Карандаш против ножа

Страшные истории

Основной раздел сайта со страшными историями всех категорий.

Настроить сортировку

{sort}

Возможность незарегистрированным пользователям писать комментарии и выставлять рейтинг временно отключена.

40.5 мин. Страшные истории Captain_Torch 2-08-2020, 21:31 Указать источник! Принял из ТК: rainbow666

Глава первая. Гоголев и Бровкин

1.

Родители Ромы Бровкина частенько доставали его тем, что нельзя проводить всё своё свободное время за компьютером.

— Оглянись, сынок, — говорил отец, — ты ничего вокруг себя не замечаешь. Жизнь проходит мимо тебя. Я в твои годы и на каратэ ходил, и на плавание, а ты только и знаешь, что в «Майнкрафт» играть, да ржать непонятно с чего. Уставишься в этот ящик и гогочешь, гогочешь, словно у тебя очередное дегенеративное расстройство.

— Из-за своего компьютера ты не имеешь ни одного друга, — пилила мать, — разве это нормально?

В такие моменты Рома старался с ними не спорить. Хотя справедливости ради стоит заметить, что родители его сами после работы подолгу зависали в социальных сетях. У каждого из них было по компьютеру. И для того, чтоб сынок не донимал их, не канючил «дайте поиграть», они купили ему личный. Деньги, слава богу, позволяли.

А вот друзей нормальных у него, действительно, не было. Так сложилось. Все знакомые пацаны, с которыми можно было бы дружить, так же, как и он, жили возле монитора. Правда, в день, когда произошла эта история, жизнь Бровкина решила внести кое-какие коррективы.

Вторая смена для восьмиклассника — это прелесть. Родители рано уходят на работу, и можно смело, чуть ли не с семи утра, покорять космические просторы злобной галактики. Что он и делал.

Его игру прервала трель звонка. Бровкин вышел из игры и поплёлся к входной двери. Он глянул в глазок и увидел какого-то чувака с диском. Тот неуверенно топтался на лестничной площадке.

— Я тебя знаю? — спросил Рома, после того, как открыл дверь.

— Я это… принёс диск, — пробормотал чувак. У него были упрямо-торчащие волосы цвета соломы, курносый нос с веснушками и синеватые глаза. — Мне Сашка Бабаев про тебя много рассказывал. И я решил к тебе заглянуть.

Рома прикинул, что тот или его ровесник, или старше на год. Пацан явно не из слабаков. На руках заметно бугрятся мышцы и плечи у него широкие.

— Бабаев? Блин, а кто это такой?

— Ну, ты даешь! Жирдяй из пятнадцатой квартиры.

— Так этого ж дуба Лёхой зовут. Козлина он, набрал кучу дисков и не отдаёт.

— Точняк, Лёха Бабаев, а не Сашка. Я всё попутал. Согласен, козлина ещё та.

— Что за диск?

— Контр стрик.

— Контр страйк, лопух! — улыбнулся Рома и пропустил парня с диском в квартиру. — Какая версия?

— Версия? — растерялся парень. — Не знаю, какая.

Снисходительно улыбнувшись, Бровкин протянул руку.

— Меня Рома зовут, а тебя как?

— Виталик… Гоголев.

— У тебя, что, своего компа нет?

— Да, я так… живу в соседнем доме.

— А мой адрес как нашёл?

— Частенько тебя на одном из балконов третьего этажа видел. И вычислил квартиру.

2.

Рома потянул нового знакомого в свою комнату, чтоб сразу поразить его навороченным компьютером.

Гоголев шёл по коридору с приоткрытым ртом. По пути он успел кинуть взгляд в роскошный зал и современную кухню. И даже ухитрился толкнуть дверь в родительскую спальню, чтоб краем глаза заглянуть туда. Рома был на своей волне и не заметил этой мелочи.

Захватив один из стульев, стоящих возле тахты, Бровкин пригласил Виталика к столу:

— Садись, я тебе кое-что интересное покажу. В ГТА играл когда-нибудь? У меня самая крутая версия.

— И что там надо делать?

— Чё хочешь. Тачки воровать, копов мочить. Сейчас увидишь.

— А поиграть можно будет?

— Можно! — выпалил ярко улыбающийся Ромка.

— А родаки твои где? — спросил Виталик, ёрзая на стуле. — Не нагрянут ненароком?

— Не боись! Можем хоть до вечера отрываться. Они на работе.

— А как же школа? — поинтересовался Виталик и обвёл комнату беглым взглядом. — Ты что, не пойдёшь?

— Я заболел, — закашлял притворно Бровкин. — Мамка сказала дома сидеть, справку организует. Вот, смотри, здесь всё просто: бегаешь, стреляешь, воруешь тачки.

— Это тебе всё просто.

— Садись, пробуй. И получай кайф.

Парни поменялись местами. Гоголев сел за клавиатуру и очень быстро освоился.

— Ничего себе тачка!

— Гони за пожаркой. И перепрыгивай в неё! Ну! Ну! Давай!

— Долго болеть собираешься? — спросил Виталик, наблюдая, как герой игры выкидывает из пожарной машины пожарника.

— Дня три точняк, а что?

— Ничего. Если что, я к тебе нагряну ещё как-нибудь. Ты не против?

— Я не против. Приходи.

— Что здесь надо делать? — поинтересовался игрой Гоголев.

— Вообще, выполнять задания. Но я тут просто люблю гонять на разных тачках и устраивать беспредел.

— Это по-нашему, — хохотнул новый знакомый Бровкина. — Я всё играю и играю. Садись ты, может.

— Играй, отрывайся. Я успею. Признайся честно, компа у тебя ведь нет?

— Нет, — вздохнул Виталик. — Пить ужасно хочется. Воды не принесёшь?

— Не вопрос, — кивнул Рома и выскочил из комнаты.

3.

Виталик Гоголев осторожно приоткрыл верхний ящик стола. В нём лежало несколько крупных купюр, блокнот и три фотографии. Ничего из этого его не заинтересовало. Он задвинул ящик и стал осматривать комнату. Спортивная стенка, тахта, шкаф для одежды, стул с джинсами и рубашкой на спинке. Мягкий ворсистый ковёр на полу, серебристые обои, тёмно-синие шторы. Всё в комнате стильное, со вкусом подобранное друг к другу.

— Да-да, мамочка. Я понял.

Виталик выглянул в коридор и увидел, как из ванной с мобильником у уха вышел Рома и двинул на кухню.

— Я не сижу за компом, скажешь тоже, — раздался из кухни его голос. — Померил. Тридцать семь и семь.

Вернувшись к столу, Виталик поочерёдно заглянул во все остальные ящики. Затем перебрался к стулу с джинсами и рубашкой. В кармане джинсов он ничего не нашёл. Там было пусто.

4.

Набрав в кружку воды, Бровкин вышел из кухни и услышал шорох в родительской спальне. Он насторожился, предчувствуя что-то нехорошее. Скрипнул паркет, потом ещё раз и ещё раз. «Вот тебе и новый знакомый», — пронеслась мысль в голове Ромы. — «Шустрый паренёк, ничего не скажешь!»

Затрещал шкаф и Бровкин отступил на кухню. Не оборачиваясь, он нащупал на столе нож и зажал его в руке. Сердце застучало громче, лоб взмок. Рома притих, ожидая, когда из родительской спальни выйдет Виталик. Но тот не спешил.

Что-то тяжёлое грохнулось на пол, и Бровкин выкрикнул:

— Ну, хватит уже, выходи!

— А… ага, — раздался голос Гоголева из комнаты Ромы.

Бровкин растерялся от неожиданности и так и остался стоять в коридоре с ножом в руках. Из его спальни с удивлением на лице вышел Виталик.

— Ты чего? — пробормотал он. — Что-то не так?

— Там кто-то есть.

— Где?

— В спальне у родителей.

— Сейчас проверим, — хохотнул Гоголев и смело заглянул в спальню. — Нет тут никого.

— А чего ж там тогда так грохнуло?

Виталик зашёл в спальню.

— Ваза на полу валяется. Сквозняк, наверное. Вон, форточка открыта.

Рома двинулся вслед за новым знакомым.

— Ты бы нож положил на место. Зачем он тебе?

— С ним спокойнее.

— Как знаешь, — хмыкнул Виталик и заглянул в шкаф. — Да нет тут никого!

— Тихо!

Гоголев уставился на Бровкина. Тот указывал пальцем под двуспальную кровать. Там кто-то закопошился и зашуршал бумагой.

— Мышь или крыса, — со знанием дела заявил Виталик.

— У нас?! — усмехнулся Рома. — Скажешь мне тоже.

Чтоб заглянуть под кровать, парни зашли с двух её сторон. И на счёт «раз — два — три» резко нагнулись.

— Бух! — крикнул Гоголев и этим криком чуть не довёл до инфаркта Ромку. Тот чуть в штаны не наделал.

— Мама! — взвизгнул он. Мало того, что «бух» этот прозвучал очень неожиданно, так ещё из-под кровати выскочило что-то чёрное и врезалось прямо ему в лицо, после чего дало заднего хода.

«Мяу-у-у», — завыло это «что-то черное» и проскочило между ног Виталика. В две секунды оно взлетело на подоконник и выскочило через открытую форточку.

— Какой жирный котяра! — воскликнул Ромка.

— А какой быстрый! — захохотал Виталик. — Прямо реактивный самолёт!

5.

— Я, наверное, пойду, — сказал Виталик, взглянув на нож в руке Ромы. — Засиделся я тут у тебя.

— Не спеши, давай чаю попьём.

— Давай. А есть с чем?

— Обижаешь.

Ромка пошёл на кухню ставить чайник. По дороге он обернулся:

— Ты чего там застрял?

— Спальня у твоих родаков прикольная, — разглядывая комнату, сказал Гоголев. — В принципе, как и твоя. У кого-то из твоих родителей неплохой вкус. Мебели немного, но всё выглядит как-то строго и богато.

— У меня мамка дизайнер интерьера, — крикнул с кухни Бровкин. — Чай будешь какой, чёрный или зелёный?

— Зелёный.

Взгляд Гоголева остановился на картине. Он аккуратно сдвинул её в сторону и убедился, что за ней ничего нет. Затем шагнул к прикроватной тумбочке. Виталик хотел приоткрыть ящик, но в его кармане завибрировал мобильный телефон.

— Да, — ответил он на вызов и шагнул к выходу из спальни. — Нет, «разводной» я как раз-то нашёл, но он нам не понадобится. Да, да.

Из кухни выглянул Рома, и Виталик приложил палец к губам. Мол, тихо, ничего не говори.

— Хорошо, батя, я всё понял. У нас есть ещё время до вечера. Я скоро приду. У бабушки я… Всё-всё, я понял. Ну, давай… Да, насрать мне! Веришь, нет? Всё, я сказал!

— Чё, батька твой звонил? — поинтересовался Ромка, после того, как Виталик засунул мобильник в карман.

— Достал он меня уже, — пожаловался Гоголев. — У него куча поручений. И все обязательно надо сделать. А сам со своим якобы больным позвоночником лежит на диване и только указания раздаёт. Слушай, можно я с твоего домашнего старшому брякну? Мне ключи передать ему надо. Он сюда заскочит, лады?

— Лады! — дал согласие Бровкин и достал из холодильника ветчину с сыром. — В зале найдёшь, на стеклянном столике стоит. Увидишь.

6.

Овальный кухонный стол соблазнял вкусной едой. Гоголев чуть не подавился слюной, увидев на нём бутерброды с ветчиной, крупные куски шарлотки и медовые пряники. Он утром съел только пару ложек овсяной каши. Больше ничего не лезло. Уж очень сильно он волновался. А как только волнение приутихло, накатил голод, и Виталик уже успел пожалеть, что так плохо поел. Впереди предстоял очень тяжёлый день. Поэтому предложение попить чайку было ой как кстати.

— Угощайся! — пригласил к столу Ромка. — Виталик, ты извини меня. Я слышу, кто-то в спальне у родителей копошится. И на тебя подумал.

— Забей! — махнул рукой Гоголев. — С кем не бывает. У вас так много комнат. Непривычно, честно скажу. У нас только две.

— Четыре комнаты — это разве много?

— Ну, и немало… Телик работает?

Бровкин кивнул и собирался уже спросить у Гоголева, чего тот не в школе, но кто-то позвонил во входную дверь.

Виталик тут же сорвался со стула.

— Это брат мой, — выкрикнул он и зашагал к ней. Прошёл по коридору, обратив внимание на внутристенный шкаф и на антресоль.

