Мужчина в длинном сером плаще, чёрных брюках и надвинутой на глаза, широкополой шляпе, демонстрируя окружающим гордую осанку и начищенные до блеска лакированные туфли, неторопливой походкой уставшего человека вышел из перехода метро. До девятиэтажки, где он жил, отсюда было рукой подать. И, если бы он отправился домой сразу, то уже спустя минут пятнадцать, расслабленно сидя за столом на кухне, вдыхал бы дурманящий аромат любимого, крепкого напитка и предвкушал, с каким трепетом примется за работу над ключевым изделием своей последней коллекции. Однако прежде требовалось заглянуть в магазин - утром закончились хлеб и яйца для завтрака - а, значит, деревянной крохе, в которую он вложил весь ассортимент своих умений и опыта, придётся ещё немного подождать.

Мужчина поправил чересчур съехавшую на глаза, шляпу и также размеренно ступая, побрёл в сторону ближайшего супермаркета.

Около входа в магазин его ожидал неприятный сюрприз. Подвыпившая компания из трёх молодых парней, чей возраст вряд ли превышал двадцатилетний порог, перетаптываясь непосредственно перед раздвижными дверьми, преграждала проход внутрь. Оживлённо общаясь, они активно жестикулировали, смеялись, и, без какого-либо стеснения, громко матерились.

Чтобы миновать живую преграду, посетителям приходилось обходить наглую компанию по кругу. Что, в свою очередь, совершенно не заботило виновников создаваемых неудобств. Более того, они всякий раз вызывающе огрызались, стоило кому-то из пришедших в магазин людей, выразить возмущение настолько хамским поведением.

Мужчина поравнялся с компанией во время очередной словесной перепалки. Тот из троицы, что стоял ближе остальных, успел бросить вслед пожилому посетителю адрес, где принимают претензии от «старых пердунов» вроде него и, довольный своим красноречием, улыбаясь во весь рот, повернулся обратно к друзьям. Мельком, но, как показалось мужчине, оценивающе осмотрел его с ног до головы. Холодным, надменным взглядом, мгновенно спровоцировавшим первые задатки плохого предчувствия.

Минувший рабочий день и так выдался сложным. Мужчина был буквально измотан. Все его мысли витали исключительно вокруг душа, кофе и любимого хобби. Меньше всего ему сейчас хотелось вступать в бессмысленную перепалку с подвыпившей молодёжью. Поэтому, уповая на то, что особого значения его скромной персоне не придадут, он быстро отвернулся и принялся спешно обходить шумную компанию. И ему почти удалось. Даже успел сработать датчик автоматического открывания дверей, когда тот, с чьим недружелюбным взглядом он уже имел неосторожность пересечься, долговязый, в накинутом на бритую голову, капюшоне, вдруг снова повернулся в его сторону. Грубо схватив за рукав, он силой вынудил мужчину задержаться.

- Здорова, дядя. Мелочи не одолжишь? Нам тут с парнями не хватает пару соток. Будь другом, выручи, а?

Машинально обернувшись, тот растерянно переспросил:

- Простите, вы что-то сказали?

- Мля, ты, сук, глухой? – долговязый мгновенно изменился в лице и угрожающе шагнул навстречу. Бесцеремонно толкнул мужчину в плечо, а его друзья хищно оскалились, предвкушая весёлое времяпрепровождение. – Хош подлечу?

Последовавший за этим лёгкий тычок в плечо заставил оппонента отступить назад. Однако он тут же шагнул обратно, с достоинством вздёрнув подбородок.

- Молодой человек, во-первых - я не глухой. А во-вторых, обращайтесь ко мне на вы, пожалуйста. Я вам в отцы гожусь!

- Ну, нихера се! – воскликнул долговязый, попутно изобразив на лице деланное удивление. Мотнул головой в сторону собеседника. – Слыхали, пацаны? У нас здесь весь из себя интеллигент. Ранимый, сука! Бабки гони грю… папа!

Парень нагло придвинулся. Мужчина не шелохнулся.

- Молодой человек! – возмутился он. Сглотнул, собираясь продолжить, но холодный кулак хулигана, внезапно соприкоснувшись с правой щекой, резко прервал его намерение. Мужчина толком и осознать ничего не успел, а уже беспомощно распластался на земле. Все трое, как по команде, подскочили к нему и с нескрываемым удовольствием принялись лупить ногами по открытым участкам тела.

Охая и постанывая, мужчина подтянул ноги к груди, сжавшись в позе эмбриона, одновременно прикрывая голову руками. Долговязый, в свою очередь, воспользовавшись неспособностью жертвы сопротивляться, присел рядом и, тяжело дыша, пока друзья продолжали «работать» по корпусу, шустро обшарил карманы плаща в поисках бумажника или наличности. Нащупав кожаное портмоне, ловко извлёк наружу. Громко скомандовал «валим», и первым исчез в сумраке дворового сквера. Следом послушно бросился второй. А вот третий замешкался, заметив, что на одном из кроссовок в суматохе развязался шнурок. Опустившись на одно колено, парень принялся суетливо запихивать длинные концы внутрь обуви, опасливо оглядываясь по сторонам.

Мужчина же, осознав, что его больше не бьют, кряхтя и морщась от боли, сначала несмело распрямился, а затем и вовсе уселся на асфальт. Вытирая рукавом размазанные по подбородку сопли, вперемешку с кровью, исподлобья посмотрел на парня.

- Гурьев, - негромко проговорил он, - а ведь я тебя узнал! Гадёныш… не думал… - мужчина прервался, сильно закашляв и, прежде чем продолжить, сплюнул на асфальт небольшой сгусток крови, - что спустя столько лет вот при таких обстоятельствах встретимся…

Парень ошеломлённо замер. Медленно обернулся, прищурился и, слегка подавшись вперёд, дерзко переспросил:

- Чего ты там вякнул, мудила?! Фамилию мою знаешь?

- Ну, а как не знать? Ты же подлец эдакий, на моих глазах, считай, вырос. Я твои изделия до мельчайших деталей помню. Самые качественные в классе были. Особенно те, что из дерева. Однажды даже на выставке районной демонстрировались. Забыл? А я вот нет. Хороший преподаватель лучших учеников всю жизнь помнит.

Выражение лица парня изменилось. Вместо нахальной бравады на нём, вдруг, отобразились растерянность и… испуг?

- Олег Игоревич… вы?

- Я Сашенька, я… - мужчина опёрся ладонью об асфальт и попытался подняться. Но в последний момент ноги подвели и, поморщившись от приступа острой боли, он грузно осел обратно. Сокрушённо вздохнув, продолжил, - а ты, смотрю, в хулиганы подался? Как же тебя угораздило-то? Вроде в школе нормальным был…

Парень воровато огляделся. Облизал пересохшие губы. Пальцы его рук начали нервно сжиматься и разжиматься. Убедившись, что поблизости нет посторонних, Александр осторожно подошёл к, сидящему на асфальте, мужчине.

- Так получилось… это… Олег Игоревич, давайте помогу, - предложил он и, не дожидаясь ответа, подхватил бывшего преподавателя под руки. Помог встать. Неуклюже смахнул прилипший к плащу, мусор, - Олег Игоревич, вы это… простите… нас… пожалуйста. Я завтра же вам всё верну, что парни забрали. Обязательно. Вы только не рассказывайте никому. А то я… на условном сейчас.

- Вот, значит, как… ещё и судимый… ох, Сашка, Сашка. Не ожидал. Как же так? Было время, когда я на тебя дурня большие надежды возлагал… представлял, что в художественный институт поступишь, человеком станешь. Однажды на выставку свою пригласишь. А в итоге что вышло?

- Да когда это было, Олег Игоревич? В прошлой жизни…

- Зря ты так. Каждый Саша, сам хозяин своей судьбы. И если она, вдруг, пошла не по тому сценарию, только мы в силах тот самый сценарий изменить. А даль…

- Нечего менять, - неожиданно грубо перебил парень, нагибаясь за шляпой, - меня всё устраивает.

Олег Игоревич устало выдохнул.

- Ну, как знаешь. – Похлопав парня по плечу, он принял из его рук головной убор и повернулся в сторону дома. Поход в магазин на сегодня отменялся. Грязный, измятый плащ, как и отсутствие денег, этому прямо способствовали. Правда, сделав первый шаг, старик тут же споткнулся, не удержав вес тела на отбитой ноге. Александр среагировал моментально и, подскочив к учителю, подхватил его под руку, не позволяя снова упасть.

- Давайте, я вас провожу. – Виноватым тоном предложил он. Олег Игоревич отказываться не стал.

