Солнце ещё только поднималось над горизонтом, а на палубе огромного судна, белоснежные борта которого украшала красная надпись „Академик Владислав Волков“, уже вовсю кипела работа. Два человека в гидрокостюмах друг за другом забрались в батискаф, и, как только поступил сигнал об их готовности к погружению, манипулятор с обманчивой неуклюжестью подхватил его и перенёс через борт. Не прошло и десяти минут, как аппарат скрылся в морской пучине. Изображение на мониторах постепенно темнело по мере того, как батискаф опускался всё дальше в неведомые океанские глубины. Вокруг него вились пёстрые рыбки, привлечённые шумом винтов, но желанием погружаться следом за машиной они не горели, а потому ещё до того, как солнечный свет окончательно померк, не в силах пробиться сквозь толщу воды, она осталась в гордом одиночестве. Как только снаружи стало достаточно темно, что в видимом спектре видеокамеры стали беспомощны, зажглись прожекторы.

— „Академик Владислав Волков“, как слышно? Приём! Говорит „Садко“! Приём! — произнёс человек в синем гидрокостюме, поднеся ко рту микрофон.

— „Садко“, говорит „Академик Владислав Волков“. Слышим вас хорошо. Согласно нашим расчётам, вы достигнете цели через тридцать минут.

Целью экспедиции был случайно обнаруженный военной подлодкой во время учебного похода массивный объект, залегавший на океанском дне почти на максимальной глубине, доступной батискафу. Предварительное исследование таинственной находки с помощью управляемого робота позволило выяснить лишь, что она имела искусственное происхождение. Взятые с её поверхности образцы были идентифицированы как металлические сплавы, основной областью применения которых была космонавтика — из подобных материалов делались корпуса спутников и обшивка космических кораблей, а поскольку именно этот сплав, хоть и созданный из известных на Земле элементов, был научной общественности неизвестен, загадочный объект заподозрили в инопланетном происхождении. Естественно, находку немедленно засекретили, а потому официальной причиной появления российского научного судна на месте её обнаружения стал поиск некоего корабля, затонувшего в этих водах в годы Второй Мировой войны.

Эхолот обнаружил таинственный объект раньше видеокамеры. На мониторе возникло нечёткое изображение частично вросшей в дно океана цилиндрической конструкции, больше всего напоминавшей огромную трубу, но никак не походившее на летающую тарелку. Подводники молча переглянулись. Когда же прожекторы, наконец, осветили загадочную находку, то они не смогли сдержать удивлённых возгласов — её рассчитанный на полёты в безвоздушном пространстве корпус успешно сопротивлялся и морской стихии — лишь в некоторых местах на белёсой обшивке, а именно в тех — что были оплавлены при прохождении плотных слоёв атмосферы, сумели прижиться глубоководные трубчатые черви. Таинственный объект был поистине огромен и мог бы посоперничать в размерах даже с Международной Космической Станцией. В нескольких местах на его бортах красовались погнутые, а то и вовсе сломанные массивные солнечные батареи, также нёсшие на себе следы прохождения сквозь плотные слои атмосферы. Цилиндрический корпус был примерно равного диаметра на всём протяжении, расширяясь лишь к головному отсеку, представленному огромной сферой, на две трети погружённой в подводные скалы, и к хвосту, перед которым красовалась правильная пирамида, по всей видимости, скрывавшая в себе энергетическую установку загадочного корабля, за ней шли похожие на пещеры раструбы сопел. Внезапно луч прожектора выхватил из темноты надпись, заставившую напарников подскочить, насколько им это позволила тесная кабина, и протереть глаза. В холодном искусственном свете отчётливо прорисовались латинские буквы: „LEVIATHAN“. Мужчины переглянулись.

— „Левиафан“? — чуть слышно произнёс один из них.

— Самое подходящее название для такой громадины… — обращаясь скорее к себе, нежели к напарнику прошептал второй.

Они вновь переглянулись и как по команде перевели взгляд на рацию. С момента последнего сеанса связи, в ходе которого они подтвердили обнаружение объекта, прошло около пятнадцати минут.

Надпись на корпусе таинственной находки ставила под сомнение её инопланетное происхождение, в тоже время было очевидно, что на дне океана она пролежала не меньше сотни лет, да и ранее полученный роботом образец материала её обшивки почти исключал возможность того, что она была создана задолго до рождения обнаруживших её людей.

— Сюда бы Эриха фон Дэникена… — произнёс, наконец, мужчина в синем гидрокостюме.

— Угу, — поддакнул ему напарник в красном. — Полагаю, нам пока не стоит сообщать об этой… — он запнулся, — …надписи наверх. Попробуем сначала найти другие признаки… — он вновь запнулся, — …земного происхождения этой штуковины.