Он вышел на лестничную площадку и слегка прикрыл за собой дверь.

— Не поверишь, Крот, я его еле нашёл, — сказал он рыжему пацану и протянул ему ключ. — Не торопитесь. Дайте мне ещё час.

— У тебя тридцать минут, не больше, — возразил Рыжий. — Нехрен тянуть кота за яйца.

— Не умничай, — ответил на это Гоголев, — тебе это не к лицу.

Он вошёл в квартиру и захлопнул дверь.

7.

Виталик вернулся к столу. Он потянулся к бутерброду, откусил смачный кусок и запил приостывшим чаем. Ромка заметил, что лицо его изменилось: стало серьёзным, задумчивым.

— Что-то не так?

Гоголев не ответил — он дожевал бутерброд и уставился в окно. Именно в этот момент Бровкин заметил в новом знакомом что-то нехорошее, звериное — что-то, что промелькнуло и тут же исчезло.

«Ведь я о нём ничего не знаю», — задумался Рома. — «И при этом позволяю свободно разгуливать по квартире. А если он у нас что-нибудь украл и спокойно передал брату? Какой же я лох!»

Бровкин не отводил взгляда от Гоголева. Рука того скользнула к кухонному ножу и положила его рядом с тарелкой. Как будто так и надо. Действительно, чего бы не положить нож рядом с тарелкой? Пускай лежит. Не помешает.

Рома проглотил ком, подступивший к горлу. Надо будет как-нибудь вежливо его отсюда выпроводить, решил он. Зачем мне сдался такой друг, которого я боюсь? До сих пор не было друзей, и этот не нужен.

Виталик принялся за шарлотку и проглотил два куска, практически не жуя.

— Так телик работает, или нет? — неожиданно спросил он.

— Да ну этот телик! — попытался непринуждённо сказать Рома, и тут же в его голову постучалась мысль: «А я ж ошибся — он не мой ровесник, он меня старше и не на один год. Как же так? Почему я это не заметил сразу?»

— Включи, — сказал Виталик и взглянул на настенные часы, — хотя бы для фона, а то скучно в тишине сидеть.

Рома поднялся со стула и подошёл к холодильнику. На нём стоял небольшой телевизор и рядом лежал пульт. Рома включил телевизор и вместе с пультом вернулся за стол. Переключая каналы, он задал вопрос Виталику:

— А чего ты не в школе? Тебе что, во вторую смену?

— Ага, — ответил Виталик, и его рука легла на ручку ножа. Он постучал пальцами по лезвию. — Нам на второй урок. Биологичка заболела.

— И в каком ты классе учишься?

— В девятом «Б».

— А в школе?

— В двенадцатой.

— Это где ж такая находится? — удивился Ромка. — Явно ж не в нашем районе.

— На Девятовке, — невозмутимо ответил Виталик. — А ты в какой?

— В третьей.

Рома остановился на канале ТНТ, по которому в данный момент шли «Интерны». Он услышал, как кто-то открыл входную дверь. И затем тихонечко, не ляпая, за собой закрыл.

8.

Бровкин положил пульт на стол и выглянул в коридор. Там никого не было. Он обернулся и встретился взглядом с Виталиком.

— Ты чего? — спросил тот и перестал жевать.

— Ты разве не слышал?

— Что, опять кошара залез?

— Нет-нет, — завертел головой Рома. — Кто-то зашёл в квартиру. Я слышал.

— Ну и чё ты бздишь? Иди и посмотри.

Слова Виталика резанули слух Ромки своей грубостью. Неприятно слышать такое от человека, с которым знаком чуть больше часа. Слишком как-то по-крутому. Развалился тут на стуле и ведёт себя, как хозяин дома. Телевизор ему включи — скучно, видите ли!

Рома вышел в коридор. Не успел он сделать и несколько шагов, как на кухне довольно громко заговорил телевизор. Виталик наглел всё больше и больше. Но Бровкин пока на это решил не обращать внимание. Он был уверен, что кто-то проник в квартиру, и это, на данный момент, волновало его больше всего.

Может, я зря на него злюсь, задумался Ромка. Пацан как пацан этот Гоголев. Ну и пускай, что грубоват. Зато смелее, чем я, намного. Не реагирует на всякие там пустяки.

В зале заскрипела дверца блока-стенки, и Рома замер. Тишина. Больше никаких звуков. Бровкин тут же почему-то вспомнил, как рука Гоголева скользнула к ножу и положила его рядом с тарелкой. Ромку аж передёрнуло от такого воспоминания. Он тихонечко заглянул в зал.

Странно! Но в зале никого не было.

— Твою мать! — выругался Ромка и уже собирался возвращаться на кухню, но в его сознание внезапно ворвалась подозрительная мысль. А вдруг тот, кто вошёл, спрятался в той части блока-стенки, где родители вешают деловые костюмы. Ведь запросто такое возможно. Он сейчас откроет дверцу блока, а ему раз нож в живот и готово.

Внутри от таких мыслей всё похолодело. Попробуй вот теперь подойти и проверить, есть ли там кто-то в блоке-стенке, или нет никого. Может, стоит позвать Виталика? Пускай он откроет. Он же ничего не боится.

Ага, посчитает меня трусом, сказал себе Ромка и шагнул к той части блока-стенки, где родители вешали деловые костюмы. Он потянулся рукой к ручке дверцы, и в этот же момент за ней кто-то шевельнулся. И Ромка это услышал. Кто-то там чуток передвинулся.

Бровкин тут же отдёрнул руку от ручки дверцы, словно она была горячей. И стал тихонечко отступать от блока-стенки.

— Виталик, — позвал он. — Иди сюда.

Дверца шкафа заскрипела и приоткрылась. Но тот, кто там спрятался, обнаруживать себя не спешил.

9.

Гоголев долго не заморачивался, он сразу подошёл к блоку-стенке, мимолётом кинув взгляд на большое количество книг, располагающихся на шести полках, и открыл дверцу. И хохотнул, увидев того, кого так испугался Бровкин. На него испуганно из блока-стенки смотрел мальчуган лет восьми.

— И что же мы тут делаем? — спросил Виталик у него.

— Сидим, — честно ответил тот.

— Павлик? — вытаращил глаза Ромка. — Я не понял, почему ты не в школе?

— Тебе можно, а мне нельзя?

— Не понял.

— У меня тоже температура.

Ромка дотронулся до лба Павлика.

— Знаешь, братик, а ты врун и прогульщик.

— Сам такой! — огрызнулся мальчуган и потянул дверцу на себя.

— Нет-нет, дорогой! — схватив за дверцу, сказал Рома. — Пойдём назад в школу.

— Не пойду! Мне мамка разрешила с уроков уйти.

— Если б тебе, врун, мамка разрешила, ты бы тут не прятался.

— Ладно-ладно, пацаны, — перебил их Виталик и моргнул Павлику. — Пойдёмте пить чай. А то он остынет. Брат же брата не сдаёт, правильно я говорю?

10.

Павлик сел на стул рядом с Виталиком и потянулся рукой к шарлотке. Рома тем временем убавил громкость телевизора и поставил чайник на газ, собираясь заварить братишке чай. Когда он повернулся к столу, то его сердце чуть не выскочило из груди.

Гоголев держал в руке нож. В его взгляде было нечто хищное, злое, звериное — что-то такое, от чего сразу же стыла кровь в жилах.

— Зачем тебе нож? — спросил Рома, чувствуя, как по его спине покатилась струйка холодного пота.

— Сядь! — приказал Виталик.

Бровкин послушно опустился на стул.

— Теперь достаём мобильники и кладём на стол.

Павлик откусил кусок шарлотки и уставился на перепуганное лицо Ромки, не понимая, что происходит.

Рома дрожащей рукой вытянул из кармана мобильный телефон и положил на стол.

— Паша, а где твой телефон? — мягко спросил Виталик.

— А зачем тебе?

Гоголев переложил нож из левой руки в правую и повернулся к мальчугану.

— Павлик, отдай ему телефон! — выкрикнул Рома.

Виталик ткнул кончиком ножа в щеку Пашки.

— Делаем всё с первого раза, я повторять не буду.

— Хорошо, хорошо, — завыл Ромка и хотел помочь достать растерявшемуся братишке мобильник из кармана школьного пиджака, но тот подавился куском шарлотки.

Пашка стал отчаянно ловить ртом воздух. Его глаза широко раскрылись, и в них застыл испуг. Он схватился за горло руками и захрипел, пытаясь что-то сказать.

Ромка подскочил к нему и ударил кулаком по спине. Потом ещё и ещё раз, думая, что это поможет. Лицо братишки приобрело синюшный оттенок. Изо рта потекла слюна.

— Ну-ну, — усмехнулся Гоголев.

Паша стал оседать на пол. Рома обхватил его руками и заорал:

— Да помоги же мне! Помоги!

— Жми на живот, дурак.

Рома нажал, но ничего хорошего из этого не вышло.

— Сильнее!

Бровкин стиснул зубы аж до скрежета. Он вдавил изо всех сил кулаком в живот брата, помогая при этом ладонью другой руки. И произошло чудо — Пашка выплюнул то, что забило его дыхательные пути. С его глаз тут же брызнули слёзы.

— Мама, — завыл он.

Бровкин схватил брата на руки и рванул по коридору к входным дверям. На полпути к ним он услышал, как кто-то снаружи вставил ключ в замок и провернул его. Кто же это? Неужели кто-то из родителей?

Дверь резко открылась, и в квартиру ввалились двое парней.

— Помогите! — завопил Рома и тут же получил кулаком между глаз от одного из них.

11.

Бровкин открыл глаза и не сразу понял, где лежит. Вокруг него царил кавардак. По полу были разбросаны разные вещи: книги, вывернутые ящики стола, картина, зеркало, фотоальбомы, одежда. Было видно, что грабители перерывали всё подряд. Рома взглянул на свой стол и чуть не завыл. Системника в нём не было. Остались только клавиатура и монитор. Сколько ж он провалялся в отключке? Рома попытался приподняться и понял, что это не так легко сделать. Руки его и ноги были связаны скотчем. Благо, рот не забили кляпом.

В квартире слышалась конкретная возня. То в одном месте, то в другом различные вещи летели на пол. Поиски шли на полную катушку. И шли с потрясающей скоростью. Но никаких результатов, видимо, не было.

Дрожь тела становилась всё более и более ощутимой. И хоть Ромка понимал, что надо успокоиться, приказать это своему телу он никак не мог. Оно не слушалось, оно подчинялось панике. И тряслось каждой своей клеточкой от самой макушки до самых пяток.

Может, мне закричать, понеслись шальные мысли в голове Ромки. Что мне мешает? Меня услышат соседи и обязательно спасут. Или хотя бы вызовут милицию.

Размышления Бровкина прервал Гоголев. Он тихо вошёл в комнату, так, что его появление Ромка не сразу заметил. Причиной тому было его положение. Он лежал так, что ему было легче смотреть на окно, нежели на вход в комнату.

— Хорошенько тебя Дуля угостил между глаз. Удар у него отменный.

— Я сейчас закричу, — предупредил Бровкин голосом, готовым сорваться на истерический крик.

— Не стоит. Поверь мне, я никогда не бросаю слов на ветер. Если ты раскроешь свою зяву, я тут же перережу горло твоему брату. Как барану, идущему на шашлык. Вжик и готово.

Кровь тут же прилила к лицу Бровкина. Он уставился на Виталика. Какая же должна жить в человеке жестокость, чтобы невозмутимо говорить подобные вещи?

— Что вам здесь надо? Чего вы ищите?

— Вот это правильный вопрос. Мы ищем деньги твоего отца.

— Какие деньги? Вы что, сдурели? Все деньги родители держат на карточках.

— У нас другая информация. Пойми, есть деньги, которые люди сознательно не держат на карточках, потому что они заработаны нечестным путём.

— Я не знаю ничего про такие деньги, — всхлипнул Рома, — это какая-то ошибка. У меня родители честные.

— Вот что я тебе скажу, дружок, по этому поводу. Деньги лучше найти до прихода наших старших. Ты просто думай, где они могут лежать. Пойми, нам надо найти их по-любому. И на кону жизнь твоя и твоего брата.

— Я не знаю, честное слово.

— Думай, я сказал! Думай!

12.

— Только недолго, — уточнил Гоголев и вышел из комнаты, — у тебя на все размышления, — раздался его голос из родительской спальни, — не больше пяти минут.

