Не спешите смеяться надо мной и называть мою историю «детской глупостью». Хотя спорить не буду, возможно, большая часть случившегося искажена детскими страхами, фантазией.
Было этого в середине 1980-х, в маленьком уральском городке, в летние каникулы. Я окончила первый класс. Это были, если кто-то помнит, те «золотые для детства времена», когда не было компьютеров, по телевизору показывали вечного "Электроника" и "Гостью из будущего", и мы целыми днями пропадали во дворе, играя в прятки, казаков-разбойников, классики и прочие-прочие ребячьи игры. И было бы это лето обычно-веселым, как все другие, если бы не одно событие.
У нас во дворе умерла одинокая бабушка, и вскоре после похорон в ее квартире появилась новая жиличка. Женщина была странная, одевалась во все черное, а на голове всегда шляпка-таблетка с вуалью, полностью закрывающая лицо. Население нашего небольшого промышленного городка не отличалось особыми претензиями в одежде. Конечно, у нас были «модницы» (как их тогда называли), которые носили не вязаные шапки и береты, а шляпы. Но их всех можно было пересчитать по пальцам руки. Да и ходили они в шляпах весной и осенью, а уж вуаль на лице точно никто не носил. Определить возраст женщины за этим мрачным одеянием было сложно.
С детской непосредственностью и точностью прозвали мы ее Черная тётька. Смеясь, предполагали, что, наверное, у нее очень длинный нос, косые глаза, поэтому она закрывает лицо вуалью. А по большому счету она нас, детей, не волновала – были куда более интересные занятия, увлечения, темы для споров и обсуждений.
«Волновала» странная женщина в основном кумушек на скамейке. Конечно, их раздражало все. И эта необычность в одежде – пожизненный траур, что ли, носит? В нашем дворе были трагедии, от которых люди не могли оправиться: у пожилой пары школьных учителей, проходя службу в армии в мирное время в мирном регионе, нелепо погиб единственный сын – умный и красивый парень, у фельдшера из детской больницы, на участке которой были все дети нашего и соседних дворов, в шахте погибли сын и муж, работающие в одну смену, – траур снимали после 9-го дня, а горевали до конца своих дней. И загадочность, таинственность женщины не добавляла ей симпатий в глазах окружающих. У нас привыкли жить открыто, друг про друга все знали – маленький город, ничего не скроешь. А про нее не знали ничего. И самым большим «минусом», как я поняла уже позже, было то, что Черная тётька въехала в однокомнатную квартиру умершей одинокой старушки, претендентов на расширение и получение квартиры в нашем многонаселенном дворе было более чем предостаточно – а тут какая-то со стороны. С женщиной никто не общался. Да она и не нуждалась в общении. Жила сама по себе. Чем занималась – неизвестно. Лица ее так никто и не видел. Но так или иначе – двор постепенно привык к ней, к ее черному одеянию, и вяло реагировал на ее появление.
Но однажды все изменилось. Мы играли в прятки, прятались-искали друг друга, носились и кричали по всему двору. Нашли уже всех, кроме Оли из моего подъезда. Искать Олю уже негде, условие – прятаться только в пределах двора, в общем-то, не нарушали, облазили практически все. "А, нет, не все!" – вспомнил кто-то. В одном из подъездов по странной какой-то конструкции на каждом этаже есть закутки, для чего они – непонятно, возможно, просто ошибка архитектора (это потом, в 1990-е годы, самые предприимчивые жильцы отхапали их себе, отгородив железными дверьми). В общем, Олю пошли искать в этот подъезд по закуткам. На 5 этаже мы ее нашли. Оля сидела на корточках за детской коляской. Оля не шевелилась, была в каком-то оцепенении, глаза расширенные и не моргали. Когда мы начали тормошить Олю, она долго не реагировала. Потом неожиданно очнулась, сказала странную фразу:
– У нее лицо синее.
– У кого лицо синее? – спросили мы.
– У Черной тётьки, – ответила Оля, затем громко закричала: «Мамааааааа!» и бросилась бежать.
Тут и мы сообразили, что женщина в черном живет именно в этом подъезде и именно на 5 этаже в квартире у лестнице. Мы все кинулись прочь из подъезда.
