Прохор проснулся как обычно, едва стрелки часов показали семь часов утра. Эта привычка выработалась у него за долгие годы. Первое, на что обратил свое внимание шут, что в комнате слишком уж светло, хотя в его каморку солнечные лучи проникают в последнюю очередь. Он поднял взгляд. Под потолком горел стеклянный шар. Многие вельможи позавидовали бы этому факту, ведь официально электричество Даниэль провел в покои короля, королевы и в Тронную залу. А светящие шары на улице - это идея шута, пусть он и объясняет их наличие Королю. Впрочем, у Прохора уже был готов ответ на этот вопрос, если таковой будет задан: хочешь электричество в свои апартаменты - заплати в казну налог и мастеру за услуги. Весельчак посмотрел на круглый фонарь и в его голове созрел вопрос: а как его погасить? Ведь днем он не нужен, и так светло. - Надо обсудить это с изобретателем, - Он почесал спину ниже поясницы. Шут умылся из-под крана, наплескав на полу целое море воды, натянул поверх панталон наряд шута, распахнул ставни, втянув ноздрями свежий воздух, и отправился в покои короля, дабы присутствовать при его пробуждении. Проход шел по мрачным коридорам и лестничным маршам, вслушиваясь в эхо своих шагов. Его ладони гладили гладкие камни, из которых много веков назад неизвестные мастера сложили эти стены. Сколько потребовалось породы для строительства замка, одному богу известно. А сколько работников погребены под фундаментом дворца? И не сосчитать! Небось, даже в летописях Королевства не сохранилось всех имен. Представить страшно, как тащили сюда огромные каменные глыбы. Сколько их поместиться на простую повозку? Десять, двадцать? Да лошадь сдохнет через три версты от такой тяжести! Но рабочая сила не лошадиная, ее не так жалко. В старых сказках говориться, что часто на помощь в строительстве нанимались селяне из окрестных деревень. Они создавали артели и продавались подрядчикам, которые ведали поставками камня. В те далекие времена платили сволочам немного, но этого вполне хватало, чтобы построить свой дом за крепостной стеной, на которую тоже потрачено не мало сил и времени. Правда, жили сволочи не долго, основательно подрывали свое здоровье. Умирали в полном расцвете сил. Шутка ли, тягать глыбы вручную, вместо кляч впрягаясь в телеги. Зато их потомки плодились уже в городах, а не в селах, под надежной защитой гвардии. Со временем города разрастались, и жителям приходилось строиться уже за крепостной стеной. Но жители пригорода не жаловались: работали в лавках и имели возможность подворовывать с королевских полей, что тянулись во все стороны, покуда хватало взгляда и даже дальше. Задумавшись о прошлом, Прохор шагнул мимо ступени и полетел вниз. Благо падать было не далеко. Растянувшись на холодном каменном полу, шут усмехнулся. - Хорошо хоть шею не свернул. О будущем думать надо, а не о прошлом. О нем просто забывать не стоит... - Он встал, отряхнулся и потер ушибленные коленки. - Философская мысль, надо запомнить. Дальнейший путь до покоев короля Прохор продолжил с ясной головой, не обремененной воспоминаниями и размышлениями. Все-таки иногда надо быть просто дураком. Полезно для здоровья. Шут толкнул створы и зашел внутрь. Величество еще изволили почивать, нежась в пуховых подушках и накрывшись белоснежной атласной простыней, которая, впрочем, не долго задержалась на своем месте, а была сорвана сильной рукой. - А по сопатке?! - пробурчал Генрих, поправляя ночную рубаху, пытаясь прикрыть срам. Не открывая глаз и пытаясь рукой нащупать пропажу, он просипел. - Кто тут такой бесстрашный? - Это я, твой верный шут, - сказал Прохор. - Рано еще, - всхлипнул Государь. Весельчак стал по одной вытаскивать из-под короля подушки и бросать их на ковер. - Солнце встало выше ели, время... хм, а мы не ели! Вставай, Онри. Хочешь, я тебе песенку спою... - Он не стал дожидаться ответа и заорал на всю комнату. А на скотном дворе начиналось утро! На скотном дворе начиналось утро, доярка спешила коров подоить, в коровнике было тепло и уютно, скотине хотелось поесть и попить.
А на скотном дворе начиналось утро! У! Скотный двор! Там, там, там, где веселый рассвет, утро встречают коровы и дед. Там, там, там, где веселый рассвет. Там, где свининку покушивал дед!
А на скотном дворе начиналось утро! И свиньи пузатые в лужах валялись, дедулю с лопатой немного боялись, который, поблизости рыл огород, хватал червяков и совал себе в рот.
Там, там, там, где веселый рассвет, утро встречают коровы и дед. Там, там, там, где веселый рассвет. Там, где свининку покушивал дед!
Бараны лениво поднялись с постели и с глупыми мордами вдаль поглядели туда, где восходит веселый рассвет, туда, где свининку покушивал дед!
Там, там, там, где веселый рассвет, утро встречают коровы и дед. Там, там, там, где веселый рассвет. Там, где свининку покушивал дед! Когда покрасневший от натуги Прохор закончить горланить, он обнаружил, что короля уже нет в кровати. Генрих стоял в дальнем углу, прижимая к груди подушку и, не моргая, смотрел на своего слугу. Ночная шапочка правителя съехала на бок, и ее кисточка норовила залезть в рот. Шут удивленно посмотрел на хозяина. - Тебе плохо? Генрих дунул на кисточку. - Я это хотел у тебя спросить. Ты чего разорался, как резанный?! Может, тебе лекарю показаться? Хорошо, что ставни закрыты, да стены толстые. Точно подумали бы, что я спятил. - Зато вон ты как с кровати слетел, словно юнец. И сна, как не бывало. Король усмехнулся. - Боюсь, что теперь я вовсе спать не буду, - Он вздохнул и покинул свое укрытие. - Во дурак... Прохор помог государю облачиться в тигровый халат, сменить ночную шапочку на корону, которая покоилась на мраморной голове, стоящей на бюро. Выходя в коридор, шут обратил внимание, что под потолком, также как у него в каморке, светились десяток шаров. Весельчак еще раз подумал об устройстве, которое будет выключать это самое электричество, и закрыл за собой позолоченные створы. Впереди предстоял путь в комнату омовений, а уж потом и долгожданный завтрак. Как обычно, после трапезы, королевская чета проследовала в Тронную залу, естественно, порознь. Изольда, откланявшись, присоединилась к своей свите, состоящей из молодых и не очень девиц, у которых на уме только наряды да обсуждение новых видов любовных утех. Эта шумная толпа заняла всю центральную лестницу замка, поэтому Генриху и Прохору пришлось воспользоваться потайным ходом, который вывел их аккурат в залу за несколько мгновений до того, как туда же стали заходить подданные короля. Сам Сюзерен только-только успел занять свое место на троне, а шут, захлопнув потайную дверь за троном, присел на приступок. Два огромных черных пса протиснулись сквозь толпу и, подбежав к Королю, стали тыкаться своими мордами ему в руки, от чего правитель Серединных Земель едва не выронил державу и скипетр. - Отвалите от меня, бестии! - прошипел он, и шавки, отбежав в сторону, улеглись на полу. Знать, как обычно расположилась вдоль окон и начала шушукаться, обсуждая некое чудо: как так, ставни закрыты, а светло, словно днем?! Кто-то первым сообразил посмотреть на потолок, указав остальным на светящиеся шары, что сменили восковые свечи. Благодаря хорошей акустике, в Зале царил такой гам, что у августейшего разыгралась мигрень. Он с надеждой посмотрел на шута, и тот трижды хлопнул в ладони, призывая всех к тишине, которая наступила мгновенно. - Что вы как сороки, ей-богу, - сказал Генрих, - и почесал скипетром нос. Тут тяжелые створы распахнулись, и в помещение едва не ввалился гвардеец, облаченный в полный доспех, с аркебузой и алебардой в руках. Придворные открыли от удивления рты. Солдат, кое-как удержавшись на ногах, согнулся пополам, с трудом отдышался, выпрямился и выпалил. - Прошу прощения за опоздание, Ваше Величество! Бежал со всех ног, боялся опоздать. - Так ты и опоздал, - подметил Прохор. - Никакой дисциплины. Бардак в армии, Онри. Король покивал. - Что, Министр, нелегко? Будешь знать, как спорить. Тебе еще повезло, что не заключил пари на разбойников. Изловил их мой шут. Учись! Я вообще стал задумываться: зачем мне нужны вы все? - в зале повисла давящая тишина. - Дурак прекрасно справится со всем сам, причем абсолютно бесплатно. На ваше содержание четверть казны тратится. А зачем - непонятно. Тут на середину вышел Советник. Он щелчком сбил со своего бархатного наряда пылинку, расправил белоснежный парик и, протерев о платок монокль, сказал. - С Вашего позволения, сир. У каждого короля должна быть свита, на фоне которой он будет выглядеть подобающим образом, - и подхалим поклонился. Шут закинул ногу на ногу, звякнув бубенцами, и прислонился к трону. - То есть, ты хочешь сказать, что не будь вас, то Генрих и на короля-то не был бы похож?! Сюзерен нахмурился, а Советник едва не проглотил язык, не зная, что ответить. Загнал его в тупик Прохор. Положение спас все тот же Генерал, временно сменивший чин. Он отпихнул обливающегося потом чиновника назад и занял его место. - Я хоть временно и несу караульную службу, как обычный солдат, но свое дело знаю и за обстановкой слежу. Осмелюсь доложить, что на Западных рубежах, там, где проходит морская граница, неспокойно нынче. Рекомендую направить туда ответственное лицо, дабы разобраться с ситуацией. Рекомендую направить шута. Он же у нас самый умный, дела у него спорятся, - и Генерал ехидно улыбнулся. Прохор прищурился и, не вставая с места, спросил. - А сам чего? Нет желания отчизне послужить, или боишься, что опять не справишься? Привык все на чужие плечи перекладывать. Ты трутень. Точно, теперь я тебя так звать буду, - весельчак посмотрел на Короля. - Давай закажем на Монетном дворе ему медаль - "Почетный трутень королевства"? Генрих улыбнулся, а вот придворные открыто хохотнули, заставив приниженного министра покраснеть еще больше. Тот от злости сравнялся цветом с вареными раками, что в свою бытность юнцом, ловил на реке и готовил на костре, втайне от высокородных родителей, от которых, к стати сказать, и получил в наследство сей пост. Сюзерен покачал головой. - Полно издеваться над Генералом. Имей хоть каплю уважения, он тебе в отцы годится. - Упаси Перун от такого родственничка! - закашлялся шут, а король продолжил. - И так, слушайте мой указ, который следует объявить во всеуслышание на Главной площади не позднее, чем в полдень, - в центр залы выбежал писарь и стал скрипеть пером, макая его в чернильницу, висевшую на шее. - За добрую службу и успех в ликвидации шайки разбойников наградить королевского шута грамотой и выдать два раза по пять монет золотом, то бишь десять. Казначей, ты слышал?! - тот сделал два шага вперед и поклонился до пола. - И направить вышеупомянутого шута за Западный рубеж, дабы прояснить непонятную ситуацию на море. А теперь все свободны. Придворные склонились перед сюзереном и попятились прочь. Молодые дамы из свиты королевы прикрывались веерами и стреляли глазками в сторону рыжего красавца, чей пышный чуб выглядывал из-под черно-красного колпака. Балагур в ответ подмигивал, прикусывая губу, и посылал девам воздушные поцелуи. Последними Тронную залу покинули гигантские псы. Прохор и Генрих остались один на один. Шут стянул колпак, взъерошил вихры и сел на подлокотник. - Ну и зачем ты ему подыграл? Он теперь будет думать, что победил. Ну, ничего, он у меня еще попляшет. Знаешь что, Онри, - Прохор положил руку на плечо хозяина. - Будь осторожен, пока меня не будет. Просто держи ухо востро. Мало ли что. Король посмотрел на слугу и кивнул. - Будь покоен. Я еще не слабоумный, пусть только кто попробует! - и Августейший, положив скипетр и державу за спину, потряс кулаками. - А ты - одна нога здесь, другая там. Разузнай, что к чему, накажи виновных и мухой обратно. Я тут без тебя со скуки умру. Съест меня зеленая. Кстати, за женой моей ничего не замечал? Прохор пожал плечами. - Разве что круглеть начала... - Это я и без тебя вижу, чай не слепой. Голубь, мать его! Кто же этот гад таков?! Прохор соскочил на пол и вышел на середину Зала. - Я непременно выясню и доложу. А теперь пойдем, я провожу тебя в твои покои. Сюзерен вздохнул, подобрал полы горностаевой мантии, чтобы не запутаться и не упасть на пол, как это однажды случилось. Именно с той поры король покидал Тронную залу последним, во избежание конфуза. Шут учтиво распахнул перед правителем массивные позолоченные створы и склонился, метя колпаком пол. Впереди Прохора ждал долгий путь, который он надеялся преодолеть максимально быстро, а для этого ему предстояло посетить одного хорошего знакомого. *** Мастер, а именно к нему и собирался заглянуть шут, нашелся на чердаке своего дома. Причем отыскался он не сразу, Прохор потратил чуть ли не час на его поиски и наткнулся совершенно случайно. Даниэль сидел в кресле-качалке, древнем, как толкователь сновидений. Причем мертвецки пьяным. Шут узнал это по запаху перегара. Одна рука мастера покоилась на подлокотнике, а другая болталась с зажатой в ней бутылью. Но даже находясь в состоянии близком к обморочному, мастер бубнил песню, которая пользовалась в таверне особой популярностью, но слова ему давались с большим трудом. Крик подобен грому: - Дайте людям рому! Нужно по-любому людям выпить рому!
После этого Даниэль, не приходя в себя, сделал из бутыли большой глоток и начал снова. Крик подобен грому: - Дайте людям рому! Нужно по-любому людям выпить рому! - Ну и надрался же ты, братец! - Прохор покачал головой, откинул крышку люка и влез на чердак, едва не уронив приставную лестницу, единственный путь к спасению. Весь пол вокруг был усеян различными чертежами и завален макетами непонятных штуковин, но шут не стал осторожничать и пошел напролом. - Гадский папа! Ты мне сейчас так нужен! Слегка расстроенный весельчак постучал мастера по щекам, но тот только громче стал бубнить. Крик подобен грому: - Дайте людям рому! Нужно по-любому людям выпить рому! Шут потер лицо руками и осмотрелся. Под окошком в крыше нашлась веревка, которая пригодилась как нельзя кстати. Дотащив кресло вместе с изобретателем до лаза в полу, Прохор обвязал пьянчугу и спустил вниз, после чего слез сам. После этого нашел на кухне в шкафчике гречишный мед и рыбий жир. Смешав по три ложки каждого ингредиента, разбавив их водой и добавив толченного лесного клопа из собственных запасов, балагур приготовил напиток, который получил прозвание "вырви глаз". От одного только запаха шута чуть не вывернуло наизнанку. Эта гадость способна не то что привести в чувство какого-то забулдыгу, мертвеца поднять! Кое-как дотащив Даниэля до мастерской и усадив его на единственный в доме стул, Прохор нашел в рабочем бардаке изобретателя воронку и вставил бедолаге в рот, после чего влил в нее свой коктейль. Не прошло и минуты (шут засекал), как мастер открыл глаза, а уже через секунду вскочил на ноги и бросился к окну. Распахнув ставни, Даниэль перегнулся наружу и с рыком бизона стал исторгать содержимое желудка на кусты боярышника. - Что это было?! - спросил, утираясь, пришедший в себя изобретатель. - Я чуть кишки не выплюнул! - Народное средство, "вырви глаз" называется, - ответил шут, садясь на заваленный хламом стол. - Полегчало? - Более чем, - мастер осмотрел себя с ног до головы, затем покрутил над головой стеклянный шар, и комнату окутал слабый электрический свет. Тяжело вздохнув, Даниэль уставился на незваного гостя. - Чего пришел? От дел меня отвлек... - Видел я твои дела. Ты это чего на бутыль-то наступил? Изобретатель на мгновение задумался. - У меня творческий кризис. Едва ты уехал, я понял, что больше ничего не могу придумать. Представляешь, каково это?! Жизнь потеряла для меня всякий смысл. - А женщины? - Ты предлагаешь придумать самодвижущуюся куклу или такую, что можно будет надувать, когда это необходимо? - удивленно спросил мастер. Прохор, хрустящий сухарями, что всегда имели место быть в котомке, подавился и закашлялся. - Я подобного не говорил. Это твоя идея. Вообще-то, я просто намекнул тебе на женское общество. Бабы, как известно, могут подбросить много идей. Правда, большинство из них полны абсурда, но все же. Ладно, забудь. Я к тебе чего пришел... Предлагаю тебе развеяться и малость попутешествовать за счет королевской казны. Мастер задумался. Он отошел от окна и сел рядом с шутом. - Заманчивое предложение. - А по возвращении у тебя будет, чем заняться. Надо что-то придумать с твоим электричеством. Негоже, что оно все время светит. Спать мешает. - Я его буду на мельнице отсоединять с первыми петухами, сойдет? Теперь задумался Прохор, что-то прикидывая в уме. - Не подходит. А если гроза? Из-за туч солнца не видно. Так и будешь целый день носиться туда-сюда? Надо что-то такое придумать в самих комнатах. Своеобразный засов: открыл - есть, закрыл - нет. Смекаешь? Изобретатель спрыгнул на пол и схватил лист бумаги. Выудив из кармана штанов писало, Даниэль принялся что-то чертить и меньше чем через минуты довольно потер ладони. - Все готово. Это - включатель! - и он гордо указал на свой рисунок. - Ничего сложного. - Все гениальное - просто, а ты говоришь творческий кризис, - Прохор похлопал друга по плечу. - Ну так что, отправишься со мной? Мастер посмотрел на шута. - А у меня есть выбор? - Вообще-то нет. Пойдем в таверну, я тебя посвящу в свои планы. И найми домработницу, развел бардак! - Ага, где я тебе денег возьму? Ей платить надо. Я и так из своего кармана выплачиваю мельнику, чтобы он за механизмами присматривал. И помощнику тоже, а мне бы не помешало еще несколько. Прохор слез со стола. - Уладим финансовую сторону этого вопроса. Верь мне. Даниэль пожал плечами, накинул на плечи куртку, что валялась на полу, погасил свет, выкрутив стеклянный шар, и вместе с Прохором покинул свое жилище. Жизнь в городе шла полным ходом: кузнец ковал, прачки стирали, пекари месили тесто и выпекали хлеба, дети носились шумными ватагами по улицам. В общем, все занимались своими обычными делами. Два друга прошли через рыночную площадь и проходными дворами добрались до таверны, где собирались перекусить в тишине. В это время трапезный зал пустовал. Народ тут собирался ближе к вечеру, исключение составляли только ярмарочные дни. Тогда тут собираются постояльцы, снимающие комнаты, но до ближайших торгов еще долго, поэтому Прохор надеялся на отсутствие какого-либо общества. Зайдя внутрь, шут убедился, что угадал. Таверна пустовала. Всего две лампы освещали внутреннее убранство зала. Сам хозяин заведения сидел за стойкой и протирал полотенцем кружки. - Мое почтение, Йохан! - поздоровался весельчак, указав на свой столик. - Угу, - буркнул мастер. Трактирщик оторвался от своего занятия и коротко кивнул. - Приветствую вас, господа. Мадлен, у нас еще посетители! Прохор всмотрелся во мрак заведения и обнаружил за дальним столиком еще одного гостя, что спал, уронив голову на руки. И, судя по большому павлиньему перу, что торчало из берета спящего, он хорошо знаком шуту. Тот подошел поближе и, чтобы убедиться в своем предположении, поднял голову пьянчуги за чуб, выбивающийся из-под головного убора. - Да вы издеваетесь! - воскликнул Прохор, узрев мертвецки пьяного писаря. - Ты-то когда успел?! С утра же нормальный был! Давно он такой? - обратился балагур к хозяину таверны. Йохан хмыкнул. - Да и часу не прошло. Слабеньким оказался, с одной кружки пива чуть под стол не сполз. Чего с ним делать - ума не приложу. А вы-то чего посреди дня заявились? - Отведать твоей свининки, запеченной с чесноком, грибочков, да картошечки с солеными огурчиками. А то, знаешь ли, изжога от омаров и ананасов из королевской кухни замучила, - подмигнул ему Прохор и поднырнул под руку Фрэда, жестом подзывая мастера. - На троих приготовь, будь так любезен, а об этом горемыке не беспокойся, я за ним присмотрю. И еще, попроси свою драгоценную супругу приготовить для нашего друга "вырви глаз", и пусть порожнюю бадью принесет. - Как пожелаете, - пожал плечами толстяк. Уже через несколько минут летописец был абсолютно трезв, и за обе щеки уплетал вчерашние щи, что ему преподнес хозяин таверны совершенно бесплатно, все равно выливать собирался. А спустя полчаса (шут засекал) подоспел и основной заказ. Плеснув в кружки эля, шут закинул в рот кусок мяса и, пережевывая, сказал. - Я собрал вас здесь, за этим столом, чтобы сообщить - следующее: мы отправляемся на Западный рубеж. Там что-то стряслось, и я, как самый-самый, уполномочен с этим разобраться. Писарь округлил глаза, выуживая из плошки маринованный опенок. - А меня это каким боком касается? - Правым, - уточнил Прохор. - А кто мои подвиги записывать будет? Мы теперь с тобой неразрывно связаны, как братья Гримс. Слыхал про таких? - Угу, - буркнул Фрэд. - Честно говоря, мне уже боязно. Я с тобой два раза ходил и оба меня чуть не убили. Кстати, мастер, ты мотай на ус - с шутом связываться себе дороже! Весельчак глотнул молока и утер губы. - Ты мне изобретателя не стращай. Без него все равно никак, а потом - не убили же! Я тебя оба раза спас. Ты мне должен. Ладно, закрыли этот вопрос. Пункт второй, - Прохор повернулся к Даниэлю, колдующим над капустой. - У тебя летающий пузырь в исправном состоянии? - Ага, - ответил тот. - А на кой он тебе? - Ты хочешь в такую даль в повозке трястись? - весельчак прислонился к стене. - Да ни одна уважающая себя кобыла не переживет этой дороги, сдохнет. Тем более что так оно интереснее. Заодно карту подправишь, да и писарю я обещал, что как-нибудь покажу ему город с высоты птичьего полета. Тут Фрэд прервал свою трапезу. - Я, кажется, передумал... - Поздно, уже оплачено, - потряс Прохором тяжелым кошелем, что достал и вновь спрятал за пазуху. - А что там случилось-то? - поинтересовался изобретатель, отодвигая пустую тарелку и расслабляя завязки на штанах. - Странная история. Как утверждает гонец, на прибрежный город раз в неделю наступает туман с моря, а когда марево рассевается, то все, что остается на берегу исчезает. Улов, как правило. Некоторые утверждают, что это морской бог дань берет. В этот момент раздался звон колокола, возвещающий о том, что сейчас или чуть позже будет оглашен королевский указ, и всем жителям Броумена необходимо бросить все дела и явиться на Главную площадь, дабы его услышать. В этот же самый миг в разные стороны поскачут гонцы, которые понесут данный указ в другие города, села и прочие уголки королевства. Это сейчас всадник добирался до следующего крупного селения со своей конюшней и передавал свиток местному главе, а тот оглашал указ и посылал дальше уже своего гонца, а старый отправлялся домой. А в былые времена всадник сменит не одного коня, пока достигнет крайней точки своего маршрута, чтобы, не отдохнув, мчать обратно. Бывало, в путь отправлялся юнец, а возвращался уже глубокий старик. Не успеешь приехать, а тебя уже снова отправляют в дорогу, поэтому семьей гонцы не успевали обзавестись и умирали бобылями. И, несмотря на то, что работа оплачивалась хорошо, желающих было не так уж и много. Работа только на первый взгляд простая. Вестовой - важное лицо! В их руках всегда оказываются важные бумаги, за погляд которых кое-кто не пожалел бы никаких денег, поэтому некоторые гонцы домой не возвращались вовсе, а находили последний приют где-нибудь в овраге. - Пойдем? - спросил мастер. - А смысл? - шут сделал глоток из кружки. - Я и так тебе скажу: я молодец, одолел разбойников - это раз, и два - мы отправляемся на Западный рубеж. Писарь смачно рыгнул, едва не затушив лампы. - А откуда ты знаешь, что там случилось? Я не припомню, чтобы про это говорили. - Кто ты такой, чтобы тебе персонально докладывали? - нахмурился шут. - Или ты у нас большой специалист по невиданным явлениям? Нет? Вот и сиди молча. Твое дело пером скрипеть, а я - лицо приближенное, поэтому и знаю больше других. - Да ладно, - Фрэд вжал шею в плечи. - Я просто спросил, чего разошелся-то?.. - Извини, - сказал Прохор. - Ты ни в чем не виноват. Я не должен на тебя кричать. Прости, друг. Он протянул писарю ладонь, и тот смущенно пожал ее. Даниэль непонимающе подернул плечами и принялся уничтожать грибочки. Мадлен собрала со стола пустую посуду и поинтересовалась, не желают ли гости еще что-нибудь. Гости пожелали еще пива. Чтобы скоротать время, троица перекинулась в карты, и бедный писарь проиграл свое жалование на пол года вперед, а мастер в уплату долга согласился выполнить любое желание, но наотрез отказался бегать по улицам с голым задом и кричать петухом. Зато согласился просидеть весь вечер в женском платье, которое Прохор одолжил за золотой у Мадлен. Женщина помогла изобретателю переодеться, набила из соломы подобие груди, нарумянила парню щеки и вплела в волосы розу. Даниэль превратился в эдакую пастушку, увидев которую и Фрэд, и Прохор и хозяин таверны покатились со смеху. - Смейтесь, смейтесь! - буркнул тот, садясь за стол и качая головой. - Будет и на моей улице праздник, посмотрим, как вы тогда гоготать будете. И зачем я согласился... Тьфу! Как обычно, после рабочего дня наступал вечер досуга, и многие предпочитали проводить его в таверне за кружечкой пива или вина. Ввалившиеся шумные компании занимали места. На помощь Мадлен пришли два поваренка, что кашеварили в кухне, и два разносчика: красотка Гретта, свободных нравов девица, и ее братец-крепыш Гензель, который подрабатывал еще и вышибалой. Вообще эта парочка появилась в городе недавно и тут же едва не попала под топор палача. А дело было так: Гретта соблазняла женатых мужчин, вела их к себе в комнату, что снимала в таверне, и едва дело подходило к утехам, как врывался Гензель, прикидываясь ее мужем, и обещал вышибить дух из похотливого мужлана, а потом требовал денег, угрожая шантажом. Когда завсегдатаи харчевни разобрались, что к чему, то захотели сдать мошенников гвардейцам, но те умоляли не делать этого и пообещали исправиться, правда, деньги вернуть отказались. Но никто особо и не настаивал, ибо если довести дело до суда, то станет известно об их похождениях "налево", а это чревато скандалом и ударами сковородой от благоверной. Оно им надо? Брату с сестрой поверили и простили. Теперь эти двое носились по залу, разнося тарелки с горячей закуской и кружки с пенным пивом, и не обижались на окрики "эй, ты!" или "эй, девка!". Гретте приходилось терпеть даже шлепки по заду и делать вид, что ей это нравится. Гензель же получал по заду от одиноких женщин или древних старух, что, хоть и нечасто, но забредали в таверну, и это ему не нравилось, так как некоторые дамы не могли похвастаться красотой. Когда почтенная публика порядком надралась, в трапезной появились музыканты. Посетители тут же сдвинули столы, освобождая место для артистов. Михась, как обычно, бросил на пол шапку для сбора денег и поздоровался один за всех. Дрон вышел вперед и начал представление. Подвыпившая толпа одобрительно загудела. Награбленных денег хватило надолго! Кабак стал обителью наших страстей. Мы тратили время без всякого толка, запасы спиртного топили гостей. Сидел я с бутылкой среди обалдевших, опухших, едва узнаваемых лиц, товарищей пьяных, увы, не сумевших в ту ночь поделить двух распутных девиц!
