У каждого свои страхи. Люди боятся монстров, скелетов, инопланетян, роботов, финансовых коллекторов, безработицы и микробов. Кто-то боится тараканов, кто-то мышей, кто-то атомных бомб, а кто-то - пацанов из соседнего двора. У каждого свои страхи. Но стоит мне попытаться рассказать о том, что несмотря на прошедшие почти сорок лет до сих пор повергает меня в дрожь, из-за чего я просыпаюсь в ужасе по ночам - как в ответ мне раздаются либо глупые смешки, либо люди и вовсе крутят пальцем у виска. Ну как можно бояться ЭТОГО? Я давно к этому привык и не афиширую своих страхов. Но если где-нибудь в компании речь заходит о динозаврах или кто-нибудь, придавшись ностальгии включает ансамбль “Верасы”, я стараюсь как можно тише уйти, а потом, в одиночестве, еще долгое время пытаюсь убедить себя, что это все в прошлом и никак не может повториться, прогоняя липкий ужас воспоминаний о том летнем дне.

Динозавры в восьмидесятые были вообще почему-то очень популярны, и профессия палеонтолога находилась по “востребованности” у детей если не на первом месте, то уж точно в первой пятерке - вместе с космонавтами, летчиками и полярниками. Главной же проблемой “динозавроманов” в СССР было тотальное отсутствие информации. Один параграф в учебнике биологии за восьмой класс, который к тому же зачастую вырывался “для домашней библиотеки”, пара статей в журналах типа “Наука и жизнь” или “Техника - молодежи”, которые нужно было искать днем с огнем, да выпуск передачи “Очевидное-невероятное”, о котором ходило много легенд, но который никто толком не видел... Да, была еще небезызвестная песня Михаила Боярского, содержащая намеки, на то, что представители мегафауны, еще могут встречаться на земле. Но там информации было так мало, что эта песня действовала скорее по принципу “возбудим и не дадим”.

Мне же в этом плане несказанно повезло - из одной из своих командировок в Москву, отец привез мне жутчайший дефицит - книгу “След динозавра”. Там достаточно подробно, но в то же время простым, доступным детям языком рассказывалось о том, когда, как и где они жили и какие, собственно, виды динозавров существовали. Надо ли говорить, что большую часть своих летних каникул, я посвятил чтению и перечитыванию этой книги, предвкушая то, как я ошарашу своих одноклассников осенью словами вроде “стегоцефал” или “брахионикс”.

Тот день - ничем не примечательный день в начале июля - начинался очень даже хорошо - по телевизору утром показали две серии “Ну, погоди!”, родители оставили мне ни много, ни мало целый рубль, а в кино с какого-то перепугу снова показывали старого, но от того не менее любимого “Фантомаса”. В добавок ко всему прочему, мой друг Димка обещал мне показать сегодня вечером что-то, отчего я “ошизею”, “крейзанусь” и после чего моя жизнь никогда больше не будет прежней. Эх, знал бы он тогда, насколько он был прав...

Ночью прошел сильный ливень, и на улице было очень свежо, пахло мокрым асфальтом и свежескошенной травой. Расстелив на влажной скамейке клеенку, я устроился с книгой на аллее неподалеку от дворца пионеров, где с минуты на минуту у Димки должна была закончиться репетиция.

В этом была, наверное, какая-то ирония судьбы, что мы дружили с Димкой, потому что двух более неподходящих персонажей трудно себе представить. Я - толстый “ботаник” в очках, и Димка - высокий, мускулистый, веселый, находчивый и жизнерадостный. Единственное, что, пожалуй, роднило нас - так это то, что мы оба были такими себе аутсайдерами. Ну, со мной-то все и так понятно - поезд пассажирный, жиро-мясо комбинат, понч-бруневич, очкарик в жопе шарик и все в таком роде. А вот Димка... Родившийся в чисто русской семье инженеров, приехавших в наш сибирский городок откуда-то с Вологодчины и говоривших с явным “оканьем”, он имел весьма колоритную внешность. Очень смуглый, с большими губами, слегка приплюснутым носом и кудрявыми волосами, он совсем не походил на своего отца дядю Борю - добродушного здоровяка с русыми усами. Не знаю, как уж обстояли дела с его генетической историей, но в семье они жили вполне себе дружно. Зато в школе он был извечным объектом травли - рубероид, арап, уголек, мумба-юмба - пожалуй самые безобидные его прозвища. Ему указывали так же на его непохожесть с отцом, называя байстрюком и выблядком. И как будто всего этого было мало - родители отдали его в музыкальную школу на класс саксофона - “брать в рот у горбатого” как называли это дворовые пацаны. Это был уже перебор - баян, пианино, в крайнем случае скрипка - это было приемлемо в стране рабочих и крестьян, но саксофон... Ребята покатывались со смеху:” Нам надо название города на Чикаго поменять - нет, ну а что? У нас тут даже негры на саксофонах играют!”