Рома резко повернул голову набок и стал искать взглядом что-нибудь, что могло бы его спасти. Что-нибудь острое. В глаза не попалось ничего стоящего. И он уже принялся грызть скотч зубами, но, разодрав губы и дёсны до крови, поддался отчаянию: «Ну, допустим, я развяжу руки, и что дальше? Мне опять треснут кулаком в лоб и заново обмотают их скотчем. Всё, это конец! Я сам виноват! Я сам приговорил себя и брата, впустив этого ублюдка в дом».

Что же делать? Что?! Как нам спастись?

Бровкин загрузил свой мозг кучей вопросов. Но ни на один из них не нашёл стоящего ответа. Да и как его найти, если тебя безостановочно колотит и одна мысль от волнения резко сменяет другую?

Где же могут лежать деньги, которые ищут грабители? Первое, что пришло сразу на ум — это жестяная банка с надписью мука. Папа иногда доставал из неё доллары, например, когда Ромке порвали школьную сумку или когда мама заявила, что хочет купить себе золотые серёжки. Глава семьи никогда не скрывал от своих домочадцев, что хранит в этой банке деньги. Он верил, что никто не тронет их без спроса.

— Хорошо, — сказал себе Бровкин, — я скажу им про банку. Они найдут в ней деньги, и что тогда? Дураку ж понятно. Они их заберут и нас с Павликом убьют.

Как только Рома подумал о брате, тот вскрикнул:

— Не надо, мне больно!

Бровкин от этого вскрика подорвался и сел. Зубы его впились в скотч. Ромка вновь попытался разгрызть его зубами. Этой липкой дряни было намотано так много, что ничего дельного из попытки освободиться не вышло. Он только ещё сильнее разодрал дёсны и губы, оставив следы крови на скотче.

— Больно, не надо! — завыл Павлик. — Не надо!

— Не трогай его, — завопил Бровкин и его голос сорвался. — Я прошу тебя, не трогай!

— Не надо! Не надо! — разревелся брат Ромки.

И тут же раздалась громкая пощёчина.

— Заткни пасть, говно малое!

Из глаз Ромки брызнули слёзы.

— Виталик, я тебя прошу, не трогай брата.

Гоголев вернулся в Ромкину комнату.

— Я сказал, думай! — рыкнул он на Бровкина и влупил ногой ему прямо в лоб. — Всё зависит только от тебя. Чем дольше ты будешь думать, тем всё будет хуже и хуже.

Рома очень больно ударился головой о пол. В ушах зазвенело. Гематома с переносицы расползлась на оба глаза, превратив их в узкие кроваво-синие щёлки.

— Когда, ты говоришь, приходят твои родители? — продолжил издеваться Виталик, наступив ногой на колено. — Вечером?

Рома стиснул зубы. В голове его пронеслась фраза, которую не так давно сказал в мобильник Гоголев: «Хорошо, батя, я всё понял. У нас есть ещё время до вечера».

— Виталик, умоляю тебя, отпусти нас. Мы же тебе плохого ничего не сделали.

— Отпущу, конечно, — улыбнулся Гоголев. — Что ты думаешь, я зверь? Вот только скажешь, где деньги лежат, и мы оставим вас в покое.

В комнату вошёл Дуля — здоровый пацан с огромными чёрными бровями и длинными патлами. Тот самый дурень, что влепил Ромке кулаком между глаз.

— Канистры бензина точно хватит?

— Хватит! — рявкнул Виталик. — Не ссы!

13.

— Надо искать в спальне родителей, — заявил слабым заплетающимся голосом Бровкин. — Только вот где точно, я не знаю.

У Ромки очень сильно болела и кружилась голова, перед глазами вспыхивали звёздочки — состояние было такое, что ударь его кто-нибудь ещё раз, и этого будет достаточно, чтобы потерять сознание или, ещё чего хуже, отправиться на тот свет. Ко всем этим «мелким радостям» прибавилась ещё и тошнота.

— Зря ты так со мной, — тут же среагировал на заявление Гоголев. — Я с тобой по-хорошему, а ты из меня дурака делаешь.

— Неправда… это не так… я, честно, не знаю.

— Вот как мы поступим. Если ты сейчас не родишь ясную мысль, я отрежу палец твоему брату и запихаю тебе в рот.

— Виталик… Виталик… успокойся, пожалуйста. Давай, я сам буду искать. Развяжи меня, я помогу найти.

— Мы сами найдём! Ты, главное, думай! У батьки твоего, наверное, есть где-то сейф?

— Нет… нет у нас никакого сейфа, — сказал Ромка, и глазки его забегали, он о чём-то задумался. — Это я точно знаю. Вы зря ищите то, чего нет.

— Видишь, ты уже начал думать, — похвалил Гоголев Бровкина.

— Развяжи, и я помогу. Обещаю, со мной проблем не будет.

— Думай, я сказал! Хватит петь одну и туже песню.

— Надо поискать в шкафу, в родительской комнате.

— Там денег нет, я весь шкаф перерыл.

— В дипломате чёрном смотрел? В том, что на балконе стоит.

— Скажи мне, — усмехнулся Виталик, — какой дурак будет прятать деньги на балконе?

— Не спеши с выводами, — тут же возразил Рома. — Согласись, прятать надо там, где никто не будет искать.

— Но не на балконе. Это вопреки всякой логике. Дождь, сырость.

— А я бы проверил. Это много времени не займёт.

— На каком балконе? У вас их два.

— На кухне который.

— Молись, чтоб они там были, — сказал Гоголев и выскочил из комнаты.

14.

Виталик прошёл через кухню на балкон. Странно, у людей денег хватает, задумался он, а балкон у них не застеклённый. Это как-то не солидно. Было бы у него столько денег, сколько у хозяев этой квартиры, он бы вообще из балкона сделал бы продолжение кухни.

Сколько же разного хлама увидел Гоголев на закруглённом балконе: и ржавые прохудившиеся кастрюли, и трёхлитровые банки, и велосипедную раму, и два скрученных ковра, и старый холодильник. Только вот чёрного дипломата среди этого хлама не наблюдалось. Зачем это всё хранить на балконе, когда можно смело выбросить?

Две старые удочки, три пластмассовых ведра, рыбацкий стул, куча разной одежды в мешках — ступить толком некуда. Весь этот бардак на балконе никак не вязался с красотой и порядком квартиры, к которой он относился.

На унылой улице моросил дождь. И Виталик ещё раз пообещал себе, что обязательно выкарабкается из того болота, в котором жил. Он сделает всё возможное, чтоб больше не влачить серое и тусклое существование. Мать — училка, отца давно нет. Трудно понять тому, кто не ощущал моральное унижение нищетой, на что ты способен ради обыкновенного человеческого достатка. «У тебя что, своего компа нет?» — вспомнил он, как резанули его слух слова Ромки. Конечно, этому вонючему уроду хорошо и уютно. Живёт себе на всём готовеньком.

Мрачные мысли Гоголева прервал рыжий пацан. Он зашёл на балкон и сразу же развёл руками.

— Нет тут ничего. Хата пустая. Может, Буба и Корж проверить нас решили и дали нам пустую наводку? Лично я не знаю, где здесь ещё можно спрятать бабки. Я вроде всё осмотрел, даже в диван заглянул.

— Не беси меня, Крот. Ты, так это, всё поверхностно осмотрел и уже думаешь, как бы побыстрее свалить. Верю, что очко сжимается, но ты не ссы раньше времени.

— Зато ты у нас самоуверенный. Без перчаток по квартире лазишь. Пальчики свои везде лепишь.

— Я знаю, как решить эту проблему. За меня не переживай.

— А Буба и Корж знают, как ты её будешь решать?

— Это моё дело! Ясно? Ты свой бздючий нос в него не сунь. Иди рой, как следует, а не меня поучай. Я не впервой на деле.

— Ты всегда до этого перчатки надевал.

— Ты лучше, Крот, думай, где могут деньги лежать.

— Не знаю, в книгах, например.

— Семь штук баксов между страничками не распихаешь.

— Из книги легко сделать шкатулку. Я по телику видел.

— Ну, так иди и ищи в книгах! Подумал — действуй!

— Там столько книг, я задолблюсь один их перерывать.

Гоголев не выдержал и выкрикнул.

— Крот, иди рой, я сказал!

И тут же услышал кашель курильщика. Обернувшись, он увидел на соседнем балконе старика. Тот затянулся и вновь закашлял.

Расстояние до балкона было метров шесть, а то и больше. Этот балкон относился к квартире следующего подъезда. Виталик не на шутку испугался курильщика с солидным стажем. Тот явно мог слышать то, о чём они здесь говорили. Взгляд Виталика встретился с взглядом дедули.

— Добрый день, — кивнул Гоголев, попятился к двери и быстренько покинул балкон.

На кухне до него дошла одна очень неприятная мысль. Нет на балконе никакого чёрного дипломата. Этот Бровкин мудак ещё тот. Он спецом меня на балкон направил: рассчитывал, падла, что кто-нибудь из соседей на него внимание обратит, пока он будет этот грёбаный дипломат искать.

Заскрипев зубами, Виталик ринулся в комнату Ромки.

15.

Гоголев беспощадно лупил ногами по телу Бровкина и ревел что дурной:

— Что ж ты, баран, из меня дурака делаешь?! Жить надоело, гнида? Спецом меня на балкон направил, чтоб запалить перед соседями?!

Куда только Виталик не попадал. И в подбородок заехал, и по рёбрам прошёлся, и по бедру влупил. В довершение всех ударов он нагнулся и въехал кулаком в челюсть. Правда, Ромка на этот раз не заплакал: мужественно стерпел агрессию подонка и выплюнул на пол кровавую слюну вместе с выбитым зубом.

— Чё молчишь, падла, и глазками зыркаешь? — заорал Гоголев. — Ещё один такой номер, и я замочу тебя!

— Ты трижды неправ, — пробормотал Бровкин, булькая кровью во рту, — и всё тут.

— Чего-чего?

— Я говорю тебе, ошибаешься ты. Ничего подобного я не замышлял. Всё это совпадение.

— Не лечи меня, ладно? А то ещё добавлю!

— Я клянусь… я ничего не замышлял… показалось тебе.

— Показалось, говоришь? Я тебе поверю, так и быть, только подскажи мне, где утюг у вас хранится.

Глава вторая. Гоголев и Стоцкая

1.

Где-то чуть больше, чем полгода до того, как Виталик попал в квартиру Бровкиных, он обратил внимание, что его мать частенько оставляет входную дверь открытой, когда приходит с работы домой. Она кидает сумочку в прихожей, цепляет пальто или куртку на вешалку и разувается. А дальше ноги несут её в спальню. И там она переодевается в домашнюю одежду. После чего отправляется на кухню, включает телевизор и на быструю руку соображает что-нибудь перекусить.

И он подумал, а ведь так поступает не только его мать, но и другие женщины. Если, к примеру, надеть маску на голову, тихо войти в квартиру, пока женщина переодевается, то можно успеть схватить сумку и бесшумно смыться. А почему бы нет? Конечно, рискованно, но всё же идея может сработать.

Виталик стал рассчитывать варианты развития событий. Он открывает дверь, а хозяйка квартиры стоит в коридоре. Он тут же дверь закрывает и сваливает как можно дальше от этого злополучного места.

Хорошо, он открывает дверь, а там стоит крутой мужик. Что тогда? Ведь он может схватить Виталика в два счёта, и тогда — пиши пропало — из его цепких рук можно и не вырваться. Сдаст в милицию, и вся виталикова воровская эпопея на этом закончится. Тут надо быть осторожным. Нельзя лезть в квартиру, если не уверен, что её хозяйка там одна. Хотя… неплохо бы иметь выкидной нож на всякий случай.

Виталик очень долго бредил возникшей идеей. Он рассматривал множество вариантов развития событий, прежде чем решился пойти на первое своё дело. Поначалу парень провёл эксперимент на своей матери. Он тихонечко заходил в квартиру ровно через три минуты после того, как заходила она. Дотрагивался до сумки и также тихонечко удалялся. И на пятой экспериментальной попытке всё-таки нарвался на неё.

— Вот же дурак! — вскрикнула Вероника Леонидовна. — Я, смотрю, ручка так медленно опускается вниз. Ну, думаю, всё, приплыла — воры!

— Ага, испугалась, — тут же нашёл, что сказать Виталик. — Это я спецом сделал, чтоб твои глаза на лоб полезли. Почему дверь не закрываешь на замок? А вдруг на самом деле воры?

— Так что ж у нас красть?

— Воры найдут что, ты не переживай за это.