Музыканты, прокричав традиционное "хой-хой-хой!", заиграли и запрыгали, вдохновляя зрителей, а Дрон продолжил. Начался дебош и хаос, принесли вина и рому. Первый выстрел сделал Клаус, продырявив бок Немому!
Тут все как с цепи сорвались, позабыли о том, что мы команда! Девки под столы забрались, глядя, как уменьшалась наша банда.
Вдруг Косой вскочил со стула, пуля-дура виновата, на Гуся направил дуло, а пристрелил родного брата!
Громила резко вскочил, Балбес леща получил, но Клаус выхватил нож, кричал: - Балбеса не трожь! Косой из пушки палил, Немого с дуру добил. Громила крышку закрыл, Косого утопил. Тут все как с цепи сорвались, позабыли о том, что мы команда! Девки под столы забрались, глядя, как уменьшалась наша банда. Тут все сошли с ума из-за баб, обычных, плюшевых баб. Друг друга перебили, бараны, выпить любили! В конце концов, толпа сорвалась в пого, прыгая с такой силой, что едва не проломили полы. Таверна заходила ходуном. К дикой пляске присоединилась и троица, сидевшая в углу и потягивающая пиво. Особенно лихо отплясывала грудастая дама, которой по заду со всего маху приложил ладонью какой-то лысеющий мужик. Он ощерил свой беззубый рот и в пьяном угаре полез целоваться. - Ты же не откажешь мне, милашка?! - Конечно нет, дорогой! - прохрипел Даниэль и со всей дури вмазал ему в ухо, да так, что тот смел еще двоих и приземлился где-то под столом, но через мгновение уже вновь стоял на ногах. - Ах ты е... о... а..! - выругался беззубый, сплевывая кровь. - Получай! Теперь в сторону отлетел изобретатель. На этом все могло и закончиться, если бы не Михась, который все это увидел. С криком "Бабу бить последнее дело!" он прыгнул на бузотера и стал осыпать его ударами. Друзья бедолаги вступились за своего приятеля, а артисты за своего. И, как только что спел Дрон, начался дебош и хаос. Опять. И только трое не участвовали в драке: Гретта, которая залезла на стол и орала во всю глотку "Дай ему, братец!", Мадлен, считающая убытки, и Мария, так и не бросившая скрипку и продолжившая играть. Как обычно потасовку прервал отряд гвардейцев. Естественно, шут избежал какого-либо наказания. Писарь под шумок выскочил на улицу, а изобретателя попросту отпустили. Ведь никто и подумать не мог, что под женским платьем скрывается парень, который и начал весь этот бардак. Ночь выдалась безоблачной. Звезды все разом высыпали на небо, составляя причудливые рисунки. Несколько штук даже сорвались вниз, оставив за собой белесый хвост, вспыхнули и исчезли. Ночную тишину нарушал только далекий вой бродячих собак, да пьяный бубнеж тех, кого повязали стражники. Забежав в подворотню, Даниэль избавился, наконец, от розочки в волосах и с помощью Прохора стянул платье. Под глазом у него назревал синяк. Мастер потер ушибленное место. - Душевно погуляли. - Неплохо, - согласился шут. - Надо будет Йохану деньжат подкинуть на ремонт. Чует мое сердце, разнесут однажды таверну, как пить дать! Ладно. Встречаемся с первыми петухами у тебя, мастер. Фрэд, не проспишь? - Постараюсь, - ответил тот, заправляя порванную рубаху в штаны и осматривая колет на предмет новых дыр. - Уж будь любезен. Все, расходимся, - Прохор похлопал друзей по плечам и нырнул во тьму. Изобретатель и писарь тоже попрощались и побрели каждый в своем направлении.
*** Часы на главной башне еще не отбили пяти часов, петухи только-только расправили крылья, чтобы возвестить округу о восходе солнца, а по тихим улочкам Броумена с разных концов города уже брели два одиноких путника: один из них был полон энергии и даже насвистывал какую-то веселую мелодию, тогда как второй еле волочил ноги, постоянно зевал, потирал заспанные глаза и что-то бубнил под нос. Красный диск только-только начал подниматься над горизонтом, добавляя в темные цвета розовых тонов. Посчитав это за начало утра, петухи начали-таки свою песню. Каждой птице досталась своя строка, которую она старалась пропеть лучше и заливистее предыдущего исполнителя. Шут, шедший к дому мастера с западной стороны, улыбнулся: он любил предрассветные часы, обожал ветер, который еще не успел пропахнуть ароматами кондитерских и парфюмерных лавок. Писарь же, шествующий с восточной окраины, наоборот, нахмурился: ему не нравилась утренняя прохлада и довольные вопли петухов. Спал бы да спал! Когда два королевских служаки подошли к дому Даниэля, тот уже давно ждал их. Он сидел у входа на сосновой чурке и дымил ароматным табаком, пуская в небо сизые клубы дыма. Над крышей строения, где жил и работал изобретатель, покачивался огромный пузырь, под которым болталась больших размеров плетеная корзина, снабженная пропеллером, тем самым, что смастерил предшественник Даниэля. С корзины до земли свисала веревочная лестница, которая была длинной метров пять, не меньше. Внутренний двор освещался электрическим светом, исходящим из сотни маленьких стеклянных шариков, что были развешены вдоль всего забора. - Ух ты! - прошептал писарь, увидавший такую красоту. - Был бы я художником, непременно написал бы картину! - Надеюсь, никто не передумал? - шут поправил на плече лямку большой сумки. - Чего ты набрал? - поинтересовался Фрэд. - Провиант. А ты, небось, опять налегке? Кроме книги своей чего-нибудь взял? - заранее зная ответ, спросил Прохор. - Ты есть чего собрался? Почему я должен за тебя думать? Я дурак, мне вообще этим заниматься не положено. Тут подал голос Даниэль. - Девочки, не ссорьтесь. Заранее хочу предупредить - я тут главный, поэтому слушаем меня. Пузырь не самоходный, и для его движения следует приложить некую силу, так вот - вращать воротки, которые крутят лопасти, будем по очереди. Фрэд, ты первый, потом я, а уж за мной вы, господин королевский шут. Предугадывая глупые вопросы, отвечу. Нет, специально для этого людей мы брать не будем. Пузырь выдерживает только четверых, а нас и так трое, плюс провизия и дрова. Писарь вздохнул. - Жаль... - Ничего, не переломимся, - сказал шут. - Вот и ладушки, - мастер выкатил из приоткрытых ворот еще две чурки. - Присядем на дорожку по древнему росскому обычаю, на удачу, - Все трое уселись на сосновые колоды, повздыхали, после чего прошли во двор. Даниэль запер ворота и одним движением погасил свет. В свете восходящего солнца летающий пузырь смотрелся как его младший брат, такой же оранжевый, только размером поменьше. - Добро пожаловать на борт! - сказал изобретатель. Прохор взялся руками за лесенку и начал карабкаться наверх, вторым поднялся Фрэд, который то и дело промахивался ногами мимо ступенек и грозился свалиться вниз. Последним поднялся сам мастер. Корзина оказалась довольно-таки вместительной: помимо специального устройства для вращения пропеллера, тут имелась печка, которая нагнетала теплый воздух в пузырь, и большая поленица. Спать предполагалось на полу. Еще раз осмотревшись, изобретатель что-то пробубнил под нос, приказал всем отойти от края корзины и отвязал веревку, которая связывала летучую повозку с землей. Несколько мгновений ничего не происходило, а потом воздушный шар стал медленно подниматься вверх. Воздушный шар плыл над озерами и реками, полями и лесами. Фрэд, обливаясь потом, неистово крутил ногами воротки, приводя в движение лопасти пропеллера, и не мог насладиться всей красотой, что открывалась со всех сторон. Даниэль сравнивал местность с имеющимися у него картами, делал какие-то пометки, что-то исправлял. Шут же задумчиво всматривался вдаль. - Красотища-то какая! Вот так бы и жил! - А я бы лучше в библиотеке сидел! - простонал писарь и прекратил крутить воротки. - Все, я больше не могу. Он буквально свалился с механизма и растянулся на полу корзины, где уже валялись его берет, колет и рубаха, мокрая насквозь. - Давай я, - Прохор принялся расстегивать пуговицы на куртке, но его остановил Даниэль. - Будем крутить, как договаривались. Сейчас моя очередь, а ты лучше с картой сверяйся. Шут пожал плечами, принял из рук мастера большой прибор, похожий на часы, и отошел к мольберту, что использовался как подставка для карт. Мастер сел на механизм и принялся за работу, предварительно подкинув в печь несколько поленьев, так как пузырь заметно сдулся и стал терять высоту. - Слушай, а как ты определяешь, что мы движемся куда нужно? Я понимаю, если бы мы над дорогой летели, а так... - спросил шут, глядя сверху на дремучий девственный лес. - По компасу, эта штука у тебя в руках, - ответил Даниэль. - Так это же часы. - Сам ты... Это прибор для определения направления. Я его в Ниспании у одного морехода стянул. Красная стрелка указывает на север, а синяя - на юг, а нам нужен запад, это аккурат между ними, слева. Все просто. - А если ветер сильный подует, и начнет сносить в сторону? - не отставал весельчак. - Тогда придется спускать пузырь и пережидать непогоду, - смахнул со лба выступившие капли пота изобретатель. Прохор поднял компас на уровень глаз и принялся крутиться вокруг собственной оси. Стрелка осталась на своем месте. Он поприседал, попрыгал, раскачав корзину, но все безрезультатно. Стрелка не дернулась. - Наука! А если очень надо, что делать? Даниэль всплеснул руками и выдал вполне очевидный ответ, который заставил всех троих закатиться в порыве смеха. - Крутить, пока ноги не отваляться, е... о... а... А потом еще сильнее крутить! - А если сделать так же как на самоходной повозке? - спросил шут. - Я уже думал, - мастер скинул куртку. - А если еще несколько пропеллеров добавить, то скорость можно будет увеличить. Как вернемся - сразу займусь. Еще есть задумка - добавить количество посадочных мест, за счет расширения корзины и размеров самого пузыря. Сделать его не круглым, а вытянутым, как... Как кукуруза. И есть мысль убрать печь. Мешается тут, да и жар от нее невыносимый. - А говоришь - творческий кризис! - усмехнулся Прохор, вешая компас на шею. Писарь чуть-чуть пришел в себя. Он облачился в еще влажную рубаху, поежился, надел колет и выудил из торбы свою книгу. Мастер, тем временем, наоборот, разделся до пояса. Шут смотрел по сторонам: в бескрайнем небе плыли эскадры облаков, а над ними виднелся журавлиный клин, что, курлыкая, удалялся прочь. Фрэд достал чернильницу с пером и собрался что-то кропать. - Еще же ничего не произошло, - подметил Даниэль. Пот, покрывший всю его спину, блестел на солнце. Волосы слиплись и стали похожи на паклю. - А я своими делами занимаюсь, - ответил тот. - Он у нас сказки сочиняет, - вставил Прохор, вгоняя летописца в краску. - Да иди ты! - воскликнул изобретатель, дыша, как ломовая лошадь. - Давай, вещай. Что мы в тишине едем?! Фрэд долго ломался, как красная девица, которую склоняет к сожительству ее возлюбленный, но, в конце концов, сдался. - Ладно, только, чур, не смеяться! - Зуб даю! - сказал весельчак и сделал соответствующий жест. - Гадом буду! - пообещал мастер. Прохор задержал свой взгляд на узкой полоске дороги, которая совсем не надолго вынырнула из лесного массива. Было далеко, но шут прищурился, прикрыл глаза от слепящего солнца ладонью и смог разглядеть одинокого всадника в развивающемся красном плаще, что пронесся стрелой, подняв клубы пыли. Еще мгновение и лес поглотил его вместе с дорогой. Шут сел на пол, прислонившись спиной к стенке корзины, улыбнулся и втянул носом свежий воздух. Давно ему не было так спокойно. Тем временем писарь раскрыл свою книгу, нашел нужную страницу, пробежал строчки глазами и начал повествование. - Как-то раз один незнакомец пришел на базарную площадь, ходил вдоль рядов, выбирал, чтобы такого купить. И вот пристал он к одному продавцу, мол, дай мне что-нибудь такое, чтобы все издалека замечали, кто я такой. Продавец малость подумал и сказал, что у него есть одна вещица, которая подойдет этому покупателю. И достал он из сундука старую шапку, кожаную, отороченную мехом персидского тушкана. Торговец поведал, что она когда-то принадлежала королю Карлу, тому, которому башку оттяпали. Незнакомец заулыбался и сказал, что именно это ему и надо. Он схватил шапку, рассчитался с продавцом и поспешил домой. В спальне, перед зеркалом, он битый час крутился и любовался своей покупкой, а когда пришло время ложиться спать, мужик решил снять-таки шапку. Но не тут-то было! Вместе с шапкой снялась и его голова! Так это еще пол беды. Башка похлопала глазами, да и тяпнула своими зубищами незнакомца за руку. Тот заорал от боли, запрыгал, как ошпаренный, и уронил голову на пол, а та возьми, да и вывалилась за дверь, пропрыгала по лестнице и шасть во двор. Покатилась по дороге и шмыгнула в приоткрытую дверь одного дома, где жил плотник. Тот перепугался. Еще бы! Сидишь, никого не трогаешь, и тут, бац, голова чья-то тебя кусать начинает! Плотник забрался на стул и принялся вопить, как резанный. Тут в дверь ворвался незнакомец, схватил свою башку и посадил на место, где ей и быть должно. Потом извинился и убежал, хохоча на всю улицу, - писарь шмыгнул носом. - Вот такая история. Даниэль перестал крутить воротки и кашлянул в кулак. - Сомневаюсь, что кто-то купит у тебя твое творение. Не выйдет из тебя торговца сказками. Они у тебя больше похоже на страшные бабушкины байки. Сказки добрые должны быть, а у тебя... Ужас сплошной! - изобретателя аж передернуло, и он покрылся мурашками, не смотря на то, что парил от натуги, как вареный рак. Шут потянулся до хруста костей. - Ну, не знаю. Может, кто и купит. Будет он у нас не торговцем сказок, а продавцом кошмаров. - Да идите вы! - Фрэд нахмурился и захлопнул книгу. - Больше я вам ничего рассказывать не буду. Слушайте, как ветер воет. - Да ладно, не обижайся, - усмехнулся Прохор. - Мы не со зла. Просто у нас так не выйдет. Завидуем мы, - и он подмигнул мастеру, а тот поддакнул. - Расскажи свою историю музыкантам, пусть они песню сложат, а, может, и не одну. Шут встал, посмотрел на компас и сверился с направлением. Затем сменил изобретателя на механизме, заставляющем крутиться лопасти. Мастер, в свою очередь, подкинул поленьев в печь, накинул рубаху и вернулся к правке карт. Писарь вновь засопел в обе дырки, подложив книгу под голову. Солнце перебралось через крайнюю точку на небосводе и теперь начало обратный путь, спеша скрыться за горизонтом, чтобы уступить место своей бледной сестре. Когда голубые краски стали меркнуть, смешиваясь с розовыми, было решено отужинать и на время положиться на попутный ветер, чтобы через три дня прибыть в пункт назначения.
То ли мастер все так четко рассчитал, то ли само так вышло, но к Западным рубежам троица прибыла на ночь глядя, посадив шар в нескольких верстах от города. Садиться на центральной площади не рискнули, мало ли что. Жители Кромстена ни разу не видели летающего пузыря, поэтому запросто могли принять его за дракона и поднять панику, а гвардейцы могут начать палить из аркебуз. Рисковать своим здоровьем никто не хотел, а посему решили пешим порядком добраться до ближайшей таверны, ведь именно в таких заведениях можно узнать все подробности любого происшествия, а уж назавтра можно наведаться и в городскую управу. Оставив свой транспорт у лесной опушки, друзья прошли через вспаханное поле и ступили в пригород. Броумену до этого населенного пункта было далеко, ибо Кромстен являлся портовым городом и разросся он так, что его просто не реально обнести крепостной стеной, а бывший маленький городок стал своего рода достопримечательностью, где жили государственные служащие, располагалась таможня и казармы, ну и городская управа, само собой. Зато Кромстен проигрывал Броумену в плане спокойствия: какого только сброда тут не водилось! А убийство или ограбление были обычным явлением. И про электричество тут ничего не слышали. Сначала тянулись ряды простеньких, деревянных изб, с покосившимися заборами и скромными огородами, засаженными капустой и ревенем, но постепенно срубы стали перемежаться с каменными строениями, пока, в конце концов, последние не вытеснили первые окончательно. Широкие улицы освещались факелами и масляными лампами, хотя, по большому счету, это и не нужно было. Как ни странно, но тучи практически не появлялись в небе над Кромстеном, поэтому луна давала достаточно своего, пусть и бледного, но света. Порывы ветра блуждали среди домов, заставляя гостей города ежиться и кутаться в плащи от холода. Это местные привыкли, и улыбка на их обветренных лицах сияла, когда они смотрели на приезжих. Воздух тут казался соленым и пах рыбой, и это сильно не нравилось Даниэлю, который морепродукты на дух не переносил с самого детства. А если бы организм не требовал воды, то он бы и пить перестал. Дело в том, что когда он был еще пацаненком, то пошел с мальчишками на озеро рыбачить. Тайком выбравшись из дома, маленький Даниэль смастерил себе удилище из орешника, занял у друзей снасти, ибо своих не имел, и, насадив на крючок жирного червя, закинул наживку. Чтобы не упустить удочку, как уже не раз случалось, пацаненок предварительно привязал ее к руке кожаным шнурком. Стояло раннее утро. Луна и звезды только-только собирались покинуть свой ночной пост, уступив место солнечному диску, который уже начал подниматься из-за горизонта. С воды поднимался пар. По зеркальной глади скакали водомерки, где-то квакали невидимые лягушки, притаившиеся на листьях огромных желтых кувшинок. Порывы прохладного ветра раскачивали заросли камыша и осоки. Малышня расположилась по всему берегу и, не отводя взгляда, следила за поплавками. Даниэль ежился, кутаясь в старый отцовский плащ, и зевал, широко открывая рот, а после сплевывал залетевших в него комаров и мошек. В конце концов, сон взял верх и мальчуган задремал. То, что произошло несколькими мгновениями позже, Даниэль запомнил на всю жизнь. Удило резко изогнулось, и мальчишка открыл глаза. То, что он увидел, поразило его настолько, что он закричал изо всех сил, напугав своих друзей. Прямо из воды на паренька смотрели два огромных желтых глаза, что находились на оскаленной зубастой, чешуйчатой морде. Именно в черный зев уходила жила с рыболовным крючком на конце. Это мало чем походило на рыбу, скорее на некоего подводного монстра. Даниэль дернулся назад, но не тут-то было! Мальчишка посмотрел на руку и пожалел, что согласился на эту авантюру: и рыбы не будет, и дома влетит, если конечно его не сожрет это чудовище. - Водяной! Водяной! - заорал Даниэль и попытался убежать, но его ноги только скользили по мокрой траве. И тут озерный монстр ударил своим огромным хвостом, поднял тучу брызг и скрылся под водой, увлекая за собой вопящего мальчонку. Ребятня всполошилась, покидала снасти и припустила на помощь товарищу. Промедли они хоть мгновение и все, упокоился бы Даниэль на илистом дне и стал пищей для раков, что водились здесь в огромном количестве. В этом тонущий пацан сам смог убедится, ибо его глаза лезли из орбит от страха и видели все, что творилось вокруг. Тут он почувствовал, как цепкие пальцы схватили его за одежду и рванули назад. И вовремя, воздуха в легких уже не осталось, и Даниэль успел нахлебаться вонючей жижи, провонявшей ряской, рыбой и еще бог знает чем. Жила не выдержала противостояния ребятни и озерного чудовища и лопнула. Ватага повалилась на траву. Даниэль, тяжело дыша, отвязал от руки удилище, отбросив его в сторону, разделся до нага и стал выжимать портки и рубаху. Его примеру последовали и остальные мальчишки. После они набрали хвороста и разожгли огонь. Некоторые жалели, что рыбина ушла. Кто-то смеялся над испуганным пареньком, вспоминая, как тот вопил про водяного. Но Даниэлю смешно не было. Он сидел у костра, пил настойку шиповника, что бурлила над пламенем в котелке, шмыгал носом и молчал, не обращая внимания на злые шуточки. С тех пор он на рыбалку не ходил, стал панически бояться воды, а на рыбу даже не смотрел. - Где мы остановимся? - поинтересовался писарь. - Я, конечно, не претендую на роскошные апартаменты. Отдельные покои с камином и видом на сад меня вполне устроят. Прохор глянул на него, подняв одну бровь. - Жирно не будет? В таверне комнату одну на всех снимем. Экономить надо. Ты, лично, на полу спать будешь. Троица вышагивала по выложенным булыжником улицам, толкаясь с такими же гостями главного города Западного Рубежа. Ветер забирался под одежду и заставлял трястись от сырости и прохлады. Шут крутил головой по сторонам, пытаясь увидеть гостиницу, но все здания в городе были высокими, в два-три этажа. За ними даже не видно крепостных шпилей. В конце концов, Прохор остановил прохожего и спросил, где отыскать ближайшую таверну или постоялый двор. Уважаемый, иностранец, если судить по ужасному акценту и корявому произношению, с горем пополам объяснил, куда надо двигаться. Шут поблагодарил незнакомца и в сопровождении друзей отправился на поиски места для ночлега. Таверна оказалась огромной, в полтора десятка столов на первом этаже и в десяток на балконе второго. На деревянных перилах которого крепились масляные лампы. Такой архитектурной задумке позавидовал бы Йохан из Броумена. Посетители верхнего яруса могли наблюдать за теми, кто гулял ниже их, да и музыкантов видно хорошо, если таковы тут имеются. Единственный минус такого обустройства - падать высоко, если драка начнется, шею запросто свернуть можно. А в том, что буза будет, шут даже не сомневался. Что за гульбище без зуботычин, пары сломанных ребер и десятка выбитых зубов?! Зачем вообще тогда приходить сюда и надираться до поросячьего визга? Драка - это народная забава, без нее никак нельзя. За столами сидело довольно-таки много посетителей, но и свободных мест хватало. Фрэд и Даниэль заняли места, а Прохор прямиком направился к стойке, за которой плешивый толстяк протирал тряпкой свежевымытые пивные кружки. Глядя на хозяина, шут подумал, что, возможно, всех трактирщиков выращивают на каком-нибудь острове, ибо они все выглядят одинаково: маленькие, толстые и лысые, разнятся они только наличием усов. И, как правило, у них весьма привлекательные жены! Именно одна из таких пышногрудых красавиц проплыла через трапезный зал, направляясь к новым посетителям, которые заказали три тарелки тушеного мяса и круг хлеба помимо всего прочего. Естественно, не считая обязательного минимума: пива с сухарями. Прохор проводил женщину взглядом и с улыбкой посмотрел на хозяина заведения. Тот же, наоборот, нахмурился и сдвинул брови, мол, только дай мне повод, я тебе оторву все, что болтается. - Приветствую, уважаемый, - шут кашлянул в кулак, якобы случайно показывая перстень с королевской монограммой. Этот факт не ушел от внимания толстяка. - Нам бы комнату снять. Вы можете помочь? - Конечно, - тут же расплылся в улыбке тот. - Моя гостиница - лучшая на всем Западном рубеже. Не верите - спросите у кого угодно! - От чего же, верю, - сказал Прохор, подбрасывая в руке кошель. - Значит так: на завтрак мы предпочитаем хорошее вино и жульен с отварным картофелем. Будить нас не надо. Но предупреждаю, встаем мы рано. Хозяин кивнул. - Я тоже. Меня, кстати, зовут Йохан. Этот факт вновь заставил шута задуматься о своей догадке. Проигнорировав последнюю фразу трактирщика, он вернул к друзьям, которые уже пили пиво, принесенное женой хозяина. Прохор сел и сразу осушил кружку наполовину, после чего смачно рыгнул и утер губы рукавом куртки. - Сейчас поедим и приступим к сбору информации. Пока троица, как и прочие посетители, набивали животы, в харчевне появились музыканты. Двое из них играли на мандолинах, двое на скрипках, а трое на рожках. Одеты они были в обычные платья, в которых ходят горожане. Едва зазвучала музыка, Прохор понял, что он вот-вот заснет. На разные голоса артисты запели что-то заунывное, мало того, они еще принялись ходить между сТо ликами, а завсегдатае стали кидать им монеты в кружки, притороченные к поясным ремням. Шут поискал в кошеле деньгу поменьше и подал голосящему мужику с впалыми щеками и трехдневной щетиной. - Как их еще не убили, - подметил мастер, пережевывая мясо. - От такой музыки может расстройство желудка случиться. У меня уже там бурчать начало. - Надо им денег дать, чтоб они заткнулись, - сказал писарь, хлебая пиво, которое стекало у него по подбородку и капало на колет. Шут вытер руки о полотенце, которое прилагалось к заказу. - В следующий раз надо будет наших сюда привезти, да? - Он посмотрел на своих спутников, и те закивали. - Пусть покажут местным, как играть и петь нужно. - Это точно! - Ага! Прохор повернулся в пол оборота и постучал по плечу одного из посетителей, что сидел за последним сТо ликом. Им оказался почтенный гражданин с окладистой бородой, в дорогих одеждах и меховой шапкой на голове. Он только повернул голову и пробасил. - Чаво тебе надо? - Уважаемый, вы местный? Тот нахмурился и переспросил. - А какая разница? Если ты что-то имеешь против того, что я не из здешних мест, то говори прямо. Я, в свою очередь, готов тебя переубедить, - и он помахал кулаком, размером с тыкву, перед носом Прохора. Шут и ухом не повел. - Дядя, тебе вопрос задали