Когда я проснулся в тот день, я уже чувствовал, что что-то не так. В воздухе висело нечто неуловимое, что заставляло мое сердце биться быстрее, как будто предчувствие беды становилось осязаемым. Город, всегда шумный, сегодня казался безжизненным. Люди, обычно спешившие по своим делам, теперь двигались медленно, будто под невидимым грузом. Взгляд каждого был устремлен вниз, а разговоры, если и возникали, были короткими и приглушенными.

На центральной площади стояли машины — огромные, чёрные, с металлическими клешнями, похожие на пауков из старых фантастических фильмов. Но это не была фантастика. Это была реальность, жестокая и неумолимая. Никто не знал, что они здесь делают и откуда появились, но одно было ясно: эти машины изменили всё.

Я тогда работал на старом заводе на окраине города. Когда-то здесь производили автомобили, но теперь это был просто огромный склад ржавого металла и заброшенных станков. Работы не хватало, еды было мало, но хуже всего было ощущение постоянной угрозы. Люди пропадали. Сначала это были те, кто осмеливался высказываться против режима или задавать вопросы о новых порядках. Но затем исчезать стали и обычные жители, те, кто старался не привлекать к себе внимания.

Меня тоже забрали в один из таких дней. Это произошло неожиданно. Я возвращался с работы, когда услышал шаги позади. Оглянувшись, я увидел двух мужчин в черных плащах, их лица скрывали темные капюшоны. Они молча окружили меня, и я понял, что сопротивление бесполезно. В глазах одного из них я увидел что-то холодное и бесчеловечное — как у машины, которая просто выполняет свою функцию. Я не сказал ни слова, когда они увели меня, хотя внутри всё кричало от ужаса.

Меня привели к машине на площади. Она глухо загудела, когда я подошел ближе, словно зверь, учуявший добычу. Один из мужчин нажал на кнопку на боковой панели, и металлические клешни раздвинулись, открывая вход. Внутри было темно и холодно, как в могиле. Когда меня втолкнули внутрь, я ощутил, как воздух будто высасывает из меня жизнь, оставляя только пустоту.

Через несколько минут я оказался в огромном ангаре, глубоко под землей. Внутри было полно людей, таких же, как я, с пустыми глазами и бледными лицами. Нас выстроили в ряд, и я почувствовал, как страх сковывает меня. Сердце билось так громко, что я едва слышал звуки вокруг.

Спустя какое-то время за нами пришли. Группу из десяти человек, включая меня, повели по длинному узкому коридору, освещённому тусклыми лампами, мерцающими на грани поломки. Стены здесь были гладкими и холодными, без единого признака жизни. Воздух был пропитан металлическим запахом, от которого в животе поднималась волна тошноты. Один из людей в белом халате, стоявших у двери, взглянул на нас и произнёс наш приговор:

— Подопытные.

Это слово, простое и бесстрастное, повисло в воздухе, словно ледяной ветер. Оно означало, что мы больше не люди. Мы стали объектами исследования, без права на жизнь и смерть.

Меня завели в комнату, обставленную стерильными столами и медицинскими инструментами. Каждый предмет, от скальпеля до стеклянных пробирок, был выложен с пугающей точностью, как на выставке. Ощущение безысходности охватило меня, как ледяные цепи, сковавшие мое тело. Я не мог сопротивляться, только наблюдал, как они готовят инструменты.

Меня уложили на холодный металлический стол, пристегнули ремнями к нему. Сначала я пытался бороться, вырваться, но ремни впились в плоть, не давая мне возможности пошевелиться. Паника охватила меня, как зверь, загнанный в угол. Сердце билось в бешеном ритме, тело содрогалось от страха, а в голове мелькала одна мысль: «Зачем? За что?»

В комнату вошел врач. Его лицо было скрыто маской, а глаза не выражали ничего, кроме холодной сосредоточенности. Он не смотрел мне в глаза, будто перед ним был не человек, а просто объект. Я пытался спросить, что они собираются делать, но вместо слов из горла вырывались только хриплые звуки.

Первое прикосновение скальпеля было как удар молнии. Я почувствовал, как острая сталь вонзилась в мою кожу, как холодный металл рассек плоть, проникая глубже. Боль была такой сильной, что мир вокруг меня превратился в одну сплошную, тянущуюся агонию. Я закричал, но никто не обратил на это внимания. Для них я был просто материалом, куском плоти, который можно было вскрыть и исследовать.

Я не знал, что они искали в моем теле. Что-то вырезали, что-то вживляли, но всё происходило будто во сне, из которого не можешь проснуться. В какой-то момент я потерял сознание. Я не помню, когда это произошло, но когда очнулся, боль уже стала постоянной, фоновым шумом, к которому привыкаешь.

Я был выпотрошен и снова зашит. Мое тело стало чужим, наполненным чем-то, чего я не мог понять. В голове стоял туман, мысли путались, и я не мог вспомнить, кто я и зачем здесь оказался. Мне казалось, что прошло много времени, но реальность расплывалась, теряя четкие границы.

Когда всё закончилось, меня освободили от ремней и велели вставать. Я не смог. Ноги подкашивались, руки дрожали, и в этот момент я понял, что больше не контролирую своё тело. Меня выволокли из комнаты, как сломанную куклу, и бросили в коридоре.

Нас вернули в город, но я уже не мог назвать это местом, где живу. Город теперь был мне чужим, как и всё вокруг. Люди избегали моего взгляда, а я избегал их. Взгляды, которые когда-то были полны жизни, теперь были пусты, словно внутри каждого из нас что-то умерло.

Я стал ходить по улицам без цели, как тень. Время для меня остановилось, а ночи и дни смешались в одно бесконечное существование. Я знал, что они придут за мной снова. Каждый раз, когда я слышал шум машин или шаги за спиной, я замирал от страха, зная, что это может быть конец.

Но этот конец не наступал. Я продолжал существовать, не живя, как напоминание о том, что даже смерть может быть не таким страшным исходом, как жизнь в этом кошмаре. Мы все стали подопытными, и наш город — это просто огромная лаборатория, в которой мы играем роль крысы, загнанной в угол, мечтающей о спасении, но знающей, что оно никогда не придет.

Я — тень от света прежнего,  
Осколок жизни прошлой,  
Здесь, где душа замерзшая  
В обломках мира пошлого.  

Я — лишь испорченный сосуд,  
Пустой внутри, безгласный,  
Меня сломали, как сосуд,  
И бросили в пространство.

Я — объект для опытов чужих,  
Для игр, где боль — учитель.  
Но в этой тьме среди живых  
Я больше не ищу спасенья.

В груди лишь пустота гудит,  
Как эхо в холоде ночи.  
Здесь, где мой крик никто не слышит,  
Где сердце бьется реже.

Я — память тех, кто здесь погиб,  
И тех, кто вновь придет сюда,  
Взлетит как птица, но без крыльев,  
И в бездну канет навсегда.