***                                 

Ключ провернулся в сердечнике замка, как и положено – полных три оборота. С усилием толкнув входную дверь ладонью, тяжело переступая с ноги на ногу, Олег Игоревич медленно прошёл в квартиру и, не оборачиваясь, прикрыл её обратно. Движение получилось слабым - сил совсем не осталось - замок не захлопнулся. Из-за чего дверь снова приоткрылась, разрезав темноту коридора полоской света с лестничной площадки.

Пожилой преподаватель труда этого словно не заметил. Слепо нащупал на стене выключатель, сбросил плащ прямо на пол и, не снимая обувь, пошатываясь, направился сразу в гостиную.

Сильно мучала жажда. В горле давно пересохло. Всё, что его окружало, беспрестанно кренилось и плыло в пространстве, вызывая головокружение. Боясь не удержаться на ногах, мужчина скользил ладонью по стене. Сохраняя равновесие и, пускай слабую, но связь с реальностью. Времени оставалось совсем мало, нужно было спешить.

В комнате, непосредственно возле окна, располагался его рабочий стол. Подойдя к нему, Олег Игоревич опёрся левой рукой на спинку выдвинутого стула. Облизал пересохшие губы. Осторожно отнял от живота ладонь правой. Секунд десять тупо смотрел на влажное, красное пятно на рубашке. Иллюзий он не питал. Наоборот. Прекрасно осознавал, что доживает заключительные минуты своей жизни. Осознавал и принимал. Единственное, прежде чем случится неизбежному, всей душой желал закончить работу над последним, теперь уже во всех смыслах, изделием своей жизни. 

Фигуркой бравого полицейского, кропотливо вырезанной из дерева и облачённой по задумке, в парадную форму. На данный момент у него были окрашены только брюки, но это нисколько не смущало игрушечного офицера, с самоуверенной улыбкой застывшего в центре стола, в ожидании собственного преображения, и гордо взиравшего на мир большими, рисованными глазами.

Прижав окровавленную ладонь обратно к ране, Олег Игоревич аккуратно, избегая резких движений, опустился на стул. Встретился с полицейским уставшим взглядом и, слегка улыбнувшись, слабо кивнул, приветствуя. Крохотный, всего лишь двадцать два сантиметра в высоту, тот был ему очень дорог и воспринимался как полноправный член семьи. Ровно, как и те, другие, немногочисленные представители коллекции, что сейчас стояли на полке серванта. Как и их создатель, они с нетерпением ждали рождения нового собрата. Внимательно отслеживая кропотливый процесс с самого первого касания резцом деревянной болванки.

Дровосек.

Здоровенный, рыжий бородач. В потёртых джинсах и красной в чёрную клетку, рубахе. С угрюмым видом и огромным топором наперевес. Глуповатый, но очень преданный.

Продавщица сельского магазина.

Полненькая женщина в белой форменной одежде и чёрном фартуке, с кружевным обрамлением. В её пышной причёске Олег Игоревич закрепил крохотную, накрахмаленную наколку, а в руках она держала кассовый аппарат. Под тяжестью металлического устройства, женщина немного клонилась вперёд. Забавно дуя щеки и щуря от натуги, глаза. Мужчина с трепетом относился к данной модели. Она напоминала ему тётю Марину из поселкового магазина в детстве, где он когда-то гостил у бабушки. Стоило им вдвоём появиться на пороге, улыбчивая продавщица всегда искренне радовалась и непременно угощала маленького Олега чем-нибудь вкусненьким. Добрейшей души была женщина.

Арлекин.

Пожалуй, самый отвратительный в коллекции персонаж. Ехидная улыбка, вкупе с безжалостным взглядом, выдавали в нём опасного безумца. А мелко подрагивающие из-за вибрации пола, ударные тарелки в руках, лишь дополняли придурковатый вид. Олег Игоревич и сам не до конца понимал, зачем создал его. Возможно, в тот день у него было плохое настроение, и таким образом он хотел выплеснуть накопившийся внутри негатив? А, может, просто не представлял коллекцию без эдакого бунтаря? Скорее всего, оба варианта имели место. Но, как бы там ни было, отцовскую привязанность к этой кукле Олег Игоревич испытывал ничуть не меньше, чем к остальным своим экспонатам.

Парикмахер.

Молодой, скромный юноша в очках с роговой оправой. Обалденной деталью, которой мужчина гордился особо. Не так-то просто было найти подходящий кусочек настоящей человеческой кости для её изготовления. В руках кукла держала подлинные ножницы, раза в полтора превосходящие её собственный размер.

Переведя взгляд с них обратно на полицейского, настраиваясь на предстоящую работу, Олег Игоревич глубоко вздохнул. Перехватил рану другой рукой и потянулся за кистью. Правый бок тут же обожгло раскалённым железом, но он не отступился. Только плотнее стиснул зубы, сдерживая, рвущийся наружу, болезненный стон. 

За рукоятку ухватиться получилось не сразу. Пальцы сильно дрожали. Да и деревянная палочка, словно издеваясь, надолго не задерживалась в их окровавленных объятиях, постоянно выскальзывая. Однако когда всё же удалось с ней совладать, а щетинки кисти окунулись в контейнер с синей краской, твёрдость руки волшебным образом вернулась, и инструмент плавно заскользил по идеально отшлифованной поверхности.

Для завершения окраски, Олегу Игоревичу понадобилось чуть больше двадцати минут. К тому моменту, он уже откровенно клевал носом и ещё бы чуть-чуть, наверняка бы отключился. Но, осознав, что работа окончена, нашёл в себе силы собраться и тяжело поднялся из-за стола.

Наплевав на рану, протянул ладони к небольшому пьедесталу, на который была водружена фигурка полицейского, и взволнованно поднял своё творение на уровень глаз. Покрутил, придирчиво всматриваясь в каждую деталь образа, а удовлетворившись, гордо опустил куклу на полку серванта рядом с другими представителями коллекции.

Вот и всё. Он справился.

Губы Олега Игоревича тронула счастливая улыбка. Словно в ответ, как по команде, каждая кукла сделала короткое движение. Дровосек повёл плечами, разминая рельефные мышцы. Парикмахер поправил очки. Женщина – продавец переступила с ноги на ногу, встряхнув в руках тяжёлую ношу. А Арлекин ещё шире растянул свою жуткую улыбку, одновременно разводя ударные тарелки, будто планировал в них ударить. Затем все куклы повернулись в пол-оборота, устремляя взгляд маленьких глаз на нового члена семьи, и снова замерли в неподвижности.

По щекам их отца покатились слёзы. Протянув, измазанную кровью, руку, он по очереди коснулся кончиками пальцев ближайшей статуэтки и расслабленно прикрыл веки. Затем, словно слепой, Олег Игоревич осторожно погладил и остальных, запоминая черты и мимику. Продержался в сознании ещё несколько секунд, а затем его ноги дрогнули, подогнулись, как от внезапного удара сзади, и старик грузно повалился на пол. Походу невольно смахнув с полки всех находившихся там, кукол.

Глухо застучав по полу, фигурки беспорядочно рассыпались вокруг бесчувственного тела. Из-под пропитавшейся насквозь рубашки, по паркету потекла красная жидкость. Вязким ручьём она заструилась вдоль гладкой поверхности, и в какой-то момент достигла деревянных губ улыбчивого полицейского. Когда это случилось, её движение на миг остановилось. Даже немногочисленные частицы пыли, взбудораженные упавшим телом и сейчас медленно оседавшие обратно на пол, неподвижно застыли в воздухе.

В комнате воцарилась звенящая тишина. Секундные стрелки настенных часов оглушающе пробили два раза, а дальше случилось невообразимое. Деревянная кукла принялась жадно впитывать кровь, словно пересохшая губка проточную воду, лицо исказилось в гримасе праведного гнева, а большие, раскрашенные глаза дважды моргнули…

***

- Ну, всё, Саняга, бывай, - заплетающимся языком просипел Покемон, протягивая корешу руку, - ик… пойду я.

Парень пьяно улыбнулся, продемонстрировав два тёмных провала посреди ряда кривых, пожелтевших от никотина, зубов. Сжал протянутую в ответ ладонь и, желая на прощанье до кучи обняться, попытался притянуть Гурьева к себе. Тот, в свою очередь, широкого жеста приятеля не оценил. Брезгливо скривившись, он поморщился и не сильно оттолкнул друга.

- Бля, Покемон, сдурел? Отвали нахрен.

- Да ладно, чё ты недовольный такой? – ухмыльнулся тот, в миру Голиков Семён, и панибратски хлопнул товарища по плечу. – Нормально же посидели.

- Нормально, нормально. Вали уже. Мне ещё к Ксюхе ехать нужно.

