Кэвел Трейк присел меж грядок нафара и вздохнул, увидев толстую, кроваво–красную лозу, что удавкой обвивала стебли.  

«Проклятье», подумал он. Именно этого он и боялся, с тех пор как увидел поникшие обесцвеченные листья своей жатвы.

– Кажется бойцовская травка добралась до нашей фермы, Рамиэль, – сказал он.

Он посмотрел на Рамиэля, который молча стоял посреди поля, уставив свои слепые металлические глаза в горизонт за Кэвелом. Кэвел построил Рамиэля из обломков металла, дерева и соломы, чтобы отпугивать стаи вораков-падальщиков, которые пытались есть посевы по ночам. Он не мог вспомнить, когда именно он начал разговаривать с пугалом (и даже когда дал ему имя), но это было достаточно давно для того, чтобы уже не казаться странным. Да и с кем тут ещё говорить? Рамиэль был его единственным товарищем. На ферме больше никого не было, а значит никто бы не принял его за чокнутого за разговоры с пугалом.

Возможно он и был чокнутым. Десять лет одиночества и пьянства вполне могли повредить рассудок.

Кэвел знал, что рано или поздно бойцовская травка поразит его посевы, но это не умаляло его злости. Клятой травы вообще не должно было быть на Прогоне Болларда. Это был инвазивный вид, чьи споры попали в этот мир на судне снабжения и очень быстро распространились по всей планете, причиняя неописуемый ущерб, убивая урожаи и высасывая все питательные вещества из почвы. Биологусы наверняка имели собственное непонятное название для него, но фермеры Прогона Болларда называли его бойцовской травой из-за того, что при попытках вырвать её она так вцеплялась в почву, что казалось, будто она отбивается.

Кэвел взялся за пучок травы и потянул так сильно, как только мог. Потребовалось несколько минут и вся его сила, чтобы выдернуть её. К несчастью, вместе с ней вырвался и кусок нафара. Он вздохнул и отбросил комок овощной мякоти. Один росток вырван, но сколько их ещё? Травка уже расползлась по всей его ферме. Она была быстрой и прожорливой. В конечном счёте она захватит его поля и убьёт всё остальное. Избавиться от неё можно будет только спалив поля и посадив новые растения, но он не мог себе этого позволить. Урожаи нафара едва удерживали его на плаву.

Его внимание привлек громкий рык взлетающего с космопорта на западе огромного вооруженного грузового корабля. Он смотрел, как тот улетает в сумеречное небо с трюмом, набитым пищей для голодных желудков сотен имперских миров, и исчезает среди первых звезд, показавшихся в небе. Кэвел никогда не покидал планету, но он об этом и не жалел. Он слышал истории о том, что там. О том, что намного хуже бойцовской травки.

Мгновение он стоял пошатываясь, пытаясь сохранить равновесие, но потом упал лицом в грязь. Спустя столько лет он думал, что привык к металлическому цилиндру, заменившему его правую ногу ниже колена, но всё же не сжился с ним. Дурацкая штука заставляла его споткнуться столько раз, что он потерял счёт. Ещё одна причина радоваться тому, что он жил один – никто не видел, как он падал. Никто кроме Рамиэля, который ни разу даже не заикнулся об этом. Медик, который поставил протез, уверял его, что лучше жить без правой ноги, чем умереть от гангрены, но иногда Кэвела охватывали сомнения.

Он попытался встать, но так как было не за что держаться и некому помочь, он снова упал. Полная бутылка амасека, выпитая предыдущей ночью, тоже не улучшала положение. Он сильно оттолкнулся от земли и в этот раз смог подняться.  

«В варп этот день», подумал он и поплёлся в небольшое строение, которое называл домом.

Прогон Болларда был небольшим агромиром на задворках исследованного космоса. С населением около десяти тысяч фермеров и рабочих он был крупным производителем пищи для сектора выращивая всё, начиная с нафара и плодов плойна и заканчивая гроксовым мясом. Кэвел никогда не увлекался фермерством, как его семья, поэтому, когда пришло время, он выбрал единственную иную работу, доступную населению Прогона – вступил в ополчение. Работа была несложная: в основном тренировки, муштра и помощь фермерам во время стихийных бедствий. Но десять лет назад Прогон Болларда оказался на пути миграции орков. У орков было численное преимущество двадцать к одному, и в течение нескольких недель непримиримых боёв погибли тысячи солдат и гражданских. Из-за прекратившегося производства пищи и риска голода на дюжинах миров сектора, на планету в конце концов прибыли силы Имперской Гвардии и уничтожили орков. Но к тому времени Кэвел уже потерял всю свою семью – родителей, кузенов и что больше всего его разбило, – младшего брата, который также был и его лучшим другом. Родители называли их одной душой в двух телах. Они говорили обо всём, делили всё, а теперь единственным, что напоминало Кэвелу о Рамиэле, было лишь названое в его честь пугало.

Будто этого было мало, война, как ненасытный зверь, забрала его правую ногу ниже колена. Без кредитов на продвинутую аугметику Кэвел был вынужден довольствоваться грубым металлическим протезом. Тот позволил ему снова ходить, но он больше не мог служить в ополчении. На Прогоне Болларда ты должен был быть либо ополченцем, либо фермером, поэтому при увольнении ему выделили несколько акров уединённых сельхозугодий. Это назвали компенсацией, но на самом деле у него просто не было выбора.

