Стук  тонких каблучков стал тише биения пульса. Фонари освещали безлюдную улицу, длинные тени остолбенели.  Нечто  дымчатое мерещилось там, за ближайшим поворотом. “Это всё вздор. Я хожу по этой улице каждый день — и ничего. Не надо так поздно возвращаться”, — в очередной раз корила себя Маша. Она  преодолела еще пару десятков метров. “Если что, буду орать”, — рассудила Маша  и повернула за угол. Никого. Маша выдохнула. Остаётся войти в арку дома, и первый подъезд — её. Летний ветерок набежал сорванными со старого клёна листьями.  Белёсая луна скромно проглядывала сквозь крону. 

***

Утро Маша встретила в постели с учебником по теории вероятностей и статистике.  Ночь напролёт она готовилась к зачёту. Оставалась пара трудных вопросов, но их можно обсудить с лучшей подругой,  всеведущей Анжеликой Попович. Маша потянулась, солнечные лучи заскользили по груди. Удивительно яркий и одновременно странный до невозможности, сон уходил неохотно. Казалось, мгновение назад рядом стояла лунная дева и манила: “Следуй за мной, тебя ждёт твой суженый”. Влекомая незнакомкой, Маша прилетела к берегу лесного озера, где вокруг трона царицы-Луны танцевали двенадцать звёзд-подружек. “Окунись в озеро да смой крещение. Тогда исполнится желание”, — промолвила Луна. “Слушай царицу, она благоволит тебе!” — шептала бледная дева. При погружении ударил болотный привкус, однако неприятность быстро прошла. Вынырнув, Маша увидела плывущего к ней юношу-змея. “Змееносец! Змееносец! — восторженно кричали и хлопали в ладоши звёзды. — “Славься, архонт Зодиака!”

Маша сдула со лба прядку волос: “Дурацкий зачёт по статистике — вот то ужасное, что мне грозит в ближайшем будущем”. Баба Света, одинокая старушка, у которой Маша снимала комнату, позвала к завтраку. На кухне телевизор монотонным голосом диктора вещал гороскоп на день. Девам звёзды обещали интересные встречи. Маша сосредоточенно пила чай вприкуску с зубодробительными теоремами из конспектов лекций. Бабушка заботливо подкладывала тоненькие блинчики с липовым мёдом.

Полчаса Маша с пристрастием, обещая отказаться от лишних углеводов, разглядывала себя в зеркале.  На решение ежедневной задачки “что надеть?” ушло ещё полчаса. Невзначай взглянув на время, Маша спохватилась и заспешила к Анжелике.

Перед открытыми дверьми лифта, словно из болота, всплыла  белобрысая женщина. Баба Света недобро отзывалась о белоголовой: “Ведьма она, ворожейка треклятая! Хотела мою квартирку заграбастать, да я открестилась”. Слова бабушки так и подмывали познакомиться с соседкой поближе. И неспроста: Маша втайне желала стать ведьмой. Точнее, стать не ведьмой-ведьмой, а чуть-чуть, краешком, ведьмочкой.  Белобрысая бросила косой взгляд, ее тонкие как ниточки губы насмешливо и вопросительно изогнулись: “Ты чего-то хочешь?” Маша пролепетала “здравствуйте” и стушевалась.  Белобрысая невнятно хмыкнула и прошла в лифт. “Ну и ладно”, — вздернула нос Маша. — “А челка у нее стрёмная, глаз даже не разглядеть”.

На улице солнце приветливо расплескало свет по зелени. Два воробушка пытались отнять друг у друга сухарик. Под скамейкой  белая кошка лениво вылизывала пузико. Маша заскочила в троллейбус и присела у окна. Мягкие солнечные лучи настраивали на мечтательный лад. Ах, как хорошо бы знать всё наперед! Ну, если не всё, так избранное — ровно настолько, чтобы не зависеть от случайностей. А ещё не помешало бы приворожить Максима Верхоглядского. Приворотить слегка, самую малость.  Ну а как  по-другому удержать внимание смазливого “скорпиона”, избалованного наличием минской прописки,  а также уступчивостью девичьих сердец? Ещё хотелось бы укоротить нос завистницам. В прямом смысле слова — взять да и укоротить. От приятных мечтаний отвлекло жужжание мухи.  Маша брезгливо отмахнулась.  Насекомое приставало вновь и вновь. К счастью, троллейбус подъехал к нужной остановке.

