Я ненавижу мегаполис, в котором живу. Ненавижу район, в котором живу в съёмной квартире с родителями, ненавижу людей, которых вижу на этих грязных улицах. Ненавижу и всё, ничего вы со мной не сделаете. Бетонный муравейник с канализацией, протекающей прямо под ногами. Лабиринты многоэтажных домов, от которых меня воротит, шумный, быстро развивающий свою инфраструктуру, центр, до которого тебе нужно больше часа трястись в забитых автобусах, вечно орущие алкаши под твоими окнами и полное отсутствие цивилизации и развития в таких вот отдалённых районах, в которых обитают типичные приезжие семьи, как моя. Да, сейчас я ною как проблемный подросток, хотя юридически уже являюсь полноправным взрослым человеком и уже, вроде как, должна перестать жаловаться на такое, но я умираю от скуки в этой деревне, которая гордо зовёт себя «миллионником». 

А перебрались мы сюда семь лет назад вместе с родителями, чтобы мне «не пришлось познавать всю жуть общежитий и нормально учиться». Я благодарна им за это. Потому что в большинстве случаев родители просто отправляют своих чад на учёбу в чужие города без каких-либо семейных переездов и там они развиваются самостоятельно, и, судя по моим личным наблюдениям, превращаются чёрт знает во что, но мне повезло. Наверное. Мои шаги во взрослую жизнь ещё только начинаются, но эта самая взрослая жизнь ещё пока не особо торопится обрушиваться на меня, покуда я всё ещё нахожусь под присмотром своей семьи.

Я бы ворчала гораздо меньше, если бы у меня была хоть какая-то возможность видеться со своими друзьями чаще и проще. В школе было легче, потому как мы были заперты в одних и тех же стенах на одно и то же время в одни и те же дни, а сейчас жизнь раскидала нас по разным вузам, которые также разбросаны по очень далёким друг от друга точкам этого черт бы его побрал города. С однокурсниками та же история. Слишком далеко друг от друга. Вы, наверное, скажете, что сейчас есть все возможные способы онлайн встреч, звонков и так далее, но я вам отвечу, что это совсем не то. Я скучаю по живому общению. Что уж, экстраверт, будь я неладна. 

Из всех самых главных развлечений у меня ноутбук, рисование и пёс. Но все они очень быстро надоедают, если ты возишься с ними по несколько часов каждый день. Пёс? Ох, мой милый пёс. Красивый, умный, понимающий и преданный «немец», но вы сами понимаете, собака хоть и будет слушать твой разговор с самим собой, но не сможет его поддержать. Гулять с ним по лесу часами тоже классно и весело, но…собаки – не люди. И это хоть и замечательно, но и печально в одно и то же время.  Дома я нахожусь с мамой, папа работает и живёт отдельно и приезжает только на выходные. Родители – это, конечно, прекрасно, но и с ними бывает скучновато. Папа приезжает отдыхать и лежит у телевизора, а с мамой мы и так круглые сутки рядом.

Однако у меня есть одна маленькая радость. Радость, которую мои родители никак не могут понять. Радость, которая называется «бабушка, живущая в городке, в котором я родилась и жила до переезда». Радость, к которой я рвусь каждые каникулы и праздники. В том городке осталась не только моя любимая бабушка, но и также горячо любимая подруга детства. Так что, получается, у меня уже как минимум две причины рваться туда. Третьей причиной станет неописуемая красота тех мест и уютная «маленькость» самого городка. Его можно пройти на своих двух от самого начала и до конца минут за тридцать, это если переть по главной улице, и минимум за четыре часа, если неспешно гулять и собирать все дворы и улицы, что мы и любим проделывать с подругой, каждый раз, когда мне удаётся приехать «домой». Кстати, по району, в котором я сейчас живу с родителями, особо не погуляешь, покуда он маленький и сильно ограничен. Прямо – река, налево – шумное шоссе, направо – железка и дачи, назад – лес, за которым продолжается то самое шумное шоссе. Из всех возможных развлечений здесь есть только «Шаверма Хаус», я серьёзно. 

Думаю, уже достаточно для описания причин, почему я так рвусь к бабуле. Ведь у кого, если не у неё можно отдохнуть в уютной маленькой квартире, далеко от шумного миллионника, хорошо покушать и послушать милые стариковские рассказы о молодости? Бабушка всегда выглядит воодушевлённой, когда я слушаю её и приезжаю к ней в гости. Так что я в сплошных плюсах.

            Единственное, что меня всегда настораживает, так это ворох всяких неудач, который каждый раз обваливается на меня, когда я приезжаю. Забавно, что они усиливаются, стоит мне ещё и послушать «Сплин». Серьёзно, одна песня могла послужить настоящим бустером для того самого снежного кома проблем, что начинает преследовать меня в том самом родном городке. В том году зимой я повредила ногу, элегантно брякнувшись, выходя из автобуса, из-за чего расстроила бабушку своей хромой походкой, а летом, за год до этого, стоило мне приехать, как у меня начались жуткие переживания из-за поступления. Сначала меня выперли из конкурса на бюджет, потом недельные разборки с деканатом, подача документов на платную вечерку и судорожный поиск работы, потому что родители не в состоянии были оплатить мою учёбу. И всякие прочие мелкие стычки между моими когда-то знакомыми, сплетни, которые как репейник облепляют тебя, стоит только появиться в городе. И так каждый год с момента переезда, стоит мне приехать в гости к бабуле. Часто я думала о том, что городок – это монстр с огромными нематериальными лапами, который хочет затащить в себя любого, кто возвращается. Иногда череда всяких этих мелких неудач меня по-настоящему пугала и удивляла, но моей любимой всегда была эта, так сказать, особенность, наверно, всех маленьких городков: внизу города лопнул шарик, наверху города сказали, что кто-то кинул гранату в роддом. Слухи плодились быстрее, чем кролики или хомяки. Но это всё легко игнорировать, зная, что все неудачи и сплетни потеряют силу, потому как ты в любом случае укатишь булки обратно к родителям в огромный город, так что сплетни и разборки твоей родной «деревни» всегда услышат моё «Гуд Бай!» и останутся ни с чем. 

Покуда время шло к июлю, сессия была закрыта, а потребность в работе отпала, т.к. я-таки умудрилась перевестись на бюджет, мне удалось уговорить свою родню посадить меня на автобус и отправить к бабуле. Всё равно я загибаюсь от скуки дома, а так хоть увижусь с дорогими мне людьми, развлеку бабушку, да и мама от меня отдохнёт. Пару дней уговоров и вот я счастливая, сидя в провонявшем дешёвым бензином автобусе, пишу подруге и звоню бабушке, что через четыре часа я наконец-то приеду к ним. Долгие дороги меня никогда не пугали. Хорошая музыка в наушниках, интересная скачанная книга или игра, и я могу ехать в автобусе сутками.

