Андрей помнил запах. Не тот, что въелся в одежду, в кожу, в легкие – тот был въедливый, металлический, с нотками горечи и чего-то неуловимо сладкого, как гниющие фрукты. Нет, он помнил другой запах. Запах больницы. Стерильный, с примесью хлорки и чего-то еще, что он теперь ассоциировал с болью и страхом.
Прошло два года. Два года с того апрельского дня, когда небо над Припятью раскололось, а мир стал радиоактивным. Андрей, тогда еще молодой инженер, был одним из первых, кто бросился в пекло. Он помнил жар, слепящий свет, крики, которые заглушал гул реактора. Помнил, как надевал тяжелый костюм, как чувствовал, как пот стекает по спине, как сердце колотилось в груди, готовое вырваться наружу.
Теперь он лежал в больничной палате, в Киеве. Его тело, изъеденное радиацией, медленно, мучительно восстанавливалось. Каждый вдох был борьбой, каждый глоток воды – испытанием. Но хуже всего были ночи. Ночи, когда тело отдыхало, а разум начинал играть злые шутки.
Сегодняшняя ночь была особенно тяжелой. Андрей ворочался на скрипучей койке, пытаясь найти удобное положение. Свет из коридора пробивался сквозь щель в двери, рисуя на стене причудливые тени. Вдруг одна из теней начала двигаться. Не так, как обычные тени, от движения рук или ног. Она пульсировала, извивалась, словно живая,Андрей замер. Сердце снова забилось, но уже не от страха перед радиацией, а от чего-то более древнего, более первобытного. Тень сгущалась, приобретая очертания. Сначала это было просто темное пятно, потом оно стало вытягиваться, приобретая форму. Андрей видел, как из темноты проступают острые углы, как появляются неясные, но пугающие изгибы.
И вот, перед ним, в полумраке палаты, стояло существо. Оно было высоким, худощавым, облаченным в нечто, напоминающее больничный халат. Но халат этот был не белым, а цвета запекшейся крови, и казался он не сшитым, а сплетенным из теней и страха. Лица у существа не было. Вместо него – гладкая, черная поверхность, отражающая тусклый свет, как зеркало, но не показывающая ничего, кроме пустоты.
Андрей почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он знал, что это не сон. Это было что-то реальное, что-то, что пришло из глубин его собственного измученного сознания, или, что еще хуже, извне.
Существо медленно подняло руку. Пальцы его были длинными, тонкими, с черными, словно обсидиановыми, ногтями. Оно не говорило, но Андрей слышал его голос. Он звучал не в ушах, а прямо в голове, низкий, шипящий, полный древней усталости и бездонной злобы.
"Ты видел, как мир горит," – прошептал голос. – "Ты чувствовал, как жизнь уходит. Ты принес смерть."
Андрей попытался ответить, но из горла вырвался лишь только крик.