Memento morbid » Страшные истории на KRIPER.NET | Крипипасты и хоррор

Страшные истории

Основной раздел сайта со страшными историями всех категорий.
{sort}
СЛЕДУЮЩАЯ СЛУЧАЙНАЯ ИСТОРИЯ

Memento morbid

© К. Л. Верне
24.5 мин.    Страшные истории    Hell Inquisitor    2-03-2022, 10:05    Источник     Принял из ТК: Дроу

Стальные лезвия вентилятора стучали с электрической монотонностью, стараясь хоть как-то освежить душный маленький офис возле центральной авеню Феникса. Снаружи температура перешла за сорок, так что даже ящерицы искали прохладу в любой тени, которую могли найти. Внутри офиса было не так уж плохо. Испарительный охладитель на крыше старался изо всех сил. Встав прямо под вентилятором, можно было получить толику комфорта.

Байрон Флэй ослабил галстук и повернулся так, чтобы поток от вентилятора угодил ему точно в лицо и шею. Он заворчал, увидев, что искусственный ветерок листает страницы изучаемой книги — португальского трактата о врачевателях инков. С раздражением он передвинул на столе куклу-качина хопи и, взяв деревянного огра, заложил им нужное место. Байрону усмехался рисунок пасти с изогнутыми клыками, который напоминал о том, что он старался забыть. С другой стороны, для того и нужна была кукла-качина. Чтобы он не забыл.

Байрон обхватил себя за плечи. Даже сквозь одежду он чувствовал шрамы от давней стычки с оккультным миром — когда он бесповоротно оставил повседневный мир, чтобы вступить в кошмарное царство сверхъестественного. Много раз он повторял себе, что это все совпадение, что громадный волк был обычным животным не на своем месте, задержавшимся реликтом времен фронтира. Дрю Блэкширт был просто шарлатаном, бандитом, который использовал предрассудки соплеменников, чтобы собирать с них дань. И не был оборотнем или чародеем. И это просто совпадение — то, что навахо нашли мертвым в пустыне, после схватки Байрона с волком. Совпадение — как и то, что волка после смерти Блэкширта больше не видели.

Он ухмыльнулся так же мерзко, как качина. Блэкширт умер в 1935-м, почти двадцать лет назад. Байрон тогда был гораздо моложе, крепче физически, но менее сведущим и опытным, чем сейчас. К сорока двум его тело стало увядать. Удержаться от того, чтобы не набрать жирок, стало непросто и оказалось, что члены его уже не так гибки, как прежде. Он знал, что отчасти причиной тому — годы восстановления после ранения в шахте в Хюртгенском лесу во время войны. И все же он знал: возраст вгрызается в него. Каждый день, похоже, добавлял проседи к его когда-то угольно-черным волосам.

Иногда он чувствовал себя человеком не на месте, идущим не в ногу с миром. То была эра атома и реактивных самолетов. Свет науки выжигал былую тьму, приносил новые открытия каждый день. И при этой новой заре, в эту атомную эру, древние страхи, травившие человечество на всем протяжении истории — и даже до ее начала, — казались абсурдными, пережитками древних глупостей и ничем более. Посвятить жизнь изучению столь устаревшего фольклора и легенд было так же смехотворно, как и сами эти мифы.

Байрон пробежался пальцами по шраму и улыбнулся. Мифы не были смехотворными. Реальность, стоявшая за ними, могла оказаться более странной и сложной, чем утверждали легенды, но все же мифы были реальны. Наука могла творить чудеса, но оставалась слепой к тому, что отказывалось выходить на свет. Были силы и твари, что хоронились во тьме, и чем ярче сияло знание, тем глубже становилась тьма. Оккультное не склонялось перед предрассудками исследователей. Чтобы найти сверхъестественное, его надо было искать — причем на его условиях.

Кроме тех ужасающих мгновений, когда тьма и свет сталкивались, не оставляя сверхъестественному места для укрытия. Байрон Флэй сделал карьеру, расследуя эти столкновения, случаи, когда паранормальное вторгалось в обыденный мир.

Звук распахнувшейся двери кабинета вырвал Байрона из размышлений. В душе он выбранил себя за невнимательность. До войны и до восстановления у него были уши лиса и глаза ястреба. Его чувства были отточены настолько, что он бы почувствовал, как Беверли Таннер покинула свой стол в соседнем кабинете раньше, чем она подошла бы к двери.

Внешне Байрон нацепил теплую улыбку и поприветствовал секретаршу столь же теплым «привет».

— Уже обед? — спросил он. Это была давняя шутка, усмешка над суровой трудовой этикой Беверли. За два года, что она работала на него, он не помнил случая, чтобы она ушла раньше положенного, по какому бы то ни было поводу. Чаще ему приходилось выгонять ее из офиса по вечерам, уверяя, что работа подождет до завтра.

И действительно, любопытно было обнаружить, что юную и оживленную особу вроде Беверли могла устроить диковинная работа, поручаемая ей Байроном. Каждый день в офис приходили дюжины газет и журналов со всего мира. Работой Беверли было разобрать их, выслеживая любые статьи и сообщения о событиях, в которых могло быть замешано нечто сверхъестественное. Летающие тарелки в последнее время отнимали у его секретарши большую часть времени, странные огни наблюдала вся нация. Байрон не знал, что может стоять за этим феноменом, но пренебрегать им не хотел, памятуя, что нацисты проводили во время войны странные оккультные эксперименты с загадочной субстанцией, которую называли «врил». И вал происшествий с летающими тарелками мог означать, что кто-то продолжает эксперименты нацистов.

Беверли ответила улыбкой на улыбку Байрона, но была слишком обеспокоена, чтобы вложить в нее искренность. Ее молочная кожа казалась еще бледнее, когда она протянула руку.

— Письмо пришло, — сказала она. Ее темные глаза переметнулись на единственное письмо, которое она держала. — Вот оно.

Осторожно, как если бы он тянулся к гремучей змее, Байрон вытащил письмо из пальцев Беверли. Помедлив, он перенес его на стол, за которым сидел. Мрачно положив письмо возле телефона, он снова воззрился на Беверли.

— Лучше позвони детективу Каффрану. Дай знать, что еще одно письмо пришло. Когда он будет на линии, переключи на меня.

— Может… Может, это не значит… — Беверли дрожала, обнимая себя, как ребенок, пока холод, не имеющий отношения к окружающей температуре, заползал в ее согнувшееся тело.

— Может быть, — отозвался Байрон, пытаясь вложить в голос немного убежденности. Увидев, как Беверли заправляет выбившуюся прядь темных волос за ухо, он понял, что ни один из них в это не верит. У нее была привычка делать так, когда она чувствовала себя не на месте», как она говорила. В любом случае это была приятно сдержанная реакция на нечто, как они оба знали, означавшее, что где-то в Фениксе кого-то жестоко убили.