Четыре часа пролетели незаметно. Где-то спала, где-то мечтала под голоса любимых исполнителей в наушниках, глядя на красивые пейзажи за грязным автобусным окном, где-то читала, где-то прокачивала своего игрового персонажа, старательно разряжая батарею телефона. Всегда вдохновлялась красотой тех мест. Километры пушистых лесов, просторные поля и неописуемой красоты горы. Я бы никогда не променяла их на какой-нибудь шумный мегаполис «с кучей возможностей», о нет, я та самая «девчонка из деревни», которая слишком сильно любит свой дом и свободу. И вот показался городок. Я непроизвольно улыбнулась, глядя на потрёпанный временем приветственный постамент, на который явно ушёл весь скромный бюджет городка. Хотелось позвонить и написать всем тем, к кому я так рвалась, но телефон упорно показывал отсутствие сигнала. Я проверила баланс, и даже остатки трафика, хоть у меня и безлимит. Всё было в порядке, но сигнала будто никогда не существовало, что было очень странно, ведь автобус уже подобрался к центру городка, где никогда не было никаких проблем с сетью. Но я пожала плечами, мало ли что там может случиться, сунула телефон в карман, сгребла своё барахло, в виде рюкзака и пакета с тряпками, и вылезла из автобуса, на этот раз очень внимательно глядя под ноги. 

Огляделась вокруг. Всё было как и всегда. Те же серые пыльные улицы, те же серые усталые дома, те же старые вывески на торговых домах. Поток из воспоминаний всех видов пушистости закружил мою голову. До дома бабушки с остановки я всегда доходила самостоятельно. Я шла будто неосознанно, разглядывая каждый уголок и каждую улицу на пути к дому бабушки. Музыка в наушниках добавляла воспоминаниям и чувствам особой яркости. Люблю возвращаться сюда. 

Первые странности начались на половине моего пути. Во-первых, музыка в моих наушниках больше не хотела играть. Я скинула это на ошибку телефона, коими он начал плеваться довольно часто, и убрала наушники из ушей. Во-вторых, в той части города, в которой стоял дом моей бабушки был такой густой туман, что я не видела дальше носа. Даже не туман, а какой-то вонючий смог. Причём воняло далеко не привычными заводскими запахами, а какой-то болотной сыростью. Или как воняет закисшее бельё, когда ты не успеваешь его стирать. «Эти монополисты уже совсем озверели со своими заводами и производством смрада» - подумалось мне. Но отступать не было смысла, потому что этот путь до дома бабушки был самым коротким и удобным. А смысл плутать? 

Тот городок хоть и был красивым и уютным, но медленно и пассивно сопротивляясь, поддавался захвату крупными предприятиями с их километровыми заводами. В той части города, в которой мы раньше жили с родителями, часто слабо воняло всякой химией, от чего даже першило в горле, потому как крупное химико-воняющее производство находилось чуть ли не под боком, но все горожане старались терпеть это. Городок считался обителью заводов ещё со времён войны, так что вонь и противные воняющие химикаты в воздухе – естественная и чуть ли не основная составляющая моей малой родины. 

Но вот густой смог в верхней части города – что-то новенькое. На момент я подумала, что за те месяцы, что меня тут не было, успел построиться завод и в этой части города, поэтому тут была эта вонь и непроглядная пелена, но я сразу отбросила эту идею. Ведь шумные заводы не строятся так быстро. Я снова вытащила телефон, чтобы проверить сигнал, но он упорно показывал красный крестик и разочаровывающую надпись «только экстренные вызовы». Я вздохнула и сунула бесполезный на данный момент «сенсорный кирпич» в карман.

Внезапно до меня дошло, что я ничего не слышала с того момента, как столкнулась с туманом. Ни шороха машин, ни голосов людей, ничего. Только эта белизна и вонь. Сырая мерзкая вонь. «Сайлент Хилл, воплоти, а я – твой ёжик в тумане» - шутил мой внутренний голос, пытающийся отогнать нарастающий страх.  Какая-то часть меня понимала, что ни один адекватный водитель и человек не попрётся шарахаться по такому густому и уж тем более мерзко пахнущему туману в здравом уме, плюс в туманах, а тем более такой плотности бывает о-о-очень сложно разглядеть какие-либо некрупные объекты, так что не удивительно, что я ничего не вижу, но другая часть меня паниковала от давящей тишины и непонятно откуда прущей вони. Было страшно, но я продолжала идти, ориентируясь по тротуарам под моими ногами и по крышам домов, которые элегантно-смердящий кусок облака не успел пожрать. Это успокаивало.

Пройдя шагов десять по этому туману, я не выдержала. Уж больно сильно давила эта тишина, белизна и запахи, так что я снова вытащила телефон.

- Чёрт с вами со всеми – тихо ругнулась я себе под нос и попыталась перезапустить свою звонилку. Думал он подозрительно долго, как бы нехотя загружаясь, - я всё равно дозвонюсь до бабушки, так что не вредничай, - продолжала я бубнить, нервно поглаживая экран телефона, который всё ещё показывал загрузку системы. На момент я осеклась и огляделась, опасаясь, что меня кто-либо услышит и посчитает за сумасшедшую, но глубоко в своей голове я надеялась на это. Хоть бы одна живая душа, хоть бы один звук пребывания человека в этой части города. Нет. Глушь.

- Пока ты загрузишься, пройдёт вечность. Работай, чертова маши… Ты говоришь с собой, успокойся. Но ведь больше поговорить не с кем? – я уже начала паниковать. Но вот мой телефон загрузился и, о чудо! Показал мне три полоски сигнала и даже наличие 4G. Я судорожно начала набирать бабушку. Успокаивающие гудки. Я выдохнула.
-Алё? Ты уже приехала? Идёшь? – послышался мне любимый и родной старческий голос.
-Бабушка! Я уже почти дошла. Тут такой туманище, давай я буду идти и говорить с тобой?

Это меня спасло. Идти по туману стало не так страшно, слушая бабушку. Мне даже начало казаться, что туман постепенно рассеивался и я даже увидела несколько людей вдали. Вот только запах никуда не хотел уходить. По правде, он даже стал ярче. Непроизвольно я выудила маску из своего левого кармана, беспечно лежащую там со времён года, о котором «непринято говорить», и неуклюже надела её себе на нос, управляясь одной рукой, в которой и без того держала пакет. Стало немного легче дышать.