Димка пришел на аллею вовсе не со стороны дворца пионеров, да и без саксофонного чемодана, но все эти мелочи сразу потеряли для меня свое значение, когда я увидел с кем он пришел. С ним вместе шел высокий широкоплечий парень с длинными светлыми волосами. Цветная майка красиво облегала его мощные мышцы. Его можно было бы назвать “качком”, или культуристом, как говорили тогда. Но самое главное - он был одет в “вареные” джинсы и кроссовки “Адидас”. Я не знаю с каким современным предметом роскоши можно было бы сравнить этот туалет. Даже последняя модель айфона сейчас не вызовет такого фурора, как варенки и “адики” в начале восьмидесятых в Сибири. Это было что-то, доступное небожителям, но никак не простым смертным. И вот он, этот парень, шел и так запросто общался с моим другом. Я внутри обомлел - неужели, Димка хотел меня познакомить с ним? Мои ожидания вполне себе оправдались

- Вот, я тебе про него рассказывал, - сказал Димка, когда они подошли ко мне, - знакомьтесь, - он представил нас друг другу

- Что, тоже хочешь приобщиться к тайнам мироздания? - спросил меня парень, которого звали Серегой, протягивая мне руку

- Мгм, - невнятно промямлил я в ответ

- Тогда, не будем зря терять время!

Я абсолютно не представлял, какие такие тайны мироздания он имел в виду, но, по правде сказать, мне это было абсолютно без разницы. Один тот факт, что я шел по улице рядом с таким Человеком, с лихвой окупал все возможные предстоящие трудности.

- Да если меня кто-нибудь с ним увидит, никто же тогда даже пикнуть не посмеет, - радостно думал я про себя

Близостью к нему я небезосновательно рассчитывал повысить свой авторитет среди сверстников. По моим подсчетам, получалось так, что теперь меня не тронут не только хулиганы из шестого... теперь уже седьмого “Б”, но и пацаны с микрорайона “Солнечный”. И наверное, даже полукриминальная шпана из 32-го ПТУ побоится с ним связываться. Вот повезло, так повезло!

Несмотря на то, что Серега не хотел терять время, мы добрых три часа шатались по городу. Димка рассказывал ему истории про оркестр и про то, что нам в школе показывают фильмы на английском без перевода (не упомянув правда о том, что почти всегда, это были дублированные советские фильмы типа “Подвиг комсомольца”). Серега в ответ благосклонно улыбался и, порой, отвечал парой междометий, но, по большей части, молчал.

Я за это время успел получше рассмотреть его. Его руки были покрыты грубыми мозолями. Но в отличии от рабочих, мозоли которых находились на ладонях, у него мозолями были покрыты костяшки и внешняя сторона пальцев. На правом плече у Сереги была татуировка - гора со снежной вершиной, автомат и буквы ДШБ ДРА 80-82. Аббревиатура ДРА встречалась мне и раньше - в газетах так обозначали Демократическую Республику Афганистан. 80-82 - очевидно годы. Но вот что означает ДШБ, я так и не смог понять.

Сначала мы пошли в мебельный магазин “Прогресс”, куда Серега зашел с черного хода. Потом, в сквере за кинотеатром “Родина”, он долго о чем-то разговаривал с двумя мужиками, один из которых, несмотря на жару, был одет в кожаную куртку и кепку. Мы же с Димкой ждали его чуть в стороне. Первоначальная эйфория у меня уже поулеглась, и я попытался расспросить своего друга, про этого Серегу и его планы, на что Димка лишь отмахнулся:” Сам скоро все увидишь!”. Мне показалось, что Димка и сам толком ничего не знал, но, похоже, не хотел подавать виду.

Наконец, Серега жестом позвал нас идти с ним.

