— Не выключай свет. Я боюсь. Мой маленький сын с испугом смотрел на меня. — Чего же ты боишься? — поинтересовался я. — В шкафу кто-то есть. — Ты уверен? Давай я сейчас загляну в шкаф. Наверняка там никого нет. Не дожидаясь его ответа, я встал и подошёл шкафчику. Дверь открылась с лёгким скрипом. Заглянув внутрь, я увидел мужчину лет тридцати с лёгкой щетиной и взъерошенными волосами. Он смотрел...
Бабушка любит разговаривать сама с собой. Когда я прихожу, нарочно громко хлопая дверью, чтобы обозначить свое присутствие, она спрашивает из спальни: — Кто там? И отвечает: — Это Никитка, наверное. Только он сюда и ходит. Это один из признаков «прогрессирующего маразма», о котором постоянно говорит мама. Последний раз меня пускали к бабушке лет десять назад, тогда еще этих признаков никто особо...
– В тра-ве си-дел куз-не-чик, – фальшиво гнусавил четырехлетний Кирюша, подпевая песенке и постукивая голыми пятками по дивану. Алиса уже жестоко разочаровалась в этой, когда-то казавшейся ей прекрасной, идее: подарить племяннику музыкальную книжку – с деревянными страницами, яркими картинками, крупными буквами и хитровыдуманной коробочкой на торце, откуда и доносилась уже ставшая омерзительной –...
Дому было тяжело, он устал от самого себя. Он был настолько старым, что даже не помнил людей, построивших его. Иногда, очень смутно, вспоминалось ему, как в него вселилась первая семья. Нет, их лиц он уже не помнил, помнил просто много света, радости и смеха. Звонкого детского смеха. Он был тогда совсем новым, поселившаяся же семья - совсем молодой. На его глазах росли и взрослели дети, старели...
Найти нужный дом оказалось проще простого — кирпичная девятиэтажная свечка в строящемся районе видна издалека. Кругом только недостройки и пустыри, разбавленные рекламными щитами с проектами парков и новых жилых домов. Пестрят картинки с красивыми строениями и издевательски ясным небом. Номера телефонов напечатаны такими крупными буквами, что, наверное, заметны даже из космоса. Можно хоть сейчас...
На момент событий, о которых пойдёт речь, мне было три года. Разговаривала я тогда уже очень хорошо. Проснулась мама однажды и видит: сижу я в углу и тихонько хихикаю. Мама, ничего не понимая, встала и спросила: — С кем ты разговариваешь? А я ответила: — С Димой. В комнате никого не было, кроме мамы и папы. Мама подумала, что у меня разыгралась фантазия, и дальше пошла спать. Так повторилось...
Моя бабушка знала очень много историй. Даже старуха Изергиль могла бы ей позавидовать. Её истории рассказывались от поколения к поколению. Возможно, её я и навещал в деревне только из-за них. Истории действительно были старые. И чем старее была её история, тем более магический эффект она оказывала на меня.БожеткиМоя бабушка знала очень много историй. Даже старуха Изергиль могла бы ей...
Потихоньку темнело, и буквы на серой газетной бумаге становилось все труднее различать. Они будто бы оставались на своих местах, вроде даже сохраняли привычные формы, но вот смысл ухватить было, чем дальше, тем сложнее. А если, как заметил Женька, остановиться на какой-нибудь одной букве и смотреть на нее, то остальные через некоторое время начинали словно подмигивать, мельтешить, роиться, и,...
Я уже почти не помню его. Мы жили в нашем городке-оборванце, в городке Нигде, семь долгих лет — с родителями и братом. Но после переезда, когда меня окружила нормальная, совсем обычная городская жизнь, целые куски памяти стали куда-то пропадать. Городок Нигде стал походить на сыр в огромных дырах. Тёмный парк на месте сгоревшей туберкулёзной больницы, где мы играли в футбол. Где был кирпичный...
- Чапик хочет кушать, - говорит маленькая девочка, и одна из смрадных пастей гиганта загребает несколько человек рядом со мной, кого-то проглатывая, а кого-то перекусывая. Кровь, внутренности и конечности брызжут как сок спелого яблока изо рта ребенка. Я хватаю малышку и тащу подальше отсюда, лихорадочно соображая, где мы могли бы укрыться. Оглядываюсь на монстра, столь огромного, что его фигура...