- Ого! Кто-то задумал провести остаток ночи по-взрослому? Ха-ха. Не ссы. Успеешь к тёлке своей.

- Да завались ты уже, не ссу я!

- Неужели? А хрен ли весь вечер грузишься тогда? Кайф ломаешь и себе, и людям. Чё ни так-то? Из-за того деда что ли? Да пошёл он нах… ик… пердун старый.

- Мля, Пока, я тебе сказал - заткнись! – резко оборвал Александр не к месту раздухарившегося приятеля. – Как-нибудь сам разберусь, лады? Без тебя. Вы бабки с Длинным пробухали? Довольные до усёру теперь, да? А у меня условка, ни чё? Если он ментам шепнёт, мне кранты, врубаешься ты или нет?

- Ладно, ладно, - Покемон примирительно выставил вперёд руки, - не кипишуй, братуха. Нормально всё будет. Кто же знал, что он знакомец твой окажется? Ты так-то и сам его не сразу признал, правильно? Да и перетёр вроде с ним, сам же говорил…  или нет?

- Перетёр… но всё равно… неспокойно как-то. Где, кстати, олень этот долговязый? Мне у него стариковский бумажник забрать нужно.

- Да хер его знает. В толчок вроде собирался заскочить. - Семён принялся ощупывать карманы. - Ща позвоню, потороплю его. 

- Не надо. Вали, давай, раз уж собрался, не действуй на нервы. Здесь подожду его.

- Ну, как скажешь, бро. Не грузись только. Всё ровно будет.

***

Вернувшись домой, Семён нетвёрдой походкой ввалился на кухню. Достал из холодильника заранее приготовленную бутылку пива, сбил крышку тут же, об угол дверцы, и с жадностью присосался к холодному горлышку.

Влив в себя чуть меньше половины содержимого, парень довольно отрыгнул, переводя дух, и повторно поднёс бутылку ко рту, намереваясь закончить процесс. Вот только воплотить задуманное в жизнь, не вышло. Во входную дверь внезапно постучали. Рука замерла на полпути, а затуманенный взор с удивлением устремился в сумрак коридора. Выждав пару секунд, Семён недовольно прокричал:

- Кого там чёрт принёс? Иди в жопу, кто бы ты ни был. Меня нет!

Рассмеялся собственному остроумию и резко выдохнул, запрокидывая бутылку донышком кверху. В тот же миг в дверь постучали повторно. Да так громко, что от неожиданности Семён подавился и начал кашлять.

- Да мля, - зло выругался он, придя в себя, - сразу не допёр, козёл? Ладно… ща объясним попроще.

Оставив недопитую бутылку на столе, Семён, пошатываясь, побрёл открывать входную дверь. В планах было, что называется, засадить нежданному гостю без разговоров, но, к большому удивлению парня, на лестничной площадке оказалось пусто. Занесённый кулак так и завис в воздухе, пока Семён, насколько позволял одурманенный рассудок, пытался этот факт осознать. Осмотрев площадку полуприкрытыми глазами и, никого по итогу не обнаружив, он громко выматерился. Смачно сплюнул на пол, одновременно захлопывая дверь обратно.

Неуверенной походкой побрёл на кухню. Войдя, огляделся, тяжело вспоминая, где оставил бутылку, как вдруг, в коридоре вновь раздался настойчивый стук. 

- Ах, ты же, сука! – всё внутри буквально заклокотало. Моментально вскипев, Семён резко развернулся, метнулся к двери и, схватившись за ручку, яростно дёрнул её на себя.

Однако, вопреки ожиданиям, его глазам снова предстала совершенно пустая лестничная клетка. Пробежавшись взглядом и по ней, и по прилегающим к ней лестницам, парень повторно убедился, что поблизости не было ни души. Собрался выйти из квартиры, чтобы проверить на других этажах, но уловил краем глаза что-то небольшое возле порога. Опустил голову и неожиданно для себя наткнулся на… крохотную игрушку, мирно стоявшую по центру коврика.

- Чё за… ты мент что ли?! Вы охерели, суки?! – возмущённо выкрикнул Семён и наклонился к деревянному полицейскому. – Весело вам, ёпт? Хорошо… и я… ик… повеселюсь тогда!

Подняв двоившуюся в глазах фигурку, немного повертел её, осматривая, а затем, с пьяным воплем: «Пошёл нахуй, мусор!», с силой зашвырнул в сторону уходящей вниз, лестницы. С видом победителя проводил мутным взглядом, глухо постукивающую о ступеньки, игрушку, довольно заржал и, с грохотом захлопнул входную дверь.

Организм неистово требовал покончить с недопитой бутылкой, но вернуться на кухню Семёну уже было не суждено. Из соседней комнаты послышался посторонний шум. Ему почудилось, что сначала там что-то разбилось, а затем, чьи-то маленькие ножки шустро перебежали из одного места в другое. 

- Так…ик… - вслух, нарочито громко, чтобы его обязательно услышали, поинтересовался он, - никак нашёлся умник… ик… возомнивший себя бессмертным? Решил, что можешь запросто шариться по моей квартире, козлина? - алкоголь будоражил, провоцируя на подвиги и Семён уверенно свернул в гостиную, - зря…ик… потому что сейчас тебе будет бо-бо.

Кое-как доковыляв пьяной походкой до двери спальни, парень ударил в неё ногой. Та с визгом несмазанных петель распахнулась, ударившись ручкой о стену и, по инерции, стала закрываться обратно. Выставив руку, Семён сделал шаг вперёд, останавливая её и, зло прищурившись, внимательно осмотрел комнату.

На первый взгляд, посторонних внутри не было. Но на полу валялись осколки разбитого стекла, а оконная занавеска шумно развивалась, в тщетных попытках противостоять образовавшемуся после открытия двери, сквозняку.

- Еб…ть, – ошалело протянул Семён, не веря глазам, – ещё и окно разбил. Ты где, чмошник? Выходи. Я тя, гниду, убивать сейчас буду.

Парень сделал следующий шаг, отпустил дверь и та, под воздействием ветра, тут же захлопнулась, мгновенно погрузив помещение в темноту. Машинально развернувшись, собираясь повторно её открыть, Покемон неудачно зацепился носком ботинка за ножку рядом стоявшей, кровати и, лишившись равновесия, с матерными воплями повалился на пол. Где и отключился, крепко приложившись головой… 

***

Очнулся Семён от жуткой, режущей боли в ноге. Что-то мелкое без конца тыкалось в области тазобедренного сустава, причиняя нестерпимые ощущения. С трудом разлепив непослушные веки, он хотел было приподняться, выяснить в чём дело, но неожиданно для себя,  понял, что не может этого сделать. Ни руки, ни ноги, будучи полностью обездвиженными, не отреагировали на его первичные потуги. 

Семён непонимающе покрутил головой. Освещения в комнате не было, но благодаря свету уличного фонаря, проникающего через разбитое окно, видимость, хотя и слабая, в комнате сохранялась.

Выяснил, что лежит на спине, на полу своей спальни. Руки раскинуты в стороны, ноги раздвинуты на ширину плеч. Более того, крепко зафиксированы в районе кистей и ступней.

Что-то мелкое продолжало настырно тыкаться вдоль пахового сгиба. С каждым новым касанием делая всё больнее.

На лице парня проступил холодный пот. От алкогольного опьянения не осталось и следа. Он попытался закричать, позвать на помощь, но и здесь его ждал очередной сюрприз. Плотно сжатые, измазанные чем-то липким, источающим неприятный химический запах, губы, разомкнуть не удалось. При любой, даже слабой попытке это сделать, они мгновенно натягивались и грозились порвать свою нежную кожу.

Нога уже не болела. Она буквально горела огнём.

Охваченный непередаваемым ужасом, парень лишился остатков контроля и, выпучив глаза, засучил конечностями. Задёргался. Беспомощно мыча, панически вертя головой, он судорожно искал выход из западни, в которой неизвестно как оказался. И вскоре наткнулся на тюбик моментального клея, валявшегося в шаге от его головы. 

С незакрытого колпачком, острого кончика, медленно стекала вязкая масса, активно распространяя вокруг себя ядовитые испарения. Семён изумлённо замер на мгновение, ошарашенно разглядывая опустевшую ёмкость. А осознав, каким способом его обездвижили и, что ещё страшнее, заставили замолчать, в прямом смысле слова похолодел…

Вконец обезумев, парень приложил все усилия, на какие только был способен в тот момент и смог-таки оторвать голову от пола. Стоило ему это жутких болевых ощущений и оставленного на линолеуме клока волос, с частицами окровавленной кожи. Зато теперь он мог видеть, что происходило у него между ног. И то, что ему предстало, вынудило сохранившиеся на затылке волосы… встать дыбом. 

