— Круто, на картинге погоняем! — Костика переполняли эмоции.

— Может, и не погоняем, — сказал Стас. — И правильно говорить — «на картах».

Костик оторвался от окна «Мазды», от рябинового подлеска за ним, и беспокойно глянул на отца.

— Почему не погоняем?

— А вдруг закрыто.

— Или тебя за руль не пустят, малявка, — с превосходством сказал Макс.

— Тогда и тебя не пустят!

— Мне двенадцать. — Макс лыбился, обернувшись к младшему брату с переднего пассажирского сиденья. — Меня даже за болид пустят.

— Не пустят!

— Так, — успокоила всех Катя, — без паники. Разберемся на месте.

— Ты на дорогу смотри, — сказал жене Стас.

— Получишь права — вот тогда и будешь советы давать. Лучше указатель ищи, а то проедем.

В зеркале заднего вида Стас встретился взглядом с Катей и примирительно поднял руки.

— Вас понял, капитан. Есть искать указатель. — Похлопал Костика по колену. — Все будет хорошо. Ты уже большой молодец, что не боишься кататься.

— А ты боишься?

— Есть немного. — Стас улыбнулся: ему нравилось признаваться сыну в своих слабостях — никто не идеален. — Ты же знаешь, что у папы не сложилось с машинами.

— Ничего, ничего, — прогнозируемо влезла Катя. — Папа соберется и в следующем году пойдет на вождение.

— Не-а, — сказал Стас, — папа как Хазанов.

Это была его любимая отговорка. Он где-то читал интервью с Геннадием Хазановым, в котором артист рассказал, как впервые сел за руль, проехал сто метров, заглушил мотор и вышел: «Не мое».

— Еще бы папа зарабатывал, как Хазанов, — уколола Катя.

— А ты знаешь, сколько он зарабатывает?

— А я, когда вырасту, куплю себе «Мустанг»! — разрядил обстановку Костик.

Стас потрепал сына по волосам.

— Будешь катать папу.

— Или Хазанова, — добавила Катя.

— А у меня «Хаммер» будет, — сообщил Макс.

— А у меня поворот. — Катя свернула на грунтовку. — Спасибо за помощь.

Стас успел заметить указатель «Картинговый стадион»: красные буквы и стрелка на белом фоне, выпуклые, как шрам.

— Ты у нас самая лучшая, — сказал он.

— Ага. Когда кручу баранку и не бубню.

Мальчики весело рассмеялись.

Большое белое солнце оторвалось от прервавшегося, скатившегося назад леса и встало над проснувшимся днем. Дорога бежала по краю голого осеннего поля, справа тянулся бетонный «с ромбиками» забор, таблички «Пейнтбол» и «Лазертаг», за оградой — ветхозаветные склады. Грунтовка вильнула вправо. За березовой рощей просматривался небольшой лоснящийся на солнце водоем, крутой берег карьера, несколько машин — вряд ли приехали купаться, холодновато уже, но субботний шашлык никто не отменял.

Катя притормозила на развилке.

— И куда сейчас?

— Прямо! — скомандовал Костик.

— Направо! — в пику брату сказал Макс.

— Ты же здесь была… — начал было Стас.

— И что? — огрызнулась Катя. — Не помню. Давно это было.

— И неправда.

— Мог бы и погуглить. Я же просила.

— Давай пока прямо. — Стас достал смартфон. — Справа, похоже, пейнтбольщики окопались.

Катя поехала прямо.

— Мам, а там большая трасса?

— Большая. Полтора километра.

— Ух ты!

Слева подступил ельник, узкая полоса, пронизанная солнечными лучами.

— Нашел, — сказал Макс и поднял смартфон, чтобы в который раз напомнить Костику, что у того нет телефона. Стал читать с экрана: — Спортивный клуб «Батос» приглашает получить заряд адреналина… Прокатный и спортивный картинг… Катание на квадроциклах и мотовездеходах…

— Проехать как? — спросила Катя.

— Сейчас… Расположен в районе Черного двора. Добраться можно на автобусе городского маршрута номер…

— Все. Добрались без автобуса.

Перелесок закончился, и они увидели трибуну для зрителей — металлический каркас с рядами красных и синих пластиковых сидений. Кусочек извилистого русла трассы в красно-белых берегах и наносах из автомобильных покрышек. Густой лес на заднем плане.

— Ура! — обрадовался Костик, хотя трасса издалека показалась ему маленькой.

Стас пытался рассмотреть движущиеся карты, людей на трибуне, но ничего и никого не увидел. Принял это с постыдным облегчением: наверное, и в самом деле закрыто… и не придется демонстрировать сыновьям лихой настрой, которого нет. «Не мое». Автомобиль это или приземистый, детский с виду карт — один черт средство повышенной опасности, так ведь? Но отец, даже неидеальный, должен быть примером, учителем. Правда, его, Стаса, отец особо не заморачивался — научил разве что в бадминтон играть. Плавать, кататься на велосипеде Стаса натаскивали дворовые друзья.

