После Бафомета его перевели. В Астра Милитарум не бывало передышек, не было конца убийству. Никогда.

Смерть, смерть, смерть – неофициальная мантра Имперской Гвардии.

Капрал Кулли обвел взглядом бесконечную серость внешних жилых массивов и вздохнул. Позади него величественно уходила в облака главная игла улья Лемегетон, но мир-улей Волтоф все равно оставался одним из самых депрессивных мест, какие ему доводилось видеть в жизни.

Ниже того куска разбитого феррокрита, на котором он стоял, первая секция рыла ямы под отхожие места. Он заметил, что Стальной Глаз смотрит на него. Луковицеобразный аугметический глаз мастера-снайпера блеснул металлом в сумрачном смоге, а затем она отвернулась. Над ними на огромном гололитическом дисплее мерцали дневные нормативы продукции, часовые квоты и порядок ротации смен.

– Труд во имя Императора есть добродетель! – возвестила система массового оповещения. – Шестнадцать кубических тонн продукции требуется произвести за девятнадцать сотен часов. Труд во имя Императора есть добродетель!

Кулли бросил взгляд на свой хронометр. Было семнадцать – сорок пять по местному времени. На стене мануфакторума располагался мурал, изображавший красивых имперских мужчин с квадратными подбородками и женщин, гордо маршировавших на войну в накрахмаленной униформе, закинув на плечо только что отштампованные лазганы. Подпись гласила: «Их жизни в ТВОИХ руках».

Миры-ульи типа Волтофа поддерживали военную машину на ходу. Кулли знал об этом. Ботинки, форма, бронежилеты, пайки. Все это должно было откуда-то поступать. Миры-кузницы выпускали танки и транспортные корабли, но их на себя не наденешь и в пищу не употребишь. Ульи сохраняли Империуму жизнь.

Они пробыли здесь уже три месяца, окапываясь. Кулли просто тошнило от этого места. Хуже всего было ожидание. Дайте ему что-нибудь, что можно убить, и он сделает все наилучшим возможным образом, но ожидание трепало нервы Кулли, превращая их в лохмотья.

Вдалеке внизу послышалось три продолжительных гудка сирены, означавших новую смену на еще одном мануфакторуме. Очередь ожидавших входа рабочих растянулась во всю длину улицы. Все они сутулились и выглядели голодными в своих тонких серых спецовках.

Громадные двери с грохотом распахнулись, и рабочие поплелись внутрь двумя колоннами. Через другой проход мануфакторум изверг предыдущую смену. Кулли услышал, как внутри непрерывно стучат ткацкие станки.

– Уведомление о повышении нормы выработки, – взревела система массового оповещения. – Смотрителям пройти на свои посты. Труд во имя Императора есть добродетель!

Кулли содрогнулся. Именно такой жизни он надеялся избежать в Астра Милитарум.

Он знал, что Стальной Глаз взбирается к нему по феррокриту, закинув шанцевый инструмент на плечо, где в любом здравомыслящем мире находился бы ее длинноствольный лазган.

Оказавшись наверху, она остановилась высморкать сопли из неровной дыры на том месте, где был ее нос, пока орк не откусил ей лицо два года назад, на Вардане IV. Закончив с этим, она повернулась и оглядела промышленную пустошь, полную дымящих мануфакторумов и обваливающихся убогих жилищ, из которых состояли внешние жилмассивы.

– Задница, – резюмировала она. – Почти что скучаю по Вардану IV. Джунгли хотя бы были зелеными.

– Это лучше, чем Бафомет, – тихо проговорил Кулли.

Стальной Глаз пожала плечами.

– Не бывала там, – отозвалась она.

– Повезло тебе.

– Извини, – сказала Стальной Глаз. – Я в курсе, что ты был единственным выжившим. Сержант...

– Завязывай, Стальной Глаз, – произнес Кулли.

Он поскреб шрам на тыльной стороне левого предплечья – грубо выполненную аквилу, которую он вырезал на своем теле собственным штыком в момент посттравматического помешательства.

Сержант, разумеется. Все невзгоды Кулли можно было бы свести в это слово.

Сержант.

Сержант Рахайн, старейший и единственный настоящий друг Кулли, а также лучший учитель, какой у него когда-либо был. Кулли собственноручно убил его на Бафомете. Он знал, что никогда не сможет простить себе этого.

Сержант.

Сержант Кэллин, новый командир Кулли. Кэллин был закаленным ветераном, но у него был штык в заднице, да еще так глубоко, что он наверняка чувствовал стальной привкус, когда кашлял. Кэллин, у которого лучший снайпер во всем 45-м Реслийском рыл сортиры, поскольку параграф 694, подпункт 11 в уставе, или хрен знает где еще, гласил, что всеобщая ротация нарядов на хозяйственные работы касается всех, вне зависимости от принадлежности к рядовому и сержантскому составу, личных достоинств или наличия охрененно более нужных занятий.

Было бы вполне справедливо утверждать, что Кулли и Кэллин никогда не поладят.

– Почему мы окапываемся так далеко за периметром? – спросила Стальной Глаз. – За тем местом, где мы готовим линию фронта, еще целые мили жилмассивов.

– Слишком много миль, – произнес Кулли, – а нас слишком мало, чтобы их удержать. Важен главный шпиль. Ну ты знаешь, где живут богатые ребята. Нам нужно удерживать только его, и еще надо, чтобы было видно, как мы его удерживаем. Как я слышал, они там наверху уже начинают паниковать.

– Все эти рабочие, – сказала Стальной Глаз, указывая на мануфакторумы. – Знают, что когда появится орочья банда, их дома бросят на милость врагу, и они лишатся всего. И все равно работают день за днем.

Кулли пожал плечами.

– Они хотят есть, – ответил он. – Нет продукции, нет пайков.

Стальной Глаз вытерла разодранное и сочащееся слизью подобие носа уже и без того заскорузлым рукавом.

– Начинаешь ценить жизнь в Гвардии, – заметила она.

Кулли просто кивнул.

– Мы везунчики, – сказал он.

Он действительно так думал, но все равно сглотнул. Опять орки. Они сражались с орками на Вардане IV. Три долгих, мучительных и полных бед года они дрались с зеленокожими в зловонных джунглях, потеряв убитыми и пропавшими без вести больше двух миллионов своих. И теперь предстояло снова им противостоять.

«Мы – Астра Милитарум. Умирать – это то, для чего мы предназначены». Так Кулли говорил на Вардане IV новобранцам, чтобы их припугнуть. Тогда ему это казалось забавным, ровно до тех пор, пока он не осознал, что все так и есть.

Умирать – это то, для чего солдаты предназначены.

Смерть, смерть, смерть.

Кулли присел и запалил палочку лхо, прислонившись спиной к стене позади себя. Там был нарисован мурал с отважным гвардейцем, который поднялся метнуть гранату в невидимого врага. Ниже располагался неизменный лозунг: «Его жизнь в ТВОИХ руках».

Человек не может бесконечно испытывать удачу, подумалось Кулли. Выжить можно только в ограниченном количестве боев. Кулли провел в Гвардии почти двадцать лет и гадал, сколько же везения у него еще осталось.

Он знал, что необходимость убить Рахайна практически его прикончила. Когда старший товарищ был рядом, Кулли ощущал себя непобедимым. Тем, кто выживет. Воплощением имперской военной машины. Без него же он был просто таким же солдатом, как и все прочие, а он знал, сколько они живут.

– Нам следует быть благодарными, – сказала Стальной Глаз, помолчав секунду. – Без этих людей, без их труда мы не смогли бы сражаться.

– Знаю, – отозвался Кулли.

Я хорошо справлялась со станком. Запомни меня.

Кулли моргнул, смахивая слезу, и затянулся лхо. Воспоминания о Бафомете были последним, чего бы ему сейчас хотелось. Любые воспоминания. Все, чего хотелось Кулли – нечто, что можно убить, чему можно причинить боль, чтобы хоть ненадолго отогнать собственную.

– Капрал! – рявкнул так хорошо знакомый голос. – Убрать это! Никакого курения на посту.

Кулли сердито втоптал лхо в землю и заставил себя подняться и отсалютовать, зная, что Стальной Глаз рядом с ним делает то же самое.

– Да, сержант, – сказал Кулли.

Сержант Кэллин яростно воззрился на них обоих. Уставной шлем безупречно сидел поверх уставной стрижки, а ниже его кромки ярко блестели уставные голубые глаза.

– Почему не работаешь, солдат? – требовательно вопросил он.

– Отхожие места готовы, – проворчала Стальной Глаз. – Сержант.

