Обожаю ночную трассу, особенно когда путь лежит куда-нибудь в далёкий город, через глушь или малонаселённые районы. В такие моменты очень остро ощущаешь свою причастность к огромной, неизмеримой вселенной. Возможно, я мог бы стать поэтом, если бы не выбрал профессию дальнобойщика. Ведь только поэт может испытывать тихий восторг от этого слияния тьмы и тишины, когда лишь гул мотора, приглушённые  напевы из магнитолы и похрапывание напарника в спальном отделении за спиной только подчёркивают безмолвие космоса.

В такие моменты я вижу, что весь мир ограничен лишь двумя яркими кругами фар, а за ними будто ничего больше нет. И только над головой сияют своим холодным светом  яркие звёзды, полные древней мудрости, для которых наша планета – всего лишь песчинка в стремительном потоке времени, а вся человеческая история – только краткий миг, который даже не задержится в их памяти, и забудется в следующую же секунду.

Время от времени машина проезжает через сёла и деревни, чьи жители в этот поздний час спят в своих уютных постелях, и лишь кое-где жёлтыми огнями отмечены окна таких же полуночников, что и я, а улицы и скверы выглядят таинственно и необычайно в свете редких уличных фонарей.

Иногда дорога лежит мимо реки или озера, и в их водах видно отражение звёздного неба. Тогда, кажется,  что ты летишь в космическом пространстве, где насекомые, мелькающие в свете фар – это звёздная пыль, а встречные автомобили, словно корабли неизвестных цивилизаций.

Конечно, я всё же не железный, и где-то часам к четырём – пяти начинаю клевать носом. Тогда паркую грузовик возле какой-нибудь круглосуточной заправки, или на стоянке для дальнобойщиков,  глушу двигатель, задёргиваю шторы на окнах и тоже отправляюсь на боковую прямо на своём кресле.

Но в ту злополучную ночь, когда произошла эта жуткая история,  как назло погода испортилась. Небо затянуло непроницаемыми тучами, верхушки сосен и кроны деревьев раскачивались ветром в безумном танце. Где-то слева небо озаряли зарницы приближающейся грозы. Наш грузовик, казалось, с усилием преодолевал напор шторма. Мой напарник за спиной беспокойно ворочался в спальнике и что-то бормотал. У меня тоже на душе было тревожно, гнетущее предчувствие чего-то неприятного скребло изнутри ледяными коготками.

Первые крупные капли дождя ударили по стеклу сразу после полуночи. А потом разверзлись хляби небесные, и начался водяной апокалипсис. Видимость мгновенно упала до нескольких метров, лишь частые вспышки молний позволяли разглядеть хоть что-то впереди. Дворники не справлялись с потоками воды на стекле. Кабина беспрестанно сотрясалась от ударов грома.   Я держался дороги  практически по ощущениям, или как говорили мы шутливо в такой ситуации – шёл по приборам. Скорость была уже почти как у черепахи. Навигатор начал глючить и наша отметка с экрана то исчезала, то оказывалась в другом конце карты. Маршрут перестраивался каждые две-три секунды, да и сама карта всё время сменялась, а потом вообще исчезла. И нет, чтобы остановиться, переждать шторм на обочине, но я как одержимый вцепился потными руками в баранку и,  прильнув к лобовому стеклу, высматривал путь. Я уже не представлял, где мы находимся, но был уверен, что с минуты на минуту появится хоть какой-нибудь островок цивилизации, где мы сможем переночевать.

Под колёсами неожиданно зашуршал гравий. Куда же это я заехал? Вспышки молний  освещали узкую грунтовую дорогу перед нами, которая пузырилась под потоками ливня большими ручьями и лужами. Наш автомобиль, словно пароход, двигался сквозь эти беснующиеся воды, гоня перед собой волну между рядов высоченных сосен с обеих сторон, во тьме больше похожих на неприступные зубчатые стены.

Неожиданно, очередные вспышки молний высветили впереди, в разрывах между струями ливня, каменный горбатый мостик, перекинутый через раздувшийся мутный ручей. Притормозил всматриваясь. Рискнуть, или нет? Выдержит ли это сооружение вес грузовика? Вроде груз в этот раз не такой тяжёлый, текстиль в основном, можно и попробовать.