Катя нашла в заборе из сетки Рабица ворота и зарулила на стоянку. На большой асфальтированной площадке скучало — Костик посчитал (ему хорошо давалась математика, в отличие от письма) — четыре машины. Все автомобили были уродливыми и старыми — он бы такие не купил. «Мазда» мамы ему тоже не очень нравилась, но он понимал, что крутые тачки стоят дорого. Но когда-нибудь он разбогатеет и купит себе, как и сказал, «Мустанг», а еще «Бугатти».

Катя припарковалась. Мальчики первыми выскочили из машины. Всей семьей направились к трибуне, но везде был забор и ни одной калитки. За забором стоял мужчина в рабочем комбинезоне. Он показал рукой и сказал:

— Обойдите там.

Они прошли мимо кемпинговой зоны с беседками и мангалами. Стас издали увидел в окошке кассы женское лицо. Катя взяла Костика за руку.

— Не расстроишься, если не пустят за руль?

— Будь оптимисткой, — сказал младший.

Катя улыбнулась:

— Хорошо.

Кассирша отставила пузатую черную кружку и подалась вперед.

— Здравствуйте.

Стас обратил внимание, что кружка заляпана жирными пальцами. Он перевел взгляд на ламинированный прайс-лист.

— Катание на картинге, — озвучил он, — дети до шестнадцати лет при предъявлении документа…

— А мальчику, — Катя кивнула на Костика, — можно?

— Рост какой? — спросила кассирша, оценивая взглядом Костика.

— Сто тридцать.

— Сто тридцать два! — поправил Костик.

— До педалей должен достать.

«Ес!» — обрадовался про себя Костик.

Макс отошел от кассы и рассматривал ремонтные боксы.

— Если боится сам, то можно взять тандем, — сказала кассирша. — Поедет со взрослым. — Она покрутила кружку на столешнице, добавляя отпечатков. — Одна авария — два трупа.

— Что? — вскинул голову Стас. — Что вы сказали?

Кассирша — мелированная женщина средних лет с плохой кожей — смотрела прямо на него. Уголок ее рта дрогнул.

— Сказала, что так точно не врежется, — бесстрастно ответила она.

— Но вы… — Стас осекся. Что, собственно, он услышал? Может, его глубинный страх исказил смысл?

Он посмотрел на Катю: возмущена ли она чудовищно-неуместной шуткой кассирши? Катя изучала цены на сопутствующие товары и, похоже, ничего не слышала.

Стас снова заглянул в окошко и наткнулся на скучающие глаза женщины. Кроме круглого белого пористого лица, ничего не разобрал: ни плакатов на задней стенке будки, ни самой стенки, никаких очертаний и просветов. Только пещерный мрак, как под сводами готического собора.

— Три карта, — сказал он. Катя еще дома решила, что не будет кататься; из-за экономии, подозревал Стас. — Одноместных.

— Уверены?

Он не был уверен. Повернулся к Костику:

— Точно сам? Или со мной на спаренном?

— Сам.

— Правильно. Надо все в жизни попробовать.

— Поэтому ты чистил зубы моей электрощеткой?

— Я ее потом с мылом вымыл.

— Вы к трассе сходите, — сказала кассирша. Стас нахмурился: как он сразу не обратил внимания, что она безбожно гнусавит? — Там инструкторы подскажут.

Стасу не хотелось с ней соглашаться.

— Так и сделаем, — сказала вернувшаяся в разговор Катя. — Пошли.

Они завернули за угол кассы и наткнулись на Макса. Тот стоял с открытым ртом. Увидел родителей, поднял руку и показал на боксы.

— Там мужика квадриком придавило. А второй даже не помог. Пилу достал и гараж закрыл.

Стас с сомнением глянул на опущенные роллетные ворота.

— Наверняка все было не так жутко.

— Я не вру!

— Конечно, нет. Но что бы там ни случилось, мы вряд ли поможем.

— Опять выдумываешь, — сказал брату Костик. — Достал уже.

— Заткнись!

— Успокоились. Оба, — сказала Катя.

Другие ворота были открыты, и Костик восторженно смотрел на квадроциклы и карты, которые стояли на полу ремонтной мастерской, на тележках и огромных весах. На длинных верстаках высились сверлильные и токарные станки, лежали инструменты. В глубине бокса работал сварочный аппарат — прыскал яркими синими искрами. Костик посмотрел вперед и увидел, как мужчина, женщина и две девочки (наверное, сестры) садятся на карты; старшая девочка уже выезжала на трек. Костику захотелось побежать, запрыгнуть в гоночную машину и дать по газам. До этого он катался на медленных машинках в парке (про них даже вспоминать не хотелось), а еще на электросамокате и электрокаре, но люди, которые сдавали их в аренду, ставили ограничение по скорости, не больше двадцати километров в час, а ему хотелось серьезных гонок. Они с папой долго копили на электросамокат — кидали деньги в трехлитровую банку (Костик сам сделал в пластиковой крышке прорезь), но в итоге купили игровую приставку. Это был тяжелый выбор: с одной стороны, гонки с ветерком, с другой — целыми днями рубиться в «ГТА» и «Нид фор Спид».

