Читать предыдущую часть  

Былое Могущество

Рассвет лишь едва успел коснуться небес, окрашивая низко плывущие облака в оранжевый цвет, а солнце ещё даже не показалось из-за горизонта, но в имении Сайна уже кипела бурная деятельность. Никто из его жильцов и гостей не спал в сей ранний час. Некоторые, как например Сайн и Шанта, вовсе не сомкнули глаз этой ночью, и, ни свет ни заря, уже стали снаряжать в дорогу двух своих дочерей. Не спала и Илия. После того, как родители наказали ей отправиться с Заной и Весной в Волхарию, девочка просто не смогла уснуть. Она ворочалась на скрипучем полу, томясь в ожидании спасительного утра, которое избавит её от тревог и страхов, позволив наконец перейти к делу. И не то, чтобы Илия была не рада решению родителей, ставшему для неё совершенной неожиданностью. Вовсе нет, она с готовностью согласилась сопровождать сестру, зная, что лучшего применения себе в данное время найти не сможет и не хочет быть где-то в другом месте, а только рядом с Заной. Сперва Илию даже переполняла гордость от того, что матушка с папенькой выбрали её заботиться о сестре, она почувствовала себя взрослой, равной им, полноправной участницей всех этих, пусть и пугающих событий. Но стоило остаться одной, и Илия несмогла не признаться себе, что грядущее путешествие её страшит.

"А что, если всё это ошибка, и загадочная ведунья не сможет помочь Зане?"

"Что если Зана не доживёт до конца пути?"

"А вдруг волхарины окажутся не такими как Весна, и откажут нам в помощи?"

"Вдруг по дороге на нас нападёт волколак?"

"Вдруг погонится за нами одно из тех желтоглазых чудищ?"

"Вдруг я не выдержу дороги, окажусь слабой, подведу Зану и Весну, всех подведу?"

"Вдруг чудища явятся домой, когда мы уедем, и всех убьют, и я больше никогда не увижу матушку и отца?"

И ещё десятки других "вдруг" и "что если" кружились в голове Илии - одна вероятность страшней другой. Девочка знала, что на душе станет легче, как только она отправится в путь, не будет времени на обдумывание предстоящего, и коварное воображение перестанет рисовать перед ней пугающие образы. Но ночь, как назло, никак не желала заканчиваться, и неизвестность продолжала нашёптывать всё новые и новые поводы для волнений, которые Илии никак не удавалось от себя отогнать.

Потому, лишь раздался в доме первый шорох, и зазвучали за стеной перешёптывания родителей, Илия тут же встала и направилась прочь из ненавистной комнаты, ставшей на эту ночь её клеткой, готовая броситься в омут неизвестности сей же час, лишь бы больше не ждать и не представлять какой та может стать. Она хотела сразу отправиться в конюшню, но мать, не слушая возражений, усадила дочь за стол и наскоро приготовила завтрак, состоящий из пары куриных яиц, приличного ломтя хлеба с маслом и стакана молока. Иллюзии Илии о том, что она стала взрослой и равной родителям, в тот же миг рассеялись, но, к своему удивлению, это не разозлило девочку, а даже наоборот, порадовало. Вот только есть ей совсем не хотелось. Не желая расстраивать мать, она всё же давилась хлебом, а в это время, по одному, стали появляться остальные участники вчерашнего застолья.

Первой вышла Весна и, перекинувшись парой слов с Сайном о состоянии Заны, отправилась за своей лошадью. Затем показалась Шрийя, и взяла на себя обязанность состряпать завтрак остальным, позволив Шанте вернуться к сборам дочерей. Следом, по очереди, к Илии за столом присоединилось: Маллид, Драйган и Синта. Первый бурчал что-то про головную боль, как-то связанную с этим погоду и вроде-бы предстоящий днём дождь, а Синта и Драйган молча ковыряли еду в своих тарелках, похоже есть им хотелось не больше, чем Илии.

А вот у Заны оказался зверский аппетит. Об этом стало понятно по её хриплым крикам, которые вдруг донеслись со второго этажа.

- Пожалуйста! Умоляю, папенька! - кричала Зана срывая голос и однозначно перебудив всех в доме, кто ещё спал. - Папенька, дай мне еды! Мне так плохо! Больно!Принеси еды! Больно, папенька, очень больно! Я такая голодная! Еды, еды!

Она кричала долго, но повторяла одни те-же слова. Зана и раньше жаловалась на голод, но Илия ещё не слышала чтобы она требовала еды так истошно, словно потеряла рассудок. От этого хриплого вопля Илию начало мутить. Маллид тоже долго не выдержал и, не доев свой завтрак, хмурясь встал из-за стола и молча покинул дом. Синта и Драйган переглянувшись, скоро последовали за ним. Так хотела сделать и Илия, но глянув на сгорбившуюся над сундуком мать, которая ничего там не делала, а лишь стояла, сжимая в руках тёплый тулуп Заны, и слушала крики дочери, поняла, что должна остаться, как бы тяжело это ни было.

Скоро крик Заны вдруг перешёл в сплошной нечленораздельный вопль, после чего она наконец замолчала. Несколько минут спустился Сайн, бледный как мел.

- Она говорит, что голодна, - тихо сказал он Шанте, ставя почти пустую тарелку с бульоном на стол. - Говорит, что болит живот от голода, но теперь её тошнит даже бульоном. Она не проглотила ни ложки, но продолжала требовать у меня еды. Ты слышала? Затем укусила меня, вот смотри, - Сайн чуть задрал рубаху, показав супруге красный, кровоточащий след возле локтя правой руки. - Словно ума лишилась.

- Не говори так! - шикнула на него Шанта, и мельком глянув на Илию, быстро отвела взгляд.

- Прости, - выдохнул Сайн устало.

- Как ты её успокоил?

- Дал вдохнуть паров отвара Весны. У меня и самого от этой штуки голова дурная становиться, словно пьяный. Но так они хотя-бы работают. Пить отвар она тоже больше не может, тут же срыгивает обратно.

Сайн потёр красные глаза, наморщил лоб, мотнул головой. Затем направился к выходу, грузно ступая по деревянному полу.

- Пойду, подышу, - сообщил он и скрылся за дверью.

- Я пойду готовить Тайну, - сказала, встав из-за стола Илия, понимая, что теперь может уходить.

Мать лишь кивнула, убедившись, что тарелка дочери опустела, и тут же отвернулась, надеясь, что Илия не успеет разглядеть бегущие по её щекам слёзы. Сердце девочки в тот же миг стиснула ледяная рука. Несколько секунд она простояла в нерешительности, не зная, как лучше поступить. Хотела подойти к матери, утешить её, но знала, что не отыщет нужных слов и лишь сама разрыдается в объятиях матушки, чем сделает только хуже. Потому, с горьким комом в горле, Илия покинула дом и направилась в конюшню.

Седлать Тайну, в одиночестве, находясь в отдалении от кричащей Заны и плачущей матери, было для Илии самой лёгкой и приятной задачей, за что она обругала себя трусихой, но факта это не изменило. Кобыла, словно чувствуя настроение хозяйки, пихалась в неё мордой, а исходящее от животного тепло придавало Илии сил и давало надежду. Потому она позволила себе некоторое время просто постоять прижавшись к боку лошади, слушая биение её сердца. Это успокаивало, и все ночные страхи стали отступать. Получив заряд положительных эмоций, Илия наградила Тайну двумя сочными морковками.

Когда она вышла из конюшни, ведя лошадь под уздцы, Сайн и уже вернувшаяся Весна, что-то обсуждали в стороне от дома.

- Пойдём со мной, - сказал отец, завидев её и махнув рукой. - Поможешь провести Зану.

В комнате родителей, где лежала Зана, пахло прескверно. Кислый запах рвоты и резкий запах пота, смешанные с резкими ароматами трав, били в нос, и насильно впихнутый в себя завтрак Илии, вновь подступил к горлу. Вдобавок здесь было очень душно, как в бане. Зана сидела на краю родительской пастели, опустив голову, глядя в пол и едва покачиваясь, пока Шанта одевала на неё тёплый тулупчик. В углу стояла деревянная ванна, наполненная водой, от которой шёл пал. Пол рядом был мокрый и лежал кусок мыла - Илия поняла, что пока она готовила лошадь, мать обмыла Зану и одела её.

- Мы готовы, - сказала мать так, словно собиралась с ними в дорогу.

- Бери сестру за руку и спускайтесь, - наказал отец Илии. - Только осторожно, она очень слаба. Может споткнуться. Придерживай её, поняла?

Илия кивнула. Подойдя к Зане, она взяла ту под руку.

- Пойдём, сестрёнка.

Зана подняла на Илию мутный взгляд. Её лицо осунулось за эти дни. Кожа стала почти серой, от чего красные, потрескавшиеся губы, на которых блестела слюна, казались рваной, кровоточащей раной. Под глазами Заны темнели круги.

- Куда мы идём? - спросила Зана на удивление спокойно и ясно.

- Я же тебе говорила, милая, - сказала мать. - Ты, Весна и Илия, отправитесь в путешествие. На лошадях. Весна поможет тебе выздороветь.

- Что со мной, маменька? - спросила вдруг Зана, подняв глаза на Шанту.

- Ты просто простудилась, - быстро сказал Сайн. - Сильно простудилась. Но скоро поправишься.

Глянув на Илию, отец кивнул ей, призывая быть настойчивее и вести сестру вниз.

- Пойдём, - повторила Илия, не зная, что ещё сказать, и потянула на себя Зану.

Та послушно встала, слегка покачнулась, но устояла на ногах.

- Голова... кружится... - проговорила она.

- Ничего, я рядом. Видишь? - Илия приобняла сестру и крепче стиснула её за плечо. - Я помогу. Пойдём.

Медленно, но без осложнений, они спустились с лестницы, и под взгляды младших сестёр, а так же Никама, Лилейн и Дорана, выглядывающих из комнаты, прошли по коридору.

Оказавшись на свежем воздухе, Зана вдруг как-то даже ожила. Пошла увереннее, стала озираться по сторонам. Некоторое время внимательно смотрела на беснующихся за забором молодых псов, словно силясь вспомнить, куда делись прошлые, но спрашивать об этом, на счастье Илии не стала.

Однако, когда они подошли к лошадям, Зана вдруг обернулась к Илии и спросила:

- Где мой лук?

- Он в доме, - слегка опешив ответила Илия.

- Принеси его мне. - Просьба прозвучала уверенно и твёрдо.

- Он тебе не понадобится в пути.

- Но я хочу взять его с собой. Принеси.

Илия глянула на Весну, подошедшую, чтобы помочь посадить Зану на лошадь. Та согласно кивнула.

- Сейчас принесу, - сказала Илия, и, оставив Зану на попечении Весны, бросилась в дом.

- Это ещё зачем?! - воскликнула мать, столкнувшись с Илией, когда та выходила из дому, с луком Заны в одной руке и колчаном со стрелами в другой.

- Она попросила, - сказала девочка, сжимая крепче свою ношу и точно зная, что не отдаст её, даже если мать потребует. Но спорить не пришлось, вышедший следом отец кивнул, разрешая Илии принести Зане её драгоценное оружие.

- Пусть берёт, - сказал он, приобняв супругу и глядя в глаза старшей дочери: - Когда недуг отступит, лук поможет её руке снова окрепнуть.

И столько уверенности было в его словах, что Илия вдруг перестала сомневаться: Зана поправиться, обязательно, и снова будет лазать по крыше хлева и забираться на самые высокие сосны, снова станет неуёмной и бесстрашной, снова будет метко стрелять из своего лука.

***

Прощание было недолгим. Затягивать его не стоило, все это понимали. Однако Сайну показалось, что Весна попрощалась со своими детьми слишком поспешно, хоть он и знал, что сделала это волхаринка потому, что страдает от их предстоящей разлуки не меньше чем Шанта. Малышка Лилейн плакала, Никам держался молодцом, но видно было, что и у него глаза на мокром месте. Глядя на них, вышедших проводить мать, не понимающих куда она отправляется, ровно как не знавших куда делся их отец, который, скорее всего уже мёртв, Сайн буквально чувствовал их страх перед будущим. Два самых дорогих человека вдруг исчезли, и никто не может объяснить причин, почему так случилось, и вернуться ли они когда-нибудь домой. Станет жизнь такой, как была прежде, всего пару дней назад? Хотел бы он знать. Но, не смотря на возраст и куда большую осведомлённость, находился в объятиях той же противной неизвестности.

Пара слов дочерям, краткие объятия, и вот они уже скачут вдаль, а Сайн стоит, глядя как они удаляются, и не знает, правильно ли поступит и увидит ли ещё когда-нибудь Илию и Зану. Но сильный хлопок по плечу, вернул его в действительность. Рядом стоял Маллид.

- Не раскисай, друже, - заявил он со свойственной простотой и прямотой. - Твои дочери в надёжных руках. Эта баба посильнее будет, чем многие мужики, которых я видал на своём веку. Детей в обиду не даст, будь спокоен.

- Знаю, - кивнул Сайн.

- Так и отпусти их. А то выглядишь так, словно сейчас сорвёшься с места и следом побежишь. У тебя тут полно забот, помнишь?

Сайн глянул на Шанту, которая медленно брела к дому, кутаясь в свою шерстяную шаль, и на выглядывающих из-за дверей Ризу и Тару.