Осторожно начал въезжать на мост, готовый в любой момент нажать на тормоза. Передние колёса на переправе, потом задние, вроде всё в порядке. Мост выдержал. Внезапная вспышка молнии высветила одиноко стоящий раскидистый дуб с голыми ветвями. На одной из них, протянувшейся над самой дорогой, болтался висельник! У меня аж волосы дыбом встали от этого зрелища! В эти несколько мгновений яркого света мне почудилась, будто человек выплясывал на веревке в безумном танце, как эпилептик. Изо рта свешивался чёрный язык, взгляд выпученных глаз был обращён на меня, а на синюшном лице застыло выражение злорадного ликования. Одежда висящего, насколько мне удалось разглядеть, была странной, что-то вроде грязной рясы или длинной рубашки. Я ударил по тормозам, в голове крутились мысли, набегая одна на другую: нужно выйти; помочь человеку; вызвать полицию и скорую. Но тут следующая вспышка вновь осветила старый дуб, и ветку над дорогой, а на ней... пусто! Ни человека, ни петли, словно это был фантом, галлюцинация.

Позади, чертыхаясь и кряхтя, заворочался мой напарник Витёк. Высунул голову из-за занавески, отгораживающей спальный отсек.

- Что случилось? Ты что кричал?

- Я? Разве? – надо же. Я даже не заметил этого. – Мне тут привиделось что-то, наверное, от усталости. А что? Тебя тут такая гроза не разбудила, а на мой крик вскочил, как ошпаренный.

- Какая гроза? – выглянул в окно Витёк.

И правда, я тоже сейчас увидел, что ливень утих до просто сильного дождя, а гроза, ворча, укатилась куда-то к правому горизонту, освещая зарницами макушки елей по краю дороги.

- Мы тут это… Походу я заблудился в грозе, свернул не туда.

Витёк протёр глаза, ещё раз огляделся.

- Лес какой-то. Навигатор что показывает?

- Ничего. – кивнул я на прибор, где на весь экран красовалась надпись «Нет связи со спутником».

- Завис что ли? Перезагружать пробовал?

- Попробуй сам, а я пока кофе налью и потихоньку поеду вперёд. Может, деревню какую-нибудь встретим.

Начал движение, внимательно вглядываясь во тьму впереди. Скользкая от грязи дорога петляла между соснами, отблескивала лужами.  Дождь, наконец, закончился. Первым огни деревни увидал Витёк, указал на них пальцем.

- Рули туда, на окраине переночуем, а утром спросим, где находимся и как выйти обратно на шоссе.

Рассвет высветил большую группу длинных бревенчатых изб в окружении затянутого туманом леса. Косые лучи солнца осветили соломенные крыши и печные трубы, курящиеся дымками.

- Странная какая-то деревня. – резюмировал Витёк. – Ни машин не видно, ни столбов и проводов электрических. Старообрядцы что ли?

 - Здесь? В Подмосковье? – с сомнением протянул я, оглядывая дома, словно сошедшие с картинки учебника истории Древней Руси, и начавших появляться жителей в таких же старинных нарядах, и даже в лаптях.

Внимания на нас особо никто не обращал. Все занимались своим делом: косили траву на лугу, кололи дрова, кормили скотину, таскали воду.

- Ну, пошли расспрашивать. – хлопнул меня по плечу Витёк.

Выпрыгнули из кабины, подошли к ближайшей кучке молодых парней, которые запрягали телегу.

- Бог в помощь! Хлопцы, мы тут заплутали немного, не укажете путь до трассы?

 - Мир вам, добрые люди. – ответили те, поклонившись. – Пути того не ведаем, но коли кров и снедь какие нужны, завсегда помочь рады. Вон, как раз староста Василько идёт, он вас приветит.

Витёк стоял рядом, и озадаченно крутил в руках свой сотовый.

- Жора, мой телефон что-то не включается, хотя вроде заряжал его с вечера.

Я, глядя на приближающуюся делегацию из семи пожилых старцев, в полном смысле этого слова – с длинными седыми бородами, в холщёвых рубахах, подпоясанных чем-то вроде вязаных шарфов, с деревянными посохами в сморщенных ладонях, тоже попробовал включить свой сотовый.

