Кровь и Пламя

Шанте стало плохо ещё на полпути в Медовых Холм, в телеге. Вначале она только жаловалась на боли в животе, говорила, что ребёнок сильно толкается. Но эти боли становились всё сильнее. А потом у Шанты отошли воды, и тогда всем стало очевидно, что не смотря на то, что беременность, по подсчётам Сайна, должна была продлиться ещё дней двадцать, его жена вот-вот родит. Возможно сказался стресс последних дней, совершенно противопоказанный для женщины в её положении.

Сперва Сайн сильно испугался за ребёнка: "Как на нём скажутся столь ранние роды? Ведь может родиться мёртвым, или недоношенным, с врождёнными пороками и уродствами, которые сильно осложнят его жизнь, если та вообще будет возможной".

Но, глядя на поведение Шанты, уже скоро он куда больше стал страшиться за жизнь супруги. Что-то явно было совсем не так, как должно. Женщина буквально теряла сознание от приступов боли, а приходя в себя даже не кричала, а лишь хрипло стонала, словно задыхаясь. Её юбка пропиталась кровью.

Сайн гнал лошадь во весь опор. Телегу нещадно трясло на изрытом ямами тракте, что явно не шло на пользу беременной женщине, но зная, что на дороге он ничего предпринять не сможет, Сайн выбрал этот вариант альтернативе не довезти жену до повитухи и лекаря живой. Дети в телеге рыдали навзрыд, перепуганные состоянием матери и тем, что никто им не мог ничего объяснить, а Шрийя только и делала, что прижимая к себе Дорана, шептала молитвы, да периодически смачивая водой тряпку, клала на лоб Шанте. Сайн молился и сам, мысленно. Вначале повторяя вновь и вновь все известные ему, распевные молитвы восхваления Властителя, он уже скоро перешёл на сплошные мольбы обращённые к богу. Мольбы спасти Шанту, не дать ей погибнуть. Мольбы успеть довезти её до поселения. И он успел. Но, как оказалось, неприятности на том не закончились.

На руках Сайн внёс кричащую и едва ли что-то понимающую от боли супругу в дом повитухи, не заботясь о том, что сухая, сгорбленная женщина принимала у себя в тот момент какую-то молоденькую девицу. Та собственно не стала возражать, и видя состояние Шанты, быстро выпроводила девушку восвояси, потребовав, чтобы она немедленно разыскала лекаря и прислала его сюда. Но ещё до того, как старый пьянчуга явился, она уже вынесла Сайну вердикт, отведя его в дальний угол дома, чтобы разговор слышали только они двое.

- Видела я такое, родной, - сказала старуха, теребя кончики своего цветастого платка, повязанного на голове дабы скрыть редеющие волосы, и глядя на Сайна своими выцветшими, голубыми глазами. - Ребёночек у неё в утробе застрял.

- Застрял? - переспросил Сайн, с трудом соображающий от страха. - И что же делать?

Старуха развела руками:

- Ничего тут я не могу сделать. Кровь идёт сильно. Больно ей очень. А ребёночек не выходит.

- Но ты же уже видела такое прежде, говоришь? Так делай, что делала тогда. Повитуха ты, или кто?

Старуха замялась.

- Честно скажу, родной, прежде такого никто не переживал. Ни мама, ни ребёночек. И ничего тут я поделать не могу, ты уж прости меня. Теперь они оба в руках Властителя.

"В руках Властителя?!" - Сайн отказывался принимать такое. И сколь бы сильно он не веровал, сколь бы страстно не отстаивал постулаты церкви и догматы её, сейчас не готов был передать в руки Властителя судьбу своих жены и не рождённого ещё ребёнка. - "Нет уж! Должен быть какой-то выход! Должен!"

- Ребёнок не выходит, говоришь?

- Ну да. Повернулся бочком, и ничего с тем не поделать.

- А если... - от пришедшей в голову мысли, по спине Сайнп прошёл холодок, и всё же он взял себя в руки и договорил: - Если, живот ей вскрыть, и так достать ребёнка?

Старуха воззрилась на Сайна с ужасом.

- Я такое не сумею.

- Я сумею. Я же мясник, военный врач, забыла старая?

- Да вот только это не военная рана, от меча или топора, сынок. А жена твоя не чета молодому бойцу.

- Ты мне скажи, может такое сработать или нет?

Старуха задумалась. Сайн облизнул пересохшим языком свои обветренные губы. Кажется у него во рту совсем не осталось слюны.

- Ну! - поторопил он повитуху.

- Может, - закивала женщина. - Если в правильном месте надрез сделать, то может спасти малыша и получится, коль живой ещё он конечно.

- Только малыша? А мать что же?

- Слаба она очень, говорю, родной. Измучил её ребёночек совсем, а может и повредил что внутри. Так что может и не пережить подобного.

- Но, если ничего не делать, то они оба умрут, так?

- Всё так, родной. Дела их плохи. И хуже ты им уже не сделаешь.

- Тогда пусть лекарь ваш, мне нож отыщет поострее.

Долгих раздумий ему не потребовалось. Ведь Сайн должен был использовать любой, даже самый малый шанс спасти любимую супругу и мать своих детей, дорогую сердцу Шанту, без которой просто не видел своей жизни.

Детей, в сопровождении Шрийи, Сайн отправил в дом пасечника, с семьёй которого находился в дружеских отношениях, а едва стоящего на ногах врачевателя выставил за дверь, и остались в доме только хозяйка, согласившаяся помогать, чем сумеет, бывший военный врач, его беременная жена, и их не родившийся ещё ребёнок.

Пока Сайн обжигал принесённые ему инструменты, кстати не такие плохие, как могли оказаться, - на войне он обходился и меньшим, - старуха опоила Шанту отварами, от которых боль той отступила, но разум женщины стал стремительно затягивать в себя омут сна.

Опустившись на колени, в изголовье кровати Шанты, Сайн поцеловал её влажный от пота лоб.

- Никогда не видела тебя таким бледным, - проговорила женщина, прикасаясь холодной рукой к его небритой щеке.

- Это тебе так только кажется. Света тут мало, вот и выгляжу как мертвец, - Сайн едва сумел выдавить из себя улыбку. - Но на самом деле я румян и полон сил.

- Так держать, мой солдат, - голос Шанты был слабым, и Сайн видел какое неимоверное усилия она прикладывает, чтобы держать веки открытыми, те то и дело норовили опуститься.

- Отдохни, любимая. Поспи. А когда проснёшься, всё уже будет позади.

- Не хочу засыпать. Не хочу... уходить.

- Это совсем ненадолго. Я обещаю.

- Не нужно... Я понимаю.

- Ничего ты не понимаешь. Здесь врач я, а не ты.

- Так и есть. Просто знай, Сайн, что я всё понимаю, и если встанет выбор между мной и ребёночком... ты не раздумывай ни мгновения.

- И слушать не хочу, - замотал головой Сайн.

- Это сын, Сайн. Твой сын. Ты так давно ждал сына... И... просто поверь мне, я знаю, это мальчик. Спаси его, прошу тебя.

- Я спасу вас обоих, - уверенно сказал Сайн, положив руку поверх ладони жены.

- Конечно спасешь, - веки Шанты опустились и разомкнуть их вновь она уже не сумела, но в уголках бледных губ появилась тень улыбки. - Спасешь, Сайн. Я... тебе верю... И не боюсь. Вот и ты... ничего... не бойся.

- Пора, родной - проговорила старуха, кладя руку ему на плечо. - Коль уж решил резать, то делать нужно сейчас. Время наш злейший враг.

Он кивнул и поднялся. Взял в руки острый нож, наточенное лезвие которого блеснуло в свете свечей, и сел на табурет, жалобно скрипнувший под его весом. Старуха поставила рядом миску с тёплой водой и положила чистое полотенце. Сайн взглянул на лицо уснувшей супруги: мокрые волосы прилипли к её лбу и щеке, а часы страшной боли отразились темными синяками вокруг её сомкнутых глаз. Но сейчас она выглядела спокойной и умиротворённой.

"Я тебе верю" - в голове Сайна эхом звучали эти последние слова супруги. - "И потому не боюсь. Вот и ты ничего не бойся".

Он вздохнул и посмотрел на свои руки. Они не дрожали. Никогда не дрожали прежде, не подвели и сейчас, сохранив былую твёрдость. Его звали мясником, звали костоправом, звали спасителем, звали и убийцей. Но важным теперь было только одно: кем он сам себя наречёт, когда всё это кончится.

Сайн вздохнул и, наклонившись вперёд, коснулся лезвием тела Шанты.

***

С наступлением темноты, как и предрекал Маллид, пошёл снег. Мелкие мушки, кружась, медленно опускались на землю с чёрных небес, где почти сразу таяли. Старый вояка наблюдал сквозь щели в досках, которыми заколотили окно в гостиной Сайна, за их краткой жизнью, проведённой в незатейливом танце. Он сидел один, в относительной тишине старого дома, наполненного скрипами и шорохами. Драйган находился в комнате девочек, а Синта в хозяйской спальне на втором этаже, и так они могли следить за окрестностями дома почти со всех сторон. При условии, что никого не сморил сон, конечно, в чём Маллид сильно сомневался. Но люди были не единственными и даже не первыми, кто должен был заметить противника. Маллид посадил на цепь двух псов Сайна по разным углам дома, зная, что те почуют непрошеных гостей ещё до того, как они себя покажут, и предупредят об этом истошным лаем.

- Но они ведь погибнут! - вспомнил Маллид слова Драйгана, когда озвучил сыну свой план касаемо собак.

- Лучше они чем мы, - сухо ответил вояка, тоном не требующим возражений.

Тогда Драйган одарил родителя взглядом полным возмущения и укора, но ничего не сказал. Возможно потому, что принял правоту отца, но скорее потому, что знал: спорить с Маллидом бессмысленно, а любые попытки разубедить его лишь перерастут в никому не нужную ссору.

Только Зоркий удостоился места в доме, - даже Маллиду в голову не могло прийти оставить этого пса снаружи или, тем более, посадить на привязь, - и теперь он бродил от одного наблюдательного поста к другому, словно бы намеренно напоминая людям о своём присутствии.

Ещё одной системой оповещения, как надеялся Маллид, должна была стать скотина и лошади, которых они закрыли в хлеву и наглухо заколотили двери. Конечно, Маллид понимал, что чудовища, при желании, без труда проникнут туда, через крышу например, как в первое своё посещение. Но что было делать? Не загонять же в дом овец и кур. Отпускать тоже глупо. Оставалось надеяться, что люди станут первоочередной целью для пришедших из леса созданий, о появлении которых и предупредит своими воплями перепуганная скотина.

"Если, конечно, кто-то придёт сегодня", - думал Маллид, вглядываясь в ночь, кажущуюся спокойной и безмятежной, как многие прежние ночи в Сером Доле, до появления желтоглазых тварей. Его всё больше одолевали сомнения на счёт данного предприятия. Стоило ли верить словам Ломара? Придёт ли Ханрис? Последуют ли за ним чудовища? Ни одного из них Маллид так и не видел, если не считать отрубленной головы, и до сих пор не мог сказать наверняка, что они представляют из себя в действительности, а ведь привык полагаться в жизни целиком и полностью на собственный опыт, который был сейчас слеп и беспомощен как новорожденный котёнок. Полученная же от Илии, Драйгана и Ломара информация оказалась раздражающей скудной, и мало что могла сказать о реальной силе их противника.

Маллид скрипнул зубами, чувствуя как закипает внутри гнев, вызванный всей этой неизвестностью, а так же необходимостью просто сидеть и ждать того, что с великой долей вероятности может и не произойти.

Костры горели ярко, отбрасывая пляшущие тени на стены конюшни и хлева.

"Сколько они будут гореть?" - прикинул Маллид, только для того, чтобы отринуть мрачные мысли, и поразмышлять хоть о чём-то существенном, простом и понятном.

Эти костры были сложены по-военной науке: внизу крупные брёвна, уложенные в ряд, и друг на друга решёткой, так, чтобы оставалось пространство, а сверху более мелкий хворост. Щедро политые маслом из китового жира, почти всем, какое имелось в доме Сайна, они должны были гореть гораздо дольше обычных, и всё же до конца ночи их определённо не хватит. В какой-то момент темнота возьмёт верх.

"Тогда придётся поджечь конюшню" - решил Маллид, не собираясь давать потенциальному противнику, столь же потенциальное преимущество.

Где-то спустя час после заката, в гостиную вбежал, цокая коготками по дощатому полу Зоркий, но не направился к Маллиду, как до того, чтобы посидеть несколько минут рядом, а подбежал к двери, и остановился, едва не коснувшись её носом.

- Ты чего, парень? - обратился к нему Маллид с ухмылкой. - По нужде надо, да?

Пёс только искоса глянул на него, а затем вновь уставился на дверь, словно ждал гостей. Это немного насторожило Маллида.