Байрон подождал, пока Беверли выйдет из кабинета, и лишь потом позволил себе заглянуть в письмо рядом со своим телефоном. Выглядело оно безобидно; его имя и адрес офиса были написаны на обычном конверте, какой можно купить в любой дешевой лавке. Но это было уже третье подобное письмо, и в каждом рассказывалась одна и та же зловещая история. История о крови и убийстве.

В том, почему письма присылали ему, загадки не было. За эти годы имя Байрона не раз возникало в газетах, вместе с полицией он прерывал спиритические сеансы мошенников и помогал университетским исследователям разоблачить поддельные парапсихологические явления. Экзорцизм, в котором он участвовал в Кингмане, освещался на радио и обеспечил ему внимание всей нации на несколько недель, пока новостные агентства не отвлекли публику другой темой. Нет, почему письма присылали ему, было единственным, что Байрон не находил загадочным.

Цепь отвратительных убийств тянулась уже месяц, жертвы были зарублены так, что город с ума бы сошел, выплыви подробности наружу. Это и придавало письмам достоверности. Писавший, кем бы он ни был, знал эти подробности — в степени, доступной лишь полиции и убийце.

На этот раз письмо описывало комнату в сомнительном притоне в центре города. На полу лежал человек — ну или то, что когда-то было человеком. Его тело было разрублено надвое, от правого плеча до левого бедра. Были указаны тошнотворные детали того, как это выглядит. Письмо и сцена преступления отличались одним. В такую жару от обморожений по краям раны, описанных автором письма, не осталось ни следа, но полицейский коронер позднее обнаружил, что ткани повреждены жутким холодом. Переохлаждение в разгар аризонского лета.

Писавший назвал убийцу, ну или, по меньшей мере, описал его. Тут-то детектив Каффран и перестал слушать Байрона. Он был слишком прагматичен, чтобы развлекаться с идеей, что эти мерзости творил призрак-убийца.

Стоящий рядом телефон зазвонил. Подняв трубку, Байрон обнаружил на другом конец линии раздраженного Каффрана.

— Мне сказали, ты снова письмо получил, — прорычал Каффран по телефону.

— И вам здравствуйте, детектив, — поприветствовал его Байрон спокойным размеренным тоном, зная, что это всегда действует Каффрану на нервы. — Да, прибыло еще одно письмо. Уже третье.

— Считать я умею, — с досадой проворчал Каффран. — Что пишет чокнутый, где на этот раз жмурик?

Байрон минутку помедлил. Когда он привлек внимание полиции к первому письму, его удостоили положения подозреваемого в убийстве. Но второе письмо — и второе убийство — предоставило ему надежное алиби. За ним следил коп, когда это второе убийство произошло. Каффран был среди самых громких голосов, утверждавших, что Байрон все равно каким-то образом виновен. И сейчас слова детектива, не особо витиевато, намекали на Байрона.

— Детектив, я пытался вам внушить, что кто бы ни писал эти письма… — Байрон позволил этой мысли чуток повисеть в воздухе. — Кто бы не писал эти письма — он не просто чокнутый. Учтите точность подробностей и местонахождения, самой природы ран. И учтите, детектив, что каждое письмо было отправлено за день до убийства.

— Это мы уже обсуждали, — сказал Каффран. — Это лишь доказывает, что чокнутый, писавший письма, и есть убийца. Был уже Кливлендский мясник, доводивший Элиота Несса в газетах…

Байрон вздохнул. Он не собирался излагать свою точку зрения: что убийца, не важно, насколько умный, не смог бы предсказать детали, описанные в письмах. Каффрану не нужны были теории Байрона о предвидении. Он хотел лишь писем — надеясь, что с их помощью поймает убийцу.

— Не стану обсуждать наши с вами теории, — сказал Байрон. — Но прежде чем я расскажу об этом письме, я хочу попросить отдел убийств о небольшом одолжении.

— А именно? — отозвался Каффран. Подозрительность так и сочилась из телефона.

— Хочу быть допущенным на место преступления, когда вы его найдете, — сказал Байрон.

Каффран издал лающий смешок.

— Может, это пойдет тебе на пользу, ловец привидений! Взглянешь на вещи по-новому, сам увидишь, о чем пишет твой друг по переписке!

***

Комната была именно такой, как следовало из письма, вплоть до отстающих обоев и зеленого ковра, покрытого пятнами. Наиболее интересное, разумеется, сейчас было укрыто под двумя разными одеялами: два куска мяса, еще недавно бывшие человеком. Байрон отвел взгляд от укрытого тела и повернулся к стене. Детектив Каффран, невысокий, но широкоплечий мужчина с курносым носом и правым ухом, которое выглядело, словно им игрался аризонский ядозуб, отвлекся от беседы с окружным коронером, чтобы подойти ближе и поглумиться над явной брезгливостью Байрона.

— В жизни-то не так уж мило, а? — Каффран фыркнул. — Может ты и дружишь с шефом, мне все равно. Я повидал яйцеголовых, вроде тебя, набитых письмами из университета, но не обладающих опытом, способным придать им значение. Пусти такого, как ты, в поле, и все развалится. — Коп наклонился и щелкнул пальцами рядом с головой Байрона.

Тот медленно повернулся, выказал удивление, увидев Каффрана возле себя, словно щелчок пальцами был первым, что он услышал от детектива.

— Должен извиниться. Я изучал брызги крови на стене. И не знал, что нужен вам.

Детектив поморщился, раздраженный дерзостью Байрона.

— Пятна крови, значит, изучал?

— Довольно интересные, вы не согласны? — сказал Байрон. Он махнул рукой на стену, указывая на багровые брызги. — Посмотрите, как…

— Тут топор нужен, — прервал Каффран. — Убийца рассек кучу артерий, когда рубил жертву.

Байрон повернулся и потряс головой.

— Топор? Думаете, этот ущерб причинен им?

Каффран улыбнулся и кивнул.

— Топор, — повторил он. — А не призрак. В руках маньяка топор способен нанести немалый ущерб.

— Например, пополам разрубить? — Байрон показал на стену. — Может топор разбрызгать кровь на стену точно так же, как следует из письма, отправленного за день до убийства? Обратите внимание на висящий здесь пейзаж и на то, что все пятна крови только в нижнем углу, а горы и кактусы не затронуты. Точно, как в письме.

Байрон отвернулся и начал осматривать остальную комнату, изучил содержимое старого соснового комода возле кровати со стальной рамой, проверил несколько книг и безделушки на полках в углу. Каффран некоторое время следил за ним с высокомерной насмешкой на лице.

— Думаешь, найдешь призрака, прячущегося в носках? — рассмеялся детектив.

— Просто смотрю, — отозвался Байрон. — Пытаюсь найти связь между убийствами. Некое общее звено.

Был убийцей призрак или маньяк — неважно. Байрон знал: между жертвами должна быть связь. Если это был просто смертный безумец, как настаивал Каффран, то должна существовать связующая нить, заставившая его избрать их жертвами. Что-то сделавшее их мишенями его психоза.