- Ты прав, дружище, - согласился он.

- Конечно-же я прав, а когда было иначе?

Сайн глянул на друга и впервые за этот день улыбнулся. Маллид в ответ раскатисто захохотал, и снова вдарил кулаком друга по плечу. И напряжение спало, Сайну стало чуть легче на душе.

- Пока вы тут прощались, я отправил оболтуса своего с девицей Зана, на поиски её братца, как и условились, - сказал Маллид сплюнув. - Гиблое это дело, как мне кажется, но пусть хоть делом займутся. А мы с тобой, помниться, хотели наведаться к Ломару.

Сайн кивнул.

- Так может хватить дрочить мудя лошадиные? Поехали! Не терпится повидать этого старого дурака.

Сайн глянув в последний раз на дорогу, и на ставшие уже маленькими в дали, силуэты двух лошадей и трёх наездников, вздохнул и направился к конюшне.

- Поехали!

***

Ронар не спал всю ночь. Энергия переполняла его: хотелось двигаться, мчаться наперегонки с ночным ветром, дышать полной грудью, кричать срывая горло, жить и наслаждаться жизнью. Каждый вдох этой ночью был для него в новинку, ощущался по другому, не так как раньше. Темнота была преисполнена десятками запахов и звуков, а так же событиями, незримыми для дневных обитателей этого мира. Ронар бродил под звёздами всю ночь, то по долгу вглядываясь в их холодное сияние - даже оно стало иным, более ярким, ласковым и приятным, - то обращая взор на происходящее вокруг, словно стал одиноким зрителем, попавшим на закрытое для простых смертных театральное представление.

Он наблюдал как охотится в полях огромная белая сова, парящая на своих громадных крыльях словно призрак, бесшумная и смертоносная, и как, в противоположность ей, носятся над головой, громко пища и хлопая крыльями, летучие мыши. Видел как выдра ищет чем бы поживиться в поле, настороженная и беспокойная, и как огненно-рыжий лис, выйдя на самую опушку, долго стоял там, нюхая ночной воздух и, то и дело поглядывая на стоящего в отдалении Ронара с опаской, а затем, всё же решив не рисковать, снова скрылся в лесу.

Лес!

Один раз за ночь Ронар подошёл к нему вплотную, и точно как этот молодой лис, стоял и вглядывался в чащу, нюхал, слушал и решался шагнуть туда. Его тянуло в чащу и одновременно Ронар боялся зайти под сень деревьев. Он отчётливо понимал две истины: то что там, в лесу, теперь его место, но так же и то, что шагнув в него, уже не сможет вернуться обратно, перестанет быть человеком, оставит мать, сестру и брата в прошлом, и станет... кем-то иным. Перемена пугала Ронара, к ней он был не готов. И потому, отступив от опушки, он вернулся бродить в поля.

Однако, к исходу ночи, стало ясно, что он не сможет оставаться в этом пограничье вечно. Первые, робкие лучи рассвета, дали Ронару понять, что он больше не способен взглянуть на солнце. Четкость, с которой он видел в темноте, начала пропадать, и чем больше мир наполнялся светом, тем более размывался окружающий мир. Ровно так, как раньше он не мог разглядеть что-то скрытое темнотой, теперь не мог он различить очертания всего, что было озарено светом. А ведь то был только рассвет. Ронар понял, что днём ему станет совсем худо. Ослепнет как крот, и вся та сила и энергия, что наполняли его тело, покинут его, сделав слабым и беспомощным. Он должен был где-то укрыться, как та сова, что улетела с добычей в чащу или выдра, скрывшаяся в своей норе. Теперь он - ночное существо.

Перед юношей встал вопрос: куда идти? Он мог отправиться в лес и скрыться в его тени, найти пещеру, как то чудище, за которым они охотились днём ранее. Но подобная ассоциация ещё более испугала Ронара.

"Вот значит в кого я превращаюсь!" - Данная перспектива легла тяжким грузом на грудь и сковала тело мелкой дрожью. - "Нет, я не хочу! Должен быть способ это изменить!"

И Ронар выбрал второй вариант - решил остаться человеком. А значит должен был отправиться домой. Он не знал что скажет матери и Синте, как посмотрит им в глаза, но куда ещё он мог пойти? Только там остались люди, которым на него не наплевать.

Бредя в сторону дома с опущенной головой, Ронар чувствовал как уходит та лёгкость, с которой он бродил в ночи. Он выбрал человечность и будто в наказание за это, бремя ответственности свалилось на его плечи, беспощадно придавливая к земле. Снова появился жгучий стыд и страх всего, что он совершил. Ночью он почти не думал о том, что убил пастора Тарона и вкусил его плоть. А когда касался этих событий в мыслях, не испытывал ничего, как, пожалуй, не испытывает никаких эмоций хищник, загнавший и убивший другого зверя. Он просто знает, что должен был так поступить, чтобы выжить. И Ронар знал это. Но данное знание осталось там, в ночи, растаяло вместе с тенями, скрывшимися в лесу. И стал он теперь в своих глазах не вольным хищником, а убийцей, противным самому себе.

В голове начали всплывать соответствующие вопросы:

"Что если деревенские узнают, что пастора убил я? Что если явятся за мной? Как поступит мать, узнав, что я натворил? Отречётся от меня? Что делать, когда голод проснётся вновь? Смогу ли я сопротивляться ему? Обречён ли я убивать? Что если причиню вред семье? Меня загонят и убьют, как бешеного зверя?!"

И от вопросов этих было невозможно избавиться, они рвали сознание юноши на части. На глаза наворачивались слезы, горький ком застрял в горле. А совсем невыносимо стало уживаться со своими мыслями, когда впереди показался дом. Момент встречи с матерью и сестрой близился, и Ронар едва сдерживался, чтобы не сбежать прочь. Но он понимал, что даже если сумеет переждать день в какой-нибудь норе, что потом? Это не решит проблему, лишь отодвинет её. Либо лес - либо возвращение домой. Иного не дано.

"Я всё им расскажу" - решил Ронар. - "Они ведь не сдадут меня деревенским. Нет! Мать не позволит так со мной поступить. Она меня любит. Пусть запрут меня в погребе. Я не стану сопротивляться. Пусть прикуют цепью к полу. Я буду бороться. Ради матушки. Ради отца. Я не превращусь в чудовище!"

С такими мыслями, он буквально ворвался в двери дома. Вот только дом оказался пуст...

Вначале Ронар опешил, столкнувшись с гробовой тишиной. Никогда ещё родной дом не казался ему таким... мёртвым. Стоя на пороге, он уже знал, что никого здесь нет. Остались только запахи. Теперь он мог различить как пахнет каждый член его семьи по отдельности. Но запахи эти были, словно остывшие угли костра или следы на песке, существовали сами по себе, лишь как напоминание о том, кого здесь больше нет.

И всё равно Ронар прошёлся по дому, заглянул в каждую комнату, но никого не обнаружил. Он даже сам не знал, радоваться тому или огорчаться. В принципе ни на то, ни на другое времени у него не оставалось. На улице почти расцвело и на юношу навалилась усталость. Мысли стали вязкими как смола, и пытаясь прикинуть, куда вдруг могли уйти его домочадцы, Ронар никак не мог отыскать внятного ответа. Всё сильнее хотелось спать.

Он плотно закрыл ставни в их с Синтой комнате. Но этого оказалось мало. Сквозь щели всё равно пробивался раздражающий дневной свет. Тогда Ронар сорвал ширму, разделявшую комнату на две равные половины, и, укрывшись ею с головой, лёг на кровать. Сон тут же обхватил его сознание и потащил в пучину беспамятства, в которую Ронар погружался с охотой и наслаждением, оставляя все свои страхи и тревоги позади.

Но полностью войти в этот приятный океан сновидений ему не дал голос Синты. Он прозвучал вдалеке, но так отчётливо, словно молния, что раскалывает ночные небеса в грозу. Ронар тут же вскочил и прислушался. И правда, Синта была рядом. Не в доме, но приближалась к нему. Голос и запах были её, Ронар больше не мог ошибиться в этом. Вот только она была не одна. Другой запах, что услышал Ронар, принадлежал чужаку, хоть и хорошо ему знакомому. Сложно было представить человека, которого Ронар хотел бы сейчас видеть меньше, чем Драйгана. Но именно сын Маллида сопровождал сестру.

"Он вернулся? Значит и Ханрис тоже?"

И тут Ронара осенила неприятная мысль, которая объясняла всё:

"Синта испугалась меня. Поэтому здесь никого нет. Она рассказала всё матери, и они сбежали, боясь, что я могу вернуться и напасть на них! Может быть укрылись у Ханриса, Маллида или Сайна. Затем вернулись охотники, и теперь меня ищут. Ищут что-бы... убить?!"

В груди заклокотала обида и злоба. Он представил, как его застигают в этой самой комнате, как они застигли врасплох зверя в той пещере, как Драйган всаживает в него стрелы, не слушая оправданий, а затем отрубает голову мечом. И за всем этим беспристрастно наблюдает сестра, для которой он больше не брат.

"Синта предала меня! Решила, что я стал чудовищем и теперь, вместе со своим ненаглядным Драйганом, сильным и смелым победителем чудищ, ищет меня. Потому что боится встретиться со мной наедине. Вот ведь паскудная гадина!"

Меж тем Синта и Драйган уже почти подъехали к дому. Будь сестра одна, Ронар бы вышел к ней. Со страхом и стыдом, но вышел бы. Но с Драйганом он совершенно точно не хотел встречаться. Только не сейчас.

Спрыгнув с кровати, Ронар, стараясь двигаться как можно тише, кинулся в глубь дома.

***

Подъехав к дому, Синта спешилась, но не сделала и шага к его порогу. Девушка застыла перед двухэтажным срубом из толстых тёмных брусьев, который обступили с двух сторон, почти симметрично, два больших дуба, словно немые стражи сей обители, и разглядывала его окна так, будто ждала, что ставни вот-вот распахнуться и из-за них покажется какое-то невиданное чудище.

Спешившись рядом и глянув на спутницу, Драйган не мог не заметить её смятения. В девушке шла некая внутренняя борьба, о причинах которой он мог лишь догадываться, но настороженность, граничащая со страхом, без труда читалась в её образе: в чуть сощуренных глазах и сжатых губах, в прямой спине и опущенных плечах, даже в том как Синта крепко сжимала правой рукой узду лошади и как левой теребила кончик своей длинной косы, спадающей с плеча. Казалось, родной дом вызывал у неё крайне противоречивые чувства. Драйган такого не ожидал, ведь когда они выезжали от Сайна, Синта, в разговоре с матерью выразила надежду на то, что Ронар окажется дома, и он полагал, что девушка сразу же бросится на его поиски, а не застынет у порога. Хотя, откуда ему было знать, что твориться на душе Синты. По пути они об этом не разговаривали.

Поначалу вообще ехали молча, что было довольно неловко и Драйган раздумывал, о чём бы завести разговор. Ему не хотелось касаться темы пропавшего Ронара, как и прочих насущных событий. В итоге он ляпнул что-то про новых псов Сайна. Один из них, самый лохматый и с опущенным правым ухом, что выглядело довольно комично, ему очень приглянулся, и Драйган сказал, что подумывает о том, чтобы вновь попробовать убедить отца завести собаку, а может быть сделает это и против воли родителя. Синта с охотой подхватила эту тему, тут же принялась вспоминать о псе своего отца - Нюхаче, и поведала Драйгану пару крайне забавных случаев, связанных с этим гигантом. Нюхач пережил Зана почти на два года, и после смерти отца о нём заботилась именно Синта. Матери, четвероногий друг супруга напоминал об его уходе, и потому Шрийя стала к псу холодна, а Ронар недолюбливал Нюхача с детства, когда тот, будучи ещё щенком, укусил брата Синты за руку. Девушка же души не чаяла в этом, как она сама выразилась: "слюнявом шерстяном мешке", и не редко брала его на долгие прогулки по округе. После смерти Нюхача она не могла позволить себе завести нового пса. "Это казалось предательством" - сказала Синта. Но призналась, что последний год подумывает о том, чтобы съездить к Ломару и выбрать щенка, чувствует, что время пришло. Драйган ответил на это, что пусть, если соберётся, возьмёт его с собой, и они вместе выберут себе по лохматому другу. Далее они болтали о том, какие псы им нравятся и чему они будут в первую очередь обучать свою собаку. За тем и провели остаток пути, и только когда на горизонте показалось имение Зана, Синта заметно утратила позитивный и общительных настрой. Теперь же, стоя у его порога, она и вовсе стала мрачнее смерти.

- Ты в порядке? - спросил Драйган, не зная, как ещё вырвать девушку из оцепенения. Ему хотелось подойти, взять спутницу за руку, а может даже обнять, дав понять, что он рядом и готов защищать её, но на такой шаг у юноши не хватало смелости.

- У меня очень нехорошее предчувствие, - сказала Синта, переводя взгляд на него, а потом на дверь своего дома. - Не могу объяснить. Как, когда видишь черную тучу на горизонте и понимаешь, что скоро будет буря.

- Ты просто очень волнуешься за брата. Это нормально.

- Да, наверное. Но почему тогда мне не хочется входить в дом и узнавать, там ли он?

- Я могу зайти один. Быстро всё проверю, и...