- Придётся тебе потерпеть, дружище. Едва ли у тебя получится сходить в ведро, но если что, сделай на пол. Не такая уж беда, если поду...

И тут залаяли псы снаружи.

Маллид тут же вскочил.

- Эй, там! - крикнул он, обращаясь к Драйгану и Синте. - Не спать! Что-то видите?!

- Ничего! - отозвался Драйган.

- Я тоже! - крикнула Синта.

Маллид выругался.

"На кой ляд я привязывал этих тупых тварей по разным сторонам от дома, если, один хрен, залаяли оба?!".

Он схватил со стола лук, вложил в него стрелу, и сев на одно колено перед окном, вновь уставился в ночь.

Собаки лаяли, тянулись долгие, тягучие как кисель секунды. Зоркий стоял не шевелясь и смотрел на дверь.

- Ты что-то чуешь, хренов пёс, так ведь?!

В очередной раз скосив на Зоркого глаза, Маллид отметил, что тот не рычит, и не скалится, а едва заметно виляет хвостом. Он не слишком хорошо разбирался в собаках, не особо любил этих тварей, а уж в повадках такой странной зверюги как Зоркий, ничего не понимал вовсе. И всё же, даже его скудных познаний, в купе с простой логикой, хватало, чтобы понять: так врагов не встречают. Скорее друзей.

"Может Сайн наконец вернулся? Или..."

Тут, в свете костра, подле конюшни появилась высокая фигура. Маллид тут же чуть отпрянул, натянул тетиву и прицелился. Он мало что мог разглядеть с такого расстояния, годы заметно подсадили зрение, но две детали всё же отметил. Первая: пришедший был во что-то одет, а твари, на сколько он понял, бегали по лесу в чём мать родила, разве что с занимательными бусами на шее. И второе: у пришедшего светились глаза. То был не отблеск пламени, нет. Глаза горели жёлтым, как искры костра - две яркие точки на фоне чёрного силуэта.

Маллид тихо выругался, спешно размышляя, что ему с этим делать. Человек перед ним, или чудище?

Меж тем фигура сделала несколько шагов к дому и Маллид выпустил стрелу, которая, просвистев, вонзилась в стену конюшни, всего в паре шагов от гостя. Тот тут же замер, и медленно развёл руки в стороны.

- Эй там! Не шагу дальше, иначе следующая стрела окажется у тебя в глазу!

- Ты никогда не был хорошим стрелком Маллид, - откликнулся пришедший голосом Ханриса. - Зуб даю - промажешь.

- Хочешь проверить? - конечно же, услышав этот голос, Маллид не собирался больше стрелять, но и бежать навстречу не спешил. У его друга прежде не было таких жутких глаз.

"Бездна! Ломар предупреждал, что Ханрис теперь один из них. Но насколько далеко зашло его превращение?".

- А ты действительно хочешь пристрелить меня?!

- Всё зависит от того, кем ты явился к этому порогу!

- Другом и добрым соседом, кем же ещё?!

- Мне страстно хочется в это верить! Но вот твои глаза, дружище! Я не вижу в них добрых намерений!

- Я уже не тот, что прежде, это правда! Но только снаружи, клянусь!

- Скоро узнаем!

Маллид поднялся.

- Синта, ты его видишь?! Стоит возле конюшни!

- Вижу! - отозвалась девушка.

- Возьми на прицел, и, если я прикажу, сразу стреляй, поняла?!

- Да! - без промедления отозвался Синта.

- Но это ведь Ханрис, разве нет?! - изумился Драйган из другой комнаты.

- Посмотрим что в нём от Ханриса осталось! Иди-ка сюда, сын, ты мне нужен!

Драйган появился незамедлительно, держа в руке лук и подготовленную стрелу.

- Я сейчас открою дверь и выйду пообщаться. Если что... будь готов убить его, понял?

Маллиду не легко дались эти слова, но, видя жёлтые глаза, сияющие в темноте ночи, невольно он начал верить в речи Ломара о том, что Ханрис больше не человек. Вроде бы он победил свою звериную натуру, но так ли это на самом деле? И надолго ли его хватит? Нет, Маллид не мог рисковать жизнью сына и, вероятно, своей будущей невестки.

Драйган кивнул, хоть в глазах и читалось сомнение.

- Помоги- ка, - Малид указал на тяжёлый сундук, припирающей дверь.

Драйган в одиночку оттащил его, и тогда Маллид, сняв засов, распахнул дверь. Тут же Зоркий выбежал наружу, и засеменил к Ханрису.

"Наверное это хороший знак" - старался обнадёжить себя Маллид, наблюдая за тем, как Ханрис гладит пса по голове, а тот виляет ему хвостом.

- Подходи медленно! - сказал он, сделав два шага с порога в ночь и слыша, как сзади Драйган натянул тетиву. - Мой сын стреляет лучше меня, поверь!

- Вера ни к чему! Я видел как стреляет твой сын! Он точно не промажет!

Ханрис пошёл вперёд, держа руки на виду, а призрак направился следом. Скоро Маллид начал различать все изменения, которые произошли с его другом. Не только глаза, но и челюсти и цвет кожи - изменились тоже. Теперь его боевой товарищ стал настоящим хищником, способным растерзать свою жертву росшими на пальцах когтями и выпирающими из под губ клыками. Но всё же это был Ханрис. Не чудище, ведомое одним лишь голодом, а человек, которого Маллид знал всю жизнь. Он всегда верил в Ханриса, не позволил угаснуть этой вере в Сайне и в Ломаре, и теперь устыдился тому, что сам на мгновение мог подумать дурное о старом друге. Нет, всем этим преображениям было не обмануть Маллида, ведь лишь взглянув в лицо друга, усталое, но родное, он понял: "Ханрис не один из них. Он один из нас!".

- Ну и рожа у тебя, - сказал он, когда Ханрис остановился, в двух шагах от Маллида, молчаливо ожидая вердикта. - А я то думал, что страшней она стать уже не может.

- Ну, до твоего рыла мне всё равно далеко! - губы Ханриса скривились в ухмылке.

- Твоя правда.

Маллид шагнул вперёд и заключил Ханриса в крепкие дружеские объятья.

- Мы ждали тебя, брат. Надеялись, что придёшь.

- Боюсь, что я пришёл не один, - ответил Ханрис угрюмо, когда Маллид отступил. - Они идут за мной, и много. Я принёс страшную напасть, друг мой.

- Мы к этому готовились. Сколько у нас времени?

- Час, может меньше. Где Весна и мои дети?

- Они в безопасности, не волнуйся. Пойдём в дом, я тебе всё расскажу.

Двое мужчин зашли в дом, а Зоркий задержался в паре шагов от крыльца, глядя куда-то во тьму, в сторону гор и леса.

- Эй, псина! - окликнул его Маллид. - Ты заходишь или нет?!

Но Зоркий ещё несколько секунд не двигался с места, глядя в ночь, его хвост опустился, а уши наоборот, навострились.

"Чуешь их, да?" - догадался Маллид. - "Значит правда, битвы нам не миновать".

Зоркий наконец развернулся, и забежал в дом. Маллид закрыл дверь.

***

Синта спустилась вниз, когда собаки снаружи умолкли. Ханрис сидел в дальнем от камину углу, и слушал, как Маллид рассказывал про всё, что у них стряслось с тех пор, как тот ушёл в лес. Вместе с появлением охотника в доме воцарился запах сырой земли и крови, и даже полумрак не мог скрыть чудовищных трансформаций, исказивших его лицо, а в особенности жёлтых глаз. Встретившись с Ханрисом взглядом, Синта застыла, как вкопанная в дверях. Затем перевела глаза на Драйгана, стоящего у окна возле входной двери, и тот без труда прочёл в них всё, о чём она думала. Сам думал о том же.

- Эй, девчонка, почему оставила свой пост?! - воскликнул Маллид.

- Мы не твои солдаты, отец! - тут же заступился за девушку Драйган.

- Поговори мне ещё, сопляк!

- Собаки оповестят о приходе врага, мы это уже поняли, так что успокойся, - попытался сгладить ситуацию Драйган, прибегнув к гласу здравого смысла.

- Он прав, Маллид, - сказал Ханрис тихо. - А ещё раньше собак, об их приближении буду знать я, так что ослабь хватку, нам и так предстоит скоро нелёгкий бой.

Маллид нехотя кивнул.

- Не бойся, Синта, я не укушу тебя, - сказал Ханрис девушке, невесело улыбнувшись.

- Нет, дело не в этом... - проговорила она, бледная как мел. - Я не боюсь... Точнее не тебя. Я боюсь, что Ронара постигла та же участь.

Тут взгляд Ханриса переменился, наполнился тоской и глубокой болью, а ещё виной и состраданием. И Драйган тут-же понял, что охотник что-то знает про Ронара, но знание это не принесёт Синте успокоения, а совсем наоборот. Его сердце сжалось, захотелось кинуться к ней и заслонить от всего, что может поведать Ханрис, от всего, что может причинить ей боль и страдания, но разве он мог?

- Боюсь, что, твоего брата постигла участь куда страшнее, - медленно, тщательно подбирая слова, заговорил Ханрис.

- Ты видел паренька?! - изумился Маллид. - Где? Когда?

- Прошедшим днём, - ответил Ханрис. - Мы скрывались от солнца в пещере, где убили первого.

- Ты говорил с ним?! - выкрикнула Синта дрогнувшим от переизбытка чувств голосом. - Он сказал, почему не вернулся домой?!

- Он не захотел идти со мной домой. Он остался там... С ними.

- Но... - на глаза Синты навернулись слёзы. - Как? Почему он...?

- Мне трудно было понять его мотивы. Я пытался... Честно, девочка, я пытался вернуть его домой. Но он теперь совсем другой. Он сказал, что...

Ханрис запнулся и, не договорив, отвёл взгляд.

- Что он сказал? - голос Синты стал тонким и слабым, и всё же в её вопросе оставалось достаточно твёрдости, чтобы дать понять Харинсу, что она должна это знать.

- Не думаю, что его слова имели смысл, - сказал охотник и тяжело вздохнул. - Мне очень жаль, но твой брат теперь во власти голода. Я знаю как тяжело с этим бороться. Я и сам поддался ему и утратил самого себя. Стал зверем. Если бы не Ломар, я не смог бы возвратить себе разум и противостоять этой силе. Но твоему брату некому было помочь.

- Некому... - повторила Синта, и по её щеке покатилась слеза, оставляя на коже мокрую дорожку.

Драйган кинулся было, чтобы обнять девушку, но та, в последний момент оттолкнула его руку и бросилась вглубь дома.

Трое мужчин застыли в полумраке, слыша из-за стены тяжёлые рыдания Синты.

- Чего ты застыл как дурак?! - рявкнул вдруг Маллид на сына и тот вздрогнул, словно пчелой ужаленый. - Иди к ней, сейчас же. Успокой девицу.

Драйган замешкался на пару секунд. Похоже, что Синта не очень хотела в данный момент чьего-либо утешения, а может быть и конкретно его общества, не смотря на всё, что между ними произошло накануне. И это можно было понять. Но самым страшным было то, что Драйган не знал, что скажет Синте, когда окажется рядом, как сможет облегчить её боль. И всё же, собравшись с духом, он сделал шаг в сторону выхода, но тут же остановился и обернулся на Ханриса, вспомнив о том, что должен был сделать как только охотник вернулся. Быстро развязав пояс, юноша снял ножны с мечом.

- Я забрал его из леса. Он твой, - Драйган положил меч на стол.

Ханрис уставился на оружие, будто видел его впервые. Потянулся к рукояти, но, не притронувшись, оставил взгляд на своих пальцах, оканчивающихся острыми когтями.

- Спасибо, что сохранил его, Драйган, - сказал Ханрис, убирая руку. - Но, пусть он побудет у тебя ещё, хорошо? Возможно сегодня он будет тебе нужнее.

Драйган нахмурился, но сообразив, что Ханрис вполне серьёзен, а отец никак не собирается этому препятствовать, кивнул и забрал оружие обратно.

- А теперь иди к ней, - сказал Ханрис. - Не оставляй одну. Поговори.

"Возможно другого момента больше не представиться", - понял Драйган то, что не сказал, но имел ввиду Ханрис, и пошёл за Синтой.

***

"Не захотел возвращаться! Некому было помочь!", - эти слова звучали в ушах Синты, повторяясь снова и снова. Она не смогла помочь брату. Оставила его одного. И он ушёл. Стал чудовищем по её вине. Что она скажет матери? Как посмотрит ей в глаза?

До этого момента в девушке ещё жила надежда, что Ронар вернётся, что вся эта история может закончиться хорошо. Но теперь, глядя на страшные изменения постигшие Ханриса, слыша то, что он сказал, Синта ощутила, как внутри неё что-то разорвалось, и боль стала расти и шириться, становясь всё больше с каждым мигом этого страшного осознания истины. Её брат не вернётся. Ронар стал чудовищем, и выбрал иную жизнь. Не захотел возвращаться.