– Так найди себе другое занятие, – огрызнулся Кэллин. – Капрал, отряди свою секцию проинспектировать штабель боеприпасов. Я хочу, чтобы каждая силовая ячейка и граната были переписаны в трех экземплярах и сверены с декларацией Муниторума. Быстро! Праздные руки враг без дела не оставит.

Кэллин крутанулся на каблуках и направился прочь уставным шагом. Система массового оповещения снова провозгласила, что труд во имя Императора есть добродетель.

– Дома у его семьи мануфакторум одежды, как я слышала, – произнесла Стальной Глаз.

– Да что ты говоришь, – сказал Кулли.

В двадцать один – ноль ноль по местному времени их, наконец, сменили в наряде, и отправили назад в лагерь. Расположение роты Д представляло собой несколько пустующих складских сараев, зарывшихся в грязь возле огромных машин, которые приводили в движение подъемники восточного шпиля улья. Там никогда не бывало тихо, а в воздухе день и ночь воняло прометиевыми выхлопами.

Кулли снял шлем, бросил его на койку и со вздохом уселся.

– Проинспектируйте штабель боеприпасов, капрал Кулли, – пробормотал он. – Перепишите в трех экземплярах, капрал Кулли. Покрасьте смазку для движка в белый цвет, капрал Кулли. Праздные руки сержант без дела не оставит.

Он закурил лхо и сердито выдохнул дым в жестяную кружку с густым маслянистым рекафом, который урвал, пока шел через лагерь. Все остальные говорили, что это кошмарная дрянь, но после Бафомета Кулли снова начал ценить гвардейские пайки. Как он полагал, человек, познавший голод и жажду, благодарен за любую пищу.

– Опять сам с собой разговариваешь, Кулли? – поинтересовался капрал Лопата.

Это был человек огромных размеров, обладавший невероятной силой. Полковая легенда утверждала, будто на родине, перед тем как присоединиться к Гвардии, он был боевиком у какого-то знаменитого бандита. Говорили, что на Вардане IV он убил орка в поединке. Кулли в это бы не поверил, если бы Варус не присутствовала при этом и не видела все собственными глазами. Однако она видела, а он доверял разведчице-ветерану больше, чем кому-либо из роты Д за исключением Стального Глаза, так что это, похоже, была правда.

– Не бери в голову, Лопата, – сказал Кулли. – Просто ворчу насчет сержантов. Капральская привилегия, такие дела.

Лопата фыркнул и тоже закурил лхо. Кулли заметил, что у него они хорошие, не то курево из пайков, которое в половине случаев разваливалось в руках, прежде чем его вообще успевали поджечь. У Лопаты, судя по всему, всегда наличествовали запасы, и если хотелось раздобыть дополнительной сакры или еще курева, то он был именно тем человеком, к которому следовало за этим обращаться. В каждом полку имелся свой подпольный торговец, и так было с момента изобретения армий. Кулли знал об этом и закрывал глаза. Впрочем, Кэллин бы так не поступил.

– Не свети их там, где сержант увидит, – предупредил он. – Он из тех, кто отдаст тебя комиссару под суд за вымогательство.

Лопата хохотнул.

– Это же просто лхо, – сказал он, но все же убрал пачку под форму.

– Где ты их вообще взял? Когда мы были на транспортнике, у тебя уже ничего не осталось.

– Встретил одного парня, – произнес Лопата, выразительно пожав плечами.

– Ты вечно встречаешь одного парня, – заметил Кулли. – Полезное умение.

Лопата секунду глядел на другого капрала, задумчиво наморщив лоб.

– Хочешь вписаться в одно дельце? – спросил он после паузы.

Кулли закашлялся, чтобы скрыть свое удивление. На Вардане IV они с Лопатой находились в разных взводах и были едва знакомы. Хотя с тех пор они служили в одном подразделении, их взаимоотношения не выходили за рамки профессиональных.

– Может быть, – помолчав, сказал Кулли. – А почему я?

– Кэллин нравится тебе не больше, чем мне, – произнес Лопата. – Люди вроде него вредят бизнесу, но сдается мне, что старина Кулли знает, куда дует ветер.

– И что там? – спросил Кулли.

– Просто принять груз, – сказал Лопата. – Тот парень, которого я встретил, ему сбросят посылку прямо на краю жилмассивов. Он хочет, чтобы ее подобрали и принесли к шпилю, только и всего, но в жилмассивах сейчас стало не особо безопасно, когда всю охрану отвели за новую линию фронта. Он видел, как все эти скучающие солдаты болтаются по округе, и решил, что нам может приглянуться преждевременный гонорар. Варус уже в деле, еще я поговорю со Стальным Глазом и еще парой человек. Это легкие деньги, Кулли.

– Нам придется быть чертовски осторожными, – произнес Кулли. – Гарантировать, что мы смотаемся туда и обратно, пока в распорядке не наше дежурство. Комиссар не слезает с явочных списков после того, как Шаррик и Элльс дезертировали. Какой бы там хороший ни был гонорар, но я не стану рисковать получить болтер в задницу.

Шаррик и Элльс, скверное дело. Оба были ветеранами, крепкими парнями, которые так же, как и все остальные, прошли Вардан IV. Почему они решили дезертировать вскоре после высадки полка на Волтофе, оставалось загадкой, но Кулли предполагал, что если собираешься сделать ноги, то мир-улей как раз подходящее место для этого. Затеряться среди огромного населения улья довольно легко, но он не мог уразуметь, как они собираются жить дальше. Впрочем, они не входили в его секцию, так что это была не его проблема, и хвала Императору за эти маленькие радости.

– Все будет хорошо, – заверил его Лопата. – Мы забираем груз из заброшенного общественного медучреждения в девятом квадранте. Дотуда всего пять миль, мы легко сможем управиться за ночное дежурство, даже пешком.

Кулли был согласен. Им ни за что не сойдет с рук, если они «одолжат» полугусеничную машину, не будучи на дежурстве. Только не во взводе Кэллина, и Лопата явно это понимал. Он растер свою палочку лхо о грязный рокритовый пол и кивнул.

Это было лучше, чем бесконечное ожидание и неотступный кошмар воспоминаний.

– Да, можно сделать, – произнес он.

– Так ты в деле?

– Я в деле, – сказал Кулли.

Что худшее могло с ними случиться?

Умирать – это то, для чего мы предназначены.

До следующего раза, когда они не дежурили всю ночь, прошло два дня, и Кулли провел это время за подсчетом вещей, в подсчете не нуждавшихся, а также за принуждением своих людей драить вещи, которые не требовалось драить и которые в любом случае почти тут же снова пачкались. Недовольство кипело в нем все сильнее, и всякий раз, просто видя сержанта Кэллина, он все больше убеждался, что правильно связался с Лопатой. Эта искусственно создаваемая работа была настолько бессмысленной. С тем же успехом он мог потратить это время на себя, пока имелась такая возможность. Император свидетель, он все равно не мог уснуть по ночам. Кошмары о Бафомете терзали его каждый цикл отдыха, пока он не стал готов работать и работать, лишь бы положить им конец. Орки должны были появиться довольно скоро, и тогда уже не осталось бы времени ни на что другое, кроме как убивать и умирать.

В двадцать два – ноль ноль они встретились на краю лагеря: он, Лопата, Стальной Глаз, Варус и еще четыре человека, которых Лопата уговорил пойти с ними. Все были в полной боевой экипировке и при оружии. Специально модифицированный длинноствольный лазган повышенной мощности Стального Глаза висел у нее на плече, где ему и полагалось быть, а Силач взял перевязь с гранатами. При виде нее Лопата приподнял бровь.

– Мужик, мы не в бой идем, – сказал он.

Силач просто пожал плечами.

– Береженый целее будет, – произнес он.

– Как знаешь, – пробормотал Лопата. – Ладно, у нас есть восемь часов по местному стандарту, пока мы не должны будем снова заступить на дежурство. Потопали.

Кулли двинулся рядом с товарищем-капралом. Они вышли из лагеря и направились по растрескавшейся феррокритовой дороге, которая вела во внешние жилые массивы. Там располагался контрольный пункт Гвардии, но в полной экипировке они были настолько похожи на официальный патруль, что им без вопросов махнули рукой проходить.

Дисциплина разбалтывалась, подумалось Кулли.

Будь Кэллин вполовину таким сержантом, каким был Рахайн, его бы заботили вещи вроде этой, а вовсе не то, надраены ли сегодня отхожие места. Однако он таковым не был, и на том все и кончалось. Кулли лениво отсалютовал караульному солдату и мысленно поставил себе пометку о том, чтобы надрать ему задницу, когда они вернутся.