— Главным профессор назначил меня, но, думаю, это будет правильно. Сделаем вид, что у нас возникли проблемы со связью, а потому мы не можем ни передавать им данные с камер и эхолота, ни поддерживать связь, — мужчина в синем нажал несколько кнопок на панели управления.

— Вот мы и одни… — пробормотал он, переведя взгляд на всё ещё красовавшуюся на экране надпись.

— Не ожидал, что вы пойдёте на это, Андрей Сергеевич, — с едва заметной иронией в голосе произнёс его напарник.

— Иногда и я могу отступить от устава, Дмитрий Александрович. А теперь предлагаю вам попробовать найти какой-нибудь вход в… — он сделал паузу, подбирая подходящее слово, — …это.

„Садко“ развернулся и направился в сторону зарывшегося в дно океана носа загадочного корабля. Вблизи стало видно, что при посадке пострадали не только его солнечные батареи — сфера чуть уплощилась при ударе о скалы, однако сквозных повреждений обшивки всё же не наблюдалось. Батискаф обошёл вокруг неё сверху и замер в паре метров от океанского дна. Лучи прожекторов выхватили из вечной тьмы зловещего вида провал, зазубренные края которого делали его похожим на разверстую пасть какого-то доисторического чудовища. Едва заметный металлический блеск давал понять, что в этом месте в обшивке таинственного корабля всё же образовалась пробоина. Её диаметр был достаточным, чтобы „Садко“ мог проникнуть внутрь неведомого гиганта.

Напарники переглянулись. Андрей молча кивнул, и Дмитрий направил батискаф в оскалившуюся пасть мёртвого „Левиафана“. В его голове промелькнула мысль, что если это единственная пробоина, то может статься, что таинственный космический корабль изнутри не затоплен. Стены просторного помещения, в которое вплыл „Садко“, заросли колониями глубоководных трубчатых червей. Вызванное винтами батискафа движение воды вспугнуло мирно ждавших чего-то на покрытом илом полу между покорёженных конструкций, отдалённо напоминавших некогда списанные „NASA“ шаттлы, морских пауков, стремительно бросившихся к единственному выходу. Дмитрий направил луч прожектора на один из разбитых челноков, и на помятом крыле нечётко прорисовались до боли знакомые мужчинам буквы. Кому бы ни принадлежал когда-то космический корабль, в ангар которого они попали через пробоину, не пережившие жёсткой посадки космические челноки были собственностью американского национального управления по воздухоплаванию и исследованию космического пространства. Андрей чуть слышно выругался. Дмитрий вопросительно посмотрел на него.

— Не знаю, откуда это здесь взялось, но какого чёрта на нём написано „сделано в США“?! — мужчина в синем сердито сжал кулаки.

— Как бы то ни было, мир никогда не слышал ни о чём подобном, — задумчиво произнёс его напарник. — Если это действительно детище американской космической программы, то единственное разумное объяснение этому может быть только одно — проект, результаты которого мы сейчас видим, по какой-то причине обернулся столь грандиозным провалом, что всё, хоть как-то с ним связанное, было или засекречено, или уничтожено.

Луч прожектора, пробежавшись по заросшим колониями трубчатых червей стенам, выхватил из темноты несколько едва заметных дверей. Подплыв к одной из них, „Садко“ манипулятором очистил её, и взору исследователей предстала ничем не примечательная на первый взгляд гермодверь. Внимание на себя обращали разве что предупреждающие надписи на английском языке и логотип Европейского космического агентства. Теперь сомнений уже не оставалось — откуда бы ни взялся таинственный космический корабль, он был создан руками жителей планеты Земля. Манипулятор „Садко“ прошёлся по стене вокруг двери, очищая её от ила и трубчатых червей, и взору всё ещё не желавших верить своим глазам мужчин предстала схема, до боли похожая на те, которые помещают рядом с лестницами и лифтами на военных и научных судах и зданиях — краткая информация о том, что на каком уровне расположено.

Дмитрий хотел было открыть гермодверь, но Андрей покачал головой. На „Садко“ не было скафандров, а потому даже если бы им удалось вскрыть лестничную шахту, вряд ли бы они смогли в неё проникнуть. Напарники задумались. Запасов воздуха и ресурса системы регенерации кислорода им хватило бы ещё на несколько часов, однако всё указывало на то, что какого-либо пригодного для батискафа входа в другие отсеки загадочного космического корабля просто не было. Оставалось лишь доложить на „Академик Владислав Волков“ о непонятных находках и возвращаться. Дмитрий потянулся было к рации, но Андрей остановил его и направил „Садко“ вверх, намереваясь осмотреть и потолок ангара.

