Страшные истории
Основной раздел сайта со страшными историями всех категорий.
Настроить сортировку
{sort}
Манекен волнуется раз
© Дмитрий Романов12.5 мин. Страшные истории kookirs 29-09-2020, 15:38 Указать источник! Принял из ТК: - - -
Осень 2003-го я провёл в городе, название которого давно не помню. По долгу службы отца мы часто переезжали, и 5А местной СОШ стал для меня шестым по счёту классом. Я стал водиться с тремя ребятами, про коих наша классная руководительница сообщила моей матери, что они – «хулиганистые». Чтобы соответствовать крутым парням я, как и они, закурил.
Как-то раз после уроков мы пошли ко мне домой играть в «соньку», но из-за аварии на подстанции отключился свет, и восстановить подачу должны были, в лучшем случае, к вечеру.
– Ко мне нельзя, у меня батя после суток спит. Разбудим, мне хана… – сказал Володя, белобрысый мальчишка с оттопыренными ушами, когда я посмотрел на него.
– Ко мне можно, но чего делать-то? Телека даже нет, папа начал чинить, разобрал, да так и оставил… – вступил здоровый, с огромной головой и огромными кулаками парень по имени Саня.
Остался костлявый, высокий не по годам Макс, но к нему идти было просто страшно: о его злющей матери среди ребят ходили легенды. Говорили, что она лупит отца Макса почём зря, а от её крика легко может разбиться стакан или тарелка. Он и сам понимал, что к нему никто не пойдёт, поэтому сказал лишь:
– И на улице дождь, неохота бродить тоже…
Пока мои гости слонялись по квартире, я стоял перед мутным, забрызганным дождём окном, и размышлял, чем бы заняться. Унылый двор, расплывшийся в бесформенное нагромождение линий и фигур, заглядывал в квадрат оконной рамы. Крючковатые ветви тополя раскачивались и скреблись по стеклу, точно просились внутрь. На улице возник низкорослый прохожий, силуэт и походка его показались мне знакомыми. Я открыл окно, чтобы получше рассмотреть человека, и увидел, что это никто иной как наш одноклассник Серёжа.
– Глядите, Серый, – позвал я друзей, и они сразу же подскочили ко мне.
– Эй, уёбище! – крикнул Макс в открытое окно, – Подойди к окну, я тебе на голову плюну!
Серый услышал и посмотрел на нас, опустил голову и прибавил шагу. Саня возбудился и стал рыскать глазами по комнате, высматривая, чем можно было бы запустить в одноклассника. Мы прибежали в кухню и нашли в холодильнике увесистый помидор, который Саня и швырнул в Серого, только уже с балкона. Цели снаряд не достиг, зато приземлился в лужу и забрызгал тому штаны. Мы с Максом и Володей загоготали и по очереди отбили Сане пять. На этом мы собирались уходить с балкона и оставить одноклассника в покое, как увидели, что тот показывает нам средний палец.
– Я ему ебало разобью! – обещал покрасневший от гнева Макс, впереди всех громыхая по ступенькам.
Когда мы выбежали во двор, Серый находился уже на расстоянии двух-трёх домов от нас, и догнать его было бы нереально. Парни бросились в погоню, но я остановил их, предложив бежать не напрямик по дороге, а уйти во дворы и выскочить ему наперерез. Для виду я демонстративно махнул рукой, мы немного потоптались на месте, скрылись за углом и рванули что было сил. Злобы я к Серому не чувствовал, зато прекрасно чувствовал выброс адреналина, прилив вследствие этого бодрости и сил. Меня наполнял азарт охотника, загоняющего дичь; сердце бешено качало по венам и артериям бурлящую кровь.
Действительно, Серый решил, что мы не стали его преследовать, и спокойно себе шагал, не оглядываясь и не смотря по сторонам. Мы осторожно шли за ним, скрываясь за вытянувшимися в линию пятиэтажками, и обновлённый план наш состоял в том, чтобы поколотить одноклассника в безлюдном месте. Он как раз двигался в сторону гаражного кооператива.