- Ща, попить возьму только, - с этими словами он направился в продуктовый магазин “Светлячок”, известный во всем городе прежде всего тем, что там находились автоматы по типу автоматов с газировкой, но только с портвейном. В любой компании обязательно был пацан, утверждавший, что он тайком прошмыгнул к этим автоматам, когда возле них была толпа, и всласть “бухнул”. Я хотел было сказать Сереге, что идти туда смысла нет, потому что на дверях висела картонная табличка с надписью “УЧЕТ”, но он вполне себе уверенно постучал в двери. Каково же было мое удивление, когда его не только впустили внутрь, но и, судя по всему, продали две бутылки пива.

- Кто же он такой? - спрашивал я себя. Парень, для которого не существует закрытых дверей.

Мы пошли к новому семиэтажному зданию городской поликлиники, стоявшему на самой окраине города. Пройдя территорию поликлиники, мы оказались в лесу. Я примерно себе уже представлял куда мы идем - скорее всего, на “пентагон” - заброшенную стройку то ли профилактория, то ли больницы, находящуюся тут неподалеку. Там был заполненный водой котлован, который все называли прудом, а сама стройка зачастую служила местом сбора шпаны. Я был даже рад, что мы идем туда - я слышал много историй про “пентагон”, но сам бы никогда не осмелился туда пойти - “ботанику”, будучи пойманным там грозило жестокое избиение. Теперь же бояться мне было нечего, и я уже обдумывал, как бы поэффектнее рассказать осенью в школе, что я лазил летом на “пентагоне”.

- Ну вот, пришли, - сказал Серега, когда мы вышли к серому панельному зданию. На стене красовалась большая надпись “Приезжай ко мне на БАМ я тебе на шпалах ДАМ”.

Мы спустились в подвал и прошли в отдаленную комнату. Там горел костер и так сильно пахло уксусом, что я аж закашлялся. Над костром, на грубо вырезанных из веток колышках, стоял котелок, в котором кипело что-то, что похоже и издавало этот жуткий запах. Человек, сидевший у костра, одетый в военную форму, увидев нас встал и приветственно помахал рукой.

- Я уж думал, ты в натуре где-то провалился, - сказал он с сильным кавказским акцентом, - привет, ребята! Илларион, - представился он, - протягивая руку, - можно просто, Ларик.

- Знаете, раньше графья такие были, Кипиани? - спросил нас Серега. В ответ мы дружно закивали, - так вот он потомок этого рода, - сказал он, указывая рукой на Ларика.

Тут мой взгляд упал на стоявший чуть поодаль на кирпичах магнитофон “Филипс”. Это уже был перебор - я уже и так понял, что эти ребята были крутыми, но не настолько же! Такой магнитофон по своему престижу, а может и по цене в то время равнялся примерно советскому автомобилю - если не “Жигулю”, то “Москвичу” - уж точно! И, если уж кому-то выпало счастье быть обладателем такого чуда, его надлежало хранить под стеклом и сдувать с него пылинки. А у них он стоял на кирпичах.

- У нас здесь свои имена, понятно? - сказал Серега, - он, - он указал на Ларика, - Граф, а я - Ашур. А свои обычные имена оставьте для внешнего мира.

- А что значит Ашур? - робко спросил я

- Ашуры - это самые преданные, самые смелые и самые беспощадные воины богини Армайтьи. Под ее предводительством они покорили весь мир!

- А кто такая богиня А-а-рим-м-майте?

- Когда надо будет, узнаешь.

Ларик включил магнитофон, но из колонок раздалось только какое-то непонятное бульканье

-Кассета - г-говно! - он вытащил кассету и со злостью бросил ее в костер. Она зашипела и ужасный смрад многократно усилился.

-Ладно тебе, включи радио, - сказал ему Серега.

Тот настроил радио “Маяк”, заиграла какая-то бравурная советская мелодия.

- Ну все готово уже, - нетерпеливо сказал Ларик

- Подожди, старшой придет и начнем, - оборвал его Серега.

Через некоторое время появился Старшой - он тоже был одет в военный китель со значками и какими-то медалями, а на голове у него был почему-то противогаз. Серега и Ларик держались с ним очень почтительно, едва ли не заискивающе.

- Ну, на то он и старшой, - подумал я про себя.