- Нет, - быстро отрезала Синта. - Это мой дом. Мой брат.

С этими словами она решительно пошла к порогу и Драйгану ничего не оставалось, как последовать за девушкой.

Синта поднялась на крыльцо и резко распахнула входную дверь, словно намеренно действуя решительно и быстро, дабы не давать себе времени на сомнения и стараясь заглушить тревогу.

В сенях никого не оказалось. Синта сделала несколько шагов по скрипучим доскам и остановилась, прислушиваясь. Драйган вошёл следом и огляделся, но не заметил ничего необычного. Справа: кухонная утварь и посуда, обеденный стол, по центру которого, из керамической вазочки торчала пожелтевшая еловая веточка, всё ещё источающих слабый аромат хвои. Слева: сундуки с вещами, у окна кресло, укрытое шерстяным одеялом, рядом корзинка с лоскутами ткани, нитями и спицами для пряжи, а так же круглый вязанный коврик, с простеньким красным узором, на котором лежали вырезанные из дерева зверюшки - игрушки Дорана. Уютно и чисто, как никогда не было дома у них с Маллидом, и лишь в прихожей царил небольшой беспорядок - следствие вчерашнего быстрого ухода семьи.

- Ронар! - Прокричала Синта в полумрак дома. - Ты здесь, братец? Отзовись, Ронар!

Тишина поглотила её голос. Дом не ответил.

- Ронар! - Снова крикнула Синта, и пошла по направлению к лестнице, ведущей на второй этаж. - Мать с ума сходит от волнения! И я тоже. Мы ночевали у Сайна.

Следом за Синтой Драйган стал подниматься по узким ступеням. Травмированное колено, которое, к слову, довольно сильно опухло и, не смотря на снадобья Сайна, ощутимо болело при ходьбе, не позволяло ему двигаться так же быстро, как девушке. Синта уже оказалась наверху, тогда как Драйган находился только на середине лестницы, усердно стараясь не отставать и в то же время не подавать виду того, как тяжело ему даётся подъём. Впрочем спутница не обращала на него никакого внимания, поглощённая поисками брата.

Все ставни на втором этаже, по всей видимости были закрыты, и поднявшись, Драйган оказался в кромешной темноте. Шаги Синты удалились вправо от лестницы и стихли, но он не решался последовать за ней, боясь обо что-то споткнуться во мраке, потому остался стоять на месте. Глянул направо, затем налево, надеясь ухватиться взглядом хоть за что-то, и вдруг...

"Нет, не может быть!" - чуть не выкрикнул он, увидев две жёлтые точки, горящие во мраке. Точно такие, как глаза монстров, которые напали на них в лесу. Но здесь, в доме, средь бела дня, он никак не ожидал встретить этих чудищ, был не готов к такой встрече.

Во рту пересохло, страх сдавил грудь, ноги словно налились свинцом. Но прежде чем Драйган успел хоть что-то сделать, всё залил солнечный свет. Он хлынул в узкий коридор с противоположной стороны от той, куда смотрел Драйган, но всё равно ослепил его. Юноша сощурился, а когда снова пригляделся к полумраку, теперь уже не такому плотному, вжавшемуся в дальнюю часть коридора, не увидел там ничего кроме очертаний закрытой двери. И не скрывалось там никакое чудище, то была лишь игра его воображения. Сон наяву, как следствие пережитой схватки. Драйган выдохнул, придя к этой мысли, и подумал, что ещё не раз, столкнувшись с темнотой, узреет в ней глаза лесных чудовищ.

"Но пусть лучше так, чем снова встретиться с ними наяву" - решил парень.

Дневной свет вливался в коридор из дверного проёма, находящегося всего в паре шагов от лестницы. Драйган пошёл на него и оказался в комнате с двумя кроватями, стоящими у противоположных стен. Синта находилась у окна. Обернувшись на звук шагов, она уставилась на Драйгана глазами, полными пылающего беспокойства, словно обнаружила что-то важное но не знала, какие выводы из этого сделать.

- Ронар, ты здесь?! - крикнула она, и, выждав несколько секунд, пояснила свои действия Драйгану, сказав с уверенностью не поддающейся сомнению: - Брат был здесь.

- Почему ты так решила?

- Это наша комната. - Синта небрежно окинула помещение рукой, затем кивнула на постель слева от двери: - Я сплю там. - Указала на другую: - Ронар здесь.

На кровати Ронара царил жуткий беспорядок, какое-то плотное покрывало лежало вперемешку с одеялом, подушкой и простынёй, словно кто-то свил там гнездо. Приглядевшись, Драйган различил следы бурой грязи и нахмурился.

- Когда мы уходили, его кровать не была в таком виде, - сказала Синта. - Я сама застилала её, потому что Ронар плохо себя чувствовал и с раннего утра сидел... на улице.

После этих слов Синта, словно что-то вспомнив, снова повернулась к окну, высунулась в него и прокричала на всю округу:

- Ронар! Мы пришла за тобой! Ты слышишь, братец?! Мать и Доран у Сайна. Ждут тебя. Отзовись, Ронар!

- Значит он ночевал в доме, - заключил Драйган, когда Синта бросила свои попытки дозваться брата.

- Похоже на то, - Синта обернулась к нему и в её глазах стояли слёзы. - А нас не было. Никого не было. Он был здесь совсем один.

- Главное, что он здесь был, - попытался приободрить Синту Драйган. - Значит с ним всё хорошо. Должно быть переночевал и ушёл. Наверное, отправился вас искать.

- Но куда?!

- Ну, если бы отправился к Сайну, мы бы с ним разминулись, верно? Значит к нам в имение, или к Ханрису.

- И везде никого. Что он подумает?

- Достаточно ему дойти до Сайна, и он всех найдёт. Может и уже там.

- А может и нет, - всплеснула руками Синта.

- Ну тогда давай продолжать поиски. Где ещё он может быть, подумай. Ваша имение большое.

Синта задумалась, но совсем ненадолго.

- Сходим к могиле отца. Вчера он просидел там пол дня.

Драйган рад был покинуть дом. Он и сам стал испытывать в нём странную тревогу, особенно после того, как померещились ему в темноте желтые глаза. И ведь так реальны они были, прям как наяву. Даже воспоминания об этом видении нагоняло на Драйгана страх. На помощь приходил здравый смысл, опираясь на которой юноша понимал, что не может лесное чудище прятаться в доме, а если бы и пряталось, то, исходя из его опыта, напало бы при первом же удачном случае. И всё равно, вновь оказаться на улице, под светом солнца, Драйгану было приятно.

Синта повела его к могиле Зана, но там Драйгона не оказалось. Тогда, не задерживаясь, они отправились в сторону загона для свиней, над которым кружило вороньё. Синта шла быстро и не говоря ни слова. Драйган тоже молчал - просто не знал, что сказать. Он слышал историю, предшествующую исчезновению Ронара только вкратце, от отца. Синту об этом спросить не решался, и надеялся, что Маллид что-то понял неверно. Лучше так, чем признать, что Ронар помешался. Пусть они никогда и не были друзьями, и брат Синты последнее время его, словно, за что-то недолюбливал, Драйган искренне надеялся, что с ним всё хорошо. Недавний поход в горы и битва с чудищем, казалось, должны были сплотить их, но может ошибкой стало решение Ханриса отправить Ронара домой одного? Может что-то случилось, пока он возвращался? Даже там, у пещеры, парень выглядел сломленным и напуганным. Может нужно было взять его с собой, рана была несерьёзная, на сколько Драйган мог судить. Тогда он решил, что Ханрис отправил Ронара домой, потому что тот мог не вынести нового боя, запаниковать, сделать глупость. Но вдруг всё оказалось наоборот, и его разум, из без того перенёсший сильное потрясение, не вынес одиночества и пошатнулся. Драйгану не хотелось в это верить, но такое могло случиться, и только это объясняло услышанную им от отца историю о том, как Ронар набросился на живую свинью и порвал ее в клочья.

- Тут я видела его в последний раз, - пробормотала Синта, остановившись у ограды загона.

Запах гниющей плоти не перебивала вонь свиней. Наоборот, дополняла, делая ещё тошнотворнее. Свиньи вальяжно бродили по загону, словно не замечая разодранного трупа их сородича, который облепило воронье.

- Пошли прочь! - рявкнул на ворон Драйган, просто желая выпустить пар, устав молчать и бездействовать, и, схватив с земли камень, запусти в птиц.

Вороны, с диким карканьем поднялись в воздух, закружились, хлопая крыльями и разлетелись, но не скрылись далеко. Несколько черных птиц сели на сарае, другие примостились на ветвях ближайших деревьев. Вертя головами и сверкая глазами на прервавшего их трапезу человека, они готовы были ждать и стеречь свою добычу.

Лежащий в грязи труп свиньи посерел и раздулся. Птицы выклевали ему глаза, но явно не они проделали громадную дыру в боку скотины, сквозь которую белели рёбра. Это сделал кто-то посильнее.

"Значит правда" - ужаснулся Драйган, глядя на останки убитого Ронаром животного. - "Он порвал её голыми руками и... ел?! Не может быть!"

Синта всхлипнула и, не в силах больше бороться со своими эмоциями, через мгновение разрыдалась, спрятав лицо в ладони. Тут же, действуя чисто интуитивно, желая только помочь и утешить, защитить от всех бед этого мира, Драйган обнял её. Девушка не сопротивлялась, наоборот, благодарно приняла его объятия, уткнулась лицом в его грудь, обвила руками спину, и плакала. Её плечи вздымались и опадали. Синта дрожала. Драйган неуклюже приобнял её раненой рукой, а другой аккуратно гладил по волосам.

Синта всегда казалась Драйгану очень волевой и сильной характером. Он считал дочь Зана куда крепче духом её брата, и уж точно крепче себя, не способного дать отпор тирану-отцу. И эта сила привлекала его, манила. Но теперь, впервые узнав Синту в момент слабости, ощутив какая она хрупкая, какая маленькая стала в его объятиях и как нуждается в его поддержке, он ещё сильнее... полюбил её? Да, именно полюбил. И это чувство захлестнуло Драйгана волной сострадания и нежности, породив в нём яростное желание свернуть горы или достать звезду с неба, лишь бы сделать так, чтобы Синта перестала плакать, чтобы её тревоги ушли. Но ни звезда, ни сокрушённые горы её горю не помогут. Синта будет безутешна, пока не отыщет брата, живого и здорового.

"Значит мы найдём его!" - решил Драйган. - "Не остановимся, пока не найдём!"

- Прости меня, - сказала вдруг девушка, словно опомнившись, и отстранилась.

Драйгану не хотелось отпускать её, но он не стал сопротивляться. Синта отступила на шаг назад, пряча от него лицо и быстро утирая рукавом слёзы. Зыбкий момент их единения ушёл, но вспыхнувшее в Драйгане чувство не угасло, как и желание во что бы то ни стало избавить её от горя. Но Синта была смущена своей неожиданной слабостью, и самое худшее, что он мог сейчас сделать, это продлевать сию неловкость. Он решил действовать наоборот, так, словно ничего не произошло.

- Свиней нужно покормить, и убрать труп, - сказал Драйган уверенно.

Синта подняла на него удивлённые глаза, видно не ожидая таких слов.

- Я сделаю, - пообещал он. - А ты, возвращайся в дом и собери, всё что попросила мать. Потом отправимся искать Ронара дальше.

Несколько мгновений Синта не двигалась с места, глядя ему в глаза. Но удивление и смущение быстро сменились благодарностью. Драйгану даже показалось, наверное потому что очень хотелось, чтобы это было так, что он увидел в глазах девушки искорку ответных чувств.

Синта кивнула и направилась к дому, а Драйган, глянув на труп свиньи, на котором снова примостилась пара, по-видимому самых смелых ворон, вздохнул и перемахнув через забор, решительным шагом направился делать дела, не переставая, конечно, вспоминать, как приятно было заключить Синту в своих объятиях.

***

- Что-то мне уже не кажется годной твоя идея, - пробормотал Маллид и сплюнул под ноги.

Они с Сайном стояли у дома Ломара. Из вольеров звонко лаяли собаки, нервируя и без того напряжённого Маллида.

"Заткнитесь, твари чёртовы!" - хотелось рявкнуть ему во весь голос. Вот только едва ли это возымело бы эффект, разве что могло негативно настроить Ломара к гостям. Хотя, куда уж больше?

Его вчерашний короткий разговор с Ломаром, когда они с Синтой искали Ронара по округе, был холоден как лёд, что сковывал Бледную в особо суровые зимы. Ломар дал понять, что совсем не рад видеть соседа, при том смотрел на него с такой усмешкой, словно знал нечто, что другим неведомо, и злорадно потешался над сим неведением. Подобная надменность злила Маллида, а искорки откровенной ненависти в глазах товарища, стыдно признаться, пугали старого вояку.

"Он не в себе" - решил тогда Маллид. - "Окончательно рехнулся".

Общаться о чём либо кроме дела с Ломаром ему не хотелось, да тот и не давал повода, и лишь узнав, что сынишка Зана здесь не появлялся, Маллид поспешил убраться прочь. И вот, не прошло и суток, как вновь дорога привела его к этому треклятому порогу.

- Я уже сказал, если он хоть что-то знает, то должен рассказать нам. - По хмурому виду и раздражённому тону было понятно, что Сайн и сам не рад здесь оказаться.