Но вот до бабушкиного дома оставалось чуть больше ста метров, но густота белой дымки увеличивала расстояние примерно в три раза. Туман немного расступился, показав мне бок девятиэтажного дома, который стоял перпендикулярно дому бабушки. Тот почти полностью виднелся в тумане. Я положила трубку, предупредив бабушку, что вот-вот приду и быстрее зашагала вперёд. Но проходя мимо этой самой девятиэтажки, я едва ли не задохнулась. Воняло так, как будто в тумане за высоким зданием высилась громадная гора из гниющей плоти. Рыбы, мелкого скота, разлагающихся трупов. В голове всплыла сцена из «Унесённых Призраками», в которой маленькая Тихиро должна была искупать Хозяина Рек, которого все изначально приняли за Духа Помоек из-за грязи и вони. А вдруг Дух Помоек сейчас гордо восседает за этой девятиэтажкой? Я еле сдержала рвотный позыв. За свою жизнь мне посчастливилось прочувствовать много неприятных запахов, и тот, который обвивал половину города, был самым острым запахом гнили. Однако мой мозг придумал более простое описание причины вони: прорыв канализации этого самого девятиэтажного дома, чьё содержимое залило весь подвал и уже пошло по улице, поэтому запах такой сильный, из-за чего он и пополз дальше по городу, так что винить заводы не стоит. А туман мог появиться вследствие дождя, так что и тут ворчать не нужно. Это предположение меня утешило, и Дух Помоек вернулся в мультфильм. Может, в этой воде по несчастью утонуло какое-нибудь животное крупных размеров, поэтому мне чудится запах гниения? У меня уже закружилась голова, и заслезились глаза. Тканевая маска уже не спасала. Я заставила себя вдохнуть поглубже и буквально добежать до дома бабушки, чтобы поскорее избавиться от этой вони. И я побежала. Мою голову пронзила мысль о том, что раз бабушкин дом так близок к источнику вони, значит и в её квартире может вонять также. Мысленно я сплюнула, но шансы были высоки. Всё-таки неудачи любят, когда я возвращаюсь и в этот раз, они уже не стесняются пытаться меня задушить.

            Но вот он спасительный подъезд, я лязгаю ключом, бабахаю железной дверью, взлетаю по лестнице, и буквально врываюсь в квартиру бабушки, шумно выдыхая. Та выходит встречать меня, как ни в чём не бывало. 

-Милая, почему же ты так запыхалась? – обеспокоенно спросила бабушка.

-Да бежала по лестнице, хотела… поскорее тебя увидеть – придумала я оправдание своему сбившемуся дыханию.
В бабушкиной квартире вони не было, так что я спокойно остужала свои лёгкие и наслаждалась приятным запахом её уютного обиталища. 

            С теплом и уютом бабушкиной квартиры ужасные запахи улицы и туман быстро забылись. Мы хорошо провели время за ужином. Разговаривали до самой ночи. Бабушка менялась на глазах. Из хрупкой старушки она вновь стала моей милой маленькой бабулей. Заулыбалась, расслабилась. Но вот уже подошло время ко сну. За разговорами я совсем забыла позвонить маме, сказать, что я доехала, и написать подруге, что уже завтра я готова идти гулять.  Как же я по ней скучала.

            Переодевшись в уютные домашние шмотки, усевшись на кровати, на которой я провела чуть ли не всё своё детство, и взяв телефон в руки, я немного опешила. Он показывал мне, что у меня было больше двадцати пропущенных от мамы, бабушки, папы и даже тёти. И все они были примерно в то время, что я вышла из автобуса и пошла к бабушке. В голову сразу же ударили минуты, проведённые в тумане. Мессенджеры тоже разрывались от сообщений всех членов семьи. Во всех них меня спрашивали где я, как доехала и почему не отвечаю на звонки. Меня удивило такое сильное волнение по поводу этой поездки, ведь я уже не в первый раз самостоятельно добираюсь до бабушки, плюс она сама сказала мне, что позвонила родителям и тёте и уведомила их, что я добралась целая и не хромающая, как тогда.

- Бабушка, а мама тебе звонила, когда я приехала? У меня просто связи не было, я всех перепугала… - обратилась я к мирно дремлющей на диване под лепет телевизора бабуле, в комнате напротив.

- Да, ты очень долго добиралась до меня, все переживали.

- Да вроде как обычно, четыре часа на автобусе, не больше. На дороге никаких поломок и остановок не было. Ведь мама с папой и тётей не могли позвонить мне больше двадцати раз, пока я шла и болтала с тобой, верно? От остановки и до твоего дома минут пятнадцать пешком. 

Бабушка, обеспокоенно глядя на меня, поднялась и села на диване:

- Милая, пока ты шла с остановки до моего дома и говорила со мной, прошло три часа. Я подумала, что тебе хочется прогуляться по городу по приезде, вот я и слушала тебя. А дозвониться до тебя не могли, потому что ты говорила со мной, поэтому у тебя столько пропущенных. Но ты уже не беспокойся, я всем позвонила, когда ты уже была у соседнего девятиэтажного дома, как ты сама мне сказала.

            У меня будто все органы разом рухнули в нижнюю часть живота, окатив меня мурашками. Как три часа? Как я могла идти, говорить с бабушкой и потратить на кратчайший путь три часа? Я схватила свой телефон, взяла бабушкин и открыла историю вызовов на обоих устройствах. На бабушкином телефоне было показано несколько исходящих вызовов и трёхчасовой разговор со мной. Всё ещё надеясь на то, что это была какая-то ошибка, я бросила взгляд на экран своего мобильника. Куча пропущенных звонков, среди которых высветился тот самый. Трёхчасовой. С бабушкой.  

            Появилось острое чувство, что я просто потерялась во времени. Может, мои часы отстали, может, у бабушки сломался телефон, и вместо пятнадцати минут он показывает три часа, хотя это звучало крайне бредово, но я никак не могла поверить в это. Неужели я и правда плутала по смердящему туману три, мать их, часа? Мозг отчаянно требовал логических объяснений. Я начала вспоминать всё, что произошло со мной сегодня. Родители посадили меня на автобус в час дня. Четыре часа на дорогу и в пять с небольшим я уже в этом городе. Отбросить эти мистические три часа и примерно в пять сорок я уже у бабушки. Затем четыре с небольшим часа у нас должно было уйти на общение, примерно ещё час на ужин, значит, сейчас должен быть одиннадцатый час, так? Так. А если добавить и эти три часа, которые я, якобы, прогуляла, то сейчас должен идти второй час ночи. Я побежала смотреть время на часах в бабушкиной комнате, всей душой надеясь увидеть часовую стрелку на цифре десять. Однако мои надежды рухнули, поскольку часовая стрелка стояла на цифре один. Я вновь схватила свой и бабушкин телефоны и включила их. Оба гаджета показывали одно и то же время, второй час ночи. Бабушка очень обеспокоенно смотрела на меня. Я отказывалась верить в происходящее. Ну не могла я вот так вот взять и неосознанно потерять три часа своей жизни. Просто не могла. На бабушкины вопросы о том, почему я не сплю и бегаю с часами, словно белый кролик, я лишь соврала про то, что на моём телефоне сбилось время, и  я хочу его настроить. Говорить ей правду мне совсем не хотелось, потому я сама пока не могла в неё поверить.

            В конце концов, мне просто надоело считать часы и думать о своих сегодняшних похождениях, да и было уже неудобно перед бабушкой, скакать по квартире, считая время, лишая её возможности поспать. Я скинула все свои переживания и потерю во времени на усталость после долгой дороги и бухнулась спать. Мне снился сон, в котором огромный Дух Помоек мотает карманными часами перед моим лицом и говорит, что на счёт три я буду видеть только белое. Вот только начинает он считать не с единицы, а с десяти, и так в хаотичном порядке. За десятью шла пятёрка, за пятёркой – восьмёрка, за восьмёркой – двойка…цифры…цифры…самой последней, после девятки, была тройка, и перед моими глазами, как по щелчку, возник сплошной белый цвет. И вонь. Нестерпимая вонь. 