Когда в комнату вошёл Драйган, Синта не знала, чего ей захотелось больше: накричать на него, потребовать, чтобы оставил её одну, или бросится к нему в объятия и рыдать. Не определилась, потому осталась сидеть между кроватями дочерей Сайна, прислонившись к одной спиной, а в другую уперев ноги.

Драйган подошёл и опустился на пол, не слишком близко, чтобы не быть навязчивым, но достаточно, чтобы Синта ощущала его присутствие, знала, что он рядом. Ничего не сказал. Синта осталась за то благодарна. Не нужно было слов. Однако его присутствие неожиданно успокаивало. Рыдания утихли. Синта вытерла слёзы тыльной стороной ладони и, ощутив наконец, чтобы может вдохнуть полной грудью, подсела чуть ближе к Драйгану и положила голову ему на грудь. Юноша обнял её за плечо и прижал к себе.

Нет, слова были не нужны. Что тут скажешь? Случившегося не изменить, а будущее неясно и пугающе. Ни о том ни о другом им сказать было нечего, а настоящее... что-же, в настоящем не было места словам, только чувствам.

Так они и сидели, в темноте опустевшей комнаты, среди пустых кроватей, хозяйки которых находились очень далеко отсюда. Сидели и молчали. Просто потому что знали всё, что могли бы сказать.

А потом залаяли псы...

***

По небу стремительно неслись рваные облака, то обнажая, то скрывая, частично, а иногда и полностью, серебряный диск Рунона. Его свет пробивался сквозь колышущиеся кроны деревьев, наполняя ночной лес пляшущими тенями. Могучие древа стонали под мощными порывами ветра, что шумел и завывал, оказавшись в плену высоких стволов, переплетённый друг с другом ветвями.

Илия неслась по тёмному, колышущемуся тоннелю, - тропе от дома ведуньи до волхаринской деревни, - который то озарялся бледным светом, то тонул в темноте, и тогда казался совсем узкой звериной тропой, а вовсе не той дорогой, по которой они сюда прибыли на телеге днём ранее. И Илия не знала, как было лучше: когда всё вокруг накрывал непроглядный ночной мрак, или когда свет Рунона заставлял лес оживать, а тени вытягиваться, будто норовя схватить девочку.

Лёгкие Илии пылали огнём, в боку кололо, а мышцы ног ныли, требуя передышки, но страх гнал вперёд, не позволяя оглядываться назад или останавливаться, чтобы перевести дух.

"Волхарины помогут! Я должна добраться до Горына! Должна добежать в Закрай!"

И она бежала так быстро как могла, едва ли понимая сколько времени уже это длиться. Всё происходящее стало походить на кошмарный сон, а может им и было, одним из тех сновидений, в котором ты бесконечно долго убегаешь от чудовища, но будто бы не двигаешься с места, погоня всё длится и длится, и ничего вокруг не меняется, а ощущение преследования лишь нарастает. И единственным спасением из этого сна может быть только пробуждение. Илия молила о нём, просила Властителя, чтобы всё это оказалось лишь сном, и представляла как вдруг проснётся в своей постели, возможно с криком, и вдруг обнаружит, что ничего этого не было. Никаких желтоглазых демонов не существует, а разбуженная её воплем, живая и здоровая Зана, лишь обругает сестру, может обзовёт трусихой и посмеётся над ней. Но это не важно. Лишь бы Зана оставалась всё той же бойкой девочкой, а не жаждущим плоти чудовищем, а всё остальное не имело значения. Лишь бы всё это было сном. Но вот только он никак не хотел заканчиваться.

Нога вдруг запнулась обо что-то, может торчащий из земли корень или кочку, в темноте было не разобрать, и Илия, не успев даже вскрикнуть, полетела лицом вперёд. Успела выставить руки, и тем спаслась от встречи с землёй лбом, и всё же сильно ушибла левую ладонь, и правое колено. Падение отрезвило её, вернуло в суровую реальность. Если бы это был сон, она бы точно проснулась, за миг до того как столкнётся с землёй. Но боль развеяла её надежды на пробуждение. Нет, такова суровая реальность: она одна, в чужом и жутком лесу. Чем больше девочка об этом задумывалась, тем сильнее паника стискивала ей разум, лишая воли. Хотелось свернуться клубком прямо здесь, где упала, и закричать, зарыдать от ужаса, молить по помощи. Вот только кто же её здесь услышит? Похоже, что и сам Властитель не сможет разглядеть маленькую девочку, сквозь густые кроны этого древнего леса. И понимая, что спасения ждать некуда, Илия постаралась взять себя в руки.

Позволив себе отдышаться, раз уж всё равно представился такой момент, девочка вдруг начала дрожать всем телом, подобно тем листьям, что осенний ветер срывал с ветвей деревьев и уносил прочь. Но дрожала она не от холода. Не смотря на промозглую ночь, лоб Илии блестел от пота, а волосы прилипли к щекам. Нет, она дрожала от страха и напряжения.

"Я должна бежать дальше! К Горыну и Баюну!" - сказала Илия себе.

Превозмогая эту сильную дрожь, она поднялась на ноги. Но тут же оказалось, что собственное тело не слушается, и когда Илия потребовало от него вновь перейти на бег, не отозвалось.

"Я должна бежать! Должна! Ради Заны и Весны!".

Однако Илия, сколько бы не твердила это и не уговаривала себя, не могла заставить свои ноги хоть бы идти, не то что бежать. Ветер шумел над головой, лес стонал вокруг, а собственное тело остывало, и от того становилось только всё более непослушным, будто чужим. И неизвестно, сколько бы Илия ещё так простояла, как будто сама став деревом, умом желая сдвинуться с места, но физически не имея такой возможности. Однако очередной порыв ветра принёс с собой голос:

- Илия!

Словно разряд молнии поразил Илию. Дыхание перехватило от ужаса. Действительно ли она услышала это? Или только ветер и шум леса сложились в такой причудливый звук. Но нет...

- Илия! - вновь услышала она хриплый, и всё же узнаваемый голос Заны, которая звала её напевно и жутко. - И-ли-я... Илия!

Старшая дочь Сайна, едва не теряя сознание от страха, всё же сумела заставить себя обернуться. Возможно лишь для того, чтобы узнать, что никого позади неё нет, и всё эти только причуды разыгравшегося воображения. Однако Зана была там. Стояла всего в каких-то десяти шагах позади Илии, прямо посреди дороги. Жёлтые глаза пылали в темноте. Свет Рунона в очередной раз прокатился по лесу, и Илия сумела лучше разглядеть сестру, чему была не рада. Зана стояла в странной позе: сгорбленная спина, по звериному склонённая чуть на бок голова, отвисшая вниз челюсть, безвольно повисшие вдоль торса руки, и наоборот, напряжённые, полусогнутые и широко расставленный ноги, словно она в любой момент собиралась сорваться с места и побежать или прыгнуть.

- Зана, - вымолвила Илия сдавленно и едва слышно.

- Илия, - прохрипела сестра.

- Да, это я, твоя сестра- подхватила Илия трясущимися губами. - Мы сёстры, Зана. Ты помнишь? Мы с тобой сёстры.

- Сёстры, - сказала Зана, но это прозвучало не как подтверждение слов Илии, а скорее как повторение незнакомого слова, значение которого ей непонятно.

- Ты помнишь папеньку? Маменьку? Тару и Ризу помнишь? - пыталась достучаться до сестры Илия. - Они тоже наши сёстры.

- Сёстры, - вновь так же бессмысленно повторила Зана.

- Да, сёстры, - кивнула Илия. - И мы все тебя очень любим Зана. Ты заболела и...

- Он говорит, что ты врёшь, Илия! - рявкнула вдруг Зана, от чего Илия вздрогнула и непроизвольно сделала два шага назад. - Он говорит, что я принадлежу ночи. Говорит, что они теперь мои братья и сёстры. Говорит, что я должна есть.

- Кто говорит, Зана? Кто нашёптывает тебя эти ужасы?!

- Я хочу есть!

- Не слушай его, милая. Я прошу, молю тебя, не слушай!

- Я очень голодна, а ты... Илия... Ты так вкусно пахнешь.

- Умоляю, Зана, слушай меня, а не его, кто бы там ни был. Я твоя сестра!

- Я должна есть! - взревела Зана голосом, в котором уже никто не различил бы маленькую девочку, а скорее дикого зверя: лисицу или волка, вдруг сумевшего издать звуки похожие на людскую речь.

Зана кинулась вперёд с места. Илия взвизгнула и бросилась бежать, но успела сделать всего пару шагов прежде чем обезумевшая сестра настигла её и ударила сзади в спину. Илия упала, а Зана набросилась сверху. Они начали бороться и покатились с дороги в лес. Илия брыкалась, старалась откинуть Зану, а та рвала ей волосы и одежду, в яростном желании добраться до плоти.

В итоге Зана села сестре на живот, одной рукой прижимая голову той к земле, а другой отмахиваясь от попыток Илии бороться, бить и царапать, делая всё возможное, чтобы выбраться. Но Зана стала уже гораздо сильнее, чем любая девочка её возраста. Жёлтые глаза жадно взирали на оголившийся шею сестры. Из полуоткрытого рта потекла слюна.

Поняв, что отбиться не выходит, Илия упёрла обе руки в землю, в надежде, что сумеет подняться и скинуть с себя Зану. Хоть та и стала гораздо сильнее, по весу осталась всё той же одиннадцатилетней девчонкой, тем более сильно исхудавшей после нескольких дней болезни, обезвоживания и отсутствия нормального питания. Зана этого не ожидала, и план Илии удался: упершись ногами и рукам в землю, он выгнулась, и сестра, потеряв опору, свалилась на бок.

Тут же Илия столкнула её с себя и попыталась вскочить на ноги, но Зана схватила сестру за лодыжку и та снова упала. Рыча как одичавший пёс, дерущийся за миску еды, Зана потянула Илию за ногу к себе и разинув рот, чтобы укусить сестру. Принявшись брыкаться с таким неистовством, с каким никогда не дралась прежде, Илия сумела вырваться за миг до того, как Зана сомкнула бы на её икре свои челюсти. Та гневно зарычала, а Илия, не теряя времени, извернулась и ударила сестру в лицо каблуком сапога. Угодила прямо в нос, раздался хруст и Зана истошно завизжала, прижимая обе руки к своему лицу. Илия же стала отползать спиной вперёд, не спуская с сестры глаз, но довольно быстро упёрлась в гладкий ствол какого-то дерева. Хотела было подняться, но Зана сделал это первой, вскочив на ноги, словно вихрь. Её боль вмиг сменилась ещё большим гневном, что разрывал глотку девочки диким, истошным воплем взбешённого животного. Опешившая от такой первобытной ярости, буквально придавленная её мощью и парализованная ужасом, Илия осталась сидеть на земле. В девочке уже не оставалось сил бороться, да и веры в то, что она сможет противостоять тому дикому зверю, в которого превратилась сестра, у неё не осталось.

Зана шагнула вперёд, нависнув на Илиией. Из её сломанного носа лилась кровь, обрамляя губы и стекая по подбородку, где, смешиваясь с вязкой слюной, капала вниз. Лицо было искажено гримасой гнева, верхняя губа приподнята в оскале, изо рта, вместе с паром вырывалось тяжёлое, хриплое дыхание. Жёлтые глаза пылали ненавистью и жаждой.

"Это конец", - с неожиданной простотой вдруг поняла Илия. - "Я умру здесь. Сейчас она убьёт меня. И я не увижу больше папеньку и маменьку, не увижу сестёр. Я умру в этом лесу. Сейчас она нападёт, и всё будет кончено!"

Но Зана не двигалась. Лишь хрипела и смотрел на Илию своими жуткими глазами ночного народа. И тогда Илия решила предпринять последнюю попытку достучаться до сестры.

- Зана! Милая. Сестрёнка моя. Разве ты не помнишь кто я такая? Неужели ты забыл наших папеньку и маменьку?

Зана молчала. То-ли слушала, то-ли вглядывалась в свою добычу, выбирая место для удара. А может нечто другое её останавливало, но девочка совсем не шевелилась.

- Разве ты не помнишь какой была? Ты забыла, как любила стрелять из лука? Как по вечерам мы слушали сказки отца? Как он брал нас с сёстрами в город, на ярмарку мёда? Неужели ты ничего этого не помнишь?

- Я должна есть! - заревела вдруг Зана.

Илия зажмурилась и закрылась руками, ожидая удара, который должен был за этим криком последовать.

"Властитель, помоги! Не дай этому случится, умоляю!" - взмолилась она в тот миг.