Веронике Леонидовне такого спонтанного урока не хватило. Она раза два позакрывала дверь на замок. А затем вновь перестала это делать.

Виталик занялся поиском первой жертвы ограбления. Для этого вечером поехал в район автовокзала. И выбрал остановку возле гипермаркета «Корона». Часы показывали полшестого. Порывы пронизывающего мартовского ветра не давали стоять на одном месте, и Виталик, чтобы не замёрзнуть, мерил остановку шагами. Он кидал взгляды на людей, выходящих из автобуса, надеясь увидеть женщину, чем-то напоминающую его мать. И обратил внимание на дамочку преклонных лет с золотым кольцом на левой руке. Она подошла к киоску, достала из элегантной сумочки кошелёк и, раскрыв его, порадовала глаза Виталика наличием большого количества купюр.

Три дня подряд она практически в одно и тоже время вечером выходила на остановке возле гипермаркета, и Виталик, в конце концов, решился проследить за ней до самого дома. Он вёл себя максимально осторожно. И остался довольным своей слежкой. Женщина жила в восьмиэтажном доме на первом этаже.

Виталик не спешил. Следующие три дня он проникал в подъезд за десять минут до того, как подходила к своей квартире намеченная жертва ограбления. Он поднимался по ступенькам на пролёт выше первого этажа и прислушивался, закрывает ли она за собой входную дверь. Было слышно, что не закрывает. Но на этом её беспечность не заканчивалась: она в халате и в тапочках на босу ногу выскакивала на несколько минут к соседке.

Виталик понял, что ему повезло. Он очень быстро нашёл дуру, которую легко ограбить. И выбрал день для ограбления.

2.

С самого утра в тот день его стало бить волнение. Он сам от себя такого не ожидал. Свойственное ему спокойствие куда-то испарялось. Руки легонечко тряслись и покрывались холодными капельками пота. А если он попадётся, что тогда? Если сумочка не будет лежать в коридоре, и женщина вернётся в квартиру прежде, чем он найдёт её?

Интересно, смогу ли я убить эту дуру, ведь я никогда не убивал людей? Виталик тут же напомнил себе о своём обещании, что не будет жить бедно, что ему будет всегда хватать денег на всё, что ему захочется. В принципе, в этом же нет ничего сложного: ударю ножом в сердце — и даже пикнуть не успеет. Вот только легко ли попасть в сердце? Он этого не знает. Практики у него в этом нет никакой.

Виталик достал выкидной нож из кармана джинсов и прикинул длину лезвия. Достанет ли оно до сердца? Сколько этой длины надо?

А зачем её убивать? Ведь можно легко обойтись без этого? Как только проникну в квартиру, продумывал он свои действия, то сразу же надену на голову маску. Её можно сделать из чёрной вязаной шапки.

Пока он не попадёт в квартиру, маску надевать не стоит. Потому что если кто-нибудь случайно войдёт в подъезд или случайно выйдет из соседней квартиры, то он сразу же поймёт, что происходит ограбление. Ему будет достаточно увидеть грабительскую шапку-маску на голове Виталика.

И всё же надо научиться убивать. Если он хочет быть профессионалом, надо уметь делать всё быстро и чётко. Вот бы на ком-нибудь потренироваться.

Виталик знал, что он сможет убить. Просто ему надо попробовать. Его не мучил тот факт, что он лишит жизни человека. Если этот человек стоит на пути к его цели, значит, он сам виноват в этом. Виталику приходилось убивать бездомных собак. Удовольствие он от этого особого не получал, но и сердце его при этом ни разу не дрогнуло.

Однажды в деревне, где живёт его бабушка, непонятно откуда появилось много бездомных собак. И одна из них забрела во двор бабушкиного дома. Отец Виталика попытался её прогнать, и та цапнула его за ногу. Кончилось всё это происшествие смертью. И причиной было бешенство.

После похорон отца Виталик решил рассчитаться с бездомными собаками и к черенку от граблей привязал шпагатом остро заточенный нож. От этого ножа нашли свою смерть двенадцать собак. Затем он его помыл и отдал бабушке. Та по сей день режет им хлеб.

3.

Намеченную жертву ограбления звали Дарьей Владимировной Стоцкой. Она преподавала в университете «компьютерное моделирование» — предмет, от которого у многих студентов плавились мозги. Дарья Владимировна предъявляла к своим студентам очень большие требования, она искренне считала, что её предмет важен для современного общества, и каждый уважающий себя специалист должен уметь пользоваться текстовыми и графическими редакторами, уметь создавать сайты и продвигать свои разработки через Интернет.

Три года назад Стоцкая потеряла мужа. Сердечный приступ застал её супруга по дороге с работы домой. Он присел на скамейке, пытаясь переждать нестихающую боль в грудной клетке. Понимая, что дело дрянь, вызвал скорую помощь, но вот дождаться её не успел.

И она осталась одна. Сын её давно уже жил в Германии и не собирался возвращаться на родину. Он даже не приехал на похороны отца, настолько был сильно занят своей новой работой. Их общение сводилось к разговорам по скайпу раз в месяц.

Несмотря на то, что потеря мужа очень сильно сказалась на её здоровье, она всё равно относилась к тому типу людей, которые постоянно находятся в движении и не теряют время на просмотры «бабских сериалов». Те, кому приходилось с ней общаться, называли её чудачкой или человеком не от мира сего. На самом же деле она была человеком науки и нестандартным преподавателем.

Дарья Владимировна каждый вечер после работы заглядывала к своей соседке Инессе — пожилой женщине, которая заработала на старости лет цирроз печени, причём она никогда в жизни не злоупотребляла алкоголем. Но зато трудилась больше двадцати лет на химическом производстве во вредных условиях, да и безмерно покушать любила, и это, в конце концов, сказалось на ней таким злым недугом. Дарья Владимировна старалась, как могла, морально поддержать свою подругу. Самое главное, что она внушала ей: рано ещё ставить на жизни крест, даже с таким недугом люди живут. Но Инесса с этим была не согласна, она считала, что жизнь её отсчитывает последние месяцы. И даже как-то заявила, что у неё не раз возникали мысли покончить жизнь самоубийством.

Третьего марта, вечером после работы, Стоцкая решила немного порадовать подругу и заскочила в магазин. Купила для неё ароматный английский чай и сухое печенье.

По дороге с магазина домой в её сознание вдруг постучалась мысль. Интересно, сколько же ещё лет проживу я? Год, два, десять? И сама себе ответила, что не хотелось бы умирать так рано. Ей всего лишь пятьдесят восемь лет, и есть то, ради чего хочется жить. Есть то, чему хочется отдавать свои силы снова и снова.

Она удивилась, почему это вдруг такая мысль вообще постучалась ей в голову, и списала всё на частое беспокойство о психическом состоянии подруги, об её депрессивном настроении.

Дарья Владимировна, думая, как бы немного развеселить Инессу, на автомате открыла дверь квартиры и пошла в спальню переодеваться. Она надела домашний халат, заварила некрепкий чай в большом фарфоровом заварнике, в кружки бросила по кусочку лимона, всё это поставила на поднос и вместе с подносом двинула к подруге-соседке.

Дверь открыла её дочь Эльвира.

— Инесса не спит хоть? — ради приличия поинтересовалась Стоцкая.

— Не сплю, — раздался вопль из зала. — Заходи, чего там застряла?

Дарья Владимировна и Эльвира улыбнулись друг другу.

— Иду-иду, сейчас чай пить будем, который ты любишь.

В квартире Инессы стоял затхлый запах. Стоцкая называла этот запах старостью.

— Дорогая моя, — возмутилась Дарья Владимировна. — Пошли пить чай на кухню. Неужели ты не чувствуешь, что здесь дышать нечем?

— Тяжело мне на кухню идти, — пожаловалась Инесса. — Сама посмотри, как живот выперло. Давай лучше здесь.

— Тебе опять в больницу ложиться надо. Чего тянешь?

— Бандаж мне нужен. Пенсию вот жду. А в больнице толку никакого. Подержат неделю и под зад ногой. Кому я там с циррозом нужна? Таких, как я, домой сдыхать отправляют.

— Так у дочки попроси до пенсии. И сдыхать тебе ещё рано. А вот то, что ты постоянно на диване лежишь, настроения и здоровья тебе не прибавит.

Дарья Владимировна поставила на табуретку возле дивана поднос и разлила чай по кружкам.

Инесса со стонами приподнялась и села. Дрожащей рукой она потянулась к кружке с чаем.

— Печенька бы какого, или булочки.

— Ага, булочки ей захотелось! Совсем уже крыша едет? А потом орать всю ночь от боли будешь? Не надо тебе никакой булочки.

— Вот, разве это жизнь, когда совсем ничего нельзя?

— Почему нельзя, — вздохнула Дарья Владимировна. — Если совсем по чуть-чуть, то я думаю, что можно. Ой, кстати, я ж печенье купила! Совсем забыла.

Стоцкая подорвалась с кресла, в котором так удобно устроилась вместе с кружкой чая.

— Сейчас-сейчас, милая, принесу.

4.

Стоцкая зашла в свою трёхкомнатную с двумя балконами квартиру. Включила свет в коридоре и посмотрела на пол. Не мешало бы купить новую ковровую дорожку, сказала она сама себе.

Затем взглядом пробежалась по стенам и поняла, что обои тоже никуда не годятся — а значит, пора уже основательно заняться ремонтом. Денежка у неё кое-какая скопилась, и она смело могла себе это позволить. Надо бы позвонить Ленке — племяннице — та никогда ей не отказывала в помощи.

Одна из комнат в квартире служила рабочим кабинетом. Дверь в эту комнату была приоткрыта, и Дарья Владимировна мимолётом взглянула в темноту, скрывающуюся за ней.

Она включила свет на кухне и отругала себя за то, что тянет с ремонтом. Так нельзя. Зайдёт кто-нибудь в гости, и она сгорит со стыда за то, что так всё запустила. Достав пачку печенья из пакета, Стоцкая вышла из кухни и вновь взглянула в темноту рабочего кабинета и ощутила, как холодок страха без особой на то причины пробежался по её позвоночнику.

— Это уже не в первый раз, — сказала Инессе Дарья Владимировна, когда вернулась к ней с печеньем. — Я пугаюсь темноты. С чего бы это?

— Не знаю, — пробормотала та. — С нервишками у тебя не всё в порядке.

— Понимаешь, включаю свет и успокаиваюсь.

— Нет, не понимаю. Что-то же должно тебя пугать. Не сама же темнота. Глупость какая-то.

— В том то и дело. Мне всё время кажется, что в этой темноте кто-то дышит. Я слышу это дыхание. Оно совсем тихое, но я его слышу. Включаю свет, и никого.

— Давно у тебя такие проблемы?

— После того, как Ваня умер.

— Ты одна живёшь, — вынесла свой вердикт Инесса, — поэтому тебе и страшно.

— Но раньше так не было, — возразила Стоцкая. — Никогда не верила я ни в какую нечисть. В демонов там всяких, в чертей, в приведения. Короче, во всю эту лабуду. Смеялась с тех, кто мне пытался о чём-нибудь подобном серьёзно рассказывать. А теперь сама готова утверждать, что у меня в доме затаилось что-то нехорошее и неспокойное.

— Даша, мой тебе совет: заведи собаку или кота, тебе будет хоть на что списывать всякие звуки.

— Нет-нет, что ты! Я не выдержу никакую животину в доме. Шерсть повсюду, срач, вонь — это не моё. Проходила уже. Знаю, чем это всё закончится. Я просто возьму и выгоню тварь из дома.

5.

Вернувшись от подруги в свою квартиру, Стоцкая решила посмотреть по интернету, сколько скопилось денег у неё на карточке, и была приятно удивлена кругленькой суммой. Она рассчитывала, что набралось где-то триста — четыреста долларов, а на самом деле оказалось больше тысячи.

Дарья Владимировна достала из сумочки мобильный телефон и набрала номер племянницы.

— Леночка, привет, — сказала она в мобильник. — Как дела?

— Всё потихоньку, тётя Даша. Жду, вот, Женьку. Должен уже со школы прийти. А у вас как?

— У меня тоже всё хорошо. Я чего, Ленусик, звоню, мне помощь твоя нужна.

— Я вам всегда рада помочь.

— Я хочу небольшой ремонт в квартире сделать, но одной мне это не под силу.

В мобильнике повисла тишина, правда, ненадолго.

— И когда вы хотите взяться за ремонт? — вздохнула племянница.

— Нет-нет, Леночка, если ты не можешь, то не надо.