— Папа, а помнишь, как в «Нид фор Спид» круто гоняли? Это ведь про сейчасное время фильм?

— Нет такого понятия «сейчасное время». Есть настоящее, есть прошедшее и будущее.

— Но круто гоняли?

— Наикрутецки!

В предстартовой зоне скучали инструкторы. Зрители стояли на небольшой трибуне (не той, что выглянула из-за леса при подъезде к стадиону) — помосте с ограждением и четырьмя лавками.

Инструктор заметил их и подошел. Костик разглядывал его. Синяя кепка. Солнцезащитные очки. Кофта нараспашку, футболка с надписью по-английски.

— Билеты уже брали? — Это был молодой улыбчивый парень с короткими, крашенными под седину волосами. Ну и мода у молодежи.

— Пока нет, — ответил Стас. — Хотели узнать, можно ли мальчику самому.

Инструктор смерил Костика взглядом.

— Можно.

— Отлично. Тогда сходим за билетами.

Инструктор подступил ближе. От него пахло гнилыми листьями.

— Вы только за мелкого заплатите. А остальное здесь решим. Дешевле выйдет.

Стас понимающе улыбнулся.

— А почему только за меня платить? — сказал Костик, когда они возвращались к кассе. — Я с тобой хочу. И с Максом.

— Не волнуйся, поедем, — сказал Стас. — Они просто мимо кассы деньги пускают. Чтобы себе в карман положить. Это неправильно, но многие так делают.

— Чтобы налоги не платить и не делиться с другими, — сказала Катя. — Раз нет чека, нет и денег.

Костик покивал, хотя не совсем все понял.

— Папа, а ты в боулинге тоже так делаешь?

— Нет, — твердо ответил Стас.

Они купили один билет на пять кругов для «детей до шестнадцати лет» и одноразовый подшлемник. Стас хотел взять Костику еще и перчатки, но Катя экономно проигнорировала. Стас чувствовал себя немного неловко из-за того, что они приехали вчетвером, а берут лишь один карт, и кассирша наверняка знала об аферах инструкторов, или догадывалась, и теперь, сидя, как хоббит, в своей темной будке, плохо думала о нем и его семье… Он одернул себя: да какое ему дело, пускай думает что хочет! А лучше — вымоет руки и кружку!

Костик надел подшлемник и стал похож на ниндзя.

— Я тоже маску хочу, — заныл Макс.

— Обойдешься, — сказала Катя.

— Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Катя резко остановилась, подбоченилась, и Макс умолк.

— Вот как ты себе это представляешь? Карт один, а подшлемника два?

— Ну… — Глаза Макса забегали вместе с мыслями. — Сказали бы, что запасной купили.

— Все. Идите кататься. Ничего с тобой не станет.

— Три одноместных, — сказал Стас, протягивая инструктору билет. Понизил голос: — А сколько надо доплатить?

Инструктор озвучил. Выходило в три раза дешевле.

— А как вам?.. — Стас полез в карман за кошельком.

— Мне не надо, — остановил инструктор. — Тут двадцать камер вокруг. Положите потом в коробку.

— Ясно.

Стас поискал взглядом коробку. Она стояла на краю помоста рядом со шлемами — картонная, из-под какого-то бытового прибора, с приклеенным детским рисунком: карт, похожий на жука.

Инструктор поправил Костику подшлемник, нахлобучил красный шлем, который показался мальчику очень большим, подтянул защитный ремешок и щелкнул застежкой. Шлем потянул голову вниз, и Костик напряг шею. Он хотел опустить забрало, но боялся трогать без разрешения. Глянул на Макса. Брату достался синий шлем; Макс постучал по наружной «скорлупе» костяшками пальцев. Отцу дали черный шлем, совсем не похожий на маску Дарта Вейдера.

Инструктор притолкал карт и сказал Костику садиться. Костик осторожно поставил правую ногу на металлическую раму рядом с педалью, опустился на сиденье и подобрал другую ногу. Взялся за руль. Машину опоясывал металлический бампер с резиновой лентой-накладкой.

— Теперь инструктаж. Так, все слушают? Во-первых, ни в коем случае не суйте ноги под колеса. А руки — в двигатель, он горячий. Во-вторых, не отпускайте руль. И забудьте до финиша про педаль тормоза. Надо разогнаться — давите на газ, притормозить — отпускаете. Выезжаете на трассу и едете против часовой стрелки. Максимальная скорость сорок километров в час. Если заглохли, поднимаете руку, сидите и ждете, пока не подъедет кто-нибудь из инструкторов. На последнем круге я выйду к трассе и подниму одну руку вверх, а другую влево. — Инструктор показал. Костику пришлось задрать тяжелую голову, чтобы увидеть. — И тогда вы сворачиваете с трассы, заезжаете сюда, вспоминаете про тормоз и жмете на него. Тормоз не отпускайте, пока я не заглушу мотор. Все понятно?