Улицы были погружены в сумрак, однако на мире-улье никогда не бывало по-настоящему темно. Мануфакторумы работали круглые сутки, и свет миллионов окон огромного главного шпиля озарял жилые массивы на многие мили во все стороны. Реслийский 45-й был пехотой до мозга костей, так что на пять миль до девятого квадранта у них ушел едва ли час маршевого шага.

Они собрались под гудящим оранжевым уличным фонарем – просто лампочкой в клетке, которая была прикручена болтами к осыпающейся стене, украшенной муралом с женщиной из Имперской Гвардии. У нее был жесткий взгляд, а на лице неправдоподобно отсутствовали шрамы. Лозунг сверху гласил: «Она сражается с врагами Империума. Не дай ей сражаться в одиночку!».

Изрытая оспинами латунная стрелка ниже указывала на давно заброшенный податной пункт с надписью «Вступи в Астра Милитарум сегодня», поверх которой было из баллончика выведено кроваво-красное граффити: «До Вальгааста девять миль».

Стальной Глаз подняла взгляд на мурал и медленно покачала своей изуродованной скособоченной головой. В корпусе медикэ на Вардане IV ее залатали, как могли, но череп был наполовину раздавлен, а глаза выдраны вместе с носом. Большего с аугметикой и синтекожей добиться было невозможно.

Варус на мгновение усмехнулась, глядя на мурал, но промолчала.

Безель в аугметическом окуляре Стального Глаза со щелчком повернулся, чтобы переключиться на ночное зрение и осмотреть сгущающиеся тени. В такой близости от края жилмассивов освещение было скверным, а в некоторых из узких переулков между длинными рядами жилых кварталов могло таиться что угодно.

– Куда? – спросил Кулли.

Лопата секунду сверялся с картой и компасом, а потом указал на восток.

– Вон туда, – произнес он. – Ищите старое медицинское учреждение. Варус, ты впереди.

Разведчица-ветеран кивнула и беззвучно, словно призрак, скользнула в тень. Через секунду они последовали за ней, держа в руках лазганы. Все и без слов понимали, что бандиты – не обязательно самые заслуживающие доверия граждане Империума, а их оружие и экипировка немало стоит на черном рынке. Лучше было сохранять осторожность.

Через мгновение на связь по воксу вышла Варус. Ее тихий голос раздался в бусинках в ушах у Кулли и Лопаты. У Стального Глаза тоже было такое устройство, но Кулли считал, что она еще его не активировала.

– Вижу его, – доложила разведчица. – Триста на девять часов, конец улицы. Выглядит в целом заброшенным.

– Ага, именно так мой парень и говорил, – произнес Лопата. – Похоже, это то место.

Кулли обернулся к Стальному Глазу.

– Найди крышу, прикрывай вход, – велел он снайперу. – И включи свой вокс. Сообщи, как будешь на позиции.

Та просто кивнула и двинулась выполнять распоряжение, беззвучно исчезнув в тени. Вардан IV был адом, но там они освоили умения, которые у большинства гвардейцев попросту отсутствовали.

– Насколько ты доверяешь своему парню? – спросил Кулли Лопату. – Я имею в виду, на самом деле.

– Я не доверяю никому за пределами полка, – сказал Лопата. – И все же я думаю, тут все по-честному.

Кулли хмыкнул и стал ждать в укрытии за невысокой стеной, пока в ухе не затрещала бусинка вокса:

– Стальной Глаз на позиции.

Он постучал по бусинке, сигнализируя о приеме, и кивнул Лопате.

Они выдвинулись вместе, водя по пустой улице дулами лазганов. Позади них построились остальные члены отряда: Силач, Тарран, Меррит и Эсаннасон. Перемещаясь, все они держали оружие наизготовку. Варус находилась в двух сотнях метров впереди, и ее не было видно, пока они не миновали ее позицию. Затем она снова проскочила вперед и оказалась на расстоянии броска от главного входа. Кулли заметил, что в руке она держит фраг-гранату, на всякий случай.

«Береженый целее будет», – горько подумал он.

Вардан IV и впрямь был суровым учителем.

– Похоже, чисто, – приглушенным шепотом доложила по воксу Варус. – Движения нет.

Кулли кивнул и повел остальную пятерку к ее позиции. Сразу за ним шел Силач, Лопата был в арьергарде. Где-то – он понятия не имел, где именно – Стальной Глаз наставила свой длинноствольный лазган на сумрачный вход заброшенного медицинского учреждения.

Одинокая обрешеченная лампа над входом мерцала, словно тлеющий уголек, из-за чего тени подергивались и прыгали. По крайней мере, стало ясно, что здесь все еще есть энергоснабжение. Кулли подал сигнал рукой. Варус поднялась из-за укрытия и, низко пригнувшись, преодолела пятьдесят ярдов до изъеденных бурой ржавчиной дверей. Она толкнула левую створку, и Кулли вздрогнул, когда та распахнулась, завизжав несмазанными петлями.

Варус распласталась вдоль стены, прижимая лазган к плечу, но ничего не происходило.

Через секунду она шагнула внутрь.

– Чисто, – передала она по воксу, и Кулли, чувствуя легкое облегчение, повел отряд за ней.

Коридор внутри был почти полностью погружен во мрак, его освещала лишь мигающая светолента на выложенном плиткой потолке где-то на расстоянии двадцати ярдов. Возле стены стояла брошенная больничная каталка. Когда-то белая краска отслаивалась, обнажая древнюю ржавчину. Кулли подумалось, что этим местом явно уже давно не пользуются. Где-то вдалеке слышалось, как из пробитой трубы капает вода. Он обернулся и вопросительно посмотрел на Лопату.

Здоровяк пожал плечами.

– Груз для Бастиана ДеМарра, – окликнул он. – Dulce et decorum est pro Imperator mori.

Высокий готик никогда не был коньком Кулли.

– Что это значит?

Коньком Лопаты он, очевидно, тоже не был.

– Без понятия. Какой-то обет Императору, наверное. Это кодовая фраза для получения груза.

– Ооо.

Кулли наклонил голову, прислушиваясь. Он слышал приближающиеся шаги. Кто бы это ни был, он приволакивал одну ногу, словно был ранен или покалечен.

– Он идет, – произнес Кулли.

– Самое время, – пробормотал Лопата.

В сумраке под гудящей светополосой показалась сгорбленная фигура, приволакивающая правую ногу и заметно наклоняющаяся при ходьбе. С левой рукой у нее тоже что-то было не так, но Кулли не мог разобрать, в чем дело.

– Груз для Бастиана ДеМарра, – снова позвал Лопата. – Ты Классиан?

Кренящаяся фигура начала приближаться быстрее. Когда она прошла под светополосой, Кулли увидел, что на ней надета драная белая форма с вытисненной красной аквилой медицинского корпуса его полка. На голове не было волос, а кожа облезлого скальпа в нестабильном свете казалась бледно-серой.

– Что за… – начала было Варус. Существо подняло левую руку.

Не руку – многосуставный сервоманипулятор, заканчивавшийся пучком длинных и грязных игл на том месте, где должна была находиться кисть.

– Сееессстррра, – заурчало оно.

– Не нравится мне это, – прошептал Кулли, крепче сжимая лазган.

– Это сервитор, – произнесла Варус.

– Не мой человек, не моя проблема, – сказал Лопата, вскидывая лазган к плечу.

Он всадил в грудь надвигающегося чудовища очередь из трех зарядов. Это, как через секунду понял Кулли, было плохой идеей.

– Сееесстррраааа! – взревело оно и бросилось на них, занося кулак с иглами, чтобы вогнать их в первого, до кого дотянется.

– Огонь! – скомандовал Кулли.

Стена рядом с ним разлетелась на куски, и сквозь нее что-то проломилось.

Сила удара отшвырнула Кулли назад. Огромная фигура с визгом и скрежетом механизмов врезалась в пустую каталку. Свет омерзительно замигал, пока тварь продиралась через стену. Это было сгорбленное и неуклюжее кошмарное создание, состоявшее из массивной аугметики и иссохшей сероватой плоти, вопящее на ходу. На нем тоже была надета грязная и прогнившая медицинская форма с трафаретной надписью «психиатрия». Лопата повернулся и выпустил по нему очередь в автоматическом режиме, а затем оно взмахнуло тяжеловесными фиксирующими захватами, заменявшими левую руку, и сшибло его на пол.

– Убей, убей, убей! – закричала Варус под треск лазгана в руках.

Лазерные заряды вспыхивали и искрили о встроенный панцирь монстра. Тот повернулся к разведчице бронированной спиной, а громадный цепной ампутационный скальпель на месте правой руки с воем включился.

– Сееесстррраааа! – взвыло существо. Позади него второе ткнуло своими иглами и совсем немного промахнулось по Силачу.