- Так, пацаны, значит вы хотите вступить в наше общество? - торжественно сказал Серега

Честно говоря, этими словами я был несколько озадачен, потому что я ни в какие общества вступать не собирался. Получается, что ли, Димка меня на это подписал без моего ведома? Но включать сейчас обратную - означало вроде как показать, что испугался, а этого мне не хотелось. К тому же, быть членом общества, члены которого имели “Адики” и “Филипсы”, казалось мне очень даже неплохой затеей.

-Мы, - Серега вскинул руки, показав волосатые подмышки, - соколы ночного Кандагара! Верные сыны богини Армайтьи! Много-много лет странствовала Армайтьи со своими детьми по всему миру, покоряя и порабощая все земли, которые встречались ей на пути. А когда она устала - вознеслась на самую высокую гору в Хазарджат и стала оплакивать своих павших сынов. А когда ее слезы достигали земли, они превращались в чиф. Если хотите быть одними из нас, впустите богиню Армайтьи в себя! Примите чиф! Но учтите, обратного пути нет!

Он кивнул головой Ларику, и тот подошел к нам, держа в руках какой-то предмет. Отблеск костра на секунду попал на этот предмет, и тот ярко сверкнул. Это был шприц!

- Так, подставляйте руки, - сказал нам он

Я понял, что сейчас будет что-то вроде проверки на мужество. В этом не было ничего особенного - например, я слышал, что в ПТУ, чтобы стать “своим”, вообще нужно тушить себе о руки сигарету.

Закатав рукав рубашки выше локтя, я протянул руку Ларику. Он пару раз хлопнул мне пальцами по локтевому сгибу, прицелился и воткнул иглу мне в руку. Тупая игла с треском прорвала кожу; меня словно током пронзила острая боль, из глаз сами по себе покатились слезы, но я, стиснув зубы, старался не проронить ни звука.

Видимо, что-то получилось не так, как он планировал и он начал тыкать иглой туда-сюда.

- Контрол! Гдэ контрол? - тихо, почти шепотом, приговаривал он, обдавая меня запахом табака, - бля-я-а, шени дэда могитхани^[1], ну гдэ контрол-то?

Наконец, по всей видимости, ему удалось совершить задуманное и у меня в руке загорелся огонь.

-У-у-у, - простонал я, уже толком не понимая, говорю ли я это на самом деле или мне это только кажется.

В руке жгло уже так, как будто туда капнули расплавленным металлом. Внезапно я увидел себя как бы со стороны, и действительно, у меня на руке лежал кусочек расплавленного металла - красно-желтый, точно такой, как показывают в передачах про сталеваров. Он становился все ярче и ярче, пока наконец не превратился в сверхновую звезду. Эта звезда поднялась вверх по руке, перетекла мне в голову и оглушительно взорвалась.

Взрывом меня разорвало на мельчайшие кусочки - молекулы, атомы, может даже кварки или что там еще такое бывает - и разбросало в каком-то темном пространстве на огромном расстоянии. Я читал как-то в книжке “Севастопольские рассказы”, что, когда взрывом отрывает руку или ногу, человек первые секунды совсем не чувствует боли - только онемение. Так же было и со мной - я не чувствовал вообще ничего - вокруг были только абсолютная, чернильная тьма и тишина. Через какое-то время, я понял, что могу двигаться. Я был все-так же просто каким-то облаком частиц, но я обладал сознанием и мог двигать отдельными частями себя. Тут же я понял, что вокруг меня холодная соленая вода - на секунду я подумал, что это и есть те самые слезы богини. Меня накрыла паника - я не умею плавать! Изо всех сил я барахтался, пытаясь подняться на поверхность. Наконец, когда надежды, казалось, уже не было, темная пелена расступилась и я увидел перед собой весьма странную картину.

Прямо передо мной была полуразрушенная кирпичная стена. Через пролом в ней была частично видна другая комната, освещенная тусклым дрожащим светом. На противоположной стене той комнаты, подергиваясь в неверном свете, двигались какие-то тени. Одна из них - стройная и высокая - очень походила на моего друга Димку. Она прыгала и извивалась в странном танце. По некоторым ее особенностям я понял, что тот, кто отбрасывал эту тень был раздет и сексуально возбужден. В такт танцу этой песни раздавались какие-то дикие вопли, прерывающиеся не менее дикими приступами истеричного смеха.

-Ох ты ж сука, стегозавр! ха-хА-ХА-ХА-ХА-Ха-ха

-У них моя книжка... - успел подумать я, прежде чем холодная темнота снова накрыла меня.