Дождь, между тем, продолжал моросить, и одежда наша промокла, а в обуви пузырилась и хлюпала при ходьбе вода. Разгорячённые погоней и выслеживанием добычи, мы не обращали внимания на такие мелочи.
Серый шёл вдоль гаражей, а мы стремительно, но осторожно сокращали дистанцию между нами, скрываясь за бетонными плитами и кучами строительного мусора. Мы подбирались всё ближе, но тут Володя наступил в лужу, и нога его провалилась в грязную жижу почти до колена. Он вскрикнул, и возглас его прокатился звонким эхом по округе и тут же выдал нас. Серый, воспользовавшись заминкой и секундной растерянностью, побежал.
Я первым бросился вдогонку, Макс и Саня помогли Володе освободить ногу и присоединились. Мы бежали так быстро, как могли, но Серый ничуть не уступал нам в скорости, и мы никак не могли его догнать. Холодный воздух обжигал горящие и без того лёгкие; слюна стала вязкой, с металлическим привкусом, и мне казалось, что язык во рту превратился в ржавую железяку.
Я не понимал уже, куда бежит Серый, где мы вообще находимся – я видел перед собой лишь его спину и полностью фокусировался на ней. Благо, он стал замедляться, метаться из стороны в сторону, и я не сомневался, что вот-вот мы его поймаем. Мы оказались перед каким-то странным, очевидно, заброшенным зданием, и Серый заколебался. Он мог бежать дальше, с большой долей вероятности рискуя быть пойманным, либо скрыться внутри. Серый выбрал последний вариант и вложил остаток сил в финальный рывок, юркнул в пробитую щель огромных двустворчатых дверей и растворился в темноте здания.
– Это что вообще? – задыхаясь, спросил я.
Своих слов я не слышал, зато слышал, как о грудную клетку билось сердце, точно дубовый таран о ворота осаждаемого города. Когда я немного перевёл дух и поднял голову, то разглядел выцветшую вывеску «Торговый центр». Здание в два этажа имело прямоугольную форму, причём второй этаж на пару метров выдавался вперёд, и напоминало это строение огромную коробку из-под обуви. Окна в этой коробке были расположены ассиметрично и в случайном порядке: на первом этаже – пять окон, на втором – семь. Бетонные плиты, подогнанные друг к другу, различались как по размеру и форме, так по оттенку и самому виду: где-то их поверхность состояла сплошь из бетона, где-то была покрыта мелкими белыми камешками или коричневой плиточной мозаикой.
– Здесь раньше шмотками торговали, – сказал Макс, тяжело дыша, – А потом закрыли…
– Из-за пожара, – добавил Володя.
Я не отрываясь смотрел на уродливое здание торгового центра и не находил никаких признаков пожара, только признаки заброшенности и запустения. По краям из крыши торчали тоненькие стволы молодых осин, а в широкие оконные рамы без стёкол лезли скрюченные ветви высохших и почерневших берёз.
– Не было никакого пожара! – возразил Саня, – Это всё из-за манекенов…
– Из-за кого… – не понял я.
– Из-за манекенов! Они там повсюду. Папа подрабатывал ночным сторожем, так он рассказывал…
– Да-да, мы помним, – сквозь смех перебил Володя, – Что манекены оживают и хозяйничают там…
– Да пиздабол твой папа! К тому же он отчим тебе, а не папа, – с укором сказал Макс.
Саня покраснел то ли от стыда, то ли от гнева, и смолчал. Действительно, он частенько, хвастаясь, пересказывал нам байки своего отчима – одна, что называется, краше другой. С особой теплотой Саня относился к истории о том, как отчиму, в летней кафешке, сломал челюсть местный криминальный авторитет за то лишь, что тот как-то неправильного на него посмотрел.
– Зайдём? – спросил я.
– Конечно.
Володя кивнул вслед за Максом, а Саня колебался, хотя был самым крепким из нас и вообще считался самым сильным в классе.
– Если манекенов боишься, можешь не ходить…
– Мы никому не скажем…
– Никого я не боюсь! – крикнул Саня и решительно двинулся к входу.
