— Да как вы мне все, блять, дороги!

Я вообще спокойный и сдержанный, вывести меня из себя довольно проблематично. Но если у кого-то получается, то всё, тушите свет. Абсолютно неконтролируемая ярость застилает мне глаза и заставляет говорить и делать то, о чём я потом буду очень сильно жалеть.

Раздался звон битого стекла. Это упал со стола стакан, когда я под отборный трёхэтажный мат уебал по нему кулаком.

— Успокойся, — с металлом в голосе сказала матушка.

Слово «успокойся» подействовало как красная тряпка на быка. Как будто кто-то кинул ментос в колу, пытаясь остановить извержение из бутылки.

— Иди нахуй!

Повисла мёртвая тишина. Я впервые так сильно сорвался на мать.

— Рот закрой, щенок!

Батя.

— Немедленно извинись перед матерью!

Его ебало побагровело. Да, именно ебало. В ту секунду лицом «это» назвать было сложно.

— Пусть ебло для начала завалит и начнет следить за тем, какие помои из него льются!

Я с трудом узнал свой собственный голос. 

Из глаз «посыпались искры». Это брат решил вступиться за матушку и отписал мне кулаком в лицо. 

— Чтоб ты сдох, урод долбаный, — сказал уже я братцу. Легким полушепотом. Ебучий торчок, мамина радость, папина гордость. 

Стоит, наверное, рассказать, что вообще происходит.

Обычное, среднестатистическое, так сказать, полноценное семейство. Батя, мать, я и брат, старше меня на год. Хуй знает почему, но родители абсолютно не скрывали, что его всегда любили больше. Никита такой молодец, такая работа у него хорошая, в офисе, и образование он получил, и машина у него, а ты то, заморыш, когда родителей радовать начнешь? Никого особенно не ебало, что живет он в свои 29 лет с родителями, образование получил, потому что ему не пришлось пиздовать работать, чтобы оплачивать съёмную конуру, как мне, когда в очередную ссору батя выставил меня за дверь. Машину ему купили они же. Работа… ну работа у него, действительно, хорошая. По мнению родителей. Потому что в офисе. Вот только он работает в офисе завхозом на окладе 18 тысяч рублей и спускает большую часть зарплаты на всякие соли и прочее дерьмо. Я и раньше был с ним в не самых лучших отношениях, а когда узнал о его «хобби», начал считать биомусором.

Сей чудесный диалог происходил, когда мы ждали боя курантов. Чувствуете эту атмосферу? Чарующее новогоднее веселье. С меня хватит. Последний раз я повелся на манипуляции с мамашиными «обмороками» и прочими театральными постановками.

— Чтоб ты сдох, урод долбаный, — с нажимом на слово «ты» сказал братец уже мне. Ни ума, ни фантазии. Как в целом и замечания от родителей. Никитка молодец. Никитке можно.

Тем временем часы на экране телевизора начали отбивать полночь. Мы встали. Я, все еще разрываемый яростью, поднял бокал и сказал:

— В этот новый год желаю, чтобы вы все навсегда исчезли из моей жизни. Пусть…

Я не успел закончить, когда из глаз снова полетели искры.

— Никита!

Испуганный женский голос под аккомпанемент звона разбитой бутылки. Разбитой об мою голову, обращаю внимание. Я присел. Мир начал меркнуть, по лицу потекла струйка крови. Сука. Последняя мысль перед провалом в забытие была о том, что я с ним сделаю, когда приду в себя.

Очнулся я в районе трех часов ночи. Ни предков, не ебаната-братца дома не было. Голова гудела ужасно. Было крайне кстати, что мать в приступах ипохондрии постоянно набивала аптечку всякими таблетками. Обезболивающие, естественно, были. Я закинул пару таблеток и отправился спать.

Яркий солнечный свет неспеша вытаскивал меня из царства Морфея. Дома все еще никого не было. Звенящая тишина буквально отражалась от стен. Мне всегда нравилось утро первого января именно своей атмосферой тишины, которой мне не хватало весь год до этого потрясающего момента. Не слышно соседей с их ебучей собакой, не слышно шоссе, любителей пробитых глушителей и музыкантов на дребезжащих гнилых вёдрах, строительной техники с площадки неподалёку и других звуков, сливающихся в городскую какофонию. 