Если это и правда был призрак, то связь должна быть еще сильнее. Проявлениями призраков управляли определенные правила, неявные законы контролировали вторжение сверхъестественного в повседневность. Байрон посвятил много лет изучению этих туманных феноменов и неизменно обнаруживал, что духу нужен якорь, чтобы проявиться в мире смертных. Обычно — некое особое место. Но убийства были разбросаны по всему городу, а значит место исключалось. Вариантов оставалось два. Дух мог привязаться к человеку и использовать его как фокус для своих проявлений. Подобные случаи описывались по всему миру как демоническая одержимость. И тогда куда бы ни шел носитель — дух следовал за ним.

Третьим вариантом было то, что призрак был привязан к некоему объекту. Байрон читал о многих подобных случаях. Как дома могли слыть населенными призраками, так и другие предметы могли заслужить репутацию проклятых, по схожим причинам. Были знаменитые примеры, вроде алмаза Хоупа и Черного Орлова, им обоим приписывались пагубные эманации. Возможно, жертв связывал некий предмет, а не человек. И роясь в вещах мертвеца, Байрон надеялся найти то, что создало связь между жертвами.

— Не думаю, что есть какая-то связь между этой жертвой и предыдущей? — спросил Байрон.

— Не думаю, что она может быть, — ответил Каффран. Он ткнул пальцем в накрытые останки. — Это был Питер Брэдли. Продавал содовую в «Аптеке Гарсиа», после последней отсидки. Четыре раза был гостем штата по обвинению в кражах со взломом. Не думаю, что он бросил прежнюю профессию ради роскошной зарплаты, положенной тому, кто недорослям напитки разливает. Можешь придумать причину, по которой он был знаком с шестидесятипятилетней леди с другого конца города?

Байрон подумал над вопросом, покрутил его в голове.

— Кое-что стоит проверить. Из дома предыдущей жертвы ничего не забрали?

Каффран почесал изуродованное ухо — здоровяк-детектив часто так делал, пытаясь выудить мелкие подробности из памяти.

— Насколько я знаю, единственный ее живой родственник где-то в Иллинойсе. Не знаю, приезжали за ее вещами или нет.

— Проверьте, — посоветовал Байрон. Идея, возникавшая в его мозгу, рвалась вперед, посылая дрожь возбуждения по его венам. Это было волнение охоты, тот миг, когда он чувствовал, что делает первый шаг к решению задачи. Пункт назначения еще может быть не ясен, но, по меньшей мере, путь найден.

— Сравните содержимое этого дома с описью, сделанной вами во время расследования.

— Ты же… — Каффран чуть не задохнулся, уловив намек Байрона, — не хочешь сказать, что Пит прихватил что-то из дома старушки?

— Так могла бы возникнуть связь между ними, — сказал Байрон. Он поднял руку, загибая по пальцу на каждую жертву. — Сначала у нас охранник в парке путей, потом бригадир на бойне. Они связаны общими знакомствами, но не напрямую. Потом — старая вдова, прямо связанная с нашим бригадиром, как его квартирная хозяйка. А теперь — жалкий взломщик.

— Все равно не пойму, куда ты целишь, — сказал Каффран. — Знаю, ты оказал департаменту пару добрых услуг с этими мошенниками на спиритических сеансах, но это убийство и твои фокусы-покусы тут не уместны.

— Проверьте опись, — попросил Байрон. — Хотя бы в этом уважьте. Посмотрите, не мог ли он украсть что-то из того дома.

— Нечто переходившее от одной жертвы к другой? — фыркнул Каффран. — Посмотрю, но, думаю, это трата времени. А пока ничего больше не хочешь?

Байрон улыбнулся, столь же заносчиво, как Каффран.

— Только фото покойника.

— Проведешь свой сеанс и спросишь, кто это сделал? — засмеялся Каффран.

Взгляд, который Байрон бросил на детектива, опалял, как пустынное солнце.

— Я пройдусь с ним по ломбардам. Узнаю, не продавала ли недавно ваша жертва что-нибудь. Я думал, это стандартная процедура в таких случаях. Он все-таки был известен как вор.

Детектив утратил большую часть спеси, когда ему указали на столь очевидное:

— Я… Я уже отправил людей проверить это, — сказал он после паузы.

Байрон лишь улыбнулся, направившись прочь.

— Дайте знать, что они выяснят.

***

Ломбард на Ван-Бюрен-авеню был до потолка набит обломками сломанных жизней. Байрон чувствовал отчаяние, исходящее от подборки обручальных колец, выставленных во вращающейся витрине. Меж старых записей и большими дедушкиными часами из красного дерева приютился набор фарфора, он вызывал жалость, и Байрон задумался: что за история может стоять за этими тарелками и чашками? Он не был медиумом, не в полной мере, но иногда мог уловить «настроение» места или предмета. Ничего осязаемого или подробного — просто общее впечатление.

Стоило приблизиться к прилавку, за которым владелец ломбарда осматривал брошь из слоновой кости, принесенную последним клиентом, как внимание Байрона тут же привлекло нечто, висящее на стене за прилавком. Этот предмет впечатлял гораздо сильнее обычного. Байрон почувствовал, как дыхание перехватило в груди, едва он глянул на эту вещь.

Байрон потряс головой, задумавшись, не занесло ли его воображение. Объект этот снимал одно досадное умолчание в письмах. Ни на миг Байрон не принял идею Каффрана о том, что такие жуткие раны могли нанести топором, но в то же время не мог представить альтернативы. Загадочный корреспондент ни разу не упомянул, чем убивает призрак, лишь говорил о самом убийстве и о том, как выглядит оставленная им сцена. Теперь Байрон лично видел оружие, способное разрубить человека надвое.

Вещь, висящая на стене, была катаной, в просторечии их называют «самурайскими мечами». Она была красива, на свой зловещий лад, с рукоятью, обтянутой акульей кожей и гардой, инкрустированной жемчугом. Сам клинок был изогнут, почти два фута в длину. Глядя на него, Байрон чувствовал, как ускоряется пульс. Вытащив из кармана пальто фото Питера Брэдли, он ждал, с нарастающим раздражением слушая, как владелец ломбарда заканчивает торговаться. Прошла маленькая вечность, но брошь наконец была продана и этот человек проковылял из-за прилавка туда, где стоял Байрон.

— Присмотрели что-нибудь? — спросил владелец ломбарда.

— Возможно, — отозвался Байрон. Он отправил фото через прилавок. — Этот человек продавал что-либо в последнюю пару дней?

Владелец ломбарда, едва глянув на фото, пожал плечами с глубокомысленной улыбкой.

— Мне никто ничего не продает. Люди приносят залог, я даю им ссуду. Вещи не становятся моими, пока люди не кидают с выплатой. А уж тогда их заклад не подлежит возврату. Все вполне законно. Если видите что-то краденое, мы проверим, кто принес мне эту вещь. Если я смогу вспомнить.

Байрон постучал по фото пальцем.

