К вечеру Хименес умолк. Ослепший, с жуткой маской обгоревшей плоти вместо лица, он даже не кричал. Лишь скулил раненой собакой, то проваливаясь в беспамятство, то возвращаясь в мир живых, балансируя на самой грани. Иногда несчастный пытался говорить, но тогда из него рвался переходящий в свист тяжкий хрип.

Карлос уже не помнил, сколько просидел рядом, сжимая ладонь Хименеса, вдыхал его запах, как от забытого на углях окорока. Время от времени он выдавливал из смоченной тряпицы несколько капель воды в узкую щелочку между тем, что некогда было губами умирающего. Багровое, слипшееся месиво едва обозначало рот, и Карлос боялся выливать много в страхе, что влага причинит еще большие страдания. Но куда невыносимей оказалось слушать эти протяжные и заунывные стоны. Они жгли сердце. Отравляли разум.

И вот Хименес затих, а Карлос облегченно вздохнул.

Крики снаружи больше не доносились, и теперь в четырех стенах храма слышалась лишь молитва засевшего в углу монаха. Карлос посмотрел на сложенные в замок пальцы Марко, прижатые ко лбу, и отвернулся.

Вспышка слепящего солнечного света ворвалась с улицы в проем, несмотря на то, что на небе уже появились первые звезды. Карлос отвернулся, пряча глаза, привычным движением накинул на голову плащ. Воздух в храме тотчас стал сухим и горячим. Лучи исчезли, а в том месте, где они коснулись стен, остался раскаленный след.

Марко сидел в противоположном углу, скрытый безопасной тенью. Но вздрагивал всякий раз, как появлялся свет, запинался на миг и продолжал молиться дальше.

Карлос прижался спиной к своему углу, чувствуя затылком теплые камни, и прикрыл глаза. Разделить молитву с монахом совсем не хотелось. Их Бог далеко, он не слышит, а если и слышит, то не сможет помочь.

Потому что от гнева местных богов спасения нет.

***

— Мы будем двигаться дальше. — Кортес обвел собравшихся тяжелым взглядом. — Я сказал!

Командиры переглянулись. Карлос видел их лица, грязные и заросшие. В измученных усталостью глазах читалось лишь одно желание: плюнуть на все и вернуться домой.

— Спустимся еще ниже по реке и войдем в следующий рукав, — продолжал чернобородый кабальеро в заляпанном камзоле. — Агирре не заходил так далеко на восток не потому, что трусил, но потому, что был глупцом. Мы не трусы и не глупцы.

— И с нами Бог, — тихо сказал Марко, держа руки скрещенными на груди.

Кортес обернулся и смерил его рассеянным взглядом, будто видел впервые.

— Да, брат. — Он вздохнул, и тон его смягчился, как бывает у взрослых в разговорах с детьми. — И это тоже.

Остальные приложили сведенные в замок руки ко лбу и коротко помолились. Плыть по Амазонке дальше никому не хотелось, но поднять голову и возразить Кортесу не хватило духу.

Конкистадорами становятся не от хорошей жизни: обедневшие рыцари, утратившие титул идальго, солдатня в поисках куска хлеба для своей семьи или совсем отчаянные искатели приключений, которым нечего терять.

Но Кортес был иного сорта. В одной из экспедиций Нового Света он поддержал бунт Лопе де Агирре. Тот убил сразу двух своих командиров и нарек себя гневом Божьим. Под руководством жестокого безумца Кортес участвовал во взятии Панамы, но когда мятежников окружили королевские войска, ему удалось уйти. Теперь в глазах короны беглец стал преступником, которого ждет четвертование, реши он вернуться в родную Испанию.

На свою долю с грабежей Кортес собрал экспедицию, желая продолжить прерванную бунтом Агирре. Три сотни испанцев и две сотни индейцев отправились в Амазонию, влекомые жаждой отыскать дары, что скрывала Новая земля.

В это время года воздух тех мест липкий, словно мед. От духоты спирало дыхание, а голова тяжелела, как после вина. Надоедливые насекомые норовили забраться в штаны и под рубаху, хлебнуть крови, а хуже того — отложить личинки в мягкие человеческие тела. Людей съедали лихорадка и яд на дротиках воинственных аборигенов. Выжившие слабели, и мысль, что их страдания вскоре окупятся, мелькала в головах все реже.

После трех недель на ногах осталось сто восемьдесят четыре конкистадора. Сопровождающих индейцев никто не считал, но их численность сократилась минимум вдвое. Порох давно отсырел, а скудных запасов едва ли хватало на десять дней пути.

Но Кортес сказал, что нужно продолжить путь, и никто не осмелился перечить по одной причине: трудно угадать, что именно убьет тебя в диких джунглях. Но если оспоришь приказ — не сомневайся: это будет Кортес.

***

— Ты хороший боец, Карлос. — Кортес похлопал его по плечу. — Я видел тебя с мечом. Но что мне с тобой делать? Ты несешь ответ за своих солдат, их трусость ложится позором на твое имя.

— Вздернуть его, и дело с концом. — Кряжистый Диего прихлопнул здоровенного москита на щеке и нетерпеливо сжал эфес.