Оля несколько дней не показывалась во дворе. И на наши призывы (крики в окно с улицы, стук в дверь) не реагировала. Хочу сказать, что Оля – далеко не трусиха и не особо впечатлительная особа. Оля – пятый ребенок в семье, у нее четыре старших брата. Оля смело перелазит через все заборы, бесстрашно сует руки в пасти бродячих собак, и, когда в купальный сезон вылавливают очередного утопленника в водоеме, который находится в трех шагах от нашего двора, Оля всегда в первых рядах «зрителей». Когда Оля вышла во двор, мы с большим любопытством окружили подругу, мучая вопросами про Черную тётьку. Оля побледнела, тихо, дрожащими губами она сказала:
– Я сидела за колясками, ждала, когда же вы меня наконец-то найдете, из квартиры вышла Черная тётька, меня она не видела, а я ее – да. Вуаль у нее была поднята – лицо у нее синее. Потом она быстро надернула вуаль, наверное, заметила меня или почувствовала. Все, отстаньте от меня. А то уйду домой.
Оле мы безоговорочно поверили. Мы помнили, в каком состоянии нашли ее в подъезде. И сейчас, спустя несколько дней, упоминание о Черной тётьке согнало румянец с Олиного лица и вогнало в дрожь. С того дня мы все, даже те, кто постарше нас - сопливых первоклассников, стали бояться ее и переименовали ее в тётьку Синюю, настроив невероятное количество страшных версий, почему у нее синее лицо: наверное, питается трупами, или сама оживший покойник, или… – черт его знает, что это вообще такое.
Мы разбегались в разные стороны, когда она выходила во двор, перестали заходить в гости к тем ребятам, которые жили в том же подъезде, что она. Затем с Олей одно за другим произошли неприятные события: упала на голову всю жизнь висевшая на стене коридора детская ванночка, прямо у подъезда сбил сосед на мопеде, в добавок к этому вместе с Олей рухнули качели во дворе. Мы начали приписывать все несчастья на «влияние» Синей тётьки.
Кстати, не только мы, но и впечатлительные, суеверные бабушки на скамейке. Действительно, то лето выдалось «урожайным» на всякого рода трагичные события: выпал из окна с 5 этажа и разбился насмерть трехлетний малыш, убило током наступившего на оборванный оголенный провод 16-летнего подростка, во время грозы от удара молнии сгорели вместе с двумя дворовыми алкоголиками деревянные сараи, в которых жильцы хранили картошку и всякий скарб, прямо во дворе раздавило собственной машиной чинившего ее пенсионера, у жильцов умирали кошки и собаки, про дохлых голубей и воробьев, массово находивших «последний приют» почему-то именно в нашем дворе, вообще молчу. А уж всяких бытовых и семейных неурядиц, скандалов, ссор, разводов, потопов, разрушений в это лето на наш двор обрушилось не виданное доселе количество...
В августе отцу на заводе дали путевку, и меня на последнюю смену отправили в детский загородный лагерь. Это был первый нелегкий, но удивительно увлекательный мой опыт. И история с Синей тётькой для меня на время затухла, потеряла свою значимость и эмоциональную насыщенность. Тем более, «страшилок» в лагере рассказывается такое количество, и такие они порой запредельно страшные, что наша Синяя тётька казалась не страшнее мультяшной Шапокляк или сказочного Серого волка.
Но по возвращению домой меня ждала встреча с Синей тётькой, причем – достаточно близкая встреча. Я отправилась в магазин за хлебом (это была моя обязанность – купить к приходу родителей), забегая на крыльцо, чуть не налетела на Синюю тётьку, выходившую в это же время из магазина. Я в тот же миг от ужаса остолбенела.
– Помоги мне спуститься, – неожиданно произнесла женщина и протянула мне руку (надо сказать, что крыльцо было совсем не высоким).
Несмотря на то, что с того момента прошло уже лет так …цать, я четко помню до сих пор: голос Синей тётьки звучал так, как звучат голоса очень молодых женщин, а протянутая рука была старой, морщинистой, тощей, с длинными ненакрашенными ногтями. Я в ужасе оттолкнула от себя эту страшную руку, толкнула тетку и побежала прочь от магазина. Дома я закрылась на замок, на шпингалет. Забаррикадировала входную дверь чем могла – подтащила свой велосипед, стулья, сняла с полок все книги и сложила у двери, как будто Синяя тётька будет ломиться в квартиру (напомню, что это были времена, когда люди еще «не попрятались» за железными дверьми, а обычные двери в квартиру открывались внутрь). До прихода родителей я сидела, не шевелясь, с включенным по всей квартире светом (хотя в освещении на тот момент квартира не нуждалась).