            Проснулась я рано, от суетливых бабушкиных шагов в коридоре. Она куда-то собиралась. Я оторвалась от постели, всё ещё отходящая от странного сна. Вчерашние воспоминания тоже казались каким-то очень странным сном. Запахи, туманы, разговоры по телефону…от последнего меня передёрнуло. Я выползла из комнаты,  поздоровалась с бабушкой и поплелась завтракать. Закинув в себя пару бутербродов и полкружки кофе, я высунулась в окно. Приятный ясный день. Никаких тебе туманов. Мне так понравился вид, что я решила сделать фотографию.

Я открыла окно и вдохнула полной грудью. Приятный прохладный утренний воздух. Ни нотки каких-либо мерзких ароматов. В голове прояснилось. Я посмотрела на часы. Девятый час.

- Не стой у открытого окна, а то простудишься ещё, - не глядя обратилась ко мне бабушка, шустро зашедшая на кухню, чтобы допить свой остывающий чай с лимоном.

- Ты куда-то собираешься? – спросила я у неё, послушно закрывая окно.

-Да, надо в школу сходить, доделать кое какие дела и отнести стопку документов.

Я выглянула в коридор. У тумбочки в прихожей стоял внушительных размеров пакет, забитый макулатурой. 

-Давай я тебе помогу его донести? Заодно прогуляюсь, - предложила я бабушке.

Та согласилась. Я быстро переоделась, и мы выдвинулись к школе. Было тепло, несмотря на то, что всё небо было в густых облаках. Ветра не было.
Хоть было и довольно рано, на улицах уже во всю сновали люди. Дорога до школы заняла чуть больше получаса, потому что бабушка не могла ходить быстро. Отдав бабушке её пузатый пакет макулатуры, я решила вернуться домой и поспать ещё. Для такой матёрой совы, как я, утро было хоть и приятным временем, но дико сонным.
            Возвращаясь обратно привычным путём, издалека я заметила, что пятиэтажный дом, который стоит под боком девятиэтажного, выглядел будто полузаброшенным. В некоторых квартирах были выбиты окна, краска на облицовке осыпалась, а у половины подъездов не было дверей. Странно, что я не заметила это, когда мы шли с бабушкой мимо, ведь не заметить такой потрёпанный вид дома было бы очень сложно. А вот проходя мимо, меня сковал чуть ли не первобытный ужас. В нос ударил тот самый запах гниения и сырости. Я закрыла нос рукой. Хотелось пройти мимо побыстрее, и того лучше, пробежать, но ноги стали будто скользкими и не хотели работать нормально. Глаза прилипли к тёмным оконным проёмам. Мне казалось, что дом сам смотрит на меня и будто бы просит о помощи. В голове, наравне с развивающимся ужасом и паникой, роились вопросы, на которые я отчаянно пыталась найти хотя бы один ответ. Дом выглядел постаревшим на несколько сотен лет. Почему он так ужасно выглядит? Где жильцы? Его ремонтируют? Или собираются сносить? Однако вскоре до меня начало доходить. 

            Скорее всего, в доме случилась страшная авария. Прорвало канализацию, взрыв ил что-то в этом духе. Наверное, из-за прорыва половина города и была погружена во весь этот смрад, это наличие такого ужасно  пахнущего тумана. Погоди-ка, а туман тогда откуда? Из-за тумана я не смогла разглядеть пятиэтажку,  дом мог быть в таком состоянии больше месяца. А пустым и заброшенным дом выглядит потому, что жильцы были срочно эвакуированы, чтобы никто не погиб, потому что подобные происшествия часто уносят человеческие жизни. Но не мог же туман стоять вот так вот несколько недель, затем снова появиться аккурат в тот день, что я приехала сюда, и рассеяться для того, чтобы напугать меня на следующий же день, так? Или вчера прорыв случился снова? Тогда почему не было видно ни рабочих, ни каких-либо изменений вокруг дома? 

            Пришлось заставить себя оторвать взгляд от потрёпанного дома и идти домой, да и надоело мне уже вдыхать эту вонь. Подъезд, третий этаж, кроватка. Унеси меня в мир снов и разбуди в три часа дня. Я написала подруге, что буду рада увидеться сегодня. Снова переоделась в домашние тряпки и решила допить свой кофе. Холодный он даже вкуснее. Медленно зайдя на кухню и взяв кружку, я опять решила открыть окно и подышать. Бабушка в школе, так что никто не будет ворчать на меня за открытое окно. Стоило мне взяться за ручку, как меня будто ударили по голове.

            Пятиэтажки не было. Вот не было и всё. Я выпучила глаза как ребёнок и тупо хлопала ресницами глядя в ту точку, где раньше стоял дом, а там – пустота. Ни окон тебе, ни стен, ни-че-го. Пара кустов, деревьев и просто заросший пустырь. Я не могла поверить глазам. Может, я ещё сплю? Погоди, но ведь я шла с бабушкой в школу, написала подруге, позавтракала выпила кофе…я БЫЛА на улице рядом с этим чёртовым домом, которого теперь попросту НЕТ! Как такое возможно? Я открыла окно и свесилась так, что одно неверное движение и я могла выпасть. Я пыталась услышать шум, крики рабочих, которые его сносят, но слышала только привычный шум дороги, птиц и шелест деревьев на ветру. Как? Куда? Почему?!

            Я захлопнула окно на кухне и побежала к другому, в соседней комнате. Та же история. Девятиэтажка, а под её боком – пустота. Ничего не понимаю. Глюки? Крыша едет от утреннего кофе? Не выспалась? Я побежала за ноутбуком, судорожно гуглить, как сносят дома. Всё верно, там должен быть грохот, пыль и рабочие люди, но тут…в голове всплыли пустые дверные проёмы и выбитые окна, а потом пуф – и дом исчез за то время, что я поднималась на третий этаж в бабушкину квартиру. За ноутбуком я провела ещё час, рыская в поисках информации, насколько быстро можно избавиться от дома. Даже нашла видео о том, как дом буквально передвинули на колёсах. Вот только одно не сходилось – время процессов. Ни один снос не может занимать несколько минут. Инопланетяне? Но они же тырят коров и людей, для оплодотворения или превращения их в типичных обитателей любой дурки. На кой чёрт им пустая бетонная коробка? Ладно бы с людьми, но пустая, аварийная? Нёх? Аномалия времени?
            Отложив ноутбук, я бухнулась в кровать и уставилась в потолок. В окна больше смотреть не хотелось, потому что казалось, что мозги начинали разлагаться прямо в моей голове, рискнув вытечь из ушей и носа, да и не хотелось мне как-то самой стать представителем дома сумасшедших, с такими-то мыслями.  Всё ещё копаясь в своих мыслях, я не заметила, как уснула.
            Кажется, спустя два часа меня разбудил скрежет дверного замка. Бабушка вернулась со школы и с её любимого рынка, с доверху забитыми пакетами овощей, фруктов и прочих продуктов. Чувствую, кушать придётся много и вкусно. Хоть бы мне позвонила, как она только умудрилась дотащить всю эту тяжесть сама? Я помогла бабушке с готовкой. Пока мы возились на кухне я с надеждой выглядывала в окно, но нет. Дом не появлялся, там был пустырь. Меня душили вопросы и мысли. За обедом я села спиной к окну, не желая лишний раз видеть эту странную картину.
            Ближе к четырём часам дня, когда мне уже надоело калякать в блокноте и прокачивать персонажа в игре, бабушка спросила меня пойду ли я сегодня гулять. Я потянулась за телефоном. Подруга была в сети, но ещё пока не ответила. Скорее всего, она сама торчит у бабушки на даче, так что ей явно сейчас не до меня.
            Подруга…точно! Меня осенило. У бабушки ведь жила подруга в доме, который попросту исчез! Может, она знает, что произошло? Да и где теперь эта её подружка, кажется, тётя Лида, раз дома больше нет? 