— Да! — хором ответили Макс и Костик.

— Отлично. Красавцы. Кто без карта — за мной.

Стас и Макс ушли за инструктором. Стаса немого напрягал незакрытый вопрос с деньгами, и он свернул к помосту, подмигнул Кате, украдкой отсчитал купюры, огляделся и сунул в коробку. Там оказались использованные подшлемники и… Что-то пробежало по пальцам, противное, юркое. Стас выдернул руку и отер о штаны.

— Готово, — сказал он, проходя мимо инструктора.

Тот даже не кивнул. Выражение его лица резко изменилось — стало хмурым и твердым.

Костик одиноко сидел в карте и думал: «Горячий мотор, горячий мотор, горячий…» Представил, как случайно касается двигателя рукой и она загорается. Как взрывается карт. Он не видел двигатель, но чувствовал его за спиной — горячая, опасная штуковина. Поискал взглядом маму: она стояла у маленькой трибуны и смотрела куда-то в сторону. Костик стыдился кричать, но страх оказался сильнее, и он громко позвал:

— Мама!

Катя почувствовала взгляд сына за секунду до того, как крик сорвался с его губ, и подбежала.

— Что такое, солнышко?

— Не хочу сам. Можно с папой?

— Да, конечно.

Она поквохтала над ним, успокоила. Подошел инструктор, и Катя объяснила ему. Костик не разобрал слов, но был благодарен, что мама сразу согласилась. Инструктор помог ему выбраться, при этом сильно сдавил руку над локтем, и повел к двойному карту, возле которого стоял Стас. Костик знал, что отец тоже не станет над ним смеяться, а вот Макс — еще как.

— Эй, позорник! Привет! — Макс помахал рукой. Хорошо, что на нем был шлем — большая синяя слива, скрывающая ухмылку.

— Ну что, — сказал отец, — будешь моим штурманом? Отлично. Тогда за приборы!

Костик устроился на сиденье и попробовал покрутить руль — не вышло. Руль был ненастоящим — только чтобы держаться. Инструктор склонился над ним, чтобы застегнуть ремень безопасности. Когда инструктор отошел — а вместе с ним вонь гнилых листьев, — Костик, влекомый какой-то странностью, глянул на его руку. Левую кисть инструктора будто вывернули под неправильным углом, а пальцы казались сросшимися попарно и торчали английской буквой «V». Костик умел ненадолго разводить пальцы — указательный и средний в одну сторону, а безымянный и мизинец в другую (а отец не мог!), но кисть инструктора его испугала. Он отвернулся.

Стас забрался в карт, согнул ноги в коленях, левую ступню поставил рядом с педалью тормоза, правую пятку воткнул над педалью газа и положил руки на руль: на девять и три часа, как учили в каком-то фильме.

Опустил и поднял ветрозащитный экран из дешевого исцарапанного пластика.

— Щиток надо опускать?

— Не надо, — сказал инструктор. — Мошек сегодня нет.

Макс уже выруливал на трассу. Катя снимала с трибуны на смартфон. Да, дети отдаляются, уносятся вдаль, гораздо быстрее, чем хотелось бы родителям, но сейчас они будут гнать вместе — ведь так?

— Готовы? — спросил инструктор.

— Так точно.

Инструктор что-то дернул за спиной Стаса, наверное, шнур, как на моторной лодке, и двигатель затарахтел. Шлем приглушал звук. Карт покатил вперед — слишком резво, по мнению Стаса, к тому же он не трогал педаль газа. Так и надо? Или это дефект прокатного аппарата?

Стас выехал на трассу — мимо промчалась женщина в белом шлеме, мамаша двух девочек — и слегка придавил газ. Хотел убедиться, что педаль работает, что он контролирует хоть что-то, кроме руля. Мотор повысил голос, карт рванул. Щербатая резина маленьких широких колес цеплялась за асфальт. Стас ослабил давление на педаль, которая не отличалась удобством — выполнена в форме буквы «П», и оттого, если не жать на верхушку, нога проваливалась в пустоту. Надо привыкнуть.

Лес окружал стадион с трех сторон, как скалы бухту. В чистом воздухе вычерчивались темные стволы, свежая зелень сливалась поверху. Трасса изгибалась в быстрых и медленных поворотах, S-образных и девяностоградусных, с длинным прямым участком на финише.

Стас осторожничал. Машину он водил всего один раз, в десять лет, когда его усадил в водительское кресло брат мамы, — и, впав в ступор, едва не слетел в канаву; дядя в последнюю секунду выкрутил руль.

Стас выдавил газ, отпустил. Побаивался машины. Можно ли перевернуться с такой низкой посадкой?

— Надо догнать Макса! — крикнул Стас. — Видишь его?

Костик видел. Хотел показать рукой, но боялся отпустить бутафорский руль. У него перехватило дух. Вот бы еще быстрее, еще громче. Жалко, Макс вырвался вперед: наверное, считает себя чемпионом.

Но тут брат свернул на островок травы и остановился.

