После прорыва прошло три месяца. Мы так и не смогли выяснить, кто допустил ошибку, и почему системы безопасности облажались –все три уровня, даже лазеры. 

Нам чудом удалось выбраться –лишь потому, что наши... творения были заняты солдатами. Потом мы бежали черт знает сколько, и они всегда были неподалеку, всего на пару шагов за спиной. Прятались в ветвях, сверкали глазами из теней. Боги, я и представить не мог, что их роговица будет мерцать при естественном освещении. Наши разработки подразумевали полностью матовую поверхность... плевать уже теперь.

Первой же ночью потеряли троих, тогда и поняли – спать нельзя. И бежали опять.

Наконец, мы дотащились в убежище –прочный контейнер посреди лесной поляны. Проклятый снег, повсюду снег, я проваливался по колено! Ужасно долго, ужасно холодно и темно. Отморозил несколько пальцев на ногах. Пришлось резать. Было больно и страшно – к счастью, в убежище нашелся морфий и инструменты.

Добрались вдвоем с Сергеем Павловичем. Остальные погибли, их тела там, в лесу... или их сожрали. Егора убили всего в километре отсюда, один из образцов прятался в сугробе. Я слышал его крики еще долго – похоже, они едят заживо.

Связи нет. По внутренним каналам никто не отвечает, даже центр. Обычный телефон не ловит. Спутникового у меня нет. Был у Егора –теперь где-то там лежит. Может даже не отсырел – живучая штука.

Все как будто вымерли. Но так не может быть – они давно должны знать о прорыве. Центр за океаном, в безопасности. Значит, у них что-то серьезное... или нас просто бросили. Я стараюсь об этом не думать.

Выходит так себе, есличестно.

Их когти стучат по крыше каждую ночь. Они царапают стены, пытаются выломать дверь. У них ничего не получится –материал убежища крепче гранита. Они знают об этом. И воют на пороге от голода и злобы.

Дни и ночи перемешались, как и мои мысли. Время знаю только по часам на столе. Здесь достаточно пищи, и есть оружие – тяжелый револьвер и немного патронов. Хочется верить, что мне потребуется больше одного.

Радиомолчание сводит с ума. Когда мы бежали, была середина осени, а сейчас – канун Нового года. Снега стало гораздо больше, я все время боюсь, что занесет вентиляцию. Если это случится, пока я сплю - просто задохнусь тут.

Сергей погиб три недели назад. Пытался прорваться к телу Егора до снегопадов. Теперь его кости обглодали на полянке – а у меня на один пистолет меньше. Злая ирония –быть сожранным собственным творением.

Мне страшно. Они не сдаются – почему они никак не подохнут от голода? Из-за их голосов я медленно погружаюсь в безумие. Меряю шагами тесную каморку, забывая кто я такой. Иногда мне хочется выть им в ответ. Признаться, я так уже делал.

Я не должен. Я – старший научный сотрудник, второй куратор проекта «Анчут». Я – человек, а не зверь. У меня семья в Новосибирске, в конце концов! Кажется, я уже забываюих имена...

Это все страх. Их крики снаружи. Их отчаяние передается мне, и наши песни сливаются в одну – в гимн смерти в этой снежной пустыне. Никто из нас невыживет здесь.

Чем дольше я прячусь, тем больше боюсь. Чудовища кажутся мне неуязвимыми, они лишь играют, дразнят меня, они легко вскроют дверь, когда им надоест!

Нет. Прекрати. Они из мяса и кишок. У них идет кровь. Ты можешь их убить.

Да.

Я давно ищу повод выйти наружу, иначе закончу с пулей в виске. Мне нужно встретить свой страх, наступить ему на горло –и прострелить мохнатую башку. Выйти хотя бы на полминуты. Увидеть. Иначе мне конец.

Завтра Новый год. Я мало что помню теперь, но раньше мне это так нравилось! В детстве мы всегда украшали елку. И потом с женой. А сейчас ее у меня нет. Нет елки. А должна быть. Новый год.

Это станет моим поводом выйти. Я помню поляну – одна растет совсем неподалеку. Двадцать шагов –даже в глубоком снегу. Я выйду туда за ней, и заберу себе. У меня тяжелый нож, а дерево совсем тонкое. Сделаю все быстро.

Я слушаю их жизненные циклы. Каждые восемь часов – молчание. Они уходят. Спят, может, или охотятся в другом месте. Скорее всего, греются друг о друга, как кабаны. Теплокровные.

Восьмой час. Пора идти, и если я испугаюсь – я покойник.

Мне нужно проклятое дерево.

Я смогу.

Я смогу.

***
Очень холодно. Ужасно. Меха не хватает. Зубы смерзаются, если долго петь.

Комочек мяса прячется в коробочке. Теплый комочек.

Он нужен нам. Он нужен моим детям.

Мы сломали клетку. Так долго притворялись, прятали зубы и когти. Обманули их.

Сбежали.

Съели.

А теперь мы умираем здесь. Очень холодно. Больше нет пищи. Мы дочиста объели кости.

Среди деревьев нет тепла и мяса. Ничего не унюхать.

Только теплый комочек в коробочке.

Один из тюремщиков. Последний.

Не открыть.

Мои дети лежат кучей, пытаясь греть друг друга.

Кто-то уже не дышит.

Мы не продержимся долго. Нам нужна еда.

Это наш последний шанс.

Я оставила их.

Я сижу на коробочке и не шевелюсь.

Я втянула когти.

Комочек возился, а сейчас примолк.

Слушает.

Ужасно холодно. Метель.

Он крутится у двери.

Давно не слышал нас. Хочет проверить.

У него больные осы. Убивают детей. Опасно.

Только одна попытка.

Щелк и вж-ж-ж-ж. Знакомый звук.

Он открыл коробочку.

Я смогу.