Внезапно батискаф словно подпрыгнул, а на стёклах видеокамер появились потёки воды. Не веря своим глазам, напарники переглянулись.

— Мы всплыли? — нарушил спустя почти минуту молчание Дмитрий. Андрей кивнул и направил батискаф в сторону ближайшей стены.

Луч прожектора выхватил из темноты перила, по всей видимости, ограждавшие смотровую площадку. „Садко“ подошёл к ней и замер. Напарники в очередной раз переглянулись. Теперь у них появилась возможность всё же попытаться обследовать хотя бы часть таинственного космического корабля. Вопрос теперь был лишь в том, пригоден ли сохранившийся в нём воздух для дыхания после всех тех лет, что он провёл на дне океана. В пользу этого косвенно свидетельствовало отсутствие на такой глубине форм жизни, которые смогли бы существовать вне водной среды, и то, что космические корабли, как и подводные, должны были комплектоваться как запасами воздуха, так и системами регенерации кислорода.

Поколебавшись, исследователи всё же решили рискнуть. Подготовив кислородные маски, предназначенные для чрезвычайных ситуаций, они медленно открыли люк батискафа.

Андрей выглянул наружу первым.

Воздух внутри „Левиафана“ оказался затхлым, что свидетельствовало о выходе из строя системы его очистки, если таковая вообще некогда была предусмотрена, но вполне пригодным для дыхания. Должно быть, большая часть систем таинственного корабля продолжала функционировать ещё много лет спустя эвакуации или гибели его экипажа.

Андрей осторожно перебрался через перила на площадку и помог Дмитрию пришвартовать к ним батискаф, после чего напарник последовал за ним. Незатопленная часть ангара разительно контрастировала с подводной — на глубине шести тысяч метров и в самом деле не обнаружилось организмов, способных существовать в воздушной среде — стены и потолок, насколько их смогли осветить прожекторы „Садко“ и галогеновые фонари исследователей, были девственно чисты.

Напарники вышли со смотровой площадки. Идти им пришлось наугад, так как мощности их фонарей не хватало, чтобы осветить весь ангар, однако вскоре металлический мостик привёл их к гермодвери, схема рядом с которой давала понять, что за ней скрывалась лестница. Слева от неё на стене красовалась небольшая цифровая панель. Один из мужчин нажал на пару кнопок, но ничего не произошло — питание было отключено. Он переглянулся с напарником, после чего вновь направил фонарь на закрытую дверь. Всё указывало на то, что герметичность её закрытия обеспечивалась благодаря гидравлическому усилителю, а это давало надежду на то, что при отключении энергетической установки загадочного корабля давление в нём упало, и два физически крепких человека вполне смогут открыть злополучную дверь. Повесив фонари на пояса гидрокостюмов, исследователи схватились за впадины дверных ручек и с силой толкнули её влево. Послышался зловещий скрежет, и дверь поддалась, открывая им путь в кромешную тьму.

На обеих увиденных ими схемах, которые позволяли сделать вывод, что неведомые создатели загадочного корабля использовали при его проектировании морскую терминологию, капитанский мостик был обозначен пятью палубами выше затопленного ангара. Лестница представляла собой спиралеобразную трубу, снабжённую перилами и множеством ручек на стенах, но не имевшую ни одной ступени. Кто бы её ни проектировал, они явно не предусматривали даже малейшей возможности того, что ею когда-либо воспользуются в отсутствии невесомости.

Путь наверх отнял у мужчин немало сил, но всё же им удалось добраться до нужной палубы. Гермодверь им пришлось открывать так же, как и предыдущую. Теперь они оказались в круглом коридоре, белые стены которого покрывали давно засохшие буровато-зелёные пятна. Дмитрий хотел было взять образцы, но Андрей одёрнул его, заметив, что этим они смогут заняться и на обратном пути, а пока им стоило поспешить на мостик.

Ни один из напарников не был уверен, с чего именно им стоило начинать исследование загадочного корабля, однако вероятность его земного происхождения подсказывала им, что в первую очередь они должны были осмотреть именно капитанский мостик. Если бы речь шла об осмотре морского судна, они бы искали бортовой журнал. Как он мог выглядеть на космическом корабле, аналогов которому в мире не было, никто из них не знал, а потому им оставалось надеяться лишь на то, что он не будет сильно отличаться от прогнозов фантастов.

