— Боцман, системы готовы?

— Все на мази, начальник!

— Макс, отвечай по форме! На борту новичок, давай без нарушений субординации!

— Системы готовы к гиперпрыжку, капитан! — ответствовал боцман — коренастый мужичок с трехдневной щетиной на лице. Ухмыльнувшись, он толкнул Андрея под локоть:

— Слышь, перед тобой рисуется.

Андрей не ответил, вздохнул с досадой — толчок под руку крутанул звездную карту по оси, и теперь вместо пункта назначения экран отображал кратчайший маршрут до Бетельгейзе. Скрипнув зубами, штурман принялся все исправлять. Из-за таких идиотов он и оказался здесь — сначала тебя толкают под локоть, потом преподаватель на летной практике говорит «Это тебе не понадобится», а следом кто-то удаляет твою курсовую работу с университетского облака — и вот он ты, на занюханной посудине с неотесанными дальнобойщиками. Все потому что никого другого не впечатлила строчка в резюме «четыре курса университета по направлению навигации и логистики».

— Берта, долго еще? — бросил капитан куда-то в потолок.

— Извините, не поняла вас, — раздался механический голос из колонок, и Андрей едва не застонал. Он знал, какие условия работы его ждут, но даже не предполагал, что капитан поскупится на приличный искусственный интеллект с функцией самообучения.

— Твою мать… — капитан выдохнул. — Берта, когда наша очередь?

— Судно «Торсон», регистрационный номер семь-ноль-восемь-восемь АР находится третьим в очереди на прыжок. Время ожидания — приблизительно десять минут.

— Ян, кофеечку будь добра? — в голосе капитана появились просящие нотки — экипаж явно не привык к приказам, все это был театр для Андрея.

— Ага. Бегу и волосы назад! В смысле, так точно, капитан! — рыжая приземистая девушка нехотя встала с кресла, стрельнула глазками в сторону новенького. Яна —корабельный техник — была, пожалуй, единственным, что радовало Андрея на потасканном и явно сменившем не одного хозяина «Торсоне». Даже в своем канареечно-желтом комбинезоне с веснушчатым носом «картошкой» она смотрелась изящнее и естественнее, чем все эти универские куклы с перешитыми по модным лекалам лицами.

Сглотнув слюну, парень отвернулся от задницы девушки и принялся выправлять курс на Глизе — нужно было торопиться, пока трамплин не выдал разрешение на прыжок. Боцман поймал взгляд штурмана, осклабился, последовал очередной тычок.

— Яйца на мозги давят? — интимно шепнул Макс, пахнуло немытым телом. — Ты сходи в грузовое отделение. Знаешь, что везем? «Роксаны», секс-дроиды премиум-класса, полный трюм. Откроешь аккуратненько контейнер, от Глизе до станции недели две ходу…

— Отставить! — гаркнул капитан. — Они все посчитаны, сверять будут по серийникам! Если что всплывет…

— Да ладно, кэп, можно подумать, у нас на грузовую площадку коробка-другая не выпадала, — начал было Макс, но осекся, увидев, как насупились брови старшего по званию. — Извини, штурман, не судьба! Но ты смотри мне, Янку в декрет отправишь — сам будешь под движком ползать…

— Не отправит! Я на импланте. — игриво ответила девушка, появившись с подносом. Подошла, расставила чашки по приборной панели. Брови Андрея изогнулись удивленными скобками, когда в нос ему ударил сильный коньячный дух.

— Это что, алкоголь? Сергей Генн… Капитан, вы предлагаете пить коньяк перед рейсом?

Сергей Геннадьевич поморщился, повел подбородком, вздохнул и снизошел до ответа:

— Андрей… Можно Андрей, да? По-простому. Поймите правильно, у меня сплоченная команда, устоявшиеся традиции, и мне бы не хотелось их менять. Вы либо вписываетесь в коллектив, либо... Думайте сами.

Штурман вопросительно взглянул на Макса, застывшего с такой же чашкой в руке, на бескрайний космос, раскинувшийся за исцарапанным стеклом лобового иллюминатора, на ямочку на веснушчатой щеке Яны, после чего залпом выпил коньяк и тут же постыдно закашлялся. Перед носом появилась долька шоколада, на спину посыпались одобрительные хлопки.

— Наш человек! — довольно крякнул капитан. Хихикнула Яна. Отпила из кружки, забрасывая в рот горсть каких-то пилюль. Пиликнула приборная панель:

— Судно «Торсон», регистрационный номер семь-ноль-восемь АР получило приглашение на прыжок через трамплин Галатея. — этот женский робоголос напоминал Андрею старые наивные фильмы про космос.

— Навигационные координаты приняты. Проследуйте на трассу. Прыжок будет совершен в течение пяти минут. Если вы не успеваете выйти на старт к указанному времени, пожалуйста, вышлите сигнал отмены. Спасибо.

Огромное кольцо с Луну размером озарилось по краям гостеприимным зеленым сиянием, сигнальные огни выстроились в линию и замигали, приглашая «Торсон» на полосу. Торговые лайнеры — безразмерные космические титаны — неповоротливо разошлись в стороны, освобождая дорогу маленькому курьерскому шаттлу.

— Так-то, дармоеды! Лыжню бате! — ворчал Макс, лавируя меж торчащими во все стороны солнечными парусами. Неожиданно вильнувший в сторону пограничный линкор едва не задел кормой «Торсон», но боцман сманеврировал, сделав «бочку». Вселенная кувыркнулась, но внутри шаттла ничего не поменялось. Спасибо хоть генератор внутренней гравитации работал нормально! Берта вякнула:

— Опасное расстояние! Судно типа «Линкор» в шести километрах!

— Тебя сменить? — участливо поинтересовался капитан.

— Подгузники смени, Сережа! Э-э-э, я хотел сказать, все под контролем, капитан!

Наконец выйдя на глиссаду, боцман выставил приборы на положение «дрейф» — полоса сама доводила корабль до трамплина — откинулся в кресле, спросил:

— Берта, время до прыжка?