- Бабушка, а может сходим к тёте Лиде? К ней случайно Полина в гости не приехала? Я бы пообщалась с ней.
- К какой тёте Лиде?

            Вопрос застал меня врасплох. Может, у бабушки не одна подружка Лида? Или они перестали общаться, а бабушка из-за возраста подзабыла такую? Я решила попробовать объяснить. Если бабушка забыла тётю Лиду, то Полину она никак не могла забыть. Та была лучшей в своём классе, так ещё и сдала у бабушки ЕГЭ по литературе довольно хорошо. Мы учились вместе, пока я не переехала.

- Тётя Лида, которая…жила в соседней пятиэтажке? Или они переехали? Там же дом снесли. А Полина у тебя ЕГЭ сдавала, ты же так её нахваливала.

- Милая, ты, наверное, что-то путаешь. Нет тут соседних пятиэтажек, да и у меня никакой знакомой тёти Лиды с Полиной нет. Ты, наверное, про Ксюшу? Я с её бабушкой, Наталией, работаю, а Ксюшку я учила, она в твоём же вузе учится.

Снова не стыкуется. Теперь уже я была как бабушка с маразмом, говорила о вещах, которые просто не существуют. Мне казалось, что я где-то пропустила несколько лет собственной жизни. Будто всё перевернулось с ног на голову, а я вышла из комы.

-Как нет пятиэтажек? – не унималась я – здесь же вот стояла, параллельно нашему дому. Мы же ещё утром мимо неё проходили.

            Бабушка нахмурила брови и пошла в комнату, к окну. Во мне вспыхнула искра надежды, что бабушка сейчас тоже удивится, но потом всё мне объяснит. Что угодно, что я запуталась во времени, как приехала, что дом просто снесли или что-то в этом духе, но не следующее:

-Ну ты придумала бабушку разыгрывать, не вижу я никаких домов параллельно нашему, не пугай меня. С подружкой договорились меня разыграть? Мила твоя тоже сейчас бабушку донимает про дома выдуманные? Я-ж сколько лет в этом городе живу, тебя не было ещё, каждый домик знаю, каждый дворик. Иди погуляй давай, выдумщица, а то засиделась дома, выдумываешь всякое. Миле-то позвони.

            Я была готова разреветься и умолять бабушку сказать, что это она меня разыгрывает, а я не я схожу с ума. Я не хочу лишиться рассудка в свои-то 18 лет! Ну не может быть так, что дома исчезают вместе с людьми, а вместе с ними и стираются воспоминания о них!
            Раздался звук уведомления на моём телефоне. Мила ответила. Она свободна и готова отправиться гулять прямо сейчас. С облегчением вздохнув, я сказала бабушке, что иду гулять и резво собралась на встречу с подругой, заодно обсужу с ней произошедшее, может, она сможет это как-то объяснить. Вылетев из подъезда, я хотела обойти пустырь стороной, но ноги будто сами понесли меня к нему. Как раз из девятиэтажного дома выходил какой-то мужичок. Я шустро подбежала к нему, параллельно держа в руках телефон и строча подруге сообщение, что хочу посидеть в нашем дворе, где мы выросли. Не хочу находиться в этой части городка.

-Извините пожалуйста, не могли бы вы мне подсказать, здесь раньше стоял пятиэтажный дом? – осторожно решила я спросить у незнакомого мужчины
-Пятиэтажка, думаешь, это смешно? Записываешь какой-то розыгрыш для друзей? – дядя явно был в плохом настроении для таких «глупых» для него вопросов, тыкая в мой телефон
-Нет, что вы, просто я недавно здесь, ищу дом подруги, она сказала…
-Не ври, я тебя знаю, ты внучка Мариванны, которая работает в школе.

            Вот вам и прелести маленьких городков. Тебя могут знать абсолютно все, а ты и не догадываешься. Пришлось извиниться и оставить его в покое. На душе стало ещё тяжелее. А вдруг он тоже видел дом, а потом то, как он испарился? Черт бы тебя побрал, непонятый бетонный муравейник!
            Ускорившись, я направилась вниз города. Спускаясь по главным улицам, я немного успокоилась. Везде были люди, никаких больше пустырей, потому что я провела здесь достаточно времени до переезда, чтобы примерно запомнить, где и какой дом стоял. Те же магазины, окна, крыши…вот оно, приятное облегчение. Я даже сделала пару фоток на память. Небо было красивое, да и погода солнечная для вечера.
            Спустя пару пешеходных переходов, светофоров и поворотов, я вышла к школе. Она тоже не изменилась. Мысленно я показала ей язык, ведь теперь я в вузе и прекрасно учусь на любимой специальности, а та математичка, что просто так рисовала мне тройки и унижала меня, так и сидит там, продолжая рисовать, я уверена, таким же гуманитариям, как я, незаслуженные плохие оценки. Так ей и надо. От школы до родного двора оставалось минут десять пешком и я, радостно вздохнув полной грудью теплого летнего ветра, уверенно зашагала вперёд, предвкушая, как мы с Милой сейчас посмеёмся, погуляем и перекусим любимыми сладостями, напрочь позабыв о странном исчезнувшем доме.
            Эти десять минут были худшими в моей жизни. Больше половины домов, что я видела утром каждый божий день на пути в школу попросту НЕ БЫЛО. Вертя головой как сумасшедшая, я еле-еле ползла на своих двух вниз по тротуару. И снова эта вонь. Снова тяжелый туман, лежащий прямо на земле. Что это за чертовщина такая? Одна мысль лишь на секунду успокоила меня. Те дома были двухэтажными и явно старыми. Возможно, их снесли должным образом, а не так, как я сама видела возле дома бабули. Однако туман на земле и вонь вокруг отрезвила меня, и я побежала, что было сил. Вдруг это нечто забирает и просто любопытных? Исчезнуть, превратиться в вонь или туман мне хотелось меньше всего. Мимо глаз мелькали оставшиеся домики и пустыри вперемешку, смрад слепил глаза, а ноги, бывало, тонули в тумане по щиколотки. На затылке появилось мерзкое ощущение, что за мной кто-то пристально наблюдает, и этому чему-то это явно не нравится. Вспомнилась мысль о том, что у городка есть загребущие лапы, только в этот раз он решил сожрать самого себя. Не хочу пропасть здесь. Где угодно, но не здесь.