Карлос облизнул пересохшие губы. Последние десять дней они пробирались через джунгли, а из питья могли себе позволить лишь собравшуюся в широких листьях утреннюю росу и сок редко встречающихся диких фруктов. Вечерами у огня солдаты шептались о глупом решении уходить так далеко от реки, без надежды встретить водоем или хотя бы небольшой ручей.

А сегодня утром их стало на пятнадцать человек меньше. Бойцы, бывшие под началом Карлоса, весь отряд, стащили большую часть скудных запасов и покинули ночную стоянку незамеченными. Командир даже не знал, что в тот миг было для него обидней: предательство его людей, которые даже не обмолвились словом, не позвали с собой, или необходимость держать ответ за их дезертирство перед Кортесом.

— Если бы я мог, то принес бы тебе их головы, — сказал Карлос. — Но сейчас мой меч все еще с тобой.

— Ответ, достойный мужчины. — Кортес почесал бороду. — Хорошо, я подумаю об этом к вечеру.

И повернулся к первому помощнику:

— Диего, проследи, чтобы он не сбежал. И передай всем: еще раз услышу на привале недовольный скулеж какого-нибудь выродка портовой шлюхи, вырежу язык.

Но вечером Кортесу было не до опозоренного командира — разведчики привели к огню пойманного индейца. Он был один и без оружия. Свет костра плясал на его морщинистой коже.

Кортес кивнул, и Диего сделал шаг к пленнику с обнаженным клинком.

— Брат, посмотри на его руки, — заметил Марко спокойно.

Кабальеро присмотрелись: коричневая кожа индейца по локоть поблескивала желтой пылью.

— Эль дорадо… — с округлившимися глазами выдохнул Кортес.

«Золотыми людьми» называли вождей племени Муиска. Во время обряда посвящения их тела покрывают специальной смолой, поверх которой наносят золотую пыль. Найти одного такого означало, что экспедиция на верном пути.

Услышав его тихий голос, напоминающий скорее хруст сухих веток, чем людскую речь, собравшиеся переглянулись.

— Что он лопочет? — спросил Диего.

— Я знаю кечуа, — огрызнулся Кортес. — Но это не он. Никогда не слышал ничего подобного. Кто-нибудь понимает?

Карлос, прислонившийся к дереву неподалеку, тоже знал язык инков. Но ему ничего не удалось разобрать: пленник будто нарочно коверкал привычные слова.

— Найдите индейца, того болтливого, со шрамом, — приказал Кортес.

Чипча, худощавый, будто высохший на солнце инк, пожевал губами.

— Я могу его понимать. Если говорить медленно. Редкий… — он смущенно осмотрелся, подбирая слово.

— Диалект, — подсказал Марко.

— Да, забытый.

— Ну так переводи, чего ты ждешь? — поторопил Кортес.

Пленник назвал себя верховным жрецом Солнца. По его словам, в одном дне пути стоял город, чьи жители несли в себе благословение Богов. Правил ими великий вождь, Носящий Солнце в Жилах, наместник Небес, призванный указать людям верный путь.

— Как называется его город? — перебил Кортес. — Я месяц покрывался грязью не для того, чтобы слышать очередные байки дикарей.

— Ки-вир, — выговорил жрец раздельно.

У конкистадоров загорелись глаза. Легенды о семи городах Сиболы будоражили умы завоевателей Нового Света не один десяток лет. Но еще никому не удалось доказать существование хотя бы одного из них.

— Там есть золото? — Кортес подскочил на месте, как взявший след пес. — Спроси его про золото!

Чипча внимательно выслушал старого индейца и кивнул:

— Он говорит, что дать золота больше, чем смогут увезти ваши лодки.

По рядам собравшихся послушать ночного гостя солдат пробежал торжествующий гул.

Но Чипча не закончил.

— Он хотеть сделку.

Кортес приподнял брови.

— Сделку? И чего же он просит?

— Оружие. Стреляющие палки, хороший меч, много. И еще крепкий сталь, на голову и грудь. Хочет много надевать.

— И зачем ему оружие и доспехи? — Кабальеро нахмурился.

— Нести слова Бога. Другим.

Кортес повернулся к брату и широко улыбнулся.

— Видишь, Марко? Их боги так похожи с нашим!

***

В Кивир экспедиция вошла поздней ночью и неожиданно для всех. Еще мгновение назад конкистадоров окружала непроглядная тьма джунглей, и вот перед путниками раскинулись улицы древнего города. Не было ни ворот, ни городской стены, деревья сразу сменялись каменными жилищами. Лишь пара стражников-инков шагнула из мрака навстречу, но жрец быстро кинул им несколько слов, и воины исчезли.

Карлосу показалось, что в слабом свете луны наконечники их копий блеснули желтым.

Пленный инк вел испанских солдат к пирамиде, исполинской тенью заслонившей звезды. Люди крутили головами, боясь поверить глазам. В отличие от глинобитных построек большинства индейских племен, дома здесь были каменными, на первый взгляд весьма добротными. Гладким камнем оказалась вымощена и дорога, что было особенно приятно после жидкой грязи Амазонии.

Но не местная архитектура заставила полторы сотни конкистадоров идти с раскрытыми ртами. В отблеске факелов на каждом углу блестело золото. Его тонкие пластины украшали стены, крыши, у каждого порога лежали испещренные надписями таблички, а в местах, где улицы пересекались, возвышались позолоченные столбы тотемов ростом с человека, толщиной не уступающие мощному стволу дерева. Даже грязь башмаков вскоре покрылась драгоценной пылью.