Володя с Максом лукаво переглянулись – знали, как взять товарища «на слабо» – и поспешили вслед за ним. На окнах первого этажа не сохранилось стёкол, но сохранились решётки, поэтому внутрь мы попали тем же путём, что и Серый – через дырку в дверях. Мы оказались в полутьме огромного зала – места, где когда-то кипела торговая жизнь, но напоминали об этом лишь не вывезенные стойки и прилавки, полуразобранные торговые павильоны и манекены. Они кучами валялись на полу, стояли рядами у стен и поодиночке по всему этажу. Я вспомнил считалочку из детской игры и неожиданно для себя проговорил её, зачем-то заменив слова и исказив смысл:
Манекен волнуется раз,
Манекен волнуется два,
Манекен волнуется три,
Манекен, на месте замри!
Мне почудилось, что после того, как я произнёс про себя последнее слово, манекены разом повернули головы, и сотни пластиковых глаз уставились на меня неживым, тупым взглядом. На мгновение я будто попал в другую реальность – тягучую, липкую, в которой манекены могли быть не просто чучелами, отлитыми людьми для примерки одежды, но чем-то иным. И эти чучела с интересом изучали меня – того, по чьему образу они были созданы и на кого хотели быть похожими. Меня одёрнул боевой клич Макса, и лицо ближайшего манекена смял обломок брошенного им кирпича. Манекен завалился как сбитая кегля, и Макс победно вскинул руки.
– Ну блин! – зашипел Саня.
Он рисовал маркером на кисти одного из манекенов пятиконечную звезду, но сбитый Максом манекен приземлился рядом с ним. Рука дрогнула, и вместо звезды получилась загогулина, похожая на воздушного змея.
– Эй, пацаны! – позвал Володя, – Зырьте!
Он, наклонившись, стоял перед широкой лестницей на второй этаж, и жестом приглашал подойти. На покрытых слоем грязи ступеньках виднелись свежие следы от мокрых подошв, и мы, переглянувшись, медленно стали подниматься наверх. С каждой новой ступенькой темнело, и Макс, лязгнув металлической крышкой зажигалки, чиркнул и поджёг фитиль. Запахло бензином, и огонёк осветил наши распаренные от бега лица.
– Ух ты, откуда взял? – с восхищением прошептал Саня, рассматривая золотистую зажигалку с гравировкой в виде черепа.
– Зиппо! У старшего брата стырил…
– Круто!
Скоро стало ясно, почему на лестнице было так темно: на втором этаже имелась дверь, и Серый прикрыл её за собой. Первым вошёл Макс, за ним я, Володя и Саня. Второй этаж был освещён лучше первого за счёт двух дополнительных окон, в остальном же ничем не отличался – те же стойки, прилавки и целая армия манекенов.
– Что-то их и правда здесь до хрена! ¬– заметил Володя, – И почему они… ну… везде… будто…
– Будто направлялись по своим делам, и замерли, как только мы вошли? – подсказал просиявший Саня.
– Да ну. Просто как-то странно.
– И почему все эти манекены серые? Я таких никогда не видел. Они ведь обычно такого, картонного, что ли, цвета… – сказал я.
– И правда, – согласился Макс, – Не помню, чтобы они были такими до закрытия.
– Ладно. Может, этого чмыря найдём? – предложил Володя, – Я думаю, надо идти туда.
И он показал пальцем на дверной проём в противоположной части зала.
– Больше и некуда. Там лестница на первый этаж, в ту часть, где кабинеты, кладовки для вещей, ещё что-то, – сказал Макс.
Мы старались идти аккуратно и как можно тише, смотрели под ноги и не разговаривали между собой, но Серый, очевидно, услышал нас. Когда до двери оставалось метров двадцать, с лестницы послышались шаги – тихие, шаркающие, но быстро переросшие в топот. Затем раздался приглушённый, рыхлый звук рассыпающейся земли или скатывающихся камней, что-то упало и заброшенное здание, точно сквозняк, облетел слабый, сдавленный крик. Стало тихо.
Не произнеся ни слова, с каменными от ужаса лицами, мы спустились по лестнице и увидели то, что уже готовы были увидеть. Под ногами одноклассника раскололись несколько ступенек, сам же он ниже лежал на животе, и из спины его торчала пробившая грудную клетку арматура. Рядом, прислонившись к перилам, стоял однорукий манекен с повёрнутой в сторону неподвижного тела головой.