— Я-то могу. Я со вчерашнего дня в отпуске… Просто так хотелось побыть пару дней лодырем.

— Ничего страшного, моя хорошая, я всё понимаю. Отдыхай.

— Тётя Даша, давайте после выходных.

— Добрый человечек ты мой. Спасибо тебе. Я знала, что ты мне не откажешь. Ты вечерком как-нибудь на чай ко мне зайди. Завтра или послезавтра. Обсудим, что здесь можно сделать.

— Завтра зайду.

— Если придёшь, а меня ещё не будет…

— Знаю-знаю, запасные ключи у Инессы Петровны.

6.

Двенадцатого марта Стоцкая вернулась домой в шесть часов вечера. Она вошла в квартиру и услышала приятную музыку, раздающуюся из радиоприёмника. Ленка зачищала потолок в её кабинете. Дарья Владимировна открыла сумочку и достала из неё сто долларов. Она положила их в кухне на холодильник, намереваясь во время чаепития отблагодарить племянницу за её серьёзную помощь.

— Как дела, лапулечка? — поинтересовалась Дарья Владимировна. — Может, хватит на сегодня? А то ты совсем себя не жалеешь.

Лена спрыгнула со старенького стола. Лицо и руки её были в побелке.

— Ещё немножко я повоюю. Домою уже потолок. А завтра своих мужиков попрошу, чтоб помогли покрасить.

— Чтобы я без тебя делала, Ленка, — вздохнула Дарья Владимировна, — совсем бы пропала. Нет у меня на этом свете никого ближе и дороже тебя. Я так рада, что затеяла ремонт и могу с тобою вечерами пообщаться. А то мне тут одной в трёх комнатах иногда выть хочется. И вроде сын у меня есть, да только ему я совсем не нужна стала. Так, для галочки общаемся.

— Я там котлет на пароварке для Инессы приготовила. Такие вкусные получились, что и сама пару штук слопала.

— Пойду, побалую эту вредину, — улыбнулась Дарья Владимировна. — Сидит, уже ждёт меня. Ещё пару минут не появлюсь, дочку за мной пришлёт, и будет долго возмущаться, где это я задерживаюсь после работы.

Эльвира ушла в магазин, и Инессе пришлось самой открывать дверь. Увидев на тарелке две парных котлеты, она вся расцвела. Мученическая улыбка сползла с её лица и глазки предательски засверкали.

— После такого ужина и умирать не страшно, — заявила она и тут же добавила. — Мне бы ещё огурчика солёненького. Так хочется, аж слюнки текут.

Стоцкая вручила подруге тарелку с котлетами и вошла вслед за ней в зал.

— Открой мне секрет, — хохотнула Дарья Владимировна. — Ты больная или беременная? Огурчика ей хочется. Да ещё и солёненького.

Инесса погладила свой живот:

— Уж лучше б я была беременной.

Подруги тяжело вздохнули. Инесса села на диван. Дарья Владимировна опустилась в кресло и почувствовала сильную усталость, скопившуюся за день.

— Как там твоя темнота? — поинтересовалась Инесса. — Всё ещё наводит на тебя ужас?

— Бывает. Позавчера ночью проснулась и слышу, что кто-то дышит в комнате. Отчётливо слышу это дыхание. Включаю свет, и никого.

— Тебе к психиатру надо.

Инесса включила телевизор, взяла из тарелки котлету и откусила чуть меньше половины.

— Я серьёзно, милая моя, — усмехнулась она. — Пускай таблеточки тебе пропишет от темноты…

— Так, светлота, доедай котлеты, и я пойду. Мне некогда. Меня там Ленка ждёт. Она там работает, а я тут с тобой лодыря гоняю.

— Мне нельзя быстро есть.

— Хорошо, — согласилась с Инессой Стоцкая. — Не торопись. Я попозже за тарелкой зайду.

7.

Стоцкая не сразу поняла, что дверь в её квартиру закрыта на замок. Она несколько раз нажала на ручку и только тогда сообразила, что тут что-то не так. Дарья Владимировна вдавила кнопку звонка и стала ждать. Скорее всего, решила она, племянница куда-то выскочила и сейчас вернётся.

— Мобильник мой дома остался и ключи там же, — пожаловалась подруге Стоцкая, когда вернулась к ней. — Вот же, Ленка, артистка. Выбежала куда-то, сломя голову, а про меня забыла.

— Она ж у меня и твои запасные ключи забрала.

— Знаю.

— Так ты с домашнего ей на мобильник позвони.

— Я ж её номера не знаю, — с досады махнула рукой Стоцкая. — Он у меня в телефоне забит, а так я его не запоминала. Как-то не было в этом необходимости.

— Посиди пару минут у меня. Никуда не денется твоя Ленка. Сообразит, что все ключи забрала и вернётся.

— Я тоже так думаю.

Глава третья. Бровкин

1.

Бровкин со страхом подумал о том, что внезапно возникший в его голове план с балконом провалился. Если б это было не так, его и Пашку давно бы уже спасли, но время шло, а спасать их никто не спешил. Гоголев поставил на стол утюг и включил его в розетку. Но, видимо, забыл про него, увлёкшись поиском денег. Виталик полез в кладовку, и было слышно, как он переворачивает в ней всё вверх дном.

Рома утешал себя тем, что хоть попытался что-то предпринять. Он понимал, что надо срочно выкручиваться из положения, в которое сам себя загнал. Как же доказать Гоголеву, что он всячески пытается ему помочь?

«Расскажи ему про жестяную банку с надписью «Мука»», — шептал Бровкину внутренний голос. — «Расскажи, чего ты ждёшь? Расскажи сейчас, потом будет поздно». А следом этот же голос возражал сам себе: «Не стоит этого делать! Не стоит! Если они найдут, что ищут, будет беда. Они не оставят никого в живых. Свидетели им не нужны».

— Виталик! — не выдержал и позвал Гоголева Бровкин. — Виталик, я кое-что вспомнил.

Тот тут же нарисовался с мерзкой улыбкой на лице. Он схватил Ромку за воротник рубашки и притянул к себе.

— Я ж говорил, утюг — это сила! Кому хочешь язык развяжет. Ну, давай, чёрт, выкладывай.

— В родительской спальне, в верхнем ящике тумбочки, что стоит возле кровати справа, поищи коробку из-под конфет. В ней старые открытки и письма лежат. Так вот, под ними цепочка золотая с крестиком и перстень с бирюзовым камушком. Короче, пороешься в коробке и найдёшь.

Гоголев ринулся в родительскую спальню.

— Нет здесь, нахрен, никакой коробки, — завопил он через тридцать секунд.

— Должна быть!

— C-сука! Если я не найду, мало не покажется.

— Мама, — завыл Пашка. — Мамочка, ну, где ты? Где?

— Заткни пасть, дерьмо! Или я сам тебе её заткну.

— Виталик, развяжи меня, — попросил Рома. — Поверь мне, я быстрее найду. Я сэкономлю тебе время.

— А ты хитрая тварь, — раздался из родительской спальни довольный голос Гоголева, — на ходу изобретаешь способы меня надуть. Нашёл я твою коробку. Только она в другой тумбочке лежала. Перстень неплохой и цепочка нехилая.

— Вот видишь, от меня есть толк, — не сдавался Ромка. — Развяжи. Я помогу тебе найти деньги.

— Поможешь, никуда ты не денешься. Согласись, утюг творит чудеса. Хорошо, я развяжу тебя. И дам тебе времени двадцать минут. Не уложишься, я поглажу щеку твоего братика. Поверь мне, это будет очень неприятное зрелище.

2.

Рома, проходя мимо родительской спальни, взглянул на брата. Тот, опустив голову, сидел на полу между кроватью и шкафом для одежды. Его плечи рывками поднимались и опускались, тело тряслось. Руки и ноги его были связаны скотчем. Состояние его было критическим, вот-вот мог случиться серьёзный нервный срыв на почве страха. Рома побоялся даже предположить, что творилось в Пашкиной грудной клетке.

«Что я могу сделать за двадцать минут?» — пронеслась мысль в голове Бровкина. И его подлый внутренний голос тут же ответил: «Открой жестяную банку из-под муки и отдай деньги, ты же не хочешь, чтоб эта тварь издевалась над твоим младшим братом».

Когда Рома зашёл на кухню, его резко шатнуло в сторону. Перед глазами вновь замелькали звёздочки. Он открыл дверцу шкафчика, в котором стояла банка с надписью «МУКА» и услышал, как тяжело за его спиной дышит Гоголев.

— Ну, чего замер?! — рыкнула эта тварь. — Ищи, давай!

Бровкин резко обернулся.

— Я ищу! Ты, что, не видишь?! — выпалил он, сверкнув злыми глазами.

— Смотри мне тут без фокусов, — пробормотал Виталик. — А я пойду пока, перенесу утюг в спальню, — сказал он, повысив голос, — чувствую, что с такими темпами ты ни хрена не найдёшь. Не переживай, розетку я там отыщу.

Как только Гоголев вышел из кухни, Бровкин тут же потянул на себя ящик стола. Он в долю секунды принял решение вступить в схватку со своими врагами. Но в ящике не оказалось ни одного ножа и ни одной вилки. Рома метнулся к ящику другого стола — там должен был лежать топорик для рубки мяса — но его там тоже не оказалось. Что за бред? Неужели Виталик просчитал его действия ещё до того, как согласился развязать ему руки и ноги? То-то он так спокойно оставил его одного на кухне.

Бровкин обвел всю кухню взглядом, пытаясь найти что-нибудь, что могло бы послужить оружием. Всё зависит только от меня, твердил он себе, или я защищу брата, или же позволю над ним издеваться. Я не слабак, я смогу постоять за себя и за него. Гадов этих в квартире только двое — Гоголев да рыжий урод. Третий ушёл за бензином. Действовать надо сейчас, потом будет поздно.

На стене возле газовой плиты висел набор кухонных принадлежностей. В глаза Бровкина сразу же бросилась вилка для мяса. Видимо, Виталик упустил её из вида, когда прятал другие острые предметы.

— Я смогу, я справлюсь, — прошептал Рома.

— Ну что, нашёл? — резко спросил Гоголев.

Рома вздрогнул и обернулся. Эта скотина стояла в проёме двери и нагло улыбалась.

— Сейчас найду, — ответил Бровкин и нагнулся к напольному кухонному шкафу, растворил его дверцы и уставился на блестящие кастрюли, чайник и тёрку, которые стояли на верхней полке.

Рома потянулся к одной из кастрюль и крепко схватил за ручку, намереваясь воспользоваться ею, как оружием. «Не делай этого», — прогремел в его голове внутренний голос, — «Ты добился того, чтоб тебя развязали. Используй свою ограниченную свободу с умом. Этими глупыми действиями ты ничего не добьёшься».

— Задрот, шустрее давай! — рявкнул Гоголев. — У тебя осталось двенадцать минут.

Рома разжал пальцы и повернулся к Гоголеву.

— Скажи, что будет дальше, когда я найду деньги?

— Вот найдёшь, тогда и скажу.

3.

Из зала выглянул Крот.

— Нет здесь ничего, — сказал он, — я всё перерыл.

— И в кладовке тоже пусто, — сообщил Гоголев, шагнув к нему на встречу. — Я в ней всё пересмотрел.

— А я весь блок по полочкам разобрал. Не нашёл ни одного скрытого тайника. Не квартира, а чёрная дыра какая-то. Нет здесь денег, стопудово.

— И я уже начинаю так думать, — сказал Виталик. — Я в коридоре всё облазил — и внутристенный шкаф распотрошил, и в антресоли заглядывал. Ума не приложу, где ещё в этой квартире можно спрятать семь тысяч долларов.

— Звони Коржу и Бубе. Говори, что хата пустая.

— Не спеши, — усмехнулся Гоголев, — тут один товарищ мне обещал через десять минут найти.

— Ничего я не обещал, — раздался из кухни голос Бровкина. — Если денег нет, где я тебе их найду?

— Где хочешь! У тебя осталось десять минут.

— Звони, мы тут и так неслабо зависли, пора удочки сматывать.

— Придёт Дуля с канистрой бензина, буду звонить.

— Куда он пошёл?

— В гараж свой. Скоро уже должен быть.

— Я в зал иду искать, — произнёс Рома и вышел из кухни. — Зачем тебе канистра с бензином, Виталик? — спросил он сдавленным голосом. — Я тебя очень прошу, забирай всё, что тебе нравится, и уходи. Я обещаю, я тебя не сдам. Если будут спрашивать, скажу, что вы все в масках были, что я никого из вас не запомнил.