Небольшой, с ладонь взрослого человека, деревянный мужичок, орудуя громоздким топориком, методично перерубал левую ногу в области паха. Удары были слабые, но с каждым новым взмахом лезвие проникало всё глубже. С мокрым, чавкающим звуком оно врезалось в плоть и сразу же отстранялось, разбрасывая вокруг маленькие капли крови.

Семён ошалело вытаращился, не веря своим глазам, и беспомощно пялился на живую куклу какое-то время, пока несколько капель не попали ему на лицо. Ощутив их на коже, он пришёл в себя, неистово завопил закрытым ртом и задёргался, стараясь скинуть сумасшедшую игрушку. Однако, приклеенная к полу одежда не позволила сделать более-менее чётких движений и кукла сохранила своё положение. Но самым ужасным оказалось то, что одновременно из сумрака с правой от него стороны, медленно вышла вторая кукла. Арлекин…

Арлекин?!

От неожиданности Семён повторно затих и растерянно уставился на очередную ЖИВУЮ игрушку. Забавно размахивая маленькими ручками, она била друг о друга ударными тарелками и писклявым голоском напевала мелодию, отдалённо напоминающую похоронный марш. Вместе с этим, где-то подмышкой, суетливо завозились. Как если бы кто-то маленький, вроде котёнка, усердно пытался вскарабкаться ему на грудь.

Повернув голову в ту сторону, Семён встретился глазами с ТРЕТЬЕЙ куклой!

Женщина-продавец.

Тяжело дыша, кряхтя, цепляясь маленькой ручонкой за футболку, упираясь крохотными ножками в рёбра, она умудрялась тащить за собой громоздкий кассовый аппарат. А когда оказалась на груди, взялась за него обеими руками и начала неспешно приближаться к лицу парня. Остановившись возле основания шеи, женщина подняла увесистую ношу над собой, замахиваясь, скорчила злобную гримасу и с восторженным криком запустила аппарат в голову парня.

Машинка угодила в скулу под левым глазом. Брызнула кровь. Бедняга завизжал от боли, от натуги порвав нижнюю губу. Кровь хлынула и изо рта. Кассовый аппарат отскочил в сторону. А женщина, тихо бубня себе что-то под нос, стала невозмутимо спускаться обратно.

На периферии взгляда Покемон уловил новое движение. На этот раз слева. Обернулся и увидел, как из подкроватного сумрака проступил силуэт ещё одной куклы. 

ДА СКОЛЬКО ИХ ЗДЕСЬ?!

Внешне она выглядела, как молодой человек, в строгом костюме и очках. С огромными, по сравнению с его собственным ростом, ножницами в руках.

Пребывая на грани помешательства, Семён даже не заметил, что Арлекин успел забраться ему на плечо и прямо сейчас намеревался перепрыгнуть на голову. А женщина - продавец, тихо подкравшись снизу, готовилась ухватиться за кровоточащий край разорванной губы. Они определённо хотели обездвижить его, чтобы не дать отвернуться. Но Семён, не обращая на их поведение внимания, словно под гипнозом, непрерывно следил за действиями парикмахера.

Кукла наклонила голову на бок. Выставила ножницы острием вперёд. Прищурилась, и принялась водить инструментом из стороны в сторону, как бы прицеливаясь. Выбрав нужное направление, одобрительно кивнула. 

Стоило Арлекину запрыгнуть на голову Семена, а продавщице мёртвой хваткой вцепиться в окровавленную плоть, парикмахер громко закричал писклявым голоском и, разбежавшись, с силой воткнул инструмент в выпученный от ужаса, глаз человека.

***

Майор полиции Павел Кожевником размеренным шагом обходил квартиру некоего Стародуба Олега Игоревича. В недавнем прошлом преподавателя труда одной из школ города, а в настоящем - холодного трупа без головы, час назад отправившегося в городской морг.

Обстановка в квартире была предельно скромная, но при этом довольно уютная. Мебели минимум. Кругом, если не учитывать измазанный кровью пол от входной двери до гостиной, царила безупречная, педантичная чистота. Повсюду, где только можно, были расставлены куклы ручной работы. Разные. Как люди с животными, так и совершенно невообразимые существа, отличавшиеся между собой не только внешним видом, но и размерами.

Прохаживаясь взад-вперёд вдоль комнаты, размышляя о том, что за события могли развернуться здесь ещё несколько часов назад, Павел снова и снова прокручивал в голове полученную от местного участкового, информацию. Одинокий старик. Тихий. Безвредный, если верить соседям. Скончался в результате большой кровопотери от ножевого ранения в район живота. Головы лишился позже. Будучи уже мёртвым.

Согласно заключению экспертов, последний вздох старик сделал в квартире, - Павел задержался возле обведённого мелом, силуэта человеческого тела, - но смертельный удар совершенно точно получил за её пределами. Данный факт подтверждали следы крови на плаще, множественные кляксы на полу, ведущие к входной двери и достаточное их количество на лестничной клетке. Особенно много накапало у порога. Видимо, силы у бедняги к тому времени были на исходе, и совладать с замком удалось не сразу.

Позже на кровь возле квартиры старика обратили внимание соседи. А когда достучаться не вышло, вызвали полицию. Поисковые мероприятия довольно быстро привели к сетевому магазину в смежном квартале. Камеры на фасаде – вещь полезная, но поножовщины на видео определённо не было. Зато было прекрасно видно, как один из нападавших позже помог старику подняться и ушёл вместе с ним. Интересно зачем? Совесть замучила? Или схитрил, планируя окончательно разделаться с беднягой в более укромном месте. Так или иначе, парниша сейчас являлся подозреваемым номер один. Его личность, как и адрес уже выясняли. А вот куда делась голова жертвы? Этот вопрос пока что повис в воздухе.

Следственная бригада закончила осмотр квартиры полчаса назад. Павел же решил задержаться. Хотел побыть в помещение какое-то время один. В его повседневной жизни подобная жесть происходила крайне редко, а вот во второй, скрытой от непосвящённых глаз, нет-нет, да и случалась. Опытный охотник за нечистью нутром чуял, что от потери хозяином головы за версту несёт чертовщиной, и поэтому жутко жалел, что его лучший сотрудник из той самой, второй жизни, прямо сейчас лежал на больничной койке, а не стоял рядом с ним. У Павла, конечно, имелись и другие. Но все они, как назло, отсутствовали в городе, занимаясь отнюдь не менее важными делами. И выходило так, что разгадывать эту загадку ему придётся одному.

На вопрос, что конкретно он ожидал найти в квартире, в которой уже провели обыск, Кожевников ответил бы вряд ли. Полагаясь скорее на интуицию, чем на какие-то абстрактные умозаключения, ведь подводила она его крайне редко.

Внезапная трель телефона безжалостно разорвала устоявшуюся за последние несколько минут, задумчивую тишину.

- Да, алло? Митрушин? Слушаю, говори.

- Товарищ майор, опознали одного. Голиков Семён Аркадьевич, 2001 года рождения. Местный. Пару приводов было за пьяный дебош, но в чём-то более серьёзном не замечен. Прямо сейчас лежит передо мной. Состояние - покойник. Умер вследствие болевого шока.

- Че.. чего?! – Павел от неожиданности поперхнулся. – Когда успел?

- Да, судя по всему, совсем недавно. Часа за полтора до нашего приезда. Должен заметить, поиздевались над парнем знатно. Рот разорван. Точнее, ему его суперклеем склеили, а уже после, он сам постарался. То ли от боли, то ли от страха. Хрен его знает. Выкололи левый глаз - использовали что-то вроде ножниц. А ещё…

Опер взял паузу.

- Ну?

- Отсутствует левая нога…

- Стоп. Что значит отсутствует?!

- То и значит. В квартире её нет. Прямо по суставу отсекли и, получается, с собой забрали. Эксперт говорит сработано неуклюже, так что паря реально натерпелся...

- Орудие нашли? Следы, отпечатки? Что-нибудь?!

- Нет, товарищ майор. Ни ножниц, ни чего-то другого не нашли. Есть колюще-режущие на кухне, но Михалыч уверяет – не то. Отпечатков тоже пока нет. Кроме принадлежавших хозяину дома. А вот следы есть…

Опер снова прервался.

- Мля, Митрушин?! Ну чего опять замолчал? Клещами из тебя прикажешь тянуть?!

- Просто странные они какие-то, товарищ майор. Маленькие, словно… куклами оставлены.

- Капитан, ты курнул там что ли? Какие куклы? По-твоему, убийца с ним напоследок в игрушки играл?

- Да кто же его знает, товарищ майор… Психи они такие.