Огромная тварь бросилась на солдата Таррана из секции Лопаты и сквозь бронежилет вогнало чудовищный скальпель тому в грудь. От несчастного бойца вихрем разлетелись кровавые брызги – массивный инструмент пробил его насквозь и вышел из спины.

– Отходим! – взревел Кулли, продолжая палить ил лазгана на ходу. – Выманивайте их наружу!

Пытаться драться с обезумевшими медицинскими сервиторами в ближнем бою было самоубийством, и он знал об этом. На улице они бы еще смогли разделаться с ними при помощи оружия, но на таком расстоянии…

Солдат Меррит завопил – фиксирующие захваты гигантского психиатрического сервитора поймали его за ногу и потащили назад. Лопата дернулся к нему, но Кулли перехватил его руку.

– Не будь дураком, – зарычал он.

Сервитор наступил огромной металлической подошвой Мерриту на грудь и оторвал ему ногу с такой легкостью, будто делил батончик из пайка. Крики Меррита эхом разнеслись по коридору, и Кулли побежал ко входу. Отделение последовало за ним по пятам. Сервиторы с грохотом двигались за ними. Более крупный был весь покрыт кровью, его цепной скальпель ревел.

– Стальной Глаз! – крикнул Кулли в вокс. – Рота идет! Две цели!

Стальной Глаз постучала по бусине, подтверждая. Кулли мысленно представил, что она лежит на какой-то грязной плоской крыше, и ее мир сузился до неподвижной точки в перекрестье прицела. От него требовалось привести сервиторов в эту точку, не потеряв при этом больше никого из своих людей. Они вырвались из дверей в уличный мрак. Чудовища находились в считанных ярдах позади.

– Врассыпную! – заорал Кулли.

Бойцы побежали во все стороны, а сам Кулли развернулся и побежал прочь от входа спиной вперед, на ходу паля очередью. Вслед за ним сквозь дверь проломился огромный психиатрический сервитор. С ужасающе искореженного тела отлетали куски металла и мертвой плоти, но он не сбавлял хода, не прекращал преследования. Позади появился и второй. От ритмичного приволакивания искалеченной ноги нервы Кулли буквально визжали.

Полыхнула жгучая вспышка и раздался рев, похожий на яростный гром – Стальной Глаз дала волю смертоносной мощи своего длинноствольного лазгана. Усиленный выстрел с полной зарядки снес психиатрическому сервитору полголовы.

Он продолжал приближаться.

– Перезаряжаю, – произнесла в воксе Стальной Глаз.

Сервитор поднял визжащий цепной скальпель и издал яростный рев:

– Сеееееееесстррррраа!

Кулли повернулся и побежал, спасая свою жизнь.

– Ложись! – заорал Силач, приподнявшись и метнув крак-гранату.

Кулли метнулся через разрушенную стену и перекатился при падении, распластавшись на земле и прикрывая голову руками. Граната повышенной мощности с оглушительным грохотом взорвалась между двумя чудовищами. Стальной Глаз всадила в то, что осталось, еще пару усиленных выстрелов, и стало тихо.

– Во имя Императора, во что ж я влез? – пробормотал Кулли, поднимаясь на ноги и отряхиваясь, и обернулся осмотреть разрушения.

Умирать – это то, для чего солдаты предназначены.

Крак-граната оставила на феррокритовой улице неглубокую дымящуюся воронку, землю вокруг которой покрывали кровавые потеки и куски раздробленного металла. Несмотря на это, все еще можно было увидеть тела сервиторов. Их панцири треснули, а высохшие органы и переломанные позвоночники внутри были до ужаса знакомы. Кулли никогда не было дела до созданных Адептус Механикус людей-машин, и вида зловонных внутренностей хватило, чтобы он вспомнил причины этого.

Кулли развернулся к Лопате.

– Я так понимаю, об этом твой парень не упоминал?

Лопата мрачно покачал головой.

– Доберусь я до него… Пошли, мы еще не закончили с этим.

– Ты правда думаешь, что тот, с кем мы должны были встретиться, все еще жив, когда на свободе такие твари?

– По правде, нет, – признался Лопата, – но я должен хотя бы проверить. Мы же бесстрашные Астра Милитарум, помнишь? Он нас потому и нанял.

К ним подошла Варус, и Кулли по воксу велел Стальному Глазу спускаться из своего укрытия.

– Почему они на нас напали? – спросила разведчица. – Эти штуки должны быть послушными, так ведь?

– Разладились, наверное, – произнес Кулли. – Неизвестно, сколько они тут пробыли. Брошенными, как и все остальное.

Варус нахмурилась, но ничего не сказала.

Через несколько минут к ним присоединилась Стальной Глаз, и Кулли повел ее, Лопату, Варус, Эсаннасона и Силача обратно в здание. Вестибюль был залит кровью Меррита, умершего от ее потери на полу. Светополоса дальше по коридору продолжала гудеть и сбивчиво мерцать.

– Куда? – спросил Кулли великана.

Лопата пожал плечами.

– Не знаю, – ответил он. – Предполагалось, что мой связной будет прямо тут.

– Ну, тут его нет, – бросила Варус.

– Прочешем первый этаж, и если не найдем его, то будем считать мертвым, – решил Лопата.

Кулли согласно хмыкнул и двинулся первым, направившись по длинному коридору в сторону гудящей светополосы. Ему показалось, что теперь он слышит еще что-то. Нахмурившись, он сделал еще несколько шагов, пытаясь абстрагироваться от шума лампы и сконцентрироваться на другом звуке. Тот был слабым, но… да. Вот.

– Я кого-то слышу, – произнес он.

Голос человека, вопящего от боли. Варус подошла к нему и наклонила голову, прислушиваясь.

– Да, – сказала она. – Кто-то кричит.

Они переглянулись, на мгновение встретившись взглядами. «Это точно не хорошо», – говорили эти взгляды.

– Это действительно наша проблема? – шепнула Варус. – Мы даже не на дежурстве.

– Это имперский гражданин, Варус, – произнес Кулли. – Император защищает, а мы – смертные орудия Императора на Волтофе. Мы для этого предназначены.

Умирать – это то, для чего солдаты предназначены.

Он вытер ладони о форменные штаны, ощутив омерзительный пот испуга и ползучую мысль, что он-таки добрался до своей конечной остановки. Заткнись, Кулли. Просто заткнись и работай.

– Вот уж правда, – сказал Лопата, но и у него при этом стал затравленный взгляд.

Кулли подумалось, что у здоровяка, возможно, имеются собственные поводы для сожаления, но это было дело Лопаты, которое его никак не касалось.

– Пошли. Давайте за работу.

Держа лазганы наизготовку, они двинулись дальше в мерцающем сумраке по полу из треснувших плит, усыпанному грязными бинтами. Звук падения капель становился все громче, пока они не свернули за угол и не обнаружили дыру в потолке, где плитки провалились под весом протекающей воды. Наверху торчала лопнувшая труба, похожая на пораженную циррозом артерию, из которой в лужу на полу капля за каплей сочилась солоноватая бурая вода.

Не бурая, осознал Кулли. Темно-красная, словно сток из хирургического слива.

– Думаю, кто-то здесь все еще работает, – прошептал он.

Лопата кивнул.

– Значит, идем наверх.

Они нашли лестницу и стали подниматься, дыша через рот, чтобы не ощущать аммиачной вони застоявшейся мочи, которая пристала к бетонным ступеням, словно гниющий саван. Стены были темными от граффити – в основном, старые бандитские лозунги, но ближе к верху лестницы кто-то вывел просто: «Больно». Буквы были бурыми и заскорузлыми, словно их писали кровью.

– А что конкретно здесь была за больница? – сдавленно поинтересовалась Варус, когда они, наконец, добрались до двери, выходившей на площадку второго этажа.

На внутренней стороне двери той же рукой было написано: «Поверни назад».

– Очень, очень дешевая, – произнес Лопата.

Кулли стукнул его по плечу, чтобы он заткнулся. Распахнув дверь, он выдвинулся в вестибюль, крепко прижимая лазган к плечу. Тут продолжали работать две светополосы, и обе они асинхронно мигали. Из-за этого освещение было сбивчивым и прерывистым, будто на поле боя, и почти сразу же разболелась голова. Вдоль стен стояли каталки, с которых облезла когда-то белая краска и показались пузырящиеся ржавые каркасы. С некоторых было снято все, кроме голых матрасов в темных пятнах, на других же громоздились груды вонючего постельного белья.

Дальше по коридору что-то вопило за закрытой дверью.

– Осторожно, – тихим шепотом предостерегла Варус, придержав Кулли за локоть. – Это может быть ловушка.

– Такую боль не подделать, – отозвался Кулли, стряхнул ее руку и двинулся по коридору.