 - Странно, у меня тоже дохлый. Может гроза повлияла?

Тут приблизился староста с сопровождающими.

 - Хлеб-соль, вам странники. Я местный голова. Василько меня кличут. Не томите свои цацки, не давал добра я им работать. – кивнул он головой на наши сотовые. -  Лучше пройдёмте с нами в деревню, отведайте яств наших, молока да мёда испейте. Притомились вы в пути, наверное.

Я с сомнением  посмотрел на старика. Он что, немного того? Странные вещи говорит. Да и люди, которые нас окружали, как то очень хорошо играли роль жителей старорусской деревни. Сомнительно, что в нескольких десятках километров от столицы могло затеряться дремучее поселение старообрядцев. Разве что ролевики какие-нибудь. Это было более-менее приемлемое объяснение. Обернулся на грузовик. Пошёл было к нему, чтобы запереть, но меня ухватили за рукав.

 - Не бойся молодец за воз свой железный. Не тронет его никто, да и поехать не сумеет он без ведома моего.

Ну, точно, с приветом старик. Заигрался в деревенского мага. Но проблемы с телефонами немного озадачили.

- Что, Жор? Пойдём, перекусим, раз зовут? – позвал Витёк.

- Сейчас, только документы из бардачка возьму, чтобы не пропали невзначай.

Под пристальными взглядами «старцев» взобрался в кабину. Порылся в вещах, убрал автомобильные права в карман. Прихватил свой рюкзак, так, на всякий случай.  Внезапно пришла идея завести грузовик, что бы убедиться, что всё нормально. Провернул ключ в замке и похолодел – в ответ была лишь тишина. Никакой реакции, будто аккумулятор полностью мёртв! В кабине вообще ничего не работало.

Удручённый ,выбрался обратно, подошёл к остальным.

- Витёк  – прошептал я. –  Похоже аккумулятор сдох. Как выбираться будем?

Тот пожал плечами.

- Придумаем, что-нибудь. В крайнем случае, найдём способ связаться с большой землёй, вызовем автосервис.

- Пойдёмте, путники, поснедаем да побалакаем в моей избе.

Двинулись всей делегацией. Напоследок обернулся к грузовику, и волосы на затылке зашевелились. На недалёкой опушке в тумане почудилось движение каких-то теней, странных, непропорциональных зловещих, не похожих ни на людей, ни на животных. И они так же исчезли, как и появились, растворились в серой мгле. Стойкое ощущение чужого взгляда, словно липкая паутина, неотступно преследовало меня весь путь.

Шли молча и это дало мне возможность приглядеться к местным. Что-то странное было в окружающих меня людях, неправильное. Посмотрел внимательнее, и вправду, у многих обнаруживались различные физические отклонения и уродства. Вон, пошла молодая девушка, у которой из под заячьей губы выглядывали большие зубы. Вон парень, странно перекошенный в плечах и без одного уха. И так у многих встречных, словно не деревня, а сборище инвалидов и уродцев. Даже у нашего провожатого старосты Василько, заметил на руке, активно размахивающей посохом, лишний палец, два сросшихся вместе мизинца. И ещё, нигде не было видно и слышно детей. И не только детей, но и людей среднего возраста не встречалось, лишь молодые, да старики. И это было очень странно.

- Может это санаторий такой специфический для людей с физическими отклонениями? – прошептал я, пригнувшись у Витькиному уху.

Тот пожал плечами.

- А где медики тогда? Обслуживающий персонал? Да ты не парься, сейчас позавтракаем, да и спросим местных про их деревню.

Но меня это не успокоило. Продолжил осматривать окрестности, но кроме деревни, да окружающего её туманного соснового леса ничего больше не было видно. Только в отдалении, у самой опушки, маячила какая-то церковь. И была она неправильной, чужеродной в этом пейзаже. Вместо положенной золотой маковки её венчал угольно-чёрный шпиль, а вместо креста на макушке красовалась странная, неразличимая отсюда фигура. Струи тумана обтекали храм со всех сторон, клубились вокруг вершины. Смотреть на неё было неприятно и жутко.