Стас тоже заметил Макса. Синий шлем, вздернутая рука. Карт старшего сына стоял на обочине. Видимо, заглох двигатель. Их разделяла связка поворотов. Стас отпустил газ, собираясь притормозить рядом с Максом, спросить, что случилось. Но карт упрямо шел вперед. До Макса оставалось несколько метров. Стас надавил на тормоз — карт неожиданно взбрыкнул, и Стас, испугавшись, что и его машина заглохнет, снял ногу с педали.

Они проехали мимо, Макс проводил их взглядом, продолжая держать руку над головой. По инструкции. Толковый мальчуган. Да, немного заносчивый с братом, но так во многих семьях, где разница между детьми больше двух лет, верно? Они упустили воспитательный момент, когда родился Костик, обрушили всю любовь и внимание на младшего, хотя психологи советовали делать наоборот (Катя завалила Стаса ссылками на статьи, но, похоже, сама их не читала). Как бы то ни было, Стас гордился своими сыновьями. Мальчики полностью утоляли эту естественную потребность. Кто-то хвастался в соцсетях растяжкой и выпитым алкоголем, а он постил фотографии Макса и Костика.

Стас сосредоточился на дороге.

«Отстал, позорище!» — подумал Костик. Но тут ему стало жалко брата. Потом он подумал, что Макс бы его не пожалел.

Стас чувствовал некоторое неудобство. Сутулился, не мог отклониться назад на длину вытянутых рук. Уверенности не было — что он понимал в картах? — но, вероятно, инструкторы не заморачивались регулировкой сидений под каждого гостя, не соревнование ведь. Главное — чтобы пополнялась коробка. Он вспомнил ощущение на кончиках пальцев, кода сунул купюру в коробку, ощущение подвижных крошечных панцирей, десятками ножек оно побежало по руке вверх, нырнуло под футболку, и Стас, забыв сбросить скорость, поздно вошел в поворот. Правое переднее колесо коснулось красно-белого пригорка (поребрика или бордюра, как там правильно?), подскочило, Стас крутанул руль, вернулся на трек и закончил вираж. Адреналин хлынул в кровь.

— Ух! Круто мы! Дрифтим! — Он бегло глянул на Костика. Жаль, не видел из-за шлема лица сына: что там — восторг или испуг?

— Я не слышу! — крикнул сын.

— Мы с тобой настоящие гонщики!

На повороте асфальт жарко блестел пятнами масла. Стас объехал их — почему-то не хотел касаться колесами. Нет, на масло не похоже. Что-то темное, с красным отливом.

Руль мелко трясло — дрожь передавалась рукам. Жесткое сиденье било в спину. Стас постоянно напрягал шею, чтобы не вибрировала голова. Ерунда, терпимо. Главное — у него получается. До старта он тревожился, что запутается, куда ехать, не впишется в крутой поворот. Но на деле оказалось — ничего сложного. Как на велосипеде, только не надо крутить педали и низко к земле.

Ветер задувал в шлем. Костик смотрел вперед. Трасса достигла леса — высокие мохнатые сосны и черные кусты были близко, рукой подать, за сетчатым забором — и повернула на сто восемьдесят градусов, как бы предлагая вернуться. Костик посмотрел туда, где был Макс. Брат превратился в маленькую фигурку, как из набора солдатиков: солдатик в надувной лодке. К нему подъехал карт с инструктором. Помощь прибыла. Интересно, будет ли инструктор ругать Макса? Ну, даже если и будет — Макс все равно не расскажет. Как и про то, что без спроса играет в его, Костика, приставку.

Они догоняли двухместный карт с отцом и дочкой: зеленый и желтый шлемы.

— Обгоним? — крикнул Стас.

— Что?

— На обгон пойдем?

Костик закивал.

Обойти удалось не сразу. Почти до конца круга Стас держался в хвосте «тандема» — боялся зацепить при обгоне.

На финише трасса расширилась, размеченная белым пунктиром на дорожки, и Стас дал полный газ. От ускорения его вдавило в сиденье, окатило пьянящим ощущением скорости. Еще чуть-чуть — и бело-красные линии сольются в стремительные мазки…

Он обставил соперников, проскочив мимо по левой крайней полосе, и вырулил на середину дороги. Раз — и ты впереди! Быстрее, лучше! Даже если с тобой никто не соревнуется.

— Вот так! — восторженно крикнул Стас.

Гонка захватывала. Теперь он понимал азарт пилотов. Жажду скорости. Власть над мотором.

Завершив первый круг, они промчались мимо трибуны. Стас поискал взглядом Катю. Во что она одета? Этот тест на внимание он бы не прошел. Как и многие другие. Не в этом ли его частенько упрекала жена?

Ага, вот! Катя размахивала руками, слишком нервно для приветствия и поддержки, но, возможно, ему показалось.

Он плавно повернул руль, приблизился к правой обочине, на следующем изгибе повернул влево и покатил прямо, прижавшись к левой обочине. Наконец-то прочувствовал машину, ощутил карт «живьем». Может, и правда сдать на права? Нет, глупость, конечно… Хотя карьера Михаэля Шумахера тоже началась с картинга.