— Время до прыжка составляет пятьдесят восемь, пятьдесят семь...

— Экипаж — занять места, пристегнуться, приготовиться к гиперпрыжку! — скомандовал капитан. Робоголос продолжал отсчитывать:

— Пятьдесят два, пятьдесят один…

— Техник, состояние судна?

— Двигатель в норме, корпус герметичен, топлива хватит до Глизе и обратно! — отрапортовала Яна.

— Боцман, задраить люки!

Макс, кажется, и не собиравшийся пристегиваться, лениво щелкнул какой-то рубильник, и снаружи на иллюминаторы поползли металлические пластины.

— А вы когда-нибудь видели, что там, в гиперпространстве? — спросил вдруг Андрей, глядя на исчезающий под толщей экранирующего железа космос.

— Нет, но знаешь что? — боцман понизил голос, наклонился к штурману. — Я знаю парня, у которого на рейсе при входе в трамплин сорвало блокаторы…

— Сорок три, сорок два…

— Я навещал его в больнице. Он выцарапал себе глаза. Из живых на рейсе остался он один. Хочешь узнать, что он мне поведал?

— Что же? — Андрей пытался спрятать интерес под маской безразличного скепсиса.

— Он говорил, что встретил там умершего сына, — монотонный отсчет на заднем плане невольно добавлял истории драматизма. — Тот стучал в иллюминатор и кричал «Папа, пусти меня, пусти!» Бедняга закрывал уши и глаза, но это не помогало.

— Двадцать один, двадцать… — отсчет прервался — раздался очередной звуковой сигнал, — Срочное сообщение от «Маск Джамп Корп.» Хотите прослушать?

— В жопу! — шлепнул по кнопке «Пропустить» Макс, не желая прерывать историю, — Небось, уведомление о списании. Своего не упустят, барыги гребанные... Так вот. Потом капитан этого шаттла открыл шлюзы, говорил, что его жена пришла в гости. Она погибла год назад. Этот парень… Он сказал мне, что гиперпространство…

— Тринадцать, двенадцать...

— Это и есть ад! — выпалил Макс в лицо Андрею, отчего тот хотел отшатнуться, но, будучи пристегнутым, лишь отъехал в кресле от приборной панели. Боцман тут же расхохотался, радуясь произведенному эффект.

— Макс, что ты городишь? — разозлился капитан. — Трамплин дает зверское излучение, если не задраиться — костный мозг в трусы стечет. Штурман! Сверьте координаты!

— До прыжка осталось десять, девять…

Оказавшись почти в метре от панели, Андрей попытался привстать в кресле, но помешал ремень. Краем глаза удалось увидеть звездную карту и вроде бы знакомые координаты. Попытавшись подвинуться ближе, он оттолкнулся ногами от пола, но кресло заклинило в рельсе. «Чертова посудина!» — выругался Андрей про себя, а отсчет шел дальше.

— Пять, четыре…

— Штурман, не слышу!

— Координаты проверены, капитан! — соврал Андрей. В конце концов, он сам выставил их минуту тому назад.

— Ну, с Богом… — кивнул Сергей Геннадьевич, пристегиваясь.

— ...два, один! Прыжок инициирован. Компания «Маск Джамп Корп.» желает вам приятного путешествия.

Мир вокруг взорвался, неслышно, но ощутимо. Вибрация прошла через все тело, заныли зубы. Корабль тряхануло, даже внутренний генератор гравитации не справился — пустая чашка вспорхнула с приборной панели и устремилась куда-то прочь из кабины.

— Макс, твою мать! — простонала Яна, ее голос двоился и дрожал, — Опять свинарник разводишь!

Андрея вжало в кресло, точно от перегрузок при входе в атмосферу, но как-то иначе — казалось, само пространство давит со всех сторон, обратившись чем-то невидимым, но при этом вполне осязаемым. И это что-то сжимало, скручивало изнутри, наполняло весь окружающей мир какой-то вязкой неправильностью, сминало, подобно бетонной плите. В ушах звенело, в глазах плясали искры, в определенный момент Андрей всерьез подумал, что там, за блокаторами бушует геенна огненная, и «Торсон» ползет по бесконечному океану из мертвых тел.

Оглянувшись на Яну, он подуспокоился — та, явно привычная к прыжкам, лишь морщила веснушчатый нос, пережидая тряску. Сергей Геннадьевич со скучающим видом затягивался бездымной сигаретой. Макс увлеченно ковырялся в ухе, то и дело вынимая палец и с неподдельным интересом рассматривал результаты «изысканий».

Все кончилось так же неожиданно, как началось. Мир вновь стал нормальным. Послышались щелчки отстегивающихся ремней. Голова еще гудела после прыжка, лоб был покрыт испариной, но в целом Андрей чувствовал себя нормально и даже устыдился своей внутренней паники, на всякий случай оглянувшись — не заметил ли кто?

— Переход по заданным координатам успешно произведен, — услужливо проскрипела из динамиков Берта. — Помните, что после гиперпрыжка может некоторое время беспокоить головокружение, повышенное давление и…

— Я на кухню! — оповестила Яна. — Пойду, похавать разведу, с Земли ничего не ела. Кто-нибудь еще будет?

— Да, Ян, сделай кексиков каких-нибудь или пирожков… — задумчиво бросил капитан.

— Смеси покупать надо было! Могу предложить десерт из агар-агара.

— Фу, сопли! — скривился Макс.

— Можно мне один? — отозвался Андрей, не из голода, а, скорее, из вежливости.

— Берта, поднять экраны! — скомандовал боцман, и металлические переборки медленно поползли вверх. Сантиметр за сантиметром чернота бесконечного космоса разливалась по стеклу, расползалась, поглощала металл, точно чернила, пока, наконец, не заняла весь иллюминатор. — Это что? Какого...

