I. Вступление: Добро пожаловать

Flesh Jericho, лютый афроамериканец, специалист по речитативу на инфразвуке, приехал в Москву с одной целью — уничтожить локальный рынок рэпа, вгрызться в культуру, оставить след.

След остался.
Только не от него.
А от внутренней части Укупника, протиснувшейся через его анус и завязавшейся на узел в прямой кишке.

Но мы торопимся. Давай сначала.

---

 II. Москва как живой кишечник

Москва встретила его влажным воздухом, в котором щипало язык.
В метро пахло рвотой, пылью, и чем-то, что можно назвать "отбивной из детских воспоминаний".

Flesh чувствовал, как что-то просачивается в поры.
Он не понимал надписей, но кожа читала за него.

На предплечье проступил татуированный шёпот:

"Он уже рядом. У него две ноздри. Но ты вдохнёшь третьей."

---

 III. Запись в студии, которой нет

Студия «Укупник Records» находилась внутри торгового центра, которого не было ни на одной карте.
Здание пульсировало.
Полы из липкого хряща.
Стены — из пережёванного пластика и воспалённых рекламных щитов.

Flesh открыл дверь — и вывалился в горло.
Да, в буквальное глотательное отверстие. Оно закрывалось за ним, как мясистая штора, шлёпая, оставляя след на его куртке.

Он шёл по пищеводу, усеянному мониторами, на которых шли старые музыкальные передачи.
На каждом экране — один и тот же человек:
Аркадий.

Но он не пел.

Он смотрел.
Он видел.
Он поглощал.

---

 IV. Фаза мутации: гастроэнтероэстрада

Внутри "студии" было слишком тепло.
Влажность приближалась к вагинальной.
Из потолка капала прозрачная жидкость, пахнущая уксусом, хлоркой и свинцовой ностальгией.

Flesh попытался достать телефон —
Но палец врос в ладонь.
Кожа на запястьях начала отставать, как этикетка от старой кассеты, а под ней — плёнка.
Настоящая, липкая. С музыкальной дорожкой. Он сам стал носителем.

Из ушей полезли провода.
Не наушники. А старые DIN-разъёмы, обмотанные засохшими венами.

Он закричал.

Не звук —
А смех.
Записанный смех,
из передачи 1993 года.
На языке у него открылось лицо. И оно тоже смеялось.

---

V. Поглощение через фонетику

Flesh попробовал сказать: “No.”

Но у него больше не было языка.
Там теперь был губчатый мясной диск, на котором крутился "винил" из сукровицы и гноя.

Он пытался мыслить.
Но мысли обволакивались слизью, скатывались в комки и отправлялись по пищеварительной системе Укупника.

И в каждой — был текст песни.

«Я — блондинка с глазами цвета плесени».
«Я тебя слепил из звука и вдавил в гланды».
«Ты мой микрофон, но кричит прямая кишка».

"Ты застрял во мне, а я в тебе."

---

 VI. Укупник как культурный паразит

Ты должен понять:
Укупник — не человек.
Он — архетип.
Слизистая культурной памяти.
Паразит на стыке шоу-бизнеса и кишок.

Каждый, кто с ним записывался — превращался.

Он не ел.
Он впитывал.
Тебя.

Твои акценты.
Твои биты.
Твои сосуды.

---

VII. Финал: Воссоединение с эфиром

Через неделю Flesh перестал быть Flesh.

* Его кости — стали нотами.
* Его кожа — треклистом.
* Его лёгкие — два бэк-вокалиста, поющих сквозь мокроту.

Он был записан на кассету.

Запаян.
С титрами.
Со стикером: "Запрещено для эфира." Но навсегда в теле.

VIII. Эпилог

Если ты включишь радио в 3:17 утра,
и услышишь странный, слишком влажный голос,
поющий так, будто он находится между твоими почками,
не выключай.

Это просто
он.

Он поёт.
Изнутри Укупника.