— Я спрашиваю об этом человеке. Он приносил что-нибудь? Этот меч на стене, например?

По тому, как владелец ломбарда вздрогнул, услышав вопрос, Байрон понял, что это предположение показалось ему неуютно близким к истине.

— Я не барыга, — настаивал мужчина. — Если считаете что-то краденым, мы покопаемся в журнале прихода и разберемся, кто его притащил.

— Я не из полиции, — объяснил Байрон. — Я лишь пытаюсь установить, не оставлял ли вам этот человек, Брэдли, какой-либо предмет… перед своей смертью.

Пот закапал со лба владельца ломбарда. Байрон вполне точно оценил его обеспокоенность, но не уловил, к чему она приведет.

Вместо того чтобы все выложить, тот решил отпираться.

— Я свои права знаю. Хотите провести обыск — несите ордер. То, что у вас есть жетон, еще не делает вас КГБ.

— Я не из полиции, — повторил Байрон. — И это может быть делом жизни и смерти. Я пытаюсь установить связь между Брэдли и еще тремя убийствами.

— Адвокату моему расскажи, — провозгласил владелец ломбарда, скрестив руки на груди и косясь на Байрона. — Я сказал все, что собирался.

Байрон вздохнул и вернул фото в карман плаща. Взамен он положил на прилавок свою визитку.

— Если передумаете, свяжитесь со мной по этому номеру. Этот разговор несказанно важен для меня. Он может спасти чью-то жизнь. — Он оглянулся на катану, чувствуя в ней затаенную угрозу.

— Может, и ваша под угрозой.

— Поимею в виду, — сказал владелец ломбарда. — Теперь не будете ли любезны уйти, я закроюсь на обед.

Пока его выпроваживали из лавки, Байрон изучал катану. Любопытно было обнаружить столь экзотическое оружие в пыльном ломбарде Феникса. За этим стояла история, но он не мог найти ключа, который бы ее отпер. И вместо этого обнаружил себя на тротуаре, а другой ключ запирал за его спиной дверь.

Через стекло двери Байрон видел, как владелец ломбарда метнулся в задние комнаты. Интересно, сохранил бы этот человек аппетит, если бы Байрон рассказал, что за угроза, по его мнению, нависла над его головой.

***

— К вам посетитель, — эти слова едва вышли изо рта Беверли, как детектив Каффран пробился мимо нее в кабинет Байрона. Судя по выражению лица, коп, обращаясь к оккультному сыщику, разрывался между злостью и самодовольным превосходством.

— Мы получили ордер и вывернули лавку Даймлера наизнанку. — Шикарных японских мечей нигде не было.

Байрон откинулся в кресле.

— Но из дома старушки подобный предмет пропал. Я сказал вам, что он в том ломбарде. Брэдли пошел туда сбыть украденное с места преступления.

Каффран нахмурился.

— Даймлер уже попадался на сбыте краденого, — признал он. — Но это не значит, что я верю в чушь про привидений, которую ты навязываешь.

Тирада детектива оборвалась, когда Байрон передал ему листок бумаги. Каффран такие письма уже видел и всегда при мрачных обстоятельствах.

— Оно пришло утром, — сказал Байрон, пока Каффран читал письмо. — Похоже, он описывает Даймлера.

Каффран, бегло прочитав, отозвался:

— Я отправлю людей его охранять. Чокнутый переиграл сам себя. Теперь мы знаем, где он ударит. И будем готовы.

Байрон повернулся и глянул поверх куклы-качина.

— Не думаю, что ваши люди помогут, — заявил он. — И потом, если вы читали письмо, похоже, Даймлер выскользнул мимо охраны. Если только они не решили, что лучше его спрятать сзади, в переулке.

— Не надо мне опять про призрака, — пробурчал Каффран. — Тот, кого мы ищем — какой-то маньяк. Теперь, зная, кто следующая жертва, мы его поймаем.

Отойдя от стола, Байрон подошел к одной из книжных полок, выстроившихся по стенам его кабинета. Снял один из томов и раскрыл его на помеченном месте.

— На протяжении истории было описано немало случаев, когда предметы обретали сверхъестественные свойства. Если они оказывали положительное влияние, их почитали святыми реликвиями. Если их действие причиняло вред, их называли «проклятыми».

— Чушь, — отозвался Каффран.

Байрон захлопнул книгу и хмуро покосился на детектива.

— Я провел свое расследование, — сказал он Каффрану. — Когда узнал, что искать и какие вопросы задавать. Мы знали, что миссис Франко обладала мечом и что того больше нет в ее доме. Меч, подходящий под описание, был в лавке Даймлера, а теперь похожий человек описан как следующая жертва в новом письме. Мы можем логически предположить, что посредником, переместившим меч из дома миссис Франко в ломбард, послужил Питер Брэдли. Брэдли, который также был убит.

— Если меч был там, — сказал Каффран. — Пока ты единственный, кто его там видел. Не сказал бы, что это подкрепляет твою теорию.

— Тогда, может, объясните то, что я выяснил, опросив друзей бригадира Мартина, — подзадорил Байрон. — Я спросил, не владел ли Мартин японским мечом, и они припомнили любопытное происшествие. Он играл в покер с Эрни Саундерсоном, первой жертвой.

Саундерсон сильно проигрался — такого проигрыша за ним те, кого я опрашивал, не припомнят — и предложил меч, лежавший у него в грузовике, чтоб покрыть недостающие пять долларов. Это случай так запомнился остальным игрокам потому, что Саундерсону словно не терпелось проиграть Мартину раздачу.

Каффран принялся ковырять в ухе, слушая заявление Байрона.

— Хотите сказать, они оба владели одним и тем же мечом?

— Нет, — поправил его Байрон, — я хочу сказать, что все четыре жертвы — а теперь Даймлер — владели этим мечом. Тут уже слово «совпадение» кажется натяжкой.

Детектив осмотрелся в кабинете Байрона, словно видя его впервые, его взгляд задержался на маске-фетише зуни, висящей на стене, и копье маори для львов в углу.

— Ладно, — признал он с ноткой беспокойства в голосе. — Признаю, то, что все они могли владеть этим твоим мечом — необычно. И Даймлера мы еще разок проверим.

— Думаю, толку не будет, — вздохнул Байрон. — Думаю, я сделал ошибку, надавив на него. Думаю, я его спугнул. Думаю, он уже избавился от меча.

Каффран медленно кивнул.

— Тогда, согласно твоей теории, тот, кто получил меч от Даймлера, тоже будет убит.

Байрон сел обратно в кресло, пытаясь скрыть охватившую его дрожь.

— Да, — сказал он. — Это все моя вина.

***

Департамент полиции Феникса располагался в здании городского совета на второй авеню. Байрон уже бывал здесь несколько раз, и его всегда поражала неизменная активность, наполнявшая это место. Полицейский проводил его сквозь толчею, спеша к столу детектива Каффрана.