Андрей внутренне похолодел, вглядываясь в первозданную, доисторическую тьму, без единого проблеска звезды, без лун, планет, кораблей. Перед экипажем раскинулась идеальная девственная пустота, которую нарушали лишь царапины на стекле иллюминатора.

— Слышь, штурман, ты что нанавигировал? Куда нас занесло? — поинтересовался Макс.

— Штурман, уточните наше положение на звездной карте! — скомандовал капитан.

— Сейчас-сейчас… — парень вертел и так и эдак звездную карту, но та не отображала ничего. — Что-то с сигналом. Не может определить точку…

— Что там может быть с сигналом? — Макс вскочил с кресла и принялся сам водить жирным пальцем по панели. — Сереж, хуерга какая-то!

— Разберемся, не бузи! И хорош нарушать субординацию! — капитан сам подошел к приборной панели, бросил короткий взгляд, выматерился шепотом и проговорил в пространство:

— Берта, где мы?

— Извините, не поняла вопроса! — издевался искусственный интеллект.

— Твою мать… Берта, местоположение!

— Местоположение определить невозможно.

— Та-а-ак… Берта, назови ближайшую систему.

— В пределах действия сканера систем не обнаружено.

— Ладно. Берта, назови мне ближайший космический объект.

— В пределах действия сканера не объектов не обнаружено, — где-то за спиной раздался влажный шлепок. Все оглянулись — на входе в кабину стояла Яна, прижимая ладонь к губам. На полу валялись перевернутые пластиковые блюдца в луже зеленого желе.

— Отставить панику! — рявкнул Сергей Геннадьевич, но когда заговорил вновь, голос его уже дрожал. — Берта, назови мне пределы видимости сканера.

— Пределы видимости сканера на шаттле «Торсон» стандартной комплектации составляют четыре парсек.

Капитан уронил голову, отшатнулся от приборной панели, точно от горячей плиты, осел в кресле. Макс недоуменно моргал, осмысливая сказанное, после чего с рычанием набросился на Андрея, схватил его за воротник цыплячьего комбинезона и принялся трясти:

— Недоучка сраный, ты куда нас затащил, падла? Пидарас, если из-за тебя…

— Отставить неуставные взаимоотношения! — устало, машинально бросил капитан. За спиной слышался тихий плач Яны:

— Мамочка, что же мы натворили, мамочка...

— Говна кусок... — буркнул боцман, разжимая пудовые кулачища, но Андрей не ответил. Осознание произошедшего взорвалось, лопнуло в мозгу, подобно аневризме, шум в ушах заглушил все прочие звуки, а в глазах, будто в иллюминаторах расползался…

— Супервойд, — обреченно произнес Сергей Геннадьевич очевидное. — На сотни мегапарсек ничего вокруг… Ни планет, ни звезд, один сплошной вакуум…

— Мамочка... — кривила рот Яна, усаживаясь в угол на корточки и прижимая руки к лицу. И во всем этом виноват он, штурман-недоучка, четыре курса навигации и логистики...

— А если отправить сигнал о помощи? Квантовый коммуникатор ведь не зависит от расстояния. За нами прилетят, и…

— И хули? — оборвал его Макс. — Ты понимаешь, мудак, что здесь трамплинов нет? Прилетят, и что? Сдохнем вместе?

— Согласно Марсианской конвенции о терпящих бедствие в открытом космосе…

— Согласно твоей сраной конвенции любой капитан прикажет экипажу удалить наше сообщение сразу после получения и забыть о нас, как о страшном сне, потому что, дебилушка, — Макс наклонился к Андрею, оскалившись, — Никто не совершит прыжок в супервойд, чтобы сгнить здесь с нами, так что из-за тебя, уебка, мы застряли в этом...

— Опасное расстояние! Судно типа «Торсон» в девяти километрах! — скрипнула вдруг Берта из динамиков, заставив всех присутствующих застыть в изумлении. Даже Яна перестала лить слезы.

— Берта, определи судно! — приподнялся капитан в кресле, подобрался, поправил комбинезон.

— Может, это за нами? — робко предположил Андрей.

— Судно «Торсон» регистрационный номер семь-ноль-восемь-АР на расстоянии девяти километров.

— Но это же, — выдохнула Яна…

— Наш номер, — упавшим голосом подтвердил капитан, — Она считала саму себя. Просто глюк сканера.

— Нет, Сереж... Не глюк! — произнес Макс, завороженно глядя в иллюминатор. Там, будто в циклопическом зеркале, дрейфовало отражение их шаттла. Андрей мучительно вглядывался в маленькую слабо подсвеченную мушку, пытаясь выявить хоть какое-то различие, но не находил его. Даже нижний левый маневровый двигатель был помят так же как у оригинала — задели контейнером при погрузке.

Четверо безмолвно прилипли к стеклу, разглядывая копию собственного судна. Андрей чувствовал, как по позвоночнику от затылка пробегают тонкие острые коготки нездешней, иномирной жути — будто набрел на собственную могилу. Первым от оцепенения очнулся капитан:

— Яна, попробуй связаться…

— Я уже. В эфире тишина.

— Так, ладно… — Сергей Геннадьевич тер переносицу, точно пытаясь втереть себе в голову осознание, которое в нее не умещалось. — Боцман, организуй стыковку!

— Сереж, ты уверен? — по-настоящему напуганным Макс стал выглядеть только сейчас. Побледнели обрюзгшие щеки, маленькие глазки забегали, колено прыгало в нервном тике.

— Почему нет?

— Не знаю… У меня какое-то гадкое предчувствие. Будто на нас — оттуда — тоже кто-то смотрит.

— Даже если и так… Другие предложения?

Молчание.

— Стыкуй нас, боцман. Это приказ.

— А мне что делать? — спросил Андрей, изо всех сил желая тоже быть полезным.

— А ты — руки от панели и сиди тихо! — огрызнулся Макс.

По мере приближения к «Торсону» экипаж успел испытать целый спектр эмоций — сомнения, страх, иррациональная жуть, досада, тоска, но в итоге над всем довлела надежда. В этом странном капризе судьбы каждому из них, даже пессимистичному Максу, чудилось спасение.