Дом старосты был самым большим и возвышался в центре деревни. Крыша его была не соломенной, а крыта гонтом, с фигурным коньком. Резные наличники и ставни на окнах, богатый оклад крыльца, всё указывало на статус владельца. На порог высыпали все жильцы, с десяток таких же стариков и старух, как сам Василько. Все с печатью каких-нибудь физических отклонений и уродств. Из распахнутых дверей пахнуло густым духом жареного мяса.

Внутри было низко и задымлено, по углам шипели толстые свечи, разгоняя полумрак помещения. Большой грубый стол был заставлен деревянными и глиняными мисками, в которых исходили паром ломти варёного и жареного мяса. Были там и курятина, и говядина, и свинина, а также различные овощи, соленья и горячие караваи ржаного хлеба. Мне это нравилось всё меньше. Какое-то тяжёлое предчувствие засело где-то глубоко и не давало расслабиться.

Хозяева расселись вокруг стола на деревянные лавки, выжидательно посмотрели на гостей. 

- Угощайтесь гости, на столе густо, а в животе пусто.

Витёк сел первым, и тут же начал накладывать себе деревянной ложкой куски отварного мяса с какими-то травами. Сидящие вокруг старцы и старухи чуть ли в рот ему не заглядывали, затаив дыхание. И от этого мне вообще расхотелось есть. А мой напарник уминал одно блюдо за другим, так что за ушами трещало. В лицах стариков читалось довольное ликование.

- А ты что не ешь, соколик? – прошамкало над ухом.

Я посмотрел и отшатнулся. Одноглазая старуха с большими бородавками по всему лицу, протягивала мне в трясущейся руке большую миску с жареной курятиной и ломтем хлеба.

- Сыт я. Спасибо. – выдавил я ответ.

В единственном глазу старухи мелькнуло недовольство.

- Али ты брезгуешь нашей снеди?

- Не брезгую, бабуль. Не ем я утром. – и зачем-то добавил – Религия не позволяет.

Улыбка с лица старухи исчезла, рука дрогнула сильнее.

 - Фёкла – окликнул её староста Василько – не приставай к гостю. Пусть освоиться, да обвыкнется. А там и сам поест.

Какое-то время ели молча, причём, как я заметил, сами хозяева ели не так уж много, чем только  усилили мои подозрения. Но в чём именно они состояли, я понять не мог. Не отравить же нас хотят. Это вообще смешно.

 - А как называется ваша деревня? Давно она тут? – наконец решился я спросить Василько.

Витёк никак не среагировал, продолжая поглощать еду. По-моему пошла уже четвёртая большая миска. Он вообще-то был не прочь хорошо покушать, за что получил шутливое прозвище Пухлый, но чтобы столько! Куда в него всё помещалось?

- Деревня наша зовётся СтрАжева юдОль. Почитай три века  ужо тут стоит!

Я, конечно, отнёсся к его словам скептически. Не может быть такого, что в таком густонаселенном регионе страны затерялось такое дремучее поселение. Да и дорога же сюда ведёт. Через мост сам переезжал! И что это за название такое – СтрАжева юдОль? Ни разу подобного не слышал.

- Вы что, старообрядцы какие-то или ролевики? – на счёт последнего я конечно махнул, учитывая возраст окружающих меня людей.

Но мой собеседник и ухом не повёл, ответил всё с такой же доброжелательной улыбкой:

 - Живём мы тут. Сколько помню, живём. И деды наши тут жили. Да ты угощайся то, смотри, как другу то твоему любо пришлась снедь наша.

И ведь вижу что они все улыбчивые, доброжелательные, но в глазах что-то такое… хищное что ли? Решил использовать проверенный на бабке приём:

- Нельзя мне, пост у меня. Только своё можно, что в дорогу взял.

Вижу, кивают, понимают мол. А в глазах огонёк недобрый.

- Скажите мне лучше, как на большую дорогу выбраться. Торопимся мы.

 - Нету пути отсюда. Это земля Стража, и обратно хода нету никому. Кончаем трапезу! Работать пора! К вечерне все в церкву на Обряд собираемся!

Я сидел огорошено, глядя, как все дружно поднялись, включая и Витька. У того был отрешённый взгляд, лицо потное, измазано жиром. Потянулся за всеми к выходу.