Никто не пришел и до вечера, когда я одевался и уходил домой. Никого не было и на улице. Но, признаюсь, меня это не смутило. Во-первых, больше вопросов вызывало то, куда пропало семейство, во-вторых, первое января. У всей страны похмелье.

Но люди не появились на улице ни второго, ни третьего января. Вообще никого. Пропали вообще все. Какое-то время свет и интернет работал. Даже вода из крана была. Но спустя время не осталось ничего.

Сколько времени прошло? Да без понятия. Опустошенный внезапным исчезновением людей, я совершенно сбился со счета. А еще надо было налаживать быт. Я переехал в квартиру своих соседей с первого этажа. Она побольше, да и всякие тяжести таскать на первый этаж всяко полегче будет. Например, бензиновый генератор, который я подключал к сети своей квартиры. Чуть не родил, пока эту махину затянул на площадку первого этажа. Решил тут и бросить его, все равно спиздить некому. Никому, опять же, он и не мешает.

«Бойся своих желаний!». 

Не помню кто это сказал, но он чертовски прав. Я не выпускаю эту мысль из головы и беру на себя ответственность за мое неосторожное желание. Терзаю ли я себя? Однозначно нет. Возможно, у меня просто нет времени на аутомозгоёбку. Возможно, мне просто насрать. А, возможно, я действительно этого хотел. А ещё я мог быть здесь вообще ни при чём.

Дни идут за днём, их счёт уже давно потерян. В суете последнего человека на Земле я сбился примерно к концу февраля. Тогда же как раз пропала вода и электричество. Каждый новый день, в целом, выглядит как предыдущий: раздобыть чистой воды, еды, топлива, выгнать лис из подъезда и так далее. С лисами, кстати, вышло довольно забавно: раньше в городе их было днём с огнём не сыскать. Сейчас снуют на каждом шагу. А вот собаки исчезли все. Специально искал, ни одной нет. Лазил даже по частным домам. Где и были следы собак, то это максимум пустой ошейник и полная миска. Как будто они испарились вместе с людьми.

На этом странные наблюдения не заканчиваются. Примерно (очень примерно, учитывая, что дни я считать перестал) в апреле я начал по вечерам слышать звук, похожий на писк, который циклично издаёт холодильник, если не закрыть дверь. Источник найти не удалось, его сила не менялась при перемещении по городу. Но со временем — менялась. Чем дольше я жил в таких условиях, тем отчетливее становился этот ебучий писк. Мне кажется, еще пара месяцев и он начнет сводить меня с ума. Но пока приемлемо.

Я привык к новому миру, обзавёлся неплохой машиной — Тойота Тундра. Свиснул у какого-то богатея в частном секторе. На ней было очень удобно возить всякий лут домой. Пробовал приручать лис, вроде когда-то читал, что это возможно, но те, что жили у меня в округе были тупые пиздец. Ну либо из меня дрессировщик не очень. Начал иногда ездить в соседние города, вдруг где-то ещё есть люди. Но никого найти так и не удалось.

Не могу сказать, что жизнь ощущалась как «день сурка», но в целом, новый день почти всегда был похож на предыдущий. Утром я просыпался и первым делом проверял работоспособность всех систем, необходимых для выживания: не греются ли провода, которые идут от генератора к щитку, не вытекла ли вода, целы ли окна, ну и так далее. Далее я проверял объемы запасов пищи и ресурсов, типа свечек и медикаментов, составлял примерный список того, что нужно и ехал собирать. 

Питался я в основном продуктами с огромными сроками хранения: макароны, консервы, печенье и многое другое. Раньше никогда бы не подумал, что столько продуктов имеют просто невменяемые сроки годности. Но мясо, молоко и тому подобное, естественно, пошло по пизде очень быстро. В некоторых магазинах смрад стоял такой, что задача из «набрать еды» превращалась в «не блевануть».