            К счастью, показались знакомые бело-красные стены моего бывшего дома. Я выдохнула, осознав, что мой двор не изменился. Те же три пятиэтажки, две из которых соединены в один дом, и один, стоящий отдельно. В нём жила я. А в соединённом доме живёт моя подруга детства. Младше меня на год, солнечная, дорогая моя Мила. Мои лёгкие были готовы вспыхнуть, а сердце гремело будто в самом горле. Я заставила себя добежать до игровой площадки и со всей силы плюхнулась на скрипучую старую сломанную карусель, судорожно пытаясь отдышаться и успокоиться. Вся голова взмокла, волосы липли на такой же мокрый лоб, а в горле противно пересохло, будто по пути я ещё и слопала полтонны песка. Отдышавшись, я оглянулась, пытаясь разглядеть домики и пустыри, их всегда было видно из нашего двора. Я вспомнила, что там жили очень бедные и озлобленные семьи, из которых к нам не редко приходили играть их дети. Вот только играть у них получалось плохо. Для них посудка, плюшевые игрушки и барби были лишь поводом отобрать их и подраться, не важно с кем. Хоть с малышами, которые только и могут, что лепить куличики и плакать, хоть со старшими, которые могут и врезать посильнее, и позвать взрослых. Я была одной из старших детей, поэтому нам приходилось их выгонять. Иногда с помощью мам и пап, а иногда и собственными кулаками. Такие дети, как правило, возвращались позже, но уже целой бандой, в таких случаях нам приходилось отводить самых маленьких домой, а самим отстаивать свою территорию. Тогда я не понимала, что ими движет элементарная зависть, да и вряд ли с ними дома обходились и играли как-то по-другому, кроме кулаков и оскорблений. Сейчас же мне было их жалко. Я понадеялась, что если они и исчезли вместе с домом, то сейчас они в лучшем месте. Взглянув на свой дом, я вновь позволила течению воспоминаний о детстве унести меня далеко в прошлое, пока я глядела на окно квартиры, в которой мы раньше жили. Уж не знаю, кому родители её продали, но Мила писала мне, что недавно там был пожар. Да, вокруг окна виднелись следы. Бедная моя комната. Как, интересно, это произошло? 

 Внезапно до меня дошло, что я так и не сообщила Миле, что уже сижу во дворе и жду её. Перебравшись с карусели на качель, я написала ей и уставилась на её окно. Оно как раз выходило во двор. Увидев довольную мордашку Милы, мне стало приятно и тепло на душе. Хотелось наплевать на все эти исчезновения и просто хорошо провести с ней время. Так мы и сделали. Однако вместо гулянок мы решили посидеть у неё дома и попить чай, потому что её мамы не было дома. После четырёх кружек чая, пирожных и пяти партий в УНО я таки решила выспросить у неё про исчезновения. Однако это было зря. 

-Какие такие исчезновения домов? – не поняла меня Мила.
-Ты разве не помнишь? Здесь же была куча двухэтажных старых домиков, а теперь стоит от силы штук десять. К нам ещё оттуда дети приходили и обижали малышню – говорила я, тыкая в окно.
-Ну ты придумала. Не было такого никогда. Мы сами с тобой малышню донимали, учили их на палочках считать и проходить испытания всякие, в духе пройти через крапиву не жалясь. Ты же сама их придумывала, а теперь решила на детей из бедных семей свалить? Не круто.
-Ты меня сама сейчас разыгрываешь что-ли? Да, испытания были, но и дети злые тоже. Помнишь? Ходила такая, в юбке грязной.
-Ой, перестань. Домов тут всегда было мало, это же отдалённый район. 

Я вздохнула. Значит, на неё это тоже действует.

-Да, а ещё тут завод, воняет периодически. Тут только для рабочих дома и строят, а их никогда не было много – выдавила я из себя согласие.
-Какой завод?

Снова это противное чувство, будто все органы провалились в нижнюю часть живота, снова мурашки. Я потеряла терпение.

-Мила, ну ты же сама мне свой проект скидывала, как этот завод портит окружающую среду. Тебе ещё премию за него выдали, и бабушка моя тебя нахваливала. У нас же фотка есть в чате.

              Я схватилась за телефон, решив доказать Миле свою правоту, пока та лишь смотрела на меня с довольной ухмылкой. К какому же ужасу я пришла, когда в материалах диалога не нашлось ни фото, ни презентации с проектом Милы. Я отшвырнула телефон и осела на пол с дивана. Уверена, пирожные и чай вылезли бы обратно, если Мила бы не села рядом с мной.

-Эй, всё нормально? Я не хотела так грубо.
-Дело не в тебе, Мила, кажется, у меня засвистело в голове.
-О чём ты?
Я рассказала ей обо всём. Думала, она пошлёт меня с такими глупыми теориями заговора, но она слушала внимательно, пока я в слезах рассказывала ей о том, как исчез дом с рядом с бабушкой, как она забыла про подругу, которая там жила, про Полину отличницу (Мила тоже знала её, но при упоминании посмотрела на меня, хмурясь), как я судорожно гуглила информацию про сносы и как бежала во двор мимо пустырей, а теперь ещё и про завод. Мила принесла мне чай с ромашкой и выдвинула следующую теорию:

-Знаешь, мне кажется, ты видела именно процесс исчезновения рядом с домом бабушки. Сначала, как ты говорила, туман? Потом вонь, потом ты видела остатки дома, а потом он исчез. Что если его сожрало…нечто?
-Ты серьёзно веришь, что это нечто? В смысле, какой-то нёх?
-Я тебя знаю. Ты любишь страшилки и выдуманные истории, но когда ты ими делишься, ты не бежишь, задыхаясь от ужаса, и не плачешь, когда ими делишься. Значит это что-то…серьёзное.
-Что теперь делать-то? Вдруг оно доберётся до твоего дома? Или до бабушки? Да эта хрень набросилась на город с двух концов и сожрала довольно много домов для нижней части города, а что, если в других ветках тоже есть пустыри и исчезли люди?
-Не знаю, но, возможно, это что-то явно не будет довольно, что ты догадалась, так что тебе, наверное, лучше сбежать. Собрать тряпки и уехать обратно в город как можно скорее.
-Я, по-твоему, избранная какая-то? Только я это вижу, и никто больше? Да куча народу уезжает из маленьких городков и приезжает обратно, в гости там, или ещё зачем. Я боюсь, что оно доберется до моей бабушки, до тебя, что с этим делать?
-Ты же в курсе что мне поступать вот-вот? Я уеду, а тебе стоит предложить бабушке уехать с тобой, в гости скажем. Может, оно минует, и ничего не случится?
-Мне бы твой оптимизм. А как же твоя мама?
-Думаю, моя мама от меня не отстанет, переедет со мной, она всё равно хотела продать эту квартиру.