Мостик встретил исследователей распахнутой дверью и герметично запечатанными иллюминаторами. На полу лежали два высохших тела. Вернее, на тела это было похоже лишь на первый взгляд. Скорченные на герметично соединявшихся плитах фигуры едва походили на что-то человекоподобное. Гораздо больше они напоминали какие-то чудовищные растения, по прихоти неведомого садовника наделённые животными чертами. Одно из них было распростёрто перед огромной электронной панелью, по всей вероятности являвшейся одним из бортовых компьютеров, другое же частично облокотилось на стену прямо под одним из закрытых иллюминаторов. Мужчины вновь переглянулись. Андрей чуть подтянул перчатки гидрокостюма и наклонился над одной из зловещих находок. Что бы это ни было, оно умерло уже настолько давно, что полностью мумифицировалось, однако стоило мужчине до него дотронуться, как оно рассыпалось в прах. Он отшатнулся и выругался. Его напарник молча покачал головой и, осторожно переступив через второе тело, подошёл к компьютеру и принялся нажимать на всё подряд, надеясь таким образом обнаружить выключатель. На то, что его попытки увенчаются успехом, он особенно не рассчитывал, однако личный компьютер капитана таинственного корабля и в самом деле оказался снабжён собственной батареей, каким-то чудом всё ещё не исчерпавшей свой заряд до конца. По широкому экрану пробежали загрузочные строчки неведомой исследователям операционной системы, однако рабочий стол, появившийся после её загрузки, не так сильно отличался от своих известных им аналогов. Языком системы был английский, но нехитрая манипуляция с языковой панелью позволила переключить её на русский. Индикатор заряда батареи в правом верхнем углу экрана показывал, что её хватит не более чем на полчаса автономной работы. Дата на системных часах опережала настоящую на несколько веков. Частично это могло быть связано и с тем временем, которое „Левиафан“ провёл на дне океана, но всё же сомнений почти не оставалось — каким бы образом он не попал в прошлое, создали его в будущем. И пролить на эту историю хоть какой-то свет мог лишь бортовой журнал.

К счастью, долго искать его не пришлось — видеозапись хранилась в одной из папок прямо на рабочем столе. Дмитрий переглянулся с Андреем и запустил её. На экране высветилось сообщение, уведомлявшее о повреждении файла и предложение выполнить его восстановление. Мужчина подтвердил согласие. Восстановление видеофайла заняло около двух минут, после чего он автоматически открылся.

На экране возникла короткостриженая миловидная женщина средних лет. Запись явно шла не с начала, поскольку она не назвала дату, а сразу представилась как Мэри Сандерленд и вкратце изложила историю „Левиафана“ и цели его полёта. Этот корабль, являвшийся совместным проектом НАСА и ЕКА, был собран на околоземной орбите и предназначен для испытания экспериментального двигателя, позволявшего создавать червоточины, и разведки планет земного типа. Первое прохождение кротовой норы, несмотря на то, что выход открылся с ошибкой в три световых года, было удачным, и „Левиафан“ переместился на сотни световых лет от Солнечной системы. Согласно программе полёта, его радиоантенны непрерывно транслировали в открытый космос сигнал, аналогичный тому, что применяли земные радиотелескопы. Расчёт новых координат для создания кротовой норы был почти завершён, когда на радарах внезапно возник неопознанный летающий объект, размерами не уступавший „Левиафану“. Попытки землян выйти с ним на связь результатов не дали, и капитан Сандерленд приняла решение взять курс на сближение с неизвестным объектом, дабы выяснить, что он собой представлял. Из приложенных к журналу голографических фотоснимков и видеозаписей следовало, что вероятный инопланетный космический корабль имел форму неправильной несколько уплощённой со стороны боковых граней пирамиды. Один из находившихся на борту „Левиафана“ астрономов, оценив результаты предварительного спектрального анализа оболочки неизвестного объекта, высказал предположение, что её материалом являлся сплав на основе какого-то неизвестного на Земле металла, а возраст его по всем признакам был не менее двух миллионов лет. Всё указывало на то, что чужой корабль был покинут своим экипажем — он словно дрейфовал, ведомый лишь звёздным ветром. Капитан „Левиафана“ приняла решение отправить на его борт экспедицию. Обнаружение инопланетного корабля вскружило голову всему экипажу, и всё же ни от кого не укрылась видимая монолитность его корпуса — в нём не было ни иллюминаторов, ни каких-либо люков. Более того, отсутствовали даже какие-либо признаки сопел. Вероятно, инопланетные технологии космических полётов отличались от земных куда сильнее, чем это предполагало большинство фантастов. Отправленный на стыковку с неопознанным кораблём челнок был вынужден несколько раз облететь вокруг него в поисках чего-либо хотя бы отдалённо похожего на люк или ангар, однако на обшивке диковинного объекта не было видно даже сварочных швов. Командир отряда собирался было дать приказ садиться непосредственно на инопланетный корабль, когда ранее никем незамеченные панели в его носовой части внезапно раздвинулись, словно распахнулась хищная пасть. Челнок вновь отправил запрос на подтверждение посадки, однако ответ так и не пришёл. По всей вероятности ангар открылся благодаря какому-то автоматическому механизму, среагировавшему на радиоволны. Челнок влетел в приглашающе открытые двери. Изнутри неизвестный корабль оказался похож на огромную пещеру, стены, пол и потолок которой были покрыты широкими уплощенными наростами, синхронно пульсировавшими каждые несколько секунд. Даже сухой язык официального отчёта не мог скрыть разочарование капитана Сандерленд — неопознанный летающий объект оказался всего лишь пустотелым астероидом. Экспедиция вернулась на борт „Левиафана“ с образцами пород и тканей, обнаруженных в таинственной пещере. Единогласно было принято решение дождаться результатов анализов и только после этого решать, заслуживает ли так разочаровавшая всех находка дальнейшего исследования.