конкретный и надеялись получить прямой ответ, а ты юлить начал, как шпион какой. Не местный, так и скажи, а если у тебя кулаки чешутся - это другой разговор. Я бы поддержал вашу идею, но, к сожалению, у меня дел много, не до этого сейчас. А посему не тратте мое время, отвернитесь и не смотрите в нашу сторону. Прохор прекрасно понимал, что провоцирует мужика на драку, но по-другому разговаривать он не умел. И если здоровяк ударил хотя бы один раз, то он, шут, собрал бы все столы в кучу и возможно потерял бы сознание. Но бородач тоже не был дураком, к чему неприятности, тем более такой щуплый противник не стал бы борзеть, не имея за спиной какой-либо поддержки. Вон, перстень дорогущий на руке. В общем, драки не случилось, что несказанно расстроило всех, кто слышал разговор и надеялся на обратное. Шут встал и направился к стойке, за которой очередной Йохан разливал по пиво. Отхлебнув из предложенной кружки и утерев пену с губ, весельчак произнес. - Скажи мне, любезный, а не слыхал ли ты чего про странный туман, что с моря приходит и накрывает побережье? - Слыхал, - ответил тот. - Будь он неладен! - Что так? Толстяк хмыкнул, ставя кружки на поднос и отодвигая его в сторону. Его благоверная подхватила заказ и стала пританцовывать среди столиков под пристальным взглядом супруга. - Так весь улов пропадает, у меня рыбы нет, мясо кончается. Цены на свинину и говядину выросли. Вам лучше в артель рыбацкую сходить, может, они вам чего поведают. Сейчас без работы сидят, боятся в море выходить. Скоро траву жрать начнем, да собак бездомных. Такие дела, господин королевский шут. А вы зло забарывать прибыли? Прохор удивился. - Откуда ты про это прознал? - Сорока на хвосте принесла. Таких перстней, как у вас, раз-два и обчелся. А про ваши подвиги уже легенды слагают и детям на ночь рассказывают. - Ну да... - хмыкнул рыжий балагур, удивляясь скорости распространения слухов, и вновь приложился к кружке. - Спасибо за помощь. - Не за что. И ключ от комнаты возьмите. Второй этаж, налево, первая дверь. Шут еще раз поблагодарил хозяина заведения, спрятал ключ в карман куртки и, прихватив пиво, вернулся к своим друзьям, что уже приговорили мясо и теперь дымили табаком, откровенно скучая. Артисты оставляли желать лучшего, и Прохор твердо решил привезти сюда Броуменских музыкантов. Если местные только и успевают ссыпать заработок в сундучок, то что здесь будет твориться, когда Михась с Дроном затянут свои песни? И подумать страшно! Но на данный момент были дела по важнее. Шут сел за стол и посмотрел на друзей. - Скучно? - Да, - ответили те хором, выпуская клубы сизого дыма в потолок. Ни есть, ни пить уже не хотелось, да и сна не было ни в одном глазу. Прохор попросил одного из проходящих артистов сыграть что-нибудь повеселее, пообещав в случае удачного исполнения заплатить аж золотой. Музыканты старались, как могли. По мнению друзей, у них получалось коряво, но лучше, чем до этого. Не так скучно и уныло. Появилась даже некая девица, что пела слегка фальшивя и стуча каблуками по полу. Основная масса посетителей уже влила в себя достаточное количество вина и пива, поэтому закрывала глаза на подобные недостатки или попросту ничего не соображала в этом искусстве. - В общем, так: мы с Фрэдом с утра пойдем, отыщем рыбацкую артель, поговорим с мужиками, узнаем, что к чему, а ты готовь свой воздушный шар. Он может нам понадобиться в любое время, - в этот момент мимо пронесся халдей с подносом, полным тарелок, и случайно толкнул Прохора. Тот пролил на себя пиво, но предельно вежливо сделал замечание торопыге, который одной рукой держал поднос, а другой пытался вытереть куртку шута. - Смотри куда несешься, кривоногий! Когда-нибудь на моем месте может оказаться другой, и ты всю оставшуюся жизнь будешь не бегать, а ходить. И то под себя. Фрэд с Даниэлем покатились со смеху. Халдей извинился и исчез с глаз долой. Поговаривают, что однажды в какой-то таверне посетитель застрелил из пистоля разносчика, потому что тот был весьма надоедливым и непочтительным. Правда это или нет, никто не знал, но, тем не менее, теперь халдеи стали более учтивыми и боялись лишний раз рот открыть. Посидев еще некоторое время, троица покинула трапезный зал и отправилась в комнату. Пиво и усталость дали о себе знать. Проснулись с первыми петухами, а точнее с последним криком бедной птицы, которой повар оттяпал башку. Несчастной суждено было стать основной составляющей обеденного супа. Видимо, осознавая это, петух и верезжал на весь задний двор, но не долго. Прохор, спавший без задних ног, первый открыл глаза и сел на кровати. - По сравнению с куром, наше утро задалось, хотя могло быть и хуже. - Что может быть хуже, чем проснуться вдалеке от родного дома, в какой-то гостинице, кишащей клопами? - вздохнул Фрэд, который спал не раздеваясь. - И белье тут явно не первой свежести, - и он брезгливо, двумя пальцами, откинул одеяло. Зато мастер прямо светился. - А мне все нравится. Когда еще побываешь тут? - Он посмотрел в окно. Заря только-только занялась, окрашивая небо. В комнату ворвался свежий ветер. И Даниэль и Прохор одновременно втянули полной грудью солоноватый воздух. - Хорошо! - закатил от удовольствия глаза шут, стягивая рубаху и оставаясь в одних портках. - Полей-ка. Он склонился над тазиком, что стоял на табурете в углу. Мастер взял ковшик, зачерпнул воды из бочки, стоящей тут же, и плеснул балагуру на спину. Тот принялся растираться. Брызги полетели в разные стороны. Обтеревшись полотенцем, Прохор поменялся с Даниэлем местами. И только писарь отказался умываться. - Чего радуетесь, как дети? Тьфу... - Умойся, слуга пера и папируса, а то грязью зарастешь! - посмеялся мастер, тряся сырой шевелюрой. - Я тут не могу, тем более при посторонних. Прохор с Даниэлем переглянулись. - Это мы-то посторонние?! - весельчак округлил глаза. - Стеснительный какой. Ты с бабами такой же смелый? Писарь покраснел и отошел к окну. - А я, вообще, воды боюсь, и ничего, - сказал изобретатель. - Может, мокнуть его? - Леший с ним, - отмахнулся шут. - Но когда от него вонять начнет, будет спать на улице. - В свинарнике, - подсказал мастер. - Не, свиньи разбегутся от вони, лови их потом по всему городу, - хохотнул в кулак рыжий хохмач. Фрэд не выдержал издевок и стянул с себя всю одежду. - Да пожалуйста! Тоже мне, чистоплюи выискались! Он напористо прошел через комнату, зачерпнул воды и вылил ее себе на голову, потом еще и еще, налив на полу огромную лужу. После все трое оделись и покинули комнату. Хозяин харчевни уже вовсю подгонял поварят, раздавая команды. Его зычный голос звучал где-то в глубине кухни. Едва постояльцы спустились в трапезный зал, как возле них буквально вырос халдей. - Чего гости дорогие изволят откушать? - и он открыл рот, чтобы перечислить блюда, что готовились на данный момент. - Йохан все знает, - охолонил его Прохор. - Ступай, любезный, и помни мои слова. Друзья сели за крайний столик у открытого окна и молча стали ждать. Завтрак подали через три минуты, шут засекал по часам. Расправились с картофелем и жульеном в считанные мгновения, будто их и не приносили. Желудки обиженно проурчали своим хозяевам что-то обидное, и те были вынуждены заказать простой яичницы из двух десятков яиц с ветчиной и луком. Фрэд ел за троих, ловко орудуя вилкой и уплетая за обе щеки, не мало удивив друзей. - Не хотел бы я с тобой на необитаемом острове в голодный год оказаться, - хмыкнул мастер, облизывая ложку. - Не ты один, - Прохор допил вино и ослабил шнурок штанов. - Ладно, поели, пора и делами заняться. Мы в артель, а ты поднимай свой шар и к вечеру чтобы был у пристани. В море не выходи, опасно, повиси где-нибудь над берегом. - Угу. Я, как все приготовлю, сюда вернусь. А то гроза приближается, не охота мерзнуть. По прошествии нескольких минут друзья, расплатившись и попрощавшись с Йоханом, покинули заведение, пообещав вернуться и наказав толстяку придержать их комнату и никому не сдавать. Тот согласно кивнул и пожелал удачи. Оказывается, город уже давно не спал, а точнее и не ложился. На улицах народу было меньше, чем вечером, но все же. Туда-сюда ездили телеги, которые развозили всевозможный товар, что привозили на огромных кораблях. - Поберегись!- кричали возницы и стегали кобыл кнутами. Правда, сейчас парусников стало значительно меньше. Капитаны старались не оставаться в городе на ночь - боялись тумана. Никто не хотел кануть в небытие. Пока Фрэд с Прохором искали рыбацкую артель, небо посерело. Тучи наплывали со всех сторон, ветер усиливался и заставлял жителей кутаться в плащи. Шута удивляло, что нигде не видно детей. То ли их не имелось, То ли сидели по домам и носа не казали. Вообще, мрачный городишко. - Жутковатое местечко. - Угу, - поежившись, согласился летописец, поправляя книгу за пазухой. Теперь он носил ее там, памятуя о происшествии в лесу. Вдруг какому лиходею взбредет в голову воткнуть в живот нож. Неудобно, но, какая никакая, а защита. И вдобавок не потеряешь, не надо беспокоиться за торбу, которую могут украсть, а то и сам забудешь где-нибудь. Спросив несколько раз дорогу у прохожих, Фрэд и Прохор вышли-таки к двухэтажному зданию, где располагалась рыбацкая артель. Над крыльцом, где находился вход, покачивалось чучело огромной акулы, закрепленное на цепях, которые в свою очередь, тянулись от выносной штанги, вмурованной в стену. Писарь глянул на рыбину, и его передернуло. - Такая сама, кого хочешь, поймает. Чует мое сердце, не кончится добром наше мероприятие! - Накаркай еще! - зашипел на него шут. - У тебя язык, что помело. Хуже базарной торговки, ей-богу. Прохор покачал головой и толкнул тяжелые створы. Шут надеялся увидеть здесь скопление дюжих мужиков, с суровыми, обветренными лицами, изъеденными солью руками, но обнаружил лишь тишину. Вместо бывалого шума, крика и зычного хохота по коридору гуляло только эхо шагов. Комнаты пустовали: на койках не было спящих рыбаков. - А куда все подевались? - шепотом спросил Фрэд. - Мне тоже интересно, - Прохор задумчиво почесал подбородок. - Нужно старосту найти и расспросить. Тот нашелся в самой дальней и темной комнате, с окнами напрочь закрытыми ставнями. Естественно, мужик оказался изрядно выпившим. Он сидел в кресле за пыльным столом и разглядывал свои сапоги. Услышав скрип дверных петель, рядчик поднял затуманенный вином взгляд и стал всматриваться в полоску света, что неожиданно ворвалась внутрь помещения. - Кого нелегкая принесла? - просипел староста. - Дураков выходить в море нет. Ни за какие деньги. Рыбы не будет год, как минимум, а то и два! Шут покачал головой и попросил писаря найти хоть какой-нибудь источник света. Фрэд вернулся через минуту с мерцающей масляной лампой. Пляшущий на кончике фитиля огонек рассеял мрак. Постепенно пламя разгорелось и смогло осветить весь кабинет. - Я официальное лицо, присланное королем Генрихом. Извольте встать и представиться, как подобает, - вежливо попросил шут. - Это - придворный летописец. Все, что вы скажите, будет занесено в книгу. Мужик кое-как поднялся, но руки от стола убрать побоялся. Шмыгнув носом, он облизал сухие, потрескавшиеся от морской соли губы, мотнул головой, отбрасывая челку в сторону, и проговорил. - Ганс Гроубен, пердес... педсред... М-м-м, - рядчик закатил глаза, набрал полную грудь воздуха и выпалил. - Председатель артели. Уф! - Почему не работаете? - Прохор смахнул со стола пыль и присел на край, рассматривая картины с морскими пейзажами, висевшие на стенах кабинета между шкафами, где хранились все отчеты по ловле рыбы, омаров, креветок и мидий за последние лет сто. Мужик опять тряхнул головой, и его слегка качнуло. - Можете сесть. Рядчик вздохнул и опустился в кресло. - Вы уж меня извините... Ик... За... Ну, это... - Ничего, - понимающе кивнул Прохор. - Продолжайте. - Мужики отказываются выходить в море. Как только судна к берегу пристают, аккурат в полночь, надвигается с воды туман и стоит до восхода, а с первыми лучами солнца отступает. Все ничего, но улов исчезает. Так это еще полбеды: с лодок паруса пропадают, а они, извини-подвинься, немалых денег стоят. Люди покинули прибрежные селения. По городу слухи поползли, что это сын морского духа, - Гроубен перешел на шепот. - А некоторые поговаривают, что это сам Дагон гневается на нас, вот только не понятно за что. - Знамо за что, - писарь почесал кончиком пера нос. - Пить надо меньше, а работать больше. - Не, - помотал головой Ганс и потянулся к бутылке, но Прохор его опередил. - Пить я уже после начал, да и то в долг. Работы нет, нет и прибыли. Да чего там говорить, деньга вовсе перевелась, только уловом и жили. Мало, что торговые мужики разбрелись кто куда, так с окрестных деревень люд пропадает уже. Несколько опытных моряков сгинули. Того и гляди, весь Кромстен опустеет. Надо как-то бороться с этой напастью. Шут потер подбородок. - Ну, собственно говоря, для этого мы сюда и прибыли. Но нам понадобится помощь. Я вкратце изложу свой план. Вы в состоянии запомнить? Гроубен отрицательно замотал головой, но ответил утвердительно. - Да. Прохор поманил председателя пальцем, и когда тот приблизился, что-то зашептал ему на ухо. Продлился монолог долго, ибо временами Ганс хмурился, давая понять, что не понял или потерял суть. Шуту приходилось повторять. В конце концов, рядчик кивнул и пожал протянутую ладонь. - И это, - Фрэд махнул рукой куда-то в сторону. - Проветрите помещение, а то у вас, кажись, попугай от вони сдох. Председатель встал и, покачиваясь, подошел к клетке, что стояла на подоконнике, навис над ней и присмотрелся к несчастной птице. - Не, попугай жив. Дышит еще, - и усмехнулся. Шут и писарь покинули артель и вышли на улицу, где их встретил порыв соленого ветра. Прохор поднял воротник и перехватил развивающиеся волосы шнурком, превратив шевелюру в миниатюрный конский хвост. - Фрэд, ты возвращайся в гостиницу, а мне надо отлучиться по делам. Схожу к наместнику, король небольшое поручение дал. Договорились? Тот вздохнул и поежился. - Договорились. Не произнеся больше ни слова, шут и писарь разошлись в разные стороны. Из-за свинцовых туч невозможно было разобрать, что сейчас на дворе: утро, день или вечер. Ветер усиливался, принося шум моря. Чайки, парящие в небе, противно кричали, добавляя еще большую неприязнь к этому городу. Вдалеке сверкнула молния, нарисовав яркий узор, который тут же исчез. Вслед за зарницей прозвучал еле слышный раскат грома. На серый булыжник упали первые капли дождя, а спустя несколько мгновений, начался непроглядный ливень, который забарабанил по крышам и окнам домов. По улицам мгновенно потекли ручьи. Жители и гости Кромстена, накрывшись куртками и плащами, пытались найти укрытие и, шлепая прямо по лужам, прятались в лавках. В гостиницу писарь пришел промокший до нитки и первым делом заказал себе две пинты горячего вина с гвоздикой, корицей и лимонной цедрой, и только после этого поднялся в комнату, разделся до нага и развесил одежду перед заранее зажженным камином. Сев перед огнем в кресло и положив ноги на пуфик, Фрэд принялся посасывать грог. Именно в таком виде его и застал мастер. Он вошел в комнату, повесил на крючок зонт и усмехнулся. - Вот у тебя работка, да? Пиши да пей. - Ты тоже не переламываешься, - ответил Фрэд и пошевелил пальцами на ногах. - Ну, как сказать. Изобретатель выскочил за дверь, а вернулся через некоторое время с двумя парящими кружками и уселся рядом с летописцем. Так они и сидели, потягивая ароматный напиток, чередуя его с трубочкой душистого табака. За окном шумел дождь, распугивая жителей, а тут, в комнате, тепло и уютно. Дверь скрипнула, а писарь и мастер даже не повернули головы, поскольку мирно посапывали. На пороге в изумлении застыл шут. - Чтоб я так жил! - Прохор посмотрел на часы, после чего разогнал руками клубы сизого дыма, что наполнял все помещение. - Еще пол дела не сделано, а они уже накидаться успели. Подъем! Прохор потряс друзей, и те открыли глаза. - А мы это, чтоб не простыть, - Даниэль потер ладонями заспанное лицо и поднялся с кресла. - Исключительно для профилактики простудных заболеваний, - подтвердил Фрэд, натягивая уже высохшую одежду. - А как вам удалось не промокнуть? Шут покачал головой. - Для прогулок под проливным дождем давно изобрели кареты, знаете ли. Значит так, сейчас спускаемся в трапезную. Нам надо хорошенько подкрепиться, ибо мы будем заняты всю ночь. Кстати, - Прохор скинул с плеч дорожную сумку. - Я тут вам накидки от дождя прикупил. Жду вас внизу. Балагур вышел и притворил за собой дверь. Троица собралась вместе спустя десять минут, шут засекал по часам. Он взял на себя право сделать заказ. Сейчас зал пустовал. Как оказалось, постояльцев в гостинице, если не считать гостей из столицы, не было вовсе. Супруга Йохана со скучающим видом протирала и без того чистые столы, а халдей зажигал масляные лампы, ибо в окна света поступало мало, и все благодаря налетевшей непогоде, которая своими тучами закрыла солнечный диск. Хозяин заведения полировал полотенцем кружки. В общем, в харчевне царила та еще атмосфера. Хоть вешайся со скуки. Зануда-дождь стучал по стеклу и нагонял еще большую тоску, которую не в состоянии был разогнать даже звон посуды, доносившийся с кухни. Посланцы короля стучали ложками о миски, поедая овощной суп на мясном бульоне. - С тобой, Даниэль, все ясно, - шут отодвинул пустую миску и принялся за второе блюдо. - Поднимаешься над пристанью и ждешь моей команды. Не спрашивай, что делать, я и сам пока не знаю. Ты, Фрэд, как всегда, прикрываешь тылы и записываешь все, что происходит. Должно же что-то остаться после нас в назидание потомкам. Артель уже приготовила все, что мне может понадобиться. Со слов рядчика, туман появляется в полночь и стоит до первых лучей солнца. Тогда и начнем. И запомните - без моего приказа ничего не делать. Ни-че-го! - А посвятить нас в свои планы нет желания? - обгладывая хрящ, спросил писарь. - Меньше знаешь - крепче спишь, - ответил за Прохора мастер. - Тебе сказали: не суй свой нос туда, куда собака свой не сует. Так оно интереснее даже. Фрэд едва не подавился. - Да?! Прошлый раз я чуть не умер, причем два раза. Если бы я знал, что к чему, не так бы боялся. - Что до меня, - Даниэль хлебнул вина, - чем дальше от воды, тем лучше. Пес его знает, что скрывается в тумане. Прохор в разговор не вступал, а решил остаться слушателем. Тем более, что и сказать-то ему было нечего. Он не собирался раскрывать свои карты, так как пользы от таких помощников никакой. И если бы любимец короля озвучил свой план, то его, шута, сочли бы безумцем и, скорее всего, связали бы по рукам и ногам, чтобы не рисковал своей головой. Ибо, если с дворцовым дураком что-нибудь случится, то всех, кто не уберег весельчака, познакомят с палачом. Прохор все продумал до мелочей, и любое постороннее вмешательство может поставить выполнение задачи под угрозу. - Мастер прав, - шут опустошил кружку и с силой опустил ее на стол. - Много будешь знать - своей смертью не помрешь. Оно тебе надо? - Нет, - согласился писарь. - Вот и ладушки, - Прохор вытер руки о полотенце. - Приказываю всем отдыхать. Ночь будет долгой. *** Треклятые тучи закрыли собой небо над Кромстеном, казалось, навсегда. Дождь хлестал по мостовой и стенам здания сильнее, чем хозяин свою ленивую кобылу, которая ни в какую не хочет тащить за собой плуг. Лужи пузырились вовсю. Несчастные бродячие псы забились в подворотни и носа не высовывали, какой уж тут брехать на трех прохожих, которые брели, закутавшись в длиннополые плащи и накинув капюшоны так, что лиц не было видно. - Вот зарядил-то! - пробурчал один. - Дождь не может идти вечно, - ответил второй, тряся ногой, так как наступил в яму, которая осталась после того, как повозки разбили несколько булыжников, и теперь там скапливалась вода. - Это нам на руку, - сказал третий. - Если это, действительно, дух моря, то дождь скроет нас от его всевидящего ока, да и зевак разгонит. - Да какие зеваки посреди ночи?! - буркнул первый. - Откуда они возьмутся-то? - А откуда они всегда берутся? - продолжил третий. - То нет никого, то, глядь, и целая толпа любопытствующих, от мала до велика. Необъяснимое явление. Думаю, даже всезнающий Даниэль не сможет ответить на этот вопрос, да? - Угу, - буркнул мастер. - Помню, я первый раз орудие испытывал, и ночь ненастную подгадал, с грозой. Ну, думаю, опробую, а если все получится, то королю покажу. И что? Только запалить фитиль хотел, тут же набежали, чтоб их. Словно у меня медом намазано. И чего им не спится?! Испугает их гроза, как же, держи карман шире. Еще и детей притащат. Очередной раскат грома сотряс город. Молния с треском разрезала ночное небо, расползлась многожильной паутиной, осветив все улочки, и исчезла где-то в полях. С очередным сполохом за спинами гостей города оскалился острыми бивнями башен дворец наместника. Ветер завыл словно стая голодных волков на разные голоса. Фрэд, поежившись, вновь стал ныть. - А я вам обязательно нужен? У меня ноги промокли, я заболеть могу и умереть. Кто тогда про ваши подвиги писать будет? Может, я пойду? - Хватит гундеть уже, - прикрикнул на него мастер. - Всю дорогу конючишь, как дите сопливое. Прав наш шут, надо было музыкантов сюда брать, с ними веселее, чем с тобой, да и истории у них знатные выходят, не в пример твоим, хочешь обижайся, хочешь нет. Они про наш поход песню сложат и поедут с ней по свету, прославлять нас будут! Писарь хмыкнул и вновь ступил в лужу. - Смотри, как бы им не пришлось эпитафию тебе сочинять. Тоже мне, герой какой выискался. Слушай историю про одного мужика... Так вот, не знаю, что там у него стряслось, не придумал еще, но однажды пришел он к морю, утопиться хотел. Смотрит в воду, а отражения нет. Упал он на колени и глядит с причала. Рядом тихо лодка покачивается на волнах, а по глади круги расходятся. Все в воде отражается: и луна, и звезды, и облака, а его нет. Тут из глубины высунулась рука, схватила беднягу за рубаху и потянула вниз. И голос из ниоткуда: мол, раз ты жить не хочешь, то я займу твое место. Долго боролся мужик с неведомым врагом, едва не утонул, но кое-как выбрался назад на причал. С тех самых пор стал бояться воды и зеркал. Вдруг, опять нечистый дух с ним местами поменяться захочет. А топиться бедолага передумал. Мастер вздохнул. - И к чему ты все это рассказал? - Жить хочу! - Еще раз говорю, не важный из тебя сочинитель. Ты свои истории музыкантам расскажи. Они их до ума доведут, а ты лучше летописями занимайся. Сказки - это не твое. - Твое, можно подумать! - обиделся Фрэд. - Всякую ерунду собираешь, которой никто никогда пользоваться не будет. - Чтобы ты понимал! - взъелся изобретатель. - Вы заткнетесь когда-нибудь?! - не выдержал Прохор. - Идите молча. Орете на весь Кромстен! Тем временем гроза расходилась. Ветер усилил свои порывы и все настойчивее толкал в спину и заворачивал полы плащей вокруг ног. Дождь лил уже сплошной стеной, видимость ухудшалась с каждой минутой. Уже стало слышно, как море бросало свои могучие волны на берег, а те с шумом разбивались о каменную пристань. Жилой район города остался позади, теперь потянулись ряды торговых лавок и складских помещений, где когда-то рыбаки сваливали свой улов. Но теперь закрома пустовали, и все из-за проклятого тумана, что наступает на город в полночь. Шут посмотрел на часы - до начала странного явления оставались считанные минуты. Городской массив остался за спиной путников, а перед ними раскинулась взволнованная непогодой стихия моря. Фрэд остановился на краю пустующего причала, что врезался в воду на добрых два десятка шагов, поежился от принизывающего до костей холода и посмотрел назад. - Этот город мрачен до безобразия. Не хотел бы я тут жить. - Сомневаюсь, что есть более унылое место, - согласился с ним изобретатель, приложивший ладонь ко лбу и высматривающий свои воздушный шар, что болтался в воздухе в половине версты от этого места, но не был виден из-за стены дождя. - А я еще и зонт забыл. Все вы - давай быстрее, давай быстрее! Это я вас ждал, между прочим, копуши. Тьфу! - Ага, тебя унесло бы вместе с ним, подняло бы ветром - и поминай, как звали, - усмехнулся писарь, но тут же нахмурился вновь. - Скоро прилив, - шут встал рядом с друзьями и откинул назад капюшон. Холодные струи потекли по волосам и лицу Прохора. Он полной грудью вдохнул солоноватый воздух и голосом, полным решимости, произнес. - Началось! Даниэль и Фрэд посмотрели вдаль. Со стороны горизонта на них надвигалось огромное белесое облако. Оно неслось с невероятной скоростью, нагоняя ужас, заставляя волосы вставать дыбом, а кожу покрываться мурашками. Громовые раскаты и сполохи молний, вылетающие из свинцовых туч, делали картину еще ужаснее. Подобный пейзаж достоин кисти королевского художника, как сказал бы шут, будь ситуация иная, но в этот раз он