            Мы засиделись до поздней ночи, строя теории и догадки, что же это может быть такое. Мила уже предложила мне остаться у неё с ночевкой, но мне позвонила обеспокоенная бабушка, а мне было так страшно оставлять её одну в таких обстоятельствах. Домой я поехала на такси, поскольку мне очень не хотелось опять идти мимо зловонных пустырей. Всё ещё сомневаясь, что Мила мне поверила, я села в машину, чувствуя себя абсолютно разбитой. Закралась мысль, что Мила мне всё же не поверила и решила подыграть. Что-ж, она имеет на это право, ведь меня это успокоило. Мне даже подумалось, что я действительно больна, а мой разум рисует такие вот ужасные картины. Может, я просто очень хочу вернуться сюда? Ведь я терпеть не могу тот шумный мегаполис и не хочу бросать здесь своих любимых подругу и бабушку? 

-Хорошая погода сегодня, правда? – решил поговорить со мной таксист, обычный дядечка лет тридцати.

Черт бы тебя побрал, дядя, не в настроении я сейчас говорить.

-Ага… - неохотно отозвалась я.

            Мы уже ехали около площади, как в нос мне вновь ударил запах нестерпимой вони, но я не подала виду. Незаметно натянула ворот футболки на нос, чтобы водитель не подумал, что я отворачиваюсь от его запаха, а от него пахло дешёвыми сигаретами. Смрад гниения со вкусом второсортного табака. Спасибо, нёх, я вижу, как ты злишься, что я тебя заметила. Мой папа заядлый курильщик и не стесняется повонять в ванной, где у нас с мамой стоят расчёски, крема, зубные щётки и прочие радости личной гигиены. Помнилось, как я даже пыталась поскандалить с папой насчёт вони, но чему ребёнок может научить родителя? Правильно, ничему, поэтому мои щётки, расчёски и крема сначала проветривались на балконе, а потом поселились в моей комнате, но даже от папиных сигарет так не воняло дешевизной, как от этого дяди. Окно открывать не было смысла, ведь вонь шла именно с улицы. Кажется, у меня начала болеть голова.

            Водитель заметно сбавил скорость. Отлично, я задохнусь здесь. Чтобы хоть как-то отвлечься от удушающего запаха, я решила попробовать разглядеть, где теперь бушует нечто, какой теперь дом вот-вот исчезнет. Прижалась к окну чуть ли не всем и лицом и пыталась хоть что-то увидеть.

-Нра-а-а-ави-ц-а-а-а-а-а… - протянул «водитель» каким-то загробным, трескающимся голосом и в машине завоняло настолько сильно, будто это была не машина вовсе, а огромная туша давно гниющего зверя. Я вжалась в сиденье настолько сильно, насколько смогла и выпучила глаза на водителя. Теперь мы не ехали, а буквально ползли. Лампочка в салоне потухла, магнитола замолкла, и я перестала видеть вообще, однако машина по-прежнему ехала, освещая стену из тумана перед нами тусклыми фарами. Дрожащими руками я вытащила телефон, но не успела я его включить, как на экран капнула густая смердящая клякса и потекла по моей руке, капая на ноги и пол. Мне показалось, в ней плавал чей-то глаз. Мне захотелось вывернуться наизнанку, завопить что есть сил и вырваться из машины, но дверь заклинило, а я чувствовала, как мои ноги влипли во что-то мерзкое, и я рисковала увязнуть в этом. Попыталась вытащить ногу, но почувствовала, как вся обувь уже насквозь мокрая и липкая, а обувь могла соскользнуть, дёрни я ногой посильнее. Рука, которой я дёргала за ручку двери, доже была липкой и еле отстала от ручки. Я услышала хруст и только сейчас посмотрела на «водителя». Шея его раздулась, голова напоминала раскисший кусок мяса, в пульсирующих венах. Руки его, прижатые к рулю, были похожи на огромные грабли, обтянутые кожей, которые неловко пытались держать такой маленький для них руль. Казались, что волосы с его головы вот-вот сползут и смешаются с постепенно заполняющей машину зловонной жижей. По моей спине побежала дорожка этой самой непонятной субстанции. Мобильник, утонув в этой хрени потух и не включался, как бы я не давила на кнопку питания.

-Бабушка… - только и успела выдавить я, понимая, что исчезну. Видать, эта нёх жрёт не только дома, но и машины, лавки, дороги…и людей. Да. Ей плевать. Ей просто нужно жрать.
-Нра-авится меша-ать други-им пирова-ать? – вновь хрипло подало голос то, что всё это время прикидывалось водителем. Казалось, что этому было тяжело не то, что говорить, а элементарно ворочать языком и губами, поэтому говорило оно крайне медленно, растягивая каждую гласную. К тому моменту, как оно подало голос, его тело уже так разбухло и пропиталось жидкостью, что вся его одежда прилипла к нему и была готова порваться.
-П-пировать? – выдавила я осевшем голосом.

            В этот момент оно развернулось ко мне. Господи, каким же оно было мерзким. Оно неуклюже вывернуло и растянуло свою жирную шею, смачно задев головой лампочку в салоне, и та осветила его лицо. Нет, лицом назвать это было сложно. Огромные черные провалы вместо глаз, раздувшиеся щёки, мерзко висящие губы, обнажающие дёсны. Зубов у этого не было, как и кожи. Будто её сняли, а тело накачали каким-то желе, из-за чего оно мерзко хлюпало и будто еле-еле балансировало даже в устойчивом положении. Забавно, что у такой-то жирной туши, такие тонкие мерзкие пальцы. Мы продолжали ехать несмотря на то, что эта хрень развернулась мордой ко мне.
Свет от лампочки также показал, что весь салон был залит и заляпан кровью, плотью и ошмётками костей. Где-то плавали пальцы, глаза, языки, на полу лежала чья-то стопа. Наконец, до меня дошло, чем же это так воняет. Оно же жрёт людей, и явно не по кусочкам, а просто заглатывает и переваривает. Так я теперь в желудке у этой хрени?..
            Я завопила и зарыдала во всё горло. Пыталась выбить окно или открыть дверь, но бесполезно. Руки прилипали, а дверь и стекло не поддавались. Не хочу быть сожраной заживо, не хочу!

- Не вопи…- еле-еле протянуло оно, тише, чем до этого, кажется, мышцы его лица исказились, будто ему было неприятно от моих криков
-Отпусти меня, пожалуйста! – взмолилась я
-Нет. Ты мешаешь мне есть – из его пасти начала капать слюна. Мерзкая зелёная слюна.
-Я уеду, убегу и оставлю тебя в покое!
-Ты знаешь кто-о я. Я не могу е-есть, пока ты знаешь. Ты-ы видела, как я-я е-ем. Нельзя.
-Зачем ты съел этого водителя?
-Я не-е ем одно. Я-я ем всё. Больше. Он маленький, ты – маленькая. Не-ет сытого. Нужно большо-ое.
-Ты…ешь целые дома? С людьми? Поэтому про них все забывают?
-Да-а. Я-я е-ем всё-ё. Даже память.

            На долю секунды я почувствовала облегчение. Эта хрень сама сказала мне, что одной меня ему мало и жрать оно меня не будет. Однако что ему мешает сожрать меня вприкуску с домом?