С тех пор каждый свой день он проводил на ферме, один, ухаживая за посевами нафара, отвозя урожаи на ближайшую перерабатывающую фабрику и с нетерпением ожидая смерти.

Сидя в кровати и проклиная бойцовскую траву, Кэвел потянулся за бутылью амасека на столике у кровати и, как он делал каждую ночь, налил себе большой стакан. Он выпил его залпом, жмурясь, когда напиток огнем прошёл по пищеводу. Ему было плевать, что у него всё ещё похмелье от прошлой ночи. Он пил и пил, пока в нём не оказалось столько алкоголя, что он провалился в сон без сновидений, втайне надеясь, что больше не проснётся.

Но, увы, он проснулся. Когда он открыл глаза, было ещё темно. Его разбудили звуки снаружи – шелест листьев, будто что-то шло через грядки нафара.  

«Вораки», подумал он. Они вернулись, чтобы съесть посевы.

Выбираясь из постели он пробурчал:

– Варп побери, Рамиэль. Зачем нужна клятая штука, если она не отпугивает вораков?

Комната качалась перед его глазами. Алкоголь всё ещё был в нём. Как только всё успокоилось, он натянул штаны, подошёл к ящику у стены и открыл его. Там лежал дробовик. Он зарядил один из восьми патронов в магазин и открыл переднюю дверь. Подняв дробовик, он всмотрелся в поле, но не увидел шипастых спин вораков. Он немного подождал для уверенности и закрыл дверь. Прислонив дробовик к двери он вернулся в постель.

Прошло всего несколько минут, и он снова открыл глаза от стука в дверь. Кэвел встряхнул головой. Чудится всякое. Никого нет на его ферме. Никогда не было. Но тут он опять услышал стук, нервный и настойчивый. Фермер встал с кровати и взял дробовик. Готовый выстрелить, если будет нужно, он открыл дверь.

Девушка, стоявшая у двери, выглядела лет на двадцать. В руках у неё был сверток ткани. Её лицо было покрыто синяками, царапинами и корочкой засохшей крови. Из носа и уголков рта капала свежая кровь. Она посмотрела на него, а после её глаза закатились и она упала. Кэвел бросил ружьё и поймал её прежде, чем она упала на пол, из-за чего ему пришлось сильно наклониться вперёд. Он вовремя сместил вес на здоровую ногу и не упал. Втянув девушку в дом, он усадил её у стены. Её дыхание было неглубоким и сбитым, но она дышала и это был хороший знак. Окровавленными руками она прижимала к груди свёрток. Кэвел потянулся к нему, но тот вдруг зашевелился, и он отдёрнул руку. Там было что-то живое!

Глаза девушки открылись. Они были тусклыми от сильного истощения. Кэвел хорошо знал этот взгляд. Он видел такое в глазах у многих во время войны. Она была уже одной ногой в могиле.

– Кто ты? – спросил он.

– Меня зовут, – она закашлялась, из угла её рта потекла струйка крови, – моё имя Гвинед Луколис. Пожалуйста, вы должны мне помочь.

– Я принесу что-нибудь для обработки ваших ран.

– Нет времени, – она вытерла кровь с губ рукой. – Вы должны сберечь её.

– Сберечь кого?

Гвинед протянула ему свёрток.

– Ребёнка. Оши. Её мать была моей сестрой, – она моргнула, её тело напряглось от боли, – пожалуйста, помогите ей.

– Ребёнок? – Кэвел смотрел на свёрток, быстро трезвея. – Погодите, что случилось?

– Поселенцы... убили её мать, – сказала Гвинед. Она снова моргнула, скрипя зубами. Было видно, что ей осталось недолго. – Теперь им нужен ребёнок. Я пыталась защитить её. Теперь вы должны сделать это. Больше некому...

Он посмотрел на свёрток. Он был завёрнут настолько туго, что ребёнка не было видно, но внутри угадывалось движение.

– Возьмите её, – сказала Гвинед снова. – Помогите ей. Пожалуйста.

Её веки закрылись. Руки ослабли. Кэвел выхватил свёрток прежде, чем она уронила его и с ужасом смотрел как она падает набок мёртвая.

Он смотрел на сверток у себя в руках, чувствовал тепло тела сквозь ткань и движение внутри. Ребёнок. Гвинед назвала её Оши. Она умоляла его сберечь её, но почему? Почему поселенцы убили мать ребёнка? Почему они хотели убить и девочку?

Имелось только одно объяснение, но оно было слишком ужасным, чтобы о нём подумать – девочка была мутантом. Когда местные пришли её убить, мать попыталась спасти дитя и умерла сама.