Беззаботно помахивая сумочкой, Маша пошла по тротуару, воображая себя на подиуме. Столичные высотки громоздились неприступными крепостями. Эх, помог бы кто хорошенько здесь обосноваться! Машу  нагнала поливальная машина и обдала струями воды. Бородатый мужик, сидевший рядом с водителем, высунулся в окно. Глаза его таращились оценивающе и похотливо. Маша восхитительна: мокрое платье облегало изгибы юного тела, капли на  волнистых волосах блестели россыпью сапфиров,  ярче воды сверкали  девичьи глаза. “Придурок!” — возмутилась Маша и показала мужику средний палец. Она сфотографировала номер машины с твердым намерением пожаловаться куда следует.

Вахтёрша университетского общежития с подозрением оглядела девушку, но милостиво пропустила, попросив оставить студенческий билет. Анжелика встретила удивленной улыбкой:

— Машуня, солнышко, ты чего такая мокрая? На тебя напал мокрый жаб?

— Привет, а когда ты успела отблондировать? Кул! Я тоже хочу обесцветиться, — сказала Маша.

Маша искренне обрадовалась встрече — она давно привязалась к Анжелике. Та обладала важнейшими свойствами отличной подруги: её невзрачная внешность заметно уступала броской красоте Маши. Кроме того, Анжелика умела чутко слушать и слышать. Вот и сейчас подружка успокаивала Машу. Непринуждённая болтовня и горячий воздух из фена разогнали прочь последние следы утреннего происшествия.

— А как тебе новый препод по философии? — спросила Анжелика.

— Ретроград какой-то. Как можно в двадцать первом веке на серьезных щах втирать о каком-то боженьке? — Маша закатила глаза.

Разговоры незаметно крали часы, первой   обеспокоилась Анжелика:

— Может, уже начнём готовиться к зачёту?

Девушки плутали в дебрях комбинаторики и цепях Маркова, пока учёба не наскучила окончательно.

— Давай погадаем на таро? — живо предложила Маша.

Анжелика открыла шкатулку и достала мешочек с картами. Затем она долго медитировала, перемешивая колоду.

— Ну, спрашивай.

— Как мне заарканить Максима? — Маша теребила цепочку.

Первой из колоды вышла “Луна”. Маша сразу расстроилась, хотя Анжелика не видела в раскладе чего-то плохого. Пытаясь утешить подругу, она погадала ещё раз. Смутное беспокойство не  отпускало Машу. Незаметно сгустились сумерки, пришла пора возвращаться домой. 

***

Листья пали к ногам Маши. Она стремительно вошла в арку. Цокот каблучков отдавался звонким эхом. Каблучкам вторил звук чужих шагов. Маша оглянулась. Нет ничего. Наверное, эхо обманывает. Маша вышла из арки во двор и столкнулась с бородатым мужчиной.

— Девушка, вас проводить? — боролся с земным тяготением бородач.

Маша от неожиданности на миг потеряла дар речи, а мужик непослушным языком продолжал:

— Если вы думаете, что я пьяный, это не так.

Кто-то крепко взял за руку. Маша сразу узнала белоголовую. Та с такой ненавистью зыркнула на бородача, что тот отшатнулся, уступая дорогу.  Белоголовая потянула Машу за собой, а мужчина проводил их растерянным взглядом.

Они вошли в чёрный подъезд. Лестница вверх, вниз, длинные темные коридоры. По стенам бродили странные тени, в каждом углу сходились четыре бетонные плиты. Маша шла, повинуясь чувству столь сладкому и неотменяемому, как последний оргазм висельника. Только перед крайним дверным проёмом она попыталась остановиться.  Белоголовая обернулась: “Ты же хотела стать ведьмой?” — и дернула за собой в темноту. Дверь захлопнулась. В ярком  сиянии полной луны Маша разглядела  белобрысого уродца. Он, голый ниже пояса, сидел на полу, выставив перед собой неестественно короткие ножки. С уголка его раззявленного рта стекала слюна. Слышался ржавый запах. Увидев девушку, уродец пополз к ней, неловко перебирая конечностями. Между ножек болтался змеевидный уд. Маша отшатнулась, но сзади ее шеи коснулось нечто холодное. Ножницы рядом чётких движений укоротили волосы. Луна подмигнула и усмехнулась.

Беловолосая девушка хозяйничала у плитки на кухне. Телевизор передавал сводку криминальных новостей.  На окраине города обнаружили странный труп. “Тело обгорелое, по внешним признакам практически невозможно определить возраст и пол”, —  утверждал молоденький репортер. В горшке  булькало какое-то темное варево. И что-то общее было в плавных движениях огня и девушки, что-то древнее и хтоническое, то, чего опасаются мужчины, признающие таинственность женского начала.