И... ничего не произошло. Никто не напал, не начал рвать её плоть в клочья и пожирать живьём. Тянулись мгновения, а Илия ждала конца, который не наступал. Слышала она лишь своё собственное прерывистое дыхание и шум стенающего под натиском ветра леса: кроны шумели над головой, стволы трещали. Наконец, девочка позволила себя опустить руки и открыть глаза.

Заны не было. Илия завертела головой, но нигде не увидела сестры: ни сгорбленного силуэта, ни искажённого злобой лица, ни жёлтых глаз, наблюдающих за ней из темноты. Зана ушла, словно растворилась во мраке ночи.

И только поняв наконец, что осталась одна, Илия вдруг разрыдалась. Эмоции захлестнули её, и, прижавшись к стволу дерева, обняв его так крепко, как могла бы обнять родную мать, она рыдала, изливая лесу весь пережитой ужас. И древний лес слушал, продолжая шуметь кронами.

Лишь спустя какое-то время, когда истерика начала отступать и сердце успокаиваться, а холод ночи стал понемногу обволакивать её тело, Илия обнаружила, что дерево, к котором она прижалась, было очень странное на ощупь. Она не чувствовала щекой и руками шершавой коры, ствол был совсем гладкий.

Тогда, утерев свои слёзы, Илия поднялась на ноги и посмотрела вверх. И оказалось, что прижималась она всё это время вовсе не к дереву, а к тому самому тотему Серебряного Волка, который ей показывала на пути к ведунье Весна. Бегущие по небу облака вновь приоткрыли Рунон, чей серебристый свет позволил девочке отчётливо, куда лучше, чем в прошлый раз, разглядеть вырезанную в древесине морду величественного зверя: длинные уши, вытянутая узкая морда, обрамлённая пышной гривой, и глаза, слишком выразительные и мудрые для древесного изваяния, пристально взирающие на маленькую девочку. Однако Илия не испытывала страха стоя под этим взглядом. Весь страх ушёл, скрылся в ночной тьме, вместе с Заной.

Сначала Илия вспомнила, как Весна говорила, что обращаться к Серебряному Волку можно только ночью, при свете Рунона. Вот прямо как сейчас. А затем: как молила Властителя помочь, в момент, когда, казалось, что спасения от гнева Заны уже нет. Но может ли быть так, что её зов услышал некто другой, кто властвует на этой земле и хранит леса от зла? Или, может у Властителя на самом деле много имён и обличий? А может всё это лишь странное совпадение и Зану отвело нечто иное? Илия не знала, и едва ли когда-то сможет узнать ответ на этот вопрос, однако в последнее ей верилось с трудом.

- Спасибо тебе, - проговорила девочка вырезанной в дереве волчьей голове.

Затем она утёрла рукавом последние слёзы, что сбегали по её щекам, и, выйдя вновь на дорогу, уже не кажущуюся Илии такой страшной, как и сам лес, бросилась бегом в сторону волхаринской деревни.

***

- Меняем план! - заявил Маллид, когда Синта и Драйган прибежали по его зову. - Мы с Ханрисом пойдём и встретим этих тварей.

Драйган не поверил своим ушам. Снаружи надрывались собаки и было слышно как гремят цепи, которые псы вновь и вновь проверяли на прочность, норовя кинуться на приближающегося врага. Вместе с ними истошно блеяли овцы в хлеву, объятые явно иным желанием: бежать как можно дальше от этого врага. Чей порыв окажется вернее - станет ясно уже совсем скоро.

- Это же самоубийство, Отец! - воскликнул Драйган.

- А ну-ка рот закрой и слушай, что старшие говорят! - огрызнулся на него Маллид, затягивая на своём поясе ножны с мечом.

- Почему нам не остаться дома? - пропустив слова отца мимо ушей, продолжил Драйган. - Займём позиции, как планировали.

- Мы планировали это, пока с нами не было Ханриса. Теперь положение дел изменилось.

- Так будет лучше, - куда более спокойным тоном пояснил юноше Ханрис. - Они пришли за мной в первую очередь. Дом слишком большой и сражаясь по одиночке, мы их не остановим. Если же я выйду, стяну ублюдков на себя.

- А я не пущу этого дурака развлекаться в одиночестве, - заявил, не под стать ситуации весёлый Маллид. - Вы же останетесь здесь, и будете прикрывать нас.

- Эти твари не особо сильны в тактике, и сейчас лишены главного своего преимущества - темноты. - Ханрис подошёл, и положил руку на плечо Драйгану. - Они будут надеяться на свою силу и скорость, и станут нападать в лоб, но и я, и твой отец, сумеем сдержать натиск, а вы, старайтесь не мазать.

Маллид тем временем отпихнул ногой тяжёлый сундук и, отодвинув засов, ударом ноги распахнул дверь, вместе с тем обнажив свой меч. Драйган хотел было броситься и остановить отца. Ладно Ханрис, он теперь уже не простой человек, и знает что делает, но Маллид... Однако, увидев, каким взглядом одарил отец своего боевого товарища, понял, что сможет утянуть его обратно в дом, только если врежет по голове чем-то тяжёлым. В его глазах пылала жажда битвы. Все эти годы, что Драйган рос, он видел отца угрюмым и хмурым, видел сердитым, видел пьяным и жалким, изредка, видел весёлым, в основном когда тот вспоминал о своих лихих деньках в армии короля Марека. Но только теперь увидел воинственным и жаждущим крови. Таким, о каком прежде мог только слышать. И теперь все россказни о его военных свершениях и подвигах, из простых военных баек, приукрашенных, а то и вовсе придуманных более чем на половину, вдруг обернулись былью. Вот таким был Маллид до его рождения, и таким всегда хотел стать снова. Грядущая битва, пусть даже неравная и сулящая верную смерть, пробудила внутри его отца жажду жить, пропал брюзжащий, вечно недовольный всем, хмурый стареющий солдат, чьи лучшие годы давно прошли, и на свет явился воин, готовый разить врагов до победного конца. Вставать между ним и битвой было бы полнейшим безумием. Потому Драйган лишь глянул на Синту, и, встретив её недоумевающий и испуганный взгляд, только кивнул, как бы говоря: "Пусть будет так!".

Тем временем Маллид вышел наружу первым, за ним быстро шагнул Ханрис, сжимая в левой руке странный кинжал, и быстрым движением захлопнул за собой дверь. Ничего не говоря, Драйган и Синта бросились к окнам, - девушка заняла позицию справа от двери, а юноша слева, - и взяли луки на изготовку.

Ночной народ уже был здесь. Драйган увидел блеск их жёлтых глаз в темноте, за чертой костров. Быстро сосчитал: "Шестеро".

Маллид и Ханрис, отойдя от дома на десять шагов, встали спина к спине. Их освещали пляшущие отсветы пламени, а плечи и головы бесшумно укрывал снег.

"Безумие!" - вновь подумал Драйган с отчаянием, глядя на фигуры двух воинов. - "Я должен был убедить его остаться! Их ведь только двое!".

Но уже через мгновение сомневаться стало поздно. Одна из тварей сделала несколько быстрых шагов вперёд, то ли набирая скорость для разбега, то-ли чтобы проверить нервы людей на прочность, и Драйган, не собираясь в том разбираться, спустил тетиву. Стрела угодила в шею чудовищу и то, хрипло завизжав, кинулось обратно во мрак.

- Пошла потеха! - завопил Маллид и издал боевой клич. А затем его меч вдруг вспыхнул ярко-алым пламенем, которое взметнулось на три длинны клинка к чёрному небу, но быстро сникло и осталось гореть вдоль лезвия.

Сразу трое желтоглазых, с разных сторон, кинулись в атаку. Синта выпустила стрелу в самого правого. Угодила в плечо, но не остановила тварь. Драйган выстрелил в левого и промазал. Оперение едва коснулось головы монстра.

- Бездна! - выругался он хватая следующую стрелу и вкладывая её в тетиву.

Тем временем Маллид кинулся на встречу двум нападавшим с огненным мечом, и махнул прям перед ними, описав лезвием полукруг. Пламя на миг разгорелось ярче и опалило обеих тварей. Те истошно завизжали. Одна упала и покатилась по грязи, пытаясь скинуть жгучий огонь, охвативший её волосы, а вторая, которой досталось меньше, отпрыгнула в сторону, пригнулась, и снова ринулась на Маллида. Но тут стрела Драйгана вонзилась ей в грудь, замедлив всего на секунду, которой Маллиду, впрочем, хватило, чтобы перехватить меч и развернувшись на одной ноге, в изящном пируэте, вонзить его глубоко в живот бестии. Взревев, тварь махнула лапой, разорвав правое плечо Маллида острыми когтями, но тот, будто бы и не заметив этого, выдернул меч, распарывая брюхо чудовищу. Его кишки вывалились в грязь.

***

Синта увидела как монстр добежал до Ханриса, но тот не двинулся с места, не ушёл от атаки, не взмахнул кинжалом, а потому был сбит с ног мощным ударом плеча, и безвольно рухнул спиной в грязь.

"Почему он не дерётся?!" - изумилась Синта.

Чудище склонилось над охотником, словно задавая тот же вопрос, и девушка выпустила новую стрелу. На этот раз попала в щёку. Тварь упала, схватилась за стрелу и резко обломила древко, что причинило, судя по её леденящему душу воплю, немалую боль. Наконечник остался в скуле, однако это не помешало чудищу вскочить и обратить преисполненный ненависти взгляд своих жёлтых глаза прямо на Синту. Противник точно понял, откуда исходит угроза, и оставив Ханриса лежать на земле, звериными прыжками кинулся к дому.

Давя в себе зачатки клокочущего ужаса и едва уняв порыв кинуться прочь, Синта снова выстрелила в бегущую на неё бестию. Рука дрогнула, и всё же стрела угодила в цель, вонзившись в левую ногу, возле паха чудища, вот только это не возымело никакого эффекта - тварь даже не замедлила бег. Понимая, что выпустить третью стрелу уже не успеет, Синта вскочила на ноги и отпрыгнула от окна, а через секунду в него, разбивая в щепки доски, влетел всей свое тушей, мерзкий желтоглазый демон. Попытался достать Синту когтистой лапой, но та кинулась назад, споткнулась о табурет и перекатилась через обеденный стол.

Тварь шагнула в комнату и тут же стрела вонзилась в её правый висок - это Драйган пришёл на помощь. Чудище зашаталось и затрясло головой, но не упало. Тогда Синта кинулась к мечу своего отца, лежащему на лавке рядом со столом, быстро выхватила его из ножен и замахнулась. Тварь, как раз в этот момент снова повернулась на неё, огромная, с бледно-серой кожей и неестественно длинными конечностями, с уродливой полузвериной мордой, громадными клыками, с которых текла слюна и жёлтыми глазами. И встретившись с этими глазами Синта ощутила, как всё вокруг начинает покрывать густая темнота, наползающая на неё подобно туману. Но клинок девушки уже был занесён и собрав всю волю в кулак, закричав от страха и гнева, она опустила меч. Тварь попыталась защититься от удара рукой, и лезвие вонзилось в кость её предплечья.

И тут-же лезвие меча Драйгана пронзило тварь насквозь, показавшись на целую ладонь из грудной клетки демона. А затем ушло обратно, когда Драйган резко выдернул меч. Синта тоже выдернула меч из руки твари, которая захрипев, постаралась достать своего обидчика, напавшего сзади, но движения её стали уже не такими быстрыми, и Драйган без труда ушёл от удара когтей. А Синта тем временем запрыгнула на стол, и косым ударом сверху вниз раскроила голову твари напополам как спелую тыкву.

Чудище пошатнулось и завалилось назад, прямо на сундук, которым Маллид припирал дверь. Синте пришлось выпустить из рук меч, чтобы не упасть самой. Но она тут же спрыгнула со стола и схватившись за рукоятку, не без труда выдернула оружие из головы поверженной твари, под которой начала быстро разрастаться тёмная лужа. Потухшие жёлтые глаза уставились на своего убийцу. В них уже не было той магической силы, что лишала человека воли, и всё же Синту приковал этот взгляд. Даже поверженный и умирающий, демон из леса источал такую лютую ненависть, что под её весом хотелось съежиться и молить о пощаде.

- Ты как?! - окликнул девушку Драйган, и только тогда Синта сумела отвести глаза от убитого чудовища, но, не в силах вымолвить ни слова пересохшими губами, только кивнула.

Приняв это за утвердительный ответ, юноша быстро вернулся к своему окну и вложил в лук новую стрелу. Некогда было ликовать и праздновать победу, даже переводить дух. Они убили всего одну тварь, в то время как снаружи Маллид в одиночку бился с многими. Быстро вспомнил об этом, Синта тоже кинулась к своему луку. Её руки дрожали от напряжения, сердце колотилось как сумасшедшее, но, прицелившись в очередного демона, кинувшегося к размахивающему пылающим мечом воину, и спустив тетиву, девушка вдруг обнаружила, что страх покидает её. Эти демоны не бессмертны, они из плоти и крови, и как бы ни были страшны и опасны, всё же им с Драйганом удалось победить одного. Значит есть шанс победить и прочих. Они сражаются вместе, плечом к плечу, как некогда бились их отцы, и не важно сколь превосходящие силы у противника. Она дочь Зана, великого воителя, готова биться и побеждать.