– Серый, а Серый! – дрожащим голосом позвал Саня.
– Ты дурак что ли? – огрызнулся Макс.
Саня понимал и, как бы извиняясь, мотнул головой. Мы вышли на свежий воздух, где уже закончился дождь, и установилась сырая осенняя хмарь. Она как будто знала, что только что произошло, и своим видом давала понять, что отныне всё изменилось, и нас ожидает такое же будущее – мрачное, безрадостное, гнетущее. Саня достал из кармана чёрную пачку «Петра I» с золотистым гербом по центру и раздал всем по сигарете. Меня тошнило, крутило живот, но от сигареты я не отказался и закурил вместе со всеми. После первой затяжки зазвенело в ушах, улица поплыла и превратилась в мутную мешанину из однотонных цветов, ноги задрожали и подкосились. Больше всего на свете я хотел, чтобы Серый оказался живым, а всё произошедшее обернулось дурным сном.
Домой я пришёл затемно. Мама готовила ужин, а отец сидел на диване и смотрел сериал «Дальнобойщики». Ни есть, ни смотреть телевизор мне не хотелось, поэтому я быстро помылся, чтобы родители не учуяли запах сигарет, и ушёл в свою комнату. Остаток вечера я пролежал в темноте за закрытой дверью, мучаясь от тошноты и головной боли. Из зала, где сидел отец, до меня доносились обрывки песни, но хорошо знакомый текст каким-то дурацким образом менялся в моём сознании, и я слышал: «…там манекен, там столько манекенов…если б я там не был сам…я б не поверил, что бывает столько манекенов…» Ночью мне полегчало, и я заснул крепким сном с надеждой никогда больше не проснуться.
Первый урок следующего дня начался, как обычно, с переписи присутствующих. Учительница по порядку зачитывала фамилии и ставила отметки в классном журнале. Обычно на это уходило не больше пяти минут, но сейчас, как мне показалось, длилось целую вечность. Харитонов – такая была фамилия у Серого – находился в конце списка. С ужасом и нетерпением я ждал, когда она произнесёт злосчастную фамилию, после короткой паузы повторит снова и ещё раз, затем спросит, не знает ли кто, где он, и нарисует прогул. За две-три фамилии до Харитонова я покрылся испариной и задрожал, как вдруг раздался стук в дверь, и в дверях появился он.
– Извините за опоздание! Можно войти?
– Входите, Харитонов, – ответила учительница, не поднимая головы от журнала.
Я встретился глазами с Максом, Саней и Володей и увидел в них тот же страх и непонимание. Серый пришёл в той самой одежде, в которой был вчера, в той же бежевой куртке, которую порвало арматурой и залило кровью. Только теперь она была абсолютно целой, как и сам Серый, который выглядел не так, как должен выглядеть насквозь проколотый штырём человек. Кроме того, было что-то странное во внешности и повадках восставшего из мёртвых одноклассника. Нездоровая, как будто пыльная кожа, отчётливо выраженные линии скул, хотя раньше он был круглолицым, медлительные, одеревенелые движения. Я смотрел на него и пытался понять, на кого он похож: на человека, загримированного под манекена, или на манекена, загримированного под человека. Остальные ребята из класса не обращали на него внимания, но мы – Макс, Володя, Саня и я – таращились, не отводя глаз.
На третьем уроке я ненадолго забыл о Сером, погрузившись в решение самостоятельной работы по математике. Я закончил, отложил двойной листок на край парты и тут же почувствовал на себе его взор. Серый смотрел на меня тупым, мёртвым взглядом, повернув шею под неестественным для человека углом. От ужаса у меня скрутило живот, и я вновь ощутил то же, что в торговом центре – замедленную, тягучую реальность, где привычные, обыденные вещи могут иметь совершенно иные назначения и свойства. Учительница как нельзя кстати объявила, что пора сдавать работы, и тем самым прогнала наваждение. Класс зашевелился, зашелестели листочки, и всё вновь стало нормальным – за исключением того, что рядом сидел мальчик-манекен. На переменах мы сторонились Серого, старались не попадаться ему на глаза и вообще ничего связанного с ним не обсуждать.
