— Ну, вылезай-ка, анжинеры! Вона справа дом Иваныча, — заорал водитель «буханки», повернувшись вполоборота и весело сверкая глазами. — Через неделю заберу, работайте — не хворайте!

— И вам того же, — буркнула Анна.

Олег подал ей руку, придержал тяжелую сумку. Они быстро сгрузили оборудование; потом «уазик» радостно взревел и, обдав их облаком вонючего газа, поехал прочь.

— Надеюсь, не сопьется за неделю, — резюмировала Анна противным высоким голосом. — До сих пор подпрыгиваю… всю душу вытряс, сволочь. И где дом Иваныча?

— Справа, — примирительно ответил Денис.

Они огляделись. Небольшая площадь, на которой их высадили, когда-то была культурным и всяким прочим центром деревни Баюхи, о чем свидетельствовало небольшое, но явно административное здание без дворика и ограды, с заколоченными окнами. Наверное, бывший клуб, но таблички на нем не сохранилось, да и не пользовались им давно: ступеньки крыльца прогнили и провалились, на двери висел замок. Налюбовавшись клубом, все трое перевели взгляд вправо: там стоял вполне себе ухоженный домишко с заборчиком и резными наличниками на окнах. Видимо, это и был дом Иваныча, выполнявшего в деревне функции то ли мэра, то ли старосты, то ли председателя колхоза.

Не сговариваясь, они подхватили сумки и двинулись к калитке. Таскать тяжести не хотелось, но такова уж их работа: оставить дорогостоящее оборудование без присмотра было нельзя. У забора Дениса осенило:

— Давайте я здесь с вещами подожду?

— Окей. — Анна швырнула сумку на дорожку и толкнула калитку.

Та оказалась открыта, и она пошла прямо к крыльцу, не оглядываясь, как у себя дома. Олег поспешил за ней. По дороге он заметил краем глаза, какое простое и небогатое было у Иваныча хозяйство. Ящики, ведра, облезлая трехколесная тачка. Тряпки застиранные на веревке. Все старое, дряхлое, похожее на мусор. У забора притулился ржавый детский велосипедик, и Олег испытал теплое чувство узнавания: такой же он недавно купил дочке, только новехонький, розовый, с мультяшным единорогом на раме и разноцветными кисточками, свисающими из ручек на руле.

Анна, не церемонясь, громко постучалась в дверь.

— Хозяин! Хозяин, слышь? — закричала она.

В домике что-то зашумело, зашаркало, и на крыльцо вышла пожилая женщина в синей вязаной кофте, с гладко собранными волосами.

— Добрый день! А Сергей Иваныч здесь живет? — Олег был сама любезность, чтобы компенсировать нахальное поведение Анны.

— Нет его. В лес ушел до вечера. А вы кто будете?

— Мы геодезисты, приехали провести топографическую съемку, — отчитался Олег. — Нам бы заселиться. В районе направили к Сергею Ивановичу…

— Ясно, ясно. — Женщина махнула рукой и задумалась. — Двое?

— Нет, там еще третий с вещами.

— Надолго?

— Неделя.

— Ясно.

Она нахмурилась и молча зашевелила губами, словно рассуждая сама с собой.

— Дела такие… мало кто возьмет приезжих. К нам одного… Давай ты, — она кивнула на Анну. — К Антонине ты, — кивок на Олега. — А третьего-то куда? Получается, только к Пищухе. Не хотелось бы к Пищухе.

Анна посмотрела на Олега с четким выражением «им-что-деньги-не-нужны?» на лице.

— Неприятностей не хотят, — словно догадавшись, пояснила женщина. — С вами, городскими, вечно проблемы. Ну, пошли, уговорю я Пищуху. А ты зайди, посиди пока в доме. Вещи-то твои где?

После краткого обсуждения было решено оставить в доме Иваныча не только Анну с ее сумкой, но и все оборудование, чтобы не таскать его по деревне. Потертые кофры сгрузили на веранде рядом с пустыми трехлитровками и видавшими виды корзинами. Кивнув коллегам, Анна открыла дверь в дом и сразу отпрыгнула, коротко ойкнув. В проеме Олег успел заметить что-то черное и живое, размером с собаку.

— Что у вас там? — дрожащим голосом проговорила Анна. — Неужели кот такой гигантский? Он не прыгнет? Я вообще-то животных боюсь.

— У нас у всех коты, — немного недовольно ответила жена Иваныча, которую, как они уже выяснили, звали Любовью Петровной. — С мышами надо кому-то справляться? Крупный, да. Иди, не бойся, не тронет. Кошка это, кстати. Зовут Яра.

Пищуха жила на полпути к дому Антонины, поэтому зашли сперва к ней. Оставив геодезистов на крыльце, Любовь Петровна отправилась «поболтать». Из-за приоткрытой двери до Олега и Дениса долетали обрывки разговора.

— Последи за ним, неделю всего… Так ты последи… — бубнила Любовь Петровна.

Кто-то — видимо, Пищуха — отвечал высоким, и впрямь писклявым голосом. Слов было не разобрать, но женщина явно возражала и спорила.

— Зачем за мной следить? — негромко спросил Денис. — Я что, воровать приехал? Не понимаю, с чего такое отношение?

— Не любят они здесь чужих.

— Так и мы здесь не любим. Сделаем работу, и до свидания.

— А ты вообще зачем поехал? Мы с Аней одни бы справились, — вроде как небрежно сказал Олег.

И правда, сам вызвался, поперся. Анька из-за этого как с цепи сорвалась, бесится весь день. Еще и с заселением проблемы. А так сказали бы: муж с женой…

Анну и Олега связывали странные, безмолвные отношения, полные горячего секса в командировках и отстраненного холода в Москве. Впрочем, их первый раз случился в городе, после корпоратива, когда в середине ночи Олег вдруг очнулся в постели новенькой девчонки из отдела. У него тогда только родилась дочь, не высыпался, вот и развезло с трех рюмок. От неожиданности и потрясения Олег даже не мог вспомнить, как зовут девчонку, знал только фамилию; давно это было, три года назад.

Тогда он свалил побыстрее и без лишних слов, помчался оправдываться перед женой. Потом они с Анной почти не общались, словно ничего не было, а когда их вдвоем направили в командировку, Олег внезапно для себя потребовал поселить их вместе — «потому что мы женаты». Анна промолчала, и ту неделю они провели жарко и страстно, как молодожены. Ночей им было мало, находились уютные места и в поле, и в лесу, и даже на заднем дворе — не могли они дождаться ночи. Вернулись в Москву — разошлись, не сказав друг другу даже «пока». До следующей командировки. Так у них и повелось. За это время Анна повзрослела, словно огрубела даже, но по-прежнему молчала. Никогда Олег ничего ей не обещал, и она никогда не спрашивала. Может, потому, что несколько раз он обронил, словно невзначай, что дочка для него дороже всех на свете?

— А мне Анька нравится, — неожиданно ответил Денис. — Классная баба. Может, и получится у нас чего. Ты только не лезь, не мешай. Специально предупреждаю: ты женатый, лицо незаинтересованное, так чтобы случайно мне не подпортил.

— Ага, понял, — ошарашенно ответил Олег. — Только я думал, у тебя невеста в Москве.

— Есть такая. — Денис криво улыбнулся. — Но в Москве, сечешь? И невеста — еще не жена, мы пока обетов верности друг другу не давали.

Дверь открылась, и на крыльцо вышла Любовь Петровна. Бой она выдержала непростой — платок сбился, из-под него торчали растрепавшиеся пряди, руки были прижаты к груди. Но победила.

— Сюда заселяйся, — скомандовала Денису.

За ее спиной показалась Пищуха — невысокая востроносая бабка с быстрыми живыми глазами. Окинула взглядом обоих, сообразила, кто будет жить у нее, и затараторила:

— Ну, пошли, милок, объясню, что где и какое у нас тут расписание.

«С бабкиным “расписанием” не очень-то ты побегаешь за Аней», — злорадно подумал Олег и ухмыльнулся.

Антонина оказалась молодой еще женщиной, пухленькой и медлительной. Все у нее было чуть толще, чуть крупнее, чем положено: и плечи, и тяжелая низкая задница, и даже гладкая коса без единого седого волоска. Пышные груди разлеглись в глубоком вырезе блузы так вольготно, что за первую минуту знакомства Олег успел разглядеть темную ложбинку между ними и дорисовать мысленно коричневатые диски, скрытые под тонкой тканью. Хоть эта русская красавица была совершенно не в его вкусе, но не признать ее привлекательности он не мог. Антонина, как он понял, жила одиноко, и мысль о том, что неделю они будут спать под одной крышей, вызывала в нем понятное волнение.

— Я вам постелю в прихожей, — сказала она приятным контральто, когда Любовь Петровна ушла, наскоро попрощавшись. — Вам помягче?

— Да нет, не обязательно.

— Сон хороший у вас?

— Засыпаю без колыбельных, — отшутился Олег.

— А то смотрите, — непонятно ответила Антонина и засмеялась.