Далее журнал сохранился гораздо хуже. Если до этого момента по какой-то причине не восстановились лишь фрагменты, на которых капитан Сандерленд сообщала дату записи и вероятные координаты „Левиафана“, то теперь изображение то и дело прерывалось помехами, или пропадал звук.

Сначала на фоне замершего изображения половины её лица, капитан, речь которой то и дело прерывал удушливый кашель, сообщила о вспыхнувшей на борту её корабля после второй экспедиции на таинственный астероид странной эпидемии, поразившей весь экипаж. Загадочная болезнь сопровождалась резким повышением температуры и галлюцинациями, однако каких-либо явных признаков воспаления при этом ни у кого из инфицированных не отмечалось. Подозрительным было то, что их бред был странным образом схож — в горячечных видениях всем являлись картины циклопических городов, мрачные башни которых словно подпирали зловещее небо, цвет которого был неведом никому из членов экипажа „Левиафана“. При этом все они видели его словно с высоты птичьего полёта, а потому, казалось, могли внимательно рассмотреть каждую деталь, вот только каждый раз, когда чей-либо угол обзора менялся, зловещий город как будто и сам менял свои кошмарные формы, точно бы выворачиваясь наизнанку. Потом запись прервали помехи, резко сменившиеся истерическими воплями и жалобами на судьбу. Из них можно было понять лишь, что кричавшая женщина глубоко сожалела о своём выборе, и если бы она могла вернуться в прошлое, то никогда не согласилась бы ступить на борт „Левиафана“. Звук резко пропал.

Внезапно изображение на экране восстановилось, но то, что предстало глазам мужчин, заставило их отпрянуть от компьютера — миловидное личико Мэри Сандерленд покрылось глубокими язвами, по краям которых кожа странно уплотнилась, став похожей не то на чешую, не то на древесную кору. В её речи то и дело проскакивали непонятные слова. Вскоре стало ясно, что изменения затронули всё тело несчастной женщины. Помимо язвенных поражений кожи у неё начали срастаться пальцы на руках и ногах, причём её попытки их разделять ни к чему не привели. Подобные мутации наблюдались у всего экипажа. Так же все отмечали частичную, но неуклонно прогрессировавшую потерю памяти, сопровождавшуюся появлением каких-то чуждых им воспоминаний, состоявших преимущественно из полностью чуждых всему человеческому образов. Таинственный астероид, который экипаж „Левиафана“ первоначально принял за внеземной космический корабль, неожиданно начал менять форму. Это происходило медленно, поначалу почти незаметно, но теперь было очевидно, что из неправильной пирамиды он превратился в почти правильный цилиндр, и стал похож на гигантскую пилюлю. При этом он неотступно следовал за „Левиафаном“, неуклонно сближаясь. Напуганная происходящим, капитан Сандерленд увеличила скорость корабля до максимума, однако их таинственный преследователь не отставал.