— Введите код для стыковки! — потребовала Берта.

— Попробуй наш!

Яна отбила на дисплее длинную вереницу цифр. Никто не удивился, когда раздалось одобрительное «динь», и Берта оповестила:

— Начинаю стыковку.

Пока шлюз с шипением выравнивал давление, все четверо переминались у входа. Яна поводила плечом, то и дело всхлипывая, Макс держал палец на спусковом крючке допотопного «заклепочника» — тот не был способен пробить даже титановый лист, но с человеческим черепом справился бы легко. Андрей вооружился длинным, с руку, резаком — для вскрытия коробок и контейнеров. Гермошлемы изнутри пованивали свежим пластиком. Яну усадили за приборную панель и поручили вручную сканировать окружение — это бесполезное занятие, по крайней мере, отвлекало ее от рыданий. Капитан, как и положено, остался на судне.

— Сереж, ты это… Не закрывай за нами, — обеспокоенно просипел боцман, — Мне так спокойней.

Раздался звуковой сигнал, двери шлюза разошлись, пропуская боцмана и штурмана на борт корабля-доппельгангера.

— Твою ж мать еб! — Макс, стоявший впереди, отшатнулся, толкнул Андрея своей огромной тушей, да так, что тот свалился на пол. — Сука! Какого…

Что-то в голове крутанулось, поменялось местами, точно проводя переоценку нормальности окружающего мира. И то, что предстало глазам, было точно ненормально.

Декомпрессионная камера второго «Торсона» была покрыта ровным слоем подгнившего фарша. Местами можно было увидеть более-менее целые части и внутренние органы. Все сомнения относительно природы этого фарша развеивал прилипший к стеклянной дверце человеческий глаз. Газоанализатор гермошлема пиликнул, сообщая, что забрало поднимать не стоит. Впрочем, Андрей понимал это и сам — вряд ли здесь пахло освежителем воздуха. Еле сдержав тошноту, он поднялся на ноги, рассматривая мерзкую картину — казалось, кто-то монструозный надувал несчастного, точно лягушку, пока тот не взорвался, обдав своими внутренностями помещение.

— Что здесь произошло? — выдавил, наконец, Макс.

— Может… Может, не пойдем?

— Есть идея получше, умник хуев?

Боцман явно был на пределе, Андрей счел за благо не спорить. Выйдя из декомпрессионной камеры, они оказались в длинном коридоре, который на плане корабля гордо именовался «левой галереей». Весь, до самого мостика он был завален отрубленными частями человеческих тел. Красные лампы аварийного освещения карамелизовали тела, придав им единородный багровый оттенок.

Разум Андрея предпочел не зацикливаться на зрелище, передал сигнал желудку, и тот, недолго думая, выплеснул съеденную на завтрак овсянку на девственно-чистое стекло гермошлема. Та скопилась на стыке, залилась в фильтр. Не желая задохнуться, парень инстинктивно сдернул шлем, задержал дыхание… И вдохнул. От трупного смрада его едва не вывернуло вновь, но, по крайней мере, здесь можно было дышать. Макс, неодобрительно взглянув на штурмана через стекло, подумал недолго, и тоже поднял забрало шлема, сморщился, оглядывая раскинувшуюся перед ними бойню. Чуть погодя, подхватил ближайшую к нему блондинистую голову, подбросил и передал «пас» штурману. Тот, взвизгнув, отбросил ее прочь. Боцман насмешливо хрюкнул:

— Что, не узнаешь?

— Кого? — сквозь кулак спросил Андрей — тошнота еще накатывала.

— «Роксану» же! Смотри! — боцман поднял с пола идеально гладкую и стройную женскую ногу. Вместо кровавых ошметков из отчекрыженного бедра торчали какие-то проводки и обрывки пупырчатой материи. — Груз раздербанили! И кто с ними так, с красавицами?

Помрачнев, Макс зашагал прямо по частям тел секс-дроидов. Они то и дело лопались под его тяжелыми ботинками, выпуская белесую терморегуляционноую жидкость и прозрачные, будто желатиновые, шарики скользившие под подошвами.

— Слышь, салага… Если мы не выберемся отсюда… — мрачно шипел Макс, пока они шли через грузовое отделение — опустошенные контейнеры в темноте казались выбросившимися на берег китами с ряззявленными пастями. — Нам придется экономить паек. Пол-порции, потом четверть, но однажды закончатся и вода и концентрат. Смерть от голода, я слышал, штука мучительная. И если мне удастся оттянуть этот момент хотя бы ненадолго… Надеюсь, ты не слишком жилистый. Обойдемся без жребия. Ты заслужил стать первым.

— Знаешь что? — в Андрее вскипела ярость. — Если бы меня не толкали под локоть, пока я работал с картой…

Удар в челюсть был таким сильным, что парень отлетел к контейнеру и ударился затылком о твердый пластик. Кровь хлынула в горло, придала воздуху привкус меди. Выставив перед собой резак, Андрей приготовился защищаться, но боцман не нападал, лишь смотрел презрительно:

— Это твой косяк, салага. И не вздумай его валить на меня. Понял? Руку давай.

Андрей с опаской взялся за широкую ладонь, и Макс рывком поднял его на ноги.

— Пошли. Вякнешь Сереге — получишь болт в колено.

Машинное отделение встретило привычным гулом реактора. Раскаленный двигатель за барьером меланхолично переливался багровым и рыжим, но пахло почему-то не горячим металлом, маслом и топливом, нет. Воздух наполнял запах горелого, точно кто-то передержал стейк на решетке.

Опасливо обходя гигантский цилиндр и прислушиваясь к негромкому шкворчанию, Андрей знал, чего ожидать, но боялся даже мысли об этом. Последний поворот, и точно — на барьере, приникнув лицом к двигателю, висело тело. Веселое шкворчание и неаппетитный дымок исходили именно от него. Но тем, что пробрало даже Макса был знакомый канареечно-желтый комбинезон.