промолчал. - О... е... а..! - выдавил мастер, а писарь, стучавший зубами, То ли от холода, То ли от страха, мгновенно перестал. - Согласен, - поддержал их Прохор. - Душераздирающее зрелище. Поднимай свой шар и держись поблизости. Как только облако накроет береговую линию, я покажу этому духу, кто тут главный! - Ты спятил?! - воскликнул Даниэль, скидывая капюшон и подставляя голову небесным потокам. - Мы даже не знаем, с чем имеем дело! Безумец! - Во-во, - поддакнул Фрэд. Прохор только отмахнулся и показал рукой на берег. - Председатель артели все приготовил, - писарь и мастер проследили за рукой и увидели несколько десятков плотов, что покачивались тут же, с установленными на них навесами, под которыми возвышались кучи поленьев и лапника. - Все просмолено на совесть. Полыхнет так, что мало не покажется. Такого жара никакой дух не выдержит, а я ему еще подбавлю сапогом под зад. Ступай, мастер, и будь наготове. И помни, никакой самодеятельности. Просто будь рядом, мало ли что. А ты, Фрэд, встань подальше, чтоб не задело, и записывай. Если я сгину, подвиг мой в хронике твоей... Волна ударила о причал и окатила друзей, прервав пламенную речь шута. - Безумец! - повторил изобретатель и со всех ног припустил к воздушному шару. Писарь прошептал какую-то молитву и поспешил скрыться в ночи, оставив Прохора на пирсе одного. Туман, тем времен, приблизился на длину полета арбалетного болта и продолжал наступать. Раскаты грома усилились, молнии сверкали все чаще, освещая вздымающиеся волны. Воздух наполнился невообразимыми жуткими криками и гулкими ударами, напоминающими набат, которые ветер разносил по округе. Казалось, вот-вот, и наступит конец всему живому и не живому в этом мире. Шут стянул плащ и отбросил в сторону, затем спрыгнул в воду, погрузившись в пену по пояс. Борясь с набегающими волнами, он добрался до плотов и, достав из куртки огниво, один за другим запалил плоты. Береговая линия вспыхнула, и тут же со стороны города раздался вздох удивления, заставивший Прохора обернуться и всмотреться во мрак, что начало разгонять пламя плавучих костров. Шагах в пятистах от кромки воды собрались чуть ли не все жители Кромстена, чтобы увидеть или победу над злом, или поражение героя. В любом случае, им терять нечего, а темы для разговоров и сплетен хватит на месяц, а то и больше. Уже промокший до нитки, но абсолютно не чувствующий холода, Прохор забрался обратно на пирс и встал лицом к морю, широко расставив ноги и уперев руки в бока. Спустя секунду белое облако скрыло его от глаз полуночных зевак. Воздух дрожал от напряжения. Гром и молнии, звон и жуткий рев заставляли жителей Кромстена вздрагивать и жаться друг к другу. Туман, поглотивший храброго шута, окрасился оранжевым цветом, который дарили языки пламени, что полыхали в утробе белой мглы. Словно в театре теней зрители схватки могли наблюдать, как нечто огромное подбиралось к берегу, размахивая множеством конечностей и злобно рыча, а против этого чудовища пытался выстоять крохотный человек, чей силуэт метался из стороны в сторону. И над всем этим безобразием, борясь с сильными порывами ветра и лавируя между сполохами молний, болтался воздушный шар изобретателя. Сам мастер, надев очки, изо всех сил крутил воротки, стараясь удержать пузырь на месте, и всматривался в туман, периодически протирая запотевающие окуляры. От раскаленной до кросна печи шел шипящий пар. А на берегу народ, как мог, помогал шуту забороть неведомую силу, что ворвалась в этот мир: люди кряхтели и размахивали руками, будто сами пошли в рукопашную, и приговаривали: - Так ему! - Наподдай супостату! - Получи, упырина! Писарь, пытаясь накрыть плащом свою книгу, скрупулезно записывал все, до последней мелочи. Он даже стал задумываться, почему Даниэль называет его бездарным? Вроде здорово получается. Неужели и в правду завидует?! Постепенно шум, шедший из глубины странного марева начал стихать, силуэты двух врагов слились воедино и стали уменьшаться в размерах, впрочем, как и само облако. Фрэд, увидев это, выронил перо и медленно пошел в сторону берега, прикрывая лицо ладонью. Ветер сек лицо до боли, но писарь упрямо шел вперед. Когда сил сопротивляться стихии не осталось, он упал на живот и пополз по причалу, одной рукой придерживаясь за полусгнившие доски деревянного настила, чтоб его не смыло водой, а другой держа свою книгу летописи. Его дрожащие губы шептали слова, обращенные к тому, кто жил где-то за пределами этого мира. - Умоляю, только дай сил и сохрани жизнь мне, и этому дураку! Только не дай сгинуть! - слезы бежавшие из глаз Фрэда смешались с дождем и брызгами морской воды. Тем временем Даниэль бросил крутить воротки и, прижавшись к краю корзины, пытался рассмотреть, что же происходит внизу, но оранжевое марево скрывало место сражения. В конце концов, мастер не выдержал. Он сокрушенно покачал головой и сбросил вниз швартовый конец. - Спаси и сохрани мою буйную голову! - запричитал он. - Не достался чудовищу в детстве, может, и сейчас пронесет. Хотя, чувствую, уже начинает. Мастер схватился двумя руками за веревку, перебрался за борт корзины и поехал вниз, болтаясь под порывами ветра, как уж в рукомойнике. Увидев эту картину, народ ахнул, а писарь схватился за голову. - Куда, мать твою?! - Шута спасать, он мой друг! - заорал Даниэль, стараясь перекричать шум сражения. - А тебя кто спасать будет?! Я желающих не вижу! Шут сам эту кашу заварил, пусть сам и расхлебывает! И ему не поможешь, и сам погибнешь! Это не наша битва! - тут порыв ветра резко дернул шар в сторону, и мастер, не удержавшись, сорвался в воду. Фрэд зарыдал в голос. - Да что же за напасть такая?! Что бы я еще раз с вами связался?! А вот хрен вам на все поле вместо репы! Он вскочил на ноги, бросил книгу на причал, накрыл ее сверху плащом и с криком "Е... а... о..!" бросился в набежавшую волну. Несколько минут ничего не происходило, и жители, наблюдающие за всем происходящим, уверились, что оба стали добычей морского чудовища, но их ожидания не оправдались. Сначала на пирс вывалилось тело того, кто свалился с летающего пузыря, а за ним на помост вылез и его спаситель, который намотал на кнехт швартовый конец воздушного шара. - Спасибо, что спас, брат! - Даниэль заключил писаря в объятия. - Я, считай, заново родился! - Отвали от меня, идиот! - отпихнул в сторону мастера Фрэд, уселся, поджав колени, и задрожал. Гроза стала стихать, и море успокоилось. Гром уже прекратил греметь, молнии перестали сверкать. Да и тучи расползлись и вскоре вовсе исчезли, словно их и не было. Небо просветлело. Звезды уже исчезли, а луна еще проглядывалась бледным, еле заметным пятном. Наступил рассвет. От огромного белого облака, осталось лишь небольшое марево, что еще стояло на берегу, там, где когда-то покачивались плоты. Вся водная гладь оказалась покрыта обгоревшими обломками, что плавали в гуще рыбьей чешуи. Море было покрыто ею до самого горизонта. Люди подошли к берегу и стали перешептываться. Стоявшие на причале мастер и писарь, глазели по сторонам, пытаясь узреть шута, но тщетно. - Жаль дурака. Нелепая смерть, - утер нос Фрэд. - Сам ты... - смахнул слезу Даниэль. - Вон, глянь, - Он указал на воду. - Видать, одолел шут чудище морское. Он герой! - Ага, герой... Пуп с дырой. Чего мы Королю теперь скажем? Лучше б я утонул, ей-богу. И, может, не убил вовсе. Может, оно переродилось просто, скинуло кожу, аки змий. Изобретатель пожал плечами и спрятал руки в карманы штанов. С запада подул неожиданный порыв ветра, и скорбящие друзья услышали за своими спинами возгласы удивления. Там, где только что колыхались остатки белого тумана, стоял шут. Все его одежды были порваны в лоскуты и развевались на ветру. Но еще большей неожиданностью стало появление некогда пропавших жителей. Они сидели на берегу со стеклянными глазами и дрожали, стуча зубами от холода. Стоя по колено в пене прибоя, Прохор откинул волосы назад и провозгласил: - Все кончено. Больше Западный рубеж не потревожит эта напасть. Я отправил монстра на корм рыбам и освободил ваших... - Он махнул на сидящих. - Ваших отцов, братьев и сыновей. Для кого как. Можете не благодарить. Толпа молчала несколько мгновений, а потом взорвалась аплодисментами и криками "Ура королевскому шуту!", но громче всех вопили мастер и летописец, в обнимку скачущие по причалу.
Слух о том, что по небу среди редких облаков, затмевая солнце, летит неведомый пупырь, достиг ушей Генриха спустя всего несколько минут после того, как воздушный шар появился в пределах видимости. Король прильнул к окну в своих покоях, но так ничего и не увидев, рыкнул, плюнул, топнул всердцах ногой и выскочил в серый, мрачный коридор. Августейший несся по лестницам, перепрыгивая через две ступени, словно ему восемнадцать лет. Казалось, старость и хвори на время отступили. Даже в молодости Генрих не носился с такой скоростью за дворцовыми красавицами. Да тут и случай иной. Ведь на этом чуде технического прогресса летел его любимчик, без которого король чуть с ума не сошел. Шут возвращался домой. Почему он так был уверен? А больше некому! Подобный пузырь имелся только у Даниэля-мастера, а он отправился на Западный рубеж вместе с придворным дуралеем. Это точно шут! Как же Августейшему наскучили все эти напыщенные придворные индюки, с которыми и поговорить не о чем. Кругом одни зануды, подлизы и лизоблюды! Только Прохор всегда был честен с ним. Генрих взбежал по каменным ступеням в самую высокую точку дворца, туда, где жил толкователь снов. Король забарабанил кулаками в дверь, и на этот раз старик открыл не сразу. Сюзерен отпихнул звездочета в сторону, метнулся молнией к окну и прильнул оком к окуляру телескопа, что по-прежнему был направлен на окно некой придворной дамы, которая, к слову сказать, в данный момент находилась в своих покоях абсолютно нагой и крутилась перед огромным зеркалом, разглядывая свои пышные формы. Теперь Генриху стало ясно, почему этот сушеный мухомор не спешил открывать. Сто лет в обед, а все туда же! Покачав головой, правитель Серединных Земель развернул телескоп и направил его на запад, откуда летел воздушный шар. На устах короля заиграла улыбка - он не ошибся, шут действительно возвращался домой! В корзине, покачивающейся под пузырем, Государь узрел Прохора, размахивающего руками, мастера, улыбающегося во весь рот, и писаря, который что-то кропал в своей книге гусиным пером. Довольно потерев ладони, Августейший погрозил старцу кулаком и опрометью кинулся обратно, чтобы подготовиться к прибытию своего любимца. А дел предстояло переделать множество. Во-первых, надо облачиться в парадное одеяние. Во-вторых, надо написать указ и оповестить глашатая, чтоб он этот указ объявил. Еще необходимо, чтобы повар приготовил праздничный обед. И кто все это будет делать? Указ написать, нужен писарь, а он на пупыре летит. Все остальное - шута нет. Генрих начал переживать: случись что с придворным дураком, государство рухнет, а само Величество сойдет с ума от всех этих забот. И это не смотря на то, что имелись Генерал с Советником. От них никакой пользы, одни убытки. Последний только улыбаться и соглашаться может, а первый... Первый все еще в дозор ходит, так как только вчера с гауптвахты вышел. Так что, кроме как на Прохора Генриху и положиться не на кого. Но ничего не поделаешь, придется все сделать самому, в кой-то веке. Глашатай немало удивился, когда к нему в покои вошел сам король, застав того в объятиях одной из королевских фрейлин. - Ваше Величество?! - удивилась та, натягивая на себя простынь. - Мой Сюзерен?! - вскочил бирич. Ни капли не смутившись, Генрих коротко и ясно поставил задачу. - Объявить во всеуслышание о возвращении моего шута, и о его победе над злом на Западных рубежах. Оповестить музыкантов, пускай что-нибудь сыграют. И обязательно должен быть кулачный бой. Люблю я это зрелище, да и шут мой тоже. Потом довести до знати, что в семь часов вечера состоится бал-маскарад в честь этого знаменательного события, - глашатай судорожно кивал, переминаясь с ноги на ногу и прикрывая срам шляпой, что успел схватить со стула. - А вы, Марианна, живо одевайтесь и предупредите госпожу, чтобы подготовилась к балу. И передайте мои поздравления вашему мужу. На него скоро можно будет устраивать охоту. С такими-то рогами, чем не олень?! - Это не то, что Вы подумали, Государь! - попыталась оправдаться побледневшая красотка. - Конечно... Сказав это, Августейший скрылся за массивными дверями, сплюнул под ноги, вспомнив, что сам не менее ветвист, и продолжил свой поход. Вновь под украшенными бриллиантами туфлями замелькали мраморные ступени лестничных маршей. Король тяжело дышал и периодически останавливался, чтобы передохнуть, оперевшись на резные дубовые перила или прислонившись к холодным серым каменным стенам. Поизучав трещины в кладке, и поговаривая: - Немыслимая архитектура, - Генрих спешил дальше. В кухню, освещенную десятком масляных лампам, он ворвался похудевшим килограммов на десять, не меньше. Его появление сопровождалось грохотом посуды, которую пороняли повара и поварята, одетые в белые фартуки и колпаки, узрев неожиданное появление Короля. Какой-то несчастный ошпарил кипятком ноги от пупа и до колена, кто-то влетел рукой в бурлящий котел, а кто оттяпал палец, нарезая морковь. Невозмутимым остался лишь толстяк Гарри. Он низко поклонился, и едва Король махнул рукой, мол, продолжайте, разразился бранью. - Какого лешего вы замерли?! Шустрее двигайтесь, черепахи! Чего рты раззявили, Государя ни разу не видели?! За работу, мать вашу за ногу! Сюзерен подернул бровями. Впервые он оказался на кухне и имел удовольствие наблюдать за работой челяди. Оказывается, это довольно любопытно. Генрих даже Главного повара увидел впервые. Вокруг возобновилась суета: кастрюли с крышками заняли свое место на полках, разлитый кипяток разогнали тряпками по углам, ошпарившегося бедолагу унесли к лекарю. Вновь по разделочным доскам застучали ножи, нарезая овощи и мясо. - Я чего, собственно, зашел, - начал Генрих. - С минуты на минуту из дальнего и опасного похода явится мои шут, в честь этого я хочу, чтобы вы приготовили нечто особенное. Гарри вытер тряпкой кровь с ножа и спросил. - Есть конкретные блюда, или Вы оставляете выбор на мой вкус? - Меня всегда устраивало то, что готовилось... тут. Не буду вас задерживать. Вновь раздался грохот. Работники кухни опять побросали инвентарь и склонились, метя колпаками пол. Король вновь покачал головой и вышел. Едва двери за ним закрылись, с той стороны опять раздалась отборная брань. - Е... о... а...! Слышали, что Государь сказал? Начинаем готовить свинину на ребрышках в кисло-сладком соусе, утку, запеченную в кролике, фаршированную овощами, форель, фаршированную мясом семги и черной икрой, ананасы, запеченные с яблоком и манго, ну и трех ярусный торт о взбитых сливках, украшенный вишней и посыпанный кокосовой стружкой. И не забудьте пропитать бисквит коньяком! Кто-нибудь, принесите из погреба вино двухсотлетней выдержки! Государь усмехнулся и направился к парадному входу во дворец, где намеривался лично встретить шута, что возвращался победителем. В этом Генрих был абсолютно уверен, иначе и быть не может. *** Воздушный шар летел над полями, что с высоты птичьего полета больше походили на море, которое осталось далеко позади. Ветер колыхал колосья и гнал по поверхности огромные волны. Солнце нещадно палило и пряталось за пузырем, который постепенно терял высоту. Даниэль погасил огонь в печи, и поэтому воздух внутри шара остывал. Дул попутный ветер, благодаря которому механизм вращения пропеллера сейчас мирно спал. Трое пассажиров стояли на краю корзины и смотрели вперед, глядя, как приближается родной город. Порывы ветра трепали белые стяги на шпилях башен и раскручивали флюгеры. Гвардейцы, несшие службу на крепостной стене, представляли собой всего лишь маленькие фигурки, размахивающие руками в знак приветствия. И где-то среди них хмурился временно разжалованный Министр, которому шут был, как кость в горле. Все ближе и ближе подлетали путешественники к Броумену, и с ударом часов на Главной башне, возвестившими о том, что наступил полдень, проплыли они над аркой городских ворот. Солдаты радостно засвистели и затрясли алебардами. Не каждый день удается увидеть летающий пузырь с людьми в корзине. Да и жители задрали головы, прикрывая глаза от яркого солнечного света, и всматривались в это чудо. Ребятня помчалась вслед за летучим пузырем, срезая путь через переулки и подворотни, громко улюлюкая, и заставляя бродячих псов отпрыгивать в сторону и заходиться лаем. Одна несчастная горожанка даже стала жертвой этой шумной ватаги. Женщина развешивала белье, стоя на табурете, и была сбита с ног этим нескончаемым потоком бутузов, что пронеслись, словно ураган. Бедная прачка растянулась на булыжной мостовой, сверху на нее упал кол, что поддерживал веревку, которая оборвалась, ибо женщина схватилась за нее. Теперь придется не только белье стирать заново, так как оно аккуратной кучкой приземлилось рядом с ругающейся отборной бранью хозяйкой, но и чинить развалившийся табурет, а это не предвиденные расходы. Хорошо хоть ничего себе не сломала, только ушиблась. Вся. Пролетая над Главной городской площадью, путешественники слышали крик глашатая, который возвестил об их прибытии и озвучил королевский указ о том, что нынче вечером во дворце дадут бал-маскарад, а завтра на площади в полдень состоится торжественное чествование героя, после чего будет объявлен выходной день. Трое друзей радостно махали руками, приветствуя жителей, что задирали головы, глядя на них. Спустя пять минут, шут засекал по часам, летающий шар опустился во дворе дома мастера, и воздухоплаватели сошли на землю. Фрэд, чтобы показать свою тоску по родине, театрально упал на колени и принялся целовать траву. - Ты особо не увлекайся, - кашлянул в кулак Даниэль. - У меня тут собаки по нужде ходят. Писарь замер, а потом вскочил и принялся утираться рукавом. - Ладно, - Прохор протянул руку изобретателю, - увидимся вечером на балу. Надеюсь, ты всех удивишь своим костюмом. Тот ответил рукопожатием. - Если я приду голый, прикрыв срам капустным листом, все удивятся? - Я думаю, многие, - весельчак засмеялся. - Кроме шуток, приходи. Там скука смертная. Одни лицемеры и лизоблюды будут, не считая некоторых. Мастер почесал затылок, сдвинув шляпу на лоб. - Ага, ты хочешь, чтобы я тоже от скуки умер? Может, в таверну сразу? Прохор приобнял друзей. - Нет. Сначала на маскарад, мы ведь королевские слуги, как никак. Может, ты там себе кралю подыщешь, а уже после в трактир. - Не надо мне ваших девиц, - нахмурился Даниэль, - они все распутные. Я лучше селянку в жены возьму, они все работящие. Тут в разговор вступил писарь. - Так они все в теле, а ты... Придешь как-нибудь домой поддатый, прикрикнешь на нее, а она тебе приложит разок, и переломишься в двух местах. - Слушай ты, рукоблуд! - вспылил изобретатель, и рыжий балагур поспешил предотвратить ссору. - Фу! Фрэд пошли во дворец, тебе еще надо музыкантам наши подвиги пересказать, а им песни сложить для завтрашнего мероприятия. Даниэль, я тебя жду! И шут поспешно вывел писаря со двора. Прохожие, что попадались им навстречу, кланялись и растягивали лыбы, приветствуя Прохора. - Наше почтение! - и балагур коротко кивал, приложив ладонь к груди. Ребятня, собравшаяся возле дома мастера, разделилась на две группы: первая осталась у ворот, в надежде, что произойдет еще что-нибудь интересное, а вторая часть ватаги побежала за шутом и писарем. Они верезжали, толкались и наступали друг другу на пятки. Их босые ступни звонко шлепали по булыжнику, заставляя Прохора улыбаться. А ведь когда-то и он сам был этаким охламоном и бегал в точно таких же лохмотьях по деревне. - Дядь, а дядь, - кричали они на разные голоса, - а правда, что вы дракона победили? Писарь улыбался и гордо вытягивал подбородок, а шут трепал бутузов по сальным, взлохмаченным вихрам. - Истинная правда! - Здорово! - восторгались одни. - Не брешешь? Побожись! - сомневались другие, и Прохор с серьезным видом клялся. - Чтоб у меня бубенцы отвалились! Сопровождение не отставало до самой Дворцовой площади, и лишь завидев у входа в замок самого короля, ватага остановилась. Малыши стали переглядываться, потом поклонились Генриху и, пятясь как раки, испарились, шепча друг другу. - Король! - Сам Государь! - Никто не поверит! Правитель Серединных Земель медленно двинулся навстречу шуту, поправляя корону, что норовила свалиться. Прохор улыбался краешком губ и потирал о портки взмокшие от волнения ладони. Фрэд плелся чуть позади. Наконец, король воскликнул. - Мой шут! - и заключил того в объятия. - Ты живой! Весельчак крякнул. Сюзерен хоть и был стар, но, как говориться, дури в нем еще хватало. - Ты меня сейчас задушишь, Онри, - прохрипел балагур. Писарь безмолвной тенью проплыл мимо и поспешил скрыться во дворце. - Давай уже, рассказывай, что там стряслось. Слухи слухами, но хочется услышать все из первых уст. Как же я скучал! - и Генрих снова сжал своего любимчика. Прохор кое-как вырвался и, нахмурившись, сказал. - Можно, Ваше Величество, я сначала смою с себя всю дорожную пыль, загляну на кухню и еще кое-куда, - Он подмигнул королю. Тот глупо улыбнулся, прикрыл рот ладонью и посмотрел по сторонам, словно за разговором мог кто-то наблюдать. - Шалун! Только не задерживайся, - Сюзерен приобнял слугу и жестом предложил пойти в замок. - Спасу нет, как хочется про твои подвиги услышать. Да, я в твою честь бал устраиваю и праздничный обед, так что про кухню забудь, отобедаем в Трапезном Зале. Только за мной зайти не забудь. Августейший приподнял свою горностаевую мантию, чтобы не запутаться в ней и не упасть, как уже случалось, и направился к входу. Прохор, покачав головой, двинулся следом, всматриваясь в дворцовые окна, на стеклах которых плясали солнечные блики. В одном из них он увидел, как качнулась занавесь, и мелькнула тень. Его ждали. Дверь приоткрылась, и по коридору пролетел шепот тех, кто вовсе не хотел, чтобы их увидели вместе. - Ну задержись еще на чуть-чуть, никуда твой король не денется, и дичь не улетит, она жареная, - уговаривал кого-то женский голос. Ей ответил суховатый мужской. - Я непременно вернусь, обещаю. Сейчас он начнет меня искать, ты же его знаешь. - М-м, - обиженно произнесла дама. - Ты меня больше не любишь. Раздался тяжелый вздох. - Не начинай, пожалуйста. Все, я побежал, - по коридору разнесся звук поцелуя. Через мгновение из-за двери тихонько выскользнул Прохор в черно-красном шутовском наряде, сжимая колпак. Рука, пытавшаяся его удержать, скрылась в темноте, после чего створа закрылась. Бубенчики на башмаках с загнутыми носами и угловатом вороте предательски звякнули. Насвистывая веселую мелодию, весельчак вприпрыжку пересек коридор, увешанный портретами, остановился у огромного зеркала в позолоченной раме, привел себя в порядок и поклонился отражению. Только он собрался постучать в массивные створы, что находились тут же, как за его спиной скрипнули петли, и из-за приоткрытой двери буквально вывалился писарь, который на ходу поправлял рубаху и застегивал колет. - Опаньки! - искренне удивился шут. - А ты здесь чего делаешь? - Я это... - Фрэд шмыгнул носом. - Того... Музыкантов ищу. - Тут? Ты, часом, ничего не перепутал? Они на первом этаже, а тут королевские апартаменты, да покои фрейлин. Даже я в коморке под крышей живу. Фрэд стушевался. - Заблудился малость. Пойду я, пожалуй, - Он нацепил берет с новым павлиньим пером, ибо старое потерял, когда спасал изобретателя. - Ага, - Прохор проводил взглядом летописца, пока тот не скрылся за углом и, покачав головой, вошел в покои короля. Сюзерен сидел возле окна и читал книгу, слюнявя палец и перелистывая страницу. Едва на пороге возник шут, увесистый том, словно пушинка, улетел на кровать, а сам Государь вскочил со стула, обошел шахматный сТо лик и вновь заключил любимца в объятия. - Изольда! - крикнул Августейший так, что Прохор едва не оглох. - Мы ждем тебя в Обеденной зале, поторопись! За стеной раздался грохот, и еле слышный голос ответил. - Одеваюсь уже! Король и шут переглянулись. - Ты не забыл моей просьбы? - вдруг спросил Генрих, и весельчак непонимающе посмотрел на хозяина. - Ну на счет голубя... - Какого голубя? - Такого! - сквозь зубы выдавил Августейший. - От которого моя супруга понесла. Кстати, совсем недавно опять странные звуки из ее покоев раздавались, еще и часа не прошло. Видимо, опять кошмар. Прохор понимающе кивнул. - Сегодня на балу у нее прямо и спрошу. Она будет расслаблена, и тут главное неожиданность. Проговорится. Да ты и сам можешь поинтересоваться, а потом сравним. Король хмыкнул, оценив идею. Повелитель и слуга вышли в коридор и направились в трапезную, где уже вовсю суетилась прислуга, расставляя на бесконечном столе