— Мы богаты. — Карлос слышал, как кто-то плакал за его спиной. — Господь всемогущий, спасибо! Мы богаты!

Когда они подошли к пирамиде, на ней уже горели огни, освещая ведущие вверх ступени. По ним неторопливо спускалась дюжина фигур, едва различимых с подножия лестницы.

Чипча перевел, что это другие жрецы. Сам Носящий Солнце в Жилах не может встретить гостей до праздника Высокого Солнца: он разговаривает с Богами и ничто земное не должно его отвлекать.

«Солнцестояние, — догадался Карлос. — До него не меньше пятнадцати дней».

Кортесу тем временем надоело ждать. Он стал подниматься навстречу жрецам, не забыв прихватить Диего и несколько солдат с тяжелыми аркебузами на плечах. Следом двинулись пленник и переводчик.

Никто не слышал, о чем так долго договаривался кабальеро с туземцами. Уставшие после долгого перехода конкистадоры расселись прямо на земле. Лишь Карлос остался на ногах, несколько раз обойдя пирамиду кругом. К ликованию прибавилась тревога, причины которой царапались глубоко внутри.

— Нам повезло встретить его в лесу, — мягкий голос Марко заставил его обернуться.

— Верно, — неуверенно кивнул Карлос.

— Никто не спросил, что он там делал. В одиночку.

Карлос промолчал и посмотрел наверх.

— Не хочешь подняться? Хотя бы немного. — Монах кивнул на лестницу.

Ступени оказались гладкими, стоптанными за годы сотнями ног.

— Ты знал, что для инков золото представляет совсем иную ценность? — спросил Марко, смотря под ноги. — Для них это способ общения с Богами, в то время как для нас — повод перебить друг друга.

— Люди всегда найдут повод перебить друг друга, — отозвался Карлос. — У каждого он свой.

Они поднялись достаточно, чтобы видеть город поверх крыш, и сели на ступени.

— Зачем ты здесь, Марко? Ты не похож на брата. Ради золота? Только не говори, что хочешь донести дикарям слово Божье.

— Не веришь, что можно обратить индейцев в истинную веру? — ухмыльнулся тот.

— Не знаю, честно. Но для каждого из них все эти боги солнца, земли, рек и чего там еще... Все они реальны так же, как и мы верим в своего.

— Единственного.

— Да.

— Когда-то было только Слово, с этого начался мир. Так почему бы не начать с него и здесь?

Мужчины помолчали.

— И все-таки ты прав. Я здесь ради него, — Марко махнул за спину. — Ты сказал, что мы не похожи. Так вот, я не должен дать ему стать похожим на… Себя.

Они сидели, а багровый диск на востоке уже окрасил горизонт в цвета рассвета.

— Смотри, горит, — тихо выдохнул монах.

Карлос перестал дышать, не в силах оторвать взгляд от золотого города. Утренние лучи отражались от покрытых драгоценным металлом крыш и возвращались к небу, создавая сияющий ореол.

— Мне жаль этот город, — голос Марко дрогнул. — Он еще успеет пожалеть, что жрец повстречал нас в лесу.

***

Экспедицию поселили в хижинах на краю города, не каменных, а самых обычных, из дерева и глины. Сразу за лагерем конкистадоров пролегала тропа, ведущая к лесному озеру. Солдаты повеселели, наконец получив возможность хорошенько набить брюхо, отмыть тела и одежду от многодневной грязи, запаха пота и крови.

Но ничто не радовало их души так, как мысли о дарах аборигенов. Инки отдали столько золота, что утащить его стало серьезной проблемой. Индейцы-носильщики надрывали спины под груженными металлом носилками. А конкистадоры щеголяли новыми побрякушками, громко обсуждая, как потратят все это богатство по возвращении домой.

Чипча за обе щеки уплетал кукурузную кашу, когда к нему подсел Карлос. Молодой идальго хотел остаться беззаботным, вместе с остальными радоваться свалившемуся на голову состоянию и строить планы о лучшей жизни в Испании. Но тревога прогрызала себе дорогу все дальше и глубже в мозг, подобно личинкам, которые откладывают жуки Амазонии в уши путешественников, пока те спят.

Слишком резко все стало хорошо.

Когда они пришли в Кивир, измотанные и голодные солдаты представляли собой жалкое зрелище. Почти весь порох, что у них еще оставался, отсырел. К тому же индейцы сильно превосходили числом.

И все-таки Кортес выторговал целую кучу золота. Хотя для жителей Кивира оно не представляло такой ценности, как для всего остального мира, уж слишком легко они с ним расставались.

«Рано расслабляться», — думал Карлос, вспоминая о сделке. Частью своих опасений он решил поделиться с индейцем.

— У Кивир есть легенда. — Чипча тщательно облизал деревянную ложку. — От большой вода придут люди. Белая кожа. Они посланники Богов. Здесь вас уважать. Бояться.

— Да, но что ты думаешь о местных?

Индеец задумчиво почесал шрам, тянущийся от шеи к левому соску.

— Страх.

— Почему? Что в твоем племени слышали об этом городе?