Они обнаружили операционную – источник как хирургических стоков, так и криков.

К столу было что-то пристегнуто, и оно все еще оставалось живо. Кулли увидел, что это мужчина, или, по крайней мере, его часть. Комната была уделана засохшей кровью и старой гниющей требухой, но инструменты и хирургическое оборудование выглядели ухоженными, они блестели от священных мазей и были украшены свежими печатями чистоты. Несчастный ублюдок на столе что-то хныкал в агонии. Он не мог сложить слов из-за того, что ему хирургически удалили нижнюю челюсть, но его лишенные век глаза были широко раскрыты в немой мольбе.

Его рассекли в области пояса, удалив таз и все, что было ниже, но основание позвоночного столба вместе с копчиком продолжали беспомощно подергиваться в луже сочащейся жидкости на подложенном куске грязной и сгнившей кожи. Правая рука также отсутствовала, к культе недавно пришили срощенный с плотью стальной разъем, из которого, словно оголенные нервные окончания, торчали яркие разноцветные провода. Внутри и снаружи изуродованного тела тянулись трубки, подающие кровь, спинномозговую жидкость, питательные вещества. Было очевидно, что обезболивающего нет ни в одной из них.

– Сохрани нас Император, – прошептал Кулли. – Кто-то превращает его в сервитора, не сделав сперва лоботомию.

– Кто… кто станет такое делать? – спросил Лопата.

Варус просто отвернулась, и ее вырвало на пол. Стоявшая рядом Стальной Глаз продолжала бесстрастно смотреть.

Существо на столе набрало побольше воздуха и испустило переливистый стон:

– Куууу муууу! Уууууууз кууууууу муууууу!

Кулли сглотнул и прострелил ему голову очередью из трех зарядов, наконец-то положив конец страданиям.

– Милосердие Императора, – прошептал он.

– Мы не уйдем, пока не наведем здесь порядок, – хрипло сказала Стальной Глаз.

– Согласен, – произнес Кулли. – Выдвигаемся.

Чем дальше они забирались вглубь здания, тем хуже все становилось. Исступленный гул привлек их внимание к запертой комнате. Когда Кулли вышиб дверь, навстречу им в коридор вырвался рой раздутых черных мух. Он зажал рот от окутавшего его смрада грязи и разложения.

Комната была уставлена открытыми зловонными баками для медицинских отходов. Наверху горы засиженных мухами внутренностей лежала отрезанная человеческая рука, на бледной коже которой отчетливо выделялись примитивные бандитские наколки. На крюках вдоль одной из стен висели заляпанный кровью серые спецовки работников мануфакторума.

– О Трон, – задохнулась Варус.

Даже Лопату тошнило, но Кулли мог лишь смотреть, не отрывая глаз.

На Бафомете Кулли довелось умирать от голода. Чтобы выжить, он ел человеческую плоть. Все они ели. Император защищает, но Он не прощает. Кулли чувствовал, что кара приближается к нему, словно молот с небес.

– Это останки местных, – прошептал он. – Бандитов. Рабочих.

– Жаль, что у нас нет огнемета, – пробормотал Силач, снова закрыв дверь. – Это надо сжечь.

– Все это место надо сжечь, – отозвался Кулли. – Пошли.

В конце коридора они услышали, как за запертой дверью что-то бьется. Доносился визг металла несмазанных шестерней – что-то как будто пробуждалось от долгого сна.

– Сеееесстррра! – заревело оно.

Силач снял с перевязи фраг-гранату, взвел ее, секунду придержал в руке, а затем ногой распахнул дверь и швырнул ее внутрь.

– В укрытие! – крикнул он.

Прочие прижались к твердому бетону. Граната взорвалась, заполнив тесное замкнутое помещение высокоскоростными осколками.

Силач выскочил в дверной проем и полил комнату очередью.

– Чисто, – произнес он.

Остальные подошли к нему. Медицинский сервитор лежал на спине в растекающейся луже крови и внутренностей. Граната Силача изрешетила его органические части. Комната была заполнена разбитой когитационной аппаратурой – разбитыми экранами и погнутыми металлическими кожухами, изрыгавшими пожелтевшие гармошки старинных отчетов.

– Трон, – пробурчал Силач и сделал шаг вперед, оказавшись над упавшей сестрой.

– Сееееееесстррраааааа!

Цепной скальпель с ревом ожил и вонзился во внутреннюю сторону бедра Силача, перерезав артерию и выбросив огромный фонтан крови.

– Бегите! – Силач истекал кровью на глазах у перепуганного Кулли, его жизнь уходила вместе с багряными брызгами. Но даже уже падая, он одну за другой выдергивал чеки из крак-гранат у себя на перевязи, с выражением мрачной решимости поджав губы.

Умирать – это то, для чего солдаты предназначены.

– Нет! – заорал Кулли, но было уже слишком поздно. Они побежали.

Взрыв снес три стены и обрушил кусок потолка, заполнив коридор удушливой пылью, и Силач вознесся к славе Императора на комете огня высокоэнергетической взрывчатки.

Среди дыма и неразберихи раздалось рявканье тяжелого автоматического оружия, и град снарядов автопушки практически испарил солдата Эсаннасона прямо на месте.

– На шесть часов! – взревел Кулли. – Ответный огонь! Убей, убей, убей!

Они принялись палить очередями. Выстрелы лазеров полосовали удушливые миазмы из пыли, крови и кусочков перемолотого феррокрита, устремляясь к темной, полуразличимой фигуре, которая ответила новым громовым ревом автопушки.

Стальной Глаз подстроила прицел и пробила существо насквозь усиленным зарядом, отбросив то на три-четыре шага назад, а Варус метнула следом фраг-гранату. Они бросились на пол, изо всех сил стараясь найти укрытие в тесноте коридора. Взметнувшийся взрыв обрушил еще с части потолка дождь разбитой грязной плитки, а Кулли приподнялся на одно колено и опустошал силовую ячейку лазгана в то, что там оставалось, пока оно не перестало шевелиться.

Кулли опустил дымящееся оружие и сделал паузу, чтобы утереть пот со лба тыльной стороной ладони.

– Перезаряжаемся, – велел он, и все повиновались.

– Силач, – тихо проговорила Варус, и Кулли смог лишь кивнуть.

Он не знал Эсаннасона как следует, но Силач был в их секции на Вардане IV, и вместе они участвовали в одном из самых кровопролитных сражений. Это был хороший человек, хороший солдат.

Смерть, смерть, смерть.

Он пошел вперед, чтобы посмотреть, что же они убили.

Существо имело рост примерно шесть с половиной футов и когда-то, очевидно, было женщиной. Ее подвергли менее обширному модифицированию, чем сестер, однако правую руку все равно отняли от самого плеча и заменили шарнирным креплением для тяжелого вооружения, на конце которого располагалась автопушка. Подающая лента шла прямо сквозь металл аугметики на торсе к бугрящимся на левом бедре и пояснице лоткам с боеприпасами. Там, где металл сходился с плотью, кожа была натянута на неровные края так, что делалось больно смотреть. Швы и сращения выглядели свежими и болезненными, а уцелевшая кожа на остатках человеческого тела до сих пор имела отвратительно нездоровый оттенок. Те места, где лента рвала плоть в ужасающем темпе стреляющей очередями автопушки, были обожжены и покрыты волдырями.

– Это специализированный боевой сервитор, – произнес Кулли.

– Был, – поправил его Лопата и ухмыльнулся.

Кулли напомнил себе, что этот человек когда-то убил орка в поединке. Скорее всего, Лопату мало что могло испугать, но сам он чувствовал, как его желудок бунтует при виде по большей части органического лица мертвой женщины. Та была просто невыразительным рабочим из улья, точно не обладая внешностью очерствевших преступников и нечестивцев-еретиков, которых обычно приговаривали к рабству у Адептус Механикус и превращали в подобных необходимых чудовищ.

– Не из тяжелых, – прохрипела Стальной Глаз. – Я их видала на Вардане IV, когда машинный провидец чинил «Сотрясатели» нашей огневой базы под вражеским обстрелом. Они будто наполовину люди, наполовину танки. А этот выглядит так, словно его собирали в спешке.

– Или как экспериментальный прототип, – вставила Варус.

– Что? – переспросил Кулли.

– Этот подающий механизм, – сказала Варус. – Я тоже видела боевых сервиторов, но никогда прежде не видела такого.

Лопата пожал плечами.

– Ну и?

– Не знаю, – призналась Варус. – Но не нравится мне это.

– Мне тут вообще ничего не нравится, – произнес Кулли, – но сейчас мы здесь, и что-то явно совсем не так. Мы выясним, в чем тут дело, и положим этому конец. Выдвигаемся.