Медленно и нервозно он начал разворачивать пеленки, готовясь к какому угодно уродству. Но когда он открыл её лицо и освободил ручки, которые сразу потянулись к его обветренному лицу, она ничем не отличалась от нормального человеческого ребёнка. Только присмотревшись он заметил это – ряд выступов вдоль её лба. Они были еле заметными. Неужели этого было достаточно, чтобы превратить поселенцев в кровожадных мясников, готовых убить всякого, кто станет между ними и мутантом? Неужели это были те самые люди, которых он защищал от орков? Те самые, ради кого он потерял свою ногу? Ему стало противно от этих мыслей, и он обрадовался, что живет отдельно от них.

Кэвел обследовал раны на теле Гвинед, чтобы попытаться понять, что с ней случилось, но он мог сказать лишь, что её полдюжины раз ударили ножом. То, что она прожила так долго, свидетельствовало о ее силе и целеустремленности.

Под светом двух лун он похоронил Гвинед на клочке открытой земли около рощи искаженных, узловатых деревьев-спуток и смастерил надгробие из их тонких переплетенных ветвей. Держа Оши в одной руке, он силился вспомнить молитву для мертвых, которой его учили в детстве. Он не знал Гвинед, но казалось неправильным не сказать чего-либо. Она была смелой и сильной и защищала дитя так долго, как могла. Она заслуживала этого, но он смог вспомнить лишь последние две строки молитвы, и именно их он и произнёс:

– Пусть свет Императора укажет тебе путь и защитит тебя от зла. Ибо Вечный Император есть огонь в сердце всего сущего и лишь он дарует покой.

Кэвел сильно устал, копая могилу. До восхода солнца оставалось ещё несколько часов, и он решил урвать столько отдыха, сколько получится. Он укрыл ноги одеялом и по привычке потянулся за бутылкой амасека. Но Оши залепетала ему с другого края кровати, где он уложил её на пелёнки и Кэвел обернулся, чтобы взглянуть на неё. Она моргнула ему большими глазами из-под крошечных выступов на лбу, беззубо улыбнулась и захихикала, когда он похлопал её по пузику, и впервые за много лет Кэвел уснул, не выпив ни капли.

Спустя несколько часов Оши разбудила его голодным плачем. Солнце было уже высоко. Кэвел вылез из постели, чтобы найти ей поесть, но он не знал, чем её покормить. В охладителе была бутылка сока, выжатого из иловой ягоды, растущей в наносах рек Прогона Болларда. Ягоды выглядели отвратительно, как сморщенные головы, но они были сладкими и богатыми на витамины и питательные вещества. Перестанет ли она плакать? Он смочил кончики пальцев соком и так покормил её. Слава Императору, сок её успокоил. Поймав своё отражение в зеркале на стене Кэвел удивился, увидев улыбку. Он не мог вспомнить, когда он в последний раз улыбался.

Девочка уснула у него на руках, и он бережно уложил её на кровать. Улыбка исчезла. Что он делает? Что он знает о воспитании детей? Он же фермер. Бывший солдат. Калека и пьяница. Он никогда не ухаживал за ребёнком. Он ничего об этом не знал. Кого он обманывает? Он должен работать на ферме и Оши ему только помешает.

А как насчёт Гвинед? Он ведь не знал её. Как мог он знать, что она сказала правду? Вполне могло быть так, что она украла Оши у её настоящей матери. И даже если она сказала правду, не подвергает ли он себя опасности, укрывая мутанта?

Он не мог оставить её. Глупо было даже пытаться. Завтра он отнесёт Оши в поселение и позволит им поступить с ней как они посчитают нужным. Быть может они сжалятся над ней, а может убьют, но, как бы то ни было, не он будет в ответе за это.

Тем не менее, у него были дела, которые нужно сделать. Бойцовская трава сама себя не прополет и ему нужно было спасти столько нафара, сколько получится, прежде чем урожай засохнет и погибнет. Не желая оставлять Оши в доме одну, он смастерил из сложенного за домом дерева тачку и выложил её мягкими одеялами, чтобы взять девочку с собой в поле.

Ночью он уложил Оши с одной стороны кровати, а сам лёг с другой. Девочка улыбнулась ему и залопотала и тяжесть в груди Кэвела – тяжесть, к которой он привык настолько, что не мог вспомнить как жил без неё, – будто стала легче. Как бы было ни странно это признавать, но ему было хорошо, что девочка была рядом. Ему не было одиноко, а когда он делал перерывы, чтобы покормить её ягодным соком и питательной пастой, у него появлялось чувство цели, которого у него не было с тех пор, как он защищал население в ополчении.

Он решил, что не стоит торопиться возвращать её в поселение. Кэвел зевнул и откинулся на подушку. Может быть завтра он построит для неё кроватку.

Спустя мгновение он уже спал, смутно осознавая, что уже вторую ночь подряд ему не хочется напиться в стельку.

Кэвел проснулся среди ночи с уверенностью, что кто–то позвал его по имени. Он моргнул и посмотрел на Оши. Девочка крепко спала. Он уже начал думать, что это был всего лишь сон, когда снова услышал голос:

– Кэвел Трейк!

Голос раздавался снаружи. Он смахнул сон, встал с кровати и надел вчерашнюю грязную одежду. Он посмотрел из окна у парадной двери и увидел пять силуэтов.

– Кто там? – крикнул он.