Прихожая оказалась проходным коридорчиком между сенями и комнатами. Там стоял длинный и широкий сундук, на котором Олегу предстояло спать целую неделю. Оценив ситуацию, он с грустью подумал, что вставать придется с петухами. И Аню сюда не приведешь, конечно.

— Чаю будете?

На улице уже стемнело. Хоть было всего часов восемь, деревня готовилась ко сну. Надо было обсудить с коллегами завтрашний день, но бродить в темноте по незнакомому месту? Прикинув все «за» и «против», Олег согласился.

Антонина сноровисто накрыла на стол, выставив мед, малиновое варенье и густое яблочное повидло, нарезала ломтями круглый хлеб с темной коркой и большими дырками в мякоти.

— Сама пекла, — похвасталась. Пододвинула кругляш в белой тряпице. — А это творожок свежий, берите. Да вы ведь не ели ничего с дороги? — Она забеспокоилась. — Может, яичек пожарить?

— Спасибо…

От круглой рыжей чашки пахнуло мятой, душицей, листьями смородины. С первого горячего глотка Олег словно захмелел. Тело налилось приятной тяжестью, голова закружилась, а на губах он почувствовал беспричинную улыбку.

— М-м, какой чай! Что за травки завариваете?

— Да любые. В лесу все травки полезные, сладкие. — Лицо Антонины парило перед ним в душистой дымке, от пара белая кожа блестела, а глаза казались влажными и жаркими. — Так зачем вы к нам в Баюху заехали?

— Участки межевать, — глупо ответил Олег. — Карту надо… откор… откоррек… — Он махнул рукой и засмеялся.

Антонина тоже засмеялась звонко и заливисто.

— Не получится ничего, да и ладно! Нам и без карты хорошо. — Она покачала головой, а Олег не отрывал взгляда от ее пунцовых губ. Мир вокруг кружился, теряя смысл и четкость, только одна Антонина оставалась в его центре. — И участки свои сами знаем. Друга твоего только жалко.

— Красивая ты какая, — шептал Олег. — И одна живешь?

— Не совсем. — Она снова засмеялась. У Олега застучало в висках. — Но тебе не помеха. Можешь считать…

Слова растягивались, размывались, тонули во вращении, но все же достигали ушей и сознания Олега.

— Почему жалко друга? — вдруг всполошился он. — Дениса, что ли? А что с ним?..

На одно мгновение беспокойство и беспричинный страх выхватили его из дурмана, и он увидел за столом третьего — темного, хмурого, с заросшим бородой лицом и взлохмаченными волосами, — может, и не человека вовсе; почувствовал его взгляд, холодный и острый, как нож, охнул и провалился в небытие.

Проснулся он от обычного деревенского шума. Где-то кудахтали куры, лязгала ручка ведра, хлопала дверь, скрипели половицы. Олег открыл глаза — он спал в прихожей на сундуке, дверь в сени была полуоткрыта. Он осторожно повернулся. Ничего не болело и не беспокоило, постель оказалась на удивление удобной, голова была ясной и свежей. Тревожной занозой заныло воспоминание о вчерашнем вечере: что с ним было? Неужели от чашки чая отрубился? Как попал в кровать? И что Антонина говорила о Денисе?

Олег слез с сундука, поправил одеяло и направился в комнаты. Антонина была там, возилась у плиты.

— Доброе утречко! — приветливо улыбнулась. — Выспались?

— Да. — Олег прислушался к своим ощущениям и даже удивился. — И очень хорошо. А чем таким вы меня вчера напоили?

— Просто чаем. Устали вы с дороги, вот и задремали сразу. А я блинчиков напекла. Будете?

Усевшись за стол и намазывая блинчик сметаной, Олег не мог отделаться от странного ощущения. Все было как-то не так. В окна било теплое солнце, Антонина казалась простой, радостной и открытой, но накануне… Накануне она была другой, соблазнительной и опасной, она опоила его и говорила что-то странное про Дениса. И еще: вечером за столом был кто-то третий.

— Так с кем вы живете? — спросил Олег. Воспоминания о вчерашнем разговоре медленно просыпались и всплывали обрывистыми клочьями.

— Одна я.

— А вчера говорили, что нет.

— Пошутила я. — Антонина захихикала. — Только я да кот, тоже можно сказать, что не одна.

— Вот как. — Олег уже не знал, не приснился ли ему весь вечер. — А еще про коллегу моего говорили. Что, мол, жалко его.

— Конечно жалко! — Она прыснула со смеху. — Молодух-то в деревне больше нет, вот его к старой бабке и поселили! К Пищухе! А вам не жалко его, нет?

Она замерла у стола и хитро посмотрела искоса. На мгновение Олегу показалось, что перед ним опять была вечерняя Антонина, горячая и соблазнительная. Но нет: он моргнул, и наваждение рассеялось.

Собравшись, он потопал за Анной. Проходя мимо дома Пищухи, приостановился: не позвать ли Дениса? Но, во-первых, Денис мог уже уйти, а во-вторых, если и нет, то так даже лучше: будет возможность переброситься парой слов с Анной. У калитки Иваныча никого не было. Постучав для порядка, Олег прошел через двор до крыльца и позвал:

— Хозяева! Любовь Петровна! Анна!

Скрипнула дверь, и на порог вышла Анна с пушистым серым платком на плечах.

— Уже? — зевая, спросила она. — А где Денис?

Олег пожал плечами. Ему не понравилось, что Анна даже не поздоровалась, не улыбнулась. Не такого отношения он от нее ждал!

— Как спалось? — иронично спросил он. — На новом месте приснись жених невесте?

— Столько всего снилось, — задумчиво ответила Анна. — Может, и жених. Сны длинные, красивые, но… не помню ничего. И так хорошо отдохнула, как будто три дня спала.

Олег некстати вспомнил вчерашний вечер. А ведь он тоже спал как убитый. Но это, наверное, после травяного чая.

— Я еще не завтракала. — Анна заколебалась. — Посидишь со мной?

— Нет, на улице подожду. — Ломиться в чужой дом было неловко, да и Дениса надо было встретить.

Он вернулся за калитку и остановился, рассматривая деревню. Улица была безлюдна, только парочка рыжих кур озабоченно бродила вдоль забора, выискивая что-то съедобное в траве. Но деревня не казалась пустой. Откуда-то тянуло вкусным запахом свежей выпечки, из дворов доносились легко угадываемые звуки: стук поленьев, лязг тазов, громыхание ведер. Невдалеке хрюкали свиньи, тоненько повизгивали поросята; осипший петух пытался спеть свое запоздалое «кукареку». В конце улицы появился человек. Шел он нетвердо, как пьяный или больной, то и дело останавливался, один раз даже взялся руками за штакетник. Олег рассматривал его от нечего делать, но вдруг с изумлением узнал в нем Дениса! Сорвавшись с места, побежал навстречу. Денис практически упал ему в объятия; казалось, он едва держится на ногах.

— Что с тобой? — взволнованно спросил Олег.

— Сам не знаю. Голова кружится.

— Ты с похмелья, что ли?

Олег всмотрелся в его лицо. Денис был бледен как полотно, под глазами — синие круги. Но веки не красные, как бывает после попойки.

— Даже не пригубил, — слабо возмутился он. — Перекусил и спать. Как будто палками били всю ночь. Сам не пойму, что со мной. Наверное, простудился.

— Ты не сможешь работать в таком состоянии. — Олег покачал головой. — Ты даже идти не можешь! Давай, присядь.

Он довел его до лавки у калитки и задумался. Коллегу надо было спасать. «Лошадиная доза аспирина поможет», — решил Олег.

— Давай все-таки пойдем в дом. Попросим чаю, и выпьешь аспирин. Или антигриппин, в аптечке есть.

В доме вокруг Дениса захлопотали Анна и Любовь Петровна. Иваныч, оказавшийся невысоким мужичком с пшеничными усами, крепко пожал Олегу руку.

— Надолго в Баюху? — спросил он.

Похоже, всех в деревне интересовал только этот вопрос. Олег ответил.

— Неделя, — задумчиво повторил Иваныч. — Еще только первый день, и уже такое. — Он перевел взгляд на Дениса, которого женщины отпаивали чаем и лекарствами. — Люба! Ты сходи к Пищухе, скажи ей, чтоб следила лучше. Смотри, до чего гостя довели!

— Но она-то не виновата, — заступился Денис. — Это я простыл в дороге.

— Ну да, ну да. — Иваныч кивнул. — Может, отлежишься у нас до вечера? Люба тебя полечит.

— Нет, мне уже полегче. — Денис встал. — Лекарства подействовали.

Выглядел он и правда гораздо лучше. Щеки порозовели, глаза заблестели. Олег наклонился поближе к заварочному чайнику и незаметно втянул носом воздух. Травки, опять травки. Обычный чай тут, похоже, не в ходу. Кто знает, чем вчера Пищуха напоила Дениса?

— Пойдешь с нами, — решил он, — налегке. Если опять станет плохо, отведу тебя обратно в деревню. Аня, возьми термос с кипятком и еще антигриппина.