– И все же, зачем кому-то такое творить? – тихо проворчала Стальной Глаз, двигаясь рядом с Кулли по гулким помещениям.

– Ответ всегда один и тот же, – отозвался Кулли. – Ищи, кому выгодно. Надвигается орочья банда, и останавливать ее здесь будет только наша долбаная жалкая пехота. Верхушка улья в панике, это не секрет. Если бы ты была до омерзения богатым жителем верха, сидящим в осаде и боящимся за свою жизнь и жизни семьи, а кто-то предложил бы тебе купить боевого сервитора с тяжелым вооружением… сколько бы ты не отдала?

– Кто предложил? – спросила Стальной Глаз.

– Не знаю, – сказал Кулли, – но если кто-то предложил… Я сейчас просто строю догадки, но эти части тел и рабочая форма в мусорных баках принадлежали местным. Это мир-улей, Стальной Глаз. Тут есть бандиты. Люди, которые вполне способны сделать нечто подобное.

– Ты правда думаешь, что кто-то создает экспериментальных боевых сервиторов на продажу семействам из верхнего улья?

– Не знаю, – вынужден был он признать, – но исключать этого я бы не стал.

– Но кто? Кто вообще знает, как это делается?

Кулли не знал. Все, что он мог делать – прижимать лазган к плечу и двигаться дальше.

Теперь все было в руках Императора.

Дареус Ворн сглотнул желчь и постарался не смотреть.

Генетор снова склонилась над операционным столом. Из ее сгорбленной спины сквозь прорези в доходившем до пола багряном одеянии тянулись длинные механические щупальца, со стрекотанием орудовавшие зажатыми в них инструментами. Как он узнал, они назывались механодендритами и были срощены непосредственно с позвоночником Генетора. От одной мысли об этом его мутило, но это было ничто в сравнении с… ну, со всем остальным.

Подопытный снова пронзительно кричал. Не поднимая головы, Генетор протянула неестественно худую и вытянутую металлическую руку и ткнула рифленым когтистым пальцем в кнопку. Поршни инъекторов нартециума с шипением пришли в движение, вонзая длинные иглы, и подопытный опять умолк.

Где-то внизу в здании Ворн слышал выстрелы. Он игнорировал их, но его рука все равно непроизвольно пододвигалась к изукрашенному болт-пистолету в кобуре на боку под элегантно скроенной курткой. В улье Лемегетон он был крупным воротилой, по сути – одним из главных преступников планеты. И все равно он был напуган до потери рассудка.

Генетор отложила свои инструменты и повернулась к нему.

Ворн мысленно называл Генетора «она», поскольку та пользовалась женским именем, но и только. В ней оставалось так мало органического, что было совершенно невозможно что-либо определить иными способами. Как она говорила, ее звали Бабетта Витцковски, и именно она являлась главной причиной того, что Ворн был готов от страха наложить в свои отлично пошитые брюки.

Она распрямилась во весь свой семифутовый рост, выгнув механодендриты поверх плеч, и оглядела его через смотровую щель, в которой мерцал и пульсировал плотный пучок низкоинтенсивных лазеров. Из решетчатого динамика на том месте, где когда-то находился ее рот, полился поток визжащих звуков двоичного машинного языка. 

– Простите меня, Генетор, – произнес Ворн. – Мне не хватает познаний, чтобы понять священное бинарное кантирование.

Разумеется, ей было об этом известно, но за последние несколько месяцев Ворн усвоил, что, углубившись в работу, Генетор может забывать обыденные, человеческие вещи. Секунду она смотрела на него, а затем, чуть потрескивая передатчиком вокс-синтезатора, заговорила вслух:

– Убедись, что это тот шум, что и должен быть, – произнесла она.

Ворн кивнул.

– Как прикажете, – сказал он и направился проверить.

Всякий раз он с радостью и без вопросов пользовался любым предлогом сбежать от нее. Когда что-то выглядит слишком хорошо, чтобы быть правдой, так оно всегда и выходит. Ворну следовало бы знать об этом в свое время, однако в итоге победила жадность. Как он понимал, теперь было уже слишком поздно поворачивать назад.

Его контрольная комната располагалась на третьем этаже, там же, где и экспериментальная операционная Генетора, а производство сервиторов осуществлялось внизу, на втором уровне. Судя по звуку, стреляли именно там. Предшествующая пальба была на первом этаже и снаружи, где не имела никакого значения, а затем последовали взрыв и три высокоэнергетических лазерных выстрела, которые сообщили ему, что в их отряде есть снайпер.

Это было славно.

Потенциально это было очень славно, если он знал своих покупателей хотя бы вполовину так хорошо, как полагал. В конце концов, должен же и он что-нибудь с этого получить.

Облегченно приоткрыв рот, Ворн наблюдал за ними посредством вокс– и пикт-трансляций в контрольной комнате. Лаборатория, машинная мастерская и операционные принадлежали Генетору, но это были его владения. Он начинил все здание пикт-камерами и вокс-передатчиками, точно так же, как когда шпионил за объектами шантажа на вершинах улья Лемегетон. Он знал, что делает, но Генетор была не из тех, кто прощает ошибки. Ошибись он на этот счет, и для него все бы обернулось мучительно скверно. Это он понимал чрезвычайно хорошо.

– Иди дальше, капрал, – прошептал он про себя. – Просто иди дальше, и может статься, я еще доживу до следующего дня.

Со стороны дверного проема донесся всплеск гудящего механического шума. Он обернулся и увидел, что там возвышается Генетор. Поверх ее блестящего металлического черепа был накинут багряный капюшон, а механодендриты медленно покачивались в воздухе над плечами. Коммуникационный лазер полыхнул ему в глаза плотно сжатым пакетом непонятного двоичного кода.

Увидев ее в дверях его святая святых, он сглотнул. Может, он и получал прибыль, но это была ее операция. Он знал об этом и отлично осознавал, что он для нее – всего лишь мясная марионетка, которую терпят ровно столько времени, сколько та продолжает приносить пользу.

– Генетор, – проговорил он, и она, похоже, снова вспомнила.

– Докладывай, – велела она.

– Все идет согласно плану, – сказал Ворн.

Мгновение Генетор задумчиво его разглядывала, а затем отвернулась.

Ворн вытер скользкие от пота руки о штанины своих дорогих брюк и подавил желание всхлипнуть.

– Ох, Император милостивый, – прошептала Варус. – О нет.

Заглянув в палату, Кулли почувствовал, что у него выворачивает желудок. Там находилось, должно быть, двадцать или больше истерзанных человеческих тел, все на разных стадиях вивисекции. В воздухе густо роились мухи и смердело гноем и разложением. Многие висели на крюках, прицепленных к моторизованному конвейеру наверху, другие же беспомощно лежали на грязном и сыром белье, которым были накрыты ржавые койки. Когда солдаты вошли в комнату, глаза тех, у кого они еще оставались, затрепетали и открылись. Другие незряче повернули головы на звук открывающейся двери. По большей части у бедолаг не было конечностей, обрубки были либо срощены с разъемами, либо же просто оставались открытыми, и оттуда сочились кровь и гниль. Вязкие нитки слюны тянулись изо ртов тех, у кого рты вообще сохранились, а пол потемнел от испражнений и застарелой крови.

– Вот жуть, – проговорил Лопата.

– Пожалуйста, – прохрипел мужчина, один из исковерканных кошмаров без рук и ног, висевший на своем крюке, будто полутуша грокса. – Прекратите это.

– Прекратите это, – эхом отозвался другой, и слова подхватил хор голосов.

– Прекратите это!

– Кто вы? – спросил Кулли.

– Просто рабочий с ткацкой фабрики, – прошептал мужчина. Его дыхание натужно выходило из груди, где между сломанными вторым и третьим ребрами торчало несколько толстых ребристых трубок. – Не… не преступник. Пожалуйста, просто рабочий.

– Больно, – простонало нечто, и Кулли вправду не смог бы определить, мужчиной или женщиной оно было до начала хирургических вмешательств.

– Как это случилось?

– Похитили, – просипел мужчина. – Нас всех. Пожалуйста, больно. Пожалуйста, пожалуйста. Прекратите это.

– Кто похитил?

– Не знаю. Пожалуйста, больно. Пожалуйста!

Варус вскинула лазган и прикончила его одиночным выстрелом.

– Он мог сказать нам что-то полезное! – запротестовал Лопата.

– Я не могу, – выговорила Варус, и по ее закопченным щекам покатились слезы. – Не могу так. Я не могу смотреть на это. Ради Императора!