серебряную и фарфоровую посуду, и раскладывая золотые приборы. Поварята расставляли супницы, салатницы, вазы с фруктами. Таким количеством еды можно накормить человек сто, не меньше, а их и будет-то, всего на всего, трое. Правда, добро никогда не пропадало. Спустя полчаса после королевского приема пищи, наступало время трапезы знати, которая сметала со столов буквально все, включая вилки и ножи. Приходилось некоторых даже обыскивать и изымать украденное, ибо денег не напасешься на покупку новых приборов. Многие возмущались и расставались с добром весьма неохотно. Особенно возмущались дамы, которые наивно полагали, что уж их-то никто не будет обыскивать. Не тут-то было! На помощь приходила супруга Главного повара, женщина без особых моральных устоев. В Трапезную Король и шут вошли одновременно с Первой Дамой, хоть и с разных входов. Прислуга, выстроившаяся вдоль одной из стен, почтенно склонилась. - Надо сюда тоже это, - Генрих покрутил пальцем в воздухе, заодно поправив тяжелую корону, - Искричество. Вчера один из черни свалился с лестницы и шею свернул, пока свечи зажигал. Прохор посмотрел на многоярусную люстру под потолком, усеянную горящими восковыми цилиндрами. - Сделаем, Онри. Сюзерен и его супруга сели, как обычно, на разных концах стола. Шут, естественно, возле господина. - Ешь, сколько влезет, - Августейший жестом указал на стол, заставленный яствами так, что некоторые блюда свисали с края, грозясь упасть. Глядя на все это безобразие, у Прохора в животе заурчало на всю залу. Королева Изольда закатила глаза. Слуги стали наливать вино в кубки и накладывать еду величественным супругам, шут же сразу пододвинул к себе поднос с молочным поросенком, натертым чесноком, под ананасом и сыром, и стал ловко, с точностью дворцового костоправа, орудовать ножом и вилкой, запивая все выдержанным красным. - Избавил я тебя от Западной нечисти, - шут с хлюпаньем отпил вина прямо из хрустального графина с чуть искривленным горлом. - Чуть богу морскому душу не отдал, но все обошлось. Народ тамошний засвидетельствовал мою победу. Думал, порвут меня в лоскуты, вот как благодарили! - Что ж ты войско не взял в услужение? - нахмурился Генрих. - К чему головой рисковал? - У меня все было под контролем, Онри, - шут вновь схватил графин. - Твое здоровье, и Ваше, моя госпожа. Да продлятся Ваши лета. - Не могу сказать того же, - ответила Изольда, вкушая со шпажек перепелиные яйца, фаршированные черной икрой. Прохор выпил, отправил в рот кусок свинины и, пережевывая, продолжил разговор. - Ты не забыл, что скоро Выборный день? - Да ладно?! - встрепенулся Король и уронил ложку в заморскую баклажанную икру, забрызгав некогда белоснежную горностаевую мантию. Сюзерен вытер руки о скатерть и спросил. - Неужели уже срок подошел? А я про него уже и думать забыл. Такое мероприятие, как Выборный день, носило чисто формальный характер. Оно имело место проходить каждые двадцать пять лет, поэтому не мудрено, что Генрих запамятовал. Результат такого дня всегда был предсказуемым - побеждал действующий правитель, хотя имелись и другие кандидаты на трон, но еще ни разу никто из них не смог занять трон Королевства. Нынешний правитель Серединных Земель получил свой титул в наследство от отца и уже дважды продлевал свое правление по итогам выборов, и оба раза оспаривал право на власть никто иной, как Тихуан Евсеич, нынешний Главный министр. - Мне надо беспокоиться? - спросил Генрих. Шут многозначительно пожал плечами и искоса глянул на королеву. - Ну, не знаю... - Прохор отхлебнул вина и произвел на свет отрыжку, сравнимую по громкости разве что с раскатом грома. - Пардоньте, мадам и мусье, не смог удержаться! Изольда бросила на стол салфетку и резко встала. - Твой дурак, Онри, похож на свинью! - и, не сказав больше ни слова, она покинула Трапезную. - Твоя свинья, Онри, похожа на дурака... - передразнил ее балагур. - Тебе не надо беспокоиться. Твои позиции устойчивы, достойных соперников нет. - Но я стар. - Не аргумент, - шут откинулся на спинку стула и стянул надоевший колпак. - А Министр? - Я тебя умоляю! - Прохор прикончил содержимое графина. - После его позорного проигрыша, вылившегося в караульную службу, ему светит разве что должность старшего помощника младшего дворника. Нет, он, естественно, лелеет подобные мысли, но он не дурак. Побаивается. Тяжела она, корона, - и рыжеволосый весельчак указал на неизменный атрибут власти, что сверкала на голове сюзерена. - Ты меня успокоил, - Августейший поднялся со стула. Трапеза закончилась. - Ты уже придумал себе маскарадный костюм на сегодня? Прохор покрутил в руке колпак и прихватил со стола яблоко. - Я буду королем. Генрих посмотрел на своего слугу. - А я собрался нищим вырядиться. Скажу по секрету: Министр наш хочет на себя костюм шута примерить. Балагур остановился и поднял глаза в потолок, о чем-то размышляя, и, наконец, произнес. - Ему пойдет. Король и шут покинули Обеденную залу, а вслед за ними, через противоположную дверь, туда вошли представители придворной знати, которые налетели на еду, словно век не жрамши, как говорят в народе. Столы опустели в считанные мгновения. *** По случаю бала-маскарада музыкантам пришлось принарядиться, как бы им не хотелось остаться в своих лохмотьях. Выглядело это более чем нелепо. Особенно раздражался Михась, которому все эти белоснежные парики и длиннополые колеты действовали на нервы. В них он себя чувствовал как узник в темнице. Еще эти нелепые туфли! Да и остальные артисты не выражали большого удовольствия: Дрон постоянно ерзал на стуле, поправляя чулки, Рене чесался во всех неприличных местах и посмеивался над Сандро и Балом, те, в свою очередь, подшучивали над Яковом. Все эти бантики и завязочки нравились только Марии, которая наглядеться не могла на свое роскошное платье с огромным декольте, что приковывало взгляды ее коллег по сцене. Артисты расселись полукругом на небольшом помосте возле стены, на которой красовался герб Королевства - золотой лев, раздирающий дракона, и принялись настраивать свои инструменты. Придворные и знать, нацепив на лица всевозможные маски, толпились небольшими группами и разглядывали присутствующих, силясь разгадать соседа. Но, поди, разбери, кто скрывается за личиной петуха, волка или свиньи. Некоторые не стали утруждаться и просто спрятались за серебряными овалами с прорезями для глаз или черными повязками, как у разбойников. Но, так или иначе, условия соблюдены, не придерешься. А кое-кто, воспользовавшись своей неприметностью, уже тискался за тяжелыми портьерами, что скрывали окна. Это, своего рода, развлечение для высшего общества: любовные утехи вслепую. Одна из составляющих любого празднования, что проходили во дворце. Наконец, церемониймейстер ударил о пол своим позолоченным посохом и громогласно объявил. - Дамы и господа, Король и Королева! Звуки музыки стихли. Все присутствующие замерли и приготовились приветствовать Августейших супругов. И вот тут их ждал сюрприз. Шитые золотом и серебром одежды Первой Дамы, инкрустированные бриллиантами, сверкали в свете электрических ламп, а диадема просто слепила глаза! А вот сюзерен... Он вышел самых настоящих лохмотьях, словно бродяга, только-только выбравшийся из подворотни. Вот что значит творческий подход! Прокатился громкий вздох удивления, который повторился, когда в дверном проеме показался шут, облаченный в горностаевую мантию и с жестяной короной на голове. Генрих и Изольда проходили по периметру Бальной залы, стены которой украшали огромные зеркала в позолоченных рамах, кивая своим подданным, а те, в свою очередь, приседали в книксене и поклонах. Наконец, все выстроились должным образом, и бал начался. Церемониймейстер вновь ударил посохом, отколов с пола кусочек мрамора. - Первая часть Броуменской Паваны! Музыканты одновременно ударили по струнам, наполнив залу звуками великолепнейшей мелодией, носившей в простонародии название "Воспоминание о былой любви". Вообще-то, у данного творения артистов имелись и слова, но они не очень подходили для подобного торжества, поэтому Михась и Дрон, сидя в уголке, решили поиграть в кости, пока не придет их очередь. Одетые в костюмы придворные, держась за руки, важно вышагивали, совершая полуобороты, приседания, непонятные поклоны и подергивания ногами, словно они дерьмо с туфель стряхивали. Маски скрывали выражения лиц знати, но даже сквозь них читалась неприязнь ко всем этим нелепым па. Все мечтали только об одном: поскорее отправиться в Трапезный зал, где прислуга опять накрывала праздничный ужин. Там можно и подкрепиться, и еще кое-что унести с собой. Занятая такими думами, знать не заметила, как первый танец закончился. Впрочем, Михась и Дрон тоже. Они по-прежнему ютились в уголке и отбивали друг другу звонкие щелбаны. В центре залы опять возник церемониймейстер и возвестил. - Вторая часть Броуменской Паваны! - и трижды ударил посохом. Теперь в исполнении были задействованы все музыканты. Дрон поправил камзол и, поклонившись, стал декламировать под легкий аккомпанемент. С прекрасной дамой граф разгуливал по парку, Во мгле виднелись очертания замка, Где у ворот собака грустно завывала. Девица графа очень нежно обнимала. И тут запела Мария.
Какая ночь, мой милый граф! Луна так ярко светит, и шепот листьев, Шелест трав усиливает ветер. Навеки вашей стать мечтаю я, и в этот час пускай моя любовь коснется вас!
Теперь вступил Михась, раскачиваясь из стороны в сторону.
В подвалах замка у меня сокровища хранятся, К твоим ногам, любовь моя, сложу я все богатства, Моей ты станешь госпожой, тебе я вечность подарю. Поверь, все будет так, как говорю!
Михась приобнял Марию за талию, и они продолжили в унисон.
Утро станет сном, и будет вечно длиться ночь! Мы одни в огромном темном мире. - Кровь закипает в сердце! - Я смогу тебе помочь! Небеса становятся все шире.
Артисты продолжили свое выступление, глядя, как разодетые вельможи извиваются в вычурных поклонах и реверансах. Ангельский голосок Марии витал под потолком, а за ним несся громогласный баритон Михася. Музыканты закрыли от удовольствия глаза и наслаждались своим творением.
Какой у вас глубокий взгляд, как он влечет и манит. Я не могу себя понять: меня к вам сильно тянет. Вы так таинственны, заворожили вы меня, и в вашей власти плоть и кровь моя!
О, сколько их, готовых кровь отдать за наслажденье! В них есть блаженство и любовь, как сон и пробужденье. Но граф всегда один под леденящим сводом тьмы. О смерти обожает видеть сны.
Утро станет сном, и будет вечно длиться ночь! Мы одни в огромном темном мире... - Кровь закипает в сердце! - Я смогу тебе помочь! Небеса становятся все шире.
Когда песня кончилась, мужчины и женщины поклонились друг другу, и церемониймейстер объявил перерыв. Король и Королева заняли свои места на тронной паре, а знать вновь разбилась на кучки и разбрелась по залу. Шут, переодетый в сюзерена, поблагодарил музыкантов, и стал расхаживать среди гостей, сыпля направо и налево колкости, да так, чтобы их слышали все. - Мадам? - Прохор осмотрел гостью в розовом платье. - Приветствую тебя, маска свиньи. Я, вот, осмотрел твой наряд, принял во внимание габариты и, знаешь что? Начал сомневаться, может, это вовсе и не маска на вас? Может, таковое истинное лицо? Окружающие притворно засмеялись, якобы оценив шутку. А вот женщине, прилюдно униженной шутом, было не до смеха. Хоть она пыталась скрыть свою личину, но все прекрасно знали, кто она есть на самом деле. Теперь ей прохода не дадут во дворце. Другим повезло не меньше, в частности Министру. Лже-король подошел к лже-шуту и произнес. - А вам, Генерал, этот наряд идет больше, чем его хозяину. Тот поумнее вас будет. Думаю, вас надо поменять местами. Я поговорю по этому поводу с народом, - весельчак махнул в сторону Генриха, сидящего на троне. Затем выудил из складок своего наряда золотую монету и бросил ее настоящему королю. - Держи, убогий, выпей вина и помни щедрость своего господина. Никто не остался без "комплиментов". Прохор спиной чувствовал, что вслед ему летели незримые молнии и неслышные проклятия. Он прошел через зал и остановился напротив Государя. - Онри, я, на правах короля, хочу пригласить сию даму на танец, - и балагур кивнул в сторону венценосной супруги. Та округлила глаза и стала возмущаться. - Ну уж дудки! Чтобы я стала танцевать с этим?! Не будет этого никогда! Генрих потер подбородок. - С одной стороны - ты, вроде как, король, а с другой... - Он украдкой глянул на жену. Прохор упер руки в бока. - Значит так, моя госпожа. Вы помните наш с вами спор, в котором вы потерпели поражение? Вы мне должны одно желание, и теперь я требую танец! Сюзерену оставалось только развести руками. - Дорогая, тут я не могу возразить. Пари - дело святое. Придется тебе уступить моему дуралею. Изольда рыкнула, топнула ножкой и поднялась с трона, отбросив в сторону веер. - Большего унижения и представить невозможно! Неожиданная пара вышла в центр зала, приковав к себе все взгляды. Прохор кивнул музыкантам и прижал Изольду к себе, как простолюдинку, схватив ту за спину пониже поясницы. Первая Дама даже потеряла дар речи от такой наглости и позабыла все слова возмущения, только ойкнула. С первыми аккордами танцоры закружились в польке. Сначала неуверенно, из-за хныкающей королевы, но затем она сдалась. Перед талантом артистов и напором кавалера устоять было невозможно. Заводная мелодия сделала свое дело, да еще Михась подзадоривал, хлопая в ладоши, в такт музыки, а Дрон, тем временем, задорно напевал. Я снова пьян, но пьян не от вина, а от веселья пьян. Пьян. И пусть я сам отнюдь не без изъяна - тут вообще беда, да! В том беда, что сюда приходят те, кому под масками всегда скрывать что есть. Есть. Приходят те, кто хочет, чтобы, как вода, лилась в их честь лесть. Знаю я, в чем цель моя! Где начало шоу, где конец? Снова масками пестрит дворец. И, не видя настоящих лиц, в гуще маскарада пал я ниц.
Сквозь смешные маски изучаю я народ: вокруг одни придворные и знать. Звезды маскарадов заслоняют небосвод. Польстить им, словно нищим грош подать. Польстить им, словно нищим грош подать.
Королева отплясывала так лихо, словно была не величественной особой, а обычной прачкой. Она кружилась и прыгала, задирая ноги, что совсем не подобало дворцовому этикету, мало того, венценосная супруга визжала так, что закладывало уши. Шут оказался великолепным танцором! Музыканты разошлись не на шутку: Михась раздухарился и сорвался в пого, а Дрон голосил так, что дрожали витражи за занавесками.
Шута наряд надеть всегда я рад - торжественный обряд свят. Глупцов парад... Позеров ищет взгляд. Держитесь, господа, вам мат! Знаю я, в чем цель моя. А теперь взгляните на других, чем, скажите, я смешнее их? Если маску снять с любого тут, станет ясно, кто из нас здесь шут.
Сквозь смешные маски изучаю я народ: вокруг одни придворные и знать. Звезды маскарадов заслоняют небосвод. Польстить им, словно нищим грош подать. Польстить им, словно нищим грош подать. - Ты меня чуть не ухайдакал, негодник! - тяжело задышала Изольда, едва музыка закончилась. - Не скрою, мне понравилось, но не более того! Никто, кроме нее и Прохора не стал танцевать польку, посчитали это ниже своего достоинства, или побоялись опозориться, но это нисколько не огорчило венценосную супругу, наоборот, помогло сделать некоторые выводы, касательно женской дружбы, а точнее, поставив оную, как таковую, под сомнение. Королева вернулась на свое место и стала интенсивно обмахиваться веером. На ее лице выступила небольшая испарина, которую Первая Дама промокнула батистовым платком. Генрих восхищенно глядел на свою супругу. - Не знал, что ты способна веселиться, как чернь! Посмотри, до сих пор все на тебя смотрят. Не ожидал от тебя такой прыти. - Я сама в шоке, - усмехнулась королева. - Жарко. Дорогой, я оставлю тебя не надолго. Пойду, проветрюсь. Не возражаешь? - Ступай, - развел руками сюзерен и подозвал пальцем своего доппеля, а Изольда присоединилась к своим фрейлинам Прохор под косые взгляды победно прошествовал к тронной паре, присел на ступеньку возле ног хозяина и, сняв жестяную корону, потрепал свою взмокшую рыжую шевелюру. - Я здесь, Ваше Величество. Августейший подался вперед и шепотом спросил. - Ну как, узнал про голубя? - Мы с тобой, словно шпионы, ей-богу! - ответил весельчак. - Даже смешно. - А мне не очень, - сказал король. - Я по твоему совету поинтересовался, как ты и учил, неожиданно и в лоб. Говори, говорю, от кого понесла. И знаешь, что она выдала? - сюзерен украдкой осмотрелся, не навострил ли кто ухо. - А шут его знает! Выходит, мне она не сказала, а тебе запросто так? Вот я и спрашиваю: кто этот покойник? Прохор открыл рот. - Ты не поверишь, но мне она сообщила то же самое и имени не назвала. - Я, кажется, начал понимать, - Генрих приподнялся на троне и кого-то поискал в толпе. - Ты же сегодня не шут, а король, а кто у нас сегодня дурак? Правильно, Министр! - Да и не только сегодня, - подметил Прохор, но Сюзерен его не услышал, а если и услышал, то просто промолчал. - Ты намекаешь на то, что этот напыщенный индюк в курсе? Ах, Онри, - вздохнул балагур, - никому она ничего не сказала. Провалился наш план. Обскакала нас твоя... благоверная. Вот кто настоящий шпион. - Ты думаешь? - нахмурился Августейший. - Может, ее попытать? Узнаем, кто ее подослал... - Ты совсем из ума выжил?! Я не в том смысле, - опешил Прохор. - Она женщина и твоя жена, на минуточку. И потом, пытки отменили лет как тридцать назад, когда последнюю ведьму сожгли на площади. Дурной разговор прервал церемониймейстер, объявивший третью и заключительную часть Броуменской Паваны. Вновь музыканты заиграли спокойную мелодию, позволив певцам доиграть партию в кости. И опять по залу расползлись пары, что продолжили кланяться друг другу и, кланяясь, трясти ножками. Но были и такие, кто проигнорировал танец, и в их числе находились дворцовый шут, тот, который настоящий, и изобретатель. Мастер выглядел откровенно плохо. Его лицо приобрело неестественный зеленоватый оттенок. Прохор подошел к нему, кивком оценил отсутствие какого-либо наряда, за исключением широкополой шляпы без пера и чудо-очков, помогающих видеть в темноте, и спросил. - Ты чего такой квелый? Тот отмахнулся. - Зря я сюда пришел. Дышать не чем. Эти дамочки вылили на себя столько духов, что посели их в свинарнике, запах махом перешибет. Еще угораздило потанцевать с какой-то свиньей. Все ноги мне оттоптала, корова. Не мое все это, понимаешь? Я одиночество люблю и спокойствие, а тут... - А мне здесь жить приходится! - помахал балагур перед носом Даниэля указательным перстом. - Пойдем в таверну, а? Шут хмыкнул. - По-твоему там спокойнее? - По крайней мере обстановка роднее. - Вот тут я согласен, - Прохор положил ладонь на плечо друга. - Это последний танец. Сейчас музыканты закончат, переоденутся, и мы все вместе отправимся отдыхать. Я плачу. По прошествии несколько минут, церемониймейстер объявил конец бала. Король и Королева посовещались и назвали обладателей лучших костюмов. Естественно, ими стали сами Генрих и Изольда, впрочем, как и всегда. После правители Серединных Земель в сопровождении знати отправились в Трапезную залу, дабы преступить к уничтожению яств, над которыми с утра трудились, не покладая ножей, десятки поварят, а шут, мастер и музыканты в трактир, где оставались до глубокой ночи. Там они пили хмельное и орали песни. Не обошлось и без потасовки, в которой приняли участие абсолютно все посетители. Таверне досталось так, словно там произошла схватка медведя с лосем, но стражники, как обычно, урегулировали конфликт, и хозяин остался доволен.
Прохор проснулся от странного шума, который раздавался в его каморке. Шут провел языком по сухим губам, открыл один глаз и осмотрелся. - Какого лешего тебе не спится?! - спросил он, узрев мастера. - Это ты дурака валяешь, а мне работать надо. Дел не початый край, - ответил тот, приделывая к стене какой-то рычаг. - Сейчас у тебя закончу, пойду в Тронную Залу, потом в покои короля... - А делаешь-то чего? - Включатель, чтобы электричество включать, когда нужно, - ответил Даниэль. - М-м, - шут сел на кровати и, почесав живот, влез в рубаху. - Лучше б сделал так, чтоб его выключить можно было при необходимости. Пить охота. Изобретатель закатил глаза. - Специально для тебя сделаю выключатель. - Спасибо, - Прохор припал к крану и стал жадно пить. После облачился в наряд шута. - Я ушел дурака валять. - Иди... Мастер прислонил к стене какое-то устройство и принялся крутить рукой вороток. Камень не сдюжил и подался, посыпалась пыль. Шут пожал плечами, надел часы и посмотрел время. - Ох, ё! Без пяти минут полдень! Сейчас на площади собрание, а я тут жир наращиваю. Негоже опаздывать на чествование самого себя. Балагур мухой вылетел из каморки и, как конь ретивый, помчался по бесконечным коридорам замка, преодолевая крутые лестничные марши. *** Король и Королева уже заняли свои места на балконе и вкушали виноград, обрывая ягоды с огромной грозди. На большом серебряном подносе было еще много фруктом, ожидающих своей участи: и яблоки, и груши, и гранаты. В центре блюда возвышался ананас. Подставка о трех ножках трещала и грозилась развалиться под тяжестью плодов. Генрих сплевывал косточки за балюстраду, отправляя туда же и кожуру от бананов. Все это падало на головы придворных и знати, что заняли свои места. На помосте в центре площади, под завязку забитой людьми, переминался глашатай со свитком в руках, и скучали музыканты. - Ну и где твой шут?! - поинтересовалась у мужа Изольда. - Столько народу его ждет, а ему хоть бы что. Неописуемая наглость! Надо его наказать - высечь прилюдно. Взять розги и с оттягом надавать по его упругой... - королева осеклась, а король аж подавился. - Дорогая? Но договорить он не успел. Послышался топот и на балкон влетел запыхавшийся шут, который снес-таки сТо лик. Поднос полетел вниз со всем содержимым, да и сам Прохор едва не кувыркнулся вслед за ним. Еще мгновение и рыжий балагур стал бы красным пятном на булыжной мостовой. Он уже практически вывалился, но был пойман нежными руками взвизгнувшей Первой Дамы. - Да помогите мне уже! Генрих бросился на выручку и ухватил шута за щиколотки. Вдвоем венценосные супруги втянули несчастного на балкон. Толпа снизу стояла, открыв рты, и наблюдала за происходящим. Когда виновник торжества был спасен, площадь взорвалась овациями, вверх полетели шапки. Прохор перевел дух и заключил Изольду в объятия. - Вы спасли мне жизнь, моя королева. Я ваш должник, - и он приклонил колено. - Это уж точно, - смутилась та и села в кресло. Король дал отмашку, глашатай развернул свиток и заорал во все горло. - Жители Броумена! - толпа затихла и превратилась в слух. - По приказу Его Величества короля Генриха на Западные рубежи, чтобы одолеть необузданное зло, отправился придворный шут. Как вы все знаете, он вернулся с победой. Ура, братья и сестры! - те подхватили и принялись махать руками, глядя на балкон Главной башни. Прохор махал в ответ и слал воздушные поцелуи. Бирич выдержал паузу и продолжил. - Неведомая напасть пыталась захватить часть нашего королевства. Завязался неравный бой и все такое! Наш писарь, что последовал за шутом, подробно описал происходящее и занес в Книгу Летописи. А обо всех ужасах сражения расскажут наши музыканты. Поприветствуем их! Глашатай отошел в сторону, пропуская вперед артистов. Те выстроились в ряд и заиграли зловещую музыку, под которую Михась еще более зловещим голосом запел. В хронике моей есть последняя глава, К сожаленью в ней обрываются слова. За последний год из рыбацких деревень сгинул весь народ в тот туман, что каждый день с моря заходил вглубь материка. Я свидетель был, как пустели берега. И, чтобы нагнать еще больше ужаса, музыканты запели хором, рычащими голосами.
Мир менялся на глазах. Зов стихий в людских сердцах посеял первобытный страх. Посеял страх! Самого Дагона сын из морских пришёл глубин - то был судьбы недобрый знак. Недобрый знак! Каждый день в умах росло необузданное зло. Михась скорчил такую гримасу, что некоторые горожане даже потеряли сознание, и продолжил голосить.
Запись в дневнике: "Я опять теряю ум. Снова в голове появился странный шум, но сегодня я начал звуки различать - это чей-то зов, мне пред ним не устоять. За окном гроза, а мои глаза лезут из орбит. Страшен в зеркале мой вид!"
Мир менялся на глазах. Зов стихий в людских сердцах посеял первобытный страх. Посеял страх! Самого Дагона сын из морских пришёл глубин - то был судьбы недобрый знак. Недобрый знак! Все прокладывали путь к морю сквозь иную суть.
Кто-то полз к воде. Ветхий старенький причал был в его судьбе, как начало всех начал. За собой тащил свою мокрую тетрадь, из последних сил что-то пробовал писать, а затем, нырнув, скрылся под водой. Зашумел прибой, унося его с собой.