Он хотел было встать, но в колени ему ткнулось что-то большое и мягкое. Вздрогнув от неожиданности, Олег посмотрел вниз: у его ног стоял огромный кот и сосредоточенно нюхал джинсы Дениса. «Яра», — вспомнил Олег и позвал:

— Кис-кис-кис!

Яра подняла черную морду и уставилась янтарными глазами. Потом молча приоткрыла пасть с острыми белыми зубами. Гладить ее почему-то расхотелось.

— Кис… — по инерции повторил Олег и выпалил с восхищением: — Ну у вас и кот! А можно мне в Москву такого котеночка?

— Кошка это. Нет, не будут они в городе жить, — холодно ответила Любовь Петровна, гремя сковородками на плите. — Полудикие они. Ходят где хотят, в городе пропадут. Да и нет сейчас котят ни у кого.

Яра внимательно посмотрела на хозяйку, словно понимала, что та говорит.

— А я не люблю котов, — сказал Денис. — От них только шерсть по всему дому. На улице или в сарае еще ладно, но дома-то зачем? У моей хозяйки такой же здоровый живет, наглый. Вчера пришел меня нюхать, так я его быстро отвадил. А то еще нассыт в ботинки, я этих тварей знаю.

Собрав оборудование, топографы отправились на первый участок. Денис явно повеселел: отвар и лекарства словно вышибли из него всю хворь. Но нести инструменты ему все равно не дали, Олег и Анна сами тащили кофры и треногу. Солнце поднималось выше, и становилось все теплее.

— Нам на этот холм, — сказал Олег, сверяясь с картой. — Денис, что-то не так?

Он заметил, что Денис то и дело странно ежился, словно его беспокоила спина.

— Сам не пойму. Может, клопы покусали? Или аллергия.

— Надо посмотреть, — решила Анна. — Снимай-ка одежду.

Денис подчинился и стянул через голову толстовку и темную футболку. Анна и Олег так и замерли.

— Ах! — вырвалось у Анны.

— Блин, это ты такую жаркую ночь провел? Ну тихоня! — изумленно сказал Олег. — Интересно, с кем? Постой, я сфотографирую.

Спина Дениса была покрыта глубокими пунцовыми царапинами, кое-где даже запеклась кровь.

— Ни с кем я ночь не проводил, — хмуро ответил он, изучая экран телефона. — У меня в доме только бабка, писклявая такая, сто лет в обед. Но и правда, как будто ногти. Что это такое, а?

Топографы молча смотрели друг на друга. Олег явно чувствовал нарастающую тревогу. В этой деревне творилось что-то странное, и речь шла уже не о снах или спутанных воспоминаниях — следы на спине Дениса были реальными и… необъяснимыми. Сразу в памяти всплыли мелкие, но странные детали: неприветливость жены Иваныча, слова Антонины о том, что ей жалко «третьего», и особенно — темный человек с косматым лицом, который померещился Олегу после чашки местного «чая».

— Что было вчера вечером, рассказывайте оба! — потребовал Олег.

— Ничего. Разложил вещи, бабулька позвала ужинать. Потом сразу спать лег. Устал почему-то очень.

— И у меня ничего. Но я чувствую себя прекрасно. Выспалась, отдохнула. Спину показать? — вызывающе спросила Анна.

— Перестань. — Олег замялся, сомневаясь, рассказывать ли о своих видениях, и решил, что не надо. — Денис, но ты не мог не заметить, когда тебя так исцарапали. Ведь было больно, наверное?

— Сам удивляюсь, но не знаю. Сейчас-то не больно, только зудит. Есть в аптечке какая-нибудь мазь? — обратился он к Анне.

— Конечно.

Работать они начали поздно и, как ни торопились, не успели сделать все, что запланировали. Пообедали наскоро, бутербродами. Когда начало смеркаться, засобирались. С холма, на котором была их первая точка, отлично было видно деревню. Дорога к ней шла по полю, потом мимо редкого леска из молодых, невысоких деревьев. Казалось, как по прямой улице пройти. Тем не менее, когда они дошли до опушки, все втроем растерялись. Натоптанная тропа словно растворилась в низкой траве. Чтобы понять, куда идти, Олег обернулся — и позади них дороги не было! Анна и Денис стояли в растерянности.

— Нет, так не бывает! — наконец удивленно сказала Анна. — Чтобы картограф потерялся? Это невозможно! Я весь этот участок до малейшей кочки знаю, а куда идти, не пойму. Как будто что-то путается в голове. На пенсию пора, что ли?

— Надо туда, — Денис махнул рукой, — но где дорога? По таким зарослям мы точно не шли. Деревня там, но этого леса здесь не было.

— То есть он с утра вырос?

— Думаю, мы сбились с утренней дорожки. Где-то на поле пропустили поворот, — попытался успокоить их Олег. — До деревни здесь рукой подать, но лес надо обойти. Там найдем тропу.

Не споря, они повернули влево. Шли молча, но, видимо, у каждого в голове крутились вопросы. Такого густого и высокого леса рядом с холмом не было — значит, они ушли далеко в сторону? Как, почему не заметили? Как могли втроем свернуть с нужного направления?

Лесу не было видно ни конца, ни края. Олег посмотрел на холм и прикинул, правильно ли они идут. По всему получалось, что к деревне давно пора было свернуть. Наверное, Анна и Денис думали то же самое, но не решались сказать.

— Какая-то тропинка, — вдруг негромко заметил Денис. — Не знаю, где мы, но я бы попробовал через лес. Скоро солнце сядет, а у нас даже фонарей нет.

— Там уже темно, — в голосе Анны послышался страх.

— У меня есть фонарик. — Слабенький, дежурный, но хоть что-то. Олег всегда носил его с собой на дне сумки.

— Пошли.

Тропинка была по-настоящему лесной. Под ногами змеились корни, вверху смыкались густые кроны — и когда только деревья успели так вырасти? Трава сошла на нет, земля казалась скользкой и липкой, а кое-где хлюпали лужицы. Вокруг стояла тишина, Олег слышал только свое тяжелое дыхание и быстрый стук в висках. Он поймал себя на мысли, что разговаривать и шуметь не хочется, страшно: вдруг услышат? Кто услышит, кого боится — он не знал.

Вдруг совсем рядом с ними послышался шум, как от крупного зверя, кто-то вздохнул, и лес огласил долгий, пронзительный крик. Они замерли. Олег, взрослый и сильный мужчина, заледенел от этого звука, а что должна была почувствовать Анна? Она схватила его за рукав и прошептала:

— Что это?

Крик был похож на плач ребенка, но вряд ли это был человек. Но какое существо могло исторгнуть из себя всю эту боль и отчаяние?

— Выхухоль. А вы что, испугались? — Денис хотел казаться веселым, но его голос предательски дрогнул.

— Точно, — с облегчением выдохнула Анна. — Но так далеко от реки?

— Значит, заблудились, и река где-то рядом.

— Впервые в жизни заблудилась, — недовольно буркнула Анна.

Они пошли дальше. Олег возглавлял их маленькую процессию и светил фонариком под ноги. За ним шла Анна. Денису было сложнее всего, потому что он едва видел тропинку и постоянно спотыкался о корни. Олег уже привык к этим звукам, как и к негромкому чертыханию, но вдруг услышал впереди что-то еще. Повинуясь порыву, остановил Анну рукой и без объяснений выключил фонарик.

В первое мгновение глаза, привыкшие к свету, не увидели ничего, но муть быстро рассеялась, и… В нескольких шагах перед ним в темноте горели красные глаза.

— Бля! — вырвалось у Олега.

Существо, поняв, что его обнаружили, метнулось вбок и опять завопило — от низкого утробного ворчания до высокого, режущего уши крика. Оно показалось довольно крупным, не меньше волка, но что это было такое? Олег даже представить себе не мог, какой лесной зверь мог бы так выть.

И тут, словно для того, чтобы окончательно раздавить заблудившихся людей, издалека послышался ответный вопль, такой же яростный, отчаянный и кровожадный.

Все человеческие привычки, взращенные цивилизацией, вмиг исчезли, уступив место животному ужасу, страху перед неведомым, способным легко — а в этом коллеги не сомневались — уничтожить их жизни.

— Бежим! — выдохнул Денис, толкнув Анну в спину.

И они побежали. Олег первым, светя фонариком и молясь только о том, чтобы жуткое существо не оказалось перед ним на тропинке. Сзади он слышал топот и дыхание Анны. Куда они бежали, зачем — он не знал. Только подумал, что лес никогда не кончится, как между деревьями мелькнул просвет. Еще несколько прыжков — и Олег выскочил на опушку, а прямо перед собой, метрах в трехстах, увидел окутанные сумраком дома. Кое-где уже светились окна. Он остановился, и в спину ему с разгона влетела Анна.

— Деревня! — выдохнула она со слезами в голосе.

Олег обернулся и крикнул:

— Денис, сюда!

Но никто ему не ответил. Из-за тяжелого дыхания Анны он не слышал, бежал ли еще следом их третий коллега.