Она переключила лазган на стрельбу очередями и принялась за дело. Через секунду Кулли вместе с ней начал даровать Милосердие Императора. Они стреляли, пока палата не стала похожа на бойню, пока лазганы не раскалились в руках, пока сам воздух не покраснел от кровавой дымки, и тогда, наконец, все закончилось.

Варус выронила дымящееся оружие и, всхлипывая, обхватила голову руками.

– Это кощунство, – прошептал Кулли. – Может быть, ересь. Наш долг остановить это.

– Как? – спросила Варус.

– Мы – Астра Милитарум, – сказал Кулли. – Мы сделаем то, что делаем всегда. Найдем их и убьем.

Однажды ему уже доводилось говорить нечто подобное, на Вардане IV. Он стиснул зубы и загнал воспоминания вглубь, заставляя себя сохранять решимость.

«Еще один раз», – сказал он самому себе. «Настолько ты еще можешь испытать удачу, Кулли».

Лопата надул щеки и вздохнул.

– Если там еще больше этих тварей, то мы проиграем, а тогда мы умрем, каждый из нас. Это если нам повезет. А если нет, то мы, возможно, закончим так же, как эти несчастные ублюдки: лоботомией, ампутациями и…

– Мы не проиграем, – произнесла Стальной Глаз, и Кулли кивнул.

– Мы должны это прекратить, – сказал он. – Кто-то хватает рабочих на улицах и делает с ними это. Кто-то продает конечную продукцию жителям верхов. Тут наживаются на войне, и мы нахрен положим этому конец.

Лопата медленно кивнул.

– Ага, – произнес он. – Я с тобой.

– На войне наживаюсь, вот как? – осклабился Ворн, наблюдая за ними по вокс/пикт-трансляции в своей контрольной комнате. – Ну разве я не плохой мальчик, капрал Кулли, самодовольный ты святоша. А ты, капрал Лопата, ты же за легкий заработок чуть моему человеку руку не откусил, так что не строй теперь из себя праведника. Я просто пытаюсь выжить. Вы не лучше меня, и сами об этом знаете.

Он оттолкнулся от стола, поднялся на ноги, вынул болт-пистолет и проверил, дослан ли патрон. Они скоро начнут подниматься наверх, и ему хотелось устроить им встречу кое с кем.

Ворн пересек коридор и подошел к специальному изолятору – помещению, где в медицинском учреждении когда-то располагалась закрытая палата для душевнобольных – и глянул в окошко из бронестекла на массивной керамитовой двери. Сейчас они оба были послушны, но он знал, насколько легко это было изменить. Они ждали бок о бок, отсутствующе глядя в пространство и пуская слюни. Они так сильно изменились с тех пор, как он привел их в здание.

Конечно же, Ворн был знаком с сервиторами и прежде, но эти двое представляли собой нечто иное. Нечто новое из той области, где далеко не поощрялись инновации. Они имели отличную выучку, высокие навыки и не подверглись лоботомии. Новых лекарств Генетора оказалось достаточно, чтобы сломить их, но при этом не затронуть их боевую подготовку. Было довольно легко выманить их с постов, пообещав игру в короны с высокими ставками и столько амасека, сколько они смогут выпить.

В конце концов, праздные руки враг без дела не оставит.

– Нам нужно еще раз подняться наверх, – сказала Варус. – В этом здании три этажа, они будут на верхнем уровне.

– Так найди лестницу, разведчик, – проворчал Лопата.

Лестница, по которой они поднялись с первого этажа, выше не вела, и Кулли мог лишь предположить, что на верхнем уровне раньше располагалась закрытая зона медицинского учреждения, куда не было доступа ни у обычных пациентов, ни у их немногочисленных посетителей.

Варус повела их прочь от кошмарной палаты по очередному засиженному мухами коридору, пока не обнаружила подъем на верхний этаж.

– Вон там, – произнесла Стальной Глаз. – Видите?

Кулли покачал головой.

– Видим что?

Аугметическое зрение ветерана-снайпера порой засекало вещи, которые обычный человеческий глаз упускал, и Кулли всегда прислушивался к ней, когда она что-то замечала.

– Та дырочка в углу потолка, – сказала Стальной Глаз. – Она мигнула, всего на секунду. Это скрытый вокс/пикт-передатчик.

– Отлично, – пробормотал Лопата. – Стало быть, за нами кто-то наблюдает. Возможно с тех пор, как мы сюда попали.

– Чем дальше, тем лучше, – произнесла Варус.

Кулли поднял руку в направлении камеры и сделал непристойный жест.

– Эй, засранец! – закричал он. – Мы Имперская, мать ее, Гвардия, и мы идем за тобой! Смерть, смерть, смерть!

– Убей, убей, убей! – проскандировали остальные.

Кулли вскинул лазган и снес камеру выстрелом. Грязная пятнистая плитка потолка разлетелась на куски от пробившего ее лазерного заряда, и из полости над ней вывалился кусок шипящего кабеля, который дымясь закачался в воздухе.

Лопата пинком вышиб дверь и первым двинулся вверх по лестнице.

Ворн отпрянул от экрана. Пикт-трансляция прервалась слепящей белой вспышкой жгучей энергии, которая грозила перегрузкой системы дисплеев.

Он протянул руку и щелкнул переключателем вокса.

– Генетор, они идут, – произнес он. – Лучшие подопытные, какие у вас когда-либо были: два капрала-ветерана, разведчик и даже снайпер. Я запрограммировал новых сервиторов взять их живыми.

– Я подготовлю операционную, – отозвалась Генетор. – Я хочу, чтобы они были у меня в течение тридцати минут.

– Не думаю, что это займет так много времени, – сказал Ворн и нажал на переключатель, который отпер засовы на керамитовой двери и активировал штурмовых сервиторов.

Выйдя с лестницы, Кулли оказался в настоящем аду. Два существа, надвигавшиеся на них, были чудовищны. У обоих не было конечностей, и на уровне пояса они были вварены в уменьшенное танковое гусеничное шасси, на ходу с лязгом и грохотом выдиравшее плитки из пола. Левые руки им заменили на составные лезвия, правая же у одного представляла собой тяжелую автопушку, а у другого – дымящийся огнемет, с которого капал прометий. Сероватая грудь оставалась обнаженной, и у того, что с пушкой, на правой грудной мышце была коряво вытатуирована аквила.

– Непрерывный огонь! – скомандовал Лопата и дал очередь.

Два идущих в атаку сервитора завертелись под обжигающим градом лазерных зарядов, но продолжили движение.

– Трон! – охнула Варус, перекрикивая пальбу лазеров. – Я узнаю эту наколку! Это Шаррик!

– Был, – подчеркнул Лопата, – и бьюсь об заклад, что другой был Элльсом. Раньше, сейчас это уже не наши товарищи!

– Заткнитесь и убейте их! – заорал Кулли, сильнее вжимая спуск лазгана, как будто от этого тот мог начать стрелять быстрее.

Стальной Глаз выпускала в скрежещущих, неудержимых противников один усиленный заряд за другим, в предельной сосредоточенности снова и снова перезаряжая оружие с неуловимой быстротой, говорившей о непревзойденном мастерстве.

От стены полетели осколки – монстр, когда-то бывший рядовым Шарриком, выстрелил из пушки, и Варус мешком повалилась на пол. Рикошет ударил ей в боковую часть шлема и оглушил.

– Назад! – взревел Лопата. – Не дайте им сократить дистанцию, иначе нам конец!

Продолжая стрелять, они отступили, оставив Варус безвольно лежать на полу. Сервиторы обогнули ее распростертое тело, и где-то на задворках головы Кулли все сошлось.

– Они хотят взять нас живьем, – проговорил он. – Мы… Зубы Императора, мы же следующие! Этот ублюдок хочет уложить нас на операционные столы. Лопата, нас сюда на опыты заманили!

Великан заревел, словно здоровенный орк, и бросился в атаку. Удерживая лазган правой рукой и продолжая стрелять, левой он выхватил штык. Обрушившись на ближайшего сервитора – того, что раньше был Шарриком – он теснил того назад непрерывным шквальным огнем, пока не смог вогнать штык во вживленное сочленение автопушки с плечом. В воздух взметнулся сноп искр, и оружие отключилось. Жуткая тварь всадила длинный острый клинок в мягкие ткани бедра Лопаты, пригвоздив того к стене. Капрал вскрикнул от боли, но все же как-то нашел в себе силы вбить дуло лазгана в рот существа и вышибить тому затылок яростной очередью.

– Убей, убей, убей! – заорал он.

Варус пошатывало, но она поднялась на ноги и вместе со Стальным Глазом и Кулли обратила оружие против создания, когда-то бывшего Элльсом. Они разорвали его на куски обгорелого мяса и почерневшей дымящейся аугметики, и тогда, наконец, с ним было покончено.

