По дороге ехала причудливая компания - высокий и худой охотник Марвик, в простом дорожной плаще, покрытым пылью, сидевший прямо и с достоинством, с улыбкой слушая разговор соседей, по правую руку от него ехал невысокий и толстый, с черной бородой и в темной рясе монах Павел, размахивая бутылью с вином, по левую руку на гнедой кобылке ехал молодой человек с желтыми волосами, до ужаса худой и нервный, он назвался Давидом. Монотонная дорога по теплому, осеннему лесу - что еще может больше располагать к беседе?

- Папонька с детства меня не любил - жаловался Давид, раскачиваясь на лошади, и до блеска натирая золотые пуговицы камзола - я еще ребенком хотел посмотреть лошадок, как в легендах, да поджег солому в конюшне. Коней из огня так и не увидел, а конюхов горящий - да. Так себе конечно зрелище.

Павел тихонько смеялся в бороду, попивая разбавленное вино из желтой бутылки, а Марвик пытался сохранить серьезный вид, и осматривая лес кругом - тот был хорош - высокий, зеленые, лишь слегка пожелтевшие кроны, рядом то белка пробежит, то вдалеке прокричит птица. Идиллия поэта, жалко что они им не были.

Солнце давно уже спряталось за облака, и на землю опускались мягкие сумерки, и три путешественника разбили лагерь под кронами высоких деревьев - ночь обещала быть теплой, вина была еще много, а историям сына герцога не было конца.

- А потом из университета выгнали за прогулы и пьянство, вернулся я домой, да не зря учился ведь, и крутился среди студентов - стал шулером. В один прекрасный день и проиграл папенькин охотничий замок. Он конечно победителя вздернул на суку, но отправил меня в гарнизон к дяде, учиться воевать, да дал двух оболтусов в охрану. А эти упыри ночью сперли мои денежки и вещички, да умотали. Остался я с лошадью, а куда ехать даже примерно не знаю. Денег нет, еды нет, хорошо хоть вас встретил.

Трясущегося Давида друзья встретили случайно, когда молодой человек выл будто привидение где-то в кустах. Осторожный Марвик аккуратно пробрался, но вместо злого духа увидел парня, сидящего на пне, и бьющегося в истерике. Пришлось долго его успокаивать, а потом они с Павлом решили, что довезут его до постоялого дрова, дадут денег на еду и письмо до дома, а сами дальше от капризного аристократа. В конце концов они по стране ездят по работе, а не выгуливают благородных отпрысков.

А сейчас, сидя под звездным небом, они всё слушали рассказы о проданной за 2 монеты серебра фамильной ценности, про троих или четверых детей от служанок, о том, как как разозлится папочка, когда придут кредиторы сына. В итоге Давид выпил большую часть вина  и захрапел посредине истории о том, как он пытался спаривать кроликов и кошек. Пустая бутылка выпала из его рук на траву, и покатилась. Золотые пуговицы блестели от костра, раздавался храп. Павел разочаровано поднял бутылку, вытряхнул капли на траву, и бросил ее в кусты. Раздался звон битого стекла, с ветки взлетели птицы, и умчались вглубь леса.

- Пригрели ужа на своей жопе - расстроенно сказал монах.

- А уж вроде не ядовитый - ответил Марвик.

- Можно подумать жопа ядовита - резонно заметил Павел.

Друзья задумались над народными мудростями и замолчали, глядя как огонь танцует под легкими дуновениями ветерка.

С рассветом, с трудом разбудив Давида, все двинулись в путь. До ближайшей таверны было около 5 часов езды.

- А знаете как называется таверна то? - спросил Павел, главный знаток всех постоялых дворов, таверн, кабаков и борделей по эту сторону океана.

Марвик и Давид пожали плечами.

- "Под жирным слепнем". Даже не знаю откуда это название взялось, но стал быть лучшее место для путешественника. Стоит на перекрестке трех дорог, пиво - чудесное, еда - прекрасная, официантки в меру жопастые. Но самое смешное что трактирщик со временем не только разжирел, но и стал хуже видеть...