-Тогда съешь мою память о тебе. Я уеду, и ты продолжишь есть. Только не ешь мою подругу и бабушку! Дай им тоже уехать!
-Подругу? Ба-абушку?
-Да! Они моя семья!
-Семья-я?
-Семья – это люди которых любишь ты, а они – тебя. Вы друг другу помогаете и поддерживаете всегда и везде.
-Нельзя – более грозно прохрипело оно – о-они в до-оме. До-ом много. Я-я ем много.
-Их всего две. Нас в такси двое. Ты же не ешь, когда маленькое. Ты ешь дома. А когда в доме нет одного человека, это же не плохо? – как-то незаметно для себя я начала говорить также просто, как и это нечто. Я перестала бояться окончательно. Теперь мне было разве что мерзко и волнительно, но не страшно.
-Один не дома? Это хорошо! Я съе-ем дом, а их не-ет!
-Но дай им уехать!
-Когда-а? Я-я бу-ду есть!
-Будешь. Мила уедет ближе к осени, а бабушка…бабушка тоже осенью!
            Внезапно это нечто дёрнулось и начало втягивать шею так, что его лицо постепенно начало прятаться в шее. Оно будто думало, и вдруг взревело.

-Я-Я Е-ЕМ СЕЙЧА-АС!!! ОСЕНЬЮ МЕНЯ НЕТ!!! Я ЕМ СЕЙЧА-АС!!! СЕЙЧА-АС!!! – брызгало оно слюной мне в лицо, вывернув шею обратно
-Пожалуйста! Только двое! – я испугалась, что в гневе эта хрень может меня убить, поэтому снова вжалась в сиденье
-ОСЕНЬЮ МЕНЯ НЕТ!!! СЕЙЧА-АС!!! – оно начало бить по рулю и стеклу, из-за чего машину начало метать в стороны и трясти, стукаясь о бордюры. Хоть бы один полицейский увидел эту машину и остановил странно ползущего таксиста!

            Я вновь начала вопить и рыдать. Конечно, Мила могла уехать, но что, если этой хрени будет мало сожрать целый город и оставить дом бабушки и Милы напоследок? Что если к осени будет слишком поздно? Я не могла их вот так потерять.
            Нёх снова сжалась из-за моих криков и перестало колотить машину о бордюры.

-Кака-ая ты проти-ивная! Дава-ай договори-имся – устало протрещало оно
-Как договоримся? – удивилась я
-Я-я тебя поме-ечу. По твоей памяти я не съем их. Да-ай ру-уку.
            Существо придвинуло своё рыло ближе ко мне, будто призывая, чтобы я прикоснулась к нему. Вытирая слёзы чистыми частями рук, я осторожно вытянула ладонь. Что теперь будет? Моя рука будет вечно вонять этой хренью? От его слюны у меня разложится кожа? Не хочу себя уродовать. Однако вспомнив о Миле и бабушке, я прижала ладонь к его лбу. Ощущение было таким, будто я прижала ладонь к холодцу, вот только мерзкое холодное желе ещё и пульсировало под рукой. Однако этому нужно было, чтобы я прикоснулась не к его лбу, а положила руку ему в рот. Мерзкий язык вытянулся и затянул мою руку себе в пасть. Желудок вновь подал мне спазм, предупреждая, что готов вывернуться наизнанку в любую секунду, но я сдержалась. Медленно нечто обсасывало мою руку, проталкивая дальше по пасти. Внутри у него было немного теплее, чем на лбу, но ещё более липко, будто я сунула руку в ведро с клеем. Зубов не было, только одна сплошная липкая вонючая плоть. Я боялась, что оно вот-вот и откусит мне руку по самый локоть, но оно лишь продолжало облеплять её изнутри. Казалось, что этому не будет конца, как вдруг внутри у него всё сжалось и руке уже было тесно. Пальцами я ощущала что-то ещё более тёплое и твердое, но никакой боли. Где-то в районе моего запястья я ощутила странную щекотную рябь. Вдруг мои пальцы что-то до боли сжало, а в запястье, почти до локтя, уперлось что-то неимоверно острое и начало яростно полосовать мою кожу. Я заорала с такой силой, что горло начало раздирать, а в голову будто ударила вся кровь, что была в моём организме. Я чувствовала, будто десяток лезвий елозил по моему запястью, создавая всё новые и новые разрезы. Я пыталась вырвать руку из его пасти, но ничего не помогало, пальцы будто сжали в тиски, а лезвия, казалось, уже добралось до кости. Оторвав другую руку от сиденья, я начала бить тварь по липкой морде, попадая то в пустую глазницу, то по лбу, то по рту. Слёзы застилали глаза, так что я зажмурилась и продолжала колотить, что есть силы.

-ОТПУСТИ! ОТПУСТИ! ОТПУСТИ!!! – вопила я во всё горло, всё ещё размахивая свободной рукой
-Больная что-ли?! – пронзил мой слух голос какого-то мужчины.

            Я распахнула глаза. Чистый салон, светит лампочка, магнитола работает, мой телефон лежит у меня в кармане и никакой вони или присутствия этого мерзкого существа. Я глянула в окно, мы стояли во дворе бабушкиного дома, а на меня смотрел злющий водитель.

-Нашла, где своей хренью заниматься!!! Убирайся, наркоманка проклятая, или заставлю салон языком вылизывать!!! – взглядом он указал на мою правую руку.

            Моё правое запястье всё ещё дико болело. Опустив на него взгляд, я увидела, что всё оно, почти до локтя изрезано и вымазано в крови, вперемешку с, кажется, какой-то зелёной жижей. Кровь вот-вот могла заляпать сиденье, но я резво прижала руку к груди, выхватила деньги из кармана, отдала водителю больше, чем было написано в приложении, извинилась и пулей вылетела из машины. Значит так оно меня пометило.

            Поднимаясь по ступеням подъезда, я вновь разрыдалась во всё горло. Наверное, перебудила соседей и бабушку, потому что стоило мне подняться на её этаж, как она распахнула двери и осыпала меня вопросами. Дальше всё было как в мультике. Скорая, травмпункт, враньё про стаю бродячих псов, швы, бинты и бабушкин напуганный взгляд. Домой меня забрал папа на своей машине, сорвался с работы на следующий день, как услышал новости. Меня ещё долго водили по больницам, боялись, что я подцеплю бешенство, но никаких признаков заражения и инфекций не было.

            Спустя три года вся эта хрень с нежитью, пожирающую дома, до сих пор снится мне в кошмарах. Мила поступила в Питер, её мама уехала с ней. Бабушка теперь живёт у тёти, её младшей дочки, та купила ей квартиру, в этом самом противном шумном мегаполисе. Вот только никто теперь не может вспомнить, что же это за городок такой, о котором я постоянно спрашиваю и говорю. Мила считает, что мы с ней познакомились в школе в большом городе, а не во дворе, как она говорит, «какой-то деревни», а вся моя семья никак не может мне вбить, что никогда мы не уезжали из маленького города в большой, а бабушка изначально живёт с тётей, будто никаких срочных её переездов не было. Только шрамы на моей правой руке, едва перекрытые татуировкой, напоминают мне о том самом дне, когда я спасла бабушку и подругу от исчезновения.