— Денис! — в ужасе заорал Олег. — Денис!

— Денис! — опомнившись, присоединилась к нему Анна. — Мы здесь!

Никого не было. Олег знаком показал Анне замолчать и прислушался, сделал несколько шагов назад, под деревья.

В лесу царила тишина. Ни треска, ни шороха, ни стона. И от этой тишины Олег почувствовал больший ужас, чем когда они бежали, а вокруг вопили невидимые звери. Все его тело покрыла холодная испарина, руки заледенели — а он стоял и беспомощно ждал, все еще надеясь на чудо.

Возвращаться в лес они не рискнули. В результате Олег отправил Анну налегке за помощью, а сам остался на опушке с уцелевшим оборудованием. Как им удалось бежать по неровной тропинке с кофрами в руках, он теперь не понимал. Правда, треногу они все-таки потеряли — может быть, она была у Дениса, этого он уже не помнил. В томительном ожидании Олег старался делать все, что было в его силах: светил в лес фонариком и почти без пауз выкрикивал «Денис! Ау! Сюда!». Ему самому это было необходимо: за Анну он уже не переживал, а из-за собственных криков не мог услышать лесных звуков, поэтому меньше боялся.

Тем временем уже почти полностью стемнело, небо окрасилось в глубокий синий цвет, такой густой, что и не поймешь, в какой точке он становится черным. Лес стоял непроницаемой стеной, тьма в нем казалась плотной и жирной, как вакса, даже какой-то непрозрачно-белесой под слабым лучом фонарика. Олег смотрел на лес, но то и дело оборачивался к деревне. Наконец он увидел, что к нему идут. Сколько там людей, он не понял, но фонарь был всего один, и Олег ощутил горькое чувство обиды на деревенских: так они собираются искать его потерявшегося друга?

— Эй! — услышал он голос. — Ты где?

Олег замахал фонариком, и из темноты выплыл Иваныч, вполне довольный и даже веселый.

— Да ты не переживай, ваш уже дома сидит, чаевничает. — Он смотрел с усмешкой, в которой читалось: «Эх вы, городские, в огороде заблудились и перепугались, ну точно как дети малые». — Анюта сказала, тебе надо помочь вещи донести? Давай вот этот возьму?

— Но как же так? — сбивчиво заговорил Олег. — Денис за нами бежал. Он не мог… Как он мог прийти раньше?..

— А вы чего, наперегонки бегали? — удивился Иваныч.

— Мы на каких-то зверей натолкнулись… в лесу, — чувствуя, что багровеет от стыда, ответил Олег. — Вот и это… побежали.

— В этом лесу даже зайцев нет. Да и разве это лес? — Иваныч хмыкнул. — Просто засветло надо возвращаться. А в темноте, конечно, что только не привидится.

Смущенный и подавленный, Олег пошел за ним. Но ни на секунду не поверил, что Денис каким-то образом их обогнал и выбрался из леса первым — а потом еще спокойно, не пытаясь их найти, отправился к себе ужинать. Поэтому, завидев дом Антонины, сказал:

— Спасибо, что помогли. Я один кофр у себя оставлю, а второй отнесу Денису. Проводите меня, ладно?

— Иди лучше отдыхай, — спокойно предложил Иваныч. — Я к себе заберу, а завтра зайдете за Анютой и возьмете.

— Не могу, — возразил Олег. — Материальная ответственность. Должен передать из рук в руки, такой порядок.

— Ну как хочешь.

Молча они направились дальше, к дому Пищухи. Иваныч отворил незапертую калитку и по-хозяйски прошел к двери, а там уже постучал и крикнул:

— Марь Петровна! Ну-ка отворяй, к тебе гости!

Дверь тотчас же распахнулась, словно востроносенькая хозяйка их поджидала.

— Поздновато для гостей, мы уж спать собрались, — пискляво возмутилась она.

— Как скажешь. Тогда своего гостя зови. Коллега, — Иваныч кивнул на Олега, — хочет ему вещи передать.

— Добрый вечер, — неодобрительно поздоровалась Пищуха и убежала, не приглашая их войти.

Через минуту на крыльце появился Денис. Олег не верил своим глазам! Но это был он, не подделка и не призрак; причем уже сонный, уставший, даже измученный.

— Денис. — Олег поднялся к нему и обнял, как близкого друга после долгой разлуки. Пахнуло кислым потом, и Олег слегка удивился: не казался ему Денис нечистоплотным. — Ты как из лесу выбрался? — тихо спросил. — Мы ждали тебя, искали.

— Сам не понял, — так же тихо ответил Денис. — Вдруг выбежал, а вас нет. Ну, я вас звал, потом пошел к Иванычу. А там и Аня прибежала. Хотел за тобой вернуться, но они отправили меня отдыхать.

— Правильно. — Олег чувствовал вину: Денис с утра был болен, а он потащил его работать. — Иди спи. Завтра зайду за тобой. Бывай.

Но, сделав пару шагов, вспомнил и обернулся:

— А тренога у тебя?

— Тренога? — Денис смотрел на него, словно не понимая, и вдруг его лицо стало меняться, растягиваться, словно он прищурился и расплылся в хитрой усмешке…

— У Ани, у Ани тренога, — гаркнул Иваныч Олегу в ухо и ловко развернул его к выходу.

Олег вытянул шею, чтобы еще раз посмотреть на Дениса, но дверь в дом уже захлопнулась.

От привычного уже душистого чая он хотел отказаться: сделать ради приличия пару глотков и отставить чашку, вроде как все, напился. Но аромат был таким сладким, как от свежей малины, на языке ощущался вкус мяты, чабреца, душицы… и Олег сам не понял, как вылакал настой до дна. Опять отяжелели веки, в голове затуманилось, стало жарко и душно. Не думая, он стянул свитер и остался в тонкой футболке.

Антонина наклонилась над ним, чтобы подложить на блюдце варенье, и коснулась грудью плеча Олега. Грудь оказалась упругой и горячей; Олег на мгновение остолбенел, а потом с ужасом понял, что некоторые части его тела остолбенели тоже. Кровь бросилась ему в лицо; с одной стороны, он не хотел и не собирался прелюбодействовать с Антониной, с другой — ситуация становилась двусмысленной и по-своему позорной. Антонина же поглядывала искоса, хихикала и расспрашивала о чем-то. Ворот ее белой свободной рубахи был расстегнут, а в разрезе то и дело мелькали округлые тени.

— Как мы заблудились? — До Олега наконец дошел смысл ее вопросов. — Что-то не рассчитали. Спустились с холма, уткнулись в лесок. Решили обойти, а потом все-таки пошли по тропинке… — Он зевнул. Все расплывалось, кружилось, улетало. Неожиданно для себя он издал громкий храп, словно уже спал, и устыдился.

— А кто пойдет спатиньки, спатиньки? — кружилась, напевая, Антонина. И еще кто-то пел вместе с ней — мелодично и размеренно, не слова, а только долгий, глубокий звук, убаюкивая, усыпляя разум и волю.

Внезапно стол отъехал сам собой куда-то в сторону, и Антонина оказалась у Олега на коленях, но не бочком, а лицом к лицу, бесстыдно расставив ноги и ловко забросив их за лавку. Он не смотрел, но чувствовал, что ноги голые и белые, пухлые и мягкие, и вообще — неизвестно, есть ли на ней что-нибудь, кроме рубахи. Руки тотчас же полезли проверить. Антонина засмеялась, словно замурлыкала; она приблизила лицо к лицу Олега и как-то очень медленно и нежно обхватила его губы своими. Больше он ни о чем не думал.

К черту Анну, эту холодную капризную сучку, когда здесь рядом есть такая женщина! Голодная, страстная, ко всему готовая. Застонав, он впился в губы Антонины, мял ей грудь, а она ловко расстегивала на нем джинсы. Реальность, и так затуманенная, расползалась на клочья. Слишком плавными были движения, слишком гибкими тела, слишком легко и незаметно куда-то исчезла одежда. Лицо Антонины, такое близкое, расплывалось и менялось, то темнело до черноты, то вновь наливалось белизной и румянцем. Глаза то и дело вспыхивали желтым огнем. Кожа ее на ощупь казалась гладкой и шелковистой, словно покрытая мягкими волосками.

Антонина прижималась к Олегу все сильнее, давила ему на грудь пышным горячим телом, и внезапно ему стало трудно дышать. Он все еще целовал и гладил ее, но воздуха не хватало, и посреди этого страстного объятия он вдруг четко подумал, что сейчас задохнется, если не сбросит Антонину прочь. Резким неожиданным движением он оттолкнул женщину и попытался выпрямиться, чтобы глотнуть воздуха.

Он лежал на своей постели одетый, а прямо над ним, на груди ворочалось что-то огромное, черное, покрытое густой шерстью. Оно урчало и давило на легкие Олега тяжелыми лапами, не давая вдохнуть. Олег слабо пискнул. Существо повернуло к нему морду и уставилось желтыми глазами, оказавшись огромным котом. Кот смотрел совершенно разумно, и Олег почти услышал его равнодушную мысль: «Надо же, проснулся! А, ну и ладно».