Облака в ночном небе разошлись, открыв обе луны и осветив тьму. Теперь он мог увидеть их лица и узнал пятерых на улице. Это были местные жители, которых он знал всю жизнь, люди, с которыми он сталкивался в магазине или на фабрике. В центре стоял человек, в котором Кэвел сразу узнал Элджероса Стормхэнда, солдата, с которым он вместе сражался против орков. Элджерос постарел, как и Кэвел, но был всё таким же крупным и мускулистым.

– Давно не виделись, Элджерос, – сказал он через окно. – Что ты здесь делаешь?

– Мы пришли за ребёнком, Кэвел, – ответил Элджерос. – Не усложняй всё.

Кэвел ухмыльнулся. Немного им понадобилось времени, чтобы отследить Гвинед до его фермы. Глупо было надеяться, что ещё есть время.

– Она почти не мутант, Элджерос, – сказал он, – в этом всём нет нужды. Просто уйдите.

Элджерос проигнорировал его.  

– Не совершай ошибку, которую совершила её мать. Не стой у нас на пути. Нам нужна только она, Кэвел. Отдай её нам, и мы уйдём. Не нужно больше крови.

Кэвел оглянулся на Оши, спящую на кровати. Будет довольно легко отдать её. Она пробыла с ним всего день, и она не была его ребёнком. Но он не мог, так как знал, что случится потом. Элджерос и остальные убьют её, может быть прямо здесь, у него на глазах. Одна только мысль об этом распаляла его гнев и вызывала желание ввязаться в драку.

– Нет, – сказал Кэвел. – А теперь вон с моей фермы, пока я не вызвал капитана ополчения!

– Ты слишком долго был здесь, Кэвел. Ты оторвался от мира, – Элджерос оскалился по–волчьи. – Я и есть капитан ополчения.

После этого он кивнул остальным, и пятеро мужчин вместе зашагали к дому.

Кэвел отчаянно осматривался в поисках чего–нибудь, чем можно сдержать их. Его взгляд упал на бутылку амасека на столике у кровати. Он схватил её и открыл пробку, после чего подобрал ветошь с пола и затолкал в горлышко бутылки. Он зажег спичку и поджег тряпку. Подбежав к двери он резко открыл её и бросил горящую бутылку в приближающихся мужчин. Она разбилась об землю, и огонь с ревом распространился, охватив троих мужчин и грядку нафара. Трое мужчин загорелись, но к ужасу Кэвела они не то что не закричали, но даже не остановились. Все пятеро продолжали шагать к дому, пока, наконец, трое горящих не упали замертво. Элджерос и один оставшийся поселенец не выглядели испуганными или даже обеспокоенными. Они даже не моргнули.

Кэвел захлопнул дверь и запер её, уже зная, что это не сдержит оставшихся двоих надолго. Он побежал к ящику мимо Оши, которая каким–то чудом всё ещё крепко спала. Увы, скоро это изменится. С грохотом дверь затряслась в раме, когда мужчины попытались выбить её плечами. Кэвел рывком открыл ящик и достал дробовик. В дверь ещё раз ударили. Часть рамы треснула, а после дверь распахнулась. Разбуженная шумом Оши принялась скулить.

Двое мужчин ворвались в дом. Элджерос бросился к Оши, а второй побежал к Кэвелу. Вспомнив, что один патрон был уже заряжен в магазин прошлой ночью, Кэвел выстрелил, ни промедлив ни на мгновение. Он попал в поселенца, разорвав его кожу в месиво, но тот даже не дрогнул. Кэвел зарядил ещё один патрон, но прежде чем он успел нажать на курок, мужчина добрался до него.

Он крутанулся и ударил Кэвела в лицо локтём, отбросив его назад. Кэвел споткнулся протезом и упал на спину. Мужчина навис над ним. Кэвел поднял дробовик и нажал на курок. Выстрел пробил красную дыру в груди мужчины и отбросил его через комнату. На ноги он уже не встал.

Кэвел увидел Элджероса, идущего к двери с Оши. Он встал и двинулся за ним, но спешка сделала его неуклюжим. Он вновь споткнулся о свой протез и упал. Пока он поднялся и выбежал наружу, Элджероса уже было не видно. Он осмотрел края своих полей, прикрыв глаза от огня горящих грядок и трёх трупов. Он попытался услышать плач Оши, но почему–то девочка решила, что именно сейчас нужно быть тихой. Что-то тяжелое ударило его сзади по здоровой ноге, и уже в следующий миг он лежал на животе со ртом полным грязи. Элджерос обошёл его, держа Оши в одной руке, и ногой отбросил от него дробовик.

– Ты должен был отдать ребёнка, пока у тебя была возможность, – сказал он. – Я серьезно собирался оставить тебя в живых по старой дружбе.

– Как великодушно, – сказал Кэвел.

Элджерос покачал головой.  

– Возясь все эти годы на ферме, ты стал мягким и слабым.

– Верни её мне. – Кэвел постарался встать, но протез ушёл у него из–под ног, и он снова упал.

– А если нет? – спросил Элджерос. – Посмотри на себя. Ты жалок.

– А если нет, я её отберу. – В этот раз Кэвелу удалось встать.