Мир менялся на глазах. Зов стихий в людских сердцах посеял первобытный страх. Посеял страх! Самого Дагона сын из морских пришёл глубин - то был судьбы недобрый знак. Недобрый знак! Новой расы молодой вид родился под водой... Песня закончилась, и над площадью нависла тишина. Король, с высоты глядя на представление, вжался кресло и прошептал. - Неужели так все и происходило? Шут пожал плечами. - Ну, в общем и целом... - Жуть какая! Только чудовищ мне не хватало, - Генриха передернуло. - Что за напасть? То одно, то другое. И это перед Выборным днем, будь он не ладен! В этот момент сзади раздались шаги, и троица, находящаяся на балконе, обернулась. На пороге стоял Министр, сменивший солдатские доспехи на привычный мундир, а алебарду на саблю. Он ударил каблуками сапог и отрапортовал. - Ваше Величество, срок моего вынужденного отсутствия истек. Мое пребывание в дворцовой страже в качестве гвардейца закончилось. Готов приступить к выполнению своих обязанностей в качестве командующего армией. Воспользовавшись тем, что Генрих подбирает слова, ответил Прохор. - А где вы раньше были, когда на Западных Рубежах беда творилась? Служба службой, а от обороны границ государства тебя никто не освобождал. Или храбрость у нас не в чести? Генерал покраснел, как помидор, но промолчал. Шут любимчик короля, едва не погиб в море, и теперь получается, что по его, Тихуана Евсеича, вине. Министр только добела сжал кулаки и пошевелил губами. По всей видимости, насылал на балагура проклятие. Наконец, подал голос и сам король. Он поднялся с кресла, помахал народу на площади и, повернувшись к министру, сказал. - К вечеру представить мне доклад обо сем, что творится на всех границах, какова численность армии и народного ополчения, и что мы предпримем в случае очередного неожиданного нападения. Усек? - Генрих оттопырил локоть, чтобы его дорожайшая супруга смогла взять его под руку, и они покинули балкон. Прохор в знак благодарности еще раз кивнул своей госпоже, но та не удостоила его вниманием, а прошла мимо, высоко подняв подбородок. Шут ни капельки не обиделся и вышел следом, напоследок приставив ладони к носу и помахав пальцами генералу. Тот побагровел, топнул со злости ногой и проговорил в усы. - Готовь ящик. Недолго тебе осталось. Тут неожиданно шут вырос, словно из-под земли, и встал перед министром нос к носу. Он прищурился и спросил. - Ты уверен, что у тебя кишка не тонка тягаться со мной? Мне падать некуда, а вот вам, любезный... Подстели соломки, мой тебе совет, - и Прохор исчез так же неожиданно, как и появился. *** Король расхаживал вокруг шахматного столика и раздумывал над очередным ходом белых. Пока шут выигрывал на одну фигуру. - Надо послать гонцов к наместникам, чтобы те распорядились на счет выборных грамот, - Генрих нахмурился и стал тереть подбородок, искоса поглядывая на слугу, а тот просто пялился в окошко, разглядывая улицы города. Вечер стал накрывать Броумен. Солнце еще не успело закатиться за лес, окрасив горизонт розовыми тонами, а с противоположной стороны уже вылезала луна. Легкий ветер гнал по сереющему небу перистые облака, которые где-то далеко собирались в густые, непроглядные тучи. - Я уже исполнил,- вздохнул Прохор. - Когда успел? - удивился сюзерен и шагнул слоном. - Перед тем, как на Западный рубеж убыть. Я одного всадника по пути с шара видел, когда мы над нашими бескрайними лесами пролетали, - шут вернулся к доске и оценил позиции. - Хм, так значит? А мы вот так! - и сделал ход конем. - Какой ты, однако, шустрый, - покачал головой король и протянул руку к фигуре. Прохор кашлянул, давая понять хозяину, что этот ход обречен и угрожает скоропостижным концом всей партии. Государь одернул длань и вновь стал изучать доску. - Даже подумать страшно, с кем бы я сейчас играл, если бы ты упал с балкона. Спасибо Изольде, что спасла тебя. - Я молю небеса, чтобы те дали бесконечного здоровья ей и ее чаду, - склонил голову шут, приложив руку к груди. Бубенцы на его колпаке символично звякнули. - А ты, Онри, еще изволишь в ней сомневаться. Мы с королевой отнюдь не в дружеских отношениях, сам знаешь, однако она не дала моей буйной голове пропасть, хотя могла. Бесчестные люди так не поступают, а расчета тут я тоже не вижу. Оставь ее в покое, пусть живет. - А знаешь, ты, в какой-то мере, прав. Может, действительно... - и Августейший пошел ферзем, скинув с доски черную пешку, тем самым продлив партию еще на несколько ходов. Король довольно потер ладони. - С тобой интереснее играть, чем с Министром. - Рад стараться, - вновь поклонился шут. Тут раздался стук в дверь. - Кого там нелегкая принесла?! - воскликнул Государь, и из-за двери показался камердинер. - Чего тебе? Тот просочился в покои полностью. - Главный Министр аудиенции просит. - Легок на помине, - хмыкнул шут и сделал очередной ход. - Кстати, тебе шах. Стоящий у двери старик продолжать мять полу своей ливреи. - Так просить генерала или велеть обождать? - робко спросил он. За короля ответил Прохор. - Пусть зайдет лет через триста, - но последнее слово оказалось все равно за Августейшим. - Зови, - сказал Генрих, делая ротацию. - Потом доиграем. Шут забрался на подоконник и прикрылся шторой. Когда Министр вошел, он первым делом обратил свое внимание на люстру, висевшую под потолком: все свечи на ней заменили чудесными, по мнению короля, и странными, по мнению всей знати, изобретениями мастера, для которых не нужен ни огонь, ни свечи. Стеклянные шары сами по себе светились и ощутимо нагревали воздух. Генерал за мгновение придумал уже с десяток различных пыток для Даниэля и продолжил бы дальше, но его наглым образом оторвал от этого занятия Король. - Ты о чем таком замечтался, аж слюни потекли? - подметил Генрих. Офицер утер усы. - Виноват! Я по делу пришел. Занимался я, значит, тем, чем вы велели. Просматривал донесения командиров и все такое, и тут посыльный приносит письмо, открываю - так и есть. Опять беда стряслась, только теперь на Восточных рубежах. Прохор выглянул из-за портьеры. - Вот что ты за человек? Все у тебя через одно место! Какой же ты Генерал, когда у тебя везде бардак и неурядицы? Ты теряешь оказанное тебе высокое доверие, да, Онри? Сюзерен кивнул и расположился на кровати, скрываясь за занавесью балдахина. - Теперь что стряслось? Пожар, наводнение или какая другая неприятность? - устало спросил Король. - Что вы, Ваше Величество! - трижды сплюнул через плечо Министр. - Всего-то в лесах нечисть какая-то поселилась. Поговаривают, уже пятерых задрала. Люд за дичью боится на охоту ходить. Молва идет, что это оборотень. Прохор спрыгнул с подоконника, звякнув всеми бубенцами разом. - Ты сам с этим разобраться никак не можешь? Ты чего к королю со всякими мелочами бежишь, по что Величество беспокоишь? Ты, как дите малое, ей-богу. С насморком тоже придешь? Почему за тебя твою работу другие должны делать? Это не королевского ума дело, а твоего, - Прохор подошел к шахматной доске и сделал свои ход. - Он же к тебе не ходит, не спрашивает совета, как с хранцузским послом договариваться. Повар за рецептами не бегает. Так какого... Генерал аж почернел от злости. Еще мгновение, и он бы точно выхватил саблю и порубил бы шута в капусту. Его рука уже поднялась с эфеса и легла на рукоять, когда между соперниками встал Генрих. - В самом деле, Тихуан Евсеич, - шмыгнул носом Правитель Серединных Земель и поправил корону. - Решай сам, для того ты и поставлен на эту должность. Это еще хорошо, что у нас только два рубежа. С юга и севера горы, а то бы проблем было больше. Да? Генерал больше походил на дракона, только что дым из ноздрей не валил. Он тяжело дышал и сыпал молниями из глаз. - Я бы сам занялся, да некогда. Приказы ваши выполняю, готовлю отчет по укреплению границ и все такое. Непривычно, не случалось же такого раньше. Мне бы заместителя или помощника какого, кто будет с поручениями разбираться. Не могу за всем уследить: то старейшина в Большой пахоте, то лесник-убийца, то разбойники со странным туманом на Западных рубежах, то мертвяк оживший... Тут Прохор не выдержал и засмеялся в голос. - Про пятна на луне забыл! А ничего, что этими проблемами я занимался, а ты и пальцем о палец не ударил? Дырку для ордена уже проковырял небось, да? Генрих начал понимать, что добром эта перепалка не окончится. Еще, чего доброго и ему достанется. Он выпихнул Министра за двери и с укором посмотрел на своего слугу. А тот, как ни в чем не бывало, подошел к бюро, налил в королевский кубок вина из кувшина и залпом опорожнил его, закусив холодной телятиной. - Когда-нибудь ты его выведешь из себя! - сказал сюзерен, подпирая спиной позолоченные створы и снимая корону. - Подстережет в подворотне, и поминай, как звали! Ты хоть и дурак, но даже мне показалось, что слегка перегнул палку. - А мне кажется, что не догнул. Вон, щеки какие наел, а теперь на меня посмотри. Скоро ветром сносить начнет. Он бездельник, как и все в твоем дворце. Только видимость создают, что о государстве и народе радеют, да жалование получают. Я общаюсь с чернью, и знаешь что? Им все равно, что есть вельможи, что нет. Если простолюдины перестанут налоги платить, вся знать по миру пойдет. Против них даже гвардия не сдюжит, сколько не плати, а она, между прочим, тоже из черни. Вот надоест народу их кормить... По камешку дворец разберут. Король побледнел, но потом взял себя в руки. - Хватит меня стращать, я пуганый. Ты давай-ка, собирайся в дорогу. - Куда это и зачем?! - неподдельно удивился Прохор. Сюзерен отошел от дверей, подошел к бюро, и налил себе вина. - На кудыкины горы воровать помидоры, - Генрих сделал большой глоток. - Поедешь на Восточный рубеж. Или ты предлагаешь мне оборотня забарывать? Мое дело править королевством и с послами разговор держать, сам сказал. Министр другими делами занят, а помощника у него не имеется. На тебя одного вся надежа, тем более что ты в подобных делах поднаторел уже, дока, если можно так выразиться. Шут обреченно вздохнул, опустился на стул и принялся рассматривать лепнину на потолке, потом перевел взгляд на картины, задержался на своем отражении в огромном зеркале. - Не бережешь ты меня совсем. Туда-сюда мотаюсь, как мотылек на ветру, никакой личной жизни, - Он посидел еще немного, потом встал и скрылся за дверями, но через мгновение показался его колпак, звякнув бубенцами. - И кстати, тебе мат. Генрих подошел к шахматной доске и почесал затылок, сдвинув корону на лоб. Потом поводил над полем умственного сражения указательным пальцем, видимо, над чем-то размышляя, и, в конце концов, вновь расставил фигуры по своим местам и лег на кровать, закутавшись в горностаевую мантию. Ему еще ни разу не удалось обыграть шута. И это не смотря на то, что Генрих играет с тех самых пор, как научился ходить. С колыбели, практически, а этот дуралей освоил игру за пол дня. И в крокете ему нет равных, и пасьянсы у него всегда сходятся. - Удивительный малый. Ему бы не шутом быть, а... - додумать свою мысль король не успел, его сморил сон. *** Прохор обошел все комнаты в замке, облазил все закутки, но так и не нашел того, кого искал, а именно писаря. Фрэд как сквозь землю провалился. Шут махнул на все рукой и решил отправиться в таверну, чтобы гульнуть перед дальней дорогой, каково же было его удивление, когда искомый субъект обнаружился в трактире! Писарь с кружкой хмельного в руке стоял возле помоста, на котором играли артисты, и дергался в такт музыке. Увидев Прохора, он замахал сводной рукой, подзывая того к себе. Протиснувшись сквозь толпу, весельчак пробрался к Фрэду. - Я тебя уже битый час ищу! Государь задание дал особой важности. - Успеется, - отмахнулся служитель пера. - Я последовал вашему с мастером совету и рассказал одну свою историю музыкантам. И представляешь? Они тут же сложили про нее песню! Обещали сейчас спеть, - и Фрэд растянул лыбу так широко, что чуть щеки не треснули. Фитили в масляных лампах дрожали, пытаясь разогнать полумрак таверны. Туда-сюда сновали Гензель и Гретта, подгоняемые женой трактирщика. Разношерстный народ гоготал, пел, курил и хватал вольных девиц за мягкие места. А ведь днем все они выглядели, как почтенные граждане. Вот что хмель с людьми делает. Одни превращаются в весельчаков, другие в задир, третьи в свиней. Но с последними проще всего, они мирные - напились и спать под столом легли. Похрюкивают себе... А вот первые два вида - они поопаснее будут. Балагуры норовят подшутить над ближним, и не всегда их шутки оказываются безобидными. И тут на помощь обиженным приходят задиры, которых хлебом не корми, дай кулаки почесать. Шут совмещал в себе все три типа, но каждого в меру. В хорошей компании выпить не прочь, иногда можно и до поросячьего визга. И пошутить мастак, да и в драке хорош, в чем многие убедились на собственной шкуре. Музыканты закончили исполнять свое очередное творение, и Михась, посмеиваясь, объявил. - Новая песенка, идею для которой нам подбросил королевский писарь. Похлопаем ему... по спине! - и указал на Фрэда. Тот глупо заулыбался, помахал руками, де, вот он я, и ойкнул пару раз оттого, что кто-то приложил ему ладонью по хребту. Артисты опять заиграли, а Михась и Дрон затянули на два голоса. Естественно, что посетители тут же сорвались в пого. Пол таверны затрещал, а само заведение заходило ходуном. Услыхал мужик под вечер, вдруг, в свою дверь какой-то странный стук, но едва шагнул он за порог, что-то его сбило с ног! И увидел он, Как вкатилась в дом... Как вкатилась в дом живая голова, открывала рот и моргала она!
- Вот те на, - пробормотал мужик и поднялся с пола в тот же миг. Стала за ноги его кусать голова, и он упал опять!
- Прочь, сгинь, колобок! Отцепись от ног! Но всё сильней кусала злая голова, мужика до слёз она довела.
Чья-то тень мелькнула за окном - безголовый тип ворвался в дом, бошку беглую свою схватил и себе на плечи посадил. Тут издал он крик: - Извини мужик! И руками голову свою держа, радостно смеясь, он убежал. Тем временем Прохор протиснулся в свой уголок, за который исправно платил хозяину, и замер в недоумении. За его столиком, заставленным кружками, сидел угрюмый здоровяк и одну за другой опрокидывал в себя хмельное. Шут откашлялся в кулак, привлекая внимание непрошенного гостя и сел на стул. Здоровяк поднял осоловевший взгляд на нарушителя его одиночества и прищурился. Мгновением позже у столика нарисовался Йохан и стал оправдываться. - Здоровьем клянусь, я ему говорил, что столик занят, но он пригрозил мне голову оторвать, да и вас, к тому же, не было. Я рисковать не стал, да и стражников звать как-то... - Он замялся. - Человек, вроде, не плохой. Я его, правда, раньше не встречал. Или прикажите выдворить? Здоровяк покосился на толстяка и сжал в могучей ладони кружку, которая тут же разлетелась десятком черепков. - Ступай, любезный, - сказал Прохор, и хозяин испарился. Шут же вновь обратил все свое внимание на угрюмого и почесал подбородок так, чтобы бугай увидал его перстень. Тот заметил и понимающе кивнул, мол, ему проблемы ни к чему. Он даже собирался встать и уйти, но Прохор остановил его еле заметным жестом. - Кто таков? - весельчак без разрешения выбрал из множества кружек полную и ополовинил ее одним глотком. Здоровяк осмотрелся, поманил шута пальцем и, когда тот приблизился, прошептал. - Палач я. Теперь огляделся Прохор. Не хватало, чтобы кто-то услышал. Тут ни богатырская сила здоровяка, ни умение шута драться не спасет от разгневанной толпы. Никто не сможет сказать, как давно повелось, но, так или иначе, повелось, что палачей не жалуют. Если оный заходил в лавку какую, то остальные посетители старались поскорее покинуть ее. В питейных заведениях для палачей даже отдельный стол ставили в самом дальнем углу, а халдеи приносили им заказ весьма неохотно. Никто не любит душегубов, все их презирают. Они даже живут за стенами города и стараются как можно реже показываться на людях. Именно поэтому палачи стали на казнь надевать маску и скрывать свое лицо, чтобы их никто не узнал. Шут спокойно отнесся к своему новому знакомому и даже протянул ладонь. Здоровяк прищурился и выждал несколько мгновений, вдруг незнакомец передумает, забоится поручкаться с душегубом. Не передумал и не забоялся. - Королевский шут, - представился Прохор. - Кабош, - ответил тот рукопожатием. - Позволь поинтересоваться, отчего смурной? Вокруг все радуются, - Он обвел взглядом таверну. - Хотя, с такой работой веселым не будешь. Палач горько усмехнулся. - Не в этом дело, господин весельчак. Ну, и в этом тоже. Душевное горе у меня, вот я и пью. Страшный я человек, - и он опустошил очередную кружку. Прохор окрикнул жену хозяина и указал на стол. - Приберись, дорогуша, и принеси еще парочку. Попозже, а мы пока покурим, да? - Мадлен собрала посуду на поднос и удалилась, получив напоследок шлепок по заду. Шут обратился к палачу. - Рассказывай, не держи в себе. Собеседники закурили, выпустив в потолок струйки едкого сизого дыма. Кабош потрепал свои седые вихры, затянулся и произнес. - Это довольно печальная история и произошла она тридцать лет назад, - Прохор погрузился в воспоминания палача. Он не слышал ничего вокруг, только речь здоровяка. - Я был тогда молод и горяч, как ты, и любил одну девушку, красоты необыкновенной. Давно любил, с самого детства. Признаться в своих чувствах ей я не мог, стеснялся. Да и как? Я кто? Палач. А она... Она держала гадальную лавку. Хаживал я мимо ее магазинчика, иногда заходил, чтобы полюбоваться ею. Со временем стал замечать, что повадился к ней торговец с соседней улицы. Премерзкий такой тип. Я, знамо дело, начал за ним приглядывать, а однажды подошел и сказал, чтобы он отстал от Мари, так звали мою возлюбленную. Более того, я набрался храбрости и признался-таки в своих чувствах. Оказалось, она тоже ко мне присматривалась. Вскоре все узнали о наших чувствах, но старика это не остановило, даже наоборот. Он стал появляться все чаще у лавки, ежедневно приходил на сеансы гадания и щедро одаривал Мари. Я ничего не мог сделать, ведь старик ни намеком, ни делом не попытался оскорбить мою избранницу. Ей, кстати, я тоже не рассказал, кем являюсь на самом деле. Держал в тайне. Всех остальных тоже приходилось обманывать, говорить, что работаю посыльным при дворе. Сам понимаешь. Так вот, однажды мы собрались пожениться и уже назначили день свадьбы, но... - Кабош тяжело вздохнул и продолжил. - Тут случилось страшное: в ее дом пришли гвардейцы. Ее обвинили в колдовстве. Я буквально вис на руках стражников, умоляя оставить ее в покое, говорил, что они ошиблись, но солдаты были непреклонны. Мари забрали и бросили в темницу. На суде я узнал, кто виновник наших бед. Им оказался тот самый старик. И знаешь, что он придумал?! Эта гнида сочинила целую историю. Он в зале суда целое представление устроил, сволочь! Сказал, что встретил Мари у пруда, и та сама предложила погадать ему, а потом, якобы, набросилась на него с ножом, пытаясь вырезать сердце. На месте преступления даже нашли окровавленные карты и кое-какие личные вещи Мари. Видать, эта тварь выкрал их из лавки. Потом еще и очевидец нашелся. Тоже старик какой-то. Я пытался свидетельствовать в пользу любимой, да и все знакомые тоже, но все без толку. Никто не хотел разбираться правда это или нет. Судье предъявленных доказательств вполне хватило, чтобы вынести приговор. И вот на следующий день я вынужден был привести приговор в исполнение. За колдовство Мари присудили сорок ударов плетью. Сорок! Представляешь?! Я должен собственноручно наказать свою любимую, которая искала меня в толпе ротозеев, а я стоял рядом и лил слезы. Каково бы ей было узнать, кто за ее спиной вымачивает плеть в соленой воде? Я бил и плакал, бил и плакал. Мое сердце хотело разорваться на части, но я ничего не мог поделать. Отказаться? Но тогда бы мое место занял другой, и на Мари живого места не осталось бы, ведь я бил в четверть силы, слабее не мог, сам понимаешь. Когда экзекуция закончилась, я вздохнул с облегчением, но тут глашатай в буквальном смысле убил меня. Оказалось, что порка - это только часть приговора. Согласно второй его части, Мари обвинялась в колдовстве! Простая гадалка вдруг, ни с того, ни с сего, стала колдуньей. Как, ты мне можешь объяснить?! - шут молчал. Он прекрасно понимал, о чем говорил Кабош. Та казнь ведьмы, то сожжение, стало последним в истории королевства, но от этого не стало легче. По меньшей мере, палачу. - Ты только представь: я собственноручно привязал свою любимую к столбу и... Ее крик до сих пор стоит в моих ушах. К столику подошла Мадлен и поставила две кружки пенного пива и тарелку сухарей. Шут жестом попросил сразу повторить, и они с палачом залпом опустошили посуду. - Не представляю, как ты с этим живешь, - вздохнул Прохор. - Это же такой груз! - Вот так, - Кабош смахнул слезу с морщинистой щеки. - Я долго маялся, не спал ночами, думал, что делать и как жить дальше и, в конце концов, решился на месть. Знаю, что сейчас рискую. Ты можешь сдать меня, да и пускай! Я нашел того свидетеля, что помог старику оговорить Мэри, и убил его. Перерезал горло. На месте преступления я оставил кое-какие вещи, что до этого украл из дома своего врага. Потом написал от имени убитого записку и подбросил этой мерзкой твари. Старик явился на встречу, где его и повязали гвардейцы. За убийство он был приговорен к усекновению головы, - палач усмехнулся. - Его вели на эшафот, а он орал на всю площадь о своей не виновности. Знаешь, что эта мразь услышала перед тем, как его голова упала в корзину? - Догадываюсь, - ответил Прохор. - Что истинный убийца ты, так? - Именно! Видел бы ты его взгляд. Он узнал меня и все понял, но... Мой топор поставил кровавую точку в этом деле. Вот такая история, господин дворцовый балагур. Теперь можешь звать стражу. Шут нахмурился и потер подбородок. - Я не стану. Дела давно минувших дней, все уже быльем поросло. Ты мне вот что скажи: кто же занимался расследованием? Кто, не разобравшись, отправил Мари на костер? Нижняя губа Кабоша задрожала, и тому пришлось слегка прикусить ее. - Сейчас он Главный Министр королевства, а тогда... - здоровяк опорожнил кружку, которую поставила перед ним Мадлен, и закинул в рот горсть сухарей. - Но его мне не достать, слишком высокого полета птица. Пойду-ка я домой... - На всякого зверя найдется силок, главное умело его поставить. Будет и на твоей улице праздник, - сказал Прохор в никуда. Палач пошарил в кармане и принялся разбирать на ладони монеты. - Ступай, я расплачусь, у меня не убудет. Едва Кабош скрылся в толпе, как на шута тут же навалились все звуки таверны: музыка, хохот, крики и звон посуды, а через мгновение пустующее за столом место занял мокрый, как полевая мышь, писарь. - Что там за поручение государственной важности? Если надо, то я готов скакать во весь опор. - Успеется, - только и ответил Прохор. - Обождем чуток, а перед рассветом тронемся. А пока, давай выпьем. Хозяин! Вина мне и моему другу! *** Скакать никуда не пришлось, ибо друзья отправились к Восточному Рубежу на самодвижущейся повозке. Шут мирно дремал, уронив голову на плечо Фрэда, который сидел за колесом управления, периодически дергая рычаги и стравливая излишки пара. Он так поднаторел в этом, словно всю жизнь посвятил катанию на подобных телегах. Писарь ловко огибал ямы, проносился по ветхим мосткам, гордо задирая подбородок, если попадались путники на дорогах. Он неукоснительно соблюдал все инструкции мастера и шута: периодически останавливался, проверял котел, доливал воду и подбрасывал дрова в топку. Мимо мелькали густые, девственные леса, бескрайние поля, глубокие озера, полные рыбы, и мелкие прозрачные речушки, в водах которых путники спасались от солнечного пекла и зноя. Звездная, безоблачная ночь сменяла солнечный день и наоборот. Прохор подменял Фрэда, Фрэд - Прохора. По прошествии трех суток шут и писарь проехали мимо указателя "Королевство Серединных Земель. Восточный рубеж. Лесное хозяйство номер 4". Именно тут и приключилась напасть. У опушки писарь остановил телегу и разбудил шута. - Просыпайтесь, господин уполномоченный. Приехали. Прохор продрал глаза и огляделся: по небу ползли тяжелые тучи, впереди стоял густой лес. Вековые деревья раскачивались под порывами ветра. - Гроза собирается, - поежился сонный весельчак. - А чего встали-то? Фрэд усмехнулся. - Чтобы ты проснулся. Что люди скажут, когда увидят королевского посланника, храпящего так, что птицы с перепуга разлетаются и зверье разбегается? - Молодец! - похвалил писаря Прохор. - За проявленную смекалку объявляю тебе благодарность, а теперь поехали. Версты через четыре должен быть дом управляющего хозяйством. В город, к наместнику, не поедем, больно далече. Разберемся, что к чему, и назад. Успеть бы к Выборному дню. Тот только пожал плечами, начальству виднее, а он человек маленький: сказали - сделал. Писарь занял свое место за рычагами и гаркнул на весь лес, спугнув двух тетеревов, что взвились в воздух. - Пошла, залетная! - телега дернулась и въехала в лес. - Ну ты прямо кучер первой гильдии! - усмехнулся Прохор. Судя по тому, что колея оказалась заполненной водой, дожди здесь не прекращались. Пару раз самоходная повозка застревала в грязи по самые оси, и ее приходилось выталкивать, а это задача не из легких! Писарь с шутом перевозились, как свиньи, и оборвали лапник чуть ли не у всех молодых елей, чтобы подложить его под колеса. Фрэд ругался, на чем свет стоит, Прохор же молчал и покачивал головой, вслушиваясь в многоэтажную брань своего брата по несчастью. Когда по расчетам королевского посла до пункта назначения оставалось не больше одной версты, треклятая телега увязла по самое не балуйся, и вытащить ее никакой возможности не представлялось. Глядя на потуги людей, в чаще залилась громким хохотом кукабара, а вслед за ней горлица. Шут плюнул под ноги и сел в кусты папоротника. - Это все равно, что репу тянуть! Тут помощь нужна. Ты, давай, отправляйся за подмогой, а я покараулю телегу, чтоб ее никто не спер. Писарь тряхнул с рук дорожную грязь и утер лицо рукавом. - Да она тут навсегда засела. Ее никто выдернуть не сможет. Шут хмыкнул. - Не скажи. У нас ведь как: оставь что-нибудь без присмотра - сразу колеса или ноги приделают. Найдутся ухари, оглянуться не успеешь. Я лучше подожду, а ты иди. Мне мастер за телегу голову оторвет. Фрэд пожал плечами и пошел по обочине, уворачиваясь от веток орешника, норовящих выколоть глаза, и, отдирая с лица паутину, в которую он, то и дело, умудрялся угодить. Вернулся писарь через час (шут засекал) и не один. Он привел с собой пятерых мужиков, вооруженных карамультуками, которые выдернули телегу из