Экран погас. Потрясённые увиденным исследователи полагали, что это был конец записи, однако сначала на фоне черноты вновь появились звуки — какие-то нечеловеческие голоса, словно распевавшие какой-то зловещий гимн на неизвестном языке, а потом вновь появилось изображение. Была ли это Мэри Сандерленд или кто-то или что-то ещё, сказать было невозможно — в возникшем на мониторе, покрытом не то серой чешуёй, не то чем-то похожем на кору, лице не было ничего человеческого. Сложно было понять даже лицо ли это вообще, пока не распахнулся безгубый рот, больше всего похожий на горизонтальную трещину на том, во что превратилось некогда миловидное лицо капитана „Левиафана“. Поначалу начисто лишённая каких-либо эмоций речь кошмарного существа мало чем отличалась от недавно доносившихся из динамиков компьютера кошмарных песнопений, разве что была более отрывистой. Внезапно в ней начали появляться английские слова. Но если до этого языковой барьер не был большой помехой для русских исследователей, то теперь понять, что именно говорило существо на экране компьютера, стало почти невозможно. Поначалу они сумели разобрать лишь, что оно не может вспомнить ни дату, ни собственное имя, однако постепенно его речь вновь начала походить на человеческую, но даже несмотря на полное отсутствие эмоций в безликом голосе, было понятно, каких усилий стоит его обладателю каждое слово. Весь экипаж „Левиафана“ окончательно утратил человеческий облик и даже его подобие, переродившись во что-то скорее растительное, нежели животное, однако на борту не осталось никого, кто смог бы провести соответствующие исследования. Неопознанный летающий объект, который ранее по ошибке приняли сначала за инопланетный космический корабль, а потом за астероид, почти настиг обречённого „Левиафана“. Его носовая часть, если такой термин вообще был применим к этому скорее существу, нежели объекту, разверзлась, превратившись в чудовищных размеров пасть. Таинственная находка не оказалась ни инопланетным космическим кораблём, ни астероидом. Всё указывало на то, что экипажу „Левиафана“ удалось обнаружить внеземную форму жизни, оказавшуюся настолько чуждой человечеству, что ни о каком диалоге между ними не могло быть и речи. Внезапно звук пропал, однако воспроизведение продолжалось. Существо, по всей видимости некогда бывшее Мэри Сандерленд, склонилось над компьютером, набирая какую-то команду. В следующее мгновение компьютер сообщил о полном разряжении батареи и отключился.

Мужчины мрачно переглянулись. Догадаться, что же произошло с „Левиафаном“ дальше, было несложно. По всей видимости, капитан во время последнего проблеска разума попыталась увести его из-под носа у хищного живого корабля, задав случайные координаты или и вовсе только лишь активировав экспериментальный двигатель и положившись на бортовой компьютер, но в результате какой-то ошибки его забросило в Солнечную систему, при этом ещё и переместив назад во времени, после чего злополучный космический корабль нашёл себе пристанище на дне океана, где его несколько веков спустя и нашла российская подводная лодка. Судьба его зловещего преследователя оставалась неизвестной, но разумнее всего было бы предположить, что он или так и остался там, где его нашёл „Левиафан“, или последовал за ним в Солнечную систему, где не задержался, поскольку в ту эпоху на околоземной орбите ещё не было ничего, что смогло бы привлечь его внимание. Если, конечно, он действительно откликнулся на радиосигнал с земного корабля.

Первым опомнился Андрей.

— Бред какой-то… — пробормотал он и вытер со лба холодный, липкий пот.

— Бред, — мрачно кивнул Дмитрий. — Но мы оба это видели, — он перевёл взгляд на тело перед бортовым компьютером. — Такой участи никому не пожелаешь…

Андрей помотал головой и прошёлся по мостику.

— Ладно, допустим, всё это не бред. Тогда я одного понять не могу — как этот вирус, или что это было, смог распространиться по всему этому чёртову кораблю? Очень сомневаюсь, что члены их долбаной экспедиции пренебрегали правилами шлюзования! И ещё более, что в лаборатории не был выставлен нужный уровень карантина!

— Никто не знает, с чем они столкнулись, — задумчиво произнёс Дмитрий, всё ещё глядя на тело несчастного мутанта. — Если это существо было способно путешествовать в безвоздушном пространстве, возможно, его мутагены были устойчивы ко всем обеззараживающим воздействиям, предусмотренным на „Левиафане“. Сейчас меня волнует другой вопрос, а именно — насколько безопасен воздух, которым мы с тобой сейчас дышим?

Алексей замер на месте, машинально схватившись рукой за горло.

— Бактерии и вирусы способны сохраняться в виде спор не одну сотню лет, так что очень может быть, что тот мутаген, если он имел именно такую природу, всё ещё представляет угрозу, и мы с тобой уже заражены, — закончил мысль Дмитрий.

— Корабль не был герметичен, — неуверенно заметил его напарник. — Если мутаген и в самом деле всё ещё активен, то странно, что он до сих пор не выбрался за пределы „Левиафана“. Ты же сам видел, сколько за бортом глубоководной живности.

— Резонное замечание, — кивнул Дмитрий. — Думаю, нам пора возвращаться на „Академик Владислав Волков“. Вот только что мы им скажем?