Он сделал шаг на ступеньку крыльца и тут же Маллид остановил друга, схватив его за плечо:

- Мы не обсудили ещё кое-что, - сказал он полушёпотом.

- Ну что? - Сайн воззрился на него с раздражением.

- А, что мы будем делать, если Ломар не захочет ничего нам рассказывать, и попросит выйти вон?

- Мы объясним ему ситуацию. Он должен понять.

Маллид состроил скептическую мину.

- И всё-же?

- Какого ответа ты от меня ждешь?

- Честного. Ломар давно не дружит с головой и характер у него весьма скверный. Вот я и хочу понять, как далеко мы готовы зайти в своих требованиях от него ответов?

Сайн замялся, глядя в глаза Маллиду, затем отвёл взгляд и буркнул, стряхнув его руку:

- Не знаю.

- Понял, - кивнул Маллид, видя как эта тема тронула Сайна. - Будем действовать по обстоятельствам.

- Именно так.

Сайн поднялся по ступеням и постучал в дверь дома. И почти сразу изнутри раздался скрипучий неприветливый голос:

- Подите прочь!

Маллид невесело усмехнулся и развёл руками, словно говоря: "Этого следовало ожидать".

- Ломар, - позвал его через дверь Сайн. - Это Сайн и Маллид, мы пришли...

- Как пришли, так и уходите! Думаете, я не знаю, что вы топчитесь у меня на пороге и шепчетесь как две девицы?! Зоркий давно уже меня предупредил о вашем приходе.

- Так впусти же нас, дружище!

- Простите, плюшек не напёк и не прибрался. Гостей не ждал, так что пошли вон.

Злость заклокотала в груди Маллида. Быстро поднявшись на крыльцо к Сайну и отпихнув друга в сторону, он дёрнул на себя дверь. Та оказалась незаперта. Не дожидаясь приглашения, Маллид вошёл в сени, пропахшие сыростью, плесенью и гнилью. Сквозь щели в покосившихся ставнях проникало совсем немного света, в полосках которого клубилась пыль. Однако освящения хватало, чтобы разглядеть то кошмарное состояние, в котором пребывало жилище Ломара. Доски пола прогнили и местами обвалились, образовывая чёрные дыры. В углу, прямо из пола росли какие-то склизкие бледные грибы. Тут и там с потолка и стен свисали белые нити паутины.

Сайн вошёл следом за Маллидом и остановился, в ужасе озираясь по сторонам и прикрывая рукавом рот и нос.

Лишь одно светлое пятно было во всём этом гниющем унынии: Зоркий, который не спеша подошёл к незваным гостям и принялся их обнюхивать. Его хозяина они различили не сразу. Ломар сидел в кресле, подле окна, сквозь щели в ставнях которого видимо и наблюдал за пришедшими. Рядом, на столике, на белоснежном платке, резко контрастирующем с окружением, желтел череп. И Маллид и Сайн узнали предмет, который винили все эти годы в помешательстве друга.

- Вижу, вам моё жилище не по душе, - усмехнулся Ломар. - Так проваливайте.

- Как ты смеешь гнать нас, как каких-то бродячих собак?! - прорычал Маллид.

- Угомонись, - попытался урезонить его Сайн, подняв перед Маллидом руку с открытой ладонью. - Давайте поговорим спокойно.

- Я устал слушать эту дресню паршивую, - отмахнулся тот, скривившись. - Говорил, что он совсем из ума выжил. Посмотри, как он живёт!

- Именно так, Маллид, мой боевой товарищ, - вновь заговорил Ломар, гладя по голове севшего подле хозяина Зоркого. - Я совсем из ума выжил. Потому нечего вам тут делать и говорить нам с вами не о чем.

- Ломар, послушай, - попытался объясниться Сайн. - Нам очень нужно знать про тех желтоглазых демонов, о которых ты мне рассказывал накануне. Помнишь?

- Мне нечего тебе рассказать более уже сказанного, Сайн. Но, уверен, что скоро ты всё узнаешь сам.

- Ханрис наткнулся в лесу на других бестий, вроде той, что напала на мой дом. Они окружили его ночью, и, похоже, уволокли с собой неведом куда. Мы не знаем, жив он или мёртв.

Этими словами Сайн старался достучаться до прежнего Ломара, напомнив, что все они некогда были друзьями и прикрывали друг-другу спины на войне. И какого-то эффекта он достиг. Ломар ничего не ответил, но во взгляде его промелькнула вдруг страшная тоска. Всего на мгновение, потому что потом он опустил глаза в пол.

Сайн же, почувствовав, что ухватил верную нить, продолжил тянуть за неё:

- Если ты что-то знаешь, расскажи нам. Может быть Ханрис ещё жив и ему можно помочь.

- Нельзя, - проговорил Ломар. - Я пытался.

- Пытался? - нахмурился Маллид и шагнул вперёд. - Как ты мог пытаться помочь Ханрису, если даже до нужника не всегда доходишь вовремя?

Сайн воззрился на Маллида так, словно хотел испепелить того взглядом на месте. Маллид этого не заметил, а даже если и увидел бы, то не понял, за что друг на него обозлился. Подобная грубая прямолинейность всегда казалась ему нормой.

Ломар медленно поднял на них глаза. И хоть в них снова сверкала злоба, она плохо скрывала ту боль, что заблестела в уголках.

- Вам не понять.

- Снова заладил! - закатил глаза Маллид.

- Так объясни. Мы ведь тебе не чужие люди. Мы столько прошли вместе: Я, Ты, Зан, Маллид и Ханрис. Ты не можешь отказаться от нашего общего прошлого и выгнать вон. Мы заслуживаем объяснений. - Сайн всё ещё пытался воззвать к чувствам друга, которые уже проступили в его лице и голосе.

Ломар снова отвёл глаза, уставившись на череп рядом. Зависла напряжённая тишина.

- Ханрис не умер, - проговорил он наконец, и быстро стёр рукой побежавшую по щеке слезу. - Но сдался. И участь его теперь куда хуже смерти. Я не смог помочь ему, и не смогу помочь никому из вас. Потому уходите прочь. А лучше, берите свои семьи, и уезжайте из Серого Дола. Скоро здесь будет править одна только смерть.

- Да что ты такое несешь, старый дурень! - взорвался Маллид. - Ты говоришь о наших семьях! О жизни нашего друга! Что ты вообще знаешь об этом?! Как ты можешь хоть что-то об этом знать, день изо дня прозябая в своей гнилой лачуге, в компании собак и этой... - Маллид махнул рукой в сторону черепа. - Этой мерзости.

- Кажется это ты не ведаешь, о чём говоришь! - тут же вспыхнул гневом Ломар. - Твой мирок жалок и убог, Маллид, как и ты сам. Думаешь, что раз вы с Сайном заделали пару детишек, значит лучше меня знаете жизнь? А я, стало быть, сумасшедший, потому что не стал отказывать от самого дорогого, что у меня есть. Но вы даже не пытались меня понять, ведь куда легче было решить, что я спятил и продолжить жить своими нормальными, правильными жизнями. Да, Маллид, теперь я живу в компании псов. Но любой из них мне в сотню раз дороже тебя. Они моя семья. Они и Арсия. Они от меня не отрекутся.

- Это ты от нас отрекся, Ломар. Когда позволил этой штуке сварить себе мозги. Посмотри в кого ты превратился.

- Хочешь увидеть, каков я на самом деле? - прохрипел Ломар и положил руку на лежащий рядом череп. Письмена на том тут же ярко засияли. - Я с радостью покажу тебе.

Маллид ощутил как по коже побежали мурашки. Что-то происходило, что-то странное и страшное. Он ощущал такое прежде, очень давно, на войне, когда и сам касался подобной силы, что навсегда оставила след на его коже.

- Что ты творишь, Ломар? Остановись! - закричал Сайн.

Маллид же понял, что время для слов прошло и нужно действовать. Он кинулся к черепу, намереваясь выхватить его у Ломара, но в следующий же миг, какая-то невидимая и невероятно сильная рука, схватила его за плечо и откинула к противоположной стене, в которую он влетел спиной. Удар сотряс дом, а доски пола жалобно захрустели, когда Маллид повалился на них.

На несколько мгновений в его глазах потемнело, но он быстро пришёл в себя. Закашлялся, попытался подняться и позвоночник тут же пронзила боль, от которой закружилась голова. Всё поплыло перед глазами Маллида, и ему пришлось вновь опуститься на колени, чтобы, упершись руками в пол, собраться с духом и переждать пока утихнет боль.

- Одумайся! - прокричал Сайн. - Мы не желаем тебе зла!

Ломар не слушал.

- Хочешь увидеть в кого я превратился, Маллид? - спросил он, продолжая ухмыляться. - Так смотри же, дурак!

Маллид поднял голову и увидел, как с кресла поднялся Ломар. Но другой. Точнее тот, каким он был много лет назад, когда ещё не получил свою рану. Молодой, красивый и сильный. При том в самом кресле остался сидеть Ломар старик, опустив голову на грудь, словно заснув.

Отшатнувшись к стене, Сайн с ужасом глядел на это метаморфозу, стиснув в кулаке спираль на своей шее, словно надеясь оградиться верой от тех древних, неведомых сил, которые воцарились сейчас в этом доме.

- Вот что мне подарила Арсия, - проговорил Ломар, разведя руки в стороны. - Вечную молодость.

Маллид медленно поднялся, превозмогая боль в спине и стараясь нормализовать дыхание.

- Я тебе и молодому морду начищу, - сказал он, сплюнув на пол. - Мне без разницы.

Ломар только шире улыбнулся в ответ на его слова. Тогда Маллид шагнул на встречу старому другу, сжимая кулаки. И тут рядом с ним выросла ещё одна фигура. Изящная, словно сотканная из теней. Маллид не успел даже удивиться, как она, стремительным движением, схватила его за горло, и легко, будто котёнка, прижала к стене. Маллид обхватил обеими руками запястье невесть откуда взявшей женщины, с черной кожей и пылающими глазами. Оно было тонким, но рука оказалась твёрдой как сталь, и сколько сил бы он не прикладывал, как бы не извивался, вкладывая в попытки высвободиться весь свой вес, не смог сорвать с себя эту сверхъестественно мощную хватку, пригвоздившую его к стене как муху булавкой. А острые пальчики тем временем стали сжиматься на его трахее, и Маллид начал задыхаться, с ужасом понимая, что никак не способен этому противостоять.

- Ломар, остановись! - вновь закричал Сайн. - Мы твои браться, ты помнишь?! Наши семьи - твои тоже! И если ты выбрал Арсию, значит и мы её выбрали. Все мы!

Ломар с удивлением уставился на Сайна. Он не ожидал этих слов от ярого приверженца Церкви Властителя Циклов и противника древних сил, единственного среди них, кто не покусился на артефакты далёкого прошлого и не использовал их в бою.

- Я прошу у тебя прощения, - продолжал Сайн, не опуская глаз, дабы продемонстрировать искренность, с которой говорил. - Ты слышишь, Ломар? Я был не прав. И только сейчас я это понял. У тебя свой путь, своя любовь и боль. Я зря судил тебя. Я должен был быть рядом. Мы все должны были. Мы ошиблись, и это стоило нам дружбы. Цену страшнее сложно представить. Прости нас всех. Время вспять не повернуть, столько всего было потеряно, и это разрывает мне сердце, как и тебе, я вижу. Но ведь можно спасти то, что ещё осталось.

- А осталось ли хоть что-то? - спросил Ломар сдавленно.

- Взгляни на нас и сам ответь.

***

Лёжа в кромешной темноте, на полу чердака, Ронар наблюдал сквозь щели между досками, за тем как Синта собирала вещи из сундука матери. В основном то была какая-то одежда и предметы туалета. Он боялся, что закончив свои сборы, сестра заглянет на чердак, где так любила проводить время за чтением книг. Боялся и одновременно с тем хотел этого. Не знал что будет делать, когда Синта увидит его таким, прячущимся в тени чудовищем с горящими глазами. Но гадать об этом было ещё хуже. Пожалуй, что он давно бы уже показался ей, будь Синта одна. Но с ней пришёл Драйган. Там, в коридоре, Ронару показалось, что дружок сестры увидел его.

Зная, что Синта пойдёт в первую очередь в их комнату, Ронар спрятался в спальне матери, и оттуда, скрытый темнотой, наблюдал за тем как по лестнице поднялась Синта, а следом Драйган. Сын Маллида остановился на последней ступени, и уставился прямо на него. Тогда у Ронара всё похолодело внутри от страха быть обнаруженным, но вместе с тем, в сознании стала просыпаться животная ярость и жажда крови. И парень не знал, что бы стал делать, если бы Драйган окликнул его или пошёл в его сторону. Возможно, только возможно, но Ронар чувствовал, что такое развитие событий было самым вероятным, он бы напал. Вцепился бы Драйгану в шею, разорвал бы горло, как до того пастору Тарону. Но Ронару не пришлось это проверять. Сестра открыла ставни в их комнате, и он поспешил скрыться от яркого света за дверью. Драйган за ним не пошёл.

"Значит показалось", - решил Ронар, - "Этот никчёмный идиот меня не видел, а лишь пялился в темноту".