Кожевников грубо и громко выругался. Да так, что опер вынужденно отстранился от телефона. Выплеснув эмоции, Павел ненадолго задумался, а затем тихо пробубнил:

- Психи ли?

- Вы что-то сказали, товарищ майор, - Митрушин вернул аппарат к уху, - не расслышал?

- Да нет. В смысле, не тебе я. Так, мысли вслух. У моего ведь тоже недокомплект… слышал, наверное, уже? Головы нет.

- В курсе. Полагаете, серийник, Павел Евгеньевич?

- Сплюнь. Этого только не хватало… У тебя всё?

- Да, вроде. По осмотру - в комнате, где обнаружен труп, разбито окно. Документы, бумажник, смартфон на месте. Из ценного, в квартире разве что бытовая техника. На первый взгляд, ничего не пропало. Если и вынесли что, то совсем мелкое. Родители погибшего должны скоро приехать, буду точнее выяснять.

- Хорошо, подельников установили?

- Установили… кореша его. Их на районе частенько вместе видели. Некие Иванов и Гурьев. Последний, кстати, на условном.  Сейчас файл на телефон вам скину, там подробно всё.

- Добро. Отправил уже кого-то по адресам?

- Да, литёху молодого с ППСниками заслал. Думаю, втроём управятся. – В трубке послышался язвительный смешок.

- Слышь, юморист, ты смотри там, чтобы никак в прошлый раз. Судя по видео с камер наблюдения магазина, те ещё подонки. Предупреди, без церемоний. Молча в наручники и в отдел.

- Сделаем, Павел Евгеньевич.

- Всё, отбой.

Пока длился телефонный разговор, Павел продолжал планомерно обходить квартиру, заглядывая в ниши и тёмные места. А когда вызов завершился, как раз остановился возле стеллажа с книгами. Бегло пробежался глазами по названиям. Ни столько из интереса, сколько машинально.

Литература на полках хранилась самая, что ни на есть разная. От энциклопедий для чайников до вполне серьёзной по обработке древесины и других декоративных материалов. Полицейский выбрал одну из книг наугад и потянул за корешок. Полистал. Вернул на место, взял следующую. Затем третью и ещё. Осмотрел таким образом несколько штук и, не найдя ничего стоящего внимания, собрался уже отойти, когда заметил кое-что необычное. Глаз случайно зацепился за книгу, стоявшую не в общем ряду, а лежавшую в свободном пространстве между своими собратьями и задней стенкой стеллажа.

Павел заинтересовано просунул туда руку. Нащупал край и потянул на себя. На вид книга выглядела очень старой. Обложка была сильно истёрта, страницы давно пожелтели и местами покрылись серыми пятнами. Более того, тиснение надписей было выполнено необычным, отдалённо напоминающим готический стиль, шрифтом.

«Papa Carlos grimoire»

- Гримуар папы Карло… - машинально перевёл майор, прочитав название вслух. Аккуратно раскрыл книгу и перелистнул несколько страниц, внимательно всматриваясь в текст и иллюстрации. Озадаченно задумался.

Определённо память среагировала как на название, так и на сопутствующие тексту, рисунки. Что-то подобное он уже однозначно встречал в своей жизни. Но что конкретно, вспомнить никак не мог. Какое-то время Павел усердно морщил лоб, пытаясь ухватить постоянно ускользающее воспоминание, а когда ему, наконец, удалось это сделать, его брови изумлённо поползли вверх.

– Да ну, нет… - тихо прошептал он, отказываясь принимать собственную догадку. – Сказки всё это…

Медленно перевёл взгляд на маленькие пятна крови возле очерченного силуэта. Точнее их приняли за таковые, когда осматривали место происшествия. Но теперь, в свете открывшейся информации, они всё больше походили на пускай и смазанные, но всё же… крохотные следы.

Следы чьих-то стоп!

- Чтоб меня… - прошептал полицейский, не сводя с пятен ошарашенного взгляда, и повторно потянулся за телефоном.

***

Митрушин бесшумно открывал и закрывал рот, не в состоянии произвести хоть какой-нибудь звук.

- Эт…эт… это что такое? – выдавил он, наконец, через силу.

Они только что вошли с майором в квартиру Иванова и, от представшей там жуткой картины, беспомощно застыли на месте.

Всё вокруг было буквально залито свежей кровью. Мебель разломана или перевёрнута, словно здесь произошла серьёзная драка. Пол усеян осколками посуды и пивных бутылок. В воздухе царил приторный запах металла, перегара и человеческого дерьма. Посреди всего этого кошмара - три изувеченных трупа. Тот самый молодой летёха, которого Митрушин лично отправил на адрес подозреваемого, и два сотрудника патрульно-постовой службы.

Помимо отсутствующей правой ноги, у лейтенанта в груди зияло рваное отверстие, размером с бейсбольный мяч. Патрульные лишились рук. И, судя по разрезам в районе брюшной полости, каких-то внутренних органов.

Выдержки Митрушина хватило ненадолго. Спустя минуты три дикого зрелища, он, резко отвернувшись в сторону, несколько раз содрогнулся и его болезненно вырвало.

Искоса бросив на опера сочувствующий взгляд, Павел, брезгливо поморщившись, отступил в сторону. После достал из кобуры табельное оружие и, взяв пистолет наизготовку, начал медленно обходить комнату.

На первый взгляд, помимо мертвецов, в квартире не было никого. Однако ещё одного человека здесь определённо не хватало. Того самого, по чью пропащую душу наряд сюда и приехал.

Кожевников очень тихо, практически бесшумно приблизился к двери в соседнюю комнату. Готовый выстрелить в любую секунду, тихонько приоткрыл её. В образовавшуюся щель, просунул ствол пистолета. Настороженно всмотрелся вглубь. Не увидев ничего подозрительного, решительно распахнул дверь полностью и сделал широкий шаг внутрь.

В этой комнате также царил беспорядок. Повсюду валялась одежда, предметы быта, пара перевёрнутых стульев. Кровать стояла вертикально к стене, а матрац с бельём были свалены в кучу под подоконником. Единственное окно распахнуто настежь, занавески неистово хлопали под воздействием возникшего сквозняка. От дверей к груде тряпья тянулся кровавый шлейф.

Взяв оконный проём в прицел, Павел медленно приблизился к нему и с опаской выглянул наружу. Третий этаж. Внизу газон со скудным кустарником. Невдалеке лавочка. 

«Они что, отрезанные конечности прямо в окно сбрасывали?» - мелькнула дикая мысль.

Майор перевёл взгляд на белье. Одной рукой осторожно потянул за оттопыренный край. Куча сразу же развалилась, открыв взору полицейского окровавленный труп Иванова. Точнее то, что от него осталось…

- Митрушин? – громко позвал майор, обернувшись к дверям. Бледное лицо появилось в проёме. – Вызывай группу и жди её здесь. Как приедут, хватай пару толковых ребят, и пулей на второй адрес. Я отправляюсь сейчас же.

- Но, товарищ майор…

- Выполнять! – недовольно рявкнул Кожевников.

- Есть.

***

Спустя десять минут, выжимая из машины максимум возможностей, с включёнными сиреной и, мигающей красно-синим, «люстрой», Павел нёсся по ночному городу к дому последнего, третьего фигуранта странного дела.

Если его теория была верна и ожившая кукла, а, может и несколько, вершила самосуд, то, похоже, главного виновника они оставили, что называется, на закуску.

Подъехав к адресу, Павел бегом влетел на пятый этаж и, не стесняясь, сильно забарабанил кулаком во входную дверь. В квартире сначала послышался шум возни, а затем кто-то торопливо, шлёпая тапками, подошёл с другой стороны. Щёлкнул замок, дверь приоткрылась на длину ограничительной цепочки, и в проёме показалось заспанное лицо пожилой женщины.

- Слушаю вас.

- Александр Витальевич Гурьев здесь проживает? – Павел бросил быстрый взгляд за её спину. – Позовите немедленно.

- А вы кто?

- Полиция. – Мужчина раскрыл служебное удостоверение. – Майор Кожевников. Дайте войти, это срочно.

- Пожалуйста, - женщина на секунду прикрыла дверь, чтобы снять цепочку, и снова распахнув, посторонилась, позволяя мужчине пройти вглубь квартиры. – Только Саши нет.

Не обращая внимания на слова хозяйки, полицейский быстро обошёл все комнаты, а убедившись, что та не соврала, спросил:

- А где он, знаете? Уверяю, это в его же интересах.

- Знаю. – Тихо прошептала растерянная женщина, озадаченно растягивая слова. – У девушки своей. За городом. В Садичах, у неё там дача.

- Да бл.… это же сорок минут езды. Диктуйте адрес!