***

"Ты один из нас, Ханрис! Ты не можешь быть нам врагом, Ханрис! Я не позволю, Ханрис! Ты мой навсегда, Ханрис!".

- Нет, нет! Сгинь бестия! - сдавленно стонал Ханрис, корчась в мокрой грязи, не в силах подняться. Его живот крутило от боли, голод вновь овладевал его сознанием, лишая сил. - Я победил тебя! Ты не... властен... надо мной!

"Ты не можешь победить меня, Ханрис! Твоя прошлая жизнь - ничто, Ханрис! Ты один из нас, Ханрис! Ты должен есть, Ханрис! Ты должен служить мне, Ханрис!".

- Катись в Бездну! - кричал Ханрис, но только на то и был способен.

Он не мог подняться, не мог броситься на помощь Маллиду и биться рядом с братом. Шаман отпустил его лишь для того, чтобы, ощутив вкус свободы и поверив в себя, Ханрис вновь был её лишён, раздавлен и унижен. И теперь рогатый изверг, склонившись над охотником, ликовал.

"Ты увидишь, как все они умрут, Ханрис! Ты не сможешь им помочь, Ханрис! Ты один из нас, Ханрис! Ты останешься таким навсегда, Ханрис!".

Предводитель ночного народа упивался своей силой, а Ханрис мог лишь рычать и корчиться, всё отчётливее осознавая, что подписал смертный приговор Маллиду, Синте и Драйгану. Он не должен был сюда являться, он больше не принадлежит к роду людскому и вечно будет нести на себя это бремя, никогда не заглушит глас демона в голове и не избавиться от голода. Ему следовало бежать прочь из Серого Дола, держаться как можно дальше от своих друзей и семьи, вообще от всех людей, а может и вовсе лучше было бы кинуться со скалы в бурные воды Бледной. Как он этого не понял?!

"Что я наделал?! Властитель, милостивый! Что я натворил!".

"Ты один из нас, Ханрис! Я научу тебя служить, Ханрис! Я покажу тебе нашу силу, Ханрис! Ты будешь есть, Ханрис! Ты будешь жить вечно, Ханрис!".

***

Маллид не сразу заметил, что в этом бою он остался один. Лишь отразив удар очередной твари, и, взмахом руки призвав на помощь пламя, что отбросило лесное чудище назад, он сумел обернуться, и увидел, что его старый друг лежит на земле, скорчившись, словно младенец.

"Ранен!"

- Ханрис! Я иду, дружище! - крикнул Маллид, кинувшись на помощь другу.

Но тут же очередная тварь выскочила из мрака на свет, размахивая когтистыми лапами, и Маллид вынужден был встать в защитную стойку, выставив перед собой меч. Демон стал медленно наступать, а Маллид пятиться, следя за каждым движением противника и выжидая удобного момента, чтобы перейти из обороны в атаку.

Тут он услышал крик сына:

- Отец, сзади!

Тварь перед ним старалась лишь отвлечь внимание воина на себя, пока другая нападёт со спины.

- Ах вы суки драные! - вскричал Маллид и резко обернулся с ударом, готовый поразить чудовище.

Но демон успел отскочить, и тогда Маллид, понимая что открыл свою спину первому противнику, прыгнул в сторону стены конюшни, перекатился через голову и быстро встал на ноги, оказавшись в таком положении, из которого сможет контролировать обоих противников, а со спины к нему зайти никто не сможет.

Утратив преимущество внезапной атаки с тыла, чудища, однако, ни секунды не медля, кинулись на врага вместе, но тут-же тварь слева остановили сразу две стрелы, вонзившиеся практически одновременно, - первая в плечо, а вторая под рёбра.

- Молодцы! - рявкнул Маллид, взмахом меча отгоняя второго демона, который оказался достаточно проворен, чтобы сменить направление бега до того, как лезвие его коснётся.

Тогда Маллид резко кинулся на сближение с левым чудищем, и поднырнув под его лапу, полоснул наискось по торсу, оставив глубокую рану от груди до паха. Сам он пробежал дальше, рассчитывая, что вторая тварь броситься за ним, чтобы ударить в спину. И не прогадал. Промахнувшись по резко ушедшему вниз противнику, демон врезала лапой по морде своего согнувшегося от боли собрата, разорвав тому щёку и с хрустом выбив челюсть. Маллид же, быстро развернувшись, пнул в спину тварь, которую только что ранил, и та, истошно вопя и держась за свой живот, полетела башкой в первую. Затем он быстрым прямым ударом пронзил обеих насквозь, насадив на клинок, как насаживал кусочки мяса на прут, перед тем как жарить. Демон, что оказался к Маллиду лицом, выкинул вперёд обе лапы и попытался схватить своего противника за голову. Чтобы уйти от этой атаки, которая вполне могла стать смертельной, Маллид пришлось отпрянуть назад. Когти достали его лишь самую малость, оставив на обеих скулах почти симметричные порезы, из которых тут же заструилась кровь. Но выпустив из рук меч, Маллид не сумел сохранить равновесие, и упал на задницу, что могло бы быть комично в иных обстоятельствах, но не когда он едва избежал смерти.

Сцепленный мечом твари тоже повалились на бок. Одна, кажется, была уже при смерти, но вот вторая, меся лапами грязь, не то пыталась подняться, не то старалась дотянуться до сапога Маллида. Тот предусмотрительно подтянул ногу и хотел было встать, когда слева, из-за дальнего угла конюшни появилась ещё одна бестия. Но не успела она выскочить на свет, как в правую лапу чудищу, чуть выше локтя вонзилась стрела, а через мгновение вторая угодила между рёбер, в районе сердце, что заметно сбило его боевой настрой.

- Браво, сынок! Браво Синта! Отличная работа!

Маллид направил руку с кольцом на нового противника и, когда пронзённое стрелами чудище, разинув слюнявую пасть, снова кинулось на него, угостил струей багрового пламени.

Дико вопя, демон продолжил бег в слепую, но Маллид успел быстро откатиться в сторону, и горящая тварь налетела на двух первых. Втроём, словно играя в жуткую "куча мала", они кубарем покатились по земле. Спустя где-то два переката, тот демон, в котором торчал меч, отвалился от остальных и остался лежать. Маллид на четвереньках, словно сам стал зверем, быстро подполз к своему оружие. Схватившись за рукоять, он поднялся, наступил на плечо пронзённого врага, и выдернул лезвие из мягкой плоти. Вдруг тварь, словно придя от того в чувство, схватила Маллида за ногу, острые когти прорвали сапог и вонзились в стопу. Вместе с тем демон повернул голову и завопил, вперив в человека свои пылающие глаза. Зная из рассказа Ханриса, что играть в гляделки с ними не стоит, Маллид одним мощным ударом снёс твари голову ещё до того, как магия ночного народа начала на него действовать.

Раны горели, мышцы были напряжены как узлы, сапог наполняла кровь и эту ногу уже нельзя будет использовать как опорную, но ни о чём этом отец Драйгана сейчас не думал, а лишь о том, в кого следующего вонзит свой меч или направит струю пламени. Сейчас Маллид походил на некого древнего бога войны: перепачканный в грязи и крови, с пылающим мечом в руках и блеском безумного, кровожадного веселья в глазах, он стоял над обезглавленным трупом врага, и с нетерпением ждал новой схватки.

***

Перед домом кипела битва. Твари кидались из темноты в круг света и Маллид бился с ними, подчиняя себе само пламя. Ронар не собирался соваться туда. Он видел, что из дома, Маллиду оказывают поддержку как минимум двое лучников.

"Один из них, трусишка Драйган", - решил Ронар. - "Этому слабаку всё так же не доверяют меч, и он отсиживается в тылу, с луком. А помогает ему Синта, кто же ещё?!"

С ними-то Ронар и хотел повстречаться в первую очередь.

Сокрытый ночной темнотой, он обошёл дом Сайна сзади. На углу, здоровенный пёс, привязанный цепью, надрывно лаял. Убедившись, что за задним двором никто не следит, Ронар вышел к собаке, остановившись ровно в полушаге от места, куда та могла дотянуться. Зверь пришёл в неистовое бешенство. Брызжа слюной, он вновь и вновь кидался на Ронара, а цепь, натягиваясь, отбрасывала его назад. Однако зверь не прекращал своих попыток.

"Какие тупые создания, собаки!", - подумал Ронар с усмешкой.

Он никогда их не любил, а особенно то лохматое, слюнявое недоразумение, с которым миловались его отец и сестра.

- Тупая, жалкая тварь. - Ронар презрительно скривил губы. - Думаешь, сможешь меня одолеть?

Он шагнул навстречу собаке. Та в очередной раз кинулась на врага, но Ронар без труда ушёл от этого прыжка. Челюсти собаки громко клацнули, сомкнувшись на пустоте. А Ронар тут же обхватил её голову обеими руками и прижал к земле.

- Теперь понимаешь, на кого напала?

Собака быстро забила лапами, меся грязь, и заскулила, когда Ронар начал сдавливать её череп.

- Жалкое существо! Все другие звери лесные давно бы бросились прочь, понимая какой опасный пред ними хищник. Но не ты. Что это? Отвага? Глупость? Желание служить? Похоже, ты не слишком отличаешься от моего отца и его друзей. Вам всем не хватает ума понять, что в этой битве не победить, - Ронар всё сильнее сдавливал голову псу. - И если бы ты заскулил, опустив тупую морду, я бы принял это и оставил тебя в покое. Но тем, кто хочет драться до конца, финал уготован один.

Череп собаки хрустнул, глаза вылезли из орбит, изо рта вывалился язык. Ронар отбросил пса в грязь и поднялся. Он не собирался забирать жизнь этого создания себе, позволяя ей вытекать в грязь вместе с кровью. Он не успел проголодаться, и убил не из желания выжить или потому что того требовали инстинкты. А лишь потому, что Ронару нравилась эта сила, она опьяняла. Ему нравилось убивать, тем самым доказывая своё превосходство. Наконец он не просто жалкая тень своего отца, он сильный и опасный хищник, и готов продемонстрировать это всем, кто посмеет встать у него на пути. Он больше не видел никакой ценности в жизни тех, кто был слабее него.

Ронар направился к дому. Все ставни были закрыты и заколочены изнутри. Но разве это проблема? Он без труда разломал доски своими когтями и влез в дом.

- Сестрица! - позвал Ронар, выходя из комнаты дочерей Сайна, в коридор.

***

- Сестрица, ты где?! - Синта вздрогнула, услышав голос Ронара.

Обернувшись, девушка увидела, как из тёмного проёма коридора, ведущего вглубь дома, выходит желтоглазый демон. Она тут же направила на него лук, готовая выстрелить прямо в голову, но замерла, различив в лице чудовища, искажённом звериными трансформациями, знакомые ей черты.

- Ронар, - выдохнула Синта, опуская лук.

Брат её был бледен. Челюсть заметно выступала вперёд и под тонкими, бесцветными губами белели клыки.

- Позабыла меня, сестрица? - ухмыльнулся он.

Одежда Ронара была испачкана в крови и грязи, местами порвана.

- Нет, брат, что ты?! Как я могла! - Синта поднялась. - Мы искали тебя.

Она хотел было броситься к брату, не смотря на его жуткую внешность, и заключить в свои объятия, ведь так давно об этом мечтала. Но девушку остановил оклик Драйгана:

- Стой, Синта! Ты уверена, что это всё ещё твой брат?!

Синта замерла на месте. Губы Ронара расползались в неприятной, хищной усмешке. Он повернулся к Драйгану, который целился из лука прямо ему в голову.

- А хватит ли у тебя смелости спустить тетиву, сын Маллида?

- Только дай мне повод! - проговорил Драйган твёрдо.

- Что ты творишь?! - взвизгнула Синта. - Это же Ронар!

- Или уже нет.

Улыбка Ронара стала ещё шире и ещё пугающей.

- Твой отец там, снаружи, бьётся один, против преобладающих сил противника. А ты тут целишься в меня. Оставил его без прикрытия. Считаешь это верным решением, Драйган?

- Предлагаешь пристрелить тебя, и вернутся к более важным делам?

- Драйган! - крикнула Синта, и юноша наконец обратил на неё свой взгляд. - Я разберусь с ним. Пожалуйста, опусти лук. Помоги Маллиду.

Драйган размышлял всего пару секунд, затем кивнул, и вновь быстро обернулся к окну.

- Какой он у тебя послушный, - Ронар хихикнул. - Кажется парень сменил власть отца, на покровительство девки. Видно, такова его судьба - подчиняться.

