После очередной бомбежки, под которую попали Ленины родители, мы не знали что делать. Они погибли под обломками своего дома. Тогда, жизнь в этом городе окончательно потеряла остатки надежды. После похорон и всех сопутствующих процедур мы решили уехать. Лена была убита горем, кроме родителей у нее никого не было. А я... у меня никого не было почти всю жизнь. Я вырос в детдоме и первым по-настоящему родным человеком для меня стала Лена. Мы собрали вещи, оставили наш разрушенный город позади и уехали в глубь страны, подальше от войны.  

Квартиру нашли довольно быстро. Обычная двухкомнатная "Брежневка" с высокими потолками, облезшими обоями и скрипучими полами. Цена была по рынку, хозяйка - доброжелательная на вид и общение старушка  не скрывала изъянов, и нас этот вариант сразу устроил. Главное — здесь было тихо и безопасно. Можно было все начать с начала.

Первое время казалось, что жизнь налаживается. Лена постепенно оживала, а я устроился на работу по своей специальности. Но не успела новая жизнь начаться, а раны затянуться - начались странности.  

Лена стала плохо спать. Она просыпалась среди ночи в слезах, говорила, что слышит царапающие звуки у изножья кровати. Как я не пытался прислушаться - ничего не слышал. В комнате не было ни следов, ни причин для тревоги. Под утро Лена выглядела так, словно каждую ночь проводила в аду. Синяки под глазами это малая часть отголосков ночи. Ее психика начала сдавать, она могла начать плакать в любой момент, не в силах объяснить что с ней происходит. Видя как страдает единственный мой родной человек, сердце разрывалось на части. Я не знал как помочь ей, кроме как найти хорошего доктора.  

Мы обратились к психиатру весной. Через месяц после переезда. Я помню как сказал ей: «Не скрывай откуда ты и что произошло. Я думаю в этом может быть причина». Лена лишь кивнула и зашла в кабинет.

Посттравматический стресс — так звучал диагноз. Я еще поговорил с доктором, но все что он мог мне посоветовать это быть опорой и поддержкой, коей я и так всегда старался быть. Еще он добавил: «Терпения вам молодой человек, я уверен что вы справитесь»

Уверен тогда был и я…

Лене прописали рецептурные таблетки, названия которых я не то что не вспомню - не смогу выговорить. Инструкции были размером в обе вытянутые руки, а от количества побочек в ужас пришел даже я. Но делать было нечего, мы решили попробовать.

Прошел месяц, но лучше не становилось. Она всё чаще просыпалась в панике, однажды разбудила меня истерикой. Ее глаза были широко раскрыты, пальцы указывали на деревянное изножье кровати, а губы шептали что-то несвязное. Я признаться сам тогда здорово испугался. Вскочил и в панике обошел всю квартиру, даже под кровать заглянул. Уснуть той ночью я так и не смог. Обнимал Лену, пытался унять ее дрожь гладя по голове. Следующим утром Лена ничего не помнила, но и говорить об этом она не слишком хотела.

Еще через неделю или две мы поменяли лекарства. Позже обращались к другим специалистам, но все безрезультатно. Лена замкнулась, её улыбка исчезла окончательно. В очередную ночь она призналась мне что иногда, когда я нахожусь на работе, слышит необъяснимые звуки похожие на голоса, но разобрать что они говорят было невозможно. Я предположил тогда, что это одна из побочек таблеток. Лена согласилась и как мне показалось немного успокоилась. А мне было страшно. Невыносимо страшно от того что я не мог помочь ей. Все что я мог, это говорить как сильно я люблю ее. Что мы справимся со всем и все будет хорошо.

Месяцы лечения не давали результатов. Я не знал что делать, а обратиться за помощью или советом тоже было не к кому. Лена стала редко со мной разговаривать. Один раз, возвращаясь с работы, я увидел ее сидящей на лавочке возле подъезда в тоненькой кофте. Была уже середина ноября, поэтому я в страхе подбежал к ней, надел на нее свою куртку и стал судорожно расспрашивать. Ее губы посинели от холода, ее трясло. Неизвестно сколько она так просидела. Она лишь произнесла тогда: «Оно там. Скребется».