— Он у нас, — просиял Каффран со своего стула, когда Байрона к нему подвели. — Наверху, в камере. Томас Уильям Старк, бывший охранник горнодобывающей компании «Копперхед». Шериф округа его уже разыскивал, из-за того, что его жену зарезали пару месяцев назад.

— Кажется, я помню это преступление, — сказал Байрон, припоминая подробности, которые читал тогда в газетах. — Ее ударили один раз, в сердце. Довольно чисто и аккуратно по сравнению с остальными преступлениями.

— Тут он и сорвался. — Каффран ухмыльнулся следователю. — Жену он убил умышленно, но потом не справился с чувством вины и у него поехала крыша. Стал как бешеный пес.

— Бешеный пес, который сознательно выбирает жертв? — удивился Байрон.

— Должен признать, тут ты нам помог, — сказал Каффран. — Поиски меча помогли нам выследить Старка. Он был близким другом Саундерсона — вместе в морпехах служили — и прятался на собственности старого другана. Оружие, которым Старк убил жену, мы так и не нашли, но теперь ясно: это был этот меч. Совершив преступление, он пошел к Саундерсону, и друг помог ему избавиться от орудия убийства за покерным столом.

— Но Старк не успокоился, — излагал Каффран. — Его разум бурлил от того, что он сделал, и от страха, что его поймают. Так что на свой свихнувшийся лад он пытался замести следы, убивая всех владельцев меча.

— Что ж не забрал и не избавился от него? — спросил Байрон.

— Он же чокнутый! — ругнулся Каффран. Детектив толкнул по столу лист бумаги. — Мы сняли показания, когда его взяли. Почерк знакомым не кажется? Старк писал тебе эти письма.

— Я хотел бы его видеть, — сказал Байрон.

Каффран кивнул.

— Я так и думал. — Детектив улыбнулся, поднимаясь со стула. — Уж точно дешевле зоопарка.

Байрон последовал за Каффраном через охваченный делами участок полиции. Охранник пустил их на запертую лестницу, ведущую к камерам. Два верхних этажа здания были призваны служить местной тюрьмой, в ней держали мелких нарушителей и более серьезных преступников, пока с ними не разберутся и не переведут в более охраняемую тюрьму. Серым стенам и стальным решеткам, выстроившимся вдоль коридора, была присуща та обезличенность и безжизненность, что ассоциировалось у Байрона со всеми современными институтами. Утилитарность стала синонимом прогресса, не оставляя места гордости и мастерству. Он подумал об общественных заведениях, виденных во Франции, где даже у тюрем сохранялась некая мрачная живость. У этого места души было не больше, чем у двигателя внутреннего сгорания или вакуумной трубки. Атмосфера подобной стерильности всегда расстраивала его утонченные чувства. Они миновали новых охранников, безрадостных мужчин в холодной синей форме, с уродливыми дубинками, висящими на поясах. В некоторых камерах, мимо которых они проходили, сидели столь же безрадостные люди, волосы липли к угрюмым лицам от пота, источаемого их телами. На верхних этажах здания городского совета было не слишком удобно, всего несколько вентиляторов разгоняли воздух и боролись с жарой аризонского лета.

— Должен признать, — ворчливо признался Каффран, пока они шли по коридору. — Насчет меча ты показал отличную дедукцию. Как ты с этим разобрался?

— Можете звать это «интуицией», — сказал Байрон, не особо прислушиваясь к детективу. Что-то в атмосфере тюрьмы изменилось, что-то не вписывалось в этот стерильный климат. Точно описать это ощущение не удавалось, но оно было явным.

Каффран пожал плечами.

— Озарения случаются. Даже у копов. В суде, конечно, это не пройдет, если нет фактов, чтобы подкрепить догадки.

Он повернулся и с подозрением глянул на Байрона.

— Уверен, что Старк не писал о мече? Может, забыл мне какое письмо показать?

Байрон едва слышал обвинение. Его чувства сосредоточились на этой навязчивой особенности атмосферы. Он был словно заяц, чующий лису неподалеку, но лишь теперь понял причину возбуждения. И знал, что означает жутковатая перемена в климате. Этой навязчивой дрожью была смерть.

— Камера Старка третья с конца в зале, не так ли? — внезапно заявил Байрон.

Каффран потрясенно уставился на него.

— Как ты…

Прежде чем коп сумел выразить удивление словами, Байрон ринулся вниз по коридору. Проглотив проклятия, детектив поспешил за ним.

Достигнув камеры, Байрон понял, что уже поздно. На полу, лицом вниз, лежало тело крупного, крепко сложенного мужчины. Лужа крови растекалась от головы, нарушая серую монотонность темницы. Байрону не нужно было говорить, что это тело Старка. Добежав до камеры, детектив Каффран, едва бросив взгляд на тело, кликнул охрану.

Через пару минут примчалась охрана и открыла камеру. Каффран ринулся внутрь и перевернул Старка. Даже детектив был в ужасе от увиденного. Самоубийства в камере были редки, но случались. В таких случаях смерть была результатом повешения или вскрытых запястий. Старк внес в анналы полиции Феникса нечто новое.

Бывший морпех откусил себе язык и захлебнулся кровью.

***

Пока Байрон вернулся в свой офис, почти наступила полночь. И дело лишь отчасти было в самоубийстве Старка. Пока Каффран снимал с него показания о том, что они видели в камере, детективу доложили о более серьезном происшествии. Даймлер, владелец ломбарда, ускользнул от тех, кто должен был следить за ним. Более того, его нашли в переулке, зарезанным и изуродованным. В точности, как Старк описал в последнем письме.

Вот только прикончить Даймлера Старк не мог. Он был заперт в охраняемой камере, когда произошло убийство. Теория Каффрана об этих преступлениях была опровергнута наиболее диким из вообразимых способов.

Байрона не радовало зрелище унижения заносчивого детектива. Некая сила, невольно высвобожденная Старком, все еще была на свободе. И она продолжит убивать, если ее не остановить. Провал Каффрана не менял этого мрачного факта.

Открыв дверь в свой офис, Байрон удивился, увидев Беверли лежащей на кушетке, укрывшись старым ковром навахо вместо одеяла. Сильнее всего пустыня угнетала тем, что днем в ней было адски жарко, а ночью она старалась, как могла, заморозить человека до мозга костей. Он покачал головой, молчаливо одобряя преданность секретарши, но недоумевая, что такого важного могло задержать ее допоздна.

Пробираясь в кабинет и пытаясь не разбудить Беверли, Байрон заметил газету, лежащую на столе секретарши. Она была открыта на разделе объявлений. Байрон, уйдя в тот день от Даймлера, разместил объявление, надеясь привлечь внимание того, кто купил катану в ломбарде. Он не упоминал подробностей и тем более — привидений и проклятия. Упоминание о награде за собственность, которая попала не туда, послужило бы его целям гораздо лучше.

Просматривая газету, он услышал низкий стон и звук упавшего на пол ковра. Даже разбуженная, со спутанными волосами и в мятой одежде, Беверли умудрялась излучать некоторое достоинство.