Когда Синта и Драйган вышли из дома, Ронар решился приоткрыть ставню и понаблюдать за ними. Солнечные лучи, словно иглы впивались в глаза, по щекам потекли слёзы, но парень стоически терпел боль. Он видел как парочка дошла до могилы их отца, затем пошла к загону свиней. Ронара замутило, когда он вспомнил последний взгляд сестры, заставшей его над разорванным трупом свиньи. А потом он увидел, как Драйган обнял Синту и прижал к себе. Утешал. И Ронару захотелось в тот момент закричать или даже завыть, Захотелось крушить всё, что попадётся под руку и осыпать проклятиями их обоих. Он искренне пожалел, что не напал на Драйгана в темноте, когда была такая возможность. Ронар знал, что без труда справился бы с ним. И может тогда Синта поняла бы, как Драйган никчёмен и жалок по сравнению с ним. Но сейчас всё выходило иначе. В глазах сестры он оказался жалким уродцем, возможно выжившим из ума бедолагой, которому нужна помощь. А Драйган героем, возвратившимся из леса с победой и теперь утешающем девушку. Ну не подло ли, что в то время когда он остался совсем один, изгнанный даже солнечным светом и терзаемый неведомым проклятием, этот мерзкий ублюдок тянет свои грязные руки к Синте.

- Ненавижу! Ненавижу тебя! Ненавижу! - повторял Ронар сквозь зубы, трясясь от злости и жалости к самому себе.

Слишком поздно он увидел, что Синта направляется к дому. Бежать было некуда и Ронар решил скрыться на чердаке. И теперь лежал в пыли, в окружении старой мебели и прочего хлама, наблюдая за сестрой, собирающей вещи для матери, и гадая, что заставило Шрийю, Дорана и Синту покинуть родной дом.

Догадка приходила в голову только одна:

"Они ушли из-за меня!"

Ронар решил, что вероятнее всего именно его действия стали причиной бегства семьи из дома. Шрийя испугалась за Драйгана. Она всегда заботилась о младшем брате куда больше, чем о них. Испугавшись, что Ронар может навредить Дорану, она сбежала к Сайну. И что-бы там не говорила Синта про то, как они волнуются, Ронар теперь понял, что в действительности они его бояться. Она боялась родного брата с тех самых пор, когда увидела, что он сотворил со свиньёй.

"Что же она скажет, когда узнает, что я сотворил с пастором Тароном? Нет, они не примут меня таким. Больше никогда не примут".

Закончив сборы, Синта быстрым шагом покинула дом. На чердак она не заглянула, и это стало очередным болезненным разочарованием для Ронара. Сам он не готов был предстать перед сестрицей, но поднимись она по ступеням наверх, парню некуда было-бы сбежать. Увидев его, прячущегося здесь, Синта могла бы всё понять даже без слов. А если и нет, то он постарался бы ей всё объяснить, пока Драйгана нет рядом. Она должна была подняться наверх, должна была, но не поднялась.

"Может быть в действительности она и не хотела меня отыскать?" - спросил себя Ронар. - "Ей надо было лишь вернуться и с чистой совестью сказать матери, что брата дома нет. На самом же деле она добилась своего, осталась наедине со своим драгоценным Драйганом. Она всегда этого хотела, как и он. А я лишь мешал".

Давясь своей болью и злостью Ронар наблюдал за тем, как Драйган и Синта скачут на лошадях прочь, отчётливо понимая, что шанс всё объяснить сестре и, возможно, вернуться к прежней жизни, на сколько это было бы вообще возможно, теперь утерян.

- Я один, - пробормотал Ронар, сев спиной к стене и поджав к груди колени, обхватил ноги руками. - Все они меня бросили. Отреклись от меня.

Он опустил голову. Глаза Ронара больше не терзал солнечный свет, но слёзы продолжали бежать по щекам.

- Я один.

И тут же знакомый, хриплый голос прошептал ему на ухо:

- Ты не один, Ронар. Ты больше никогда не будешь одинок, Ронар.

***

Молчали долго. Маллид стоял в дверях, спиной ко всем присутствующим, и то и дело кашлял и хрипел, стараясь прочистить горло. На его шее уже начали наливаться лиловым цветом синяки. Сайн с недоверием взирал на Арсию, которая сидела на подлокотнике кресла Ломара, закинув ногу на ногу, вульгарно обнажив упругие бёдра, и в свою очередь испепеляла взглядом незваных гостей. Сайн видел прежде людей с таким цветом кожи, но очень давно, в Меркате, и всего двоих или троих. Вроде-бы они - жители далёкого юга, и говорили, что поклоняются они самой смерти. Но выглядели и одевались те, кого встречал Сайн, совсем не как Арсия. Эта женщина, словно была живым воплощением той самой богини смерти, в которую веровал её народ. В тёмных глазах плясали демонические искорки и Сайн старался не встречаться с ней взглядом.

Наконец Ломар зашевелился на кресле. Поднял взгляд. Закашлялся. Маллид обернулся на него, что-то хрипло пробормотал, скорее всего какое-то грязное ругательство, затем прикоснулся рукой к шее, поморщился и сплюнув под ноги, отвернулся.

- Возвращаться обратно всегда непросто, - проговорил Ломар, посмотрев на Арсию, затем переведя взгляд на Сайна. - Порой мне кажется, что возвращение в своё истинное, будь оно трижды неладно, тело, происходит всё дольше.

- А вдруг однажды ты и вовсе не сможешь вернуться? - спросил Сайн мрачно.

- Уповаю на это, - усмехнулся Ломар. - Ведь тогда я останусь молодым навсегда.

- Но кем станешь? Призраком? Бестелесным духом, как она? - Сайн кивнул на Арсию.

- Не вижу в этом ничего плохого. - Ломар нежно провёл рукой по спине своего призрака. - Духи не стареют и не умирают.

- Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой. Всегда есть какой-то подвох, Ломар. Эти штуки, - Сайн указал на череп, имея в виду все артефакты прошлого, - дают огромную силу, но берут куда больше. И если ты не знаешь цены, не значит, что её нет.

- Кто тебе сказал, Сайн, что я цены не знаю?

- И какова же она?

Ломар вновь усмехнулся и глянул на Арсию. Та встретилась глазами с любимым, затем повернулась к Сайну и произнесла своим певучим голосом:

- Наша цена - вечное заключение.

- В этой штуке? - поднял брови Сайн.

- Именно. Наши астральные оболочки будут привязаны к ней навсегда.

- Не понял и половины того, что ты сказала, чужестранка, - прохрипел Маллид, наконец повернувшись к остальным, - но звучит так себе. Заключение. Навечно. Неужели оно того стоит?

- Смотря с кем, - пожал плечами Ломар.

- Ох, ну брось, - махнул на него рукой Маллид. - Ты никогда не был романтиком. И не поверю, что любовь стоит того, чтобы добровольно заключить себя в тюрьму на веки-вечные.

- Мне плевать, что ты думаешь, Маллид. Это мой выбор.

- Ни черта подобного. Будь это так, ты давно бы уже на том вон дубу повесился. Зачем возвращаться в это стариковское тело, если можно вечно оставаться молодым в своей тюрьме, с возлюбленной. Но ты всё ещё здесь, не так ли? Значит, как и все мы, дорожишь своей жизнью. Не спешишь в заточение.

Снова молчание. Ломар и Маллид смотрели друг другу в глаза. Маллид с видом победителя, подловившего лжеца на его обмане, а Ломар с грустью.

Наконец он сказал:

- Ты прав. Вот только не я цепляюсь за жизнь. Давно бы уже повесился на том самом дубу, как ты и сказал. Она не даёт, - Ломар погладил Арсию по ладони, лежащей на его плече.

Маллид с недоумением уставился на призрака.

- Он, единственная моя связь с миром, - пояснила Арсия, не дожидаясь вопроса. - Там, внутри, довольно одиноко. Я соскучилась по небу, ветру, по солнцу и звёздам, по запахам и звукам этого мира. Пока он жив, я могу здесь находиться. Ломар - мой единственный путь в этот мир. А когда он умрёт, мы снова будем отрезаны, заточены там, где нет ничего кроме собственных грёз и воспоминаний.

- Это ужасно, - проговорил Сайн. - Неужели теперь ты не жалеешь, что решилась на такое?

- Я не решалась. Это было наказание.

- Вот как?

- Я была жрицей затмений, служительницей Мэй - богини смерти. Очень давно. Вы даже не можете себе вообразить насколько давно. И я не справилась, совершила ошибку, тем самым предав свою верность Мэй.

- Какую ошибку, если не секрет?

- Ту, что совершила бы вновь, - печально улыбнулась Арсия, и эта улыбка показалась Сайну очень привлекательной, хоть и чуждой. - Я должна была хранить девственность своего тела, но была покорена смертным, влюбилась в него и в одну ночь отдалась ему. Следующим же утром нас схватили. Его казнили на месте. Меня казнили тоже, но иначе. Из останков моего тела сотворили тюрьму, в которой заперли мой дух.

- Так значит это твоя черепушка? - спросил Маллид.

Арсия выдержала короткую, но многозначительную паузу, что дала однозначный ответ на этот бестактный вопрос.

Затем продолжила:

- Суровее не было наказания в нашем мире, ведь для нас смерть это не то чего стоит страшиться, а то, к чему всем мы стремимся от самого рождения. Смерть это возможность предстать перед Мэй и рассказать ей о своих деяниях. И если мы верно служили при жизни заветам её, мудрая и справедливая богиня могла благословить нас на новую жизнь и вернуть в этот мир в той форме, в которой нам предстоит исполнить своё предназначение. Таков порядок вещей и всего сущего. Рождение и смерть связаны вечной цепью. А я была исключена из этой цепи, вырвана и навсегда оставлена в таком состоянии. Но Мэй благосклонна. Думаю, теперь она простила меня.

- Как, если плен твой продолжается? - спросил Сайн.

- Она дала шанс вновь встретится с любимым, - Арсия посмотрела на Ломара.

- Так ведь порешили любовничка твоего, разве нет? - нахмурился Маллид. - Как же им может быть наш Ломар, рас от роду ему и пол века ещё нет, да и видок у него явно с твоими сородичами не схож.

- Всё это неважно, - Арсия изящно взмахнула рукой. - Время и расстояние, а так же форма, изменчивы. Но суть всегда одна. Ломар прошёл долгий путь, пережил сотни воплощений, с тех пор как был Ришем - моим возлюбленным. Но сколько бы не прошло лет и как бы не сменялась форма, Мэй всё же позволила нам с ним встретиться и воссоединиться. Я поняла это, как только его увидела. Стоило лишь посмотреть ему в глаза, и я узнала Риша.

- И этой дрянью она забила тебе голову? - сказал Маллид, выждав небольшую паузу и убедившись, что Арсия закончила свой рассказ. - Баснями о том, что ты, живший черт знает когда, какой-то там... Раш?

- Риш, - поправила Арсия, метнув на него испепеляющий взгляд.

- Да наплевать мне. Это же полная чушь.

Поняв, что обстановка снова может накалиться, Сайн шагнув вперёд, встав между ними и сказал:

- Я обещал, что приму выбор друга. И ты тоже должен его принять, Маллид.

Тот развел руками и скривив губы замотал головой, как бы говоря, что отказывается принимать подобное, но не сказал больше ни слова. Тогда Сайн повернулся к Ломару и Арсии.

- Мы здесь, потому что другой наш друг, Ханрис, пропал. И ты, Ломар, похоже знаешь его участи больше нашего.

- Знаю, - ответил он нехотя. - И участь эта незавидна.

- Расскажи.

Ломар снова посмотрел на Арсию, и та заговорила:

- Друг ваш попал под чары желтоглазых демонов.

- Кто они такие?

- У них много имён. Здешний жители звали их ночным народом.

- Значит сказки волхаринов, о которых говорила Весна, правдивы?

- Во многом.

- Откуда они взялись и что им надо от нас и от Ханриса? - с нетерпением спросил Маллид.

- Откуда они мне будет сложно вам объяснить. Они не из этих мест, и явились к вам не с юга, востока, севера или запада. Они всегда были рядом.

- Что ты несешь, женщина?! Говоря яснее!

- Взгляни на небо ночью, Маллид, и ты всё поймёшь! Видел сколько в нём светится точек ярких? Столько же миров окружают наш. Разных миров, похожих на этот, но в то же время иных. И населяют эти миры под час существа диковинные, так же похожие и не похожие на нас, как похожи и в то же время различные снежинки, что падают с небес. Эти желтоглазые бестии всего лишь одни из многих. Некогда, древние цивилизации, о которых вы и не слышали никогда, искали тропы в иные миры, распахивали в них двери, и приглашали тамошних обитателей сюда. Не всегда это было хорошей идеей. Ночной народ пришёл из мира не знающего света, мира где им вечно приходилось драться и выживать. И наш мир стал для них лишь обеденным столом. Ведь есть эти твари могут всё что угодно, а утолять голод - главная цель их существования, потому как вместе с пищей забирают они и жизненную силу, что позволяет им не стареть и не ведать смерти. Ночной народ научился обращать людей в своих рабов. Давая им звериную силу и мощь, они так же селили в них неутолимый голод. И стоило такому человеку вкусить плоть живого существа, как назад пути для него уже не было. Он превращался в послушника, адепта этих ненасытных существ и жил лишь для того, чтобы утолять голод собственный и своих хозяев.