— Брысь! — Собрав остатки сил, Олег столкнул животное и сел.

Кот обиженно фыркнул и спрыгнул на пол, тотчас же растворившись в окружавшей темноте.

Олег сидел потрясенный и униженный. Он чувствовал необъяснимый стыд за свой сон про Антонину — казалось, что кот тоже его видел, да еще и подыгрывал, притворяясь хозяйкой! Олег был в свитере — значит, свалился сразу после чая. Он пощупал рукой джинсы и устыдился еще больше.

И было страшно. Из-за чувства беспомощности, из-за податливости и предсказуемости его организма. Конечно, проснувшись, он изрядно испугался, но чего? Всего лишь кота! Домашнее животное, пусть и очень большое — ну что оно может сделать взрослому человеку? «Исцарапать спину до крови», — услужливо подсказало воображение. «Да нет, не может быть», — отмахнулся Олег. «Орать дурниной в лесу», — работала фантазия. «Коты в лесу не живут». «Выпить кровь, разорвать тело, обглодать кости, — сказал в голове незнакомый голос. — А потом притвориться тем, кого съели, чтобы друзья не искали».

— Что за дрянь мерещится? — раздраженно прошептал Олег. — Они никого крупнее крысы не едят.

Он специально сказал это вслух, чтобы нарушить гнетущую, густую тишину, царившую в запертой со всех сторон комнате. И ему это удалось. Рядом с сундуком послышалось басовитое утробное урчание. Звук становился все выше, громче, отчаяннее, он вибрировал, разрывая барабанные перепонки. Олег судорожно зажал уши руками, упал на подушку, пытаясь натянуть ее на голову. Вопль закончился приглушенным «у-у» и стал нарастать снова. Но тут дверь в избу распахнулась, и послышался голос Антонины:

— Барсик, ты что, совсем ополоумел? Выйти, что ли, хочешь? Ступай, котик.

Она выпустила кота во двор и остановилась у сундука. Из комнаты долетал желтоватый свет ночника, и Олег видел ее белое лицо с темными овалами глаз, распущенные волосы на длинной светлой рубашке. Он взял ее за руку и легонько потянул к себе:

— Иди сюда.

Должно же было что-то случиться наяву в этой безумной ночи?

Проснулся он с ощущением тревоги. Дело было не в дурацкой ситуации с котом и не в легкой обиде на Антонину из-за дурманящего чая, — нет, Олегу не давала покоя какая-то неприятная мысль, приснившаяся ему ночью. Он встал, прошел на кухню, приобнял сзади стоявшую у плиты Антонину. Та лишь хихикнула, уклоняясь от поцелуя в шею. За завтраком они вроде бы молчали, но это только если со стороны посмотреть. На самом деле воздух вибрировал от натянутых между ними невидимых нитей: взглядов, улыбок, прикосновений. Антонина стала совсем другой: мягкой, расслабленной, довольной, как сытая кошка. Казалось, еще немного — и выгнет спинку, замурлычет. На прощание погладила Олега по щеке — но ладонь скользнула на грудь, за спину, на ремень джинсов. Он в долгу не остался: привлек ее к себе, сжал пышную попку. Антонина опять хихикнула и отстранилась.

Но, выйдя за ворота, Олег тотчас же забыл о ней. Его захватили тревожные воспоминания. Во-первых, он так и не разобрался, как они с Анной и Денисом заблудились накануне. На свежую голову он совершенно ясно понимал, что лесу рядом с деревней было взяться неоткуда. Не было леса рядом с Баюхой! На картах ее окружали только поля, а леса, густые и непроходимые, стояли поодаль.

Во-вторых, странная история случилась с Денисом. Мог он выйти на опушку в другом месте, мог; но какого черта сразу поперся в деревню? Неужели не попытался найти товарищей? Ушел, поужинал и собрался спать, пока они ждали его? Пока Олег голос срывал, постоянно выкрикивая его имя? Не похоже на взрослого, опытного человека, которому не впервой участвовать в полевых выездах. И в более диких местах, чем здесь, заметьте.

В-третьих, Олег любил кошек. У него с детства были кошки; у матери его жил кот; они с женой пока не завели, хотя собирались, да и дочка просила. Но местные коты! Это были гиганты какие-то, еще и умные, своенравные. Такой не будет за фантиком гоняться; такого тапком не отшлепаешь. Олег вспомнил, как ночью кот устраивался у него на груди, и вздрогнул.

Как обычно, деревня была наполнена звуками и шорохами, но никого из жителей не было видно. Вдруг краем глаза Олег заметил какое-то движение в одном из дворов. Он повернулся, собираясь дружелюбно поздороваться.

Наблюдавший за ним мужичок быстро скользнул за густые кусты смородины, но Олег успел заметить, что тот был невысок и коренаст. Лицо, до середины заросшее короткой бородкой, слишком скуластое для русского. «Местная какая-то народность», — мимоходом отметил Олег.

Он уже дошел до дома Пищухи и постучал в калитку.

Дверь сразу открылась, и востроносая бабка высунула голову.

— А ево нету, нету! Ступай к Иванычу! — крикнула она.

— Ладно. — Олег пожал плечами.

В этот момент взгляд его упал на чердачное окно в торце дома. Голубая занавеска была отдернута, и за стеклом виднелась круглая морда огромного кота. Он смотрел на Олега с ненавистью и вроде как прислушивался.

— Скажите, — вдруг спросил Олег, повинуясь внезапному порыву, — кот у вас или кошка?

— Кот. — Пищуха растерялась.

— А злой он, да?

— С чего бы? — Пищуха обиделась. — Ничего не злой. Меня за всю жизнь не оцарапал. Хороший котик. Только вот чужих не любит, это правда.

— Чужих? — резко повторил Олег. — А Дениса он поцарапал? Отвечайте!

— Ты на меня не ори! — взвизгнула Пищуха. — Мне Иваныч не начальство! Ишь, наприехали тут и селятся! Я говорила, ко мне нельзя! Теперича сами виноваты! — Она с силой захлопнула калитку и, ругаясь, побежала к дому.

У крыльца Иваныча Олег увидел знакомый кофр и сразу расслабился: значит, Денис здесь, с ним все в порядке. Оказывается, он подспудно волновался за жизнь коллеги, уж больно странной была вчерашняя история, да и встреча с Денисом вышла быстрой и скомканной. Он постучал и вошел в дом, не дожидаясь приглашения. Во-первых, уже вроде как свой, во-вторых, если Денис здесь, то и ему можно. Но за столом с дымящимися чашками сидели трое: Иваныч с женой и Анна.

— Здравствуйте, — удивленно сказал Олег. — А где Денис? Я его кофр видел у двери.

— Здравствуй, — пробасил Иваныч, — присаживайся. Чай или кофе?

Любовь Петровна вскочила, поставила на стол чашку.

— Проходи, проходи, — певуче позвала. — Пирожки бери или печенье с шоколадом. Ну-ка, оцени: пекла по американскому рецепту.

— Очень вкусные, — похвалил Иваныч.

Анна сидела молча, глядя в никуда мимо чашек, печенья и Олега. Ее глаза казались влажными, словно она плакала, рот скривился в вымученной усмешке.

— Так, а Денис? — повторил Олег, усаживаясь.

Он обращался к Анне, но та была явно неадекватна. Или почему-то не хотела отвечать — кто их разберет, этих баб?

— Уехал Денис, — ответила вместо Анны Любовь Петровна. — Совсем плохо стало парню. Лихорадка, высокая температура. Похоже, что грипп! Вчерашняя работа совсем его доконала. — Она осуждающе покачала головой. — Ему надо было отлежаться пару дней, а теперь как бы не в больничку.

— Как уехал? — вскинулся Олег, а самому вспомнилась непрошенная мысль: «…разорвать тело, обглодать кости. И чтобы друзья не искали». — Почему мне не сказали? Аня? Я — руководитель экспедиции. Я за него отвечаю!

— Приболел парень, ну чего ты? Не отпустил бы его, что ли? — примирительно загудел Иваныч.

Странным образом Олег не верил ни единому их слову. Он не знал, что и думать, но в голове не укладывалось, что его подчиненный вот так самовольно вернулся в город. Такое было бы возможно, если бы Денис лежал в беспамятстве, а жалостливые селяне погрузили бы его в карету «скорой». Но из слов жены Иваныча следовало, что уехал он сам, добровольно, по своему решению… Стоп!

— А на чем он поехал? — жестко спросил Олег. — Здесь же нет никакого транспорта до следующей недели.

— Позвонили в район, — задумчиво сказал Иваныч, жуя печенье и шевеля усами. — Прислали машину.

— И все это ни свет ни заря, — подытожил Олег. — Не знал, что у вас связь есть. Наши сотовые не ловят.