— Легенда, — повторил индеец. — Никто не видеть раньше. Они другие. Мы верить: золото пот Солнца. Они считать золото его кровь. Здесь много крови. Их вождь заливать себе жидкий золото в жилы. Тогда он может говорить с Богами. Но человек так нельзя. Чипча думать так.

Карлос вздохнул, сбивчивая речь индейца его окончательно запутала.

— Почему тот жрец оказался в лесу? — спросил он и поморщился, отхлебнув кислой чичи. С южно-испанскими винами никакого сравнения, но если выпить достаточно, можно хорошенько захмелеть.

— Прогнали.

— Кто?

— Вождь.

— За что?

Индеец помолчал, обдумывая ответ.

— Жрец считать, что Боги отметить его народ. Теперь он выше других. Он хотеть нести их волю остальным. Всем инкам. Но ему нужно оружие, так его будут лучше понимать.

— А вождь?

— Вождь против. Он думать, другие недостойны воли Богов. Хотеть прятать ее. Но когда человек из леса привести нас, остальные жрецы его поддержать. Им мало власть, этот город.

Мысленно Карлос поблагодарил индейца за болтливость. Он вспомнил местных. Первое время те поглядывали на солдат с осторожностью, привыкая к необычной одежде и цвету кожи. Но уже спустя несколько дней осмелели, пялились в открытую, угощали мясом и фруктами, некоторые даже пытались заговорить. Город оживал с первыми лучами солнца, и быт жителей казался мирным и беззаботным. По улицам разливался детский смех, женщины вешали себе на шеи ожерелья из цветов, пели за работой и ждали мужчин — добытчиков, ремесленников и стражников. Часть жителей уходили днем за город, где росли кукуруза и картофель, паслись домашние ламы. Но к вечеру они возвращались, чтобы танцевать в лучах уходящего солнца или просто бродить по тихим улочкам, попивая чичу, а то и пустить по кругу дымящуюся трубку.

Карлос думал, что еще нигде в этом мире ему, незнакомцу, заокеанскому захватчику, не улыбались так часто. Думал: спрашивали ли жрецы мнения этих людей? Считают ли они себя столь особенными, столь близкими с Богами, чтобы нести это в свет разящей сталью и грохотом пушек? Или смысл могущества в том, чтобы жить вот так, спрятавшись от мира, без нужды что-то ему доказать?

Затем Карлос вспомнил золотые пики сотен стражников, окруживших пирамиду сразу после встречи Кортеса со жрецами, и червь тревоги вновь закопошился в голове.

— Ну как, теперь ты точно не жалеешь, что не сбежал с теми трусами, так? — Тяжелая рука легла ему на плечо. Он не заметил, как подошел Кортес. — Да ты расслабься, я уже не сержусь. Крысы сдохнут в собственном дерьме, и поделом. А мы искупаемся в золоте!

Кабальеро сел рядом.

— Что дальше, командир? — спросил Карлос, отхлебнув из кубка. — Люди отдохнули, золото у нас есть…

— Куда-то торопишься?

— Нет, но переправить домой такую кучу будет непросто. И надо что-то решать с оружием, где его брать, кого отправить…

— Оружием?

— Сделка. Мы будем выполнять свою часть?

— Оружие подождет, сейчас все люди нужны мне здесь, — отмахнулся Кортес. — Ты хороший парень, но смотришь только в одну сторону, как и мой брат. Он на небо, ты — в свои карманы. Видишь, что они набиты золотом. А знаешь, что вижу я?

Кортес наклонился ближе, и глаза его блеснули недобрым огнем.

— Я вижу город из золота! Но знаешь, чего я не вижу?

Карлос пожал плечами.

— Рудокопов. Ни одного. Здесь нет реки, лишь несколько скудных ручьев и небольшое озеро. Воды там прозрачны, но металл приносят не они. Откуда тогда у индейцев золото, Карлос? Столько золота?

— Не знаю.

— Вот! Но я это обязательно выясню, прямо сейчас. Наш жрец уже ждет, и пока он не расскажет мне все, сделки не будет. Чипча, со мной!

Кортес поднялся и вновь повернулся к испанцу.

— И ты тоже. Держись рядом, золота у меня сейчас много, а вот хороший мечник куда ценнее.

Как и ожидал Карлос, жрец начал с вопроса о своем оружии. Его волновало, что конкистадоры уже много дней торчат на месте вместо того, чтобы отправиться за обещанными пушками и сталью.

Командир экспедиции остался невозмутимым и потребовал у жреца сначала рассказать секрет, откуда у индейцев столько золота. Они какое-то время спорили, крича и перебивая, так что бедный Чипча не успевал переводить. В конце концов инк сдался, уступив напору испанца.

— Жди два солнца! — выкрикнул он, растопырив пальцы. — И я тебе показать. Два!

Карлос вспомнил, что через два дня солнцестояние.

Кортес победоносно потер руки.

***

Солнце давно перевалило зенит, но под его палящими лучами дышалось по-прежнему тяжело. Жар лился с неба, исходил от раскаленных камней под ногами, проникал в тела и плавил разум. Людям на вершине пирамиды негде скрыться от жестокого светила.

— И долго нам тут еще торчать? — крикнул раскрасневшийся Кортес, обливаясь потом, но ему никто не ответил.