Гоголев, долго не думая, влепил подзатыльник Ромке.

— Давай пошевеливайся, я сказал! Крот, присмотри за ним, меня что-то в сортир напёрло.

— Нашёл время, — крутанул пальцем у виска подельник Виталика и достал из кармана выкидной нож.

— Ничего с собой не могу поделать, — кисло улыбнулся Гоголев. — Что-то желудок нехило скрутило. Не хотелось бы тут обосраться, дожидаясь Дулю. Я по-быстрому, не ссы.

4.

В зале Бровкина встретил такой разгром, будто целое стадо быков промчалось, круша всё на своём пути. У Ромки глаза на лоб полезли от увиденного. На полу валялись книги, одежда, тарелки, бокалы, горшки с цветами — всё, что хранилось внутри блока-стенки и вне его.

Необходимо во что бы ни стало подать сигнал о помощи, пронеслась мысль в голове Бровкина. Только вот как это сделать? Мозг парня заработал с бешеной скоростью. И первое, до чего он додумался, это разбить окно. Швырнуть в него что-нибудь тяжёлое. Однако он тут же отверг эту мысль, понимая, что можно таким же макаром открыть форточку и закричать «помогите», только, пока придёт помощь, ему с братом за эту выходку придётся рассчитаться своими жизнями.

Крот сверлил затылок Бровкина взглядом. Он никак не мог понять, чего это Ромка стоит на одном месте и ничего не ищет. В конце концов, он не выдержал и спросил:

— Ты чё встал, как вкопанный?

— Я думаю, — тут же отозвался Ромка. — Я пытаюсь предположить, где мой батька мог бы спрятать деньги, которые вы ищите.

— Ладно, думай.

«Я должен подать такой сигнал, который не увидят и не услышат ни Крот, ни Гоголев», — пришёл к выводу Бровкин. — «Только таким образом я смогу чего-то добиться. Чтобы подать подобный сигнал, мне надо каким-то образом заставить временно Крота покинуть зал. Как это сделать? И какой сигнал я могу подать?»

Мозг Ромки не просто искал ответы на поставленные вопросы — он всё это делал с такой скоростью, что любой компьютер мог бы ему позавидовать.

— Я догадываюсь, где деньги, — сказал Бровкин, повернувшись к Кроту, — но боюсь об этом говорить.

Крот сплюнул на пол.

— Не зли меня.

— Ладно, ладно… Но учти, то, что я сейчас скажу, тебе очень не понравится.

Глава четвёртая. Гоголев, Стоцкая и Елена

1.

Дарья Владимировна нажала на ручку двери своей квартиры. Дверь не поддалась. Скорее всего, подумала Стоцкая, Ленка посчитала, что я свой ключ взяла с собой, и потому она со спокойной совестью пошла домой. Может, даже записку какую-нибудь на столе оставила.

Надо звонить на её домашний телефон, она уже должна быть дома. Час прошёл — за это время можно было добраться до её района, вернуться и ещё раз туда добраться. Благо, домашний телефон Ленки она знала. Он легко запоминался.

Вернувшись в квартиру подруги, она подошла к домашнему телефону и набрала номер племянницы.

Трубку поднял Гена — муж Лены.

— Алло, — сказал он в трубку.

— Геночка, привет. Ленка уже дома?

— Нет, а что, уже должна? Она говорила, что у вас часов до восьми-девяти задержится.

Дарья Владимировна рассказала о ситуации, в которую попала.

— Вот же балда! — засмеялся Гена. — Это на неё похоже. Сейчас я ей на мобильник наберу.

— Геночка, и перезвони мне потом, хорошо? Или она пускай позвонит. А то я уже волноваться начала, — сказала Стоцкая и продиктовала домашний телефон подруги.

— Не волнуйтесь, моя красавица и не такое ещё может по рассеянности учинить.

Гена перезвонил через восемь минут. Голос его был немного взволнованным.

— Странно, но она не отвечает, — сообщил он. — Несколько раз набирал, и она ни разу не подняла трубку. Я уже и на ваш домашний звонил. Тоже безрезультатно.

— Вот тебе раз! — Дарья Владимировна почувствовала, как тревога пробирается в её душу. В голове застучала одна и та же мысль: «что-то не так… что-то не так… что-то не так».

— Гена, набирай Лену ещё, — попросила она. — Как только дозвонишься, сразу мне перезвони. Пожалуйста, я тебя очень прошу.

2.

Инесса поднялась с дивана. Кряхтя и охая, она вышла в коридор.

— Ну, что там? Так и не объявилась твоя Ленка?

Дарья Владимировна тяжело вздохнула, её лоб разрезали глубокие горизонтальные морщины.

— Я, чувствую, что-то не так, — произнесла она. — Странно, что Лена ушла, не попрощавшись. Обычно она так не поступает.

— Тихо, не паникуй. Всему есть разумное объяснение. Сколько сейчас времени?

Дарья Владимировна кинула взгляд на настенные электронные часы.

— Без пяти восемь.

— Короче говоря, Ленка твоя пропала час назад. Давай думать, куда она могла сорваться, сломя голову, в семь часов вечера.

— Я не имею никакого представления. Даже если она куда-то побежала, как ты говоришь, сломя голову, то почему она не отвечает на телефонные звонки?

— Это как раз-то проще всего объяснить. Она куда-то торопилась и забыла мобильник у тебя в квартире.

— Предполагай, что хочешь, — воскликнула Дарья Владимировна и прислонила руку к груди, — но я вот тут чувствую, что случилось что-то нехорошее. Мои предчувствия меня никогда не подводили.

— Глупости всё это. Извини меня, конечно, но ты мне сама рассказывала, что в тот момент, когда умер твой Ваня, ты ничего не почувствовала. Для тебя это было совершенной неожиданностью. Вот скажи мне, где тогда были твои предчувствия? Ведь ты человек науки. Не я тебе, а ты мне должна объяснять, что все страхи — это всего лишь химические процессы, происходящие в нашем организме под влиянием каких-то негативных мыслей.

— Иди ты в задницу! — отреагировала на изречение подруги Стоцкая и вновь двинулась к дверям своей квартиры. Подёргала ручку, как будто это могло что-то изменить, вдавила несколько раз кнопку звонка.

Инесса в халате и тапках вышла на площадку вслед за Дарьей Владимировной.

— Давай с улицы в твои окна заглянем. Может, увидим что.

— Да бесполезно это всё. Хотя давай попробуем. Я вот думаю, может быть, ей плохо стало.

— Ага, серьёзное предположение, — с сарказмом произнесла Инесса. — И поэтому она решила закрыть дверь на ключ и не отвечать никому на телефонные звонки. Нет её у тебя дома. Это однозначно.

Женщины вышли во двор. Пока они становились на цыпочки напротив окна кухни и пытались что-нибудь разглядеть, к их подъезду на такси подъехал Гена — бородатый невысокий молодой мужчина с широкими плечами и крепкими руками.

— Я до неё всего полчаса дозвониться не могу, — сообщил он, — а разволновался так, как будто она уже сутки не даёт о себе знать. Бывает же такое. Сам себе удивляюсь.

— Ух, — тяжело дыша, произнесла Дарья Владимировна. — У самой душа не на месте. Что будем делать, Генка, а?

— Для начала я хотел бы убедиться на сто процентов, что её нет у вас в квартире.

— Но как же это сделать?

— Давайте выбьем дверь. Я потом вам новый замок вставлю.

— Давай, что ли, так и сделаем.

— Тихо-тихо, — вмешалась в разговор Инесса, — горячие вы мои. Нет в этом необходимости. У меня есть телефон службы, которая открывает квартирные замки. И, вообще, только полтора часа прошло, а вы уже такую панику подняли.

Стоцкая кинула на свою подругу испепеляющий взгляд.

— Инесса, иди-ка ты домой. Неужели ты не понимаешь, что для спасения человеческой жизни иногда важна каждая минута?

— Ладно-ладно, я-то что, — развела руками Инесса. — Выбивайте дверь, кто вам не даёт. А я посмотрю на вас, дурней. Это поинтересней всякого сериала.

3.

Гена хорошенько налёг на дверь плечом, и та не смогла оказать ему должного сопротивления.

— Ломать — не строить, — прокомментировала Инесса.

Гена заглянул в зал, в кухню и в рабочий кабинет Дарьи Владимировны.

— Мобильник её ищите, — посоветовала Инесса. — Если мы его найдём, тогда нам станет понятно, почему она не отвечает на звонки.

Стоцкая посмотрела на холодильник. Сто долларов лежали там, где она их оставила.

— Я говорила, что её здесь не будет, — произнесла Инесса, выходя из спальни.

Дарья Владимировна открыла дверь ванной комнаты и тяжело вздохнула. Мобильный телефон Ленки тихо себе и мирно лежал на полочке перед зеркалом. Она уже хотела крикнуть, что нашла его, но в этот же момент зазвонил Генкин мобильный телефон. Стоцкая обернулась.

— Женька звонит, — прокомментировал муж Лены и нажал кнопку «ответить».

Вместо голоса сына в мобильнике раздался голос жены.

— Гена, я во второй больнице. Ты только не волнуйся. У Женьки живот схватило прямо на уроке. Мне со школы учитель истории позвонил. Сказал, что его на скорой забрали. Свой телефон я где-то от волнения посеяла. Наверное, у Дарьи Владимировны оставила.

— Что у него там? Серьёзное что?

— Аппендицит. Уже оперируют. Приезжай, пожалуйста.

— Скоро буду, — пообещал Гена и уставился на вырванный с мясом замок двери. — Часика так через полтора.

4.

Семнадцатого марта, в четыре часа вечера после того, как навестила сына в больнице, Лена отправилась на квартиру Дарьи Владимировны.

— Как же ты нас всех напугала, — сказала ей Инесса, когда она зашла к ней за запасными ключами.

— Ну уж извините, я не специально.

На кухне на столе лежала записка и под ней сто долларов. Те самые, которые Дарья Владимировна хотела дать на прошлой неделе племяннице за работу, хотя и опасалась, что та их может не взять. «Лена», — писала Стоцкая в записке. — «Я очень прошу тебя, потрать эту денежку на Женьку. Купи всё, что ему необходимо».

Лена уже собиралась взять доллары, они бы ей точно сейчас не помешали. Но потом подумала, что придёт Дарья Владимировна, тогда она их и заберёт. А то, получается, увидела деньги и сразу схватила. Как-то некрасиво всё это будет выглядеть со стороны. Да и денег слишком много тётка ей даёт, а она у неё не миллионерша. Сама-то на что потом будет жить?

Лена переоделась в старые потёртые джинсы и выцветшую блузку. В её планы на этот вечер входило ободрать обои в кабинете тётки. Должен был прийти Генка и помочь покрасить потолок «Снежкой». Она включила приёмник для настроения и принялась за работу. И не заметила, как быстро пробежало время. Когда она заканчивала обдирать третью стенку, пришла Дарья Владимировна.

— Я так и знала, красавица, что ты не возьмёшь деньги, — раздался её голос из кухни.

— Их там очень много.

— Много не много, это не твоего ума дела, — пошла в атаку Дарья Владимировна. — Раз тётка тебе даёт, значит — бери. Мне некого, кроме тебя, баловать. Да и не баловство это вовсе. Ты мне помогаешь, я тебе. Всё тут по-честному.

— Огромное спасибо, тётя Даша, они мне на самом деле не помешают.

— Я вот сейчас на несколько минут загляну к Инесске. И если приду, а деньги всё ещё будут лежать на столе, то я обижусь, так и знай. Порву их и выкину в мусорку.

— Тётя Даша, давайте без этих крайностей. Я обязательно заберу. Просто у меня руки грязные. Сядем чай пить, и я их сразу же в сумку спрячу. Главное, чтоб мой не увидел. А то у него быстро на них планы появятся.

— Смотри мне, ловлю на слове.

5.

Семнадцатого марта в двадцать минут шестого Гоголев со школьным рюкзаком на плечах вышел из дома. По дороге к восьмиэтажке, в которой жила Стоцкая, он ещё раз прикинул в голове свои действия.

Как только намеченная жертва ограбления забежит в гости к соседям, он зайдёт в её квартиру. Если сумки женщины не окажется в коридоре, он наденет на голову чёрную шапку-маску с вырезами на глазах, быстренько пройдётся по квартире и найдёт её. Сумку запихнёт в рюкзак и тихонечко удалится. Ему хватит для этого двух-трёх минут.