Если обязательные текущие дела отсутствовали, я брал несколько канистр, ехал на заправку, набирал из собственноручно вскрытого резервуара топлива и ехал куда глаза глядят. Но не бесцельно — я искал людей. Объехал все ближайшие города и деревни, заезжал в интернаты, санатории, лагеря, включал радио, но всё выглядело так, как будто человечество исчезло внезапно и полностью. Ну, кроме меня, разумеется.

Причем, внезапно — это не речевой оборот. Всё выглядело так, как будто люди исчезли сиюсекундно все разом. Об этом явно говорили незапертые машины на дороге и открытые магазины с кафе. По этим же признакам я смог приблизительно восстановить время, когда я остался один. Это было позднее утро первого января, когда я отсыпался после «волшебной новогодней ночи в кругу семьи».

Когда начинало темнеть я старался либо вернуться домой, либо устроиться на ночлег по местности, смотря насколько далеко я заехал. В машине старался не спать. Ночи довольно прохладные, а включать печку я боялся, поэтому я врывался в дома или гостиницы и располагался там.

Очень хотелось доехать до какого-то крупного города, что многократно увеличивало вероятность найти хоть кого-то еще. Но решиться так и не смог. Навигация нихрена не работала, а своему умению читать карты я очень сильно не доверял. Был риск уехать и не найти обратной дороги. Перспектива обживаться где-то на новом месте пугала до чёртиков.

Когда стало холодать, я поехал на базу стройматериалов и налутал утеплителей с дровяной буржуйкой. Весной было довольно тяжело, хоть отопление какое-то время еще было. Оебенеть в мои планы совсем не входило. Там же я смог выяснить дату, когда зашел в отдел электроники. На стеллажах со всякой электронно-бытовой хуйней стояли метеостанции, которые работают на батарейках, и на некоторых стояла дата. Одну прихватил с собой. Хуй знает зачем, но дата могла мне пригодиться. И только по дороге обратно до меня дошло, что можно было бы просто зарядить телефон, который валялся разряженный с весны. Но ранее меня это в целом не особо волновало.

Морозы пришли внезапно, хоть я и был готов. Суеты, конечно, прибавилось, но в целом было терпимо. Жил, как и раньше, с той только разницей, что надо было колоть и подкидывать дрова в печь, да откидывать снег от дверей подъезда.

31 декабря я, не знаю зачем, решил украсить квартиру к Новому Году. Нашел на соседской антресоли ёлку, мишуру, шарики и прочую новогоднюю хуиту. Даже гирлянду включил. Притащил из ближайшего алкомаркета шампанского, налил и расслабился. Наверное, впервые с того момента, как остался один. Приятное, давно забытое ощущение. Удовольствие от того, что ничего не делаешь. До нового года оставались считанные минуты.

Когда могли бы начать бить куранты, если бы работало телевидение, я встал, поднял бокал, и, изображая речь президента, начал вещать всякую чушь.

— Дорогие соотечественник! Этот год прошел…

Меня оборвало на полуслове. Я, наверное, впервые действительно испугался, когда услышал звук. Это был салют. Я пулей бросился к окну, и увидел всполохи позади соседних многоэтажек.

В чем был я вылетел на улицу и прыгнул в машину. Как хорошо, что я смотрел наперёд и выбрал машину с таймером прогрева, благо, дефицита топлива абсолютно не было. Газ в палас, суета на связи! Искатана была вся область, как я мог не найти ни одного человека в своём собственном крошечном городе?

Мурашки бежали по всему телу. Конечности била лёгкая судорога, виски пульсировали, а побелевшие от напряжения пальцы с силой сжимали руль.

Я летел так быстро, как мог себе позволить лететь по нечищеной дороге. Очень зря. Машину резко понесло в повороте и кабину намотало на фонарный столб. Я пизданулся головой так, что чуть Апостола Петра не увидел. Грохот салюта и ебучий писк стали невыносимо громкими. Я начал проваливаться в забытие.

Очнулся я в больнице. Салют уже не гремел, а вот писк был тут как тут. Теперь я легко смог распознать источник: это был звук прибора, который измерял пульс, давление и прочие показатели организма. В палату зашла медсестра.