 - Витёк! Ты куда?!- поймал я его за локоть. – Нам ехать пора! У нас же сроки горят.

Тот посмотрел на меня какими-то осоловелыми глазами.

 - Куда торопиться? Хорошо же здесь. Давай погостим тут немного  – и  отвернувшись, вышел на улицу за всеми.

Блин! Да что здесь происходит?! Это что, какая-то секта? Что они подмешали нам в еду? Наверное, какой-то наркотик? Но ведь и сами они ели, то же самое, что и Витёк. С одних мисок накладывали. В голове бардак и тихая паника. Оглянулся на старуху Фёклу,  которая прибиралась со стола, та среагировала сразу:

 - Можеть откушаешь чего, соколик?

Я ничего не ответил, решительно встал и вышел наружу. Поискал глазами напарника. Тот стоял в отдалении и внимал солидному старику с окладистой бородой. Старик активно жестикулировал, а мой товарищ послушно кивал головой. Я направился к ним.

- Витёк, хорош дурака валять! Идём, нужно грузовиком заняться.

Тот лишь отрешённо посмотрел на меня.

 - Жора, не могу, дел много. – словно сомнамбула повернулся к бородатому старику, тот взглянул на меня с неодобрением и увёл моего товарища во двор.

Я битый час наблюдал, как напарник неумело, но старательно колол дрова, помогал вязать снопы и крутил жернова ручной мельницы. Пот с него катился градом, хотя было не так уж и жарко – солнце скрывалось за серой пеленой, затянувшей небо, выдавая своё местоположение лишь расплывчатым пятном света. Я был подавлен и растерян, а ещё меня убивало то, что каждый встречный-поперечный считал своим долгом пригласить меня к себе домой «потрапезничать».

Плюнул на весь этот цирк абсурда и направился к грузовику. Пережду в кабине. Обдумать нужно всё произошедшее и составить план действия. Витька нужно спасать по любому. По пути к машине отклонил ещё несколько приглашений.  Странно всё же, почему не видно людей среднего возраста? Вновь появилось стойкое ощущение взгляда. Показалось, что на опушке в клубах тумана стоят какие-то изломанные фигуры и внимательно за мной наблюдают.

Забрался в кабину, заблокировал дверь и зашторил окна, оставив небольшую щель для света. Порылся в рюкзаке, чтобы достать сэндвичи и термос с кофе. Рука нащупала что-то круглое. Вынул на свет яблоко. Румяное, сочное, аппетитное. Вот стервецы! И когда успели? Осторожно открыл окошко со стороны леса и тихонько выкинул фрукт наружу. Потом перекусил бутербродами, благо взял продуктов в дорогу с запасом, откинулся на кресле и прикрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями.

С боем отбивать товарища – безнадёжная идея. Даже если получится, грузовик всё равно не заведёшь. Нужна помощь. С этой мыслью достал мобильник, попробовал включить – безрезультатно. Опять откинулся на спинку кресла. Значит днём не вариант. Можно рискнуть ночью, и пешком, по следам грузовика на «Большую землю», а там позвонить в органы…

В кабину постучали. Приоткрыл занавеску. У машины стояла пухлая девушка с длинной русой косой и очень маленьким, задранным носиком, придающим ей сходство с поросёнком. Протягивала глиняный кувшин и краюху хлеба.

- Испей молочка, добрый молодец. Уважь. Сама коровку-то доила.

Я изобразил улыбку, и отрицательно помахал головой. Задёрнул занавеску. Девушка не уходила, стояла как истукан с протянутым угощением. Вздохнул. Шут с ней! Открыл дверь.

- Спасибо, красна девица  – сказал ей, забирая гостинцы.

Опять закрылся, убрал кувшин и хлеб подальше и откинулся в кресле. Нужно дождаться ночи. Староста что-то там говорил про обряд. И все при этих словах как-то оживились. Скорее всего, проходить данная церемония будет в той чёрной церкви у края леса, и следовательно привлечены многие из местных, а значит это самый удобный шанс увести отсюда Витька. Правда идти придётся пешком, нужно разведать хотя бы некоторый участок пути к отступлению.

Когда у меня появился план к действию, на душе стало спокойнее. Прислушался. Где-то в отдалении свистели косы, дружно срезающие высокую траву, под топот копыт прогрохотала телега, звенел молот в далёкой кузнице.