Пришедшие с работы родители с трудом открыли забаррикадированную изнутри дверь, призвали меня к ответу: что это значит? Пришлось, глотая слезы-сопли-слова, выдумать историю про цыган, ходивших по квартирам (кстати, цыгане и правда периодически появлялись в нашем районе, бродили по улицам, стучались по квартирам и домам). Не знаю, почему, но рассказывать про встречу с Синей тётькой я родителям не стала…
Через неделю родители, возвращаясь с поля, где у нас была посажена картошка (от завода на поле нарезали участки и разрешали работникам засаживать), перевернулись на мотоцикле «Урал», налетев на камень на дороге. Остались живы, но получили многочисленные переломы, сотрясения, повреждения внутренних органов, долгое время оба провели в больнице. Я в это время жила с бабушкой, которая переехала к нам. А после выздоровления родители неожиданно (по крайней мере для меня) подали заявление на развод.
Осенью Синей тётьки во дворе не стало. Куда она делась – никто не знал. Квартиру ее получили, как и положено, кто-то из жильцов дома, кто нуждался в расширении жилплощади.
Несмотря на детскую любовь ко всякого рода страшилкам, мы потом с дворовыми ребятами редко вспоминали и обсуждали то лето и ту историю с Синей тётькой. Со временем, с взрослением на самом деле стало казаться все выдумкой, фантазией, бредом…
Я давно не живу с мамой, давно не живу в этом городке. И вот как-то мама попросила меня приехать на выходные – есть дело и разговор. Вызвала она меня решить «квартирный вопрос» – им вдвоем с бабушкой квартира велика, да и коммунальные услуги дорогие, мама хочет обменять квартиру на меньшую с доплатой в нашем же дворе, в соседнем доме. Мама повела меня в соседний дом смотреть квартиру для обмена. В подъезд на 5 этаж квартиру у лестницы. Я поняла, что это квартира …Синей тётьки. Я вспомнила Олино лицо в момент, когда мы ее обнаружили, вспомнила те цепочки трагических событий, что потрясли двор в то лето, мою встречу на крыльце магазина. У самых дверей квартиры я отказалась смотреть ее. Отговорила маму от обмена: оплачивать коммунальные услуги я им помогу, пусть живут с бабушкой в нашей квартире, нечего куда-то дергаться.
Уже дома, набравшись решительности, чтобы не сойти в глазах мамы за сумасшедшую, задала ей вопрос в лоб:
– Мама, ты помнишь, когда я закончила первый класс, в то лето, еще когда вы с папой перевернулись на мотоцикле, а потом разошлись, в нашем дворе в той квартире, куда мы сейчас хотели попасть, жила странная женщина, которая ходила всегда во всем в черном и в шляпе с вуалью на лице?
– Не помню, – неожиданно резко ответила мама, – за тридцать лет кто тут только ни жил, всех помнить, что ли?!
Продолжать расспросы было бессмысленно. Зато совершенно неожиданно я получила ответную реакцию на этот же вопрос от бабушки. Хотя задала я его просто так, совершенно не надеясь на ответ, – бабушка переехала к нам только в конце лета, после аварии, много работала, на скамейке с нашими кумушками не сидела, про Синюю тётьку могла даже не слышать и не знать, ведь уже осенью ее не стало в нашем дворе.
– Бабушка, ты помнишь, когда я закончила первый класс, в то лето, когда мама с папой перевернулись на мотоцикле, а потом разошлись, ты переехала к нам, в нашем дворе жила странная женщина, которая ходила всегда во всем в черном и в шляпе с вуалью на лице?
– Помню. О Боже! Свят-свят! – произнесла бабушка, бывший член КПСС и атеист. Но больше ничего и она не сказала.
***
Я бы не стала описывать сейчас эту странную историю, если бы неделю назад не пришла моя очередь дежурить в редакции газеты (я там работаю), отвечая на звонки читателей. Мы все не очень любим эти дежурства: сейчас, во времена всеобщей интернетизации, в газету звонят только вечные «жалобщики», которые недовольны всем на свете – от климата на планете до цвета формы охранника в продуктовом магазине; одинокие старики с рассказами о своей «трудной, но интересной жизни», которым хочется получить долю внимания, общения; да сумасшедшие с рассказами про прилетевших зеленых человечков и тайну заговора против Сталина.
– Здравствуйте, это газета? Меня зовут Марина Ивановна, я хочу рассказать вам странную, может быть, даже страшную историю. Не сочтите меня за больную или сумасшедшую…
– Да, Марина Ивановна, я Вас внимательно слушаю, – отвечаю я, одной рукой держа трубку, другой – продолжая настукивать на клавиатуре текст срочного материала.
– Недавно в нашем дворе поселилась странная женщина. Она одевается всегда во все черное. Носит на голове шляпку-таблетку с вуалью. Лица ее никто из нас никогда не видел. И, знаете, с ее появлением стали происходить страшные вещи…
Буквы срочного материала на экране монитора почему-то поплыли…