— Как вы себя чувствуете?

Если бы были силы, я бы побежал, настолько я отвык от людей. Мои глаза расширились от ужаса.

— Вы провели в коме чуть меньше суток.

Картина выглядела крайне сюрреалистически. Я настолько отвык от общества людей, что присутствие в палате кого-то еще, кроме меня, вызывало у меня приступы животного страха. Медсестра терпеливо дожидалась, когда я приду в себя.

— А что случилось?

Я с трудом узнал свой собственный голос. Во-первых, за этот год поговорить особо было не с кем, а из лис собеседники крайне хуёвые. Во-вторых, ужас сковал горло, изменив привычный тембр на какой-то хрип, который больше бы подошел какому-то дерьмовому русскому рэпу. Хоть сейчас проводи проповеди о жизни туманной, да каше манной. За лис и двор стреляю в упор, ёпта.

— Черепно-мозговая травма, удар тупым предметом. Со слов вашей матери — бутылкой.

Какая мать? Какая бутылка? События, которые предшествовали моему одиночеству начисто стёрло из памяти. Мне стоило очень больших усилий нащупать эти воспоминания в дебрях собственной памяти. Ага.

До меня понемногу начало доходить. Видимо удар, который нанёс мне ебанат-братец, отправил меня в кому, где мне и привиделось, что я целый год жил в гордом одиночестве, хотя я провалялся в отключке всего лишь сутки.

Первыми меня навестили менты, с вопросами об обстоятельствах, при которых я получил бутылкой по голове. Видимо при поступлении врачи сообщили куда надо, а маман не смогла (ну или не сочла нужным) держать язык за зубами. Ну да и пофигу, в целом. Я все равно не смог сообщить ничего путного, потому что позиция братишки в момент атаки была вне поля моего зрения.

Мамаша тоже приходила один раз. Как я себя чувствую? Да похуй вообще! Мне было с порога сказано, что я должен (ДОЛЖЕН) пойти (ВОТПРЯМЩАС) к ментам и написать, что претензий я не имею. Ну да, мне же делать нехуй больше. Вежливо посоветовав отличное место, куда можно засунуть все эти просьбы, я выпроводил ее за дверь. 

Выписавшись из больницы, я первым делом отправил в игнор номера всей своей прекрасной родни. А они пытались мне звонить, писали СМС, хотели, чтобы я что-то куда-то написал, чтобы у братишки не было проблем с законом. Но мне было абсолютно похуй, что им там надо, пусть разгребают своё дерьмо сами.

Вернуться к привычной, насколько это слово тут уместно, жизни было нелегко. Чердак буквально свистел от такой резкой перемены обстановки. Когда это произошло впервые, было как-то легче. Сейчас видимо сказались стерильные условия и наличие большого количества времени, чтобы думать и ебать себе мозги всей этой ситуацией. Ну или я сохранил рассудок в полном порядке из-за того, что это была галлюцинация, пусть и длинная. Хуй знает, я не специалист.

К мозгоправу пробовал ходить пару раз, но от него больше было вреда, чем пользы, поэтому я забросил это дело, да и праздники подходили к концу, надо было приходить в себя и как-то жить дальше.

Когда праздники закончились я как ни в чём не бывало вышел на работу и начал вести образ жизни обычного человека. Даже затеял небольшой ремонт в квартире. Но всё это время я не могу найти себе места. Всё кажется каким-то картонным. Ненастоящим. Как декорации в фильмах категории «Б». Люди выглядят как пустышки, аниматроники, манекены. Как угодно, но только не как люди. Как будто настоящий лишь я один, а всё остальное — не более чем охуенно реалистичный сон.

Меня не покидает мысль. А вдруг мой одинокий год не был фантазией воспалённого мозга? Вдруг это всё как раз и было по-настоящему? Вдруг то, где я сейчас, является моей предсмертной агонией, а я все еще валяюсь в искорёженной машине, намотанной на столб?

И да. Я всё ещё не видел ни одной собаки, а по вечерам начал слышать странные звуки, похожие на звук неровно работающего мотора.