– Ясно, – Элджерос уложил Оши на землю. – Если ты настаиваешь на том, чтобы сдохнуть сегодня, Кэвел, так тому и быть.

Кэвел двинулся к нему, готовый забить Элджероса в месиво, если надо, голыми руками, но тот был уже готов. Прежде чем Кэвел смог замахнуться, Элджерос пригнулся и ударил Кэвела плечом под дых. Кэвел упал на спину. Прежде чем он смог снова дышать, Элджерос развернулся и пнул его прямо в грудь. От пинка он покатился по земле к куче фермерских орудий.

Кэвел пытался перевести дыхание. Боль в боку была острой и сильной. Он подумал, не сломаны ли ребра. Прежде чем он смог встать, Элджерос появился перед ним, вырисовываясь силуэтом на фоне огня. Он сел на Кэвела верхом и схватил его за горло. Кэвел пытался дышать и молотил по нему кулаками, но это не действовало. Стиснув зубы, Элджерос сжал руки сильнее, удушая его. Кэвел потянулся к куче с инструментами, в отчаянии пытаясь найти что-либо, что можно использовать как оружие. Его пальцы сомкнулись вокруг ручки чего-то, чего он не видел, но что, как он надеялся, сгодится. Он поднял это, увидел, что это мастерок, и изо всех сил вонзил его острое плоское лезвие Элджеросу в висок. Инструмент воткнулся глубоко в череп, и Элджерос упал на землю.

Кэвел перекатился на свой неповрежденный бок, вдыхая воздух и кашляя, пока не набрался сил, чтобы встать. Он побежал к Оши и поднял её. Осмотрел, нет ли на ней ран и с облегчением вздохнул, когда удостоверился, что с ней всё в порядке.

Она завопила, когда он понёс её обратно в дом.

Кэвел собрал всё, что ему было нужно: дробовик, который он перезарядил восемью патронами; сменную одежду; немного кредитов, которые он откладывал, чтобы купить амасек; и столько тюбиков питательной пасты, сколько он смог запихнуть в сумку. Скоро придут ещё люди. Если Элджерос и вправду был капитаном ополчения, его пропажу обязательно заметят.  

Придёт ещё больше людей, чтобы отыскать Элджероса и его отряд, и, вероятнее всего, чтобы закончить то, что они начали.

Его единственным выходом было бежать. Забрать Оши и уйти с фермы прежде, чем они придут. Но куда? Его мозг быстро перебирал варианты. К северу и югу от него были реки, слишком широкие, чтобы перебраться через них без лодки. Если он пойдёт на восток, он окажется в самом сердце поселения, но если сам капитан пришёл за Оши, значит никому там нельзя доверять. На западе космопорт. Это его лучший шанс. Если он сможет заплатить кому-то за проезд на фрахтере, он и Оши смогут затеряться среди звёзд, где никто их не найдёт. Но это был рискованный план. Он никак не смог бы узнать, можно ли доверять кому-либо в космопорте и не попытаются ли они убить Оши. Более того, он никогда не покидал планету, и его голова кружилась от историй, которые он слышал об ужасах, ждущих вовне, о вещах, в сравнении с которыми даже орки казались ручными. Но оставаться на ферме было слишком рискованно. Он должен был попытаться.

Оши не переставала плакать с тех пор, как он занёс её в дом. Кэвел взял сумку и дробовик в одну руку, а Оши в другую и побежал туда, где был припаркован его грузовик. В кузове было пусто; он отвёз последний урожай листьев нафара на фабрику пару дней назад. Это было хорошо – без груза машина будет ехать быстрее. Он закинул сумку и ружьё в кабину и усадил Оши в пассажирское сидение. Он пытался успокоить её, но ничего не помогало. После всего, через что она прошла, он не мог её винить. Он только надеялся, что скоро она наплачется и уснёт. Он сел в водительское сидение и нажал на кнопку зажигания. Ничего не случилось. Он нажал снова, и в третий раз, но мотор молчал.

– Трон! – выругался он. Он спрыгнул из кабины и открыл капот. Внутри он увидел мешанину из перерезанных проводов и разбитых шестерёнок. Прежде чем прийти к дому, Элджерос и его люди вывели из строя его единственную машину. Он должен был об этом подумать.

Придётся идти пешком, а значит быть уязвимым, и верить, что он сможет удерживать равновесие на металлическом протезе во время долгого похода по пересеченной местности. Но разве у него был другой выбор?

Он забрал Оши из кабины. Она ёрзала и пыталась вырваться из его хватки, но он крепко держал её. Что с ней? Такой он её ещё не видел. Он никак не смог бы нести её и сумку, поэтому он засунул тюбик питательной пасты в один карман, кредиты в другой, и взял ружьё. Он зашагал на запад к космопорту так быстро и осторожно, как мог. Последнее, что ему сейчас было нужно, это споткнуться о клятую металлическую ногу. Без грузовика он не мог идти по дороге, но так даже лучше. В полях и лесах легче прятаться.