Когда Виталик подошёл к подъезду, в котором жила Стоцкая, он обратил внимание на окна, которые выходили во двор. Это были окна зала и кухни. Ни в одном из этих окон не горел свет. И Виталик сделал вывод, что женщина ещё не вернулась с работы, а значит, всё идёт по плану. Если б он догадался обойти дом с другой стороны и взглянул бы на окно рабочего кабинета Дарьи Владимировны, то не сделал бы такого вывода.

В пять минут седьмого Дарья Владимировна зашла в свою квартиру и, как обычно, не закрыла за собой дверь. Виталик, стоя на лестничной площадке, находящейся на один пролёт выше первого этажа, ждал, когда же она направится к соседям.

За время, пока он ждал, в подъезд зашли три человека. Сначала пожилой мужчина. Он направился к лифту и поднялся на третий этаж. Затем мамаша с девочкой лет пяти-шести. Она договорила по телефону и протопала в одну из квартир первого этажа. Больше всего Гоголев боялся того, что кто-нибудь начнёт подниматься по ступенькам и обратит на него внимание.

Наконец-то намеченная жертва ограбления вышла из своей квартиры и позвонила в квартиру напротив. Раздался шум отворяемого замка и скрип открываемой двери.

— Привет, Эльвира,— донесся до слуха Виталика голос Дарьи Владимировны, и следом хлопок двери.

Всё! Наступило время действовать. Виталик спустился по ступенькам и, не мешкая, нажал на ручку. Слегка приоткрыв дверь, он заглянул в прихожую и пробежался взглядом по трюмо и пуфику. Сумочки на них не было. С внутренней стороны двери в замок был вставлен ключ.

Гоголев вошёл в квартиру и закрыл дверь на ключ, посчитав, что так будет лучше, и только тогда услышал, что в ванной комнате льётся вода. Дверь в ванную была закрыта не полностью — осталась щель, через которую Виталику удалось разглядеть молодую женщину. Она стягивала с себя шёлковые розовые трусики-шортики.

Гоголев тяжело задышал, ему ещё ни разу не приходилось видеть голую женщину так близко. Одно дело увидеть на экране телевизора или монитора, другое дело в реальности в нескольких шагах от себя. Пока Лена забиралась в ванну, он неотрывно смотрел на её округлые ягодицы и стройные ноги.

Она переключила воду на душ и стала мыть русые волосы, спадающие до плеч. Виталик вместо того, чтоб надеть шапку-маску и двигаться дальше по коридору, пялился на её груди с небольшими коричневыми ореолами вокруг сосков-вишенок.

Как бы дотронуться до её гладкой кожи, пронеслась мысль в голове Виталика. И за ней последовали другие такие же озабоченные: как бы было здорово провести руками по её грудям и ощутить их форму, понять, какие они на ощупь (мягкие или упругие); как бы было здорово дотронуться губами и языком до торчащих сосков. Жгучее желание стало затмевать мозг парня. Он почувствовал, как набухает в штанах «мужское достоинство», и задышал ещё тяжелее.

6.

Инесса сообщила Дарье Владимировной, что чувствует себя намного лучше и что её болезнь, видимо, отступает.

— Смотри, у меня и живот помягче стал.

— Это здорово, — похвалила Стоцкая подругу, хотя в реальности никаких перемен к лучшему не увидела. — Молодец, что держишься строгой диеты.

— Я вчера у врача спрашивала, можно ли мне съесть небольшой кусочек копчёной колбаски или сальца там. И она…

— Так-так, дорогая, не знаю, что там тебе сказала твоя врачиха, но если ты хочешь выкарабкаться из того дерьма, в которое ты сама себя загнала, значит, будь добра забыть обо всех копчёных колбасках и подобной хрени.

— Мучительница, — взвыла Инесса, — ты со своими учениками тоже так разговариваешь? Хрень, дерьмо — от кого ты таких словечек набралась?

— Не надо перепрыгивать с больной темы на здоровую.

— Я не перепрыгиваю. Ты не представляешь, какой ад творится в моём мозгу. Этого нельзя, того нельзя. Я ещё живой человек, и у меня тоже есть свои желания.

Дарья Владимировна после выпитой кружки чая почувствовала, как на неё наваливается усталость, и поняла, что пора поднимать свой зад с кресла.

— Пойду я, Инесса, что-то глаза мои слипаются. Ещё чуть-чуть, и я задремлю тут у тебя.

— Дашка, купи мне хоть чуть-чуть копчёной колбаски. Я тебя очень прошу. Дочка у меня упрямая, ни в какую её не могу уговорить. Одной куриной грудкой меня кормит, а я на неё уже смотреть не могу.

— Я подумаю.

— Ты не думай, ты купи. Угоди подруге хоть раз.

— Слышишь, ты, подруга, вот представь, как всё это будет выглядеть. Сначала я накормлю тебя копчёной колбаской, а потом буду смотреть, как ты корчишься от боли. За кого ты меня принимаешь? За садиста какого-нибудь?

— Всё! — разозлилась не на шутку Инесса. — Не хотите понять меня — не надо! Я сама в магазин пойду. Пускай все от меня шарахаются по сторонам. Зайду в магазин, куплю колбасы себе и у всех на глазах сожру. А вас пускай совесть мучает.

— Больная, честное слово.

— Да, больная! Но не мёртвая! Поверь мне, разница существенная. Надоело лежать и сдыхать. Жить хочется.

— Так живи! — завопила в ответ Стоцкая. — Кто тебе мешает! А моей ноги вообще здесь не будет больше, раз ты такая вредная.

7.

Лена выключила воду и потянулась к полотенцу. Виталик тихонечко двинулся дальше по коридору. Он заглянул в спальню и увидел то, зачем пришёл. Сложив женскую сумочку в рюкзак, парень уже собирался покинуть спальню, но его взгляд привлекла шкатулка на стеклянном журнальном столике, стоящем возле дивана. Он раскрыл шкатулку и выгреб из неё золотые и серебряные украшения. Если не спешить, пронеслась мысль в его голове, можно найти ещё что-нибудь ценное. Спрятав драгоценности в рюкзак, парень вышел из спальни и заглянул на кухню. Он не поверил своему везению. На столе лежали сто долларов.

Гоголев сделал шаг по направлению к столу и услышал, как открылась дверь ванной комнаты. Его это не сильно расстроило. Он встал между холодильником и столом и вытянул из кармана выкидной нож. Лена в розовом нижнем белье прошла мимо кухни. Он тем временем осторожно засунул американскую купюру в карман брюк. Взглянув на двери, ведущие на балкон, понял, что лучшего способа покинуть квартиру ему не придумать.

Виталик нажал на ручку первой двери и очень медленно потянул на себя. Дверь открылась без шума. Оставалось открыть ещё одну.

— Я не поняла?! — раздался женский вопль за спиной парня. — Стоять, я сказала!

Лена так жёстко и неожиданно крикнула, что Гоголев первым делом подумал, что баба, стоящая за его спиной, держит какое-то оружие в руках. Когда он обернулся, то чуть не рассмеялся. Она стояла в трусах и лифчике, сжав пальцы в кулаки. Вот же дура! Сама себе выписала приговор. Виталик поставил рюкзак на пол и шагнул навстречу племяннице Стоцкой. Из ручки ножа выскочило лезвие.

— Я так понимаю, ты смелая очень.

Глава пятая. Снова Бровкин

1.

Ромка понимал, что, сказав «а», надо говорить «б». Отступать некуда. Идею, которая пришла ему в голову, назвать толковой он бы не осмелился. Более того, он осознавал, насколько она гиблая и безрассудная.

— Не тяни резину! — рявкнул на него Крот. — Или ты мне сейчас всё говоришь, или я сейчас тебя ножом пырну.

— Я могу ошибаться, — пробормотал Бровкин. — Это только моё предположение.

— Достал, мать твою!

— Тихо-тихо, я хочу сказать, что твой дружок деньги уже давно нашёл. Просто он делиться не хочет.

— Чего?!

— Тебе не кажется странным, что он так неожиданно в туалет захотел? Думаешь, его действительно припёрло? А я так не думаю. Скорее всего, он найденные деньги под одеждой прячет. Может даже скотчем к телу приматывает.

Крот аж онемел от услышанного. Слова Ромки его конкретно зацепили. Рыжий дурень резко развернулся и бросился к двери туалета, и лупанул по ней кулаком.

— Сука, открывай немедля! — заревел он.

Рома планировал написать на окне призыв о помощи и затем прикрыть его шторой. В результате с улицы призыв было бы видно, а из зала нет. Но план его срывался по одной очень простой причине. На полу валялась много разных вещей и предметов, но не было среди них ничего такого, чем можно было оперативно написать на стекле призыв о помощи. Бровкин аж заскулил от того, что такой грандиозный план срывался прямо на глазах. «Не паникуй, а думай!» — приказал он сам себе. — «Ищи! Ищи что-нибудь, что может тебе помочь».

Больше всего на полу валялось книг. Именно они впились в глаза Ромки, и что-то в мозгу его щёлкнуло. Он подхватил с пола несколько книг и ринулся к окну. Отодвинув тюль и штору чуть-чуть в сторонку, он открыл форточку и стал швырять их одну за другой в легковые машины, припаркованные под окнами.

— Виталичек, чего молчишь, тварь? — раздавались вопли Крота в коридоре. — Кинуть нас решил?

Ромка не видел, как он попал книгой в белую «Ауди», но услышал сработавшую сигнализацию. Он тут же закрыл форточку и отскочил от окна. Не теряя ни секунды, он подхватил с пола ещё несколько книг и выставил их на подоконнике, оперев на стекло, и хорошенько прикрыл шторой.

2.

— Чё ты орёшь, дурень? — наконец-то отозвался Гоголев.

— Открой двери, Виталик, я очень прошу, — не успокаивался Крот. — Или я сейчас вырву её с мясом.

— Тихо-тихо, не реви, рыжая дубина! Дай я хоть сраку подотру.

— Ты чего закрылся? А ну открывай! Есть у меня подозрение, что ты бабло нашёл и прячешь под шмоткой. Думаешь, самый хитрый?

— Кротяра, у тебя точно крыша поехала.

— Открывай, если что, я извинюсь. Чего ты боишься?

Раздался щёлчок, и Крот понял, что подельник его открыл защёлку. Рыжий рванул дверь в сторону и тут же получил удар большим кухонным ножом в живот.

— Извини, дружище, ты прав, — сказал Гоголев опешившему Кроту. — Деньги я нашёл и ни с кем не буду делиться.

— Как же так? — забулькал кровью рыжий детина и съехал спиной по стене на пол. Он хотел ещё что-то сказать, но Виталик, присев на корточки, нанёс ему кухонным ножом удар в сердце.

Во входную дверь кто-то сильно забарабанил кулаками — прогремело три громких удара. Гоголев схватил подмышки Крота и затащил его в туалет, оставив на полу лужу крови. Удары в дверь повторились. Виталик немного запаниковал. Он кинулся в ванную комнату, схватил с вешалки большое махровое полотенце, и, вернувшись в коридор, стал быстро вытирать кровь. После чего зашвырнул полотенце в туалет.

Выудив дрожащими руками из кармана брюк Крота ключ, Гоголев двинулся к входной двери. Но не дойдя пару шагов до неё, он остановился возле зала.

— Значит так, малой, — произнёс он сквозь зубы. — Я заявлю, что Крота завалил ты. И попробуй, сука, что-то возразить. Я тебя тут же замочу. Мне терять нечего.

Виталик открыл входную дверь и при этом даже не взглянул в глазок. В квартиру вломился крепкий двадцатилетний парень с короткой стрижкой и бородкой, как у козла.

— Что здесь происходит?! — рявкнул он.

Виталик отскочил от него как от прокажённого. Он почему-то подумал, что это пришёл Дуля. А тут на тебе!

На лице Бровкина расплылась нервная улыбка. Он не ожидал такого везения. Вломившийся в квартиру парень с короткой стрижкой был его двоюродным братом.

— Колька! Нас грабят! — завопил Рома что есть силы.

Колька вздрогнул и уставился широко раскрытыми глазами на Бровкина, затем перевёл взгляд на Гоголева.

— Мне кто-нибудь объяснит, что здесь за хрень творится?!

Ромка весь в лице аж поменялся, сказалось всё его нервное перенапряжение.

— Грабят, Коля, нас! — закричал он, и голос его сорвался. — Грабят, братик!

— Заткни пасть, говно! — не выдержал Гоголев и замахнулся на Бровкина рукой.