— Конечно есть, — возмутилась Любовь Петровна. — Вы, молодой человек, считаете, что мы здесь совсем в глуши живем, как австралийские аборигены. Мы тоже можем «скорую» вызвать, и лавка с товарами приезжает, и детей в школу возят… Возили, — поправилась она. — Сейчас-то нет детишек у нас. Вот, может, скоро будут. — Она как-то стушевалась под взглядом мужа и замолчала.

В комнате стало тихо, только сонная муха, отлепившись от стекла, с жужжанием направилась к столу, с трудом управляя своим жирным тельцем. В тот же миг из-под лавки взметнулась Яра, и две мягкие лапы сомкнулись на несчастной мухе. Олег вздрогнул и встал.

— Аня, нам пора.

— Пошли. — Она наконец разлепила губы. — Спасибо за завтрак.

Они молча собрали вещи и отправились к околице.

— Ты видела Дениса? — спросил Олег, когда срубы домов остались у них за спиной.

— Нет, — покачала головой Анна.

— А вчера? Иваныч сказал, ты прибежала, когда Денис у них был.

Она остановилась, смахнула с лица прядь.

— Нет, — голос прозвучал безразлично. — Он уже к себе ушел. Иваныч как раз собирался идти нас искать. Но ты ведь заходил к нему потом, занес вещи. Ты его видел?

— Ну, вроде да. — Олег заколебался. Он вспомнил, каким странным и неразговорчивым был Денис, хотя это можно было списать на усталость, но главное — как он удивился вопросу про треногу. Словно вообще не понял, о чем речь. И как стало меняться его лицо за миг до того, как Иваныч развернул и увел Олега. Конечно, дело было в полумраке, ночь, свет из окна… — Мельком. Мы даже не поговорили.

— Но видел же! — раздраженно сказала Анна. — Ты бы не перепутал его с Пищухой, правда? Значит, действительно заболел и с утра уехал.

— Наверное.

Тропинка шла через поле, но постепенно растворилась в рытвинах и буграх. Направление видно, а идти тяжело. Олег с отчаянием подумал, что надо сворачивать экспедицию. Что-то не заладилось с самого начала. Тревога за Дениса не давала покоя. Непонятно было, как мог он уехать и не предупредить, не попрощаться ни с ним, ни с Анной. Неужели настолько плохо себя почувствовал? Тогда как узнать, что с ним, госпитализировали или нет? Да и у Анны настроение нерабочее. Она вдруг что-то сказала; он не расслышал и переспросил:

— Что?

Анна повернулась к нему, в глазах блестели слезы.

— Ты спал с ней? — повторила она.

— С кем? — глупо проговорил Олег.

— Со своей жирной хозяйкой! — истерично выкрикнула Анна. Слезы потекли по ее лицу, губы затряслись, губы скривились. Она бросила на землю кофр, словно это был мешок с мусором, и обличительно ткнула в Олега пальцем. — Ты спал с ней, я знаю!

Олег удивился, но не поверил. Откуда она могла бы знать? Догадалась, вот и все. Почувствовала, как кошка.

— Ань, ну что ты придумываешь, — ласково сказал он. — Слушай, может, и хорошо, что Денис уехал. Теперь мы с тобой вдвоем остались… Жаль, конечно, что живем не вместе…

— Ничего не выйдет, — злобно бросила ему Анна, вытирая слезы ладонью. — Поздно. Лучше и ты уезжай. Не получилось в этот раз… топографической съемки!

Олег чувствовал, как в душе нарастает раздражение. Ладно, не хочет она трахаться — не надо, другие желающие найдутся. Он, в конце концов, женат. У него дочка, и семью он разрушать не собирается. Да, понравилась, влюбился даже по-своему, ну и что? Подумаешь, корпоративный секс на выезде! Что Аня себе думает? Эти сцены ревности не про нее, она вообще никто и звать никак. А сейчас они в командировке, и он, на минуточку, ее начальник. За такое отношение к работе как бы Анне с этой работы не вылететь. И не докажет ничего, Денис свидетель, что между ними ничего не было.

— Значит так, Анна, — жестко сказал он. — Когда нам отсюда уехать, решаю я. Но, учитывая болезнь Дениса и твое нерабочее настроение, думаю, что будет правильней вернуться. Сегодня закончим, что запланировали, и вызовем машину на завтра.

Анна ничего не ответила. Они молча шли по пашне, спотыкаясь о вывернутые комья земли. Внимание Олега привлек какой-то чужеродный предмет; он шагнул в сторону и наклонился. Сперва он подумал, что это огромная застывшая капля воска, серовато-белесая, испачканная в грязи, потом присмотрелся. С одной стороны капля странно расходилась недлинными отростками; с другой она была обломана, и проглядывал темно-красный внутренний слой… из которого торчала кость. Это была человеческая кисть, скорее всего откушенная! Олег замер и замычал, в ужасе пялясь на страшную находку. Он не мог выговорить ни слова и только показывал Анне пальцем, куда смотреть.

— И что такого? — недовольно спросила вернувшаяся к нему Анна. — Ну, птица. Неприятно, но ты что, мертвых птиц не видел?

Он с изумлением посмотрел на Анну, потом снова на землю. Вместо человеческой кисти там лежала крупная птичка со светло-кремовым брюшком. Ее желтые лапки были поджаты, клювик приоткрыт, а глаза затянуты белой пленкой смерти. Анна вздохнула и отправилась дальше; Олег побрел за ней.

Прямо у него на пути, зацепившись за соломинку, подрагивало глазное яблоко в багровой сетке сосудов. Радужка была серой. Олег сморгнул — и глаз обернулся ржавым сухим листом.

— Аня, подожди, — слабо позвал он. И моргнул еще раз.

Все поле вокруг них было усеяно фрагментами человеческого тела. Гнутые обломки ребер, лоскуты желтой с изнанки кожи, упругая губка легкого. Чуть поодаль Олег разглядел часть челюсти, окровавленную, с тремя белыми передними зубами. Выдержать это было невозможно. Желудок сжался и изверг все, что Олег ел этим утром.

— Да ты тоже заболел, — озабоченно сказала Анна.

Она не замечала того, что видел Олег, и это не укладывалось у него в голове. То ли ему мерещилось, то ли Анне кто-то… отвел глаза? Так это, кажется, называется? И чье растерзанное тело лежало перед ними?

— Денис, — горько сказал он.

— Ну да, заразился от Дениса, — продолжала Анна.

— Нам надо вернуться в район. — Олег выпрямился и вытер рукавом рот. Сейчас не стоит выяснять, кому из них кажется то, чего нет, сейчас не надо расспрашивать о Денисе — сейчас надо только убраться отсюда поскорее, сохранить жизнь себе и Анне, а со всем остальным они потом разберутся. — Ты слышала, когда приезжала машина?

— Нет. — Анна смотрела на него и морщила лоб, словно что-то вспоминая. Олегу ее взгляд не понравился. — Наверное, еще спала.

«И пешком никуда мы отсюда не денемся, — с отчаянием подумал Олег. — Нельзя возвращаться в деревню, там опасно, а иначе вообще никак. Если уговорим Иваныча вызвать машину… у нас еще есть шанс».

— Пошли, Аня, назад, — ласково сказал он.

На обратной дороге ему пришлось еще труднее: теперь он не только прыгал по кочкам, но и следил за тем, чтобы не наступить на окровавленные ошметки тела. Анна шла напрямик, и когда под ее ботинком что-то влажно чавкнуло, Олег только поморщился и отвернулся.

По дороге Олег несколько раз доставал телефон, но тщетно: сигнала не было. «Зачем нам понадобились карты этого забытого Богом места? — с горечью думал он. — Кому здесь нужно межевать участки, прокладывать дороги? Над ними и спутники, наверное, не летают!» И он представлял себе карту России, где на месте деревни Баюхи и окружающих лесов было белое пятно. Или не только на этом месте. Много, много белых пятен — везде, где местные не хотят открывать чужим свои секреты, где есть тайны поважнее человеческих жизней.

Или где затаились те, кто способен разорвать человека на куски и разбросать их по полю. По полю, на котором в следующем году посеют и сожнут пшеницу, потом испекут хлеб… Олег содрогнулся. «Я этого так не оставлю, — подумал он. — Денис этого не заслужил! За что они с ним так? Ну ничего, они свое получат. Мне бы только до района добраться!»

После увиденного он не сомневался, что оставаться в деревне еще хотя бы на одну ночь для них с Анной смертельно опасно. Понимал он и то, что только от жителей деревни зависит, смогут ли они уехать. Оставалось надеяться на их добрую волю — а пока что изо всех сил притворяться наивными глупышами, которые не заподозрили «ничего такого», просто устали, заболели, да еще и расколотили нужное для работы оборудование.

Когда они вышли в центр деревни, к заколоченному клубу, Олег замер, не веря глазам и своему счастью. На маленькой площади стоял знакомый зеленый «уазик», а шофер Николай болтал с Иванычем.

— Здорово, анжинеры! — заорал он, завидев Олега и Анну. — Как работается?

— Не очень, — вздохнула Анна. — Свалил моих мужиков какой-то грипп.

— Что вы так рано вернулись? — удивился Иваныч. Казалось, он помрачнел.