грязи, обвязали ее веревками и впряглись, аки кони. Еще через час королевский гость был доставлен к дому управляющего хозяйством, что стоял на огромной лесной поляне, окруженной соснами, вязами и дубами. К слову сказать, рубленный дом больше походил на дворец: о трех этажах, с башенками, флюгерами, с множеством окон, лестницы, крылечки резные, ставни с наличником. Красота, одним словом. Тут тебе и конюшня, и амбары, и свинарники с курятниками. Весь двор окружал высокий, в два роста частокол, из толстых бревен, остро заточенных сверху. Хоть оборону держи. Оно и понятно, много зверья в лесу лютого бродит. Бывало, волки неделю не выпускали на "большую землю", бродили вокруг да около и выли так, что кровь в жилах стыла. Мужики даже спали с ружьями. Так, на всякий случай. Едва последний провожатый шагнул за границу хозяйства, как за ним закрылись тяжелые ворота. Встречать гостей вышел сам хозяин заимки, охотник Себастьян - Быкобой, прозванный так за то, что мог уложить быка одним ударом кулака в лоб. Великан прошел через весь двор, стянул меховую шапку и протянул шуту свою могучую ладонь. - Приветствую дорогого гостя, - улыбнулся в бороду Себастьян. - Ты не серчай, что я вот так, по-простому. Мы люди далекие от этих ваших поклонов всяких. Нечасто к нам государевы послы прибывают, позабыли о нас, вот мы и расслабились. - Полно те, - ответил Прохор рукопожатием, осматривая бугая, одетого в шкуры и с огромным ножом на поясе. - Я и сам не любитель всего этого. В дом пойдем или тут торчать будем? - В дом, - сплюнул Быкобой под ноги и распорядился. - Эту бесовскую телегу под навес, - и махнул гостям рукой. В небе, затянутом свинцовыми тучами, сверкнула молния, ударив в сосну и расколов ее надвое. Раздался оглушающий раскат грома, заставивший всех присесть от неожиданности, а через несколько мгновений с небес ливануло, как из ведра. Изнутри дом казался еще больших размеров, чем снаружи. Скорее всего, из-за того, что на первом этаже напрочь отсутствовали перегородки, делящие помещение на комнаты. Потолок подпирался десятком тесаных столбов, а по центру высился самый настоящий дубовый ствол с большим дуплом, из которого выглядывала живая белка. Пол устилали шкуры различных животных, а на стенах висели их же головы, на клыках и рогах которых висели масляные лампы, освещающие дом. Прохору, определенно, тут нравилось. Да и Фрэд рассматривал внутреннее убранство с открытым ртом, только что слюни не текли. Такого он не видывал даже во дворце, тамошняя Трофейная зала победнее будет. А когда назначалась последняя охота, писарь и припомнить не мог. Давно это было. - И так, - Себастьян жестом пригласил всех за длинный дубовый стол, стоящий посередине зала. Все расселись по лавкам. - Чему обязан? Хотя, можете не отвечать, сам догадаюсь. Вы из-за тех смертей, что произошли неделю назад, так? - Угу, - кивнул шут. Фрэд, как и полагалось в подобных случаях, достал Книгу Хроник и приготовился записывать. - Расскажите все по порядку. - Может, для начала по чарке? - спросил хозяин заимки. - Легко! Но только по одной, сначала дело, потом веселье. - Понимаю, - Быкобой покивал и крикнул. - Гавр, тащи хмельное из погреба, гости пить желают, - и уже тише добавил. - К вечеру обещался наместник Рубежа прибыть, поохотиться назавтра чтоб. Я его отговаривал, мол, обождать бы, то-се. Но он упрямый. Говорит, ты это нарочно все выдумываешь, чтоб не работать. Так что, гульнем по полной. В кости сыграем и девок в бане потискаем! Появился детина с подносом, заставленным кружками. Присутствующие разобрали посуду. - За короля! - сказал Прохор. - За короля! - подхватили мужики, чокнулись и залпом выпили. За окном барабанил дождь, насыщая утоптанную землю двора. Молнии метались по небу, словно пытались выцелить очень верткую жертву. Громовые разряды грохотали так, словно сотня пушек палила разом, ветер раскачивал деревья, грозясь вырвать их с корнем. Медленно, но верно, приближалась осень - пора грибов и ягод, а какие сборы, когда по лесу нечисть бродит? Последнюю чупакабру тут изловили лет десять назад, а оборотней отродясь не водилось. Сказки все это, считал люд. Себастьян на правах хозяина сидел во главе стола и держал речь, рядом пристроился писарь, который скрипел пером, записывая на пожелтевших страницах каждое слово. - Как сейчас помню, - начал Быкобой. - Смеркалось. До наступления ночи оставалось всего ничего. Погода была такая же, как и сейчас. Тоже гроза разыгралась: дождь зарядил, гром и молния. Один в один. В тот вечер ко мне на заимку гости пожаловали из города, поохотится ну и все такое. Ну мы, как полагается, решили встречу отметить. Достала моя жена из погреба всякого: вина там, солений, мяса вяленого, картошки наварила, овощей нарезала, что гости привезли. Вот. Сидим мы, значит, выпиваем, байки разные травим. Знакомец мой новости рассказывает, что в государстве делается, и прочую ерунду. Выкушали мы в тот вечер много. Очень. Я мало, что помню. Свалило меня с устатку. Супружница моя попыталась меня наверх в покои затащить, да куда там! Так и бросила посреди лестницы. Хм... - охотник запустил пальцы в бороду. - А мужикам пострелять приспичило, они похватали ружья и вывалили во двор. Гроза-то к тому времени закончилась уже. Надели пустые кувшины на частокол и давай по ним палить. Весь забор мне попортили. В общем, орали они полночи, и жена моя собиралась их успокоить, да не успела. В темноте раздался жуткий рев, входная дверь слетела с петель, и на пороге возник огромный зверь. Какой именно, разобрать не удалось. Темно было. Мужики хотели его застрелить, ан нет, все пули в заборе торчат. Пришлось им спасаться бегством. Я то всего этого не видел, жена потом рассказала, когда я ее, трясущуюся от страха, нашел в собачьей конуре. А вот куда Трезор делся - это остается вопросом. Короче, проснулся я утром на чердаке почему-то, голова трещит, во рту сушит. Глядь, а гостей-то и след простыл. Пошел искать и нашел всех пятерых у реки, мертвых. Я после этого жену в город отправил, нечего ей тут делать. Вот такие дела, господин шут. - Запутанное дело, - нахмурился Прохор. - Тут без бочонка пива не разобраться, - вставил Себастьян. - А с ним и вовсе запутаешься, - захлопнул книгу Фрэд. - У вас ужин когда? Мы во дворце, знаете ли, привыкли в одно и то же время есть. Раздался топот, и по лестнице спустился один из молодцов, что в последние дни жили на заимке. Детина извинился и произнес. - У ворот гости. Кажись, наместник со своей свитой пожаловал. Четыре экипажа. Быкобой поднялся из-за стола. - Вы уж меня извините, встретить надо. Прохор понимающе кивнул... Гроза удалялась. Сполохи молний стали реже появляться, гром тоже стихал. Небо очищалось от туч, и начали проглядывать первые звезды, а чуть позже появилась полная луна. Двор был залит водой, как рисовые луга. Шут откровенно скучал. Он сидел у окна, подвинув ближе лампу, и пролистывал старую книгу об охоте. Компания хоть и была большой, но оказалась до ужаса скучной, в его понимании. Ничего интересного, кроме пития и пошлых шуток. Перебравшие хмельного девицы выскочили из бани в мужских рубахах на голое тело и принялись отплясывать в лужах, распевая песни. Мужики вернулись из бани в одних портках и принялись играть в кости на щелбаны. Прохор с Фрэдом присоединились к веселью, но постольку поскольку. Шут много не пил, девиц не щупал за всякое, но писарь... Он закладывал за воротник умеренно, а вот похоть свою побороть не мог, да и не хотел. Хозяин заимки напился первым и свалился под стол. Опять. Беспокоить его не стали, там и оставили. Гости побарагозили еще немного в доме, а затем решили присоединиться к девицам не слишком тяжелого поведения. Прохор немного пообщался с наместником Восточных рубежей, лысоватым дядькой лет пятидесяти, и понял, что тому до управления делами нет никакого интереса. Что его по-настоящему волновало, так это разбазаривание государственных средств на личные нужды. Он ничем не отличается от вельмож во дворце. Все они одинаковые. Плюнув на все, королевский посол покинул шумную компанию, решив пропарить кости. Шут направился к бане в гордом одиночестве, хотел отдохнуть от этого общества. Он заскочил в отхожее место, что находилось тут же, только занялся делом, как раздался жуткий вой, от которого по коже побежали мурашки, а волосы встали дыбом. Прохор даже перестал справлять нужду и попытался вглядеться в маленькое оконце на уровне глаз. Он увидел, как входная дверь слетела с петель, и на крыльце возникло нечто, при виде которого девки завизжали еще громче, чем прежде, а мужики аж присели. Бедняга Фрэд вжался в забор и тщетно пытался просочиться через него. Что тут началось! Насмерть перепуганные люди носились по двору в исподнем, поднимая тучи брызг и срывая глотки, а за ними гонялся огромный монстр, непохожий ни на одного зверя. Чудовище злобно рычало и взрывало землю. Мужики пытались перелезть через забор, да куда там! Высоко, да и они слишком пьяны. Приходилось спасаться бегством, постоянно натыкаясь друг на друга и сбивая с ног. Громче всех орал наместник и приказывал в первую очередь спасать его. Так продолжалось около часа, пока незадачливые гуляки не выдохлись, да и зверь заметно подустал. На счастье все оставались живыми, целыми и невредимыми. Кому-то в голову пришла умная мысль вооружиться ружьями, но те находились в доме, а подход к дверному проему перекрывало чудовище. К тому же их еще нужно найти и зарядить. Вряд ли монстр будет ждать, пока его превратят в решето. Воспользовавшись тем, что его никто не видит, Прохор прокрался в баню и оделся. Это заняло не больше минуты. Поскольку шут практически не пил, то стоял на ногах твердо. Он выскочил на улицу и громким криком привлек к себе всеобщее внимание. - Эй ты, бестия! Что слюной брызжешь? Съешь меня, вот он я, лови! Затем шут молнией метнулся к воротам, запрыгнул на массивный запор и взлетел вверх, перемахнув на ту сторону. Чудовище взревело и через несколько мгновений тоже перемахнуло через забор, так же, как и рыжеволосый наглец. На освещенном луной дворе наступила гробовая тишина. Но ненадолго. Люди только-только перевели дух, как услыхали вдалеке звуки шести выстрелов и страшный рык, который постепенно стих. Вскоре в ворота постучали. - Эй, там, впустите меня! Это я, королевский шут! - Поищи дураков в другом месте! - крикнул наместник, утирая с лица грязь. - Мы откроем, а ты нас всех сожрешь. Кукиш тебе по всей морде. Изыди, злыдень! Остальные полностью поддержали его решение. Все, кроме Фрэда. Он отлепился от забора и подошел к воротам. - Вы с ума сошли? Это же шут. Если бы он не отвлек зверя, вы бы сейчас валялись по всему двору кровавыми ошметками, а ваши останки доедали вороны и рыжие муравьи. Он своей жизнью рисковал ради вас. Как он может быть монстром, а? - Не очень убедительно, - сказал наместник, скрестив руки на груди. - Может, это вовсе и не шут. Может, монстр принял его облик и теперь пытается нас ввести в заблуждение. Надо кого-то послать в город за гвардейцами. Кто поедет? Желающих не нашлось. Протрезвевшие девицы собрались кучкой и спрятались за спинами мужиков. Один из них сказал. - Пусть сам перелезет сюда. Туда-то он лихо перепрыгнул! Из-за забора вновь раздался голос Прохора. - Идиот, с вашей стороны засов и ручки, все равно, что лестница, а с моей голые бревна. Откройте, мать вашу! - Нам надо взвесить все "за" и "против", - сказал наместник и поманил всех в дом. Понятно, что сразу садиться за стол переговоров никто не стал, сначала все привели себя в порядок, смыли грязь и оделись, и только потом решили обсудить вопрос: запускать ли во двор того, кто называет себя шутом, или нет. Все настаивали на том, что надо дождаться утра. С восходом солнца, якобы, чудовище должно сгореть в лучах солнца. И только Фрэд пытался образумить сомневающихся. Он приводил всякие доводы, но точку в споре поставил только один. - Если шут заболеет и умрет, король Генрих вернет смертную казнь через сожжение, и всех вас привяжут к столбу. Такой расклад не устраивал никого из собравшихся и они сдались. - Так и быть, - сказал наместник. - Откройте ворота. Но если что, не говорите, что вас не предупреждали. Я на всякий случай схоронюсь на чердаке, кто со мной? Все девицы подняли руки, впрочем, как и мужики. - Я один засов не подниму! - возмутился Фрэд, застегивая колет. - Вот вы трое пойдете со мной. Добровольно назначенные помощники расстроились, но подчинились, тем более что сам наместник одобрительно закивал. Ночь отступала. Небо начало светлеть, пряча звезды. На дворе колыхался туман. Воздух наполнился предрассветной прохладой. Вокруг раздавалась трескотня сверчков и жужжание комаров. Ветер хлопал дверцей нужника, которую не закрыл за собой Прохор. Группа людей медленно продвигалась к воротам, испуганно озираясь по сторонам и держа ружья наготове. - Если что, сначала стреляем, а потом разберемся! - шептали усатый мужичок. - Не надо ни в кого палить, - сказал писарь. - Чудовище не может разговаривать, и уж точно это не шут. Я его знаю, как облупленного, мы с ним в таких передрягах бывали, что вы поседеете от одних рассказов. - Да мы уж наслышаны, - ответил денщик наместника. Они подошли к воротам и прислушались. Не обнаружив ничего подозрительного, приподняли тяжелый засов и приоткрыли одну створу, просунув в образовавшуюся щель стволы своих карамультуков. - Господин шут, - позвал Фрэд, - вы здесь? - Нет, я в Броумен пешком ушел, - прозвучал голос. - Я замерз, как собака! Вы там что, ужинали что ли?! - Прохор протиснулся во двор и злобно осмотрел вооруженных людей. - Да, я смотрю, храбрость нынче не в чести. Мужики понурились и побрели в сторону дому. Писарь развел руками. - Я им говорил, что это вы, но они упрямые, как ослы! - Ослы и есть, - буркнул шут и поежился от холода. - Пойдем внутрь, жахнем хмельного для сугрева. За столом сидели молча. Еда, оставшаяся с праздничного ужина, не лезла в рот никому, кроме Прохора. Тот уплетал за обе щеки солонину, прихлебывая пиво. - Значит так, - шут вытер руки о скатерть. - Думаю, вы уже передумали охотиться. Так? - все дружно закивали. - Хорошо, тогда быстренько собирайтесь, и чтобы через час на заимке никого не было. И о том, что здесь произошло - ни-ко-му! Прохор прекрасно понимал, что едва горе-охотники доберутся до города, слухи о случившемся разлетятся в самые дальние уголки, тем более что просили не рассказывать. - Но надо изловить этого монстра! - сказал наместник, потирая вспотевшую плешь. - Не надо, - ответил шут. - Я его пристрелил. Он теперь мертвее мертвого. - Это чем, пальцем или... - он хмыкнул, а девицы прыснули в кулачки. - Многозарядный пистоль, - Прохор продемонстрировал подарок изобретателя. - Специальная разработка Даниэля-мастера. Такой только у меня и у... Только у меня. Все, собирайтесь и уматывайте отсюдова. Но наместник не спешил. Он задумчиво покрутил в руках пустую кружку и спросил, как бы невзначай. - А мне вот что интересно, как это чудовище оказалось в доме? - наступила давящая тишина. Все переглянулись и пожали плечами. - А где хозяин? Только все вспомнили, что Себастьяна никто не видел. Под столом его не оказалось, впрочем, как и в других местах, а искали везде. Даже в шкафах. Вывод напрашивался сам собой - чудовище его слопало. Но Фрэд опроверг эту теорию. - Если бы его схарчили, то не стали бы гоняться за нами. - Ты на что намекаешь?! - поинтересовался денщик. - На то, что он и есть оборотень! - Да иди ты! - воскликнул наместник. - Охотник?! Писарь достал свою книгу, раскрыл на последней записи и постучал по страницам. - Сегодня произошло тоже самое, что и в прошлый раз. И гроза, и гости на заимке и монстр. Тогда в живых остались только он и его жена. Совпадение? Я думаю, нет. Себастьян и есть оборотень. В смысле был. - Вот те на... - наместник налил в кружку хмельного из кувшина, выпил и повторил. Дважды. - И ведь отговаривать меня не стал. Больше я сюда ни ногой! Едем. Гости собрались в считанные минуты, да и работяги, которых отрядили на заимку взамен съеденных, тоже не захотели оставаться. Не остановил их и тот факт, что шут застрелил чудище. Фрэд растопил докрасна печь самодвижущейся повозки, не забыв пополнить запас дров и воды. Чудо-телега не вызвала интереса у наместника. Случившееся этой ночью наложило на него свой отпечаток. Он хотел только одного: поскорее добраться в свой замок, забраться под одеяло и забыться крепким сном. Такое же желание одолевало и других участников несостоявшейся охоты. Прохор занял свое место рядом с писарем, закутался в плащ и сказал. - Знаешь, что раздражает больше всего? - Фрэд помотал головой, дергая рычаги. - То, что делов на пять минут, а ехать пес знает сколько времени! В данном случае три дня и три ночи. И ведь так всегда. В ответ служитель пера и чернил только вздохнул. Вскоре обоз тронулся в путь.
Дорога в столицу Королевства Серединных Земель выдалась до безобразия скучной, хотя она не отличалась весельем и разнообразием, когда Прохор и Фрэд только ехали на заимку. Вернувшись в Броумен, они первым делом отправился к мастеру, чтобы вернуть повозку, а потом во дворец. Писарь поплелся к придворным музыкантам, пересказать историю про чудовище, чтобы они со свойственной им манерой, смогли рассказать новости жителям столицы, а шут изъявил желание отоспаться. Он даже отказал себе в удовольствии посетить свою пассию. Не до любовных утех. Простыл малость. Ожидание под забором в предрассветном тумане не прошло даром. Надо в первую очередь позаботиться о здоровье, как о ее, так и о своем собственном. Негоже проваляться в кровати весь Выборный день, до которого осталось один раз поспать. Но толком выспаться не удалось. Его самым наглым образом разбудили. Проснулся шут оттого, что его отчаянно трясли за плечо. Он пару раз отмахнулся, но нарушитель сна не успокоился. Пришлось открыть глаза. - Онри? - удивился Прохор, потянулся и сладко зевнул. - Чем обязан твоему появлению в этой дыре? - Ну, - развел руками король, - во-первых, это мой замок, где хочу, там и хожу, а во-вторых, сколько можно дрыхнуть? Полдень почти. Народ на площади собирается. Я принял решение наградить тебя. Давай, одевайся. Шут сел и посмотрел в открытое окно. Действительно, солнце уже ползло по голубому, чистому небу. Вдалеке кружили ласточки, а на подоконнике шевелила своими тонкими крылышками бабочка - павлиний глаз. От этого настроение мгновенно улучшилось, и Прохор вскочил с кровати. - Ну, раз надо, значит надо. Умывшись на скорую руку, он натянул наряд шута и покинул свою каморку вместе с Генрихом. Они молча брели по освещенным лампами коридорам. Король не спрашивал, как все прошло на Восточных Рубежах, а его слуга сам не проявлял инициативу. В конце концов, совсем скоро музыканты поведают обо всем так, как это не сделает никто другой. Они смогут заставить дрожать даже самого бесстрашного воина. В этом им нет равных. Все находили их песни гениальными. Их пели детям на ночь, горланили на свадьбах и, чего скрывать, на похоронах тоже, после чего те превращались едва ли не в массовые гуляния с цыганами и хороводом. Было в них что-то такое, а что именно - никто не мог объяснить, но песни артистов знали наизусть все от мала, до велика, и знатные вельможи, и нищие за городскими стенами. Генрих проследовал в Королевскую ложу на Главной башне, где его уже ждала супруга, а Прохору велел спуститься на площадь и находиться подле глашатая. Это не заняло много времени, если учесть что между помостом и входом во двор замка всегда оставался проход, из живого коридора гвардейцев. Прохор кивком поздоровался со знатью, что заняли свои места под балконом Государя, поздоровался с начальником стражи и встал возле помоста, где его уже ждал бирич. Тот что-то прошептал шуту и поднялся на сцену. Народу на площади собралось - едва ли не весь город, но места осталось достаточно. Некоторые не смогли прийти по ряду причин, как это часто случалось. Не бросишь же на печи без присмотра шкварчащий противень или чугунок, не оставишь пастись самих по себе овец и баранов, разбредутся, потом не соберешь. Да мало ли какие неотложные дела! Что ж теперь за это головы рубить?! Глашатай посмотрел на Королевскую ложу, получил кивок одобрения и начал церемонии. - Жители и гости Броумена! - Он театрально откашлялся. - Не все так спокойно в нашем королевстве, как хотелось бы. То тут, то там происходят всякого рода неприятности, с которыми приходится разбираться. Так, совсем недавно, на Восточных рубежах произошло неслыханное по своей дерзости убийство, - толпа ахнула. - Подробности нам расскажут наши музыканты, поприветствуем их. Зрители стали аплодировать, а на помост поднялись артисты. Они поклонились Государю и его супруге, кивнули Прохору, и над площадью полетела песня. Темнело за окном, наступала ночь. За кухонным столом сидели мужики. Весь вечер беспрерывно бил по крыше дождь, и гром гремел ужасно где-то у реки. А в доме шло веселье и гульба, еще никто не знал, что в этот миг охотник Себастьян, что спал на чердаке, вдруг почернел лицом, стал дряхлый, как старик.
Охотник. Охотник. Охотник.
Закончилась гроза, и дождь прошел, на небе появилась полная луна, и повалил во двор подвыпивший народ, смеются мужики, кричат, им не до сна. Но вдруг из темноты раздался рев, затем с петель слетела в доме дверь. За шумною толпой бежал огромный, страшный зверь.
Охотник. Охотник. Охотник.
С зарей запели петухи, и хвойный лес зашелестел, а в поле у реки лежало пять кровавых тел. Проснувшись дома на полу, охотник в зеркало взглянул. - О, как я сладко спал! - себе со смехом он сказал.
Охотник. Охотник. Охотник. Охотник Себастьян!
Как только песня закончилась, музыканты покинули сцену, а их место занял глашатай. Толпа зашумела, обсуждая услышанную новость. - Вот такие дела! Наш Государь, да продлится его царствование, в срочном порядке отрядил своего верного шута, чтобы тот поймал и наказал виновного, что и было им исполнено. Чудовище застрелено и похоронено в дремучих лесах. Нам ничего не угрожает. Можете спать спокойно. Ну и самое главное. Особым королевским указом за номером один, о чем записано в "Книге летописей", наш герой награждается званием "Почетный житель королевства" и медалью, означающей то же самое, что так же занесено в Хронику королевства. Озадаченного шута вытолкали на помост, и бирич всунул ему в руки награды. Толпа радостно вопила и улюлюкала. Прохор покраснел, как вареный рак, и стал кланяться под звон своих бубенцов и приговаривать. - Спасибо, спасибо. Не стоит. Ну хватит уже... А толпа продолжала выкрикивать поздравления до тех пор, пока глашатай не дал знак всем замолчать. - Ну, и что касаемо Выборного дня. Не все помнят про существование оного, не многие знают, а посему напоминаю: завтра ровно в полдень, на этом самом месте состоится переизбрание Государя Серединных Земель. Явка строго обязательна. С этого момента все жители города должны выразить свое мнение по поводу того, кто будет править следующие двадцать пять лет. Для этого вам придется написать нового имя сюзерена в Выборных грамотах, которые будут иметь при себе вестовые, ходящие по домам. Нищих это тоже касается, ибо они тоже являются подданными, вроде как. Надеюсь, не надо объяснять, чье имя вы должны написать. Этот человек уже столько сделал для вас, - глашатай отсалютовал Генриху, и тот ответил еле заметным кивком. - У меня все, разойдись! Вскоре площадь опустела. *** Прохор сидел в трактире и пил пенное, хрустя сухарями. Все посетители поздравляли его с заслуженной наградой, и каждый считал своим долгом похлопать по плечу и сказать дежурное. - Молодец! В трактире все равны, как в бане, тут нет должностей и чинов. Либо терпи, либо выметайся. Своим положением можешь бахвалиться на улице, если храбрости хватит. Сбить спесь желающие всегда найдутся. Вскоре засвидетельствовать свое почтение шуту пожаловали и писарь с мастером. Они заказали пробегающей мимо Мадлен по кружке и уселись за столиком. - Хлопать не буду, - усмехнулся Даниэль, а то рука, поди, уже отваливается. - Сделай одолжение, - Прохор сделал глоток. - Слушай, поговори с королем, пусть он выделит деньгу, чтобы электрические лампы по всему городу развесить. Позавчера у лавки галантерейщика яма образовалась, грунтовые воды промыли. Естественно, засыпать никто не удосужился, а вчера ночью туда двое провалились, один утоп. Тут навострил уши Фрэд. - А почему я не знаю? Этот факт нужно занести в книгу. - Ты каждую мелочь записывать собираешься? - спросил мастер. - Бумаги не напасешься. - Буду, у меня должность такая. Случись чего, никто не вспомнит почему и кто виноват, а у меня все записано! Вот ты мне можешь сказать, сколько человек родилось, сколько на погосте лежит? Знаешь сколько знати, а сколько черни? А я знаю. Сам, поди, когда механизм собираешь, записываешь, что и куда. - Ты тоже сравнил палец с... Перепалку прервал Прохор. - Хватит. Вы сюда зачем пришли? Пить? Так пейте, мать вашу, или валите на улицу. Я отдохнуть от дел государственных собрался, анекдот какой послушать, Гретту по заду шлепнуть, а вы... Не делайте мне нервы, их есть где испортить. - Извини, - шмыгнул носом изобретатель. - Больше не будем, - смутился Фрэд. Жена хозяина принесла заказ, друзья ударили кружками и выпили, утерев пену с губ. Таверна постепенно заполнялась посетителями, и вскоре народу стало - не протолкнуться. Ото всюду лился смех. Гретта и Мадлен сновали от стола к столу, Гензель время от времени прикрикивал на особо буйных выпивох, которые слишком открыто провоцировали окружающих на драку. Гигант грозил кулаком и обещал сделать голову мягче живота, если забияка не успокоится. Вскоре появились музыканты и веселье пошло полным ходом. Сандро явил публике новый инструмент: барабан на лямках, что висел у него за спиной, от колотушки которого к ноге артиста тянулся шнурок, и когда властелин бубна дергал нижней конечностью, барабан издавал громкий "бум". Кроме этого, к коленям музыканта были привязаны две медные тарелки, которые то и дело дзинькали. В руках же артист сжимал кувшин, наполовину засыпанный гречей, который издавал шуршащий звук, когда его трясли. Бал где-то раздобыл огромную лютню, которая не помещалась в руках, пришлось поставить ее на пол. Рене и Яков остались при своих мандолинах, впрочем, как и Мария при своей скрипке. Последними в таверне появились Михась и Дрон. Выпив по кружке и бросив перед собой шапку, артисты исполнили первую песню. Вечером к столу мастер пригласил верного слугу и его спросил: - Сколько раз ты, встречая моих гостей, никого никогда за дверь не провожал? И ты поймёшь теперь, что я в тайне держал.