— Помоги-ка снять его!

Труп не поддавался, пришлось тянуть за ноги, пока тело с хрустом не оторвалось от головы — та окончательно приплавилась к цилиндру реактора. Опознать покойника почти не представлялось возможным, вонял он преотвратно и вдобавок нагрелся целиком, так что Андрей даже обжег ладони. Над нагрудным карманом комбинезона, как и положено, было вышито имя владельца и несмотря на сорокаградусную жару в машинном отделении штурмана прошибло потом.

— Дыбов С. Г. — медленно прочел вслух боцман, точно пытаясь объять сознанием находку.

— Дыбов? — переспросил Андрей, не в силах оторвать взгляда от зажаренного до корочки трупа.

— Фамилию капитана забыл? Я говорил, что здесь что-то неладно. Пошли, проверим кабину! Это, — сорвав нашивку с комбинезона, Макс положил ее в карман, — я возьму с собой.

Второй труп оказался приколочен болтами к переборке каюты. Андрей даже не до конца понял, что именно заставило волоски на шее встать дыбом, а сознание — взорваться адреналиново-кортизоловым коктейлем. Происходящее было столь неправильным, нездоровым, иррациональным, что некоторое время он просто смотрел на свое собственное искалеченное подгнившее тело. Болты из того самого «заклепочника» пробили лоб, челюсть, шею, два торчали из колена, но больше всего их было в грудной клетке. Осознав, наконец, что именно видит перед собой, парень вдруг ощутил, как потолок качнулся, а пол ударил в затылок.

В себя Андрей пришел от щедрых основательных пощечин. Макс продолжал его шлепать даже, когда он открыл глаза.

— Сидеть! Я тебя специально мордой в другую сторону повернул, — штурман машинально попытался заглянуть за плечо, но грубые пальцы поймали его за подбородок. — Эй! Не туда смотри, на меня смотри! Успокойся! Ты здесь, вот он ты, живой-здоровый! Отставить панику, салага!

Все напускное спокойствие боцмана рухнуло, когда он обнаружил собственное искалеченное тело, уже в кабине. Как и «Роксаны», он был нарублен, будто огурец — отдельно конечности, голова и тулово, покрытое глубокими порезами, из которых топорщился желтоватый жир и ползли сизые кишки.

— Нет… Нет, сука, нет! — пеликаний зоб задрожал, когда Макс принялся мотать головой из стороны в сторону. — Не может быть! Ну нахер! Херня какая-то! Что это за херня?

Боцман то и дело целился из заклепочника в разные стороны, вертясь волчком у собственного трупа, и Андрея посетила малодушная гадкая мыслишка — если бы толстяк сейчас на нервах высадил болт-другой ему в голову, это был бы не самый плохой исход.

— Валим отсюда! Валим! — взревел Макс, отступая спиной в галерею, подобно испуганному животному. Андрей, сбросив с себя цепи ступора, рванул следом в коридор, ведущий к стыковочному шлюзу, а под его ногами проминались бесконечные головы, груди и бедра секс-дроидов. На секунду в глубине коридора ему показалось какое-то мельтешение. Впервые за все время на корабле-доппельгангере его посетила мысль, что все это — дело чьих-то рук. И хорошо, если рук. На ум лезли куда менее приятные определения — мандибулы, педипальпы, псевдоподии или щупальца. По шее ползало, подобно червю, нечто холодное и влажное, шептало на ухо «Обернись-обернись», но стоило Андрею дернуться за какой-нибудь тенью, обернуться, выставив перед собой резак, его встречала лишь бездыханная затхлая пустота.

Капитан, выслушав сбивчивый рассказ боцмана и штурмана, долго сидел и молча потирал подбородок. Потом взмахнул рукой, потянулся, точно искал что-то. Яна, уже более-менее пришедшая в себя, поняла намек, вскочила с места и вернулась с чашкой коньяка. Осушив ее, Сергей Геннадьевич заговорил:

— Мы… Мы явно столкнулись с какой-то аномалией. Не знаю, что это, но...

— Я слышал, черные дыры за счет сверхгравитации могут искажать пространство и время. Типа, если упасть в черную дыру, будешь падать как будто вечность. — задумчиво произнес Макс.

— Но мы не у черной дыры!

— Зато мы в войде… — Андрей, начав что-то понимать, говорил медленно, боясь упустить мысль, экипаж не перебивал. — Вернее, в супервойде. И если здесь нет никакого источника гравитации… Что мешает времени течь так, как ему заблагорассудится? Абсолютно хаотично, в любом направлении? Что если…

— Что если это все не просто так? Это шанс! — перебила его Яна. — У нас в руках оказалось два реакторных двигателя, и если второй до сих пор работает…

— Думаешь, мы сможем отсюда выбраться? — меланхолично поинтересовался капитан.

— Ну… Я посмотрела по приборам вручную. Мы ловим какой-то магнитный импульс, совсем слабый. Берта сочла его за погрешность, но я думаю…

— Квазар! — еле слышно выдохнул Андрей, будто боясь случайно задуть эту мерцающую свечу надежды.

— Да. Выходит, мы не в центре, а где-то с краю войда. Если удастся подобраться поближе к обитаемой части галактики, может, тогда какой-нибудь военный истребитель или линкор на импульсном движке вполне могли бы взять нас на буксир. Я настрою двигатели на параллельную работу, подкручу скорость. Будет работать на износ, но мы продвинемся, насколько сможем. Пайка нам хватит месяца на два-три… Если грамотно расходовать. Главное теперь — проверить движок на втором судне. Мне нужен кто-то, кто пойдет со мной в машинное отделение и…

— Стоять! — Макс вдруг вскочил с кресла и в суеверном ужасе вперился бешеными глазами в Яну. — Никто с ней никуда не пойдет! Мы не видели ее трупа! Твой, Сережа, был, пацана — был, мой… А ее — не было!