— Водка этот грипп называется! — хохотнул Николай. — Потому что…

Анна не обратила внимания на его шуточку.

— Олег тоже заболел, — пожаловалась она Иванычу. — Вывернуло его посреди поля…

— …употреблять надо умеючи! — закончил Николай и засмеялся.

— Это удачно, что ты сюда заскочил, — сказал Олег Николаю. — Вот с тобой и уедем. Решили свернуть экспедицию. Так что спасибо за все, Сергей Иванович, но рисовать карту вашей деревни мы пока не будем.

— Чего же это вы? — заволновался Иваныч. — Как это? Раз-два, и уезжаете? Так дела не делаются! Надо как-то посидеть, попрощаться. А Коля завтра заедет, верно, Коль?

— Да не с руки мне завтра, — смущенно ответил шофер. — Завтра мне в Никольское почту везти. Сегодня вам, а завтра-то — им. А чего прощаться? Чай, не от семей уезжают. Вещи собирайте, и поехаем!

— Вещи с собой, — невинно улыбнулся Олег. — И оборудование. Аня, сходишь за своей сумкой?

— Нет, это не по-людски, не прощаясь, — протестовал Иваныч. — Надо хоть пообедать на дорожку! Коля, ну куда ты-то с пустым желудком?

— Рано еще обедать, — встрял Олег. — Утро!

— А я бы перекусил, — извиняющеся проговорил Николай. — С пяти часов на ногах да за баранкой. Расстояния-то у нас здесь…

— Ну вот и славно! — Иваныч сразу расслабился. — Моя Любаша задержалась с обедом, потому сегодня у соседки постолуешься. Пошли, провожу. А вы, — он повернулся к Олегу и Анне, — хоть чайку пока попейте.

То, что на поле Олегу стало плохо, оказалось ему только на руку. Под предлогом страха за желудок он отказался и от чая, и от оладушек с вареньем. «Лучше поголодаю», — думал он, глядя, как Анна неторопливо уплетает второй завтрак. Любовь Петровна сидела с ними, но не ела, а только грела чашку в руках. Иваныч, который так хотел «попрощаться», задерживался.

— Значит, не задалось у вас здесь, в Баюхе, — задумчиво проговорила Любовь Петровна.

— Не задалось, — с готовностью подтвердил Олег. — Все наперекосяк. Денис заболел, теперь я. Что, одной Ане работать? Она даже оборудование до точки не дотащит.

Ему никто не ответил. Хозяйская кошка вышла из соседней комнаты, в очередной раз поразив Олега размерами, и подошла к Анне, потерлась о колени. В наступившей тишине было слышно, как громко она мурлычет. Анна расцвела, улыбнулась, ласково погладила Яру по голове. Странное дело, но Олег почувствовал зависть… или даже ревность.

— Почему ваша деревня так чудно называется? — спросил он, повинуясь внезапному порыву. — Баюха…

— Потому что, — неохотно начала Любовь Петровна, — есть легенда, что как раз в наших лесах жил кот Баюн. Сказочный персонаж.

— Слыхал о таком. — Олег не любил всякие фольклорные штучки, поэтому почти пропустил ее слова мимо ушей, но вдруг замер, как громом пораженный. — Получается, ваши коты — вроде как потомки того самого Баюна?

— Получается, — сухо согласилась жена Иваныча.

— А он людей недолюбливал, — полувопросительно-полуутвердительно сказал Олег. — Насылал кошмары, морок наводил, мог даже убить и съесть. Кажется, у него были железные когти и зубы…

— Ну, у наших зубы обыкновенные, — с вымученным смешком сказала Любовь Петровна. — А вот сны они действительно насылают. Убаюкивают. Спросите Анюту, хорошо ли ей здесь спится?

— Очень, — кивнула Анна, поглаживая кошку.

Олег подумал, что убаюкали ее и вправду хорошо. Она словно перестала думать, взвешивать, оценивать. Он обратил внимание, что девушка разговаривала с Иванычем как со старшим, с заступником. Отцом. Куда делась независимая столичная штучка? А может, такой Анны и не было никогда? Может, он это нафантазировал, перенес на нее свои желания и чувства, а на самом деле она искала крепкое мужское плечо?

Но даже рассуждая так, Олег не подозревал, что ждет его впереди.

— Значит, отменяется ваша командировка, — говорила тем временем Любовь Петровна. — И что же вы, лечиться?

— Да уж отлежаться пару дней придется, — подтвердил Олег.

— А Анюта?

— Пойдет на работу. — Олег не мог понять, к чему она вела.

— А отдых ей не положен?

— Положены отгулы, — растерялся Олег. — Хотя… не знаю даже, поездка у нас короткая получилась.

— Но хоть один день? — настаивала Любовь Петровна. — Вы же начальник ее? Отпустите на один день отдохнуть?

— Да пожалуйста!

— Вот видишь, Анюта, — сказала Любовь Петровна совсем другим тоном, нежно и заботливо, — ты спокойно можешь здесь остаться на три дня: пятница и еще суббота-воскресенье.

Олег открыл рот и издал нечленораздельный звук. «Ты же не собираешься?..» — хотел он сказать Анне, но не успел.

— Точно, — безмятежно согласилась Анна. — Так и сделаю.

— Нет, здесь остаться не получится, — как можно строже проговорил Олег. — Надо сперва отчитаться на работе, а потом уже отдыхать. Можешь сюда вернуться, если так понравилось.

— Ерунда, — глаза Анны вспыхнули, — отчет сдам в понедельник. А приборы на тебе числятся, меня это не касается.

— Аня! — вскрикнул Олег, еле сдерживаясь. — Что ты говоришь? Тебе надо домой!

Ему хотелось схватить эту дуру за плечи и тряхнуть изо всех сил, чтобы в голове сомкнуло разъехавшиеся контакты, чтобы вспомнила все, что случилось с ними в этой деревне с дурацким сказочным названием. Что случилось с Денисом!

— А с чего ты взял, что мой дом в Москве? Съемная квартира? Ни кола, ни двора, ни семьи, ни хотя бы ребенка, — в голосе Анны звучала неподдельная горечь. Или Олегу так показалось? Он почувствовал вину, хотя в чем? Ничего не обещал, на сексе не настаивал, не принуждал. А ставочку после первого раза ей повысил, он же не зверь. — Здесь остаюсь на выходные, и все.

— Ну, знаешь, Аня… — Не мог он при бабке сказать ей всего, не мог. — Как хочешь, это твое решение. А я поеду… — Олег встал из-за стола.

— Чаевничаете? — В дом вошел Иваныч. Пшеничные усы победоносно подрагивали. — Хватит, лучше сразу за обед. Неувязочка вышла, — обратился он к Олегу. — Недоглядел я, заболтался с хозяйкой, а Николаша возьми да и приложись к водочке. И быстро так успел, зараза! Теперь сидит, лыка не вяжет. Так что поездка ваша пока отменяется.

Все было настолько прозрачно, что Олег даже дар речи потерял. «Недоглядел он, — мелькнуло в голове. — Сам и споил, гаденыш. Все они тут заодно, и люди, и коты их гигантские, только вот чего им надо? Убить нас? Зачем, за что?»

— Ну что же, — взяв себя в руки, ответил он. Даже плечами пожал для пущей убедительности. — И когда он очухается?

— По-хорошему, завтра. — Иваныч был само дружелюбие. — Вечером он и сам ехать не захочет, на ночь-то глядя. Дороги здесь не очень, фонарей, как в городе, нет. — Он хихикнул.

— Ясно. Ладно, будем отдыхать. — Олег не смотрел на Анну. — Пойду, закину оборудование в «буханку», пусть там до завтра полежит.

«Уазик» стоял с открытыми дверями, но ключей в замке зажигания не было. Олега это не волновало: он знал, где их искать, еще в прошлый раз приметил, какая у Николая привычка. Поставил кофры в салон, положил треногу. Спокойно достал кое-что из рюкзака, захлопнул дверь. Подошел с водительской стороны, но садиться не стал. Рано. Развернул карту — это ее он взял в рюкзаке, — сложил так, чтобы на верхнем прямоугольнике была только дорога от Баюхи до района. Не спеша примостил карту на ящик между передними сиденьями, рядом с какими-то проволочками и разводным ключом. Он знал, чувствовал: они наблюдают. Смотрят из окон, из дворов, спрятавшись за занавесками и заборами. Поэтому каждое движение Олега должно быть выверенным и спокойным, чтобы они ничего не заподозрили раньше времени.

Он потянул руку к козырьку со стороны водителя. Не опуская полностью, сунул ладонь за козырек и нащупал ключи. Вот они, родимые! А теперь — пора!