– А ведь я предупреждал! А вы смеялись надо мной! – первым заговорил Саня, когда мы расположились в моей комнате.
Макс и Володя хотели было возразить, но не нашлись, что сказать, и тяжело вздохнули. К моему облегчению, все заметили, что Серый похож скорее на копию, на попытку воспроизвести человека, чем на самого человека. Странно, однако, что кроме нас никто больше этого не увидел. Мы разговаривали и делились соображениями насчёт произошедшего – мы как следует выговорились и всем нам стало легче. Кто-то даже предложил пойти в торговый центр и получить там ответ на главный вопрос – на месте ли труп Серого или… Или что? Так или иначе, мы струсили и решили, что не стоит, и вообще лучше делать вид, что ничего не произошло – авось всё как-нибудь само вернётся в норму. Затем мы включили приставку и самозабвенно зарубились в «Теккен» и «Мортал комбат» до глубокого вечера.
Ребята разошлись по домам, а у меня разболелась голова. Плохое самочувствие и непрекращающиеся размышления о случившемся отбили аппетит, и я почти ничего не съел за ужином. Я лёг в постель, и в голове созрел план сказаться поутру больным и не пойти в школу. Ночью у меня болели мышцы, ломило кости – мне снилось, что они становятся пластиковыми, а сам я превращаюсь в манекена. Болела также и грудь, из которой словно произрастал ржавый кусок арматуры – тот самый, пронзивший Серого. И ещё этот глупый стишок всё время крутился в голове.
Утром я чувствовал себя нормально, но, следуя своему плану, прикинулся больным, и мама позволила мне не идти в школу. Я никогда ещё так не радовался возможности побыть дома, как в этот раз. Пусть и мне было немного совестно за то, что я бросил друзей в такое тревожное время.
Днём, видимо, сразу после занятий, приходили ребята (почему-то без Макса), но дверь открыла мама и сказала, что я болею и не могу к ним выйти. Благо, Володя догадался позвонить на домашний.
– У тебя всё в порядке? – первым делом спросил он.
– Более-менее. А что такое?
– Тут кое-что случилось…
Володя рассказал, что, во-первых, куда-то пропал Макс, причём вместе с родителями: в школе он не появился, а его отец не пришёл на работу, чего никогда прежде не случалось. Дверь не открывают, к телефону не подходят. А во-вторых, сегодня в школу приходила полупьяная мать Серого и прямо на перемене устроила скандал. Она обвиняла учительницу в том, что та подменила её сына, и вместо Серёженьки подсунула ей какую-то марионетку. Сам же Серый на второй день, со слов Володи, выглядел куда более похожим на человека, чем в первый.
– В общем, мы сегодня с Саней собираемся идти в торговый центр и всё там осмотреть, – продолжал Володя, – Мне кажется, все ответы там. Ты с нами?
– Не уверен, что меня отпустят… – ответил я.
– Но ты можешь не спрашивать, – глухо возразил он после паузы.
– Я постараюсь.
– Тогда мы будем ждать тебя у твоего подъезда в шесть часов. В шесть десять идём, с тобой или без.
– Хорошо.
Отец вернулся с работы раньше обычного, часов в пять, и через полчаса они с матерью, принарядившись, ушли. Мама сказала, что вернутся они ближе к ночи, и чтобы я не ждал их и ложился спать. Это значило, что я спокойно могу пойти вместе с Володей и Саней в заброшенный торговый центр и не надо ни у кого отпрашиваться. Но, как только дверь за родителями захлопнулась, я понял: никуда я не пойду. Меньше всего на свете мне хотелось снова оказаться там, в логове этих проклятых серых манекенов.