Смерть, смерть, смерть.

Шаррика с Элльсом не упомянут в почетных списках, и никто не пошлет извещение их ближайшим родственникам. Кулли знал, что никто в Астра Милитарум даже не сможет признаться, что произошло. Они гнусные и бесчестные дезертиры. Так было записано, и так все и останется. В подобных вопросах слово Муниторума являлось законом.

Он опустил дымящееся оружие и посмотрел на почерневшие изуродованные останки мертвых товарищей. Лопата выдернул клинок из своего бедра и подковылял к ним. Штанина его боевой формы окрашивалась красным.

– Мы всегда убиваем своих. Смерть, смерть, смерть, – прошептал Кулли. Все снова было как на Вардане IV. Как на Бафомете. – Сохрани нас Император.

Он почувствовал, что ему на плечо опустилась рука Стального Глаза, вернув его от гибельной черты воспоминаний и безумия.

– Нам нужно закончить дело, – прохрипела она.

Больше они не встречали сопротивления до тех пор, пока голову Стального Глаза не разнес на части одиночный заряд болтера.

Она рухнула в дымке красных брызг. Разбитая механическая луковица ее глаза упала на пол, покатилась по плиткам и остановилась, ударившись о боковину ботинка Кулли.

Лопата дал длинную очередь в дверной проем, откуда сделали выстрел, а Варус с Кулли помчались по коридору, чтобы локализовать угрозу, пока здоровяк хромал следом за ними.

-Выходи, ублюдок! – заорал Кулли. – Тебе, может, и охота нас взять живьем, вот только у меня таких забот на твой счет нету. Три секунды, а потом я закину внутрь фраг-гранату!

– У меня есть деньги, – раздался мужской голос, в котором слышалось перепуганное отчаяние. – Лопата, послушай меня! Тысяча крон, прямо сейчас! Десять тысяч, если сможешь вернуть меня в улей. Вытащите меня отсюда, прошу! Мы еще можем вести дела!

– У меня тоже гранаты найдутся, – зарычал Лопата. – Стальной Глаз была моим товарищем.

– Я могу… – начал было человек, и Кулли потерял самообладание.

Он распахнул дверь ударом ноги и атаковал, стреляя поверху, но ведя достаточно плотный огонь на подавление, чтобы единственный находившийся внутри человек ничком упал на пол.

Лопата приземлился на того, будто сброшенный с орбиты «Носорог», разом вышибив из него и дух, и желание драться. Кулли наступил ему на руку и давил, пока человек не выпустил свой болт-пистолет, после чего они крепко связали его полевыми хомутами.

Кулли опустился на колени рядом с их пленником, вытащил свой штык и приставил острие к уголку глаза мужчины. Во взгляде капрала Кулли не было жалости, сочувствия или колебаний. Он был из Астра Милитарум, и это было необходимо сделать. Как было необходимо на Бафомете.

– Имя? – требовательно спросил он.

Мужчина стиснул зубы, бессмысленно упираясь.

– Назови свое имя, или, помоги мне Император, я тебя слепым сделаю, – посулил Кулли.

Бандит держался до тех пор, пока клинок Кулли не пустил кровь из краешка его века, после чего он, похоже, наконец-то одумался.

– Ворн, – в конце концов, произнес он. – Дареус Ворн.

– Кто еще здесь?

– Я один, – сказал Ворн.

Кулли снова прижал лезвие к лицу мужчины и оскалился так, словно подошел к самой грани безумия.

– Ты не хирургеон, – прорычал он. – Ты из богатеев, я это вижу уже по тому, как ты одет. Хирургеон! Как их зовут?

– Бабетта Витцковски.

– Где она?

– Гранату тебе в зад, – отозвался Ворн.

Лопата пнул пленника с такой силой, что Кулли буквально услышал, как ломаются ребра.

Ворн взвыл.

– Ты будешь отвечать ему, – пообещал Лопата, – или будешь отвечать мне. Я тоже был в банде, на Реслии. Я знаю всякие трюки с кусачками и иголками, от которых ты будешь молить о смерти, кусок ты дерьма. Отвечай ему!

– Операционная, – наконец, признался Ворн. – Четвертая дверь справа. Там она работает. Это все она! Я просто продаю эти штуки!

– Как ты мог? – спросила Варус.

– А сама как думаешь? – ощерился Ворн. – Ради денег. Чтобы разбогатеть. Чтобы не нужно было жить, как они. Как вы.

– Давай-ка я тебе покажу, как я живу, – произнес Лопата.

Началось избиение. Оно длилось долго.

Когда Лопата закончил, с его покрасневших кулаков падали капли. Ворн был мертв. Кулли все равно всадил ему заряд в лоб и отвернулся.

Нужно было убить хирургеона.

В операционной оказалось темно.

Кулли осторожно шагнул внутрь, за ним последовали Варус и Лопата. Крепко прижав лазганы к плечу, они двинулись вперед.

– Я что-то вижу, – произнес Лопата. – Там…

Лиловая вспышка жгучего плазменного огня практически ослепила Кулли. Он бросился на пол и едва подавил крик, когда руки угодили в кипящую жидкость.

Когда Кулли осознал, что эта раскаленная жижа – все, что осталось от Лопаты, он впал в исступление. Приподнявшись на одно колено и сжимая лазган руками, на которых уже появлялись волдыри, он начал палить во мрак очередью. Где-то в конце комнаты разлетелись искры от попадания во что-то движущееся.

– Лопате конец! – крикнул он Варус. Та завопила и швырнула гранату.

Взрыв разнес операционный стол на куски металла и разбил длинную вереницу стеклянных банок, из которых разлетелись законсервированные органы и вязкие жидкости.

В свете внезапной вспышки Кулли увидел, что на том конце помещения стоит нечто огромное. В неестественно выглядящей руке оно держало плазменный пистолет.

Пистолет выстрелил еще раз ровно в тот момент, когда Кулли сделал перекат. Вместо того, чтобы испарить его целиком, жгучий луч только срезал ему левую ногу от колена.

Капрал завопил и рухнул на пол. От боли так сводило легкие, что он едва мог вдохнуть. Он чувствовал запах собственной поджаренной плоти – мощный жар от луча оружия прижег рваную рану.

Жареное человеческое мясо.

Бафомет.

Он всегда знал, что в конечном итоге снова окажется там.

– Всегда сперва стреляй в большого, – произнес в темноте синтезированный воксом голос. – Так разбираются с орками, а в глазах Омниссии вы мало чем от них отличаетесь.

У Кулли стало серо в глазах от невыразимого словами страдания.

Мало чем отличаетесь от орков. После Вардана IV, после содеянного на Бафомете Кулли почти что мог в это поверить. Вот и все? Вот, наконец, и кара Императора?

Нет, сказал Кулли сам себе. У него все еще оставался лазган. Он все еще оставался гвардейцем. Он мог драться. Он пополз вперед, отталкиваясь локтями, сжимая оружие сочащимися влагой, обожженными руками и подавляя крик всякий раз, когда торчащая из искалеченной ноги кость скребла по полу.

Где-то в темноте стреляла Варус.

– Какая потеря, – проговорил механический голос. – По крайней мере, у меня все еще есть два подопытных.

Завизжала дрель – высоко и пронзительно, напоминая о зубоврачебном кресле. Варус взвыла.

Кулли открыл огонь вслепую. В отрывистых вспышках лазера он увидел, что над его товарищем по отделению склонилась громадная фигура в длинном одеянии. Выгнувшиеся механические щупальца протянулись над ее плечами и выхватили у Варус лазган, а дрель вонзилась разведчице в лоб. Выстрелы Кулли безрезультатно отскакивали от бронированного панциря существа, не производя никакого эффекта, кроме дыр в багряном облачении.

Обмякшая Варус упала наземь. Она не сопротивлялась, изо рта текла слюна.

– Нет! – застонал Кулли. – Император милосердный, нет!

– У Императора нет милосердия, – возвестило чудовище.

Оно неспешно направилось к распростертому телу Кулли.

Энергоячейка лазгана умерла, лишив его даже света от выстрелов. Тяжелая поступь стальных ног неотвратимо приближала ужасного хирургеона к нему.

Тьма напомнила ему о Бафомете и о том, что он там сделал.

Кулли осознал, что непроизвольно плачет. Плачет по Варус, по Стальному Глазу, по Лопате, Силачу и бесчисленному множеству других, кого он потерял за все годы. Больше всего он плакал по сержанту Рахайну.

Император защищает, но Он не прощает. Это была кара Императора, которая, наконец, наступила.

За Бафомет.

За все.

Смерть, смерть, смерть.

Капрал Кулли закричал.