***

Павел выскочил из машины, даже не потрудившись заглушить двигатель. Нужный ему дом по адресу ул. Зелёная 12 был огорожен забором из профнастила, метра два в высоту. Подбежав к калитке, полицейский нетерпеливо дёрнул за ручку, но дверь оказалась заперта изнутри. С силой забарабанив по металлической поверхности, майор громко закричал:

- Эй, хозяева! Есть кто?

Никто не ответил, хотя из открытого настежь окна, отчётливо доносились звуки работающего телевизора. Поколебавшись не больше минуты, мужчина подпрыгнул, ухватился за край забора и, подтянувшись, ловко перемахнул на другую сторону. Спрыгнув, присел на корточки, и первым делом осмотрелся. После чего рысцой перебежал к крыльцу.

Входная дверь была распахнута настежь. Павел отточенным движением достал из кобуры пистолет и, выставив оружие перед собой, с опаской заглянул в предбанник. Свет в доме горел повсюду, но каких-либо иных звуков, кроме популярного ток-шоу, транслируемого телевизором, внутри слышно не было.

Полицейский снова окликнул жильцов:

- Эй, в доме есть кто?

Не дождавшись ответа, шагнул в коридор. На цыпочках прошёл до дверей жилой зоны. Хотел уже открыть, но округу, со стороны участка, где располагались хозяйственные постройки, внезапно огласил истошный женский вопль.

Кожевников пулей вернулся на крыльцо, живо спустился по ступенькам и, стараясь не выдать себя раньше времени, пригнувшись, бесшумно обежал строение. На заднем дворе, невдалеке от сарая, увидел большой костёр. К нему от дома вела узкая, утоптанная тропинка.

Здесь было намного темнее. Единственная лампа освещения висела над крыльцом и, соответственно, сюда её свет практически не попадал. Поэтому тело лежавшей на тропе, девушки, Павел заметил не сразу. Застыв в нелепой позе, с отпечатком дикой паники на лице, та выглядела жутко. Изодранная в клочья одежда, изрезанные грудь, руки, распоротое от уха до уха, горло и пустующие, окровавленные глазницы… ужасное зрелище. 

Присев возле трупа, Павел нервно осмотрелся, опасаясь засады, и осторожно коснулся женской шеи кончиками пальцев. Сердечный ритм у бедняжки конечно же отсутствовал. По её внешнему виду это было очевидно. Но пройти мимо, не убедившись, полицейский не решился.

Поднявшись, мужчина двинулся дальше по тропинке, и вскоре наткнулся на костёр, разожжённый между двумя, вкопанными в землю, столбами для развешивания постиранного белья. Вплотную к одному из них, прямо на земле, сидел молодой парень. Александр Гурьев.

Руки пленника были вывернуты назад и крепко связаны за столбом. Ноги плотно перемотаны скотчем в районе ступней. Одежда частично изодрана. Лицо чудовищно опухло от ударов, и представляло собой сплошное кровавое месиво.

На противоположной от него стороне, озаряемые всполохами огня, полукругом выстроились куклы. Много кукол. Как обычного вида. Навроде тех, что Павел уже встречал в квартире мёртвого старика. Так и совсем несуразного. Словно их собирали из различных частей ранее поломанных собратьев.

Фигурки стояли неподвижно. Лица направлены на связанного человека. Живыми не казались. И всё же, их близкое присутствие вызывало ощутимую неприязнь.

- Пом…пом…помогите…

Павел испуганно дёрнулся и мгновенно перенаправил ствол пистолета в сторону голоса. Оказалось, Гурьев пришёл в сознание и, сквозь полуоткрытые, опухшие веки, с выражением немой мольбы на лице, смотрел прямо на него.

- П-пожалуйста, развяжите, умоляю…

Не теряя времени, мужчина метнулся к молодому человеку и принялся суетливо распутывать верёвку, стягивающую запястья.

- Ты вообще как, цел?

- Вроде да.

- Сам идти сможешь?

Парень согласно покивал.

- Значит так, слушай меня внимательно, Александр. Я из полиции. Представление о том, что у вас тут произошло, примерно имею. Но хотелось бы детали послушать. Так что давай, пока я тут суечусь, рассказывай всё, каким бы безумным оно тебе не казалось. И не вздумай юлить, понял меня?

- Да… а откуда вы знаете…

- Не отвлекайся! Кто это с тобой сделал?

Узел поддался и, высвободив руки, парень, потирая затёкшие места, боязливо махнул растрёпанной шевелюрой в сторону кукол.

- Они.

Павел бегло пробежался взглядом по шеренгам деревянных игрушек, невозмутимо следивших за его действиями рисованными зрачками, и заключил.

- Значит, не сказки…

- Что? И это всё?!

- Не понял тебя.

- Вы будто не удивились совсем?

- Ну, так я примерно чего-то такого и ожидал. – Невозмутимо пожал плечами майор. – Это же куклы Стародуба? Олега Игоревича?

Парень ещё больше изумился и ошарашенно раскрыл рот.

- Да…вроде… я… я… я не знаю… а откуда всё же… 

- От верблюда! Сказал же - не отвлекайся. Чего они хотят? Почему сейчас не нападают?

- Понятия не имею… Мы с Оксанкой ужинать собирались, на стол накрывали. А тут эти, откуда не возьмись. Со всех сторон полезли, как тараканы. Разом на меня кинулись, Оксанку утащили куда-то… Твою же! Оксанка!

Гурьев дёрнулся было встать, но полицейский ему не позволил, грубо придавив ладонью обратно к земле.

- Поздно. Оксанке твоей не помочь уже.

- Что?! – парень попробовал вырваться, но Кожевников держал крепко.

- Сидеть, я сказал! Умерла она. Ей теперь всё равно. Горевать потом будешь, а сейчас для нас главное свои задницы унести.

- Суки! Твари! – Сквозь стиснутые зубы, выругался Гурьев. - Всех угондошу!

- Ага, уже.

– За что? За что, ублюдки чёртовы?! – не унимался парень.

- А это, кстати, хороший вопрос. – Павел переключился на скотч, стягивающий ноги. - Но, сдаётся мне, ответ на него тебе известен.

- О чём вы? Я понятия не имею почему…

- Не имеешь, говоришь, понятия? – Павел резко прервался. Придвинулся к лицу Александра и угрожающе навис над ним. – То есть по-тихому пырнул деда в подворотне, а теперь на дурочку пробуешь съехать?! Не выйдет. Куколки-то его, твой финт ушами не оценили!

- В смысле пырнул? Вы чего?! Никого я не трогал! – Гурьев весьма искренне возмутился. По крайней мере, связанные с этим, эмоции его опухшему лицу удалось изобразить довольно достоверно.

- Ещё как трогал. Камера на фасаде магазина зафиксировала, как вы вдвоём ушли! А позже старика в квартире нашли, в луже собственной крови и с распоротым брюхом. Так что давай не манди мне тут, Сашок. Признай, ты это сделал! Некому больше.

- Да почему я-то?! Мы и до дома-то его даже не дошли. Я совсем немного Игоревича проводил, а затем в кабак пошёл, где мы обычно с парнями зависаем. С ним всё нормально было. Отвечаю!

- Хм-м… ну, а какого тогда куклы его, тебя балбеса сюда приволокли и отмудохали по полной программе? И это, заметь, тебе повезло ещё. Рассказать, что они с корешами твоими сделали?

Со стороны яблоневого сада, что раскинулся левее, шагах в тридцати, неожиданно послышался хруст сухих веток и тихие, шаркающие шаги. Полицейский с Гурьевым разом обернулись в ту сторону. Одновременно слух уловил приглушённое сопение, похожее на дыхание тяжелобольного человека.

- Не наседай на парнишку, сынок. – Попросил измождённый, старческий голос. – Не он это.

Майор тут же вскочил на ноги и отточенным движением направил туда ствол пистолета. В окутавшем деревья, сумраке, проступила фигура мужчины. На голове у него была надета фетровая шляпа, а остальное тело скрывалось под длинным, серым плащом.

Незнакомец медленно приближался, хотя и делал это с явным трудом. Каждый раз, стоило ему ступить на левую ногу, тело немного клонилось, будто проседая. Как если бы одна нога у него была короче другой. Разглядеть внешность не представлялось возможным. Помимо ночной темноты, верхнюю половину скрывали полы шляпы, а нижнюю поднятый воротник плаща.

- Замри! – выкрикнул майор и выпрямился, для надёжности обхватывая рукоятку пистолета второй рукой. - Полиция! 

Однако его возглас, как и предостерегающее поведение, впечатления на незнакомца не произвели. Покачиваясь, то и дело оступаясь, чудом сохраняя равновесие, тот продолжал невозмутимо переставлять ноги, сближаясь.