Выбрался со стороны леса, чтобы меньше попадаться на глаза. Сходил до ветру, дабы не вызывать подозрений у случайных свидетелей. Потом пошёл по дороге назад, высматривая следы шин. Они хорошо отпечатались в мягкой после ливня грязи, кое-где их уже пересекали следы телег. Подошёл к опушке, где между сосен клубился туман, превращая стволы и колючие лапы в размытые пятна. Чувства взгляда я теперь не ощущал, как и не видел таинственных фигур. Может, они мне просто почудились, ведь всю ночь не спал, да ещё перенервничал.

В лес я зашёл всего метров на сто. Тут оказалось сумрачно и сыро, но, не смотря на туман, дорогу и следы было видно. Сколько мы там проехали от моста через ручей, пока увидели деревню? Километров пятнадцать? Три – четыре часа быстрым шагом, правда в полной темноте, надеюсь, хотя бы туман развеется.

Справа хрустнула ветка, заставив меня вздрогнуть. Там в сумраке от ствола к стволу метнулась неясная фигура. Она походила  на человека, но двигалась как-то необычно, словно спиной вперёд. Не стал испытывать судьбу дальше, и быстро, чуть ли не бегом,  вышел из лесу обратно к машине. Отправился на поиски Витька, проверить как у него дела. Тот нашёлся почти в центре деревни, со счастливой улыбкой сидел на коньке одного из домов и помогал латать соломенную крышу.

Получив ещё несколько приглашений на обед и ужин, быстрым шагом ретировался от назойливых жителей обратно в кабину. Решил вздремнуть до вечера, благо наручные механические часы работали исправно.

Часов до восьми проваливался в периодическое забытье, из которого выныривал в поту. Наконец, снаружи, послышались оживлённые голоса и топот множества ног, перемещающихся в ту сторону, где, как я помнил, у кромки леса возвышалась таинственная чёрная церковь. Потихоньку выбрался, и крадучись последовал за толпой.  Вокруг стояли плотные сумерки, но, тем не менее, я ни у кого не заметил никаких огней. Все шли уверенным привычным маршрутом, который, наверняка, могли с таким же успехом пройти и с закрытыми глазами. Насколько я мог видеть, все идущие одеты были лишь в льняные белые рубахи до земли, а на лицах сияли радостные улыбки. Многие в руках держали какие-то тёмные свёртки и узелки. И, что было хуже всего, Витёк шёл среди них, такой же счастливый, и в таком же наряде.

Подошли к чёрной церкви, которая теперь возвышалась над головой древним суровым исполином, и вблизи она выглядела ещё более жуткой. Она была словно реликт доисторических времён, будто стояла тут задолго до человечества, и её каменные замшелые стены строили руки совершенно иных существ.  Основание оплетено плющём и диким виноградом. Ни одного окна, лишь ещё более тёмный провал входа, куда втягивались, один за другим, жители деревни, и казалось, исчезали без следа в этой космической пустоте. Я задрал голову и на фоне багровеющего заката разглядел, наконец, фигуру, которая украшала острый шпиль, вознёсшийся выше самых высоких сосен. Озноб пробежал у меня по позвоночнику. Это была огромная чёрная ладонь, раскрытая, словно в приветствии, и у неё было семь пальцев.

Я дождался, пока последний из жителей исчез во тьме дверного провала, и тоже подошёл к нему. Постоял в нерешительности, успокаивая стук сердца, и переступил порог. Моё тело словно продавило невидимую, но ощутимую плёнку, и я внезапно оказался в огромном освещенном зале. Это было странно, изнутри помещение оказалось значительно больше, чем снаружи, и освещалось неисчислимым количеством свечей расставленных по  полкам вдоль чёрных стен, а высокий потолок терялся в гулкой тьме, словно уходя на недосягаемую высоту. Вошедших было около трёх сотен человек, но зал был настолько огромен, что казался на половину пустым. Люди столпились в его противоположном конце, я прокрался в тенях между колоннами, чтобы приблизится и рассмотреть всё внимательнее. Перед собравшимися возвышались семь гранёных каменных пьедесталов, покрытых полустёртыми барельефами и письменами. Шесть из них достигали высоты метра два, а центральный был в полтора раза выше. На пьедесталах восседали семь фигур, закутанных с головой в непроницаемые тёмные балахоны в которых даже не было прорезей для глаз. Складки ткани скрывали очертания тел, делая их подобным огромным расплывшимся жабам.