Уже вставляя ключ в замок зажигания, Олег прыгнул за руль. Машину эту он знал как родную — сказались недели в экспедициях, где другого транспорта обычно не было. Знал все ее хитрости и тонкости. Мотор взревел на перегазовке, и лишь тогда Олег потянул к себе дверь. Рассматривать окружающий пейзаж было некогда, но краем глаза он успел заметить застывших у калитки Иваныча и Анну, простоволосую Любовь Петровну с открытым в окрике ртом. Показалось, что и в соседних дворах что-то засуетилось, задвигалось, но он уже гнал по центральной улице. «Кто не спрятался, я не виноват!» Мотор рычал, ремень свистел на холодную, из-под колес летела пыль и мелкая щебенка.

— Я от дедушки ушел! Я от бабушки ушел! — орал в полный голос Олег, давя на педаль.

Баюха кончилась за полминуты, дорога лежала перед ним, не очень прямая и гладкая, но дорога, такая же, как на карте. Вдруг он вспомнил, как они заблудились в первый день, и спина похолодела. Ведь трое их было, трое разумных взрослых людей, а какой морок эти черти навели! А он один. «Это было вечером, уже темнело, — успокаивал себя Олег, — а сейчас день. И деревня все дальше. Не достанут они меня, уже не достанут!»

Он немного притормозил и сосредоточился на дороге. Ехать еще далеко, вести надо аккуратно. Олег помнил, как они прыгали по ямам и кочкам, когда ехали сюда. Но сейчас ему совсем не улыбалось сломаться. Это был его единственный шанс удрать.

— Ничего, прорвемся! — пробормотал он.

— Мяу! — послышалось сзади.

Даже явление черта с рогами не напугало бы сейчас Олега сильнее. Не снижая скорости, он покосился назад: посреди салона сидела небольшая по местным меркам кошечка и пялилась желтыми глазами. Откуда взялась? Забилась под сиденье, мерзавка, а Олег не догадался проверить.

— Брысь! — прошипел он. — Убью с-суку!

— Мяу! — уже злее сказала кошечка и поставила передние лапки на ящик. Карта зашуршала.

— Ах ты!.. — Олег выругался.

Кошка вытянула лапу и поддела карту когтями. Как раз в этот момент Олег увидел, что дорога расходится на два рукава. И он совершенно не помнил, куда сворачивать! Опять скосив глаза, он увидел, что кошка старательно точит когти о свернутую бумагу. Вспоминать было некогда. Не в состоянии принять решение, он нажал на тормоз, но в этот момент кошка запрыгнула на ящик и полоснула его когтями по правой руке. От неожиданной боли Олег охнул и отдернул руку. Этого было достаточно, чтобы руль повернулся и «уазик» влетел прямиком в дерево, стоявшее в центре развилки. Из-за низкой скорости удар оказался несильным, но судьба машины была решена: из-под капота повалил дым, и стало ясно, что «уазик» уже никуда не поедет. От ярости Олег заорал и повернулся к кошке. Та смотрела вызывающе, нагло.

— Понимаешь, дрянь, что натворила? Ты что… специально? — вдруг осенило Олега. — Специально?

Не раздумывая, он схватил с ящика разводной ключ и изо всех сил влепил в эту смеющуюся морду. Удар пришелся по глазу, раскроил кожу, во все стороны полетели кровавые брызги. Кошка хекнула и рухнула на передние лапы. Олег ударил еще и еще.

— Это за Дениса! Это за Аньку! — орал он. — Это за меня! Это за мою дочку, которая никогда меня, блядь, не увидит!

Опомнился он, когда кошка была уже давно мертва. На нее было страшно смотреть. Рассвирепев, Олег превратил ее голову в фарш: ухо вдавлено в череп, челюсть вывернута, лоб раскроен так, что видна белая кость, шерсть слиплась от крови. Олег знал, что телу досталось не меньше, но на нем, покрытом густой шерстью, повреждения не так бросались в глаза. Тут он впервые заметил, что у кошки была слишком крупная для ее размера голова… да и шерсть казалась слишком нежной, с пухом. Котенок! Он убил котенка! Олег отвел взгляд от трупика и застонал. Все, это был конец. Дорога его кончилась, побег провалился, не дойдет он отсюда пешком. Да если бы и дошел — разве они теперь отпустят?

Он открыл дверь и спрыгнул на землю. Силуэты, звериные и человеческие, выходили из леса на дорогу. Вся деревня была здесь. За три дня он только пятерых и видел; а вон сколько их, оказывается, было. Люди вперемежку с огромными, как овчарки, котами. И еще третьи — не пойми кто, не люди, не звери. Все низкорослые, скуластые, с раскосыми глазами и короткими бородками, словно заросшие шерстью. Одного такого он видел за забором. «Это еще что? — пронеслось в голове. — Неужели помесь? А чего я удивляюсь — черт его знает, кто такой был Кот Баюн». В толпе он заметил Антонину и Пищуху, рядом с ними тоже были коты.

Вперед вышел Иваныч со своей кошкой Ярой, но Любови Петровны не было. Вместо нее, к немалому удивлению Олега, Иваныч держал за руку Анну. Та выступала гордо, с высоко поднятой головой. В ее взгляде Олег увидел превосходство и… снисходительность? Кошка беспокоилась, поднимала морду и нюхала воздух.

— Зря ты так, — первой заговорила Анна.

— А ты? — спросил Олег. — С ума сошла? Они ж тебя тоже сожрут. Ты здесь чужачка. Что ты, друг для них? Нет, корм! Свежее мясо!

— Ошибаешься. — Анна натянуто улыбнулась. — Не чужачка. Уже своя.

При этих словах она непроизвольно опустила глаза вниз, на живот, и Олег все понял. Понял он и то, что тогда, на поле, она тоже видела разбросанные ошметки тела. Может, еще специально наступила — чтобы унизить, уничтожить, показать, как она их презирает?

— Анька, ты со стариком, при живой жене? Или с животными? — скривился он. — Фу, мерзость какая!

— А ты лучше животного? — вскинулась она. — Я надеялась, ты полюбил. Жить будем вместе, детей заведем. А ты молчком, молчком и обратно к жене! Да тебе вообще все равно, я или другая. Или Денис был лучше? Думаешь, он мне замуж предлагал? Нет, только перепихнуться на природе! А для брака у него есть телка из приличной московской семьи!.. Была, — поправилась она и улыбнулась, показав белые зубки. — И Сережа не старый. А две жены — у них здесь так заведено.

Позади Олега от машины послышался шум и внезапно — отчаянный гортанный вой. Он обернулся: Иваныч держал на руках мертвого котенка, а Яра стояла рядом и орала, раззявив зубастую пасть. Глаза у нее были страшные, безумные. И этими глазами она посмотрела на Олега.

«Сейчас кинется», — подумал он, но бежать было некуда. По толпе деревенских пронеслось ворчание, и коты, подобравшись, медленно продвинулись вперед. Нелюди шли вместе с ними.

— Напрасно ты это, — скорбно сказал Иваныч, укладывая котенка на землю перед Ярой. — Хотели мы договориться. Остановить только тебя хотели, чтобы все объяснить.

— Как Дениса. Да, я понял, — сухо ответил Олег. Но в душе встрепенулись надежда и горькое сожаление: может, не надо было убивать кошака?

— Неувязочка с Денисом вышла. У Пищухи кот больно злобный, а он ему поджопник отвесил. Тот и отомстил. Они в таких делах все сами решают, мы не лезем. А в других дворах вообще помеси живут, туда вам нельзя было. Эх, — Иваныч махнул рукой, — жалко-то как, Ярушка! — Он хотел погладить по загривку кошку, обхватившую лапами своего мертвого ребенка, но та отпрянула и опять утробно завыла.

— Убить за поджопник? — с ненавистью переспросил Олег.

— Ты ведь тоже убил, — тихо ответил Иваныч. — За что?

Круг котов вокруг Олега сомкнулся.

— Тебе не будет больно, — вдруг сказала Анна. — Они споют тебе колыбельную.

Как по мановению руки, несколько полулюдей открыли рты и запели. Это была не человеческая песня — они, наверное, не умели говорить, речевой аппарат не позволял, поэтому звуки рождались где-то в гортани, мелодичные и гудящие. Музыка зачаровывала — она пела о доме и любви, о тепле очага и детских объятий, о бесконечном счастье впереди. Олег вспомнил о дочке, жене, о маме, которой забыл позвонить перед отъездом, обо всех, кого он обидел и не попросил прощения, обо всем, что обещал и не сделал.

Слезы потекли по щекам. Он стоял и слушал бы вечно. И не думал бы, как сейчас острые когти — железные, железные! — разорвут тонкую человеческую кожу, как мощные челюсти — со стальными зубами! — раздавят кости. Как пунцовыми цветами раскроются рваные раны, и хлынет кровь — темная, синюшная из вен, алая, пенистая — из артерий. Как когти вонзятся в глаза, и те лопнут, вытекут густой бесцветной слизью; а следом слезет лицо, обнажая челюсти и желтоватые у корней зубы. Как с черепа лентами сорвут скальп с вместе волосами — русыми, жена любила приглаживать, а Анька, наоборот, взъерошивала, как мальчишке… Что же он наделал, что потерял! Две жизни было на выбор, а не осталось ни одной. Может, еще можно что-то…

Яра вошла в круг и прыгнула первой.