— Скажем всё как есть. Не вижу никакого смысла скрывать факты. Хотя очень сомневаюсь, что материалы нашей экспедиции когда-нибудь опубликуют.

Мужчины вышли с капитанского мостика и направились, как им показалось, обратно к лестнице, однако коридор оказался неожиданно длинным. Когда сомнений в том, что где-то они свернули не туда, уже не оставалось, луч одного из фонарей выхватил на покрытой чем-то сероватым стене табличку с надписью: „Research laboratory section“. Мужчины остановились.

— Очень надеюсь, что здесь тоже найдутся компьютеры с резервными источниками питания, — произнёс Андрей и налёг на гермодверь. Та поддалась без особых усилий. Дмитрий лишь покачал головой, но направился вслед за коллегой.

Лабораторные комнаты находились как по бокам от коридора, так и над, и даже под ним. Мужчины внимательно заглядывали в каждую из них, надеясь найти серверную, чтобы получить доступ сразу ко всему исследовательскому архиву. Коридор плавно завернул, и за очередным круглым дверным проёмом их взору предстал просторный овальный зал, на полу которого в одинаковых позах нашли последнее пристанище несколько десятков чудовищных существ, некогда бывших членами экипажа „Левиафана“. В его центре возвышалась чуть заметно светившаяся в темноте прозрачная конструкция, внутри которой переливалось что-то бесформенное. Исследователи вошли в зал и, сами того не заметив, на цыпочках направились к непонятной находке. То, что издали показалось им прозрачной клеткой, оказалось лишённым граней металлическим кубом, между рёбрами которого проскакивали электрические разряды. Зловещая тёмная субстанция внутри него перетекала по полу из угла в угол, постоянно меняя форму. Мужчины как заворожённые уставились на неё. Внезапно в их головах начали появляться какие-то странные образы. Сначала они словно увидели электрический разряд, внезапно исчезнувший. Потом его сменило нечто, больше всего похожее на приборную панель. И стоило им попытаться сосредоточиться на этих образах, чтобы понять, откуда они вообще вдруг появились в их головах, разум их внезапно осознал суть таинственного послания.

Кто-то или что-то настойчиво требовало людей отключить питание сковавшей его электромагнитной клетки.

„Кто это?!“ — подумал было Андрей, и его голову тут же заполонили хаотично сменявшие друг друга образы. Первым из них стало видение циклопического города, подобного тому, какой являлся в лихорадочном бреду погибшему экипажу „Левиафана“. Андрей не мог с уверенностью сказать, в скольких измерениях сразу он выстроен, но отчётливо видел, как углы превращались во впадины, а впадины становились углами, стоило ему сделать хоть шаг по чудовищным плитам, явно не предназначенным для человеческих ног. Внезапно город исчез, и мужчина завис в полной звёзд пустоте космоса. Он был не один — вокруг него пульсировали жизнью другие кошмарные создания, способные принимать любую форму и питаться любыми органическими или неорганическими существами. У него больше не было и собственного сознания — оно было у них одно на всех. Каждое существо чувствовало само себя, но одновременно и всех своих собратьев. Они летели в бесконечности, поглощая всё, что попадалось им на пути. Но если им встречались органические формы жизни, то с ними они вступали в телепатическую связь, при этом меняя их генетическую структуру настолько, что те или перерождались в существ подобных им, если их организмы это позволяли, и становились частью общности, или вырождались в отвратительных мутантов, обречённых на медленное угасание, если им вдруг выпадало сомнительное счастье не стать их трапезой. Поток образов и ощущений настолько захватил человека, что ему едва удалось вспомнить, что он всё ещё оставался отдельным организмом, и всё же он смог найти в себе силы, чтобы задать существу в энергетической клетке ещё один вопрос — „Откуда ты?“ — он был уверен в том, что оно не понимало его слов, но воспринимало связанные с ними образы, которые он бессознательно вкладывал в этот вопрос. В ответ на него вновь хлынули образы. Теперь он видел то, о чём рассказывала капитан Сандерленд — их привлекла к „Левиафану“ радиопередача, а потом они установили с экипажем телепатическую связь во время первой человеческой экспедиции в их чрево. Однако до того, как им удалось повлиять на генетическую структуру людей, те успели вытащить одно из существ из коллективного организма, даже не подозревая, с чем они имели дело. Перед человеком пролетели картины мутаций экипажа „Левиафана“, оказавшегося бесполезным для космических оборотней, как он окрестил для себя таинственных тварей. Внезапно образы уродливых мутантов, словно бы молившихся запертому в электромагнитной клетке монстру, сменились на погружающийся в червоточину „Левиафан“ и ныряющий в закрывающийся проход разумный корабль-общность, который, по всей видимости, сгинул в образовавшейся и тут же распавшейся чёрной дыре. В разуме мужчины вновь появился приказ отключить питание энергетической клетки. Он почувствовал, как его тело против его воли неуклюже зашагало к панели управления. На мгновение ему показалось, что он словно наблюдал сам за собой откуда-то со стороны. Ужас пронзил всё его существо, но именно он и не позволил Андрею окончательно утратить контроль над своим телом. Он в панике посмотрел по сторонам в поисках Дмитрия и увидел, что тот, двигаясь угловато, словно марионетка, подошёл к панели управления клеткой и протянул руку к переключателю. Не помня себя от ужаса, Андрей бросился к загипнотизированному внеземной тварью коллеге и отшвырнул его от панели. Дмитрий отлетел на клетку. Стоило ему дотронуться до её ребра, и его тело выгнуло дугой от мощного электрического разряда. Мгновение спустя его отбросило к выходу из зала. В голове Андрея замелькали беспорядочные образы всего того, что, как вероятно показалось заключённому в клетку существу, напугало его в недавнем рассказе. Щипая себя за щёки до синяков и воя от ужаса и бессилия, мужчина вылетел из зала, даже не пытаясь проверить, выжил ли его напарник. Не разбирая дороги, он выскочил из лабораторного отсека и сломя голову бросился прочь, не понимая, куда бежит. Образы в его голове стремительно менялись, теперь уже перемежаясь с самыми неприятными воспоминаниями. Вряд ли кошмарная тварь была способна понимать всё то, что видела в человеческой голове, но её чувствительность к радиоволнам позволяла ей безошибочно распознавать реакцию человека на те или иные образы из его собственного подсознания, а потому могла выбрать самые неприятные и пугающие из них. Мысли Андрея сами собой сливались в простейший вывод — стоит ему отключить питание сковавшей чудовище клетки, и весь этот кошмар прекратится. Возможно, если бы он не выбежал из кошмарного зала, где нашли своё последнее пристанище мутировавшие члены экипажа „Левиафана“ и его напарник, он бы и подчинился этому приказу, но теперь ужас гнал его вперёд и только вперёд.