— А как же в шлюзе? — открыл было рот Андрей, но его перебил капитан:

— Помолчи! Макс, к чему ты это?

— А к тому, Сереженька, что если на том корабле — наше будущее, то перемочит нас всех именно она! Усёк? А тот фарш на стенках камеры, может, вообще, из консервов...

— Ты охренел, жирный? Зачем мне вас мочить? — возмутилась Яна.

— Я откуда знаю? Может, тебе мяса захочется или ты опять кукухой поедешь? Помнишь, как на Проционе? Таблетки забудешь принять и адье…

— Иди ты в жопу, у меня три года без срывов! Да я каждый день их горстями…

— Отставить! — взревел капитан, призывая всех к порядку, — Что ты предлагаешь?

— Не знаю, Сереж. Связать ее надо. Или запереть. Ты ж не хочешь мордой к движку прижвариться?

Капитан морщил лоб, тер виски. Андрей оказался меж двух огней. Ему очень хотелось встать на защиту девушки — та смотрела на него с обидой и недоверчивой надеждой — но жить хотелось сильнее. Уже набрав воздуха в легкие… он промолчал.

— Никого мы вязать не будем, — твердо заявил капитан, взглянул виновато на Яну. — Мы просто ненадолго тебя изолируем, пока не разберемся в ситуации.

— Где? В топливном, блядь, баке?

— Нет. Второй корабль полностью функционален. И тебе задание — осмотри его, поищи что-то полезное, подготовь второй двигатель… — приказ звучал как оправдание.

— Вы с ума сошли?! Там трупы, кровь! — Яна сорвалась на крик — даже мысль о том, чтобы остаться на том корабле пугала ее до дрожи. — Я туда не пойду!

— Пойдешь! — рыкнул боцман, нацеливаясь «заклепочником» девушке в ногу. — Или поползешь. Тебе решать.

Яна огляделась в поисках поддержки, но Андрей и Сергей Геннадьевич стыдливо промолчали. Жить хотелось всем.

Изо всех сил капитан и штурман избегали смотреть в заплаканные глаза девушки, что смотрела на них через прозрачные двери шлюза. Макс же удовлетворенно кивал.

— Так оно надежней, Сереж. Ну и пусть заодно движком займется…

— Про движок я, кстати, серьезно! — оживился капитан, будто полагая, что занятие чем-то полезным прогонит, смоет липкое чувство вины, — Припадки припадками, а девка она с мозгами. Я попробую перенастроить распределение мощностей...

— Ну не-е-ет! — замотал головой Макс, тряся мягким вторым подбородком. — Один ты в машинное не пойдешь.

— Хорошо. Штурман пойдет со мной. А ты, боцман за старшего на мостике!

— На мостике? Я там не останусь! — вдруг затрясся толстяк, — Я ж тебе сказал, именно там… Я лежал… Он лежал…

— А ты хочешь, чтобы на приборах остался этот, молодой да зеленый? — ничуть не стесняясь Андрея, спросил капитан. — Ты, Макс, сам подумай. А если сигнал чей будет, или поведет нас в сторону? Ты же разгерметизации на борту не хочешь? С этого станется — сядет на панель управления шлюзами, и добро пожаловать в открытый космос!

Макс машинально оглянулся на беспросветный мрак, что, казалось, в любую секунду выдавит иллюминатор и разольется по «Торсону».

— Ладно. Но если что — со всех ног ко мне, лады?

— Не трясись, — уже раздраженно бросил капитан. — Девку мы заперли, кого тебе теперь бояться?

— Не знаю…

В машинном отделении Андрей прижался спиной к стене, выставил вперед свой «клинок» и принялся зорко наблюдать за темными углами и провалами коридоров.

Сергей Геннадьевич же самозабвенно ковырялся в допотопном терминале движка, матерясь как сапожник. Слабо верилось, что рыжая девушка-техник могла оказаться тайным маньяком. Ее изоляция не успокаивала Андрея, а наоборот, снижала его шансы — теперь они втроем против… неизвестности. Казалось, в любой момент первозданная космическая тьма может выпростать свое бледное щупальце, ощериться бесчисленными зубами, распахнуть свои мириады глаз, и рассудок покинет его еще до того, как тело превратится в кровавую кашу. Перед глазами то и дело вставало изображение его собственного трупа, утыканного строительными костылями.

Реактор наполнял помещение тяжелым металлическим жаром. Воздух был словно лава — вдохни и обожжешься. Допотопная громадина переливалась багровым и малиновым, точно гигантское техногенное сердце. Обида, досада, страх, злоба захлестывали парня, наполняли без остатка, торчали комом в горле. Вот она — его карьера, его будущее, его жизнь, сгубленная движением чьего-то неаккуратного локтя, чьей-то безалаберностью, чьим-то «так сойдет».

Пожалуй, именно из-за этих мыслей Андрей, услышав булькающий визг боцмана из коридора, вкупе с испугом ощутил еще и странное чувство удовлетворенности.

— Блядь! — капитан отдернул руку от щитка, после чего сунулся вновь. — Иди проверь!

— Один? — переспросил Андрей.

— Я не могу отпустить шпильку! Перезагрузка мануальная… Да иди уже!

Андрей нерешительно двинулся по коридору, подняв на всякий случай над головой резак. Шлюз был закрыт. Значит, Яна здесь ни при чем. Ком в горле размяк, провалился, осел на сердце тающим сугробом. Стены сжимались, штурман ощущал себя точно в консервной банке, которую сейчас кто-то вскроет острым ногтем, чтобы…

Макса, конечно же, не оказалось ни в галереях, ни в грузовом отделении, ни на камбузе. Обреченно выдохнув, парень направился к мостику.

Сильнейшее дежавю нахлынуло, смыло страх — Андрей уже был готов к тому, что увидит. На этот раз внутренности были еще свежими и дымящимися. Кишки боцмана размазались по ребристой поверхности пола, наполняя воздух вонью сырого мяса и свежего дерьма. Парня вновь затошнило, на этот раз желудок был пуст — жгучая желчь стекла по подбородку, закапала на чужие обнаженные внутренности.