Вместе с ним на вершину поднялась еще дюжина человек. И Карлос успел пожалеть, что оказался среди них.

— Зачем это? — Диего показал на отполированный до блеска золотой диск. Необычная конструкция в два человеческих роста диаметром крепилась на отдельном возвышении. Если смотреть под углом, можно заметить, что диск не плоский, а вогнутый к центру.

— Меня больше интересует, как они его сюда затащили, — ответил Марко, щурясь.

Наконец показались жрецы. Карлос впервые увидел их так близко, обнаженных и покрытых с головы до пят золотым песком. Их шеи оттягивали громоздкие золотые ожерелья, а украшенные разноцветными перьями маски светились драгоценными камнями.

В этот день в городе по-особенному кипела жизнь: местные готовили лучшую еду и вешали на себя столько золота, сколько могли.

Но мальчику, которого привели воины вслед за жрецами, было не до смеха. На вид ему едва ли можно было дать двенадцать, и он затравленно озирался трусливым зверьком. Один из слуг солнца поднес мальчику полную чашу, тот сделал несколько глотков и успокоился, а глаза его наполнились дурманом.

Жрецы нараспев затянули молитву, пока воины раскрашивали тело мальчика золотой краской. Когда они закончили с ритуальными узорами, то отнесли его на круглый камень в центре площадки. В руках одного из инков блеснул позолоченный клинок.

— Мы должны это остановить. — Марко шагнул вперед.

— Нет. — Кортес схватил его за руку. — Можешь помолиться за юнца, но больше ни шагу.

Знакомый конкистадорам жрец крикнул. За время, проведенное среди аборигенов, те, кто знал язык инков, смогли привыкнуть к странному наречию местных, даже стали более-менее сносно их понимать. Но Чипча все еще подсказывал особенно сложные, незнакомые слова.

— Испанец, смотреть! Боги отправлять нам своего Зверя. В нем течь кровь Солнца. Он давать ее нам — дар Богов. И забирать эту.

Мальчик на камне лишь слабо вскрикнул, когда острый клинок рассек ему кожу от запястий до сосков. Кортес сплюнул, Карлос отвернулся. Рядом беззвучно, одними губами молился монах.

Пока жертва истекала кровью, жрецы закончили свои песнопения и обратили взор на небо. Убедившись, что солнце на нужном месте, они отдали команду, и двое крепких инков взялись за веревки. Они наклонили диск так, чтобы обжигающие лучи собрались в единый столб света и, отразившись от золотой поверхности, попали на каменный круг.

Какое-то время ничего не происходило. Затем мальчик закричал. Он извивался пойманной рыбой, но невидимые путы держали его на месте. Карлос заметил, что кто-то из солдат Кортеса опустился на колени, борясь со рвотными позывами.

А еще через мгновение поток стал нестерпимо ярким, на секунду ослепив всех, кто не успел отвернуться. Крики несчастного стихли, и жрецы попадали ниц.

Из света вышло существо.

Его черты отдаленно напоминали крупную пантеру, но сияние мешало рассмотреть подробнее, резало глаза. Конкистадоры отпрянули к самому краю площадки. Невиданный зверь не издал ни звука, казалось, он был соткан из тишины и света.

Солнечная пантера обернулась кругом и несколько раз подпрыгнула на месте, выбивая из камня огненные искры. Одна из таких долетела до Карлоса и отскочила от его ноги, оставив на штанах подпалину.

В следующее мгновение зверь яркой вспышкой бросился вниз по лестнице и дальше по улице, двигаясь с невообразимой скоростью, и каждый раз, когда он касался земли, искры осыпали все вокруг. Добравшись до границы города, светящийся зверь исчез.

Карлос посмотрел на разбросанные вокруг дымящиеся осколки. То, что он принял за искры, остывая, оказалось чистым золотом.

А на жертвенном камне остался лишь горячий пепел.

***

— Все это золото проклято. Его надо оставить. — На Марко было жалко смотреть. Глаза монаха бегали из стороны в сторону, словно пытаясь сбежать из глазниц, лицо осунулось, разом постарев.

— Что за вздор? — горячо бросил Кортес и повернулся к остальным. — А вы что скажете? Испугались светящейся зверюги?

Командиры нерешительно переглянулись.

— В пекло сделку! — заявил Диего. — Я не собираюсь торчать здесь, пока кто-нибудь из наших повезет дикарям оружие. Если все сделаем быстро, сможем ускользнуть ночью. И забрать все золото, что унесем. У нас достаточно людей, чтобы обеспечить отход.

Кортес поморщился.

— Ты? — кивнул он Карлосу.

— Инки не отпустят нас с добычей, пока не получат своего. Но если ускользнуть сейчас, будет шанс прорваться. Того золота, что у нас уже есть, хватит каждому на десять жизней, — пожал плечами конкистадор.

— И почему меня окружают одни трусы? — всплеснул руками Кортес.

Он подошел к дрожащему Марко и заглянул ему в глаза.