Когда он дошёл до границы фермы, он оглянулся. Пожар ширился. Амасек, который был катализатором, уже выгорел, и от трёх загоревшихся селян остались лишь тлеющие кости, но пламя распространялось среди его посевов, пожирая их. Скоро ничего не останется – ни нафара, ни бойцовской травы, ни даже, может быть, дома. Ему было все равно. Он не планировал возвращаться. За последние десять лет Кэвел возненавидел это место. Он не будет по нему скучать. Это была как ферма, так и тюрьма и жалел он лишь о том, что у него нет времени посмотреть, как она догорит.

Он почувствовал укол сожаления от того, что оставил Рамиэля гореть с посевами, но больше ничего. Он ушёл в лес. Кэвел шёл медленно, удостоверяясь, что опора под ногами крепкая, чтобы не упасть, и прижимая Оши к груди. Она выла и кричала, её лицо вымокло от слёз и соплей. Кэвел заскрипел зубами. Если она не заткнётся, то приведёт остальных прямо сюда. Но ничто её не успокаивало – ни напев, ни укачивание, ни смена положения. Она была как сирена в ночи, как шумный маячок наведения, и всё, что он мог – молиться, чтобы никто не услышал.

Между его фермой и космопортом было только одно здание и это была перерабатывающая фабрика– массивная производственная постройка, занимавшая двести тысяч квадратных футов. Строение из железобетона и пластали нависло над ним, когда он вышел из леса. Небольшие люмены освещали периметр как крохотные звёзды.

Они ждали его на земле фабрики, очерченные фонарями, намного большая группа, чем те, что пришли на ферму. Кэвел остановился, его сердце колотилось о рёбра. Они стояли неподвижно, как статуи, но он знал, что если развернётся и побежит, то не уйдёт далеко. Их просто было слишком много. Он насчитал в толпе более тридцати мужчин и женщин, прежде чем остановился.

Человек в плаще с лицом, скрытым под капюшоном, шагнул вперёд. Кэвел решил, что это их предводитель.

– Отдай дитя нам.

Кэвел положил Оши на землю к своим ногам и дослал патрон в патронник дробовика.  

– Иди и возьми. Я убил тех, кто уже попытался. Убью и тебя тоже.

Но у него было всего восемь патронов в дробовике, а их было больше восьми. Намного больше. Если придётся биться, вряд ли он победит, или даже выживет. Но хотя бы он умрёт как солдат. Хотя бы умрёт за благородную цель, защищая невинное дитя от тех, кто намерен ему навредить, а не сдохнет на треклятой ферме от скуки и одиночества.

Люди двинулись к нему. Кэвел навёл дробовик и выстрелил, попав одному человеку в грудь. Тот упал, но остальные продолжали идти, настолько сосредоточенные на Кэвеле, что прошагали прямо по телу своего павшего товарища. Он стрелял в толпу снова и снова. Некоторые падали, через них переступали, а другие всё шли, будто бы боль не имела значения. Казалось, будто всё поселение сошло с ума, и они не успокоятся, пока не убьют Оши.  

В дробовике остался всего один патрон. Когда поселенцы оказались уже близко, Кэвел понял, что сможет подстрелить предводителя. Может, он был ответственным за это всё; может, если его убить, остальные остановятся. Он прицелился в человека с капюшоном, молясь, чтобы не промахнуться. Его палец напрягся на курке, но внезапно оружие вылетело из его руки, выдернутое невидимой силой. Пролетев тридцать футов, оно упало вне досягаемости. Кэвел смотрел на него широко раскрыв глаза в смятении и ужасе. Какого варпа?..

Поселенцы роем навалились на него. Он пытался отбиваться, размахивая кулаками, но очень быстро его задавили. От напора тел он упал на землю. Он беспомощно смотрел, как старая женщина подобрала Оши и понесла её к человеку в капюшоне.

– Нет! – крикнул Кэвел. – Оставьте её в покое!

Его подняли с земли, потащили и кинули к ногам человека в капюшоне, который держал Оши, согнув одну руку.

– Не причиняйте ей вред, – взмолился Кэвел. – Она всего лишь ребёнок!

– Я не собираюсь причинять ей вред, – ответил человек в капюшоне. Свободной рукой он откинул капюшон, обнажив лысую выпуклую голову с наростами на лбу, такими же, как у Оши, хотя у него они были более ярко выражены.  

Его глаза были большими и пронзительными, а кожа имела лёгкий пурпурный оттенок.

– Меня зовут Драмеон, и я пришёл забрать то, что по праву моё. Что по праву наше.  

Кэвел посмотрел на него с непониманием.  

– Ваше?

Драмеон улыбнулся. Кэвелу это показалось леденящим душу.

– Место ребёнка рядом с отцом, ты так не думаешь?

Один из селян ударил Кэвела по затылку, и всё провалилось во тьму.

Когда Кэвел пришёл в себя, его несли по тёмному тоннелю, освещённому лишь факелами вдоль стен. Откуда-то сверху он услышал приглушенный знакомый звук – низкое гудение автоматизированного комбайна. Он был под землёй, где-то под просторными сельскохозяйственными угодьями Прогона Болларда. Как долго он был без сознания? Как далеко его унесли?

Затылок отдался вспышкой боли там, где его стукнули. Зачем столько возни – вырубать его, нести сюда? Почему его просто не убили? Драмеон уже получил, что хотел. Он получил Оши.