— Я старался не разбудить тебя, — извинился Байрон.

Беверли соскользнула с кушетки и потянулась затекшим телом.

— Главное не забудьте подписать переработки, — сказала она, не вполне сумев скрыть зевоту. Покосившись на часы на стене, она нахмурилась. — Я проспала. Собиралась позвонить вашему адвокату в десять. Каффран держал вас так долго, что я подумала, вы арестованы.

— Вовсе нет, — сказал Байрон. — Каффран притащил меня, чтобы похвастаться раскрытым делом. И был не рад, когда события приобрели неожиданный поворот.

— Он нашел меч? — спросила Беверли. Она оглянулась в поисках туфель, потом, пожав плечами, пошла по кабинету в чулках. Взмахом руки она отогнала Байрона от своего стола. Открыла верхний ящик и вынула лист бумаги. — Спрашиваю потому, что на ваше объявление ответили. Мистер Делмар звонил, узнавал о награде. По телефону он показался искренним, но если Каффран нашел меч…

Байрон взял у секретарши лист бумаги и покосился на записанный телефон.

— Каффран не нашел катану, — сказал он Беверли. — Он нашел ее первоначального владельца. И потерял вновь. — Выражение его лица омрачилось, когда он натолкнулся на вопросительный взгляд. — Подозреваемый покончил с собой в камере.

Глаза Беверли расширились от удивления.

— Ужас какой, — сказала она. — Внезапная мысль осенила ее, она вспомнила нечто прочитанное в недавней статье из европейской газеты, которую вырезала для архива Байрона. — Значит, все кончено? Эти убийства, я имею в виду. Если теория о психокинезе верна, то покончивший с собой мог быть источником той силы, что совершала убийства.

Байрон постучал по листу с номером Делмара. — Это может быть психокинез, — сказал он Беверли, — но у нас есть убедительное доказательство, что сила, которую высвободил этот Старк, сохраняется и после его смерти.

— Тогда Делмар рискует быть убитым, — сказал Беверли.

— Любой владелец этой катаны в опасности, — ответил ей Байрон. Он быстро отвел глаза, но Беверли успела заметить их выражение.

— Байрон, вы же не хотите… — Она смолкла и присела, ее тело дрожало от охватившего ее страха. — Вы хоть знаете, что это за сила? Представляете, как остановить ее? Если нет, то вы зря бросаетесь своей жизнью!

Байрон взял ее за руку, вина грызла его от того, что он чувствовал дрожь, все еще сотрясающую Беверли.

— Я представляю, что это может быть. Письма Старка, его описание духа-убийцы. Он говорил, что тот носит длинную тогу, ног у него нет, лицо как из мрамора, а глаза как угли. Это мне кое-что подсказало, и, если я прав, я знаю способ, которым таких злонамеренных духов всегда изгоняли.

— А если ошибаетесь? — спросила Беверли.

Дотянувшись до кармана, Байрон вытащил серебряную коробочку, украшенную мальтийским крестом и парой мечей. Он потряс ее, чтобы Беверли слышала, как гремит ее содержимое.

— Если ошибаюсь, у меня, хотя бы, есть знания и оружие для борьбы. По сравнению с остальными у меня преимущество.

***

Акры цветов мягко колыхались под свежим пустынным ветром к югу от Бейслайн-роуд. Сады японских цветов были уже не так велики, как до войны. Как и остальные японо-американцы в западной части США, обитатели этих садов в Аризоне были перемещены в лагеря для военнопленных, пока все не кончилось. После освобождения многие обнаружили, что прежнее жилье потеряло для них привлекательность, и переехали. Остальные выяснили, что их собственность была отнята за долги или иным способом изъята, пока они были в заключении. Наиболее упорное ядро, впрочем, осталось и упрямо продолжало выращивать цветы под палящим солнцем пустыни.

Байрон смотрел на поля, наслаждаясь и красотой цветов, и безмятежностью обстановки. Далекое присутствие пальм и гигантских карнегий вносило неуместную нотку разлада, а холодная масса горы Кэмелбек на горизонте не оставляла иллюзий о том, где он находится. Это был лишь образ Востока, не более.

Байрон старался держать это в уме, проходя сквозь круглые врата и вступая в закрытый двор Фрэнка Хасимото. Вишневое дерево простирало ветви на большую часть двора, давая прохладу маленькому пруду с кои. Каменные фонари и статуи храмовых собак возникали из замысловато украшенных клумб. Дом, стоявший посреди двора, казалось, могли забрать из центра Киото. Отлогая черепичная кровля, покоящаяся на деревянных колоннах, бумажные перегородки — все здесь было эхом той Японии, что исчезала даже на своей родине.

Пересекая красный деревянный мост над прудом кои, Байрон увидел, что дверь дома распахнута. Появился лысый японец средних лет. Он носил одежды буддистского монаха, на шее висели молитвенные четки. Выйдя из дома, он надел пару сандалий. На миг он сложил руки вместе и склонил голову, а потом заспешил через двор навстречу гостю.

— Вы мистер Байрон Флэй? — спросил японец, его английский выказывал лишь небольшие следы акцента. — Ёси сказал, что вас надо ждать сегодня днем.

Байрон поклонился монаху.

— Польщен, что вы согласились встретиться, мастер Хасимото. Знаю, нелегко, наверное, пригласить гайдзина в свой дом.

Хасимото улыбнулся, краткий смешок вырвался у него из груди.

— Мы не в Японии, мистер Флэй. Я нисэй1, как и ваш друг Ёси. Покидая Японию, мои родители взяли с собой лишь хорошее. Они, как и Будда, учили меня, что под кожей все люди одинаковы. И лишь сердечные качества определяют их ценность.

Улыбка промелькнула, и глаза Хасимото упали на коробку, которую Байрон держал под мышкой.

— Ёси рассказал мне о вашей проблеме. Это меч?

Протянув монаху коробку, Байрон предоставил ему открыть ее.

— Я встретил Ёси во время войны. Он всегда высоко отзывался о вас и, скажем так, ваших способностях.

Хасимото смотрел на катану, последние крохи безмятежности его покинули. Выражение его лица становилось все серьезнее, пока он изучал оружие, осматривая гарду и рукоять, обтянутую акульей кожей.

— В моей способности узнать этот меч нет никакой загадки. Любой, кто изучал историю изготовления мечей в Японии, может рассказать об этом клинке. По-английски вы бы назвали его Убийцей Луны. Он был выкован в XV веке самураем по имени Накадаи Онеда. Меч — душа самурая, самая его суть. Они становятся едины, слиты друг с другом, как плоть и кость. Хорошая душа создает хороший меч. Злая душа — злой. Накадаи был знаменитым злодеем своей эпохи, воином-демоном без жалости и колебаний. Никто не мог устоять против него в битве или сравниться с ним в фехтовании. Его злодейства кончились лишь когда враги подстерегли его в доме его любовницы и подожгли дом с ним внутри. — Хасимото поднял глаза и сурово посмотрел на Байрона. — Я могу понять, как такой клинок мог вызвать столько страданий, но почему столь знаменитый меч оказался вдали от родных мест?