Он перестал осторожничать. Кровь бурлила. Грудь распирало от восторга. Стас рассмеялся, смакуя приятную дрожь.

Костик высматривал Макса. Его синий шлем, огромную сливу. И не находил. Впереди маячило ярко-оранжевое яйцо, они его догоняли. Вдалеке, у самого леса, мчал гонщик в белом шлеме. Зеленый и желтый они оставили позади. Больше на трассе никого не было. Где же тогда Макс и инструктор? Чем дольше Костик об этом думал, тем больше волновался.

А потом увидел карт.

Он лежал за забором, у самой кромки близкого леса. Задрав вверх короткие лапы-колеса, задней осью на сломанных ветках черного куста.

— Папа! Смотри! — Костик показал на карт, левой рукой еще крепче сжав руль.

В голове крутились вопросы. Как машина оказалась за забором? Кто на ней ехал?

Стас тоже заметил перевернутый карт, и по спине побежал холодок. Азарт улетучился. На секунду он перестал дышать, нога соскользнула с педали газа. Он машинально вошел в дугу, чтобы прижаться к внутренней стороне трассы, и всмотрелся в лежащий на кусте карт, который будто вынесло с трассы и перебросило через ограждение.

Это ведь не карт Макса? Конечно, нет! Случись авария, сюда бы слетелись инструкторы. Наверное, карт лежит здесь давно… Но зачем? Очередная афера персонала?

Стас проехал короткий прямой участок разворота, подрулил влево и оглянулся. Ничего нового: лес, куст, карт. Может, надо остановиться, вжать педаль тормоза в пол — плевать, если заглохнет двигатель — и посмотреть, что да как? Не глупи, ответил себе Стас. И следи за дорогой. С Максом все хорошо. Он уже где-то на трассе, отстает от них на полкруга.

Но Стас его не видел.

Надо ускориться, догнать, убедиться.

Он притопил. Поворот. Еще поворот. Перегрузка. Руль влево, руль вправо. Полный газ. Обгон — оранжевый шлем, старшая девочка, остался за спиной. Свист шин по асфальту. Связка поворотов. Казалось, лес оцепенел от ужаса. Слипся в черный монолит. Поролоновая начинка шлема липла к коже. Широкая белая полоса — подход к кривой. Поворот влево. Спрессованное время и пространство. Поворот вправо. Приближающаяся финишная черта.

Стас по-прежнему не видел Макса.

Чувствуя волнение отца, Костик глянул на трибуну, надеясь, что вид мамы его успокоит.

Трибуна была пуста.

Нет, кто-то висел на перилах. Спрыгнул, резко встал, развернулся и побежал к трассе. Человек словно был грязным с головы до ног или состоял из черного дыма. Костик не мог сосредоточиться на странной фигуре.

Человек перемахнул через ограждение из старых покрышек, приземлился на прямые, словно без колен, ноги и попытался схватить Костика. Рука — лапа? — царапнула по шлему. Костик запищал и зажмурился — все произошло так быстро, что его запоздало окатило страхом.

Стас крутанул руль, и карт бросило на обочину. Он толком не понял, что произошло. Какое-то чучело выскочило на трассу и едва не угодило под колеса. Карт затрясло на кочковатой траве. Стас направил его в просвет между пластиковыми дорожными барьерами, вымахнул на закрытую полосу (ей, похоже, пользовались инструкторы, чтобы быстрее добраться до непутевых гонщиков) и, нырнув в другой зазор, вернулся на трассу. Внутри все вибрировало, медленно оттаивая — так бывает, когда опасность прошмыгнула совсем рядом, мазнула хвостом. Теперь уж точно надо остановиться… или нет?

Так, успокойся. Хватит думать об этом и о том. Потом окажется, что всему есть здравое объяснение, и вы посмеетесь над пустяковыми страхами. Что, мало портил себе отдых надуманными тревогами? То-то. Поэтому успокойся и наслаждайся гонкой. Осталось три круга.

Ага, легко сказать…

Он сбросил скорость и обернулся.

Черный лес обступил трассу сплошной стеной. Скрыл стоянку, административный корпус, боксы, техническую зону, трибуну. Катю.

Об этом тоже не беспокоиться?

Стас не знал, что и думать. Вернулся взглядом на дорогу. На одном дыхании прошел девяностоградусный поворот.

И услышал оглушительный треск.

Где-то впереди и справа от трассы трещал лес, будто сквозь него ломился огромный тролль — сдирал плечами кору, ломал ветки, давил низкие деревца.

Из черной стены хлынул, точно из трещины, поток теней. Если это и был тролль, то он состоял из черных человечков и распался, чтобы выбраться из леса. Неясные фигуры ударили в проволочную сетку, повалили заборную секцию и устремились навстречу Стасу и Костику.

— Папа! Кто это?! — Костик вжался в сиденье.