И снова и снова я боролся со швыряющими, крутящими меня волнами, а в их шуме слышалось бесконечным эхом повторяющееся: “СУКА СТЕГОЗАВР СУКА СТЕГОЗАВР СУКА СТЕГОЗАВР СУКА СТЕГОЗАВР СУКА СТЕГОЗАВР СУКА СТЕГОЗАВР СУКА”

Иногда, на какое-то мгновение, мне удавалось вырваться на поверхность и тогда я видел непонятные, дикие вещи. В соседней комнате стоял стегозавр ... или же это был вовсе не стегозавр, а мой друг Димка, но все равно, он очень походил на стегозавра. Он был изогнут в виде греческой буквы омега, а из спины у него росли настоящие костные пластины. Странно, порой пластины казались похожими на куски стекла и горлышки бутылок. Откуда-то со стороны к нему приблизился другой динозавр. Он был прямоходящим, с двумя руками и двумя ногами, а на голове у него рос длинный хобот. Меня охватила радостная мысль, что я открыл новый вид динозавров, и что его возможно назовут моим именем. Но мои мысли прервал оглушающий рык двуногого динозавра. Обратив свой взгляд в пролом, я увидел, как он заносит острый коготь, похожий на коготь велоцираптора, только прямой, и принимается с воистину звериной жестокостью раз за разом вонзать его в спину стегозавра.

Тут темные волны снова унесли меня куда-то вдаль. Но это были уже не те холодные, жестокие волны, что прежде. Они ласково гладили меня, одна за одной с веселым плеском накатывая на теплый песчаный берег. Совсем как на пляже в Гаграх прошлым летом...

Стоп! Это же и есть пляж в Гаграх! Мысль пронзила меня как электрический разряд. Получается, я заснул на пляже … получается, эта дикая история мне всего лишь приснилась? Как будто в подтверждение моих мыслей, издалека донесся голос пляжного репродуктора

- Так же и Зинаида Николаевна Жаркова, колхозница из села Парамоново Астраханской области, рассказывает нам в своем письме о работе на колхозных полях. Она отмечает, что под чутким руководством партийной ячейки колхоза, работа идет слаженно и дружно. К 65-летию Октября, колхозники взяли на себя социалистическое обязательство, дать Родине на тридцать процентов больше бахчевых культур и томатов. В реальности же, план был перевыполнен более, чем на пятьдесят процентов!

- Ах, до чего же хорошо! - подумал я, - лето, каникулы, теплое море. Приеду домой, расскажу Димке про свой сон.

Не открывая глаз, я сладко потянулся, но вместо мягкого песочка, ощутил под собой какие-то битые кирпичи. Все тело начало ныть, а голова просто, казалось, раскалывалась от боли в затылке. Сквозь голос радио, до меня донеслись два других, смутно знакомых мне голоса.

- Слушай, а что там тот, второй?

- Вырубился. Лежит вон в углу, кайфует.

- Так давай его тоже?

- Погоди, братан… дай тоже кайф поймать чуток. Меня плющит дико - ха-ха!

- А если он того? Убежит?

- Никуда он не денется. Я ему такой дозняк задвинул, до утра не очухается.

Каким-то образом, я понял, что речь идет обо мне. И что “дозняк” на меня подействовал не так, как они хотели. Видимо, большая часть вещества попала не в вену, а под кожу. Я мысленно поблагодарил Бога, в которого не верил, за то, что он спрятал мои вены глубоко под слоем жира.

Открыв глаза, я увидел, что лежу в небольшом закутке рядом с комнатой из моих кошмаров. Никаких динозавров здесь больше не было, а в соседней комнате догорал огонь.

- Нужно бежать, но как? - лихорадочно думал я, - единственный выход - через пролом в стене - ведет прямо к ним в лапы. Может быть, они спят? - но надежда на это была иллюзорной.

Осмотревшись, я увидел, что темнота в углу, противоположном от пролома, как будто бы чуть темнее, чем в остальной комнате. Так осторожно, как только мог, я прополз в тот угол и обнаружил довольно большую щель между плитами. Пожалуй, я бы мог туда пролезть, а другого выхода у меня все равно не было.