Между людьми и пьедесталами с тёмными фигурами я различил круглую чашу бассейна, похожую на купель для крещения в обычных церквях. Толька она явно наполнена не водой, а чем-то густым, мутно-зелёным, излучающим слабое свечение, словно на дне была вмонтирована подсветка.

А потом начался обряд, будто все специально выжидали того момента, когда я займу удобное место для наблюдения. Центральная фигура на самом высоком пьедестале подняла закутанные в ткань руки и что-то начала нараспев говорить. По голосу я сразу узнал Василько, но смысла того что он произносил уловить не мог. Это была какая-то молитва, состоящая из непонятных и архаичных слов, из которых я только несколько раз уловил лишь одно – Страж. Все присутствующие время от времени вторили ему, подпевая и раскачиваясь, словно в трансе. Шесть других фигур на пьедесталах так же сидя ритмично пританцовывали,  при этом временами совершенно теряя человеческий облик. Мне иногда даже чудилось, что у них больше чем положено рук или голов.

От этого сюрреалистического действа моя психика, казалось, вот-вот поплывёт. Поедет крыша, не спеша, тихо шифером шурша. Я просто не мог поверить в то, что видел, но всё же, понимал, что это вовсе не кошмарный сон, а происходит наяву. А потом началось совсем уж невероятное.

Под монотонное пение молитвы присутствующие развязали принесённые с собой узелки, и подняли их содержимое на вытянутых руках. Это оказались части тел домашних животных: куриные головы, свиные ноги и уши, потроха и куски мяса. Таинственный напев уже превратился в непрерывный низкий многоголосый гул, под который собравшиеся, поочерёдно, стали бросать свои кровавые дары в купель, и они с вязким всплеском  тут же шли на дно. Тональность гудения становилась всё ниже. Я даже не предполагал,  что человеческое горло может воспроизвести что-либо подобное. В этом гуле появился пульсирующий ритм, сидящие фигуры на пьедесталах неистовствовали, извиваясь и раскачиваясь. Свечение в бассейне стало пульсировать и менять цвет, словно дьявольская цветомузыка. Ритмичный гул и свет, казалось, возносились в невидимую высь храма, прямо в ледяные космические дали.

Потом к купели подвели Витька. Тот шёл послушно, как сомнамбула, улыбаясь. Толпа окружила его, скрыв из виду. Я только услышал вязкий всплеск, пульсирующий гул из множества голосов опустился практически до инфразвука от которого, казалось,  стал мелко вибрировать камень колонны, к которой я прижимался. А потом всё залила яркая синяя вспышка, заставив зажмуриться и… всё закончилось.

Наступила тишина, люди развернулись и молча, направились к выходу. Они шли мимо с пустыми, ничего не выражающими лицами, и совершенно не обращая на меня внимания. Витька с ними не было. Как и когда исчезли фигуры с пьедесталов, я не заметил. Я остался один в гигантском, гулком, полутёмном зале.

Стоял ошарашенный, не в силах поверить в то, что сейчас было. Всё произошедшее не укладывалось у меня в голове. Это действо, этот обряд, ничего подобного никогда в жизни не видел. Оно было настолько древнее и тёмное, что шабаши сатанистов по сравнению с ним казались просто проказами малышни. Из каких тёмных доисторических глубин он дошёл до наших дней? Какими существами был придуман задолго до возникновения человека?

Голова кружилась, в ушах шумело. Я осторожно подкрался к купели и заглянул в неё. Пусто. Никаких следов какой либо жидкости на грубых каменных стенках. И дна тоже нет. Казалось, я смотрел в колодец, уходящий во тьму прямо к центру земли. Следов Витька тоже не было.