В те дни, когда я в настроении бываю, сидя у огня, черепа перебираю.
Преданный слуга улыбнулся тут: - Я любил всегда свой нелёгкий труд. По ночам сижу, за ножом слежу, фигурки вырезаю из костей. С ремеслом дружу, обожаю гостей!
В те дни, когда я в настроении бываю, Сидя у огня, черепа перебираю. Все те, кто не прочь поразмять немного кости, вас ждут в эту ночь - мастер приглашает в гости!
Едва песня закончилась, Прохор бросил в шапку золотой. - Вынужден вас оставить, други, - сказал он, допив пиво. - Как? - удивился мастер. - Вечер только начался. Шут развел руками и поднялся со стула. - Завтра трудный день. Хозяин просил составить ему компанию и сыграть в шахматы. - На ночь глядя?! - удивился Фрэд. - Да. Он немного переживает, хотя лично я не вижу для этого причин. Много не пейте. Прохор щлепнул-таки проходившую мимо Гретту по заду, протиснулся сквозь толпу и покинул таверну. Спустя полчаса он осторожно постучал в двери, ведущие в покои короля, и, получив разрешение войти, толкнул тяжелые, позолоченные створы. На этот раз Генрих превзошел сам себя - партия затянулась до утра. ***
Борясь со сном, шут в своем пестром наряде заглянул на кухню, где подготовка к праздничному банкету по случаю Выборного дня шла полным ходом. Такой суеты Прохор не видел, даже когда маленьким разворошил в лесу муравейник, упав на него с елки, когда играл с дедом в прятки. Поварята носились с кастрюлями туда-сюда с такой скоростью, словно у них шило застряло в мягком месте. Все вокруг бурлило, шкварчало и парило. Толстяк Гарри раздавал команды, ловко орудуя ножом и лопаткой, одновременно шинкуя и пассируя уже второй бак спаржи. - Чем могу вам помочь, господин придворный шутник? - не отрываясь от дела, спросил он. - А как ты узнал, что это я? - удивился Прохор. - Вроде, глаз на затылке нет. - Я увидел отражение в кофейнике, - ответил тот. - И так, чем могу помочь? Шут присел на единственный стул. - В сон клонит. Всю ночь с государем в шахматы играли. Он, между прочим, здорово поднаторел. Есть что-нибудь из народных средств, чтоб не заснуть в самый неподходящий момент, еще всю церемонию пропущу, а мне никак нельзя. - Над твоей головой два ящика. Справа от тебя который открой, - не прекращая расправляться со спаржей, сказал повар, а Прохор открыл нужную дверцу. - На верхней полке склянка красная, видишь? Прямо за ней - зеленая, это то, что тебе нужно. Щепотка травы на кружку крутого кипятка. Только настой горький получается, рекомендую растворить в нем сахарную головку. До ночи глаз не сомкнешь, обещаю. Здоровья прибавиться, хоть ладью в одну харю разгружай. - Премного благодарен, - Прохор тут же приготовил варево и, обжигая нёбо, выпил и тут же ощутил необыкновенную бодрость, которая растекалась по жилам. - Окрыляет! Еще раз спасибо. Побегу я, дел целый амбар и маленькая тележка. Шут соврал, не было у него никаких забот, по крайней мере, сегодня. Просто не хотел мешать, но и куда деться, тоже не знал. К Генриху сходить? Тот как на иголках, ходит из угла в угол, корону мантией полирует. К музыкантам? Так они репетируют для праздничного выступления. К Даниэлю сходить? А на что там смотреть, на рычаги и шестеренки? Так это интересно, когда в меру. Послушать сказки писаря? Так от них скорее заснешь, и отвар не поможет. Так и бродил шут по коридорам замка, звеня бубенцами на колпаке, пока его не втянула в одну из комнат изящная женская ручка, и которая выпихнула его обратно только за час до начала Выборной церемонии. Прохор подивился своей неожиданной выносливости, и еще раз, мысленно, поблагодарив Главного повара, поспешил к своему хозяину, который без него и шагу ступить не мог, а уж в такой день тем более. Он застал короля там же, где и оставил утром. Тот стоял у окна и нервно теребил завязки на своем парадном камзоле бирюзового цвета. Так же сюзерен примерил давно штаны голубого атласа, и отметил, что те стали слегка великоваты, а значит - он похудел. Довершил праздничное облачение белоснежный парик. Увидев шута, король заключил его в объятия. - Наконец-то! Где ты был? Я волнуюсь, как мальчишка перед первым разом, ей-богу. Не знаю почему. Ведь это чистая формальность, да? - Конечно, Онри. Трон достанется достойнейшему, а кто является таковым? Правильно. Давай, дерябнем по маленькой для храбрости и пойдем, - Прохор глянул в окно. - Народ уже собрался. Скоро начнут прибывать вестовые со всех концов. Шут отодвинул одну из картин, что висели на стене, открыл потайной шкафчик и достал оттуда графин и два хрустальных бокала. Плеснув в каждый на два пальца ароматного крепленого вина, весельчак протянул один хозяину, а второй взял сам. - За что пьем? - спросил Августейший. - За удачу! - подмигнул балагур. Бокалы со звоном встретились. Выдался теплый, солнечный день. Стяги на шпилях громко хлопали, поднимая настроение, над площадью кружили ласточки. Облака, как по заказу, решили обойти Броумен стороной, а вот гостей наоборот прибавилось. Многие хотели воочию увидеть, как проходит Выборный день, чтобы потом рассказывать об этом своим детям. Ведь многие из них за всю свою жизнь ни разу не видели короля и королеву, и не могли упустить этот, возможно единственный, шанс. Но их ждало некоторое разочарование: Изольда наотрез отказалась явиться перед народом, сославшись на свое интересное положение, но пообещала, что будет наблюдать с балкона. И вот под звуки музыки по красной ковровой дорожке из ворот замка вышел Правитель Серединных Земель король Генрих, в сопровождении своего шута, одетого не в свой повседневный наряд, а одежду простого горожанина, только с иголочки. Прохор заказал ее у самого лучшего портного в городе, заплатив неприлично большую, для мастера, сумму. Черные сапоги, штаны фиолетового бархата, алая атласная рубаха и черная безрукавка изменили весельчака до неузнаваемости, теперь он больше походил на хранцузского франта. Даже шпага имела место быть, она висела на широком поясе и покачивалась в такт движениям. При виде сюзерена придворные и знать поднялись со своих мест и склонились, приветствуя своего короля. Чернь заулюлюкала, подчиняясь жестам церемониймейстера. Августейший поднялся на помост, поприветствовал свой народ и сел на трон. Рядом на резной стул опустился Главный Министр, одетый в свой лучший мундир, и нацепивший все медали, которые только смог найти. Шут остался возле сцены и подниматься не стал. Сейчас ему нет места рядом с хозяином. Прохор кивнул артистам, выудил из кармана куртки трубку, кисет с табаком и закурил. Как только часы на Главной башне пробили полдень, толпа пришла в движение и расступилась, образовав множество живых коридоров, по которым двигались гонцы в ярких, красных плащах, что привезли со всех концов королевства Выборные грамоты. Они подходили к помосту, кланялись королю и прежде чем опустить свиток в специальный позолоченный ящик, сверкающий на солнце, показывали его толпе, демонстрируя сургучовую печать. Так продолжалось почти два часа, но зрители испытывали неслыханное удовольствие от этого действа. Вестовые текли рекой. Наконец, когда прибыл последний гонец, церемониймейстер уступил место глашатаю. Тот поклонился королю, открыл ящик и занялся подсчетом голосов, записывая результат в отдельный свиток. Он ломал очередную печать, пробегал глазами Выборную грамоту и делал себе пометку. Это длилось еще час. Все заметно нервничали. Генрих пил один кубок за другим, генерал не отставал от него. Только музыканты мирно дремали, прислонившись к помосту, а шут старательно их окуривал. Наконец, последняя печать была сломана. Бирич глянул в свои записи, и у него глаза полезли на лоб - Шах, - прошептал Прохор за минуту до того, как глашатай объявил во всеуслышание результат Выборного Дня. Сам крикун непонимающе оглядывался, переводя взгляд с Короля на Главного Министра, а с того снова на короля. Толпа замерла в ожидании. Стихли все звуки, слышно только было, как хлопают стяги на шпилях башен. - Не тяни! - прошипел Сюзерен, с ехидцей глянув на Генерала, который, конечно же, тоже лелеял надежду на победу. Герольд собрался с духом и возвестил на всю площадь. - На следующие двадцать пять лет королем становится, - Он выдержал явно не театральную паузу, поскольку ему потребовалось время, чтобы промокнуть пот со лба, а жители Броумена и посланцы со всех уголков раскрыли рты в ожидании. - И мат! - еле слышно произнес Прохор. Глашатай еще раз, больше для проформы, просмотрел на свои записи, чтобы удостовериться в правильности решения, и крикнул. - Шут, - и криво улыбнулся. - Гы... Генрих и Тихуан Евсеивич, впрочем, как и вся дворцовая знать, так и остались сидеть и хлопать ресницами в недоумении. Никто из них не ожидал такого результата. Фрэд, стоящий на дальнем краю помоста, даже выронил книгу и перо. - Очень смешно! - неожиданно воскликнул Главный Министр, вскочил с кресла и, вырвав у бирича бумаги, принялся их смотреть. - Шут... Шут... Шут... В какую бы грамоту не заглянул офицер, везде значилось одно и тоже. Ни за него, ни за Генриха не было ни единого голоса. Народ королевства единодушно выбирал себе нового правителя в лице Прохора. Генерал обреченно посмотрел на бывшего короля и вернулся на свое место. - Ну что? - с робкой надеждой спросил Генрих. - Брехня? - Беззаговорочная победа дурака, - вздохнул тот и спрятал лицо в ладонях. - Но как?! - заерзал на троне экс-сюзерен. - Да кто бы знал! - проскулил Тихуан Евсеич. - Плакала моя корона, а я так надеялся хоть на старости лет ее примерить. - Как же так?.. Еще несколько мгновений над площадью висела мертвая тишина, а потом толпа взорвалась радостными криками. Люд заулюлюкал, подбрасывая вверх шапки и аплодируя. - Да здравствует шут! - кричали одни. - Ура новому королю! - вопили другие. - Хой! Хой! Хой! - горланили третьи. - И король, и шут! - восторгались четвертые. -Король шутов! А спустя секунду, аккурат после того, как часы на главной башне пробили три часа дня, уже вся площадь скандировала: - Король и Шут! Король и Шут! Король и Шут! Прохор взбежал на помост и принялся кланяться налево и направо. Толпа продолжала кричать и восхвалять балагура. Тот улыбался, покусывал губы и, смеясь, смотрел в голубое небо, по которому проплывали перистые облака. Такого не случалось никогда ни в одном королевстве мира! Где это видано, чтобы простой шут получил право занять трон?! Знать и придворные безмолвствовали, вжавшись в стулья. - Мой народ! - Прохор вскинул руки над головой. - Я счастлив, что вы выбрали меня своим сюзереном. Клянусь, что постараюсь оправдать ваше доверие. В виду того, что я стал новым Правителем Серединных Земель, объявляю свой первый указ. Слушайте и не говорите, что не слышали, - толпа замолчала, превращаясь в слух. - И так, я, Прохор Первый, повелеваю! Освободить от занимающих должностей всех вельмож, раздеть до исподнего и препроводить за ворота города, чтобы ноги их здесь не было. Пущай живут так, как вы живете. Довольно им сидеть на ваших шеях. И большая просьба, давайте обойдемся от унизительных плевков, тычков в спину и оскорблений. Мы же люди, а не варвары. Толпа одобрительно зашумела, а вот знать, бывший министр и экс-король совсем пали духом. Их тут же окружили гвардейцы и пригрозили ружьями и алебардами, не оставив иного выхода, как подчиниться. И мужчины и женщины принялись нехотя стягивать с себя дорогие наряды. - Это не мыслимо! - возмущались графы и бароны, снимая чулки и панталоны. - Вы за это ответите! - Мы стесняемся, отвернитесь, солдафоны! - часто дышали дамы, развязывая тесные корсеты и скидывая туфли. Но стражники только ржали в ответ и хватали тех за мягкие места, а нищие разбирали одежды богатеев. Через считанные минуты все закончилось. Прохор сложил руки на груди. - Уважаемый начальник стражи, проследите, чтобы эти господа покинул город, и выдайте каждому по золотому. Думаю, на первое время им хватит. А теперь, для жителей и гостей Броумена выступят наши любимые музыканты. Други, приветствуйте балаган! - А как на счет выходного дня?! - поинтересовался какой-то беззубый старик. - Естественно! - ответил Прохор под одобрительные возгласы. - Хоть два! Шутка ли, такой праздник! И в таверне все за счет городской казны! - и незаметно для всех удалился. На помост, один за другим, выбежали Рене с Яковом, Сандро с Балом и Мария. Они мгновенно вытащили из походных кофров инструменты и заиграли на всю площадь. Последними появились Михась и Дрон, которые тут же запели. Много дней грустил король, не знал народ, что за беда, и кто-то во дворец привел смешного карлика-шута. Карлик прыгал и кричал, народ безумно хохотал, а шут смешить не прекращал, на пол вдруг король упал. Толпа сорвалась в пого.
Хо! Хо! Все вверх дном. Хо! Хо! Все ходуном. Хохот со всех сторон. Хохот в веселом царстве. Яу!
Наступила тишина, все замерли у тела, рты открыв. Схватили стражники шута, а он, как мяч, из рук у них! По залу бегал гадкий шут, а следом весь придворный люд, но что за странная напасть?! Никто не мог шута поймать!
Хо! Хо! Все вверх дном. Хо! Хо! Все ходуном. Хохот со всех сторон. Хохот в веселом царстве. Яу!
От усталости и смеха несчастный люд изнемогал, валялись стражники в доспехах, и каждый страшно хохотал. Не стало больше короля. Все, как один, сошли с ума. Летели месяцы, года в веселом царстве карлика-шута!
Хо! Хо! Все вверх дном. Хо! Хо! Все ходуном. Хохот со всех сторон. Хохот в веселом царстве шута!
*** В Тронной Зале, расставив полукругом стулья, сидели люди и ждали одного единственного человека, который еще час назад был простым шутом. Все они впервые находились здесь, хоть ранее и являлись подданными короны и числились, как придворные, но их должности слишком ничтожными. Такие служаки не имели свободного доступа во дворец, только с особого приглашения. Через открытые окна доносились звуки музыки. Гульбище на площади шло полным ходом. Раздались шаги, и гости обернулись. - Рад приветствовать вас, други! - воскликнул Прохор. - С вашего позволения... Давешний шут проследовал к трону и занял свое место. - Ваше Величество! - преклонили колено собравшиеся. - Полно, хватит кланяться, чай, не диктатор какой, - весельчак жестом попросил мужчин подняться. - И так, пришло время расплатиться за то, что вы свято хранили тайну и приложили все силы для осуществления моего дерзкого плана. Не сомневайтесь, я буду щедр. Бывшие заговорщики, что когда-то держали секретный совет в таверне, вновь опустились на стулья, а один из них произнес. - Позвольте поинтересоваться, сир, а для чего был нужен весь этот спектакль, когда можно было просто убить гонцов и подменить Выборные грамоты? Прохор усмехнулся. - Друг мой, что есть наша жизнь? Театр, а мы все в нем актеры. Это большая и сложная игра, и я разыграл такую партию, которой еще не видел свет, и которою вряд ли кто сможет повторить. Говоришь, подменить Выборные грамоты? Да, это просто, но не честно и скучно. Хоть кто-то из вас теперь сможет упрекнуть меня в том, что я силой вынудил народ отдать свои голоса за меня? А ведь мое имя даже не упоминалось ни разу. Я просто подтолкнул их к этому. Мои поступки возвысили меня, и только. Да и свидетели у меня есть: все королевство. Но всего этого не произошло бы без вашей помощи, а по сему... Получите награду, - Прохор встал и вытащил из-за трона небольшой сундук. Открыв крышку, он указал на множество кошелей. - Хруст, ты первый. Вперед вышел суховатый мужичок, на котором одежда висела, как на пугало. Он коротко поклонился, поймал двумя руками свою долю, что бросил ему весельчак, и сказал. - Благодарю! Прохор улыбнулся. - Видели бы вы, как он изображал в Полянке ходячего мертвяка! Я думал, генерал штаны уделает! Тебе бы в актеры пойти. Спасибо еще раз. Это тебе, Семеон, - балагур бросил очередной кошель, - за то, что опоил дурь-травой старейшину в Большой пахоте. Повезло, однако, что старик тебя вилами не пригвоздил к дому, а его бабка не уморила в сарае. Да, и прости, что врезал тебе. Ты чуть все не испортил. - И ты меня прости, - улыбнулся тот, пряча награду за пазуху. Следующими свою долю получили сборщики ягод и грибов, которые вовсе не были скормлены волкам, а просто сидели на чердаке в сторожке лесника и пили хмельное все это время. А вот сам лесник потребовал прибавки, мотивируя это тем, что он едва не утонул в болоте, а это в первоначальный план не входило. Прохор не стал спорить и добавил несколько золотых. Старик остался доволен. - Тебе, Себастьян, низкий поклон, - Прохор привстал. - Ты, действительно, ужасно смотрелся в шкуре. Представьте себе, други, с одной стороны медвежья голова, с другой бычья, а по бокам огромные крылья. Не знал бы, что это подвох, умер бы со страху! Так, - бывший шут призадумался. - С музыкантами я потом расплачусь, когда они закончат свое выступление на площади. Они великолепно справились с ролью лесных разбойников, да и Мария умопомрачительно изображала приведение, бродившее по замку. Тут я перегнул палку слегка: Генрих чуть в ящик не сыграл, но все обошлось. Ну а теперь самое интересное, для меня, по крайней мере. Пасечник Феофан, который по легенде тоже скормлен лесником волкам. Он, други, такого шума наделал! Рассказывай, как ты весь Кромстен на уши поставил. Полный мужичок расправил усы, поерзал на стуле и буркнул. - Дык... Ничего особенного я и не сделал. На деньги, что вы мне выдали, нанял несколько кораблей, прикупил около сотни бочек вина и пустил слух, что бесплатно наливают. Народу набежало - тьма. Естественно, я в хмельное дурман-травы положил, ну и потеряли мужички волю, послушными стали, а дальше - дело техники. Разводили мы на палубах костры и грели там валуны, что набрали на берегу, а в огонь кидали просмоленные дрова, чтоб дымили. Затем каменюки просто окунали в воду, и корабли наши обволакивало паром. За ним и скрывались, двигаясь к берегу. Я так диких пчел окуривал. Правда, одного долго не мог понять, зачем вам столько рыбы? А когда получил указание снять с нее всю чешую, грешным делом подумал, что вы умом тронулись. Ан нет. Вон как все обернули. Народ в Кромстене еще долго будет вспоминать вашу хм... битву с чудовищем. Пьяные мужики пошумели знатно, изображая звуки сражения, и вряд ли, чего вспомнят. Они столько вина выжрали за все время, что я боялся, как бы в ящик не сыграли. Не у всех глотки-то луженые. Сложнее всего было незаметно на кораблях скрыться, но плоты помогли. Горящий лапник столько дыму дал, что я даже заплутать боялся. А если б на мель сели? Но обошлось. В округе все леса голые теперь стоят, одни стволы. Кхе... Прохор расплатился и с ним. Затем подошел к мужикам и каждого обнял по-братски. - Спасибо вам еще раз, други. Ступайте, возвращайтесь в семьи, занимайтесь своими делами. Возможно, когда-нибудь, я снова обращусь к вам за помощью. Ну а если вам что понадобиться, то я к вашим услугам. Не смею больше вас задерживать. Хруст на миг задержался и спросил. - А если бы не получилось? Прохор помедлил с ответом и, пожав плечами, спокойно ответил. - Ну, не получилось бы и пес ним. В другой раз бы вышло, чай, не последний год живу. И семь часов вечера жду всех в Трапезной, можете привести жен с детьми. Еды на всех хватит. Это стоит отметить на широкую ногу. Мужики поклонились вновь избранному королю и покинули Тронную залу.
Прохор пронесся по ступеням, как антилопа, которую загнали безжалостные охотники, как ураган. Он влетел на балкон Главной башни, и, расположившись на кресле, на котором ранее восседал Генрих, приладил на балюстраде подзорную трубу, что одолжил ему толкователь. Старик, узнав кто занял место правителя, нисколько не удивился и только пожал плечами со словами: - А я его предупреждал! Его мало волновал исход Выборного дня, а вот наука о значениях снов... Он поклонился так низко, как только мог для своего возраста едва не сломавшись, и отдал прибор во временное пользование, взял с бывшего шута расписку, которая обязывала последнего вернуть трубу. Прохор прильнул к окуляру, расстегнув от волнения куртку и ворот рубахи. Ветер трепал его рыжие кудри и заставлял слезиться глаза. Весельчак смотрел с высоты птичьего полета на дорогу, по которой плелась странного вида толпа: мужчины в ночных рубахах и женщины в неглиже, и среди них недавний король Серединных Земель. Жалел ли их Прохор? Быть может, но только самую малость. А народ на площади веселился вовсю, отмечая выборы нового Правителя. Балагур усмехнулся и тихонько запел под нос. Терпеньем я не наделен и мне все лучше, да мне все лучше! Я удивлен! Судьба, в которую влюблен, дает мне право смеяться даже над королем. Стать дураком мне здесь пришлось, хотя я вижу всех насквозь. Эй вы, придворная толпа! Я вас не вижу, я вас не слышу! Я отрешен! Меня готовы, как клопа, топтать ногами, и это значит, мой час пришел! Открою вам один секрет - вельмож, к несчастью, честных нет! Я всех высмеивать вокруг имею право! И моя слава всегда со мной! Пускай все чаще угрожают мне расправой, но я и в драке хорош собой! Как, голова, ты горяча... Не стань трофеем палача!
- Дорогой, - неожиданно прозвучало за спиной Прохора, и тот обернулся. - Надеюсь, это конец? Весельчак прервался и ответил, обнимая теперь уже свою королеву, одетую в шикарное белое платье, расшитое жемчугом. Проныра выудил из кармана золотую монету и подбросил в воздух. В свете солнца на ней блеснул тесненный лик самого шута в его дурацком колпаке. Поймав деньгу, балагур спрятал ее обратно и сказал. - Нет, Изольда, это только начало, - Он погладил изрядно покруглевший живот своей избранницы. - Вокруг еще много государств и земель! Как говаривал мой дед: пить так пить, а жить так с королевой! - и поспешил закончить песню. Искренне прошу, смейтесь надо мной, если это вам поможет. Да, я с виду - шут, но в душе - король! И никто, как я, не может!
Конец. Владимир, 2013. По мотивам песни группы Король и Шут "Паника в селе". "Любовь и пропеллер". "Рыбак". "Паника в селе". "Ели мясо мужики". По мотивам песни группы Король и Шут "Лесник". "Леший обиделся". "Воспоминания о мертвой женщине". "Утренний рассвет". Автор отсылает читателя к песне группы Король и Шут "Песенка пьяного деда". "Проказник скоморох". Автор отсылает читателя к песне группы Король и Шут "Представляю я". "Вино хоббитов". "Лесник". Автор отсылает читателя к песне группы Король и Шут "Арбузная корка". "Помоги мне". Автор отсылает читателя к песне группы Король и Шут "Хозяин таверны". "Прыгну со скалы". Автор отсылает читателя к песне группы Король и Шут "Дурак и молния". "Дурак и молния". "Смельчак и ветер". Автор отсылает читателя к песне группы Король и Шут "Жаль, нет ружья". "Возвращение колдуна". Автор отсылает читателя к песне группы Король и Шут "Ходит зомби". "Про Ивана". Автор отсылает читателя к песне группы Король и Шут "Генрих и Смерть". "Блуждают тени". Автор отсылает читателя к песне группы Король и Шут"Помнят с горечью древляне". "С тех пор, как он ушел". Автор отсылает читателя к песне группы Король и Шут "Два друга и разбойники". "Лесные разбойники". "Скотный двор". "Ром", отрывок. "Разборка из-за баб". Автор отсылает читателя к песне группы Король и Шут "Смерть халдея". Автор отсылает читателя к песне группы Король и Шут "Дагон". "Девушка и граф". "Бал лицемеров". "Дагон". "Внезапная голова". Автор отсылает читателя к песне группы Король и Шут "Валет и Дама". Автор отсылает читателя к песне группы Король и Шут "Невеста палача". Автор отсылает читателя к песне группы Король и Шут "Истинный убийца". "Охотник". "Мастер приглашает в гости". "Король и шут". "Гимн шута".странные людиюморморя и океанысуществачто это былоприродные явлениялесоборотнинеожиданный финалбез мистики