Марвик засмеялся, а Давид не поняв шутку, стал дальше полировать свои пуговицы.

Таверна в самом деле выглядела хорошо - здание из бревен было крепкое, в три этажа, было видно что недавно починили забор вокруг, обученный конюший сразу забрал "у благородных господ лошадок" , а получив от Марвика две мелких монеты, пока Павел искал нужник, уже бежал к коням со скребком, и командовал мальчишке-помощнику "озаботиться о еде и воде для животинок". Охотник немало удивился словарному запасу слуги, и дождавшись монаха, вошел в помещение.

Внутри было многолюдно, пахло пивом и капустой - почти все столы были заняты. Кого тут только не было! И простые крестьяне с дешевым пивом, и богато одетый купец с охраной, и группа солдат, с красными, от пьянства лицами, и даже сидел крысолов со своей дудкой, одетый в чистый зеленый костюм своего цеха. Прошли те времена, когда в замках травили мышей и крыс ядами, благородные давно нанимают этих "зеленых дудистов" как их называл Павел, что бы они своей мелодией собирали паразитов, и вели их прямо в водоемы топиться. Быть крысоловом стало почетно и прибыльно, и люди даже не вспоминали про те случаи, когда спаситель от мышей падал во время своей работы, музыка прерывалась, а злые крысы буквально за минуту съедали беднягу-неудачника.

- Корчмарь - Павел подошел к стойке - хочешь расскажу историю, как я вылечил деревню Запруднюю от пьянства, а ты нас накормишь задаром?

Очень толстый трактирщик улыбнулся, и сказал:

- Охотнику и монаху скидка за их дела божеские, но даром кормить - останусь без третьего и четвертого подбородка!

Павел засмеялся, и сделав заказ сел к своим друзьями в угол.

- А как ты целую деревню вылечил от пьянства?- сразу спросил Давид.

- Да ехали мы зимой толпой, да выкупили у них всё бухло под ноль за золотые. Стало быть и пить им нече было.

Марвик улыбнулся, понимая что скорее всего у каждого селянина наверняка еще остались заначки, но спорить не стал и налег плотнее на еду.

Как оказалось, вечером в соседней от таверны деревни был праздник - день святого Лазаря Мученика. Такого святого не знал даже Павел, но добродушный трактирщик сказал что это был парень такой, и в честь любви поклялся он не есть еду и не пить воду. План был хреновый, и умер парень совсем быстро. Почему из даты его смерти сделали праздник никто и не помнил, но повод съехаться со всех соседних хуторов и деревень был, а к чему отказываться? Скоро зима, дороги заметет - мало кому захочется съездить на рюмку чая к соседям.

Под жалобы трактирщика, что дескать все сперва на праздник, а потом вернутся и давай буянить, Давид очень быстро напился крепким вином, и завалился спать на стол. Марвик и Павел с трудом его подняли на второй этаж в приготовленный для них номер, и бросили тело на матрас из соломы.

- Ну не можешь пить - не мучай печень - плюнул под ноги Павел.

Вечером таверна опустела - остался лишь трактирщик, который с важным видом лично драил столы от жира и пива. Павел сказал что деревенские праздники - это лютая скука в этих краях, потому что шансов получить серпом по шее больше, чем повеселиться, поэтому они с Марвиком отправились на пешую прогулку, сперва послушав истории местных по пути на пир, а потом отделились от них, и дав круга, вернулись в таверну. Павел снова отправился в нужник, а Марвик толкнул дверь, готовый уже выпить пива и отправиться спать пораньше, как в нос ударил запах крови.

В самом зале было полностью темно, лишь посреди комнаты сияли красным цветом непонятные символы, образуя круг. В самом круге, абсолютно голый, сидел трактирщик.

Охотник не растерялся, и первым делом бросил колбу с Божьим светом, что бы в таверне стало как ярким солнечным днем.
Корчмарь очень удивился гостям:

- А вы что же не на праздник ушли? Сссссука....