Он долго стоял в каком-то странном терапевтическом трансе, наклонившись над мертвецом, уперев руки в колени, позволяя вязкой тягучей слюне стекать вниз, пока воздух не начал наполняться соблазнительным ароматом жареного мяса. Штурман вдруг вспомнил, что за целый день не брал в рот ничего, кроме утренней овсянки и коньяка. Потихоньку, исподволь, к аромату барбекю примешивалась вонь паленых волос. Уже осознавая, что именно он увидит в машинном отделении, Андрей рванулся на запах. По коридору текло нарастающее аппетитное шкворчание. Лишь на полпути он вспомнил, что оставил резак лежать на полу кабины.

В машинное отделение Яна не пошла — не хотела видеть обугленный труп капитана. Усевшись с ногами на стол в тесном камбузе, она грызла безвкусные галеты прямо из упаковки.

Раздавшийся сигнал открытия шлюза выбил ее из колеи. Пробежав в несколько вдохов расстояние до декомпрессионной камеры, она застыла в изумлении.

За дверями стоял Андрей и приветливо улыбался. Его канареечный комбинезон теперь сменил цвет с желтого на темно-багровый, точно кто-то облил парня вишневым джемом. Никакого джема на камбузе не было — это Яна знала точно, она занималась закупками.

— Что случилось? Почему ты в крови? — кричала она, но четыре слоя бронестекла не пропускали звуков. А следом слоев стало два — Андрей распахнул двери декомпрессионной камеры оригинального «Торсона» и приглашающим жестом ткнул пальцем в терминал на стене — мол, проходи.

Яна не была дурой. Она прекрасно понимала — что-то пошло не так. Почему вдруг ее решили впустить обратно на корабль? Почему Андрей у шлюза один? Почему, в конце концов, он весь в крови? Но все эти вопросы канули в небытие, растворились в простом, естественном желании — вновь оказаться рядом с людьми, свалить, наконец, с этого корабля-доппельгангера.

Рванув рычаг на терминале, девушка дождалась, пока камера выровняет давление между шлюзами, и бросилась вперед. Вот разъехались прозрачные двери, мелькнул под ногами стыковочный порожек, вот и сам Андрей, совсем близко, совсем рядом, можно коснуться рукой…

Нельзя. Последний, незамеченный ею слой стекла отделял Яну от свободы. За спиной с мягким щелчком сошлись дверцы. Лишь сейчас, вблизи, она смогла разглядеть штурмана лучше. Когда-то начисто выбритое, теперь его лицо было покрыто щетиной, волосы, брови и ресницы склеены запекшейся кровавой коркой, а улыбка — лишь гримаса, паралич лицевого нерва, попытка зверя мимикрировать под человека.

— Андрей?

Первым изменением стал неслышный гул. Он не издавал шума, лишь заполнял собой пространство, пролезал в уши, забивал барабанные перепонки. Заболела голова, точно прихваченная стальным обручем. Яна вновь выкрикнула имя штурмана, но уже не услышала себя. Она стучала кулачками по толстому, непроницаемому, неразрушимому стеклу, а по ту сторону скалилось нечто… Нечто, принявшее облик Андрея.

Когда кровь хлынула из глаз, она уже ничего не видела — мир накрыло багровой пеленой. Сердце сжало, диафрагму приколотило к ребрам, которые трещали от неимоверного давления, точно из пустого бесконечного космоса чья-то злая воля загнала ее на морское дно, и теперь толща воды превращает ее тело в…

Яна не успела осознать, как все, чем она была, превратилось в краску для стен. Еще секунду за стеклом была живая, колотящая кулачками по дверям шлюза симпатичная рыжая девушка, а потом — раз! — и кровавая вспышка в глазах кого-то, чьи пальцы нервно поглаживали пульт терминала управления декомпрессионной камерой. У ноги его стоял, прислоненный к стене, покрытый кровавой коркой резак.

Андрей с ужасом оглядывал эти до боли знакомые кроссовки, тонкие конечности, нервно барабанящие пальцы, свой собственный обросший шишковатый затылок. Издалека можно было подумать, что он смотрит в какое-то странное зеркало, отражающее его со спины. А потом незнакомец обернулся, и Андрея прошиб холодный пот, скопившийся мерзкой каплей, стекшей по позвоночнику в трусы.

Его «близнец» некоторое время скалился напряженно, точно хищный зверь, что готовится к прыжку. Он сорвался с места резко, без предупреждения, без звука, как сольпуга, преследующая жертву. Лишь заячий безотчетный страх позволил Андрею не застыть в ступоре, но броситься бежать, не оглядываясь, не желая узреть свое «кровавое» воплощение.

Поворот по коридору, еще один, еще… Если добраться до мостика, то где-то там, под приборной панелью должен лежать «заклепочник», что так и не помог выжить боцману, но еще может помочь Андрею… Шлепки кроссовок по металлическому полу звучали почти синхронно — даже дыхание у обоих было одинаковое — хриплое, натужное. Все же, основной дисциплиной в универе были не физкультурные нормативы, а черчение и работа со звездными картами. Но в дыхании бегущего слышалось отчаяние, а в дыхании догоняющего — азарт.

Это была даже не идея, не мысль, не выход. Скорее, судьба, предрешенность. Не просто же так он оказался в грузовом отделении. Влетев грудью в один из контейнеров, Андрей с силой рванул упаковочный картон. Тот был уже наполовину вскрыт — не зря Макс всю дорогу ошивался у огромных кубов с пошловатым росчерком «Роксана» на боку: несколько девушек оказались распакованы. Ключ-активатор лежал здесь же, зачем-то украшенный вульгарным черно-розовым бантом. Щелкнула кнопка, и идеальные, выточенные по самым требовательным лекалам и влажным фантазиям корпоративных извращенцев роковые блондинки все, как одна, подняли головы, сверкнули глазными сканерами и проговорили хором:

— Эй, красавчик, познакомимся?