- Для вас, уважаемая Зинаида Николаевна, для вас, дорогие труженики полей, звучит эта песня, - говорило радио. Заиграла музыка. Это была веселая, очень популярная в то время песня про малиновку и березовый мосток в три жердочки. На всю оставшуюся жизнь эта песня станет для меня символом пережитого ужаса.

Я уже готов был лезть в спасительный лаз, но почему-то в последний момент оглянулся. Прямо возле пролома в стене боком ко мне стоял динозавр из моего сна. Только теперь это был не динозавр, а человек в военном кителе и противогазе. Он сделал несколько шагов к центру комнаты и медленно снял противогаз. Его лицо... нет это не было лицом в прямом смысле этого слова. Чем-то это напомнило мне эпизод из фильма “Операция Ы”, где Шурик бросил своему обидчику в лицо цементом. Лицо этого человека было похоже на желто-красный блин с тремя черными провалами на месте глаза, носа и рта. Второго глаза не было совсем. Вся кожа была покрыта какими-то ямками, корочками, красными и черными волдырями. Он наклонился, а затем поднял руки вверх, держа в них обрывки ткани, судя по всему, обильно пропитанной какой-то густой жидкостью, которая капала и стекала вниз ручейками.

-О, великая богиня! - хриплым голосом закричал он, - я горел в танке! Я отдал тебе твою долю сполна! Дай мне то, что принадлежит мне по праву!

С этими словами, он опустил лицо в тряпки и, прижимая руки к лицу, задрал голову вверх.

Я начал залазить в щель, но она оказалась для меня узковатой. Изо всех сил я старался втянуть живот. Рывок. Я почувствовал, как отрываются пуговицы на моей рубашке, а голая теперь кожа трется о шершавый бетон.

- Это моя кожа! Это мое лицо! - донесся до меня чуть приглушенный рык.

Я повернул голову. То, что я сначала принял за тряпки, оказалось кусками кожи. На меня смотрело одним глазом до невозможности искаженное, но все-таки лицо моего друга Димки.

С утроенной силой я рванулся в щель и провалился в пространство между панелей. Внизу хватало места, чтобы двигаться дальше ползком. Я пополз, обдирая в кровь колени и локти, ударяясь головой о торчащие арматурины. Перед глазами у меня стояло ужасное лицо, а в ушах долбил дурацкий пересвист из только что услышанной песни, перекрываемый еще более настойчивым криком “Стегозавр!”. Все закружилось как в калейдоскопе и вдруг, неожиданно для себя, я закричал

- Диплодок!

Точнее, я думал, что закричал со всей мочи, на самом же деле, из моих губ вырвался лишь жалкий писк. Но от этого мне стало легче. Видения скукожились и ушли куда-то на периферию сознания. Это придало мне уверенности, и я с новой силой пополз дальше.

- Брахиозавр!

Дальше, дальше, только не останавливаться!

- Игуанодон!

Плевать, что все тело болит. Кажется, где-то вдали, я вижу свет.

- Трицератопс! Анкилозавр! Компсогнат!

Я очнулся в густой траве, довольно далеко от “Пентагона”, когда на безоблачном небе уже вовсю светили звезды. Свежий воздух, запах лесных трав и вечерняя прохлада кружили голову. С трудом поднявшись, я, прихрамывая, поковылял домой. Поначалу, я очень боялся, прятался за деревьями, приседал в высокой траве, но, не видя за собой никаких признаков погони, я выпрямился во весь рост.

Когда я пришел домой, родители едва ли не прыгали от счастья. Было уже почти одиннадцать вечера, а я мало того, что пришел домой так поздно, так был весь в грязи, в разорванной одежде, да еще в синяках и ссадинах. После того, как я был почти задушен в объятьях, я наконец осознал, что, похоже, все уже позади, и тут, дав волю чувствам, расплакался. Родители спрашивали, что случилось, а я все ревел и ревел, и никак не мог остановиться. Наконец, с трудом, мне удалось рассказать им, что я весь день был на пляже на нашем городском озере, там встретил каких-то незнакомых пацанов, которые меня избили, а самое главное, порвали и сожгли мою книгу. От этого я начал реветь еще сильнее. Думаю, зная мою привязанность к этой книге, родители ни на секунду не сомневались в правдивости моих слов.

Наконец, приободряемый словами, что в жизни всякое бывает, я отправился спать.