— Пока я могу лишь предположить, — сказал Байрон. — Мы знаем, что он принадлежал человеку, служившему морпехом в Тихом океане. И потому я предполагаю, что он отобрал его у японского офицера и привез домой на память.

Хасимото кивнул головой.

— Напоминание о смерти, в своем роде. Империалисты с радостью взывали к самурайскому наследию, чтобы разбудить страсть и гордость Японии. Всем офицерам нации были подарены мечи, прежде чем их послали на битву. Большинству достались просто син-гунто, фабричная копия самурайского клинка. Однако некоторые, потомки самураев, несли с собой настоящие катаны, семейное наследие, передававшееся поколениями. Ваш морпех, вероятно, отобрал оружие у потомка самого Накадаи. И взяв его, получил не только меч. Он получил душу Накадаи.

— Но почему, если в этом клинке столько зла, он так долго оставался пассивным? — удивился Байрон. — Старк владел этим мечом лет десять, и тот не проявлял зловещих сил. Дух вырвался на свободу лишь когда он зарубил этим мечом жену.

— Вы ответили на собственный вопрос, — провозгласил Хасимото. Он пошел к дому, поманив Байрона за собой. — Зло не является с громом и молниями. Оно тоньше и заявляет о себе мрачными шепотами и злодейскими мыслями. Это ночной вор, что, прокравшись в дом, не торопится и берет все, что хочет. Лишь когда уже поздно, зло показывает себя. Все эти годы дух Накадаи нашептывал мужчине, захватившему меч, отравлял его разум. Без сомнений, в тот миг дух Накадаи и высвободился. Говорят, что самой первой жертвой Накадаи была его жена — женщина, которую он считал препятствием для своих амбиций, но с которой не мог развестись из страха оскорбить ее отца. Согласно легенде, он решил убить ее и оставить тело там, где вину можно было возложить на общину эта2 в Эдо.

Байрон прошел за Хасимото в его дом. Комната, куда он вел, была чем-то вроде часовни — большой зал с сосновым полом и бумажными стенами. Свет шел от электрических фонарей, свисавших с балок над головой, но лишь они придавали привкус современности этой комнате. В дальнем конце большая бронзовая статуя Будды покоилась на каменном пьедестале, на полу перед ней стояла урна, в которой курились благовонные палочки.

Часовня отвлекала внимание Байрона, лишь пока он не заметил узор, нарисованный на полу в центре комнаты. Тот был странной шестиугольной формы, и фигуры, представляющие мистические элементы, находились в точках схождения каждого угла. Сначала показалось, что они нарисована мелом, но приглядевшись и заметив шероховатость текстуры, он понял, что это была соль.

— Накадаи стал онрё3, мстящим духом, — объяснил Хасимото, пересекая храм и склоняясь перед Буддой. — Столь древний и злобный дух так легко не подчинится.

Байрон последовал за Насимото.

— Тогда, наверное, мы можем лишь молиться об успехе, — сказал он, вынимая благовонную палочку и зажигая ее кончик от уже курившихся в урне. — Полагаю, освободив онрё, Старк установил связь с Накадаи. Потому и мог предвидеть убийства до того, как они произойдут.

— Интересная мысль, — согласился Хасимото. — Но, как вы сами отметили, смерть морпеха не положила конец кровавому разгулу Накадаи. Связь уже была установлена. Его катана использована для жестокого убийства. И это осквернение придало онрё силы.

— Сколько нам ждать, прежде чем призрак снова объявится? — спросил Байрон. Согласно его исследованиям, призрак Накадаи действовал значительно свирепее и чаще большинства привидений. — Я волнуюсь, что если мы не остановим онрё побыстрее, он убьет последнего владельца меча.

Монах мрачно посмотрел на Байрона.

— Как быстро Накадаи потребует новой крови — непредсказуемо. Вы, конечно, понимаете, что, расправившись с последним владельцем, он наметит в жертвы вас?

— Я решил принять эту опасность, — ответил Байрон.

— Можно попробовать остановить Накадаи, — сказал Хасимото. — Но если попробуем, онрё разъярится еще сильнее. Забыв о Делмаре, он придет за вами.

Байрон почувствовал холод от мысли о том, что Накадаи способен сотворить с его телом. Он мысленно видел свое тело искалеченным и порубленным в саду Хасимото. Но все равно знал, что должен попытаться упокоить призрака-убийцу.

— Если у нас есть шанс изгнать призрак Накадаи, то я не могу позволить страху поколебать меня.

Хасимото кивнул и пошел к шестиугольнику.

— Я подготовил этот круг, когда мне описали вашу проблему. — Он протянул коробку Байрону. — Выньте Убийцу Луны. Положите катану в шестиугольник. Клинок должен указывать на фигуру стали, рукоять — покоиться на символе воды. Таким образом, мы свяжем меч, пленив в шестиугольнике не только его материю, но и дух.

С осторожностью Байрон вынул катану и расположил, как требовал Хасимото. В некотором смятении он отметил осторожность, выказываемую монахом, тот не позволял себе напрямую коснуться какой бы то ни было части меча. Судя по осмотрительному обращению с клинком, Хасимото был не особо уверен, что призрака можно подчинить.

Когда меч был размещен, Хасимото освятил его чем-то из маленькой медной кадильницы, поливая каплями воды весь клинок, до кончика рукояти в акульей коже. Повторил процесс, поливая меч, пока снова не достиг острия. Отставив кадильницу, он сел на пол и хлопнул в ладоши с такой силой, что звук, казалось, загремел по всему дому. Когда эхо смолкло, монах запел.

Байрон тут же почувствовал, как атмосфера в зале стала мрачной и гнетущей. Фонари, казалось, утратили свою яркость, словно свету их лампочек приходилось пробиваться сквозь затеняющий туман. Холод пробрался в комнату, температура падала с такой скоростью, что дыхание Хасимото стало видимым, когда монах молился.

Байрон знал: то, что он слышит, не звучало на самом деле, а скорее отдавалось в его разуме. И все же звук казался реальным, как не что иное. Это был гул военных барабанов, древних тайко Японии, раскатистым громом насилия, бившимся и ревевшим вокруг него. Он цитировал отрывки из Ключей Соломона, отгоняющие демонов воздуха и ветра, надеясь, что зловещие заклятия заглушат грохот барабанов. Он почувствовал облегчение, когда грохот начал стихать, но вскоре задумался, была ли его заслуга в приглушении какофонического грома.

Нечто медленно обретало форму за границами шестиугольника. Словно туман, постепенно собирающийся на стекле, фигура начала проявляться. Байрон сравнил это с тем, как фото обретает форму в затемненной комнате фотографа. Только этот образ был в трех измерениях и обладал как минимум иллюзией плотности и материальности.