— А помнишь, брат, как ты нас называл? Захватчики! Подлые захватчики, что приходят к бедным индейцам грабить и убивать. Ха! Сегодня ты видел, брат. Посмотри на меня и скажи, что ты видел! Знаешь, зачем им оружие? Их вождь возомнил себя единственным из Богов и заперся в своей пирамиде, всем остальным он приказал сидеть рядом и тухнуть в этой глуши. А они хотят крови! Хотят подчинить себе остальные племена, захватить империю, стать выше других. Потому что они ничем не лучше наших королей. И Боги их жестоки не меньше, — распалившийся Кортес кричал, брызжа слюной в бледное лицо брата. — Но мы христиане, слышите меня?

Он стукнул себя кулаком в грудь и посмотрел на притихших конкистадоров.

— Еретики нам не ровня! Только представьте, сколько мы сможем принести блага на эту безбожную землю, со всем… этим! — Кортес развел руками. — Их звериные боги будут служить нам! Их вожди падут ниц перед нами. И восславят имя Господа нашего! Но для этого мы не должны бежать. Мы должны победить. И я знаю, как это сделать.

Карлос вспоминал ту речь, когда собирал мешок. Запас еды на несколько дней и пара увесистых золотых идолов, которых его семье хватит до глубокой старости.

С последними лучами заката он спустится к озеру, обогнет его по левому берегу и пойдет на север, к реке. Карлос с детства учился ориентироваться в лесу и хорошо запомнил направление. Главное — добраться до лодок.

Командиры поддержали Кортеса, лишь Марко утопил лицо в ладонях и пошел прочь. Карлос для вида был со всеми, но, улучив миг, бросился собирать вещи. Только безумец может заявлять права на город с полутора сотнями человек, а умирать ради безумца идальго не хотел.

— Куда собрался? — Диего зашел в хижину бесшумно. За ним проскользнули еще двое. — Я давно не спускаю с тебя глаз, аскэросо. Так и знал, что ты такой же дезертир.

— Советую держать руки подальше от мечей. — Карлос оглядел пришедших.

— Нас трое, — улыбнулся Диего.

— Да, но сколько вас останется, когда я достану свой? — Рука Карлоса демонстративно легла на эфес. — Ты видел меня в бою, Диего, ты знаешь, что будет. Я заберу двоих. Но вот кого из вас? Тебя? Или тебя? Может, тебя?

Он по очереди заглянул в их лица. Помощник Кортеса замер, не решаясь обнажить клинок. Люди за его спиной сделали шаг назад.

— Гори в аду, — сплюнул Диего и отпустил рукоять. — Я все доложу командиру.

— И что ты скажешь? Что вы сами дали мне уйти? Втроем?

Ничего не ответив, солдаты оставили Карлоса одного.

***

Марко сидел прямо на дороге, весь в золотой пыли. Вокруг него столпились дети. В руках монаха блестело лезвие, он ловко стругал гладкую деревяшку.

Брат Кортеса быстро нашел общий язык с местными. Он выходил на улицы, чтобы нести аборигенам слово Господа. Нараспев читал переведенную на кечуа Библию. И пусть его редко понимали, желающих послушать прибавлялось с каждым днем. Среди них Карлос не раз замечал и внимательные лица испанцев.

— Я собираюсь уйти, — с ходу выдал идальго и присел рядом.

— Зачем ты мне это говоришь? — тихо спросил Марко. — Если Кортес узнает, он убьет тебя.

— Затем, что ты пойдешь со мной. С золотом или без, как хочешь. Здесь не место для тебя.

Монах улыбнулся и покачал головой. Кажется, к нему возвращалось самообладание.

— Там, на пирамиде, Господь показал мне это неспроста. Я чувствую, скоро что-то случится, и должен остаться.

Марко протянул готовую куколку девочке с пурпурным цветком в волосах. Та одарила его благодарной улыбкой и побежала показывать подарок ребятне.

— Как у тебя это получается? — спросил Карлос.

— Для начала нужно выбрать подходящую древесину…

— Я не об этом. Как у тебя выходит сохранять веру после всего, что ты повидал? Не болеть сомнением.

Какое-то время Карлосу казалось, что он останется без ответа. Монах достал новую деревяшку, и лезвие вновь заплясало в его руках.

— Когда чахотка забрала мою жену, я спрашивал у Бога, почему он поступает так с верными сыновьями его. А потом понял: каждое испытание, каждая боль, что тяжким грузом ложились на мои плечи, вели к месту, в котором я должен быть. Чтобы исполнить то, что должно. Бог есть Путь, и мы должны его пройти согласно замыслу Его. И я верю, в конце Пути мы все поймем.

Марко помолчал немного и добавил:

— Жаль, что для Кортеса имя Господа лишь повод оправдать свою жадность. Ему мало золота, он хочет город, он жаждет Зверя, бросающего золотые искры. Думаю, он и есть часть моего Пути.

— Я услышал тебя, монах. Не скажу, что понял, но услышал. — Карлос встал. — Мой путь лежит домой.

— Помнишь, как ты спросил, зачем я здесь? — окликнул его Марко. — А что насчет тебя, Карлос? Славному фехтовальщику всегда найдется место в Новом Свете, но нашел ли ты, что искал?

— Да. — Идальго похлопал себя по карманам с золотыми побрякушками. — И не стыжусь этого. К тому времени, как я пересек Атлантику, моя сестра должна была родить. У меня трое братьев и четыре сестры. Их нужно было кормить, когда отец потерял все титулы, земли, власть. Игры богов и войны дикарей не прокормят мою семью на другом конце света. Я получил то, за чем пришел, и мне не стыдно вернуться живым.