Драмеон шёл рядом с Оши в руках. Девочка выглядела довольной, посасывая свои пальчики и беззубо и слюняво улыбаясь селянам.  

Тоннель вывел их в большую подземную пещеру, освещенную ещё большим числом факелов. В мерцающем свете Кэвел увидел сотни силуэтов, рассыпанных по широкому пространству; одни собрались на скальных уступах, другие наблюдали со сторон или прижимались к массивным сталагмитам, торчавшим из земли как зубы. Ещё больше форм двигалось в тенях, совсем избегая света.

Кэвел подавил крик ужаса. Обитатели пещеры не были людьми. Некоторые из них были тварями, каких он никогда не видел – отвратительные деформированные существа с раздувшимися, нечеловеческими головами и тремя или четырьмя руками, растущими из сгорбившихся тел. Некоторые были более похожи на людей, мерзкие гибриды вроде Драмеона, которые были не такими горбатыми и имели человекообразные черты лица, хотя у некоторых из них были лишние руки или клешни вместо ладоней.

Были здесь и люди, люди, которых Кэвел знал. Неужели всё клятое поселение было здесь? Он посмотрел вверх и увидел группу женщин, стоящих на уступе, с затуманенными глазами и округлившимися от беременности животами.

– Ублюдок! – крикнул Кэвел, оборачиваясь к Драмеону. – Что ты сделал с ними?

– Семья, которая не растёт, вымрет, – сказал Драмеон. – Всегда нужны новые поколения.  

Семья? Кэвел вновь взглянул на странных тварей. Это – семья Драмеона?

Поселенцы отпустили его. Он попытался пробиться через них и побежать туда, откуда они пришли, но их было слишком много. Его прижали к высокому сталагмиту и связали ему руки спереди. Что-то зашипело ему в ухо. Он повернул голову и увидел одно из трёхруких существ, смотрящих на него зловещим взглядом.

– Давным-давно, когда один из моих предков служил Империуму, – произнес Драмеон, – он имел великую честь встретиться с Праотцом Мордефусом в далёком мире. Праотец даровал ему свой священный поцелуй, благословив его своим возвышенным генетическим кодом. Когда он вернулся домой, у него родились дети, и потом у этих детей родились дети, и так далее. Каждое поколение наследовало отголоски того священного поцелуя, пока, в конце концов не родилась Оши. Дитя, что было обещано. Которого мы ждали. Она будет нашим пророком, её слова будут законом, живым продолжением воли Праотца Мордефуса. Она – кульминация плана, зревшего на протяжении поколений, плод союза между нашим видом и очень особенным представителем вашего. – Он пощекотал девочку под подбородком. Оши засмеялась и улыбнулась. – Теперь, когда она наконец-то снова с нами, Оши станет предвестником новой эпохи.

Трёхрукое существо подобралось ближе, омывая своим горячим дыханием шею Кэвела. Он съёжился, когда оно открыло свой широкий рот. Его длинный извивающийся язык высунулся как змея из своего логова.

– Я не верю тебе, – сказал Кэвел. – Оши не такая как ты. Она не такая, как эти твари.

– Геном Праотца благословил её, как благословил и всех нас, – сказал Драмеон. – Скоро вся эта планета будет им благословлена, и разум выводка распространится по всему Прогону Болларда.

Чудище, что подбиралось к нему, отступило, и за ним Кэвел снова увидел сотни созданий, гибридов, поселенцев, и женщин, что несли в себе ещё больше этих тварей. Он поймал себя на мыслях о бойцовской траве, о том, как она попала на Прогон Болларда из другого мира и распространилась по нему. Эти существа ничем не отличались от неё. Его поселение уже было заражено, но как насчёт остальной планеты? Как далеко они успели распространиться?

Он покачал головой.  

– Мы будем сражаться. Мы бились с тем, что похуже вас, и победили.

– Как можно сражаться с неизбежным? – спросил Драмеон с ухмылкой, холод от которой пробрал Кэвела до костей. – Мы должны быть благодарны тебе за то, что ты охранял Оши, пока она не вернулась к нам. Ты хорошо послужил нам, Кэвел. Мы хотим вернуть долг. Пойдём, пора тебе встретиться с Праотцом Мордефусом. У него на тебя большие планы.

Поселенцы схватили его и потащили вперёд. Твари в пещере восторженно шипели. Кэвел несколько раз чуть не споткнулся о протез, но давка толпы удерживала его на ногах. Его протащили через большую грубую арку в стене пещеры.

За ней была ещё одна большая пещера. Эта была украшена как святилище. Знамёна из тяжёлой ткани свисали с каменных стен, украшенные странными незнакомыми символами. В больших бронзовых жаровнях горели огни. В дальнем конце пещеры был огромный помост, к которому прижималась гигантская кошмарная статуя. Селяне привели Кэвела к ней и бросили его на землю. Они опустились на колени и с почтением склонили головы перед чудовищной статуей. Кэвел поднял на неё взгляд. В её мерзких чертах не было ничего человеческого. Как и в её теле с четырьмя руками с длинными когтями, двумя коренастыми ногами и шипастым гребнем вдоль сгорбленной спины.