Я отвел ее в квартиру и начал всерьез думать о переезде. Возможно он пойдет Лене на пользу. В тепле она моментально уснула, а я не придумав ничего луче позвонил в 112. Девушка довольно отрешенным голосом предложила направить наряд к нам, для того чтобы Лену забрали. Но я не мог так с ней поступить, без ее ведома сдать в дурку. Что с ней там будет… Извинился и сказал что подумаю. В тот день я взял выходные на работе чтобы провести больше времени с Леной. 

Днем она спала, а ночью сидела в кровати обняв колени и смотрела прямо перед собой на то самое изножье кровати. Изредка слезы катились по ее щекам. Я и сам в какой-то момент ушел в ванную чтобы там поплакать. Меня трясло от всей этой ситуации, я не знал что мне делать…

Через пару дней я вышел на работу. Утром поцеловал Лену, как обычно сказал что люблю ее. Она молча посмотрела на меня, но ничего не ответила, продолжив смотреть в свое излюбленное место. В груди щемило, все внутри меня кричало чтобы я остался с ней. Но пропустить еще один день на работе я уже не мог. Мы бы просто остались без денег и тогда я уже точно бы умыл руки.

Тем вечером возвращаясь с работы, я увидел толпу у нашего дома. Все тело сковало в тот же миг, когда я машинально посмотрел на открытые окна нашей квартиры на 9 этаже. Тогда я все понял. Я не мог двинуться с места, лишь смотрел на людей которые кричат и снуют из стороны в сторону. Все в миг потеряло смысл.

Я остался один. Снова. Никого, кому мог бы выговориться, кроме бутылки дешевого виски. Я пил, чтобы не чувствовать боли. Винил себя за то что не остался с Леной в тот день. Пробовал молиться. Не для того чтобы Господь за ней приглядел, а наивно умоляя Его вернуть мою любимую. 

На работу я уже не выходил. Телефон выключил. Состояние в котором я пребывал я не смогу описать никакими словами. Думаю некоторые из Вас поймут меня…

Допивая очередную бутылку поздно ночью, я просто сидел на кухне в тишине. Я не был «слишком» пьян, но и уверять вас в ясности своего сознания в тот момент я тоже не буду. Потому что именно тогда случилось то, что не дает мне покоя по сей день.

Я услышал царапающий звук. Он доносился из комнаты.  

Сначала я замер, думая, что это просто помехи моего изтерзанного разума. Но звук повторился. Он был таким же, как его описывал Лена... Осторожно взяв в руки нож, я включил свет и вошёл в спальню. 

Слезы потекли у меня по щекам, на несколько секунд лишив меня ясности в зрении. На кровати — в том самом месте, куда Лена указывала рукой, — виднелись глубокие царапины. Несколько тонких, ровных линий, словно от когтей.

Я не помню как выбежал из квартиры, оставив всё, что там было.  В одной футболке и носках я сидел в подъезде до самого утра. В голове была каша и пустота одновременно. Я не верил в то что видел. Признаюсь, тогда была еще надежда на то что алкоголь стал причиной разыгравшегося воображения.

Утром я осторожно вошел в квартиру. Она была открыта, должно быть в панике я ее даже не закрыл. Я сразу посмотрел на кровать и слезы потекли снова. Царапины были видны лучше при первых лучах пробивавшихся в окно.

Я сфотографировал их. Не знаю зачем. Видимо как напоминание самому себе о том, что не сошел с ума.

Я быстро собрал все необходимые вещи и стоя в подъезде позвонил хозяйке надеясь услышать хоть какое-то объяснение. Но она ничего нового мне не рассказала. Ничего необычного в этой квартире не происходило. Это была самая обычная квартира, коих тысячи. Чтобы убедиться в этом я поспрашивал парочку соседей о доме и собственно квартире, но они лишь пожимали плечами.

Теперь, спустя много лет я живу в другом городе. В квартире новой застройки. Я часто хожу к психологам, ведь алкоголь как выяснилось не решение проблем. Да, я пытался им рассказать эту историю, разным специалистам. Но никаких внятных ответов я не получил. 

Я каждый день вспоминаю мою любимую Лену, стараюсь понять что тогда с ней произошло. Поэтому я и решил опубликовать эту историю, в надежде найти хоть кого-то с похожим опытом…

Это событие оставило ужасный шрам на моей психике. Часто мне снятся кошмары в которых я просыпаюсь в той самой квартире ночью и вижу Лену сидящую на полу у изножья кровати. Она скребет ногтями по деревянному краю и открывает рот. Как-будто хочет что-то мне сказать, но.. не может.