Вокруг него валялись остатки тела, а сам он держал в руках кусок торса в кровавом камзоле, на котором блестели золотые пуговицы. Голова Давида лежала прямо у ног Марвика - ей выдернули нижнюю челюсть, а глаза судя по всему высосали.

- Щас будет бабах - раздался с улицы крик Павла, и Марвика сбило дверью. В ушах зазвенело, но дверь продолжила полет, и сбила людоеда с ног.

- Промазал слегка, но Бог простит - кричал монах и вбежал внутрь с вилами наперед, и сразу ткнул ими толстое тело трактирщика, но неожиданно те вошли в тело, будто в масло, и не встретив сопротивление Павел упал.

Сразу запахло тухлым мясом, и Марвик поднявшись, понял, что за нечисть встала перед ними. То, что было некогда веселым и гостеприимным хозяином давно сдохло и сгнило - может как несколько месяцев, так и несколько лет. Внутри этого тела жило другое существо - едун. Не самый опасный бес, однако не знает он меры в еде и питье. Редко атакует людей, и даже животных, обычно питается травой и пьет буквально тонны воды, а живут как правило в глухих местах - у горных рек или в дремучих лесах. Но если едун попробовал мясо - это уже гораздо опаснее, а едун людоед - это всегда тяжелый бой.

- Ну нахрена вы вернулись? - спросил бес, неуклюже вставая с пола - Пропал бы этот немтырь, вам бы сказал что уехал, и всё, жили бы счастливо. Ну пропадет пару людей в год, никто и не заметит. А щас что, вас жрать?

- Какой ты болтливый - сказал Марвик, и начал обходить беса со спины. Павел, отбросил вилы, и взяв в руки крест, начал обходить с другой стороны.

- Мамка меня звала Утроба, пока я ее не съел - пожал плечами едун - она же простая, из вашего племени. А отец мой - из того мира, обрюхатил да свалил. Я потом и братьев сожрал, и сестру. И даже кошку Милочку.

- А потом купил таверну - спросил Марвик, чтобы потянуть время. 

- Нет, потом я лопнул один раз от еды. В этой таверне. Съел лошадь, пока никто не видел. И умер. Но в ад меня не пустили, на небе - не ждали. Пошел духом внутрь, и занял тело. Всё легко, когда отец твой - бес. Легче когда только герцог - бес пнул от себя кусок кишок Давида, и неожиданно легко для своей комплекции взлетел под потолок, и обрушился на охотника.

Но Марвик давно был готов к атаке, и отскочив в сторону, хлестнул едуна серебряной цепью - бес сразу заорал, снова запахло тухлятиной.

Павел, о котором Утроба уже забыл, сзади плеснул святой водой, а потом приложился распятием по спине. Запахло серой, едун буквально стал растекаться по полу кляксой, и тут символы вспыхнули огнем, и таверна стала гореть. Странно, что такое здание разгоралось быстрее бумажного свитка.

- Открывай конюшню, и выводи животных - заорал Марвик, а сам бросился за жижей, что недавно было бесом, но тот словно вода стек между досок.

Скоро вокруг горящей корчмы собралась куча народа - всем было интересно посмотреть на такой большой пожар. Конюший, который отлучился на праздник, первым делом узнал что лошади все спасены, и лишь потом спросил где хозяин. Марвик ответил, что они пришли, когда уже разгорался пожар. На него посмотрели подозрительно, но никто не рискнул спорить с человеком со значком охотника.

Вскоре, после того как Павел отпел бедного Давида, друзья отправились дальше в путь. Конюший насыпал им с собой немного зерна, и ласково погладил коней, и долго смотрел, как охотник и монах скрываются за горизонтом. И много времени спустя, когда они исчезли из вида, подошел к черной лошади, обнял ее и укусил за шею. Брызнула кровь на сапоги, покрытые черной жижей.