А на следующий день началась тихая спокойная жизнь, почти такая же, как была до этого. Только продлилась она не долго. Уже этим же вечером к нам пришли родители Димки. С ними были двое милиционеров, от одного из которых ужасно разило луком. Его мать была в слезах, отец выглядел поникшим и осунувшимся. Они сказали, вчера Димка не пошел на репетицию, а вечером не вернулся домой. Не вернулся он и на следующий день. Они спросили меня, не знаю ли я, куда он мог пойти. При этом, один из милиционеров каким-то уж слишком пристальным взглядом осмотрел меня осмотрел меня с головы до ног. Я мысленно еще раз поблагодарил Бога, Судьбу и Вселенную за то, что я был одет в штаны и рубашку с длинным рукавом, так что они не могли видеть мои ссадины и большую красную шишку в месте укола.

Судорожно вспоминая в голове, мог ли кто-то в тот день видеть меня вместе с Димкой и Серегой, я слово в слово повторил вчерашнюю историю о том, что я пошел на озеро, был побит и ограблен там какими-то незнакомыми мне пацанами, а Димку не встречал. Да, я знаю, я поступил как чмо, лох и ссыкло. Мне с этим жить всю жизнь. Но Димке рассказав правду про вчерашнее я бы все равно уже не помог, а одна мысль о том подвале и о старшом вызывала во мне такой ужас, что я бы предпочел быть названным какими угодно плохими словами, чем еще раз погрузиться в эту липкую трясину.

Время шло. Я старался жить обычными повседневными проблемами, и вроде бы, даже у меня стало неплохо получаться. Димку так и не нашли. Ходили слухи, что якобы на какой-то свалке нашли якобы его одежду, но это были только слухи.

Началась школа, а переживания того дня ушли куда-то совсем далеко. Однажды я встретил на улице Димкиного отца. Он прошел мимо, смотря себе под ноги, не обратив на меня никакого внимания. Меня поразила произошедшая с ним перемена - он сильно ссутулился, похудел, пышные и ровно подстриженные когда-то усы превратились в неряшливо торчащие щетки, под глазом у него был фингал. Мой одноклассник Васян, брат которого работал в милиции рассказал мне по-секрету, что вроде как, отец Димки сам долгое время был под подозрением в его пропаже, мол и мотив у него был - все же знали, что сын-то не его, но чем все закончилось, Васян не знал. Я записался на секцию плавания и уже через пару месяцев вовсю нарезал круги в бассейне. Особенно мне нравилось прыгать в воду с вышки - чувство, когда сомкнувшаяся надо мной темная вода расступается, открывая свет и свежий воздух давало мне надежду на то, что и в будущем все будет хорошо.

Единственное, что не давало мне покоя, снова и снова приходя в мою голову - тот милиционер, который так странно посмотрел на меня в тот день, когда к нам пришли Димкины родители - мне казалось, что я его где-то уже видел... Может быть, это игра воображения - ведь прошло уже столько времени, а память так ненадежна, но меня никак не покидала мысль, о том, что он был очень похож на мужика в кожаной куртке, с которым в тот день встречался Серега.

На улице было уже темно, когда я пришел домой с тренировки. Еще в подъезде, отряхивая от первого, очень мокрого и липкого снега свои ботинки, я обратил внимание, что у нас дома очень громко играет музыка. Музыка доносилась определенно из нашей квартиры, потому что эту пластинку я знал наизусть. Рикардо Фольи - любимый певец моих родителей.

Родители сидели в зале за круглым столом, на столе - початая бутылка коньяка и торт. Отец пригласил меня сесть за стол, отрезал мне кусок торта.

- Ну что, брат, все грустишь о своей книге? - спросил он, дыхнув на меня коньячным ароматом, - а мне вот направление дали - в Москву, в главк... Поедешь?

- Наверное, - я неуверенно пожал плечами. Я не знал, что нужно отвечать в такие моменты.

- Ну хорошо, а то вот она, - он указал на мою маму, - говорит :”Подумать надо! Посмотрим еще на ваше поведение!”

Мама улыбнулась, и они поцеловались.

-Эх, заживем сейчас! - отец обнял меня, - там в той Москве знаешь какие библиотеки? Э-эх... да там хоть каждый день новую книжку про динозавров бери и все равно за всю жизнь их все не прочитаешь...

От этих слов внутри у меня пробежал холодок. К тому времени я уже научился не думать о динозаврах.

Примечания

1. Ёб твою мать (грузинск.)