Сайн сглотнул тяжёлый ком, подумал о своей дочери и участи, которая может её ожидать.

"Ты знала об этом, Весна? Говорилось ли об этом в твоих сказках? Если да, то почему не сказала мне?"

Арсия продолжала:

- Многие цивилизации прошлого пострадали в битве с этими тварями, но те наконец были побеждены, культы им поклоняющиеся уничтожены, а врата в их мир запечатаны, Оставшиеся в нашем мире твари бежали далеко на север, в страну вечной мерзлоты, где затаились, легли в спячку, в ожидании когда смогут снова возвратиться в этот мир. Затем, после очередного витка истории, когда цивилизации прошлого пали и уже новые народы стали расселяться по миру, на север пришли предки нынешних Волхарин. Они пробудили ночной народ, и многие пали его жертвой. Снова стали появляться культы. Целые деревни обращались в послушников. Затем Волхария объединилась в единое княжество и дала отпор врагу. Не без помощи ведуний, сохранивших память о том, как распахивать и закрывать двери в иные миры, волхарины одолели чудовищ, сумев разделить их, и заключить в гробницах - пространстве между мирами, где те могли прозябать целую вечность. Одна из таких гробниц располагалась в ваших горах. Она была запечатана сотни лет, но совсем недавно вновь открыта.

- Кем? - спросил, поражённый этой историей Сайн.

- Мне это неведомо. Кем-то сведущим в древних таинствах, возможно непонимающем, что творит, а может, и наверное это куда страшнее, знающим, что и зачем делает. Так или иначе, я ощутила, как спала завеса и в этот мир явились демоны. Сказала об этом Ломару, попросила его бежать прочь, но он отказался.

- Значит ты знал?! - тут же вспыхнул Маллид. - Знал и не сказал нам? Чёрт тебя возьми, выживший из ума дурак, как ты мог не предупредить нас?!

- И как ты себе это представляешь, Маллид? Как я должен был тебе об этом сказать?! Ты и так уже счёл меня сумасшедшим. Как и все вы! Что бы вы подумали, явись я на ваш порог с такой историей? Неужто собрались бы и поехали прочь? Или послали бы прочь меня, смеясь в спину?

- Наплевать! - заорал на него Маллид. - Это наши семьи, кретин! Ты обязан был сказать.

Сайн чувствовал то же, что и Маллид. Ведь его дочь пострадала, могла погибнуть, а рядом жил человек, способный предупредить его об этой напасти. Человек, которого он считал другом, звал своим братом. Но Сайн не стал поддавать гневу, понимая, что нет уже в том никакого смысла.

- Может и должен был сказать, - согласился Ломар, опустив голову. - Но я был так зол на вас.

- Настолько, что позволил им напасть на дочь Сайна и утащить Ханриса?! - не унимался Маллид. - Знаешь что? Я думаю, всему виной эта твоя ведьма. Это она...

- Не смей! - тут же завопил, брызжа слюной, Ломар. - Не смей вплетать её в это!

- Хватит! - рявкнул Сайн, но только для того чтобы привлечь к себе внимание. Гнев он уже проглотил, запихнул его поглубже и придушил здравым смыслом. - Сделанного не воротишь. Нам нужно понять, что мы теперь можем сделать.

- Ничего, - сокрушённо покачал головой Ломар. - Для Ханриса уже слишком поздно. Я попросил Арсию найти его, и она нашла. В самом логове этих тварей.

- Я пыталась отговорить его, - сказала Арсия с грустью. - Шаман предлагал Ханрису вкусить плоть, забрать жизнь и обрести силу. Сулил вечную молодость. Я старалась докричаться до него. Убедить, что лучше смерть, чем такая участь. Но он меня не слышал. Голод и страх его были слишком сильны. Он вкусил живой плоти прошлой ночью, и теперь полностью в их власти.

- Значит ты знаешь где он? - спросил Маллид. - Можешь указать, где эти твари держат Ханриса? Мы пойдем и...

- Ты что, оглох?! - рявкнул Ломар. - Ханрис больше не один из нас.

- Я отказываюсь в это верить! Я знаю Ханриса, он так просто не сломается.

- Каким бы сильным он ни был, - сказала Арсия, - Ханрис не сможет сопротивляться воле шамана ночного народа. Никто не сможет. Он слишком силён, как и голод, что будет сводить с ума. И чем чаще Ханрис станет его утолять, забирая жизни, тем меньше в нём будет оставаться от человека, которого вы знали.

- Но пока что осталось достаточно, я полагаю?

- Не для того, чтобы освободиться от власти шамана.

- А я уверен, чтобы вполне сойдёт и того что есть. Ханрис никогда и никому не подчинялся. И теперь не станет. Не изменится, забери у него хоть пол души, хоть три четверти.

- Мне жаль, но...

- Нет,!- перебил Маллид Арсию. - Может ты и многое знаешь, но я знаю Ханриса. И если говорю, что он не сломается, значит это так. Он один из нас, и всегда так будет, ясно тебе, ведьма? Ну скажи же ей, - Маллид глянул на Сайна. - Ты же тоже знаешь, что Ханриса так просто не сломить.

Сайн глянул в глаза Маллиду, не зная, что ему ответить. Его одолевали сомнения. Но лишь увидев полный надежды и веры в друга, а так же пылающий жаждой борьбы взгляд старого вояки, понял, что тоже должен верить в Ханриса и не смеет сомневаться.

- Это так, - кивнул Сайн, твёрдо для себя решив, что как и Маллид, будет бороться за брата до тех пор, пока дышит. - И мне плевать насколько сильны ваши эти демоны. Ханрис сильнее.

Арсия хотела сказать что-то, но Сайн жестом остановил её.

- Тебе не переубедить нас, женщина. Даже не пытайся. Пока Ханрис жив, он будет для меня братом, и я никогда не оставлю его врагу.

- Верно сказано, - воспрянул духом Маллид. - Так говори же где он, ведьма. Не будем медлить.

- И что вы сделаете? Немедленно отправитесь спасать его? Вдвоём?

- Это наше дело.

- В прежние времена на битву с этими бестиями шли целые армии. А вы думаете, что способны вдвоём отправиться в лес, добраться до их логова и вырвать из плена своего друга?

- Ты всё правильно поняла, - мысли о битве развеселили Маллида, он хищно улыбался, как и прежде, в ожидании кровопролития.

- Это безумие, - Арсия повернулась к Ломару. - И эти люди считали тебя сумасшедшим? Да похоже они сами давно лишились ума. А может никогда его не имели.

- Успокойся, любовь моя, - сказал Ломар, на удивлением рассудительным тоном. - Не нужно оскорблять моих друзей. Да, они не так мудры как ты. Зато отважны.

- Отвага приведёт их к погибели.

- Нет, если мы поможем. - Сказав это, он посмотрел на Арсию сверху вниз, но с таким достоинством во взгляде, словно сидел не в старом дряхлом кресле, а на троне, где решал людские судьбы.

- О чём ты думаешь, любимый? - Арсия опустилась на колено, чтобы их глаза оказались на одному уровне.

- О двух вещах. Во-первых о том, что в долгу перед этими людьми за свои глупые решения. А во-вторых, что наше с тобой время здесь подошло к концу.

Арсия ничего не ответила. Лишь долго вглядывалась в глаза возлюбленного, читая в них ответы на свои вопросы. Затем взяла его руку и поцеловала.

- Я понимаю, - сказала она. - Значит, пусть будет так.

Сайн смотрел на эту странную пару и понимал, что Маллид не прав. Арсия не зачаровывала Ломара. Она действительно любила его. Был ли он тем самым Ришем, которого казнили многие века назад, или нет, но она любила его искренне и нежно, и Ломар отвечал ей взаимностью. Такой вот парадокс: любовь между призраком и человеком. И пусть это противоречило всем верованиям Сайна, за последние несколько дней не в первый раз уже ему пришлось ими поступаться. Кажется, он стал осознавать и принимать, что в мире существует много всего, ему неведомого, но не злого или враждебного, а просто... иного.

- Если Ханриса можно вернуть, - сказал Ломар, повернувшись к вновь обретённым друзьям, - то я обещаю, что брошу все мои силы, чтобы сделать это.

- Как? - спросил Сайн.

- Я отправлюсь к Ханрису сам. Моё астральное тело способно куда быстрее преодолевать расстояния, на которые у вас уйдут дни. Да и сил у меня гораздо больше, как вы заметили.

Маллид кивнул, снова прикоснувшись к своей шее.

- Но ведь не просто так, - сказал Сайн, чувствуя подвох, и кажется уже понимая какой. - Мы уже говорили, что у всего есть цена. Чем жертвуешь ты?

- Об этом потом, - отмахнулся Ломар. - Если мне удастся спасти Ханриса, ему потребуется оружие. И не просто меч или лук. Ему потребует оружие, которое даст возможность сбежать из плена и вернуться домой.

- Если ты говоришь о...

- Именно о них, Сайн. - твёрдо заявил Ломар. - Я знаю, как ты к этому относишься, но сейчас это ваше преимущество, шанс, которым нельзя не воспользоваться.

Сайн поджал губы, выдохнул через нос, как недовольный бык, и проговорил сквозь зубы:

- Я понимаю.

- Значит отправляйтесь. Выкопайте их, и, как можно скорее принесите ко мне.

Маллид, не сказав ни слова, быстрым шагом покинул дом. Сайн задержался в дверях, оглянулся на Ломара. Тот по-стариковски скрючился в кресле и что-то тихо нашёптывал своей возлюбленной-призраку, заключив обе её ладони в свои, а рядом белел, вперившись в Сайна пустыми глазницами, череп.

"Ох, Властитель! Ответь, куда нас всё это заведёт?" - мысленно обратился Сайн к своему богу, и зная, что ответа не получит, пока не свершится всё что должно, вышел прочь.

***

Весна и Илия скакали рысью уже несколько часов к ряду, не сбавляя темпа. При всей своей любви к конное езде, так долго старшая дочь Сайна в седле ещё не проводила без отдыха, и уже начинала чувствовать боль в ногах и пояснице, но старалась игнорировать их. Ехали молча. Весна держалась чуть впереди, Зана с ней и, кажется, скоро после выезда девочка заснула. Чтобы отвлечься от монотонное поездки, которая переставала доставлять Илии удовольствие, она стала искать то место, которое могло бы быть границей между Волхарией и Селенией. Хоть что-то: дерево, речушку, камень. Что-то, после чего мир измениться, преобразиться, став землёй суровых северян, на которой обитают мамонты и волколаки. Но ничего такого не было. Справа поле, слева горы и лес, посередине тракт, что так и тянулся на всём их пути, и ничегошеньки не менялось. По сути и не должно было, ведь Серый Дол и был этой самой границей, где одно государство медленно перетекало в другое. Большой военный форт селениан стоял десятью лигами южнее их дома. Илия знала это, потому что однажды, пару лет назад, её и Зану возил туда отец. В массивном каменном укреплении несло службу много солдат. Зана смогла пострелять из лука на их стрельбище, удивляя вояк своей меткостью, а Илия побывала в конюшнях, где познакомилась с красивыми и сильными боевыми конями. Отличный был денёк. Именно в том форту базировались пограничные отряды, что изредка, всего три-четыре раза в год, забредали в их имения, где воинов принимали с радушием, кормили, а иногда, в ненастную погоду, давали ночлег. Солдат же с северной стороны она никогда не встречала и понятия не имела, где располагаются волхаринские пограничники.

Весна вдруг перешла с рыси на шаг, и Илия тоже придержала коня, поравнявшись с волхаринкой. Они обе остановились и тогда девочка заметила, что Зана мотает головой и что-то бормочет во сне.

- Просыпается? - спросила она. - Дадим ей воды и настои?

- Обязательно, - кивнула Весна и серьезно посмотрела на Илию. - Но сначала нужно сделать ещё кое-что.

- Что же?

- Ты мне доверяешь, Илия? - вместо ответа спросила Весна.

Илия опешила, не ожидая подобного вопроса.

- Да, конечно, - наконец ответила она.

- Тогда сделаем так, как я скажу, поняла?

- Хорошо.

- Слезай с лошади и помоги мне.

Илия послушно спрыгнула с кобылы и подошла к Весне, которая достала из сумки, висящей на боку коня, несколько мотков верёвки.

- Нам нужно связать Зану, - сказала она, и протянула Илии один моток.

- Но... Зачем? Боишься, что она упадёт с лошади?

- Объясню потом. Ты сказала, что доверяешь мне. Так делай, как я сказала. Свяжи ей руки.

Илия мешкала, переводя взгляд с верёвки в своих руках на сестру, которая что-то шептала, постанывала и морщилась, словно ей снился кошмар.

"Связать руки?" - Илия не понимала, зачем это делать и не хотела поступать с Заной так жестоко.

Заметив замешательство девочки, Весна сказала:

- Поверь, это для её же безопасности. Но нужно действовать быстро.

Весна сложила кисти Заны вместе, а затем стала обвязывать верёвкой её торс, прижимая руки к бокам, тем самым обездвиживая.

Илия подошла и накинула верёвку на запястья Заны, всё ещё сомневаясь в том, что должна это делать.

- Вяжи покрепче. Твой отец учил тебя вязать военные узлы?

- Да, но ей же будет больно.