- Прекрати, Ронар! - крикнула Синта тоном, в котором могла бы, слыша его со стороны, узнать тон отца, когда тот был действительно не на шутку рассержен нашкодившими детьми и собирался задать им трёпку.

Это даже возымело некоторый эффект, Ронар на мгновение опешил.

- Ты должен быть на нашей стороне, - сказала тогда Синта уже спокойнее, скорее как мать, читающая нравоучение. - Помоги нам в бою.

- Вам не выиграть этот бой.

- Значит ты пришёл с ними? Пришёл, чтобы убить свою семью?

- Нет, конечно! Я пришёл, чтобы забрать семью с собой.

- Куда?

- В иную жизнь. Мы станем частью чего-то прекрасного. Поверь мне, сестрица, это настоящее чудо.

- Чудо? Посмотри на себя! Посмотри, в кого ты превратился!

- В того, кто сильнее любого человека. Сильнее нашего отца. Мне не суждено умереть в кровати, как ему. Я буду жить вечно!

- Что ты говоришь, Ронар?! Не верю, что эти слова принадлежать тебе!

- Где мать? Где Доран? 

- Они далеко отсюда. Что бы они сказали, Ронар, услышав твои слова?

- Они бы поняли меня.

- Едва ли.

- Закрой рот, сестрица! Ты не понимаешь, какой силой теперь я обладаю. Не советую вставать у меня на пути. Оставь своего Драйгана, и иди со мной. Будем свободны вместе, там, в лесу. Ты и я, и мать, и Доран. Будем семьёй навсегда.

Синта отказывалась верить в то, что эти слова звучат из уст её брата. Через него говорил кто-то иной. Синта знала Ронара как никто другой. Да, они часто ссорились. Иногда ей казалось, что она ненавидит брата, но это ведь было не всерьез. Как не всерьёз была и вся его заносчивость, упёртость, желание командовать. Всё это напускное. Каждый из них пытался доказать, что больше достоин считаться главой семьи и наследником Зана, но, по факту, наследниками были они оба. Они с ранних лет понимали друг друга лучше чем кто либо. Разве может теперь жизнь настолько развести их? Синта в это не верила. Брат и сестра. Близнецы. Две стороны одного целого - вот что пытался сказать им отец много лет назад.

"Монета!", - вспомнила Синта о подарке Зана. - "Наша монета. Она у меня".

Девушка достала из кармана монету, некогда подаренную отцом им обоим, и протянул её на вытянутой ладони брату.

- Ты забыл, кто ты такой, Ронар?

Улыбка сползла с его лица. Ронар замер, глядя на монету.

- Разве не твоя очередь хранить её?

- Мне это ненужно, - проговорил Ронар, но в голосе его звучала неуверенность. - Ненужно, ясно? Это прошлое. Отца давно нет.

- Это не так, брат. Отец живёт в нас.

- Не во мне.

- В тебе более, чем в ком бы то ни было.

- Мне не нужно это бремя.

- Когда это наследие отца стало для тебя бременем, Ронар? Столько лет я пыталась противиться тому, что всем и так было понятно: ты истинный наследник Зана Готхола.

В какой-то миг Синте показалось, что она достучалась до него. В желтых глазах появилось сомнение, Ронар нахмурился, даже сделал робкий шажок назад. Затем вдруг странно подёрнул плечами и взгляд его переменился, словно он уставился в пустоту. Брат странно склонил голову, будто слушая кого-то, кого мог слышать только он один.

- Ронар, братец. - Видя, что нём сейчас идёт борьба, Синта обошла стол, подойдя к Ронару на расстояние вытянутой руки и вновь протянула монету. - Возьми её Ронар. Вспомни, кто твоя семья, и помоги нам.

- Мне это ненужно! - взревел Ронар, и резким взмахом, который Синта даже не успела увидеть, выбил из её руки монету. Та отлетела в дальний угол комнаты и, отскочив от стены, покатилась по полу.

Синта отступила на два шага, держась за кисть, - на внутренней стороне ладони остались глубокие раны от когтей Ронара, из которых заструилась кровь.

- Я не хочу быть им! - ревел Ронар, утрачивая всё человеческое, что в нём разглядела сестра. - Я лучше него!

Понимая, что словами его уже не убедить, Синта кинулась к мечу, прислонённому к стене. Схватив оружие, она направила острие клинка на Ронара.

- Вон оно как, сестрица. Отказываешься принять нового меня?

Ронар глухо зарычал, выгнув спину и разведя руки с растопыренным пальцами - своё новое, смертоносное оружие.

- Я отказываюсь принять чудовище, которым ты стал, - вымолвила Синта, сжимая меч обеими руками, чувствуя как струящаяся из ран на руке кровь сбегает по её предплечью под рукав. Боль от этих ран не шла ни в какое сравнение, с той ужасной болью в груди, которую испытывала девушка при виде создания, в которое превратился её брат.

- Чудовище? - Ронар снова обнажил клыки в безумной улыбке, и по его подбородку побежала струйка слюны. - Я избранник Бога, сестрица, а не чудовище! И я говорю не о том лживом идоле, о котором талдычил нам пастор Тарон в своих гнилых проповедях. Я видел чего стоит его божество. Жалкое зрелище. Но там, в лесу, в горе, живёт Бог истинный. Ночной владыка. И он одарил меня своей силой. Одарит и тебя, если пойдёшь со мной. А если нет... - Ронар провёл провёл языком по зубам и неприятно цокнул.

- Пожалуйста братик, прошу тебя, вернись к нам. - Синта едва сдерживала слёзы. - Не оставляй свою семью.

- Думаешь это я оставил семью? Дура! Это семья оставила меня! Предала! Мать уехала прочь, страшась меня, даже не пытаясь понять. А ты променяла на соседского сынка.

- Это не так, Ронар!

- Ты давно мечтала, чтобы Драйган поимел тебя, разве я не прав, лживая сука?!

- Брат, умоляю...

- Заткнись, Синта! Не хочешь идти со мной по хорошему, значит я тебя заставлю.

И Ронар бросился на сестру. Синта не успела даже вскинуть меч, как брат без труда отвёл лезвие одной рукой, а второй сильно толкнул ей в грудь, сбивая с ног. И девушка, хватая ртом воздух, повалилась спиной назад. Она так сильно ударилась затылком об пол, что перед глазами заплясали мерцающие круги, затмевая собой всё.

Ронар сел сверху, выхватил у сестры из рук меч и схватил когтистой лапой за горло.

- Ты красавица, Синта! - захрипел он. - Знаешь, наверное когда ты станешь такой как я, нас уже не будут связывать все эти людские предрассудки. И тогда я смогу овладеть тобой.

Комната кружилась перед Синтой, он всё ещё не могла восстановить дыхание, и едва понимала, о каких мерзостях говорит Ронар. Но ведь они были не одни. Две жёлтые точки - глаза брата, - вдруг исчезли, за мгновение, если не меньше, до того, как клинок прорезал над девушкой воздух. Ей тут же стало легче дышать, потому что брат отпрыгнул в сторону и поднялся, сжимая в руках меч отца.

Только тогда Синта поняла, что ей на помощь пришёл Драйган.

- Отлично! Ты прав! - рычал Ронар, брызжа слюной. - Сперва следует избавиться от тебя, недоносок! Как давно я об этом мечтал!

- Ну так давай! - Драйган встал в фехтовальную позицию, широко расставив ноги и опустив меч в удобном положение как для атаки, так и для защиты. - Вот он я. Нападай!

Ронар кинулся на Драйгана. Сталь ударилась о сталь.

***

С грохотом распахнув дверь, Сайн почти что выбежал из дома повитухи в холодный ночной воздух, разгорячённый, покрытый потом, бисеринки которого блестели на его лбу, щеках и подбородке. Им же была пропитана рубаха, на которой, спереди, виднелись алые пятна крови. В крови были и руки Сайна. Быстрым шагом он прошёл по трескучему инею к углу дома и опустил руки в наполненную до краёв бочку. Едва образовавшийся на поверхности воды, тонкий, почти невидимый слой льда, разбился вдребезги. Сайн быстро принялся стирать кровь со своих ладоней. Затем зачерпнул ледяной воды, выплеснул себе в лицо и омыл шею. После склонился, уперев руки в края бочки, и замер над кажущейся чёрной гладью воды, едва различая в ней своё отражение, благодаря тусклому свету Рунона, бледный диск которого показывался в разрывах ползущих по небу туч. Температура на улице приводила его в чувство, словно вырывая из сна, которым теперь казалось всё произошедшее в доме. Но стоило лишь вспомнить об этом, как Сайна замутило и закружилась голова, - следствия сильнейшего стресса и невероятного напряжения, в котором он пребывал последние несколько часов. И теперь, когда всё кончилось, пережитое навалилось на его плечи тяжёлым грузом, лишая сил. Захотелось опуститься на землю, прямо здесь, рядом с бочкой, прислониться к ней и забыться долгим, глубоким сном. Бороться с этим чувством стоило немалых усилий. Спина вдруг словно одеревенела и отказалась разгибаться, а ноги наоборот, ослабели, и казалось, что вот вот подкосятся.

Дверь позади открылась, и на улицу высунулась голова повитухи. Вместе с ней, и тусклым светом горящих в доме свечей, в ночь вырвался детский плач. Крики новорождённого, только явившегося в этот мир существа, слегка вернули Сайну самообладание.

- Эй, родной, - позвала старуха. - На улице то гляди, зима уж почти наступила. Иди-ка ты в дом, пока не промёрз весь до косточек. После всего, тобой сделанного, едва ли это будет разумно, согласен?

- После всего мною сделанного, - повторил Сайн одними губами. 

Тяжело вздохнув, он оттолкнувшись от бочки, от чего та закачалась и повернулся к старухе. Но не успел сказать и слова, когда услышал оклик. Двое мужчин приближались к ним со стороны города, один нёс в руках фонарь, а другой держал в руках рогатину.

"Это что ещё за новости?" - удивился Сайн.

Медовый Холм был мирным городом, и ночной разбой могли здесь учинить, разве что проезжие по тракту, остановившиеся переночевать в местном трактире, где и хлебнули лишнего. Но тех быстро успокаивали местные. А эти явно были не их проезжих, похожи на крестьян, плечистые, бородатые, закутанные в тулупы.

- У вас тут что-то случилось? - спросил тот, который нёс лампу, когда они приблизились.

- Всё хорошо, родненькие, - закивала повитуха. - Ребёночек вот у милсдаря родился.

- С чем и поздравляем, - кивнул крестьянин.

Кажется Сайн узнал его лицо, лично знаком не был, но пару раз видел на ярмарке, где тот вроде торговал яблоками.

- И всё же настоятельно просим вернуться в дом.

- А в чём, собственно дело? - нахмурился Сайн.

- Да как же это ты спрашиваешь, в чём дело? - искренне удивился второй. - Головой ударился? Пастора убили!

- Да ведь не местный же он, - замахала на них руками старуха. - Вот и не знает. А сказать пока времени не выдалось.

- Пастора Тарона убили?! - выпучил глаза Сайн. - Как? Когда?!

- Так ведь уж две ночи тому назад, - объяснил более сдержанный крестьянин. - Словно зверь какой его подрал, в его же келье.

- Вот только не зверь это был, - запричитала старуха.

- С чего взяли, что не зверь? - спросили Сайн, уже зная ответ.

- С того, что звери дверей отворять не умеют, - с презрением и злостью проговорил крестьянин с лампой.

- Да и следы там нашли, человеческие, - кивнул второй. - В поля вели.

- В поля? В сторону Серого Дола?

- Ну да, туда.

"Ронар", - сразу догадался Сайн. - "Это не мог быть никто иной".

Следы желтоглазых с людскими бы даже слепой не спутал, а Ханрис находился в то время в горах, как сказал Ломар. Значит Ронар только и мог здесь быть, ведь сбежал он из дома как раз накануне убийства.

"Его же, как и Ханриса, зверь цапнул. Что же мы сразу на то внимание не обратили, дураки? Ронар, похоже, теперь один из них!".

У Сайна всё похолодело внутри. Он вспомнил, как говорила Арсия про проклятье демонов, про то, что поддавшись ему уже нет пути назад, и главным пунктом в том было вкусить чужую плоть, забрать жизнь. И Ронар исполнил этот ритуал. А они-то сосредоточились на Ханрисе и его вызволении из плена, и про сына Зана совсем забыли.

"Правильно нас Шрийя кляла! Правильно ругала!".

- Мы этого выродка мерзкого из под земли достанем, и за пастора нашего заставим ответить! - не унимался крестьянин. - Охотники по его следу пошли, и не возвращались пока. Видать в горы сбежал, паскуда, а они его загоняют.

