Бабка Тося померла в конце лета. Последний год все к тому шло. Бабка надоела всем хуже горькой редьки. От известия о ее смерти никто из родни волосы на голове не рвал и скорбной главой о стену не бился. Помер Максим, да и хрен бы с ним, вполголоса высказался на поминках дядя Саша, поневоле вынужденный стать ответственным за похороны и все остальное. Схоронили бабку на Северном. Вскрыли завещание...
Первый будильник Марат никогда не выключал, просто слушал мелодию сквозь сон. Проснулся он на втором, потянулся, лежа на кровати, но не встал. Дремал и ждал следующего, через пять минут. Тогда уже можно было сесть, спустить ноги на пол, обнаружить там ноутбук, положить его на подушку и открыть, а пока тот загружается, пойти в туалет. Меж тем в комнату сквозь ветхий тюль вползал летний солнечный...
— Человек это был! Ей-богу, человек! Вот вам истинный крест! — Назар быстро перекрестился. Марк Нейман посмотрел парню в лицо. Тот побледнел, что было заметно даже в сумраке осеннего леса, широко раскрытые глаза сверкали белками. Явно напуган. — Не мели чепухи! — выдохнул Нейман. — Какой человек? — Голый! Совсем голый! — Назар говорил так тихо, что его едва было слышно за скрипом телеги и шумом...
Именно потому, что подлинное искусство стремится к чему-то реальному и объективному, оно не может удовлетвориться только видимостью правды. Фридрих Шиллер *** В своем разоблачительно-пророческом «По ту сторону добра и зла» помимо всего прочего Ницше высказал следующую любопытную мысль: «Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если долго...
Сорок два года, четыре месяца, три дня и шесть минут прожил человек по имени Акклер. Последние шесть минут он корчился от боли, стараясь немеющими от холода руками снять ремни безопасности. Они всё никак не поддавались. Он в отчаянии дёргал их, стараясь не обращать внимание на вытекавшую из живота кровь, уже образовавшую лужу под сиденьем. Голова кружилась, внутри чувствовалась ужасная пустота....
У всех же есть дурацкие истории, которые родители повзрослевших детей любят рассказывать на застольях? Думаю, да. В моей семье это была Буба - чудовище двухметрового роста с парой десятков ярко-красных глаз и когтистыми лапищами. Красавица, в общем. Сам я Бубу не помнил, но мамины рассказы позволяли представлять все в деталях. В три года я был очень активным ребенком. Папа, устав запрещать мне...
Это был обычный заброшенный завод, промышленный исполин, выброшенный на берег после развала Союза. Не было в нём ничего зловещего, кроме, пожалуй, того факта, что огромное процветающее предприятие в одночасье закончило своё существование. Кажется, раньше там производили какие-то электронные платы для высокоточных приборов, но в подробности никто из нас не хотел вникать. Мы хотели только острых...
Девушку звали Настей. Как звали остальных — уже никто и не помнил толком… Леший — вроде бы Лёха? Мелкий не знал. Он с трудом вспоминал и собственное имя. Оно осталось там — в другом мире, со взрослыми, со школой, со своими, в том мире важными, а сейчас такими смешными проблемками… Мелкий и есть Мелкий — так повелось. *** — Итак, ещё раз по списку… кофе, батарейки, обухов… для Вафли — колёса,...
Так все опостыло в этой мастерской — эти выкройки, и стук машинок, и капризы заказчиц, — в этой мастерской, где Александра Ивановна и училась, и уж сколько лет работала закройщицею. Все раздражало Александру Ивановну, ко всем она придиралась, бранила безответных учениц, напала и на Танечку, младшую из мастериц, вчерашнюю здешнюю же ученицу. Танечка сначала отмалчивалась, потом вежливым голоском и...
- Любимый, прошу тебя, не ходи! Только в этот раз, умоляю! - И как, по-твоему, объяснить это начальству? “Мою жену обуяли дурные предчувствия”? Да меня засмеют: следователь по религиозным и оккультным преступлениям живет с ясновидящей! - Да скажи что угодно. Заболел. Нет, скажи, что я в больнице! Ты же вечно на службе - не откажут же тебе один-единственный раз? - Нет, послушай, ты устраиваешь шум...