- Я кому сказал? Стоять! – на тон громче повторил Павел, сделав угрожающий шаг навстречу.

На этот раз человек подчинился. Замер на месте, а после медленно потянулся к пуговицам, чтобы расстегнуть их. После сбросил плащ на землю. 

Взору полицейского предстало уродливое, сшитое из частей, принадлежащих разным людям, тело. Швы были совсем свежие, некоторые до сих пор сочились кровью и сукровицей. Зрелище было не из приятных и Павел брезгливо скривился. С таким обилием ран незнакомец определённо должен был испытывать нестерпимую боль. Однако она, казалось, его совершенно не беспокоила.

- Опусти оружие, сынок. - Снова прохрипело существо. После увиденного, человеком это называть язык не поворачивался. - Пистолет здесь не поможет. Хотя… постой. Наверное, всё же можешь пульнуть разок. С профессиональной точки зрения было бы весьма интересно посмотреть на конечный результат.

Павел растерянно замялся, но стрелять не стал. Честно признаться, он готовился увидеть многое, но к такому развитию событий оказался попросту не готов. Человек, собранный из останков других людей… Кто он? ЧТО он?

Видя его нерешительность, незнакомец лишь зло ухмыльнулся и… сделал новый шаг, откровенно провоцируя вооружённого визави.

-Что такое, сынок? Не способен поднять руку на старика? - вместе со словами два сверкающих в свете костра, глаза, выглянули из-под полей шляпы и Павел, наконец, признал Стародуба.

Мужчина сразу подобрался, а большой палец потянулся к курку.

- Ну же. - Не унимался оживший мертвец. - Отбрось сомнения, сынок. Они только мешают.

Очередной шаг. Ещё один. 

- Да и хрен с тобой! – отчаянно выкрикнул Павел и несколько раз нажал на спусковой крючок. Все пули достигли цели и Стародуб пошатнулся, машинально отступив назад после каждого выстрела. А когда стрельба закончилась, как ни в чём ни бывало, уставился на крохотные отверстия в груди. 

- Надо же. - Довольно заключил он. - Вы только посмотрите! Идеальный результат. - Стародуб с восхищением потрогал кончиком указательного пальца края свежих ран. – Даже не кровоточат. Потрясающе, не правда ли?

Полицейский озадаченно опустил оружие.

- Да какого хрена, мать твою?

Вместо ответа Олег Игоревич снял шляпу и, демонстрируя серое,  обтянутое сухой кожей, с впалыми глазницами, старое лицо, обрамлённое потными, седыми прядями, завёл одну руку за спину, чтобы театрально поклониться. 

- Позвольте представиться. Творец.

- Творец? Не многовато пафоса, Олег Игоревич?

Стародуб неопределённо пожал плечами.

- Как по мне, так в самый раз. Я, молодой человек, это заслужил. 

- Даже так… Ну и какого ты здесь творишь, Творец?

- Самую малость - жизнь…

Павел кивком указал на Гурьева.  

- А это, я так понимаю, воспитательный процесс?

- Парнишка сопротивлялся. Моим детям пришлось его утихомирить. Убивать никто не планировал. Александр парнишка талантливый. Он необходим мне, на роль помощника. А что касается других… издержки ремесла. Мне требовался материал для работы. Видишь ли, маляру не обойтись без краски, гончару - без глины, а мне - без человечины… 

- Олег Игоревич, вы чего… - в глазах Гурьева отразился панический страх.

Павел резко вернул руку с оружием на исходное.

- Короче так, слушай сюда, Франкенштейн долбаный. С этой секунды, я твою лицензию отзываю нахрен! Человечину ему подавай… 

- Перестань, сынок. Ты же сам видел, пули против меня бессильны. 

- Это мы ещё посмотрим… в голову-то я тебе пока не стрелял.

 - Ну, что ж, воля твоя. Но позволь прежде рассказать тебе кое-что. К тому, чтобы вдохнуть жизнь в свою первую куклу, я шёл долго. Очень долго. Минули десятки лет изнурительного обучения и безуспешных попыток, перед тем, как мой первый ребёнок смог самостоятельно открыть глаза. Далее потребовалось время для практики. Каждый этап необходимо было отточить, довести до совершенства. Работая, я мечтал, чтобы мои дети говорили и самостоятельно мыслили. Чтобы у них появилась душа. И ещё бы совсем чуть-чуть, я бы добился желаемого. Но именно тогда на моём пути возникла та лысая, долговязая мразь, исподтишка пырнувшая меня ножом, лишая тем самым долгожданного триумфа. 

И если бы не мои дети, я бы точно умер в тот вечер. С той самой секунды я живу за счёт них, а внутри каждого хранится частичка меня. Пока живы они, жив и я. Так что, прежде чем спустить курок, имей в виду, даже если тебе удастся уничтожить эту оболочку, ты ровным счётом ничего не добьёшься. Потому как по прошествии всего нескольких часов я соберу себя заново! 

Ступай лучше домой. Оставь, что моё по праву и иди. К тебе у меня претензий нет. 

Павел шумно выдохнул и ненадолго задумался. Приняв решение, твёрдо посмотрел Стародубу в глаза. 

– Я, пожалуй, пас, Олег Игоревич. Так что можете начинать!

Раздался одиночный выстрел.

Глаза старика закатились, словно ему захотелось взглянуть на отверстие, внезапно возникшее по центру лба. Его изуродованное тело пошатнулось, накренилось, смещая центр тяжести, и грузно рухнуло на спину.

- Вот и сказочке конец. – Подытожил Павел, продолжая держать оружие на изготовке, и не выпуская безумного старика из виду. – А гонору-то было… Как не крути, но жить без мозгов не может даже доморощенный Франкенштейн.

Внезапно сзади послышался подозрительный шум. Кожевников быстро обернулся, но на первый взгляд за его спиной ничего не изменилось. Гурьев до сих пор сидел на земле, с открытым ртом и совершенно ошарашенный происходящим. А шеренга из кукол, всё также озаряемая зловещими всполохами костра продолжала оставаться неподвижной. 

Но он же отчётливо слышал…

Хотя, стоп! Подождите.

Куклы… 

С ними определённо было что-то не так…

Потому как стоять-то, они стояли. Ровно на тех же местах, где он их впервые и увидел. Однако их лица… поначалу бесстрастные и непроницаемые, сейчас были искажены гримасами гнева и ненависти. Более того… все куклы смотрели исключительно на него!

Рядом с ухом что-то просвистело и, судя по звуку, с треском вонзилось в стену сарая. Мочку при этом обожгло, будто огнём. Павел рефлекторно прижал руку к травмированному месту, и сразу же ощутил, потёкшую по щеке, липкую жидкость.

Одновременно с этим, из шеренги деревянных уродцев выступил дровосек. С треском сжимая кулаки, он хмуро посмотрел на полицейского из-под сдвинутых к переносице, бровей. Всем своим видом демонстрируя враждебные намерения.

- Ты что удумал, маленький засранец…

Павел интуитивно поднял руку с пистолетом, беря куклу на прицел. Стал ждать, что крохотный мужичок предпримет дальше. И, как только дровосек сдвинулся с места, без раздумий нажал на спусковой крючок. Пуля угодила деревянному человечку в правое плечо. Дровосек дёрнулся, чуть было не упал, но всё же устоял на ногах. Издав неестественно громкий для своих габаритов, рык взбешённого зверя, он в несколько широких шагов перешёл на бег.

Без промедления Павел разрядил обойму в крохотное тельце. 

Убойной силой череды выстрелов дровосека отбросило прямо в костёр. Пламя мгновенно объяло деревянную фигурку и, истошно завизжав мерзким, скрипучим голоском, та принялась истерично семенить маленькими конечностями, в безуспешных попытках вырваться. Не прекращая до тех пор, пока огонь полностью не поглотил её.

Взволнованно дыша, Кожевников сменил пустой магазин. Краем глаза отметил в шеренге очередное движение.

На этот раз от неё отделилось непонятное существо. Выглядело оно как женщина, облачённая в кимоно. Чёрные, с проседью, нечёсаные волосы, стояли дыбом, а лицо было буквально утыкано глазами-пуговицами, одновременно вращающимися в разные стороны. Кисти рук скрывали широкие рукава, а ступни - длинные полы халата, излишки которого волочились по земле. Распахнув щербатую челюсть в плотоядной улыбке, кукла быстро засеменила к мужчине короткими, бесшумными шажками. Одновременно из рукавов, вместо пальцев, наружу выглянули острые спицы.