"Властитель всемогущий!", - у Сайна перехватило дыхание. - "Да мертвы уже должны быть охотники ваши, если в горы сунулись, вот и не возвращаются. А может и того хуже. Сцапали их, и в себе подобных обратили. Треклятая Бездна!".

- Ну а пока они там рыщут, нам бургомистр наказал ночной патруль учредить, - продолжал крестьянин. - На случай, если убийца вернётся. Так что вы давайте, в дом скорее возвращайтесь, и без надобности на улицу ночью не выходите, а мы тут уж ваш покой посторожим.

- Конечно, родные, - закивала старуха. - А вы заходите, коль совсем продрогнете, я вам чая с медком горяченького заварю.

Патрульные поблагодарили и ушли, а Сайн вернулся в дом. Подошёл к пастели, на которой, рядом с копошащимся в одеяле, плачущим ребёнком, лежала Шанта. Живая. Он смог спасти и супругу, и своего ребёнка. Хотя, конечно, судить ещё было рано, какие осложнения могут проявиться у них обоих. И, по-хорошему, Сайну следовало оставаться рядом с ними как минимум до утра. Но он не мог себе этого позволить, ведь должен был вернуться к Маллиду, Драйгану и Синте как можно скорее. Он и так слишком много времени упустил, закат догорел более трёх часов назад. И возможно там, в Сером Доле, всё уже было кончено, или же прямо сейчас, в эту минуту, бой был в самом разгаре. Конечно, у них не было никакой уверенности, что Ханрис придёт, а за ним последуют чудища, но разве это что-то меняло?

"Я должен отправляться немедленно!".

Сайн склонился над супругой, и поцеловал её в щёку. Затем коснулся губами лба плачущего малыша. Своего сына. Шанта была права, наконец-то у них родился мальчик. И это мог быть счастливейший день для Сайна. Но не время сейчас было для счастья и радости. Возможно оно наступит завтра, в это очень хотелось бы верить. И всё же Сайн задержался ненадолго, разглядывая сына.

- Поспать тебе надобно, родной, - сказала старуха. - Давай-ка, выпей со мной травяного отварчику, и ложись вон там, в уголке. Прикорни.

- Нет, - Сайн выпрямился. - Я должен ехать.

- Куда же это ты собрался в ночи? - спохватилась старуха.

- Туда, где меня ждут.

- Да где же ты нужен сейчас боле чем тут? Рядом с женой и сыночком.

- Ты за ними присмотри, хорошо? А я вернусь как смогу. Завтра вернусь. Если Шанта проснётся, скажи, что я уехал в имение. Она поймёт.

- Да как же так, родной? Сумасшествие какое-то...

- Хватит, старая! - рявкнул Сайн, у которого самого сердце разрывалось на две части. - Говорю ехать должен, значит так оно и есть!

"Надеюсь, ещё не поздно", - думал Сайн, выходя из дома, и направляясь к конюшням. - "Что если все они уже... убиты?! Они приняли бой и погибли, а я должен был быть рядом, и не успел! Подвёл их!".

Эти мысли сдавливали Сайну грудь невероятным чувством вины, хотя он знал, что не мог поступить иначе, и узнай о его делах Маллид, согласился бы бесспорно. И всё же Сайн знал, что если не успеет к битве, а дела там обернуться плохо, он никогда себе этого не простит.

***

Драйган оказался искусным мечником, и хотя это был первый его настоящий бой а меч Ханриса сильно отличался от двуручного клинка Маллида и весом и размерами, показывал умения бывалого фехтовальщика. Да и разве могло быть иначе, если отец с ранних лет учил его искусству обращения с мечом. А учитель из Маллида был суровый и бескомпромиссный. Драйган постигал мастерство владения оружием через боль и слёзы, получая на тренировках не только синяки да ссадины, но и переломы, и глубокие порезы, навсегда оставившие на его теле шрамы. Но даже когда количество пропущенный ударов заметно поубавилось и в схватке с отцом он мог выстоять достаточно долго, а может даже и победить, случалось и такое, Маллид всё равно заявлял что Драйган никчёмный боец, медлительный как старая шлюха, предсказуемый и недальновидный, что он видал старух и малолеток, которые дрались в разы лучше, и что такого воина он бы пинками погнал из своего отряда. Закалял ли тем самым Маллид боевой дух сына, или действительно так считал, для Драйгана оставалось загадкой, однако он упорно продолжал жестокие тренировки, страстно мечтая однажды услышать похвалу от родителя, но и по сей день добился от него в лучшем случае скудного: "На сегодня хватит", вместо обычной порции оскорблений, чему бывал безмерно счастлив.

В схватке с Ронаром он, не смотря на до конца не зажившую руку и хромату, показал всё, на что был способен, и, без труда отбив атаку брата Синты, быстро перехватил инициативу и перешёл в нападение, осыпая противника градом ударов. Опешивший от того Ронар, стал отступать назад. А Драйган не ослаблял напора, намереваясь закончить этот бой быстро.

"Многие называют бой танцем," - сказал как-то сыну Маллид с кривой презрительной усмешкой. - "Но так считают только те слащавые женоподобные педики, что сами никогда в настоящем бою не участвовали, а лишь перед лордами да герцогами на турнирах выпендриваются. Настоящий бой должен быть стремительным и смертоносным. Не вздумай танцевать, ведь на кону твоя жизнь. Одна ошибка, и ты летишь в бездну со скоростью клинка, срубившего твою тупую башку. Не красуйся. Бей наверняка. Забудь о всяких там траханых правилах честного поединка, такого не существует. Используй всё, что может дать тебе преимущество. Не упускай случая подловить противника на ошибке и тот час же выпотрошить как свинью. Вот где будет настоящая красота!".

Так Драйган и действовал. Конечно, он не собирался убивать Ронара. Но должен был лишить его возможности продолжать бой, ранить в руку или, лучше в ногу, обезоружить. И он теснил врага к стене, не давая тому опомниться. Но Ронар был быстрее. Ему явно недоставало мастерства: неправильные позиции, слабые защиты. Однако реакция и сила заметно компенсировали это, и от ударов, которые Ронар не мог отразить мечом, он уворачивался, за миг до того, как клинок Дрйган должен был коснуться его тела.

И всё же, Драйган добился своего, и Ронар упёрся в угол. В ограниченном пространстве уходить от атак стало сложнее. Тогда он попытался воспользоваться дарованной ему ночным народом силой, и когда их клинки скрестились, тут же оттолкнул Драйгана. Это могло бы сработать, но сын Маллида предполагал такое развитие событий, и, быстро перенеся вес на правую ногу, вместо того чтобы отойти назад, свёл меч Ронара в сторону. С лязгом лезвие меча Ронара сползло по клинку Драйган, высекая искры. Его увлекала вперёд силой своего же натиска, обернувшаяся против Ронара, и когда острие вонзилось в дощатый пол, сын Зана открылся для атаки. Драйган воспользовался этим. Перехватив рукоять, он нанёс удар снизу вверх, полоснув Ронара по левому плечу. Тот хрипло взвыл от боли и, отшатнувшись, вжался в стену. Но боль, кажется, только сильнее разъярила юношу и тот кинулся на Драйгана сам. Это было ошибкой. Быстрый и сильный, Ронар всё же уступал Драйгану в умении, а теперь, когда его разум охватила злость, и подавно. Он атаковал яростно и глупо, нанося удары сверху вниз, словно собирался срубить дерево а не голову человека. Драйган отразил один, второй, третий, отступив на два шага, что иметь пространство для манёвра. И когда Ронар нанёс четвёртый, столь же предсказуемый удар, свёл его в сторону и искусно вывернул своё оружие таким образом, чтобы меч противника вылетел у него из рук и грохнулся на пол в шаге от дерущихся. Не давая своему оппоненту опомниться, Драйган нанёс Ронару удар гардой меча в висок, а когда тот отступил на шаг, ударил ногой в живот. Ронар отлетел обратно в угол, а Драйган сделал шаг вперёд, и мог нанести колющий удар в район сердца обезоруженного, открытого любой атаке противника, но остановился, вспомнив, что сражается с братом Синты.

Ронар взглянул на него своими жёлтыми глазами, преисполненными злобы.

- Я могу убить тебя прямо сейчас! - рявкнул Драйган, держал меч наготове. - Остановись, или...

Но что-то вдруг стало не так. Взгляд глаз Ронара приковывал к себе. Рука с мечом оказалась такой тяжёлой и Драйган понял, что не сможет нанести этот удар. Он вообще не может пошевелиться.

***

Ронар не знал, что произошло. В какой-то момент он думал, что проиграл и Драйган сейчас покончит с ним одним мощным ударом, прямо на глазах сестры. Но тот вдруг замер, его взгляд стал пустым, мутным. И тогда Ронар перешёл в нападение. Он кинулся вперёд и ударил Драйгана кулаком в скулу. Тот отлетел назад и рухнул на стол, выпустив рукоять меча из своей руки. Ронар хотел было схватить клинок, но быстро передумал. Без оружия он справляется лучше. Он не воин, он хищник, и всё нужное оружие уже при нём.

Одним прыжком Ронар запрыгнул на стол и оказался над Драйгоном, взгляд которого помутился от сильного удара. Он всё же попытался отбиваться от противника, но движения его были вялыми, и Ронар без перехватил сначала одну руку, затем вторую, стиснув их за запястья, и опустился, поставив Драйгану колено на грудь. Затем оскалился, глядя в это лицо врага, которое так любила его сестра и так ненавидел он сам, за то что признавал: Драйган был красивее его.

- Это я могу убить тебя прямо сейчас, Драйган! - зарычал он. - И я это сделаю!

Он быстро наклонился, намереваясь впиться в лицо Драйгана клыками и оторвать нос или щёку, а может глаз, не только чтобы заставить страдать перед смертью, но и изуродовать, чтобы Синта запомнила своего возлюбленного лишь безликой массой кровоточащей плоти. Но Драйган успел отвернуться и челюсти Ронара сомкнулись на его ухе. Тёплая кровь опьяняла. Она была гораздо вкуснее, чем кровь кабана или любого другого зверя. Ронар дёрнул головой и, оторвав Драйгану левое ухо, стал с наслаждением пережёвывать его, пока противник, тщетно пытающийся высвободиться из его хватки, орал и корчился на столе.

***

Синта не знала как воспринимать происходящее. Её разум застилал страх и паника. Пока её брат и возлюбленный дрались, она могла лишь наблюдать, зная, что чем бы их схватка не закончилась, едва ли она сможет такой исход принять. И потому позволила ситуации разворачиваться самой, без её участия.

В какой-то момент казалось, что Драйган одолел Ронара, обезоружил его. Сердце Синты замерло, когда она поняла, что тот собирается нанести решающий удар. Она хотела крикнуть, чтобы Драйган не делал этого, но не смогла вымолвить ни слова, словно пересохший язык забыл как шевелиться, а в лёгких не осталось воздуха.

Затем, вдруг, положение дел изменилось, и уже Ронар одерживал верх. И услышав истошный крик Драйгана, увидев, как вместе с клоком волос, её брат оторвал от сына Маллида кровавый кусок, она наконец смогла заставить себя подняться. Вот только оружия при девушке не было: лук далеко, а мечи валяются где-то в темноте на полу. Однако видя, что Ронар может в любой момент убить Драйгана, Синта кинулась спасать любимого с голыми руками. Запрыгнула на стол и, схватив брата, потащила за собой. Вместе они рухнули на пол, разломав на части один из табуретов. Но Ронар быстро скинул с себя с Синту, швырнув её в стену. Боль пронзила её позвоночник.

Ронар поднялся и навис над сестрой.

- Защищаешь этого слабака?! Я победил, сама видела! Ты должна пойти со мной!

- Я тебе ничего не должна, - хрипло и сдавленно проговорила Синта, пытаясь восстановить дыхание. - Проваливай в свой лес, если там тебе теперь милее. Оставь нас!

- Упрямая дура!

Ронар наклонился чтобы поднять Синту с пола. Та стала отбиваться, и когда он прижал девушку к стене, врезала коленом ему в пах. Так вышло не специально, однако только это и возымело успел. Ронар захрипел от боли. Отступил назад, согнувшись. Синта судорожно оглядевшись, обнаружила, что совсем рядом лежит меч её отца, и кинулась к нему. Но тут же пришёл в движение и Ронар. Он подскочил, когда девушка уже наклонялась за мечом, и ударил сестру в бок, от чего та со стоном повалилась на пол, скорчившись от боли. Но когда Ронар попытался схватить Синту за руку, она дёрнулась назад. Послышался треск разрываемой ткани, и кусок рукава от пальто Синты остался в руке Ронара, а девушка быстро перекатилась на спину и снова стала отбиваться от него ногами, стараясь при том нашарить рукой меч. Взбешённый этим брат зарычал, резким движением перехватил её правую ног, сомкнув пальцы одной руки на икре, а второй на стопе.