И тут статуя повернула к нему голову.

Кэвел в ужасе отполз от неё и побежал к арке, но споткнулся о протез и упал, ударившись подбородком об землю. Он перекатился на спину и попытался встать, но обнаружил, что не может двигаться, будто невидимая сила придавила его к земле.

Драмеон подошёл к нему, всё ещё держа Оши.  

– Она не хочет, чтобы ты уходил. Она хочет, чтобы ты присоединился к нам.

– Нет, – простонал Кэвел. – Это не она. Это делаешь ты или та тварь наверху!

Драмеон покачал головой.  

– Бедный Кэвел, слишком узколобый, чтобы разглядеть то, что у него под носом.  

Оши взвизгнула, и длинный лоскут листа нафара оторвался от подошвы сапога Кэвела. Он проплыл по воздуху к лицу Кэвела и пощекотал его подбородок, неуклюже повторяя то, как сам Кэвел щекотал подбородок Оши на ферме таким же листом.

Когда лист упал на землю, Оши засмеялась, но Кэвела пробрал мороз.

Боги, так это было она! Все было именно так, как сказал Драмеон – она являлась псайкером. Он вспомнил, как ружьё вырвалось из его рук, прежде чем он смог подстрелить Драмеона. Это сделала Оши. Она хотела, чтобы Драмеон выжил, потому что он её отец. Потому что она хотела, чтобы он привёл её домой.

– Нет, – повторил он, уже зная, что это правда.

Оши не давала ему встать. Она не давала ему даже шевельнуться, а огромное чудище спрыгнуло с помоста и затопало к нему, сотрясая шагами землю. Благодаря громадным размерам оно покрыло расстояние до Кэвела за один шаг и нависло над ним. Кэвел смотрел на него, отчаянно желая сбежать, уползти, убраться как можно дальше, но он не мог двинуться даже на дюйм. Длинный язык твари высунулся изо рта, и, извиваясь, двинулся к его лицу. Он увидел странное вытянутое отверстие на кончике языка и снова попытался двинуться, но это было бесполезно. Оши крепко держала его.

– Прими поцелуй Праотца и будь освящён, – сказал Драмеон. – Бояться нечего. Это поцелуй жизни в Галактике, что полнится смертью. Это поцелуй мира в век бесконечной войны. Это поцелуй безболезненного родства в бытие, которому известны лишь страдания и невзгоды.

Язык твари опустился ко рту Кэвела. Он отвернулся и сильно стиснул челюсти, но сила намного большая повернула его голову обратно и открыла ему рот. Когда язык твари проскользнул в его рот, Оши восторженно взвизгнула. У языка был вкус как у старой кожи, покрытой слизью, и Кэвел поперхнулся от отвращения. Но язык продолжал двигаться, пробиваясь всё глубже в горло Кэвела и в его пищевод. Он почувствовал, как язык проскользнул в желудок и отложил там что-то, что-то холодное и острое как осколок стекла.

Когда тварь вытянула из него язык и втянула в свою зубастую пасть, Оши, наконец, отпустила его. Кэвел, перекатившись, встал на четвереньки и его вырвало.

– Скажи мне, Кэвел, что сделал для тебя Империум Человечества? – спросил Драмеон.

Кэвел с натугой сплюнул, но всё ещё чувствовал это в себе.

– Ты пожертвовал за них своей ногой, но они даже не знают твоего имени, – сказал Драмеон. – Ты без передышки трудился на полях, и всё, что они сделали, это забрали твою награду себе.

Оно расползалось по нему как лихорадка, всё сильнее с каждой секундой.

– Ты ничего им не должен, Кэвел. Ни твоя верность, ни, уж точно, твоя жизнь не принадлежат им.

Кэвел встряхнул голову пытаясь избавиться от застилавшего его мысли тумана.

– Есть другой путь. Наш путь.

Кэвел поднялся с земли. Боли не было, и смятения тоже. Там, где раньше стояло огромное мерзкое чудовище, он видел благосклонную богоподобную фигуру. Он оглянулся вокруг, посмотрел на Драмеона и поселенцев и на волны существ, вливающихся в святилище, и его сердце воспряло. Спустя все эти годы он больше не был одинок. Он думал, что орки перебили всё, что осталось от его семьи, но теперь у него была новая семья, больше, чем когда-либо. И с этой новой семьёй пришло новое предназначение, гораздо более достойное и полноценное, чем выращивание нафара.

Теперь он понял, почему его оставили в живых, почему Оши хотела, чтобы он стал одним из них. Он был её защитником. Он уже побывал её защитником, доказав, что сумеет защитить её ото всех, кто желает ей зла, и теперь он мог продолжать делать это для неё.

Его новая семья собралась вокруг, приветствуя его. Драмеон передал ему Оши, и он держал её, дитя, которого так долго ждали Праотец и остальные из ковена выводка. Она была прекрасна, и настанет день, когда она станет предводителем их паствы и будет говорить от имени Праотца. Но пока этот день не пришёл, Кэвел будет охранять её – он будет охранять всех детей семьи, пока они не вырастут достаточно большими, чтобы исполнить свою судьбу.

В этом мире и в любом другом.