«Длинная тога», о которой Старк пытался рассказать в письмах, выявилась белым кимоно; паутина, символ даймё Накадаи, была выткана черным над сердцем. Черный пояс охватывал талию, на нем висели ножны катаны и более короткого вакидзаси. Лицо было бесцветным и осунувшимся, вся жизнь и энергичность ушли из него. В чертах Накадаи не оказалось жестокости, как ожидал Байрон, вместо того они были холодными и застывшими, одержимые зловещей безмятежностью. Лицо онрё было лицом человека, который, убивая, не чувствует ни радости, ни вины, но лишь ледяную беспристрастность того, кто просто делает то, что счел необходимым.

Глаза призрака были пустыми ямами на этом бесцветном лице, полностью черными, как у какой-то жуткой куклы. Когда призрак обрел форму, эти пустые глаза сосредоточились на Байроне. И тот мог прочесть в них стремление убить.

Хасимото продолжал петь и молиться, но онрё не обращал на монаха внимания. Вместо этого костлявая рука сомкнулась на рукояти катаны, висящей в ножнах на поясе — призрачного двойника меча, лежащего внутри шестиугольника. Дух приближался к Байрону неспешными, но уверенными шагами, несмотря на то, что ног, способных нести его, не было видно.

Байрон отступал перед близящимся привидением. Он видел резню, которую тот способен был устроить своим мечом. Призрачный или нет, этот клинок мог прорубить плоть и кость. Пока дух теснил его, на лице Накадаи скользнула легкая тень эмоций, изгиб рта говорил об убийственной брезгливости. Столкнувшись с неизбежностью смерти, самурай ожидал, что умрет с достоинством. Онрё ожидал, что жертвы выкажут ту же благовоспитанность.

Дух выразил свое отвращение взрывом движений, нацеленных в Байрона. Призрачная катана, выпрыгнув из ножен, метнулась к следователю дьявольской вспышкой. Клинок рванулся к нему, рубанув так близко, что Байрон кожей ощутил арктический холод.

Прежде чем удар обрушился, едва Накадаи выхватил клинок, Байрон вытащил серебряный реликварий из кармана и швырнул его содержимое прямо в лицо нападавшему. Облако пыли полетело в онрё, заискрив, когда столкнулось с призраком. Холодные искры затрещали вокруг призрака самурая. Накадаи отскочил, дернувшись назад, словно его тащила упряжка лошадей. Пятна пустоты, дыры в эктоплазменной сущности онрё появились там, где порошок попал на него. На глазах у Байрона эти дыры росли, создавая все более широкие разрывы в призраке Накадаи. Часть щеки онрё истончилась, одно плечо пропало полностью, половина глаза исчезла.

Порошок этот добавил к арсеналу человека против оккультных сил не кто иной, как знаменитый французский чародей Калиостро. Материалы и ритуалы, требуемые для его создания, были нечестивы и отвратительны, но его эффективность против духов и демонов нижних рангов была несравненна.

Байрон ожидал, что Накадаи исчезнет полностью, едва субстанция онрё будет расколота, но он недооценил жуткое чувство долга, управлявшее самураем при жизни и двигавшее теперь его призраком в смерти. Несмотря на то, что его сущность была повреждена порошком Калиостро, призрак ринулся в атаку. Его тело не нуждалось в целостности, чтобы повиноваться требованиям кровожадной воли. Даже без плеча, которое поддерживало ее, рука Накадаи подняла катану, готовая срубить смертного, посмевшего противиться. Байрон скрестил руки перед собой, изгибая пальцы в почти бескостном жесте Пятого Песнопения Храмовников, гадая, признает ли самурай гневную власть Бафомета над своим усопшим духом. Прежде чем ответ на этот вопрос был получен, онрё застыл. Ужасное, отрешенное злодейство в глазах Накадаи погасло, и они по-настоящему опустели. То, что осталось от лица призрака, расслабилось, впав в жуткую летаргию. Рука с мечом упала, отделившись от призрака и плюхнувшись на пол.

За привидением Байрон мог видеть молящегося Хасимото. Убийца Луны оставался внутри шестиугольника, но теперь он светился странным сиянием. И, вглядываясь, Байрон заметил, что свет, исходящий от меча, становится ярче.

Нет, поправил он себя, свет не исходил от катаны. Он всасывался, притянутый с высших планов и направляемый пением Хасимото в проклятый клинок. И чем больше света вбирала катана, тем сильнее растворялся онрё. Там, где порошок смог лишь отщипнуть от сущности призрака, теперь начиналось полное испарение. Клочья темного дыма улетучивались из застывшего самурая, поднимаясь к крыше, прежде чем исчезнуть окончательно. Наконец даже отделенная от тела рука и призрачная катана истаяли, ввергнутые обратно по ту сторону Врат Кимон4 и земель мертвецов.

Расплетя пальцы, Байрон рухнул на пол. Столкновение с призраком Накадаи потребовало от него и отваги, и сил. Его старая военная рана болезненно пульсировала, сердце колотилось о ребра, словно пытаясь вырваться из тела на свободу. Он чувствовал, как тошнота бурлит в животе, а в венах, казалось, тек скорее лед, чем кровь. Но он был жив, и пока этого было достаточно.

Хасимото поднялся с пола, его молитва подошла к концу. Монах встал над шестиугольником и на этот раз без колебаний взял катану в руку. Подойдя к лежащему Байрону, он протянул ему меч.

— Хвала Будде, мой ритуал очистил меч, — сказал Хасимото. — Дух Накадаи впредь не потревожит страну живых. Он ушел за той наградой, что ждет непросвещенных вроде него.

Монах улыбнулся, когда облегчение снизошло на лицо Байрона.

— Возьмите Убийцу Луны. Сохраните его как напоминание, что добро способно восторжествовать даже над самым неуемным злом.

Принимая меч от Хасимото, Байрон попытался улыбнуться под стать монаху.

— Напоминание. Мemento.

— Верно, — согласился Хасимото. — Мemento morbid.

Перевод Василия Рузакова

Примечания переводчика:

1 Японец, родившийся в Северной или Южной Америке, а так же Австралии.

2 Каста «нечистых» в Японии, занимались забоем скота, выделкой кож и т. п.

3 В японской мифологии ими иногда становились политики — мятежник Тайра-но Масакадо (см. «Столичная история», она же Teito Monogatari). Для европейского зрителя самые известные онрё — Садако и Каяко из «Звонка» и «Проклятия» соответственно).

4 В магии оммёдо — «Врата Демонов», северо-восточное направление, через которое приходят злые духи.


призраки предметы странная смерть следствие видения
1 768 просмотров
Предыдущая история Следующая история
СЛЕДУЮЩАЯ СЛУЧАЙНАЯ ИСТОРИЯ
1 комментарий
Последние

  1. Дроу 2 марта 2022 10:06

    очень вкусная история... вообще моя страсть истории следователей, расследование, поиск улик и тд... 

KRIPER.NET
Страшные истории