- Вяжи такой узел, - строго наказала Весна.

Илия подчинилась, и начала медленно связывать запястья Заны, боясь навредить ей или оставить синяки. Несколько витков, затем перекинула верёвку продольно, и стала протягивать через петлю. Посмотрела на искажённое неким неизвестным ей страданием лицо сестры и спросила себя:

"Что Зана подумает, когда проснётся, и увидит как я её связываю? Ох, Властитель, зачем же я это делаю?"

- Действие трав заканчивается, - сказала Весна, затягивая верёвку на спине Заны. - Она может проснуться в любой момент.

- Разве это плохо?

- Она может быть опасной.

- Опасной? - поразилась Илия.

- Именно. Следовало связать её перед поездкой, но я не стала делать этого при твоём отце и матери. Они и так приняли нелёгкое решение, незачем было омрачать их мысли. Но ты должна знать, раз уж меня сопровождаешь. Недуг Заны набирает силу, и мои травы не лечат его, они лишь дурманят ей разум и заглушают голос.

- Какой голос?

- Тот, что нашёптывает ей разные, очень плохие вещи. В таком состоянии даже маленькая девочка может оказаться очень сильной. Возможно, она захочет сбежать от нас или причинить нам вред. Но хуже всего будет, если Зана сделает так, как хотят голоса. В таком случае она уже никогда не сможет исцелиться.

Илия с ужасом уставилась на Весну.

- Ты ведь этого не позволишь?

- Нет, конечно. И для того нам нужно принять меры, пока не...

И тут Зана проснулась. Она открыла глаза и закричала, так истошно и дико, словно испытывала сильнейшую боль. От этого крика Илия застыла на месте.

Зана замотала головой, зарычала, словно зверь, стала извиваться, норовя свалиться с седла, а когда Весна обхватила её за плечи, чтобы удержать, она с силой мотнула головой назад, и разбила волхаринке нос. Удар оказался столь сильным, что Весна, отклонившись назад в седле, и расцепила хватку, чтобы в нём удержаться. Тогда, встретившись взглядом с Илией, Зана завопила:

- Хочу есть! Есть!

Её пальцы с невероятной силой вцепились в запястье сестры. Притянув ту к себе, Зана подалась вперёд всем телом, и вонзила зубы в правую щеку Илии. Девочка закричала, чувствуя как от неё отрывают кусок плоти. Тут же Весна навалилась на Зану сзади, обхватила рукой её шею и придушила. Взбесившая девочка разжала зубы и зарычала, продолжая извиваться и ловить ртом воздух. Илия схватилась за лицо и отступила назад, едва не упав. Сквозь пальцы полилась горячая, густая кровь.

Зана наконец затихла, не в силах более сопротивляться, прижатая к шее лошади. Из её приоткрытых губ тянулась кровавая слюна. Она хрипела.

- Не делай ей больно! - увидев это, закричала Илия.

- Найди что-то, из чего выйдет кляп, - скомандовала Весна.

Илия огляделась по сторонам, не отрывая руки от лица. Кровь уже текла по подбородку и шее, заливаясь за ворот тулупа. Сообразив, что можно использовать, она кинулась к сумке, висящей на Тайне, и достала оттуда свой шерстяной чулок.

- Завяжи ей рот.

Илия отняла наконец руку от лица и, пачкая кровью чулок, перекинула его через голову Заны так, чтобы тот попал ей в рот.

"Совсем как лошадиная уздечка" - отрешённо подумала Илия.

Затягивая узел на затылке Заны, она чувствовала вкус крови на своих губах и во рту. Илие казалось, что в крови была она вся: лицо, одежда, руки. Щека горела огнём. Но хуже всего был взгляд, безумный и жаждущий, с каким Зана смотрела на неё. Нет, не на неё. Она смотрела не в глаза Илии, а на рваную рану, из которой хлестала кровь. Смотрела неотрывно, и часто дышала, хрипела. Илия еле сдерживалась, чтобы не броситься прочь от этого жуткого взгляда. Сейчас перед ней была не сестра, а какое-то дикое, хищное животное, голодное и жаждущее вонзить клыки в её плоть. Лишь закончив с кляпом, Илия поспешила отступить.

- Ты молодец, - сказала Весна, выпрямляясь в седле.

Зана осталась лежать, смирившись со своей судьбой, но не спуская с Илии голодных глаз.

- Почему она напала? - проговорила девочка дрожащими губами, чувствуя, что сейчас разрыдается от страха и боли. - Почему так смотрит на меня?

По ощущению, щека стала круглой, подобно яблоку, мешая ворочать языком и произносить слова внятно.

- Она тебя не узнаёт, - Весна утёрла текущую из носа кровь. - Об этом я и говорила. Из-за этого голоса, она стала опасна для нас. Прости меня, Илия. Я должна была связать Зану гораздо раньше. Не думала, что она проснётся так быстро.

Весна спешилась и стянула Зану с коня, придерживая, чтобы та не свалилась наземь. Сестра была безвольной, как мешок, лишь продолжала тяжело дышать, громко хрипеть и наблюдать за Илией, ни на мгновение не упуская ту из виду. Кляп быстро пропитался слюной и кровью. Весна оттащила её с дороги, уложила в траву и сев сверху, обернулась.

- Возьми с моего коня верёвку и свяжи ей ноги.

Илия подчинилась, и больше ни мгновения не сомневаясь, быстро связала вместе щиколотки Заны. Теперь её сестра могла лишь извиваться и мычать. И в любом другом случае ей было бы жаль Зану, оказавшуюся в таком жалком положении. Но не сейчас, когда та взирала на неё этими жуткими, звериными глазами.

- Мы поможем ей, обязательно, - сказал Весная поднимаясь. - Но, пока что, можем лишь усыпить травами.

Илия кивнула, проглотив ком вязкой слюны вместе с кровью. Щека онемела, а всё тело начало трясти.

Взглянув на девочку, Весна сказала мягко:

- Ты очень храбрая.

Илия в ответ лишь шмыгнула носом, едва сдерживаясь, чтобы не заплакать и совершенно не ощущая себя храброй, а скорее маленькой и слабой, и больше всего на свете сейчас мечтая оказаться дома, в теплых объятиях маменьки.

- Иди сюда, я осмотрю твою рану.

***

Дующий с реки холодный ветер раскачивал ветвистую иву, одиноко склонившуюся над мелким бурным ручейком, бегущим с гор и через пару сотен шагов впадающим в Бледную реку. Ветер свистел, дерево трещало, ручей журчал. К этим звукам добавлялся лязг двух вонзающихся в землю лопат, а затем шорох откидываемой в сторону земли. Сайн и Маллид копали молча. Но не потому, что были увлечены делом. Просто каждый был погружён в свои мысли.

Сайн вспоминал тот день, когда они обнаружили то, что впоследствии сами же и зарыли у корней этой ивы. О подобных вещицах ходило много слухов и легенд в рядах армии короля Марека. Наследие исчезнувших народов, артефакты прошлого, в котором люди достигли могущества богов и познали их силы. И нашедшему такую вещицу человеку она, якобы, даровала невероятные возможности. Рассказывали самое разное: про ковёр, что носил своего обладателя по небу и про кольцо, что позволяло надевшему его на палец мгновенно исчезнуть, про флейту, призывающую полчища крыс и про молот, вызывающей молнию, про пояс, дарующий невиданную силу и про колоду карт со странными картинками, по которым можно предсказать будущее. В болтовне этой доходили даже до того, что, якобы, и у самого короля Марека при себе имеется парочка подобных предметов, вот только спорили каких именно: кто-то говорил, что он обладает мечом, благодаря которому не может проиграть в поединке, другие, что перстнем, который даёт королю бессмертие и мгновенно лечит от любых болезней, а кто-то утверждал, что и тем и другим, и ещё мантией, позволяющей менять внешность, а так же доспехами, которые невозможно пробить ни одним оружием, и много чем ещё. Сайн всегда считал, что свойства этих мистических вещиц зависят лишь от фантазии рассказчика. Выдумать можно было всё что угодно, а в действительности же, спросишь, и оказывается что никто ничего не видел сам, и уж тем более не касался руками. Однако слышал правдивую историю от кузена, брата, свата, друга из соседнего полка, которому довелось стать свидетелем подобных чудес. Сайн потешался над такими историями. До того дня...

Осада крепости клана Лорсат была недолгой, но кровопролитной. Герцог Карн отказался признавать короля Марека и созвал под свои знамёна несколько крупных и закалённых в боях наёмничьих отрядов Селении. Тем самым совершил главную ошибку - доверился наёмникам. После тринадцати дней изнурительных сражений под стенами родового гнезда Лорсат, наёмники поняли, что им не выстоять, и устроили между собой резню. Два выживших командира каким-то образом сумели договориться и вышли на переговоры с военачальником Готхолов. Пообещали, что сдадут крепость, если им позволят уйти, прихватив с собой немного награбленного добра Лорсат. На том и порешили, после чего ворота крепости открыли, и войска Готхолов хлынули внутрь, вырезая всех на своём пути. Эти наёмники не слышали о том, что король Селении более всего презирает наёмников, и не ведёт с ними переговоров. В тот день из замка не ушёл ни один солдат противника.

Сам же герцог заперся в своих покоях, на вершине башни, с семьёй, капитаном гвардии и несколькими выжившими гвардейцами, и отказывался сдаваться без боя. Вроде бы выковырять их оттуда - задача предстояла не сложная. Но как бы не так! На вершине узкой винтовой лестницы, совершенно не предназначенной для боя, отряд, в рядах которого находились Сайн, Маллид, Зан, Ханрис и Ломар, встретил неожиданное сопротивление.

Каменная лестница кончалась небольшой площадкой и дубовой дверью. Тонкий, но полный достоинства голос из-за неё произнёс:

- Приведите своего командира, я готов обсудить сдачу в плен на моих условиях! Знайте, если будете штурмовать - все погибнете, так что советую прислушаться и сделать так, как я говорю.

Но никто не собирался прислушиваться к герцогу, ровно как и брать его в плен. Капитан Шорн приказал высадить дверь, и первые два солдата справились с этой задачей без труда, после чего тут же, обезглавленные рухнули на пол. Одна из голов в шлеме с грохотом скатились по ступеням, другая застряла между ног своего обладателя. Никто не понял как это случилось и кто их убил, но разбираться времени не было. Путь в покои был открыт и воины хлынули туда. Завязался бой.

Сайн с товарищами замыкал группу, которая столпилась на узкой лестнице.

- Сколько же их там набилось?! - кричал недовольный Маллид, сжимая в руках окровавленный меч. - Какого чёрта мы не продвигаемся, Сайн?! Что ты видишь?

Рост позволял Сайну смотреть через головы атакующих, но он видел лишь как по комнате мечутся тени. Внутри шло ожесточённое сражение. Сколько бы врагов ни было внутри, они бились так яростно, что Готхолы просто не могли протиснуться и погибали в проходе или в шаге от оного, а их трупы становились помехой остальным. Темная кровь побежала по лестнице, делая ступени скользкими.

- Прожимайте их внутрь! - проорал капитан Шорн и сам ринулся в бой, ткнув в кого-то мечом из-за спины впереди стоящего солдата.

Наконец прорвались. Бой всё же переместился в покои герцога. Сайн стоял на последних ступенях, сжимая свой меч и готовясь ринуться на врага, как только увидит оного. Но тут раздался рёв, словно внутри комнаты ожил мифический дракон, и в проём хлынул поток алого пламени.

Сайн отпрянул, утянув за собой Маллида. Оба поскользнулись и повалились назад, сталкивая Зана, Ломара и замыкающего шествие Ханриса вниз. Это их и спасло. Пламя не коснулось ни одного из товарищей, лишь обдало сильным жаром, зато буквально запекло всех впереди стоящих солдат в их собственных доспехах.

- Что это за кошмар?! - выкрикнул Зан, поднимаясь на ноги и с ужасом глядя на трупы перед собой.

- Если там, снаружи, есть ещё кто живой, - вновь заговорил герцог, - внемлите моим словам. Спускайтесь, и приведите своего командира.

- Катись ты в бездну, недоносок! - вдруг проорал Маллид, и прежде чем Сайн успел остановить его, ринулся в комнату, прямо по дымящимся телам.

За ним кинулся Ломар, и Сайну ничего не оставалось, как последовать за друзьями, на ходу судорожно соображая, что же за чертовщина сейчас приключилась.

Влетев внутрь, Маллид тут же схватился с кем-то, напавшим слева, и Ломар присоединился к этому бою. Ворвавшись в дверной проём третьим, буквально стоя на закованных в доспехи трупах своих павших товарищей, Сайн обнаружил, сквозь завесу едкого, тошнотворного дыма, комнату, заваленную телами. Маллид и Ломар теснили кого-то к стене, но противник с невероятной быстротой парировал их удары, и даже умудрялся атаковать в ответ. Прежде чем Сайн успел кинуться на помощь товарищами, из дымовой завесы справа вдруг выпрыгнула тень. Сайн среагировал молниеносно, выставив перед собой круглый щит. Звякнула сталь. Натиск оказался совсем не сильным, и без труда отразив нападение, Сайну тут же удалось перейти в наступление. Оттолкнув щитом соперника, которого толком не успел рассмотреть, он стал наносить ему удары мечом, и уже третий достиг цели. Лезвие вонзилось в плоть справа, под углом. Раздался крик. Сайн тут же выдернул оружие, и сразу нанёс колющий удар в шею невысокого силуэта перед собой. Булькающие звуки ознаменовали его победу, а затем снова крик. И только тогда Сайн понял, что кричал не его противник. Он быстро обернулся на голос, и увидел мужчину, что неистово вопил, указывая на него, и указующий перст светился алым светом, с каждым мигом всё ярче. Но вдруг тень Зана (Сайн узнал бы его силуэт при любом раскладе) выросла рядом, длинный меч рассёк клубы дыма и снёс указывающую на Сайна руку. Свечение тут-же исчезло, а следующий стремительный взмах полоснул по шее фигуре, и та, сделав шаг назад, повалилась спиной на раскошенную, громадную пастель.