Ровно в шесть вечера ребята стояли у подъезда и, как и обещал Володя, они подождали десять минут и ушли. На душе у меня было довольно скверно, но ничего поделать с собой я не смог. Одному играть в приставку не хотелось, и я решил смотреть вечерние сериалы, которые вот-вот должны были начаться. Вдруг кто-то постучал в дверь, и я выключил звук телевизора. Пару минут я сидел на диване, еле дыша от страха, но гость или гости не собирались уходить – они продолжали стучать в дверь, хотя, вообще-то, могли воспользоваться звонком. Я точно знал, что это не Володя и Саня. Тогда кто?
На цыпочках я прокрался в прихожую и, прильнув к двери, заглянул в глазок. На лестничной клетке, освещённые светом мерцающей лампочки, стояли Серый и Макс, и последний, точно механический болванчик, стучал в дверь.
– Что вам нужно? – спросил я выдавшим мой страх голосом.
– Открой, разговор есть! – невозмутимо ответил Серый.
Его будничный тон одновременно и успокоил, и ещё больше напугал. Я решил, что безопасно будет открыть дверь на цепочке, так я смогу хорошенько их рассмотреть. Макс выглядел болезненно – точь-в-точь как Серый в первый день. Серый же походил на самого себя теперь полностью, и сходство с манекеном ощущалось скорее на интуитивном уровне. Я смотрел на них, а краем глаза видел, как Макс медленно просовывал руку в щель, и рука его тянулась к моему горлу. Я понимал, что мне грозит опасность и нужно срочно захлопнуть дверь, но мысли оставались мыслями, не передавая сигнал дальше. Его одеревеневшие пальцы уже почти касались шеи, и тут на меня накатила волна тошноты, виски запульсировали тупой болью. Я изо всех сил дёрнул на себя тяжёлую металлическую дверь, и, когда она с грохотом закрылась, что-то легонько стукнулось об пол. Я включил свет и увидел, что на ковре лежала пластиковая кисть с нарисованной на ней чёрной загогулиной в виде воздушного змея. С той самой, которую нарисовал на манекене Саня, пытаясь изобразить пятиконечную звезду.
Ночью родители не вернулись домой. Меня лихорадило, тошнило и рвало, и я видел сны, в которых манекены, взявшие в плен моих родителей, истязали их в заброшенном торговом центре. Отец, посеревший, с искривлённым лицом, твердил:
Манекен волнуется раз –
Это порча и дьявольский сглаз.
Манекен волнуется два,
Отвалилась твоя голова.
Манекен волнуется три –
Вот и всё, сыночек, умри!
Утром я выпил парацетамол, собрался с силами, и, превозмогая боль, тошноту и слабость, с рюкзаком за спиной вышел из дома. Улица выглядела как фрагмент чёрно-белого фильма, её тусклые цвета больно резанули по глазам. Сплошной серый цвет – цвет типовых пяти и девятиэтажных панелек; цвет крыс, шныряющих от помойки к подвалу и обратно; цвет пасмурного неба и пыльной, вперемешку со щебнем, дороги под ним. К нему примешивался ещё один – выдохшийся, захиревший и едва различимый жёлтый. Цвет солнца, в окружении туч болтавшегося на небе, словно лампочка на грязном, буром от плесени и сырости потолке; цвет опавших листьев – когда-то ярких, насыщенных жизнью, теперь же устилающих собой мёртвую дорогу.
Когда я добрался до школы и вошёл в кабинет, урок уже начался, а учительница стояла грудью к исписанной каракулями доске. Всё бы ничего, вот только голова в тоже время была повёрнута к классу на 180 градусов от её нормального положения. Одноклассники и одноклассницы, сидевшие за партами, полностью состояли из манекенов – среди них были Макс, Володя и Саня. Они заметили меня и стали вставать с мест, а учительница, двинувшаяся ко мне, вертела головой в разные стороны.
Я выбежал из класса, но меня быстро обступила толпа вышедших из соседних кабинетов детей. Я был взят в плотное кольцо, из которого возник Серый и стал надвигаться на меня с плотоядной ухмылкой. Смекнув, что путей к отступлению нет, я зарядил противнику в нос и повалил на пол. Спустя мгновение я сидел на нём и молотил по смеющейся роже, но чем больше сил я вкладывал в удар, тем слабее он получался. На миг остановившись, я поднёс руки к лицу и увидел, что они, начиная от кончиков пальцев и выше по запястью, превратились в пластиковые культяпки манекена. Серый, увидев мой ужас, заржал ещё сильнее, и я хотел заткнуть его, но пластиковые ладони больше не сжимались в кулак. Теперь уже ржали все обступившие нас, и я вскочил на ноги, растолкал марионеток и бросился вон. Манекены одновременно перестали смеяться и всей ватагой пошли за мной.
