Баба

Я вышла замуж ещё на пятом курсе института. Сразу после свадьбы мы переехали в квартиру мужа. Хотя это был старый дом практически на окраине города, я поначалу обрадовалась. Район оказался очень зелёным и тихим, всё необходимое было под рукой. Я выросла в самом центре и очень устала от круглосуточного шума и от того, что офисы и банки поглотили почти все магазины и библиотеки. Через год у нас родился сын. Мужу было далеко добираться до работы, поэтому уходил он рано и появлялся лишь под ночь. Так что в основном мы проводили время вдвоём с малышом.
Как я уже говорила, дом был довольно старым. Я точно не знаю, когда его построили, наверное, ещё до войны. На лестничной клетке было всего две квартиры. Стены были тонкими, по сравнению с современными постройками, и порой казалось, что их вообще нет. Из-за этого я всё знала о соседях ещё до того, как лично с ними познакомилась. За стенкой тоже обитала молодая семья – семейная пара с дочкой. Кроме того, с ними жила бабушка. Ребёнок поднимал меня между шестью и семью утра, и примерно с этого времени в соседней квартире начиналась ругань, порой переходившая в настоящий скандал. Крики то усиливались, то затихали, но продолжались до самого вечера, при этом до битья посуды и лиц не доходило.

Через некоторое время я познакомилась со своими новыми соседями. Молодую маму звали Люба, она была одного возраста со мной, а её дочка была немного постарше моего сына. Примерно в одно время мы выходили гулять и болтали, катая коляски по двору. Люба была красивой, с тонкими чертами лица и вьющимися волосами. Вместе с тем, её отличала какая-то нездоровая бледность, а в больших серых глазах сквозила безысходность. Как оказалось, они жили с Любиной свекровью. По её словам, она придиралась ко всему – от мытья посуды до воспитания дочери. В какой-то момент вспыхивала ссора, невольной свидетельницей которой становилась я.
Вскоре я столкнулась и с бабушкой. Вопреки уверениям Любы, в ней не было ничего отталкивающего. Это была суровая, рано постаревшая женщина. Видимо, она когда-то приехала в город и устроилась работать на завод (дом раньше был на его балансе). Было видно, что она прожила нелёгкую жизнь: скупо здоровалась, по лестнице поднималась молча и исчезала в своей квартире. Её сына, отца семейства, я не видела ни разу. Он был строителем и работал на каком-то объекте за городом. Его присутствие ощущалось лишь по табачному дыму, иногда залетавшему к нам в окно. Насколько я поняла со слов соседки, он параллельно строил для них дом, но там что-то затягивалось, и они продолжали жить здесь.
Тем временем, скандалы не прекращались. Честно говоря, я не представляла, откуда у этой неразговорчивой пожилой женщины было столько энергии для выяснения отношений. На прогулках Люба выглядела совершенно вымотанной. Однажды, оглядевшись по сторонам, она сказала, что с недавнего времени свекровь подсыпает ей в еду какой-то порошок, от которого у неё постоянно болит голова. В другой раз та попросила сына купить микроволновку, чтобы постепенно облучать Любу и таким образом подчинять её своей воле. Эти домыслы казались мне странным, но, тем не менее, я искренне сочувствовала соседке.
Как-то раз мы с сыном возились на полу в комнате. Неожиданно он встал на ножки и весело пропищал: «Баба!», глядя куда-то позади меня. Я инстинктивно обернулась, но, ясное дело, никого не увидела. Однако малыш продолжал смеяться и звать «бабу», глядя куда-то в стену. Тут я вспомнила, что там раньше действительно висела фотография бабушки мужа, но как ребёнок мог запомнить это в свои полтора года? Эта мысль не выходила у меня из головы и в следующие дни. На прогулке я поделилась ею с Любой. Она, недослушав, сказала, что малыш просто лепечет и радостно сообщила мне, что свекровь уехала и вернётся нескоро.
Действительно, ежедневные пикировки прекратились. Однако легче от этого не стало. Ближе к ночи из той квартиры стали раздаваться странные звуки. Сначала как будто двигали мебель, затем что-то с грохотом упало, после чего кто-то стал очень неприятно смеяться. Наконец, под утро я проснулась от душераздирающего крика. Я выскочила из кровати и прильнула к стене, но всё было тихо. Самое интересное, что муж ничего не слышал. Ребёнок крепко спал и не подавал признаков беспокойства.
Всю следующую неделю по ночам я не могла сомкнуть глаз. То и дело я слышала какой-то скрип, тяжёлые вздохи, словно кто-то задыхается и всё тот же ужасный смех, пробиравший до костей. Супруг списывал всё на моё переутомление и даже предлагал взять отгул, чтобы посидеть с ребёнком, но я понимала, что дело не в усталости. Однажды, возвращаясь с прогулки (в тот день я гуляла одна), я увидела, что дверь в Любину квартиру приоткрыта. Подойдя поближе, я услышала, как она разговаривает с дочкой на кухне:
– Доченька, а что же мы сегодня будем готовить? Да, мы будем готовить кашку… А что мы положим в кастрюльку? Правильно, овсянку… А ещё что? Правильно, бабу!
Не помню, как я оказалась дома. Заперев дверь на все замки, я выхватила мобильник и набрала телефон нашего участкового. Он так и не понял, что я от него хотела, но, тем не менее, согласился подойти. Уже через двадцать минут я сбивчиво объясняла молодому старлею ситуацию. Судя по всему, он не особо горел желанием вмешиваться, но, узнав о семейных ссорах, решил, что в качестве профилактики это можно сделать.
Дверь нам открыли далеко не сразу. Когда появилась хозяйка квартиры, я её не узнала. Люба широко улыбалась, её щеки отливали румянцем, а синяки под глазами исчезли. Участковый сухо представился и сообщил о причине своего визита. Соседка и бровью не повела – она как будто ждала этого вопроса и выложила свою версию событий. Согласно ей, у неё со свекровью действительно были противоречия, однако потом они помирились и та, чтобы не стеснять молодых, решила вернуться в родную деревню. Тут у меня не выдержали нервы, и я спросила Любу про ту её фразу, которую недавно услышала. Она весело рассмеялась и сказала, что её дочка учит слова и «бабой» называет молоко известной продуктовой марки, на котором изображена старушка.
Участковый устало вздохнул и попрощался, сочтя свой долг выполненным. Проводив его глазами, я обернулась и поймала на себе взгляд Любы – холодный и сверлящий. Грохнула дверь, и я осталась одна на лестничной клетке. Когда я вернулась домой, меня всю трясло. Я так и просидела на кровати до возвращения мужа, который сообщил мне, что завтра утром уезжает в командировку. По его словам, если всё пройдёт удачно, его повысят, и тогда мы сможем взять ипотеку. Только что я проводила его, а сама сижу на кухне и боюсь выходить из квартиры. Наш сын резвится в комнате и приглашает поиграть «бабу».