Эти страшные люди бежали очень быстро. Он не мог рассмотреть их лиц, они были черными, как у негров, и размытыми, будто бегущие яростно вертели головой. Их тела тоже были черными, как и у того человека, что хотел его схватить… Костик понял, кого они напоминают: чертиков с детских рисунков, что вывешивали на заборе городского храма; проходя мимо, они с папой искали в этих рисунках смешное: «Смотри, Иисус кругленький, как пасхальное яйцо», «Наверное, художник черную краску разлил — и решил: пускай будет чертик», «А это башня или печная труба?»

Костик сжал ноги и напряг мышцы паха, чтобы не обмочиться. Почему папа ничего не делает? Черти совсем близко! Будь он с мамой, этого не случилось бы. Костик подумал о ласковых руках мамы, ее мягком голосе, и заплакал. Крупные слезы покатились из глаз, ветер тут же сделался холодным. Перед лицом Костика возникла рука папы, опустила ветровой щиток, и мир стал поцарапанным.

Они… эти… приближались…

Стас видел подобное в кино. Зомби. Или зараженные вирусом одержимости. Или семейка одичалых маньяков. Или…

Это не кино. Окошко в шлеме, через которое он смотрел на несущиеся фигуры, — не экран телевизора. А он — не герой.

Господи, да что это за психи?

Вожак черной стаи широко раскинул руки и еще быстрее замотал головой. Сейчас врежемся, отупело подумал Стас и бросил карт в поворот, скорее инстинктивно, по подсказке привыкшего к машине тела. Задняя часть кругового бампера ударила по ногам покрытого грязью психа — и подрубила их.

В средней школе Стас ходил с друзьями на зимнюю горку, залитую на длинном крутом пандусе Дворца пионеров. В один из спусков с него сорвали шапку и бросили на лед. Стас выпустил из рук картонку, упал на бок, пополз к шапке, боясь потерять ее в сплошном потоке, схватил, опрометчиво встал на ноги — и в него врезались на санках. Подсеченный, он рубанулся головой об лед. Человек-молоток. Удивительно, как выдержал череп.

Голова черного психа грохнулась об асфальт. Стас не видел, что с ней случилось, но судя по звуку — тошнотворному влажному хрусту, заглушившему рокот мотора, — ничего хорошего.

Отклонившись при повороте наружу, Стас прижал карт к внутреннему радиусу трассы, чтобы спрямить траекторию. Он не снизил обороты, поэтому машину занесло, но он удержал ее на полосе.

Психи переключились на другую цель. Кинулись по траве к девочке в оранжевом шлеме, которую Стас обогнал последней.

Стас оглянулся.

Черные существа — он перестал думать о них как о людях — теперь бежали, отталкиваясь от земли всеми четырьмя конечностями, как обезьяны с короткими передними лапами. Оранжевый шлем запаниковал и влетел в барьер из покрышек. Бежавшая первой тварь высоко взмыла в воздух и приземлилась на трубчатую раму за бензиновым двигателем. Перед карта подбросило вверх. Черные существа облепили машину.

Стас не слышал крика, но был уверен, что девочка кричит — такой же крик рвался у него изнутри. В груди открылась зияющая пустота. Пурпурный рот, который распахивался все шире и истерично вопил, распугивая мысли.

Сосновый лес стоял плотной стеной, зубчатой по высокому краю, над которым догорало красное солнце. Если есть глаз урагана, область относительного спокойствия внутри циклона, то почему бы не быть глазу леса? Вот только кто гарантирует в нем затишье, налет человечности… нет, человеческого…

Внутренний крик ослабевал. Стас постарался сосредоточиться на трассе. Он должен довезти Костика до трибуны — она где-то там, за темной стеной, они найдут дверь или проход, они выберутся. Он больше не оборачивался: у него не хватит жалости для этой девочки, для других — был только Костик, окаменевший на сиденье справа, его младший сын, сердце которого наверняка распухло от страха…

Макс…

Стас до боли сжал зубы и надавил на газ.

Что-то отскочило от переносицы. Камешек из-под колес? Еще два колких удара — в лоб, в щеку. Один камешек застрял под подкладкой шлема, шевельнулся и заполз в рот. Стас гадливо сплюнул насекомое и захлопнул визор.

И услышал за спиной нарастающий, неприятно дребезжащий гул мотора.

Какое-то время Костик не слышал ничего, кроме внутреннего голоса, который звал маму. Мамамамамамамама… Голос казался чужим, будто другой мальчик умирал от страха в его голове. Этот мальчик сильно нуждался в маме. Потом Костик услышал рев двигателя: он стал сильнее и злее, наверное, мотор хотел взорваться. Костик оглянулся и увидел, что их догоняет карт с черным гонщиком в мятом шлеме с расколотым забралом. На гонщике была рваная кожаная куртка. Он медленно сокращал расстояние между ними. Костик отвернулся и закрыл глаза. Мамамамамамамама…