Марко серьезно посмотрел на конкистадора и улыбнулся.

— Ступай с Богом, друг.

Спустя несколько шагов Карлоса нагнал солдат. Карлос узнал в нем человека Диего, одного из тех, что собирались помешать ему покинуть лагерь. Кажется, его звали Хименес.

— Не надо! — Солдат вскинул руки, заметив, что Карлос потянулся к оружию. — Я не буду тебя останавливать.

— Что тогда?

— Возможно, — уклончиво начал Хименес, — я знаю людей, которые хотели бы пойти с тобой. Возможно, они считают, что Кортесом овладело безумие. Пробираться сквозь джунгли безопасней в компании, не так ли?

— Где?

Хименес опасливо оглянулся и быстро ответил:

— В полночь. У озера.

***

Первое, что понял Карлос, едва стемнело: он ни за что теперь не пойдет к озеру. Если предложение Хименеса окажется ловушкой, будет глупо в нее попасть. Поэтому, когда идальго тихо покинул хижину, он двинулся в другом направлении, собираясь незаметно пробраться вдоль городской черты и покинуть Кивир с восточной стороны.

Но лагерь конкистадоров ожил, разбивая планы беглеца. Командиры выкрикивали приказы, солдаты строились. Карлос в последний момент успел сбросить наплечный мешок в канаву, прежде чем попал в свет факелов.

— Вот ты где! — его заметил Кортес. — Уже собрался? Хорошо, давай со мной. Диего, поторопи этих спящих свиней, общий сбор!

Помощник хищно улыбнулся Карлосу и бросился собирать своих людей.

По команде солдаты готовили оружие, доставали припрятанные кирасы, шлемы и щиты. Из лагеря экспедиция полным составом вышла к пирамиде.

— Сегодня у меня встреча с вождем! — кричал Кортес, пока бойцы занимали позиции у каменной громадины. — Они хотели оружия? Вот оружие! Сейчас ночь, и солнечные боги им не помогут!

— Что ты делаешь, брат? Одумайся! — Марко пытался вразумить командира, но тот оттолкнул его.

Карлос крутился рядом, выискивая в темноте золотые пики стражников. Злость распирала его изнутри. Не успел!

— И как ты собираешься осаждать эту громадину? — допытывался Марко.

— Они выйдут сами. Иначе, — Кортес вновь повысил голос, — я отправлю солдат в дома резать этих дикарей!

Ждать слуг Солнца пришлось недолго. Жрец, что встретил их в лесу, сразу потребовал ответов, но Кортес заявил, что будет говорить только с вождем.

Тем временем их окружили сотни блестящих пик, но приближаться к стройным рядам щитов стражники не решались.

Кортес с нетерпением топтал золотую пыль.

— Сколько мне еще ждать? Клянусь Богом, если он сейчас же не выйдет, я… — Кабальеро не договорил, инки припали к земле.

Носящий Солнце в Жилах неторопливо спускался по ступеням. В лунном свете кожа его казалась неестественно светлой, высеченной из мрамора. Золотой пояс на бедрах скрывал чресла, бритую голову припорошила желтая пыль.

— О каком Боге ты говоришь? — спросил вождь на чистом испанском, направляясь к Кортесу. — Какой Бог позволит сыну умереть за грязных животных вроде вас?

Опешив, конкистадоры не решились преградить индейцу дорогу.

— Откуда ты знаешь наш язык?

— Мне открыты все тайны мира. Во мне течет кровь Солнца, но черви вроде тебя не смогут это осознать.

Вождь подошел вплотную, и Кортес отшатнулся от золотых зрачков.

— Что ты такое?

— Я твой Бог!

Все конкистадоры без исключения страшились Кортеса. Но никогда не видели, чтобы он сам чего-нибудь боялся. Кабальеро сплюнул.

— На моей земле за такие слова сжигают. Но я что-то не вижу здесь костра.

С этим словами он вогнал кинжал вождю в горло.

Все завороженно наблюдали, как из раны текло золото, жидкое, но холодное, заливало грудь, капало под ноги. Носящий Золото в Жилах пошатнулся, попытавшись схватиться за воздух, и рухнул навзничь.

Несколько инков схватили копья и рухнули, пробитые арбалетными болтами. Карлос держал меч наготове, но никто из стражи больше не бросился на конкистадоров.

— Войти в пирамиду! — скомандовал Кортес. — Жрецов мы забираем.

Войны в боевом порядке поднялись по лестнице и заняли боковые проходы.

Кортес подтянул к себе одного и жрецов.

— Ты понимаешь меня? Кивни, если понимаешь. Хорошо, — и снова вытолкнул инка на лестницу. — Скажи им, что теперь у Кивира новый вождь. Я обещал, что помогу им покорить все племена, и сделаю это. Но пусть берегутся гнева моего! Если они не падут ниц к утру, я возьмусь за вас. А потом вырежу каждого индейца в этом проклятом городе!

Карлос до конца не верил в это безумие. Будь у конкистадоров достаточно пороха и аркебуз, они, возможно, смогли бы пробить себе путь. Но рассчитывать на сдачу города сейчас, окруженными сотнями дикарей, потерявших вождя…

А с первыми лучами солнца к ступеням пирамиды полетела первая золотая чаша.