Я, как мог, бежал по монохромной улице и старался не оборачиваться: когда я оборачивался, видел, что их становилось всё больше. И они приближались. У меня болело всё, от костей до груди, было больно дышать, голова пылала, и думалось, что она вот-вот лопнет как перекачанный воздушный шар. Меня тошнило и непременно бы вырвало, но я не помнил, когда в последний раз что-то ел. Я бежал, и меня веселила мысль о том, что всего несколько дней назад я сам был в роли догоняющего, а теперь спасался бегством, точно загнанная антилопа.
Наконец я домчался до дома и нырнул в подъезд. Из-за пластиковых рук я долго провозился с замком, и, когда, наконец, получилось открыть дверь и запереться, по ступенькам уже затопали ноги преследователей. Через несколько мгновений десятки кулаков затарабанили по металлической двери. Она держала оборону, но дверные косяки трещали, хрустели, и казалось, что надолго эта преграда манекенов не задержит. Сил у меня не осталось, и я упал в прихожей, больно ударившись подбородком.
– Открой, разговор есть! – различил я голос Серого.
– Манекен волнуется раз! – это голос Сани.
– Отвалилась твоя голова! – кричал Макс – Верни руку!
Я попытался встать, но понял, что попросту не могу этого сделать: ноги стали пластиковыми, не сгибались и больше не могли держать тело. Тогда я пополз в свою комнату, забился в угол и, прикидывая, чем мне отбиваться от манекенов, когда они до меня доберутся, потерял сознание. Потом мне казалось, что я лежу на дне колодца, и откуда-то сверху меня зовёт мама. Вот оттуда же доносится треск, и я вижу, как ко мне, на дно колодца, заглядывают родители. Затем незнакомые люди в белых халатах огромными ручищами достают меня из этого колодца, делают укол, грузят на носилки и уносят. Тут сознание моё немного прояснилось, и я видел, как на улице стояли манекены, показывали на меня пластиковыми пальцами и, ухмыляясь, качали головами.
Это была обширная двусторонняя пневмония, и, видимо, я находился в настолько тяжёлом состоянии, что меня повезли в больницу областного центра. Я бредил, и в бреду меня навещал манекен. Он садился на табуретку в углу палаты, после чего палата непрестанно меняла форму и размер, поэтому он перемещался вместе с ней. Мы подолгу молчали и немного разговаривали, в основном, он спрашивал, какие мои любимые предметы в школе, нравится ли мне учиться, кем я хочу стать, когда вырасту. Он прощался и обещал прийти снова, но однажды не пришёл, и тогда я понял, что выздоравливаю.
По случайному стечению обстоятельств или же нет, но отца перевели на другой конец страны и после выписки мы туда и отправились. В город серых манекенов я больше никогда не возвращался. Родители не любили вспоминать об этом периоде нашей жизни и со временем как будто вообще забыли о нём. Кстати, фобии у меня не развилось и манекенов я не боюсь. Я часто вижу их в магазинах, на рынках, и, каждый раз смотря на манекен, я не испытываю никаких эмоций. Обычная пластиковая пустышка.
Что касается этих событий, то я пытался искать новости с похожими сюжетами и заголовками, заметки о гибели мальчика в заброшенном торговом центре, но ничего не находил. Конечно, можно было копнуть глубже, как следует, но что-то меня от этого удерживало. Я так и не установил для себя, что произошло осенью 2003-го года. Является ли эта история причудливым гибридом из галлюцинаций и искажений памяти? Или всё это произошло в реальности? Не знаю. Но бывают минуты, такие мгновения ясности ума, когда мне очевидно, что в том городе меня по-прежнему помнят. Помнят и ждут.
2 214 просмотров
1 комментарий
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