Но Коля не позволил ударить брата. Он оттолкнул Виталика к стенке.

— Успокоились! Оба!

— Буба, у нас проблемы, — тут же заверещал Гоголев и пальцем указал на Бровкина. — Этот дебил завалил Крота.

— Ничего себе! — воскликнул Колька. — А чего он у тебя так свободно разгуливает? Почему ты его не связал?

— Коля! — взвизгнул Рома. — Я ничего не понимаю. Ты что, нас грабишь?

— Извини, братик, но мне очень нужны деньги, и я знаю, что они здесь есть.

— Ошибаешься ты, — пробормотал Виталик. — Мы всё с Кротом перерыли. Даже братана твоего подключили к поискам. Пусто тут. Нет тех денег, про которые ты говорил.

— А какие есть?

— Так, по мелочи. Пошли, покажу.

— Там кто-то из окна книги бросал и в машину попал, — сообщил Буба. — Я предупредить пришёл, что сваливать пора. У нас несколько минут, чтоб закруглится. Корж даст знать, когда надо будет ноги уносить. Там во дворе серьёзная каша заваривается. Хозяин машины рвёт и мечет.

— Твою мать! — выругался Гоголев и уставился в глаза Ромки. — Я догадываюсь, чьих рук это дело.

— Ну и что, сволочь, — выпалил в ответ Бровкин, в его голосе зазвучали истеричные и обозлённые ноты, — убьёшь меня теперь? На глазах брата? Давай, чего ждёшь?!

Гоголев сплюнул на пол и ухмыльнулся.

— Дурак ты! Зачем мне руки марать? Брат твой сам тебя убьёт. У него нет другого выбора.

3.

— Коля, прежде, чем ты что-то ответишь, подумай о том, что в спальне моих родителей, связанный скотчем, сидит Пашка. У тебя хватит духу убить и его?

— Никого я не собираюсь убивать.

— А вот твой дружок собирается.

Буба бросил злой взгляд на Гоголева.

— Мой дружок должен был стащить у тебя ключ от квартиры, но вместо этого он, гнида, решил сделать всё по-своему. И утром, перед тем, как пойти к тебе, поставил нас перед фактом. Хотите, подключайтесь к его игре, хотите, нет. Импровизатор хренов!

— И что же ты его не остановил?

— Не успел.

— Давай так, — предложил Рома. — Ты уводишь своего дружка отсюда. Я ничего не рассказываю родителям: ни о тебе, ни о нём. Я скажу, что в квартиру вломились неизвестные мне люди.

— Рассмешил! — воскликнул Виталик. — Дай ещё честное слово, и мы тебе обязательно поверим. Буба, хорош мелодраму тут разводить. Мочи говнюка и сваливаем.

— Неси деньги, которые ты нашёл! — скомандовал Буба. — И поживее.

— Там всего триста баксов, — сказал Виталик и рванул на кухню.

— Если не считать тех денег, что он спрятал под своей одеждой, — добавил к сказанному Бровкин. — Мутный у тебя, Колечка, товарищ, таких на дело не берут.

Буба заревел, как раненный медведь. Он двинулся вслед за Гоголевым на кухню.

Рома уставился на входную дверь. Вот он, шанс: нажимай на ручку двери и беги, зови соседей на помощь.

— Ты меня знаешь, Виталичек, — раздался яростный голос Бубы из кухни. — Я не люблю, когда меня кто-то водит за нос.

Рома потянулся к ручке и тихонечко нажал на неё.

— Зато ты меня не знаешь, — ответил Гоголев. — Я кое-что в холодильнике лично для тебя припрятал. Видишь, сколько здесь бабла?

— Ё-мое. А ты говорил, что только триста баксов нашёл.

— Баксов здесь всего триста и пятнадцать штук евро. Я думаю, что за эти деньги можно и мать родную убить. Не то, что каких-то там двоюродных братцев. Давай, мочи их, и мы сваливаем.

Рома отпустил ручку, с ужасом осознавая, что он-то, может быть, и успеет спастись, а вот Пашка навряд ли. И в подтверждение своих мыслей он услышал слова Бубы:

— Дай мне на это три минуты, я сделаю всё очень быстро.

— В морозилке лежит нож. Бери, я его специально для тебя припрятал.

Бровкин резко развернулся и со всех ног рванул в родительскую спальню. Он проскочил прямо перед Николаем. Тот попытался остановить отчаянного парня, но ему это не удалось. Рома, влетев в спальню, тут же схватил онемевшего Пашку за плечи и к своему удивлению обнаружил, что братишка не просто всё это время тупо сидел на полу — он ухитрился избавиться от скотча на руках. Он разорвал скотч об открытую дверцу шкафа, используя её острое ребро, как режущий инструмент. Причиной, почему он это сделал, был его мобильник, который уже несколько раз давал о себе знать.

— Продержись ещё чуток! — прошептал с мольбой в голосе Бровкин и резко встряхнул перепуганного до смерти ребёнка. Краем глаза Ромка увидел на полу простой карандаш и вложил его в руку младшего брата. — Не подпускай к себе никого!

Рома повалил на спину Пашку и затолкал его под кровать. В этот же момент в кармане брюк Пашки зазвучал мобильный телефон, который так и забыл забрать Гоголев у младшего брата Ромки после того, как тот подавился. По мелодии Бровкин понял, что звонит мать. Он успел вытащить из кармана младшего брата мобильник и даже успел нажать кнопку «ответить», но не успел ничего крикнуть. Ему прямо в спину вонзил нож двоюродный брат Николай.

Глухое «мам» вырвалось из губ Ромы, и он носом уткнулся в пол.

Глава шестая. Ленка

1.

Стоцкая раздражённо ударила кулаком по собственной входной двери. Ну как же так?! Ленка опять закрыла дверь и ушла куда-то, не предупредив и не оставив ключа. Разве так можно? Трудно, что ли, племяннице было заскочить к Инессе и предупредить о том, что она куда-то уходит? Дарья Владимировна вышла на улицу и, сев на скамейку, почувствовала, как обида пробирается в её душу. Она не выдержала и заплакала.

А в это время в её квартире Ленка боролась за свою жизнь. Когда Виталик сделал выпад вперёд и попытался нанести удар ножом, прицелившись в область желудка, она двумя руками отбила руку с холодным оружием вниз и отскочила в коридор к стене. Гоголев ринулся на неё и попытался нанести удар снова, но она ускользнула в сторону, в результате чего Виталик проскоблил ножом стену.

Лена, отступая к рабочему кабинету Стоцкой, увидела, как во взгляде подростка промелькнули игривые огоньки. И она поняла, что всё происходящее этот подонок воспринимает как забаву.

— А без ножа слабо? — выкрикнула племянница Стоцкой.

Виталик бросился на неё. Она схватилась за запястье руки, в которой находился нож, и попыталась вывернуть её.

— Ну-ну, — заржал Гоголев и свободной рукой нанёс сильный удар по уху женщины. От этого удара в глазах Ленки на какое-то мгновение всё потемнело. И её повело в сторону.

Гоголев вырвал руку с ножом из её цепкой хватки. Казалось бы, вот она, возможность лишить свою первую жертву жизни. Но женщина, с которой ему пришлось столкнуться, оказалась на удивление крепким орешком. Она успела царапнуть его щеку и даже зацепила ногтями край глаза. Виталик отскочил от неё и угрожающе рассёк воздух ножом.

— Убью, тварь! — завыл он и тут же получил грандиозный удар ногой в пах.

Гоголев выронил нож и схватился за пострадавшее место. С выпученными глазами он согнулся в три погибели, а затем и вовсе рухнул на колени. От невыносимой боли его аж заколотило.

Лена бросилась к ножу. Виталик встретил её лобовой атакой. Он головой заехал прямо в нос. Раздался хруст, и из носа Лены брызнула горячая кровь. Отползая на четвереньках от своего противника, она почувствовала дикую слабость в руках. Слёзы заполонили глаза, и вокруг всё стало каким-то нерезким.

Только бы не потерять сознание, пронеслась мысль в её голове.

2.

Виталик ринулся с ножом на Лену. Она попыталась отбить его удар, но он попал ей в плечо.

— Что ты творишь?! — вскрикнула раненная женщина.

Кто-то забарабанил во входную дверь.

— Лена! — раздался голос Дарьи Владимировны. — Леночка, открой!

Второй удар попал в грудь, точнее зацепил её с боку, вызвав жгучую боль.

Лена, стиснув зубы, поймала руку с ножом, наносящую очередной удар. И в ней закипела такая ярость, что она была готова разорвать подонка на куски. Лена крутанула руку Гоголеву настолько сильно, что тот выронил нож и опустился на колени.

— Больно, дура! — заорал он.

Но Лена, прежде чем отпустить Виталика, крутанула ещё сильнее его руку, и он завизжал, как свинья на бойне, получающая разряд электрического тока.

— Лучше беги! — закричала она ему прямо в ухо. — Или убью, сука!

Стоцкая, стоявшая за дверью, аж онемела, пытаясь понять, что бы этот вопль значил. Если б это кричала не Ленка, она бы точно дала дёру.

Нож так и остался лежать на полу. Виталик рванул через кухню, Ленка догнала его. Она на ходу схватила с плиты чайник с водой и со всего размаху влупила им Виталику по шее и плечу. Он с воплями выскочил на балкон, перемахнул через перила и понёсся с такой скоростью, будто за ним гнались сто разъярённых мужиков.

Казалось бы, произошедшая в квартире Стоцкой схватка должна была утихомирить Гоголева. Но он это воспринял, как первый блин комом. И в течение последующих семи месяцев продолжал свою воровскую эпопею, и довольно удачно, пока не попал в квартиру Ромы Бровкина по наводке его двоюродного брата Николая.

Глава седьмая. Пашка

1.

— Пашка, ползи сюда… всё хорошо, я тебя не обижу, — уговаривал ребёнка вылезти из-под кровати Буба.

Но тот отполз на солидное расстояние от вытянутой руки двоюродного брата. Он не плакал и даже не скулил. Просто молча, как затравленный зверёк, смотрел на того, кто собирался его убить.

— Пашка, ну, что ты, в самом деле. Всё хорошо. Не бойся. Это ж я — Колька! Не узнал, что ли?

Пашка завертел головой.

— Твою мать! — выругался Буба, увидев мобильный телефон. Нехорошая догадка добралась до его сознания. С широко раскрытыми глазами он схватил телефон и вместе с ним высунулся из-под кровати.

— Николай, что происходит? — услышал он голос матери Пашки и Ромки.

Притянув трубку к уху, Буба попытался выкрутиться:

— Я не знаю, кто-то убил Ромку. Ножом в спину.

И только тогда он увидел Гоголева с занесённым над головой кухонным топориком.

— Ты спрашивал меня, — крикнул Виталик и обрушил топорик на черепушку Бубы, — чего это твой брат так свободно по квартире разгуливает? Так вот, отвечу, для того, чтоб вас, дурней, отвлечь.

Николай так и не успел понять, чего он там спрашивал у Гоголева. Смерть наступила мгновенно. Хватило одного удара по голове.

Гоголев, вытащив нож из спины Ромки, зашёл с другой стороны кровати. Он резко нагнулся, чтоб заглянуть под неё, и тут же получил удар в глаз простым карандашом. Карандаш оказался острым и крепким и дошёл прямо до мозга.

Трудно предположить, сколько силы было в этом ударе. Одно можно сказать с уверенностью: для того, чтобы выжить, Пашка постарался на славу.

— Эй, пацаны, — раздался из коридора голос Дули, — в гараже бензина не оказалось. Мне пришлось на заправку за ним идти.

Дуля успел сделать шагов десять, не больше, и за его спиной резко распахнулась дверь.

— Стоять! — закричал кто-то. — Руки за голову! Лицом к стене!

2.

Прошло две недели после произошедших событий в квартире Бровкиных. Пашка сидел за столом Ромы и смотрел на его фотографию в рамке. По щекам Пашки катились слёзы.

К нему подошла мама, она стала за его спиной и провела ладонью по шее и плечам. Затем поцеловала в макушку.

— Ну, хватит уже, хватит, — произнесла она, не выдержала и тоже заплакала, — Сегодня ты его точно увидишь. После обеда его должны были перевести из реанимации в обыкновенную палату.

16 апреля 2016 г.

без мистики в детстве предметы архив

2 325 просмотров

+61

Предыдущая история Следующая история

Отчаяние (Страшные истории)

Оккультное Простоквашино (Страшные истории)

1 комментарий

Последние

Написать

Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.