- Я заставлю тебя пойти со мной, сука! - взревел он и дёрнул стопу Синты в сторону с такой силой, что она хрустнула.

Такой боли Синта кажется ещё не испытывала. Она словно пронзила всё тело. Комната закачалась и стала расплываться от накативших на глаза слёз. И тут, вдруг, Ронар рухнул рядом.

***

Ронар не сразу понял, что произошло. Он заметил движение справа, и, выпустив ногу сестры, повернулся, готовый к бою. Он был силён и быстр, он ведь хищник, а вокруг только беспомощные жертвы - добыча. Но в тот же миг как он обернулся, нечто холодное и чужеродное оказалось у него в горле. Странное было чувство, не боль, а скорее некий дискомфорт. Страшно захотелось сглотнуть, но горло словно онемело, и Ронар не смог этого сделать.

Перед ним стоял Драйган, держа в руках меч, острие которого заканчивалось как раз у Ронара в горле, словно соединяя двух юношей полосой заточенной стали. Ронар почувствовал вкус крови во рту, но на этот раз не чужой а своей собственной, и понял это потому, что данная кровь не несла в себя жизненных сил, а наоборот, их забирала.

Сын Зана инстинктивно схватился обеими руками за лезвие воткнутого в него меча, и тут-же Драйган с силой выдернул оружие, оставив на кистях Ронара порезы до самой кости и срезав по две верхние фаланги с указательного и безымянного пальцев правой руки, которые врассыпную покатились по полу.

Комната покачнулась. Затем снова. Ронар старался сфокусироваться на Драйгане, но сделать это становилось всё сложнее. Он хотел было изрыгнуть какое-то проклятье, оскорбление или угрозу своем врагу. Сам не решил, что именно, но то было и не важно, потому что лишь попытавшись издать звук, он закашлялся. Комната зашаталась сильнее, и вдруг Ронар оказался на полу, хотя даже не заметил, как упал.

Он попытался зажать горло обеими руками, но это не помогло остановить из него поток крови, хлещущий из его горла. Кровь это жизнь - так говорил ему шаман. И сейчас Ронар чувствовал, как эта жизнь стремительно утекает из него.

"Помоги мне!" - взмолился Ронар, обращаясь к своему покровителю из леса. - "Спаси меня. Пожалуйста. Умоляю! Я хочу жить".

Но никто ему не ответил. Темнота осталась глуха к его мольбам. И только тогда Ронар понял, как же сильно он ошибся.

***

Драйган склонился над Синтой, и что-то говорил ей. Но та и не пыталась понять его слова. Даже боль в сломанной ноге вдруг стала какой-то далёкой и несущественной деталью. Всё, что занимало её внимание теперь, это лицо брата, который лежал рядом. Из горла Ронара хлестала кровь, чёрным потоком она так же лилась из его рта, когда тот вновь и вновь безуспешно пытался вздохнуть. В жёлтых глазах брата застыл ужас. Синта потянула к нему руку.

Драйган оставил девушку и куда-то делся, а Синта даже не заметила этого. Всё иное было не важно, кроме умирающего на её глазах Ронара. Синта продолжала тянуться к нему, пока не коснулась плеча. Брат был ещё жив. Смотрел на сестру не моргая, словно ждал от неё некого спасения. Но и слепой бы понял, что ничто на свете уже не в силах спасти его от такой раны.

Синта приподнялась на руках и подползла к Ронару, подтаскивая свою сломанную ногу, и сумела сесть. Девушку не смутило, что она оказалось в луже крови, вытекающей из раны на горле брата. Взяв голову Ронара, Синта положила её себе на колени. Кровь полилась на её платье, пропитывая ткань. Пока тело Ронара содрогалось, Синта гладила его по волосам и тихо шептала, склонившись к его уху:

- Я рядом, братик. Я здесь. Я с тобой.

Синта сомкнула веки и в наступившей темноте осталась только она, умирающий брат, и шестнадцать лет их общих воспоминаний. Вот они с братом играют в догонялки, с громких смехом бегая по ещё недостроенному дому, в первое своё лето в Сером Доле. Вот стоят на берегу Бледной, вода ледяная, но отец зашёл туда, словно вовсе того не чувствуя. Синта, собравшись с духом, шагнула следом, и тут Ронар кинулся с криком в реку, опережая её, просто потому что всегда и во всём должен был быть лучше сестры, и исчез под водой, осыпая всё вокруг брызгами, от чего Синта завизжала. Вот они лежат, каждый в своей кровати, в общей комнате, ещё не разделённой ширмой. Снаружи завывает зимний ветер, и мать, при дрожащем свете свечи, сидя на краю кровати Ронара, поёт им одну колыбельную на двоих, общую, как и всё остальное.

Синта отчётливо вспомнила слова той песни, и стала тихо напевать её брату, не открывая глаз. Тело Ронара содрогалась всё реже, повторяя затихающие удары его сердца. А потом оно замерло навсегда.

***

Бой с ночным народом выматывал Маллида всё сильнее. Удар, парирование, призыв и направление пламени - он повторял эти действие снова и снова, но с каждый разом движения становились медлительнее и тяжелее. Вокруг валялись тела чудовищ, как цельные и в разной степени прожаренные, кое-где совсем до угольков, так и ферментированные: тут рука, там голова. Скольких он убил? Маллид не знал и не было времени считать. Из тьмы выходили всё новые и казалось, этому бою не будет конца. Вот только Маллид, сколько бы сильным воином ни был, и сколь бы могучее пламя ни подчинил своей воле, всё же уставал. Ханрис лежал неподвижно: не понятно жив или мёртв. Хуже того, в какой-то момент и поддержка лучников из дома прекратилась. Маллид мог только гадать, что же там случилось.

"Наверняка бестии забрались в дом!" - решил он, увидев, что одно из окон разбито, а за ним только мрак и никаких признаков жизни. - "Убили моего сына и дочь Зана, сукины дети!".

Он пытался было отойти к дому, но твари отсекали ему путь, нападая снова и снова. Отражать их атаки становилось сложнее с каждым разом, а ран на его теле лишь прибавлялось. Одна тварь оставила глубокий порез на предплечье правой руки, видимо пытаясь выбить из неё меч. Глупая мразь поплатилась за то жизнью, вот только и рука начала предательски неметь, и Маллид чувствовал как кровь пропитывает рукав. Ещё одной твари удалось достать его, и вонзить когти в левый бок, прямо под рёбра. Скверная осталась рана. Силы покидали тело воина, вытекая из него вместе с кровью, и, словно чувствуя это, древний артефакт на его пальце, без которого Маллид не сумел бы столько продержаться, стал восставать против своего хозяина, как это уже бывало в прошлом. В последнюю свою атаку, алое пламя, опалив врага, отказалось гаснуть. Маллиду удалось совладать с ним всего за пару мгновений, но теперь он уже не мог доверять своему перстню, полагаться на него в бою. Артефакт начал испытывать человека, и добром это не кончится. Да что там, весь этот бой едва ли будет иметь хороший исход. Маллид пришёл к такому выводу вполне спокойно. Пожалуй, выходя из дома навстречу лесным тварям, он уже это знал и был к тому готов. Вот только надеялся, что сумеет сберечь сына.

Воспользовавшись очередным мгновением покоя, между атаками тварей, Маллид, тяжело и хрипло дыша, стоя на дрожащих от напряжения ногах и прижимая руку к кровоточащей ране в боку, вновь взглянул на дом. Кажется, там что-то происходило. Внутри он вроде видел какое-то движение. Но Маллид знал, что стоит ему только шагнуть в ту сторону, как вновь появятся враги. Эти мрази не позволят ему прийти на помощь Драйгану.

- Держись сынок, - вымолвил он. - Прошу тебя, держись. Борись! Не дай им достать себя.

Новая атака: тварь выскочила слева. Маллид попытался уйти вправо, но раненая нога подкосилась, и он упал на одно колено. Тут же рана в боку взорвалась вспышкой боли, от которой закружилась голова. И всё же рефлексы воина не подвели, и Маллид успел сделать неуклюжий выпад мечом, надеясь, если не поймать на него тварь, то хоть бы отогнать. Но та, словно этого и ждала, увернувшись, мощным ударом лапы по лезвию, выбила оружие из немеющей руки.

Теперь он остался без оружия, и тварь замахнулась, видно наметившись снести ему голову одним мощным ударом. Но как бы не так! Маллид взмахнул кулаком сверху вниз, словно собирался нанести противнику удар в челюсть, но вместо этого огненный шар влетел тому в голову, в одно мгновение снимая кожу с его мерзкой морды и выжигая глаза. Вместе с тем и сам вояка ощутил жгучую боль в руке. Когда тварь, визжа покатилась по земле, он глянул на свой кулак, и увидел чёрную, обожжённую плоть на пальцах и тыльной стороне ладони. Перстень восстал против него.

Мир вдруг закружился и Маллид, покачнувшись, упёр обожжённую руку кулаком в землю, чтобы не упасть. Холодная грязь приятно обволакивала его раненую руку, успокаивала жжение. Словно сама земля Серого Дола пыталась ему помочь в этом бою.

"Земля против пламени - очень поэтичное противостояние", - отметил Маллид с усмешкой. - "Жаль вот только, что я не поэт".

Он попытался подняться на ноги и понял, что не может этого сделать. Силы оставили его, раны измотали. Слишком много врагов для одного человека, слишком много пролитой крови для одного бойца. Не многие бы дожили даже до этого мига.

- Вот значит как оно будет, - прошептал Маллид, едва шевеля губами.

Он поднял глаза к чёрным небесам, с которых мерно, медленно и издевательски безмятежно опускались белые снежинки. Падали ему на лицо.

- Ну что же, это отличное место для того, чтобы умереть. И отличное время. Лучше не придумаешь.

Опустив и вторую ногу в грязь, он сел на колени и чуть откинулся назад, в позе, слишком расслабленной и непринуждённой для данной ситуации. А затем расхохотался, искренне и громко, кто-то даже мог сказать бы, что безумно, но этот кто-то явно не знал Маллида. Нет, он не был сумасшедшим раньше, и не лишился рассудка сейчас. Просто Маллид Готхол любил хорошую драку, и сегодня ночью, после стольких лет тошнотворной ему, тихой и спокойной жизни, он получил то чего желал сполна. Это ли не повод для веселья?

Твари выходили из тьмы. Наученные опытом, они не спешили атаковать этого повелителя пламени, даже когда он казался поверженным и обессиленным, сидя в грязи, без оружия. Слишком много их собратьев лежало вокруг. Нет, пока Маллид смеялся, желтоглазые подбирались к нему всё ближе, обступая, беря в кольцо, чтобы затем атаковать все разом. Не сможет же он отразить нападения сразу с четырёх сторон - даже одичавшие лесные чудища это понимали. А Маллид продолжал хохотать, чувствуя, как его кулак наливается жаром.

"Выпусти меня", - словно просило у него пламя. - "Освободи. Позволь гореть ярче солнца! Позволь сжигать всё! Хватит с нас контроля!".

- Отец! - услышал Маллид крик Драйгона, сквозь собственный смех.

"Драйган жив!", - возликовал он душой.

Его родной сын, всё, что осталось у него от самой прекрасной женщины на свете, единственной которую он любил всем сердцем и по сей день, был жив. Он вырос бойцом, воином, как отец. Он не сдавался и продолжал свой бой.

"Так держать, сынок!".

Маллид повернул голову на крик, желая в последний раз увидеть того, кем гордился с самого первого дня их встречи, и до сегодняшнего, когда им суждено было расстаться.

Твари ринулись в атаку.

- Гори! - вымолвил Маллид, отпуская пламя на волю с улыбкой.

***

Драйган не смог бы одним выстрелом остановить их всех. Слишком поздно он оказался у окна, бой с Ронаром отнял у него непростительно много времени. Увидев отца сидящим на коленях, безоружным, с безвольно опущенными руками, в окружении четырёх тварей, он успел лишь окликнуть его, словно хотел тем самым заставить подняться и продолжать этот бой. Маллид обернулся на его зов и одарил сына ясным, преисполненным удивительного умиротворения взором. Твари кинулись на усталого солдата, и в горле Драйгана застрял крик ужаса, ведь юноша ожидал, что отца разорвут на части прямо на его глазах, а он не в силах этому помешать. Но стоило бестиям лишь коснуться тела Маллида, как тот вспыхнул пламенем, ярким, словно само солнце. Эта вспышка обожгла глаза Драйгана. Он зажмурился, инстинктивно закрыв лицо руками. А когда наконец проморгался, и яркие круги перед глазами рассеялись, Драйган обнаружил на том месте, где ещё несколько мгновений назад сидел его родитель, лишь выжженную в радиусе трёх-четырёх шагов землю, и дымящуюся кучку пепла в её центре.

Маллид исчез, забрав с собой врагов.

Бесшумно падал снег...