Сайн быстро обернулся и убедился, что его противник тоже мёртв. Тело дёргалось в конвульсиях на полу. Щурясь от едкого дыма, он перевернул носком сапога умирающего, и с удивлением обнаружил, что то был парнишка, лет четырнадцати, черноволосый и голубоглазый, в синей рубахе, поверх которой была надета кираса с алой птицей на груди - гербом клана Лорсат. На руке, которую он прижима к ране на шее, Сайн наметил перстень с тем же гербом.

"Сын герцога", - понял он, не испытывая угрызений совести за это убийство, ведь то всё же был бой, но чувствуя жалость к мальчику, которому пришлось умереть так рано. - "Да заберёт тебя Властитель".

Бой слева продолжался уже с участием Ханриса. Втроём они прижали к углу фехтовальщика, который один за другими, искусно отражал их удары, орудуя то мечом в правой руке, то кинжалом в левой. Но, наконец, пропустил удар Ханриса, полоснувший бедро, потерял равновесие и через мгновенье был пронзён насквозь мечом Маллида, вошедшим ему в брюхо. Оставляя на стене кровавый след, воин Лорсат медленно сполз на пол.

Почти в ту же секунду, в другом конце покоев раздались быстрые шаги, все обернулись на них, держа мечи на изготовку, готовясь вступить в бой с очередным противником. Но то была женщина, без оружия и доспехов, в синем платье с пышною юбкой. Бросившись к окну, она распахнула его и в комнату ворвался порыв ветра, развеивая дым. На руках женщина держала младенца, прижимая его к груди. По её щекам бежали слезы, губы дрожали, но достоинства она не теряла. Голубые глаза, точно такие, как и у убитого Сайном паренька, зло оглядели пятерых воинов, вышедших из-за завесы дыма. Женщина шагнула на карниз.

- Не нужно, - тихо сказал Сайн, понимая, что та хочет сделать.

В ответ герцогиня лишь плюнула в его сторону.

- Будьте вы прокляты! - сказала она, скривив губы, а затем, закрыв свои прекрасные голубые глаза и крепче прижав к себе малыша, шагнула в окно и исчезла.

- Туда тебе и дорога, шлюха, - буркнул Маллид, вытирая меч шелковым балдахином, свисающем над кроватью, на которой, залив белоснежные простыни одеялом, лежал труп молодого мужчины, с отрубленной рукой и перерезанным горлом.

- Вот и герцог Карн, - констатировал Ханрис, подойдя к телу и убрав пальцами волосы упавшие на его гладко-выбритое лицо.

- А здесь его сын, - сказал Сайн, указывая мечом на труп у своих ног.

- Жена и дочка вышли в окошко, - заключил Маллид. - Стало быть всё?

- Да, но вы взгляните, - Ханрис обвёл глазами комнату, разглядывая лежащие на полу трупы. - Не считая герцога и сына, тут их было всего четверо.

- Не может быть! - Маллид тоже начал вертеть головой и считать трупы. - Четверо бы не положили столько наших.

- А ты сам посчитай.

Сайн тоже оглядел тела и нехотя признал, что среди трупов своих сослуживцев, а всего их отправилось на захват герцога двадцать человек не считая капитана, он разобрал лишь четверых в доспехах гвардии Лорсат.

- Жаль парней, - с горечью проговорил Ломар и утёр рукавом нос.

Все молча согласились, стоя над убитыми товарищами. Были среди них друзья и просто собутыльники, и заносчивый капитан Шорн, которого все недолюбливали, но каждый заслуживал уважения и принял смерть достойно, за каждого, как и за многих других погибших в эту осаду, они выпьют сегодня вечером.

- Что за оружие они применили, кто-нибудь понял? - спросил Маллид, прервав зависшее скорбное молчание. - Я ничего подобного раньше не встречал.

- Пламя выпустил герцог, - сказал Зан, и опустившись на корточки, поднял с пола отрубленную руку. - Видите перстень? Он светился. И, зуб даю, герцог сжёг бы Сайна, подоспей я чуть позже.

- Но как такое возможно? - спросил Маллид подходя и разглядывая перстень на пальце ещё недавно принадлежащей герцогу руки.

Он был абсолютно чёрный и на вид гладкий. Перстень украшал столь же чёрный камень, внутри которого светились две алые точки, едва дрожащие, словно маленькие костерки или глаза, которыми неведомая сила, заключённая внутри, взирает на собравшихся вокруг него солдат.

- Возможно, - сказал Ханрис. - Если это вещь из прошлого.

- Да брось, - скривил губы Маллид. - Ты же не веришь в эти сказки.

- А как ты ещё можешь объяснить случившееся? Пламя, и то как долго им удавалось удерживать комнату. Я слышал, что многие герцоги собирают у себя такие вещи. И, взгляни, если не веришь, вон на тот кинжал убитого нами капитана гвардии. Думаю, что именно из-за него нам удалось справиться с этим гадом только втроём.

Труп пожилого, усатого капитана, убитого Маллидом, сидел в углу. Справа валялся меч, а левая рука ещё сжимала короткий кинжал. И правда, выглядело это оружие необычно. По лезвию, выкованному на вид из того же металла, что и перстень герцога, ползала паутинка едва светящихся алых прожилок, словно вен.

- Проклятье, - пробурчал Ломар. - Я уж было начал уважать гавнюка. А выходит, что такой ловкий он был благодаря этой... штуковине?

- Думаю, что все они были вооружены чем-то подобным, - кивнул Ханрис. - А потом, когда всё же мы начали их теснить, герцог применил своё главное оружие.

- Ну-ка дай сюда, - Маллид быстро выхватил руку герцога у Зана и схватившись за перстень, сорвал его с мёртвого пальца.

- Стой, что ты творишь, дурак?! - завопил Сайн, и кинулся к Маллиду, но тот оттолкнул друга и отступил к окну.

- Если эта штука и вправду из прошлого и способна изрыгать огонь, я должен знать как!

- Ты представляешь, как он опасен?

- Герцог смог использовать его. Значит и я смогу.

С этими словами Маллид надел перстень на указательный палец. Сжал кулак. Разжал. Затем сжал снова. Все молча наблюдали за его действиями, не зная чего ожидать.

- Я ни хрена не чувствую, - пожал плечами Маллид, подняв руку перед собой, и все, кто находился в комнате, тут же разбежались в стороны, чтобы не оказаться на пути перстня.

- Ты совсем ума лишился?! - закричал Сайн.

- С этой штукой следует обращаться осторожно, - согласился с ним Ханрис. - Мы все видели, что она творит. Может не стоит махать ею тут?

- Почему, если она так опасна, я не стал властителем пламени, или не обратился, к хренам, в пепел?

- Прежде чем я отрубил ему руку, герцог указывал перстнем на Сайна, - сказал Зан.

- Ага, - задумчиво протянул Маллид. - Ну тогда попробуем так.

Он указал пальцем в сторону распахнутого окна, и тут же струя пламени вырвалась из перстня, с рёвом устремившись наружу, шага на три-четыре вперёд.

- Забери меня бездна! - вскрикнул Зан, оказавшийся ближе всех к пламени, и отскочил в сторону, грязно ругаясь и стуча ладонями по своим щекам.

Струя пропала и Маллид расхохотался, как ребёнок, получивший новую игрушку.

- Ты мне бороду спалил! - крикнул Зан.

- Новая отрастёт! - не прекращая смеяться, заявил Маллид.

- А мог живьем спалить, - сказал Сайн строго. - Снимай его, сейчас же.

- Вот уж нет! Он мой, парни, извиняйте. Оглядитесь, может и себе что-то найдёте. Но я с этой штучкой не расстанусь.

Сайн хотел возмутиться, но тут увидел, как Ханрис уже поднимает с пола кинжал капитана гвардии.

- Глядите, что я нашёл, - подал из угла комнаты голос Ломар.

Сайн обернулся, и увидел, как он несёт в руках череп.

Лопата наткнулась на что-то твёрдое, и этот звук вернул Сайна в реальность, на пятнадцать лет вперёд с того момента, как они нашли эти опасные вещи. Сколько он тогда спорил с друзьями о том, что не стоит их брать. Как истинно верующий во Властителя Циклов, Сайн знал и разделял мнение церкви о том, что всё наследие прошлого порочно. Церковь учила, что люди, возомнившие себя богами, сами же и погубили свою цивилизацию, а потом Властитель стёр даже память о них, их языки и культуру, дабы очистить грядущие поколения от греха и наставить на верный путь. Но наставить на этот путь друзей Сайн так и не сумел. Они были молоды и жаждали силы. Тогда, в комнате герцога, они нашли и другие вещи, каждую со своими возможностями. Всего девять. Но решено было, что каждый возьмёт себе по одной, а остальные они преподнесут в качестве трофеев своему королю, как и положено было поступить. Только Сайн тогда отказался брать себе такую вещь. Он знал, что трагедия неминуема, и ничего хорошего эти предметы не сулят. Так и вышло.

По-началу друзья условились, что будут прибегать к возможностям своих артефактов только в самых крайних случаях, чтобы не привлекать к себе внимания и не поддаваться их силе. Но Маллид стал делать это всё чаще, и перстень становился всё сильнее. Их связь росла на глазах, и вот уже, почти в каждом бою меч Маллида, не спроста названный Пламенем Небес, пылал, а из руки вырывались потоки огня, сжигающего врагов. И однажды, в очередном бою, рука Маллида вдруг вспыхнула, но пламя, как взбесившийся пёс, накинулось на своего хозяина. Оно стремительно поползло вверх по руке, стремясь полностью поглотить человека. И совсем чуть-чуть не добравшись до головы - потухло, а затем и сам Маллид без чувств рухнул наземь. Позже, в госпитале, он сказал друзьям, что потерял контроль всего на мгновение, но не сумей он, невероятным усилием воли, сквозь обуявшую его боль и страх, приказать огню отступить, и без сомнения погиб бы в пламени, так же, как сам сжигал врагов. На руке, шее, и спине Маллида с того дня навсегда осталась отметина в виде уродливого шрама, напоминающая о его безрассудстве. Тогда-то Ханрис, Маллид и Зан решили, что сразу как служба кончится и они обратятся к мирной жизни, закапают свои предметы, и больше никогда их не коснуться. И на это в итоге пошли все, кроме Ломара. По честному, никто тогда и не понимал, что именно делает череп, с которым так носился Ломар. Он говорил про женщину невиданной красоты, которая общается с ним, и в которую он беззаветно влюбился. Особенно яростно он стал оберегать череп после того как получил ранение и больше не смог участвовать в боях. Тогда Ломар часами сидел на постели и разговаривал сам с собой, уверяя что говорит с призраком древней жрицы затмений. Но Арсию из них никто не видел, и одержимость друга древней черепушкой легко списали на помешательство. Сейчас Сайн, кажется, понял, почему так случилось. Наверное призраку требовались силы, чтобы проявляться в этом мире. Как и артефакт Маллида, становящийся всё сильнее от регулярного использования, Арсия тоже набиралась сил, просто процесс этот оказался не столь быстрым. Но итог один - обладатель артефакта оказался на пороге смерти. И, даже понимая какова цена такой силы, что они делали сейчас? Снова выкапывали эти чёртовы штуковины.

"Властитель, прости нас!" - сказал Сайн мысленно, помогая Маллиду достать сундук из ямы.

Тот находился в мрачном нетерпении, словно все эти двенадцать лет, только и ждал момента, чтобы снова коснуться своего перстня, не смотря на то, что тот его чуть не сгубил. Маллид провёл своей обожжённой рукой по крышке кованного чёрного сундука, затем быстро щёлкнул замками.

- Стой, дружище, - сказал вдруг Сайн, явственно чувствуя тяжесть нависшей над ним беды. - Может нам всё же не стоит этого делать?

- Ты слышал, что сказал Ломар? - проговорил Маллид не оборачиваясь. - Нам нужны эти вещи, чтобы сражаться.

- Нужны ли? Не окажутся ли они опаснее для нас, чем эти твари из леса? Посмотри, что один такой предмет сделал с Ломаром. И что сотворил с тобой. Мы поклялись, что больше их не коснёмся.

- Поклялись, - кивнул Маллид. - Но только когда покинем поля боя, помнишь? Когда наша война закончится. А теперь, ты разве не видишь, война явилась прямо к нашему порогу. Так или иначе, скоро нам вновь предстоит вступить в бой. А в любом бою, исход решает оружие, которым ты владеешь.

С этими словами, Маллид откинул тяжёлую крышку.

Читать следующую часть