Каждую ночь я закрываю на замок все окна и двери в своем доме, прячу ключи так далеко, как только могу и приковываю себя к кровати. Я никогда не забываю зажечь огни и перекрыть воду. Мною уже давно забыт привкус соленого воздуха, что так сладок вблизи морской глади.

Моряки любят рассказывать небылицы. В их рассказах неизменно мелькает морские чудовища, гигантские волны посреди спокойного моря, огромные водовороты. Но все они упускают одну важную деталь. Каждый раз они забывают поведать о том, как спастись, если эта “небылица” с тобою все-таки приключилась.

Случилось это со мной, когда я ещё служил в ВМС моряком. Работа была тяжелой и платили немного, но каждый день я все равно просыпался с улыбкой на губах. Слишком уж я любил, да и люблю, море. В тот день на море стоял приятный бриз. Слабые волны легко покачивали корабль, даруя умиротворение. Моя смена уже прошла, потому я наслаждался спокойствием в своей койке и, сам того не заметив, уснул.

Во сне я слышал прекрасную песню, медленная и спокойная, она очаровала меня своей текучестью и кажущейся простотой. Я нехотя проснулся в сидячем положении, все еще зачарованный прошедшим сном. За иллюминатором стояла беззвездная ночь, а корабль сильно качало. Подступал шторм.

Честно говоря, я плохо помню ту ночь. Отблески молний, грохот волн, захлестывающих нас с головой, и свист ураганного ветра - единственные детали, что отложились в моей памяти. Тогда мы не досчитались троих.

Обессиленный, я рухнул на кровать и тут же уснул. И в этот раз сон повторился, но песня та уже не была столь спокойной. Она извивалась, текла, зазывала мелодичными голосами, была до ужаса нетерпелива. Открыв глаза, я обнаружил себя с ладонью на ручке двери. Тогда я в первый раз почувствовал что-то неладное.

В ту ночь шторм повторился и унёс жизни уже пятерых.

Капитан, будто почуяв что-то, решился, вопреки приказам, сменить курс на сушу, а я в этот раз привязал себя к постели веревками. Проснулся я от боли, что причиняли мне врезавшиеся в мою плоть спасительные тросы. В этот раз пробуждение мое пришлось до начала бури.

Выйдя на палубу, я увидел прогуливающегося там же кока. Он не вызывал никаких подозрений, пока, через несколько минут, не выбросился за борт. На рефлексах я бросился к тому борту, не помню даже - надеялся ли я его спасти, быть может что-то спросить или просто засвидетельствовать последние мгновения его жизни?

За бортом меня встретила темная пучина беснующихся вод. Брызги разбивающихся волн касались моего лица, будто приглашая присоединиться к торжеству моря. Кроваво-красное пятно, обрывки одежды - вот всё, что осталось тогда от нашего кока на поверхности необъятной воды. И глаза. Сотни пар глаз, что смотрели на меня, изучали с интересом гурмана, что увидел новый деликатес. Глаза эти сияли желтизной, желтизной противной и мерзкой. Я почувствовал себя облитым помоями и рыбьей требухой.

На третью ночь шторм пришел в последний раз, собрав жатву из восьми жизней. А песнь теперь настойчиво звала меня и в мире реальном. Я рассказал о том, что мне довелось увидеть капитану, тот же лишь от меня отмахнулся. Говорят, он утопился спустя полгода. Я - последний, кто остался в живых.

Прошу вас, в следующий раз, как моряки будут рассказывать о Кракене, что топит корабли, о сиренах, что соблазняют моряков и утаскивают их на дно, о волнах-убийцах, что выше любого цунами посреди спокойного моря. О всем том, что принято считать сказками. Пожалуйста, спросите их о том, как уцелеть.

В песке одиноко ютилась бутылка с письмом, а в речных водах сияли тысячи желтых огней.