И вторили сами же себе эхом «Познакомимся? Познакомимся?» Андрей спешно натянул край комбинезона на подбородок, чтобы сканеры «Роксан» считали не его напуганную, блестящую от слез и соплей рожу, а окровавленную маску его «близнеца» — тот как раз влетел в дверной проем грузового отсека. Соблазнительно покачивая бедрами, толпа обнаженных дроидов двинулись к своей цели, окружили плотным кольцом из бедер, грудей и пухлых, будто надутых в обиде, губ.

— Прочь, суки, прочь! — метался резак, отделяя конечности несчастным, созданным для любви созданиям. Лже-Андрей прорывался сквозь толпу, готовый кромсать, разрезать и убивать, но теперь у него на пути стояла навязчивая, шумная тонна киберскина и алюминиевых суставов. Он бил, вгрызался в фальшивую плоть, выпускал наружу похожую на прозрачную икру начинку, лилась масляная жидкость, лезвие застревало в волосах и силиконе, путалось в проводках, тупилось о металлические кости дроидов, но убийца непреклонно прорывался вперед, пока Андрей выпускал новые и новые отряды «смертниц» из контейнеров.

Последняя «Роксана» пала, разрубленная пополам. Ее композитный позвоночник переломился надвое, а динамик продолжал твердить:

— Познакомимся, красавчик? О, люблю темпераментных мужчин...

С испуганным любопытством Андрей вглядывался в собственное окровавленное лицо. Хотел понять, как будут выглядеть его глаза, когда настанет его черед принять смерть. Но холодные, пустые, как бесконечный супервойд зрачки не выражали ничего. Кроме, может быть, облегчения.

«Заклепочник», найденный под креслом боцмана оказался тяжелым, и Андрей держал прицел слишком низко: первые два ремонтных костыля раздробили «близнецу» колено. Орудие било очередью, стоило приподнять ствол, как несколько черных железных штырей выросло в груди темного отражения Андрея. Отдача немного отбросила локоть назад, увела прицел вверх. Последние три костыля с хрустом пробили череп, приколотив лже-Андрея к переборке, где он и остался висеть, точно неудачная пародия на Христа.

Тяжелый, полностью разряженный инструмент с грохотом выпал из ослабевших рук Андрея, а следом упал и он сам, улегся на залитый терморегуляционной жидкостью пол, обнял колени и разрыдался. Где-то в недрах шаттла заурчал реакторный движок. Ожила Берта:

— Незапланированное смещение судна. Стыковка автоматически прервана.

Андрей не стал подходить к окну. Он знал, что увидит по ту сторону иллюминатора — как отражение «Торсона»-доппельгангера вновь тонет в бесконечной тьме, возвращаясь туда, откуда появилось. Прижав колени к груди, он орал с зажмуренными глазами, спрашивал у неведомо кого «Зачем?», «Как?» и «Почему я?», а после и вовсе сменил слова на звериный вой.

Штурман не смог бы сказать, сколько он так провалялся — месяц, год, столетие? За пределами иллюминатора не было ни планет, ни звезд, только пустота, первозданная, изначальная, и в ней он был крохотной песчинкой, что тонула теперь, погружаясь в бездонную пустоту. Черная вода — незримая, неосязаемая — заливалась в рот, в ноздри, в уши, а оттуда забиралась напрямую в мозг, вычищая все, что составляло личность Андрея, превращая его в своего безропотного слугу, в часть бесконечного ничто.

Наконец, когда лежать больше не было сил, Андрей поднялся на ноги, дошагал до кабины, где расплывалось гнилостным месивом тело боцмана. Отложенное сообщение от «Маск Джамп Корп.» так и болталось на дисплее приборной панели. Машинально штурман свайпнул его, сообщение развернулось, приятный женский голос объявил:

«Срочное сообщение от «Маск Джамп Корп.» Внимание! В связи со штормом нейтрино, проходящего через трамплин Галатея ожидаются навигационные аномалии. Маск Джамп рекомендует воздержаться от гиперпрыжков до дальнейшего уведомления. За сохранность судна, совершившего гиперпрыжок в течение шторма «Маск Джамп Корп.» ответственности не несет! Спасибо за внимание!»

Потрескавшиеся от жажды, искусанные губы разошлись, и по коридорам курьерского шаттла раскатился безумный, хриплый смех, переходящий сначала в неразборчивое бульканье, а следом — в рычание.

Первое время Андрей разводил смеси в кипятке, потом перешел на сухой порошок — сломался нагрев воды. Берта то и дело попискивала, пыталась сообщить о каких-то неполадках, об остановке двигателя. Освещение менялось с будничного тускло-желтого, на аварийное темно-багровое, и мир Андрея окрашивался в цвета человеческих внутренностей. Он то и дело вскрывал все новые и новые контейнеры с Роксанами, но те, видимо, разрядились и отказывались включаться. Вместо похоти идеальные пластиковые тела пробуждали в нем ярость, и он рвал мягкий киберскин зубами, выплевывая «икринки» пузырчатого термоматериала, пока от кукол не оставались одни лишь ошметки. В какой-то момент вся вода на «Торсоне» начала отдавать на вкус мочой, и какой-то остаток человеческого сознания подсказал Андрею — фильтры забились. Зверскую же вонь разлагающихся трупов он замечать почти перестал, хотя вентиляция упорно гоняла все тот же смрад по кругу, и с каждым новым циклом он становился лишь омерзительнее, но все это было неважно. Все было поглощено пустотой. Андрей сам был пустотой, был ее частью. И лишь малый осколок личности — не рассудка, нет, скорее, лимбической системы — заставил его расплыться в улыбке, да так, что сухие губы потрескались и закровили, когда Берта из колонок устало проскрипела:

— Опасное расстояние! Судно типа «Торсон» в девяти километрах!