Воспроизводя жуткие звуки, похожие на безумный смех неисправной куклы, она проворно преодолела разделявшее их расстояние и, в паре метров от мужчины, взметнулась в высоком прыжке, замахиваясь сразу обеими руками.

Словно под гипнозом Павел заворожённо следил за омерзительным созданием, напрочь забыв про пистолет. И лишь своевременная реакция Александра, остановившего выпад куклы ударом, первой попавшейся под руку, доской, спасла мужчину от неминуемой гибели. Большая часть метнувшихся ему в лицо, спиц, сменила траекторию, но две своей цели всё же достигли. Одна оцарапала щёку, вторая - вонзилась в левое плечо полицейского. Кукла же, как и её собрат ранее, отлетела в костёр и, мгновенно вспыхнув, перестала представлять опасность.

Закричав одновременно от боли и ярости, Кожевников поспешно передёрнул затвор, и принялся палить без разбора по всем остальным, разом засуетившимся, куклам. Под градом пуль, фигурки раскидывало в стороны, они теряли конечности, куски тел, но атаковать не переставали, упорно двигаясь к своей цели.

Гурьев, работая доской, разбрасывал самых рьяных, успевших подойти слишком близко. Особо неосмотрительных хватал голыми руками и тут же кидал в костёр, но желающих разорвать их с полицейским на куски меньше не становилось. Перед лицами людей беспрестанно мелькали уродливые клоуны, заводные скелеты, всевозможные механические монстры. Животные, одетые в людские одежды. Кривоносые ведьмы и другие бредовые воплощения одержимого мастера.

Воспользовавшись моментом, когда оба человека потеряли его из вида, нервно подёргивая наполовину разбитой выстрелом, головой, Арлекин вскарабкался на растущую рядом с тропинкой яблоню. Прополз вдоль толстой ветки и, приноровившись, спрыгнул Александру на голову. Ухватился одной рукой за оттопыренный воротник рубашки парня и, качаясь на ней будто маятник, принялась наносить свободной рукой, зажатой в ней музыкальной тарелкой, хлёсткие удары в область незащищённой шеи.

Гурьев взвыл от боли и истерично замахал руками, всячески изворачиваясь, пытаясь ухватить игрушку и скинуть с себя. Да только Арлекин вцепился клещом и сделать это было непросто.

Воспользовавшись суматохой, из травы к обезумевшему Александру выскочил парикмахер, принявшийся методично втыкать ножницы в район его икроножной мышцы. Машинально отдёрнув ногу, парень потерял равновесие и упал. Ударившись о землю, тарелка почти целиком вошла в шею, а на траву обильно хлынула кровь. Веки парня максимально расширились от боли и страха за свою жизнь. Прижав куклу спиной к земле, он резким движением выдернул металлический диск и отбросил в сторону. Повернувшись на бок, облокотился, намереваясь снова подняться на ноги, но вместо этого неподвижно замер, заворожённо уставившись на маленького человечка, с ножницами в руках, стоявшего прямо перед ним.

Догадавшись, что тот собирается сделать, Александр попятился от холодного оружия, чьё острие было направленно ему непосредственно в глаз. Внимательно наблюдая за его действиями, искусственный человечек злобно прищурился, ехидно заулыбался, а после, не оставив парню и малейшего шанса, бросился вперёд и с чавкающим звуком вогнал своё оружие в глазницу по самую ручку.

Коротко вскрикнув, Гурьев замертво рухнул лицом в измятую боем, траву.

Павла к тому времени облепили с ног до головы другие куклы. На руках висели маленькие, в одних подгузниках, пупсы. В районе затылка сновали плюшевые пауки. Обувь царапали когтями и пытались разгрызть трёхголовые собаки. Более того, женщина-продавец, отбросив кассовый аппарат, притащила откуда-то поливочный шланг и, покряхтывая, усердно наматывала круги вокруг ног мужчины.

За вакханалией озверевшей нечисти, взобравшись на грудь безжизненного тела старика, расставив ноги на ширине плеч, заведя руки за спину, с немой яростью наблюдал деревянный визави полицейского. Его, покрытые лаком, бликующие в свете костра, зрачки, отражали при этом довольную умиротворённость.

Кожевников, несмотря на десятки тварей, облепивших его тело, не реагируя на постепенно теряющие подвижность, ноги, истово продолжал сопротивляться. Отрывая, отбрасывая и просто давя ботинками всё, что попадалось на глаза. Ни на миг не оставлял попыток вырваться. Однако, как не старался, момент, когда лишившись устойчивости, тело начало неуклюже заваливаться на землю, вскоре наступил.

От удара о поверхность, висевшие на нём игрушки, словно осколки разбитой вазы, разлетелись в стороны. Но уже в следующий момент, единой гомонящей толпой, кинулись обратно, повторно облепив тело с ног до головы.

Вместе с этим, злобно скалясь, фигурка полицейского вытянула правую руку и указала пальцем на костёр. Ликующая толпа крохотных созданий вожделенно заголосила, общими усилиями приподняла жертву над землёй, и радостно гомоня, потащила к огню.

Первым, что пламя испробовала на вкус, стала кожанная обувь. Она загорелась не сразу, ноги успели проникнуть в огонь по колено, прежде чем это произошло. Но после, вспыхнула также легко, как и вся остальная одежда человека.

Павел закричал. Отчаянно завопил от нестерпимого жара и боли, мгновенно охвативших всё его тело. Кожа на открытых участках побагровела, запузырилась, стала трещать и испускать тошнотворный запах. Волосы на голове, вслед короткой вспышке, разом исчезли, оголив почерневший затылок. Вместе с этим часть зазевавшихся кукол, по инерции внесённых сородичами в костёр, также объяло огнём и, истерично визжа, они бросились врассыпную.

Кривая ухмылка не сходила с рисованного лица маленького полицейского. С нескрываемым удовольствием он наблюдал, как пожираемое огнём человеческое тело, истошно голося от боли и ужаса, изгибается и корёжится, принимая всё более неестественную форму.

Спустя время, когда крики стихли, а кукла довольно заключила, что обидчику настал конец, казалось бы, обгоревшее до костей тело, зашевелилось вновь. Игрушечный полицейский нахмурился, прищурился, а увиденное далее и вовсе стёрло улыбку с его крохотного лица.

Будучи съёжившимся в предсмертных муках до позы эмбриона, тело человека принялось распрямляться, вытягиваясь и расправляясь. Мышцы и органы вырастали за считанные секунды, возвращая прежние формы.

Прямо в центре полыхающего пламени, человек перевернулся, уперся ладонями в угли, и встал в полный рост. Он по-прежнему был объят огнём с ног до головы, но теперь тот не причинял ему никакого вреда. 

Словно возрождённый Феникс, Павел глубоко вдохнул, расправил плечи. Повернул голову в сторону куклы. Из пустых глазниц и рта вырывались всполохи. Мимолётное движение корпусом и за его спиной, как по команде, расправились два огромных пылающих крыла.

Первый же их взмах отправил огненную волну в толпу стоявших поблизости кукол, в одно мгновение превратив мелких мерзавцев в горсти пепла.

После, медленно обведя округу полыхающим взглядом, убеждаясь, что остался с их главарём наедине, Павел сделал шаг вперёд. Переступил через границы костра, и невозмутимо направился к телу старика. Лицо, замершей на груди у трупа, куклы, в тот момент искривилось от гнева и… страха.

***

Светало. Над горизонтом разливался красный цвет восходящего солнца. Свежая, утренняя прохлада вяло тянулась с севера, осторожной змеёй проникая под тоненький плед, коим укрывался обнажённый мужчина, неподвижно стоявший посреди огромного пепелища.

После очередного порыва, что нагло юркнул под лёгкое одеяльце, Павел недовольно поёжился. Облизал перепачканные в земле, золе и ещё какой-то гадости, губы, зло сплюнул под ноги. Практически полностью чёрный, от осевшей на кожу гари, сейчас он желал только одного – поскорее добраться до душа.

- Павел Евгеньевич, - окликнул Митрушин, ковыряя носком ботинка обломки обгоревших досок под ногами, - так что здесь всё-таки произошло?

- А сам не видишь?

- Да вижу, только вот не пойму, - обескураженно протянул капитан, - а как…

Кожевников посмотрел на него таким взглядом, что тот мгновенно осёкся.

- Понял, позже.

- Одежду найди мне.

- Сделаем. – Митрушин резко потерял интерес к доскам и с довольной улыбкой, как будто только этого и ждал, метнулся к патрульной машине.

- Товарищ майор, - позвал кто-то из сотрудников, выставленных в оцепление. Павел заинтересованно обернулся. - Вас дежурный к телефону просит. Говорит, некто Сомов оставил сообщение. Срочное.