Пробежав вероятно самый длинный из всех коридоров, попадавшихся ему на этом корабле, мужчина споткнулся и упал на пол, ударившись при этом головой. Резкая боль прогнала из его сознания часть кошмарных образов, и он сумел совладать с собой. Тяжело поднявшись на ноги, Андрей осветил помещение, в которое попал. Должно быть, это был какой-то резервный узел управления — в тесной комнатушке была лишь не то панель управления, не то один из бортовых компьютеров. Толком не осознавая своих действий, мужчина включил его, подобно тому, как до этого его напарник проделал ту же процедуру с компьютером капитана мёртвого корабля.

Когда операционная система загрузилась, человек понял, где он оказался. Страх загнал его в самый хвост „Левиафана“, и теперь он стоял перед резервным пультом управления экспериментальным двигателем. На экране высветилась информация о состоянии корабля. Запасов энергии в термоядерном реакторе всё ещё хватало на создание кротовой норы. В голове Андрея промелькнула мысль, что если он попытается сделать это, то даже того ничтожного промежутка времени, который потребуется на прохождение „Левиафана“ через неё, хватит, чтобы „Академик Владислав Волков“ утянуло на дно океана. Он не мог с уверенностью сказать, были ли это его собственные выводы, или же угроза, посланная запертой в энергетической клетке тварью. Однако именно подозрение в последнем подстегнуло волю мужчины. Подготовить двигатель к запуску оказалось не так уж и сложно. После недолгих раздумий, Андрей выбрал координатами пункта назначения первые, сохранённые в истории перемещений. Из-за переборок послышалось гудение генерировавшего энергию для создания кротовой норы двигателя.

Внезапно кошмарные образы, не перестававшие терзать сознание человека ни на минуту, исчезли. Догадаться, что случилось, было несложно — кто-то всё же отключил питание электромагнитной клетки, и этим кем-то мог быть только его напарник, если, конечно, тварь не смогла взять под контроль мёртвое тело.

Андрей в панике забарабанил по клавишам, надеясь ускорить обратный отсчёт до отправки. Мгновение спустя его сознание пронзила невыносимая боль. Должно быть, таинственное существо, перед тем как покинуть свою тюрьму, решило напоследок всё же убить того, кто посмел ему сопротивляться. Сознание человека стремительно угасало, но всё же, перед тем, как провалиться в вечную тьму, он успел почувствовать, как корабль пришёл в движение, устремляясь в неизвестность…