Стас выдавил газ, но увязавшийся за ними карт нагонял. На асфальте появились выбоины и бугры. Стас старался их объезжать, но не всегда успешно — карт потряхивало. Машина по-прежнему крепко цеплялась за дорогу, но от самоуверенности Стаса не осталось и следа. Все недостатки карта (и его как пилота), казалось, вылезли наружу: неудобно настроенное сиденье, тяжелый руль. Стас работал механиком в боулинге. Оборудование клуба тоже дышало на ладан, постоянно ломалось — так себе работенка, особенно ночью, когда каждая подвыпившая мразь считает тебя мальчиком на побегушках…

На повороте Стаса занесло, он сбросил скорость, и черное существо ударило его бампером. «Тандем» заскользил передней осью, вылетел за белую линию и чиркнул о поребрик. Стас выровнял карт и справился с поворотом. Мутный исцарапанный пластик затруднял видимость, но поднять щиток Стас не решался — перед лицом мельтешили черные точки, бились о «скорлупу» шлема.

На широком участке трассы тварь поравнялась с «тандемом» и пошла впритирку. Стас бросил взгляд вправо и увидел, как мясистое гнилое лицо удлинилось, словно хотело выбраться из шлема, в черной складке сверкнули длинные, как у вампира, клыки…

Стас налег грудью на руль и так сильно надавил на газ, что ногу прострелил спазм боли. Он вел карт, не отрывая взгляда от дороги, но глаза предательски косились в сторону уродливой твари. Костик сидел между Стасом и черным гонщиком, опустив голову, не двигаясь.

Стаса захлестнула злость. Он намеренно рванул руль вправо. Карты столкнулись бамперами. Костик вздрогнул, но не поднял голову. Стас снова бросил «тандем» вправо — ему отчаянно хотелось выбить тварь с трассы, уничтожить. Удар. Секундная сцепка. Черный гонщик скинул скорость и пристроился в хвосте, виляя туда-сюда. Играя со Стасом.

Они мчались по финишной прямой. Лес поглотил проволочный забор, подступил к трассе вплотную. Стас не мог различить отдельные деревья, лишь их смутные дымные контуры.

Какая-то часть рассудка (здравая ли?) подсказывала, что надо свернуть с трассы. Где-то здесь должен быть съезд в техническую зону, лес — или что бы то ни было — их пропустит, это мираж, черный дым, им надо вырваться из кошмара, разорвать его границы.

А что, если врежутся? Разобьются?

Стас снял ногу с газа, перестроился в крайнюю правую полосу, оглянулся на преследователя.

И увидел, что тварь совсем рядом, слева от «тандема». Размахивается длинной черной рукой, в которой зажат отрезок металлической трубы. Стас различил струпья ржавчины — и тут тварь приложила его по голове.

Эластичный наполнитель частично смягчил удар, но из глаз Стаса брызнули искры, и он на секунду провалился во мрак. Дефектный карт пошел юзом, налетел на бугор, подпрыгнул — Костик вскрикнул — и развернулся на сто восемьдесят градусов. Двигатель кашлянул и заглох. Машина замерла на траве.

Стас пришел в себя и медленно качнул головой. Перед глазами плыло. Болел ушибленный позвоночник. Стас поднял дрожащие руки и стянул шлем. Уронил — шлем перекатился через руль, застрял между рамой и бампером.

Стас посмотрел по сторонам. Карт с тварью за рулем пролетел финишную черту и исчез в клубах черного дыма. Стас потянулся к Костику.

— Как ты?.. Не ударился?

— Я описался. — Сын расплакался. — Я хочу к маме.

— Сейчас… все будет хорошо…

Стас помог Костику снять шлем (подшлемник был мокрым от слез), расстегнуть ремень безопасности.

— Папа, — заскулил Костик, — там…

Стас посмотрел, куда показывал сын.

Из дымчатой стены недалеко от них вышел невысокий худой человек в комбинезоне. Синяя кепка, солнцезащитные очки. Он пошел к ним, двигаясь дергано, словно что-то ему мешало. В глазах Стаса двоилось: показалось, что лицо инструктора исцарапано, но в ранах нет крови.

Инструктор остановился и наклонил голову. Теперь он выглядел агрессивно. Как будто голова была выключателем, и ее перещелкнули в положение «Угроза».

Костик начал раскачиваться из стороны в сторону и подвывать. Стас схватил сына за плечи и встряхнул:

— Они тебя не тронут… Не бойся. У тебя есть подшлемник, мы его купили… Ты не должен быть здесь… Слышишь? Подшлемник защитит тебя… Не бойся, хорошо?

В нос ударил влажный гнилостный запах. Будто от груды палой листвы, скрывающей давешнего мертвеца.

Инструктор подошел ближе. Теперь Стас мог рассмотреть его лицо. Задохнулся. Открыл рот, закрыл. Открыл, закрыл.

— Макс… — вырвалось у Костика.

Инструктор снял очки, и тогда Стас закричал. Инструктор презрел этот крик. Он смотрел на Костика. Налетевшая туча мух облепила тощее тело, сделала черным. Порванные губы растянулись в кривой улыбке:

— Эй, позорище, хочешь дополнительный круг?