***

— Видишь, брат? — Кортес показал на гору золота выше человеческого роста. — Они несут дары. Они сложили оружие. Они боятся! Мы могли убраться, забрав золото, но теперь у нас есть целый город! Один из первых.

Марко покачал головой.

— Тут жрец из леса желает сказать. — Диего толкнул инка в спину.

— Все не так! Мы не это говорить. Сделка был другой!

Кортес поднял голову к небу.

— Солнце почти на месте, а эта болтовня меня утомила. Тащите его наверх, парни. И прихватите остальных жрецов, пускай рисуют свои каракули и поют песни. Проверим, только ли за мальчиков зверюга дает золото.

— Ты нарушить сделка! Убить вождя! Боги тебя карать, солнце тебя карать! Всех, кто пойдет за тобой.

Когда вопящего жреца тащили по лестнице, Карлос остался стоять на месте.

— Я не смог его остановить, — сказал Марко, будто загипнотизированный, уставившись на старшего брата. — Ничего не смог.

— Значит, тебе нужен другой Путь. Идем.

Карлос последний раз взглянул на Кортеса, жажда власти которого тащила его на вершину. Решительно выдохнул, взял Марко под руку и поискал глазами Хименеса. Тому тоже не удалось сбежать из лагеря вовремя, и теперь он только и ждал удобного момента.

Приглушенный крик достиг их недалеко от границы города. Вспышка солнца блеснула на вершине пирамиды и бросилась вниз. За ней последовала другая, и снова, сразу несколько.

Конкистадоры не видели, как сотканный из света Зверь влетел в гору подношений и жидкое золото брызнуло в стороны. Как вспыхивали солнечные существа, ослепительно, без единого звука, а их лучи плавили металл и нагревали камень докрасна. Как лопалась кожа и горела плоть каждого, кто оказывался у них на пути. Над крышами домов поднялись первые столбы дыма.

Вспышка за углом залила улицу раскаленным светом, наполнив ее предсмертными криками, когда троица прислонилась к золоченой стене маленького храма, одного из многих в Кивире. Бежать дальше казалось бессмысленным, под открытым небом ничто не защитит от гнева Солнца, и беглецы решили искать убежища внутри. Они спешно обогнули постройку, отыскивая вход. Лишь Хименес замешкался на мгновение в проходе, обернулся на чей-то крик.

Тогда в него ударил свет.

***

Когда Хименес умер, промучившись до самой ночи, под низким сводом храма разносился только шепот монаха. Карлос так привык к этой затянутой молитве, что не сразу различил, как с улицы к ней примешивается еще один звук. Детский плач.

И не успел помешать Марко броситься в проем.

Испанец подскочил к девочке, бредущей среди обгоревших тел, прижал к себе. С ее волос упал посеревший от пепла цветок. Кулачок крепко сжимал вырезанную из деревяшки куколку. А потом был свет, и боль пронзила глаза до затылка. Мужчина развернул ребенка, прикрыл спиной и едва сдержался, чтобы не закричать.

Когда монах с девочкой исчезли в очередной вспышке, Карлоса вывернуло наизнанку. Но он заставил себя подняться вновь и посмотреть. Чувствовал: как бы страшно ни было то, что с ними стало, он должен это увидеть.

Марко стоял в полный рост, одной рукой он придерживал ребенка, другую протянул в сторону Карлоса. Идальго не сразу осознал, что монах с девочкой невредимы. Но в голове его больше не осталось места на осознание чудес, и он побежал.

Он видел Зверей на крышах и в конце улицы, и едва успел коснуться протянутой руки, как вновь ударил свет, обдал жаром, резанул по глазам через закрытые веки.

Ночь полыхала ярче дня, а они все шли, не различая дороги. Марко успел выбиться из сил, девочку становилось нести все труднее, а Карлос постоянно спотыкался с накинутым на голову плащом, норовя свалить всю троицу. Но монах знал, что нельзя их отпускать ни на мгновение, иначе случится непоправимое.

Когда под ногами оказалась мягкая почва, их окружила прохлада. Ничто больше не стремилось ослепить Карлоса даже сквозь плотную ткань плаща, и он осмотрелся. Умирающий город остался за спиной, впереди густела тьма джунглей. Чуткий слух идальго уловил движение среди деревьев. Когда от стволов отделились тени, он уже держал меч наготове.

— Нет! — замахал руками индеец. Его шрам бледнел в скудном свете луны.

— Чипча?

— Чипча, да, узнать! — За его спиной показалось еще несколько инков. — Как вы уходить? Твой Бог вести тебя?

Марко осторожно положил уснувшую на его руках девочку и повернулся на звук. Индейцы отшатнулись, но увидеть этого он уже не мог. От глаз монаха осталась лишь кровь в глазницах, затянутых белесой пленкой. Испарившиеся слезы расчертили багровыми следами его щеки.

— Да, — сказал он тихо.

Карлос подошел к монаху и крепко его обнял.

— У тебя получилось, Марко, слышишь? Получилось, — шепнул ему на ухо. — Ты прошел свой Путь!

_____

Автор выражает благодарность литературному сообществу «БОЛЬШОЙ ПРОИГРЫВАТЕЛЬ» за помощь в работе над данным текстом.