На ватных ногах побрёл к выходу. Нужно бежать. Сейчас. Привести сюда помощь, и возможно получиться спасти Витька. Огляделся, схватил с полки на стене несколько свечей, чтобы осветить себе путь в лесу, и выйдя на свежий воздух припустил к далёкому грузовику. Над погружённой во тьму деревней сияла полная луна. Не было слышно ни собак, ни  звуков домашней скотины, ни пения ночных птиц. Словно это не деревня, а мёртвое кладбище. Даже не верилось, что прошлой ночью тут так живо и уютно светились окошки, заманивая нас сюда. Вот именно! Заманивая!

Я уже добежал до грузовика, вынул из него свой рюкзак и бросился в лес, всё так же затянутый туманом. Лунный свет с трудом проникал сквозь переплетение ветвей, а свеча разгоняла тьму лишь на пару метров. Но это было лучше, чем ничего, и позволяло не сбиться с пути и не воткнуться головой в ствол дерева.

Я прошёл метров двести, когда справа появился просвет озаренный луной. Там была поляна, и она вся оказалась заставлена автомобилями. Я свернул туда, чтобы посмотреть на них поближе, и то, что я увидел, мне совершенно не понравилось. Эти пару сотен автомобилей выглядели так, будто их просто притащили сюда и оставили гнить под открытым небом. Нет, они не были разбиты или разобраны, как обычно бывает с заброшенными машинами. Но то что они кинуты словно за ненадобностью, не вызывало сомнения. Тут было несколько очень старых моделей, которые я видел только на картинках. Они оказались полностью ржавыми, погребены под слоями палой хвои и вросли колёсами в землю. Встречались и довольно современные автомобили, покрытые лишь пылью и грязью. На глаза попалась пара армейских уазиков. Сквозь окна я разглядел в салонах брошенные личные вещи и даже игрушки. Это было настоящее кладбище. Только не для людей, а для их транспортных средств. Сколько же сотен бедолаг попало в ту же ловушку что и мы с Витьком? Неужели никому не удалось выбраться? Словно в ответ, где-то далеко в лесу раздался хруст ветвей. Я выбрался обратно на дорогу и вновь побежал, разбрызгивая лужи и грязь,  преследуемый настигающим топотом ног. Не успею! Мне крышка!

Впереди мелькнуло что-то знакомое. Каменный мост горбатился над ручьём. Неужели я добрался? Но ведь до него должно быть не меньше полутора десятков километров? Но размышлять над этим было некогда. Вот и знакомый дуб с нависшей над дорогой ветвью. И висельник, опять дёргается в конвульсиях на верёвке, глядя на меня злобно выпученными глазами.

Я, зажмурившись, пробежал под ним, достиг моста и тут шаги позади утихли. Я остановился тоже, чтобы отдышаться, оглянулся. В нескольких метрах от меня стояли две фигуры. Я почувствовал, как волосы поднимаются на голове. Одна тварь была косматой горой меха, с длинными, до земли, руками  и кривыми ногами, но без лица и вообще без головы. Второй монстр был голым и очень тощим, стоящим на четырёх длинных худых лапах, словно на ходулях. И он глядел на меня. Глядел знакомыми глазами, на знакомом Витькином лице!

Я заорал, моя психика не выдержала, и бросился с новыми силами на другой конец моста. Меня не преследовали, словно я пересёк незримую границу, за которой был недосягаем.

Сколько бежал,  не помню. Очнулся лишь, когда мои кроссовки затопали по асфальту шоссе. Тогда я остановился, сел на землю и как рыба начал ловить воздух ртом. Когда пришёл в себя, попытался сориентироваться, чтобы знать, куда привести помощь. Телефон, конечно, включился сразу, а вот таинственную грунтовую дорогу я найти не смог. Нашёл даже то место, откуда из леса выходили следы моих грязных кроссовок, но там была просто плотная стена кустов и деревьев. Никакого просвета.

В полиции мне не поверили, но посчитали, что я тронулся умом, хотя по секрету один из инспекторов поведал, что на этой дороге часто бесследно пропадают люди, иногда целыми семьями. Чем закончилось расследование, я не знаю. Сейчас нахожусь в лечебнице для умалишённых. Я всё так же люблю в ночные часы сидеть у окна и смотреть на небо. И в особо ясные ночи я явственно слышу низкий хоровой гул, который ритмично пульсирует в такт со звёздами, а среди звёздной пыли вижу силуэт исполинской ладони с семью пальцами.