Черный охотник — старинная легенда моей родной деревушки, спрятанной в лесистых горах. Здешний народ, многие века живущий среди мрачных боров и угрюмых скал измыслил множество поражающих воображение историй, но эта выделяется среди них, во-первых, невероятной точностью деталей в сочетании с практически полным отсутствием иных вариантов, отличных от основного (что, как знает любой внимательный слушатель, необычно для деревенских легенд, в каждом доме обретающих какие-то новые детали). Вторым ярким отличием является явное влияние событий, описываемых в истории, на повседневную жизнь деревни: традиционная ограда вокруг поселения со стороны Черного леса превращается в непреодолимый частокол, который неизменно содержится в отличном состоянии; никто, даже самые отъявленные сорвиголовы, не рискнет оказаться по ту сторону, в виду мрачных темных деревьев, после захода солнца, а каждое утро первый луч солнца встречается единственным ударом колокола, и лишь после того, как чистый одинокий звук этот разнесется по округе, начинается привычная повседневная суета. Как будто в страхе замерев на целую ночь, люди вздыхают с облегчением и с еще большей радостью встречают рассвет после ужаса ушедшей тьмы.

И еще одно необычное качество данной истории — рассказывается она лишь в нашей деревне и о нашей деревне.

Легенда говорит, что некогда в Черном Лесу обитала ужасная сила, являвшаяся в образе чудовищного Черного Охотника, существа, что некогда, возможно, и было человеком, но, то ли за какие-то грехи свои, то ли просто из-за несчастной случайности подпав под действие злых чар, теперь было обречено скитаться по горам в виде отвратительного разлагающегося трупа. Кем был он когда-то и как выглядел, никто не знал, а те немногие, кто сумел пережить встречу с ним, потом долго еще не были способны говорить связно, а когда приходили в себя, то имели очень мало желания рассказывать об этом кому-либо. Так что молва, лишь в очень малой степени, как я полагаю, основываясь на воспоминаниях таких «очевидцев», описывала Охотника как скелет человека, при жизни обладавшего, вероятно, необычайно высоким ростом и могучим телосложением, покрытый лохмотьями плоти и одежд, и двигавшийся, несмотря на отсутствие каких-либо мышц и связок, необычайно ловко и скоро, так что даже самая быстрая лошадь не спасла бы своего седока. В пустых глазницах гнилого черепа якобы пылало адское пламя, а когда Охотник, настигая свою жертву, начинал зловеще хохотать, зубы его клацали и ужасающе скрежетали друг о друга. Ни одно живое существо не выносило присутствия этого отвратительного монстра — воронов не привлекал запах человеческих останков, волки не бежали следом, чтобы поживиться плодами его охоты, птицы, трепеща, застывали в своих гнездах, и всякая тварь Божия замирала при его приближении. Сопровождал его лишь громадный пес — такой же гниющий остов, как и он сам. Говорили, что это посланник адских сил, знак договора злого человека с самим Нечистым.

Итак, многие годы мучило это чудовище местных обитателей. Не было в селе такой семьи, где Лес не прибрал бы кого-то — сына ли, дочь, брата или сестру, мужа, мать или отца, а то скотину или верного пса. Всякий, до заката не вернувшийся под родной кров, оплакивался как покойник, и возвращение его было чудом, свершившимся лишь по великой милости господней. Молодого ли, старого ли, чистого душой или отягощенного многими грехами — без разбору карал Охотник, и никто не знал, когда раздастся у него за спиной леденящий клацающий смех.

Спасением было переждать темноту под охраной дома — и закон гостеприимства в моих краях по сей день предписывает впустить всякого путника, чтобы даже душа, много имеющая греха перед Господом, не осталась бы во тьме. И люди замирали за закрытыми ставнями, не смея выглянуть наружу, ни даже помыслить о том, что скрывается за ними. Многие слышали, как скрипят и стонут деревья, а порой раздавался вой и скрежет, и тогда все принимались молиться, считая, что это Охотник настиг какого-то путника.

Местный священник, не в пример многим своим собратьям, спешившим все народные страхи назвать суевериями, а то и ересью, может, искренне веруя в неисповедимость путей Господних, а то и пострадав как-либо от Охотника, всей душой стремился помочь прихожанам. Не было случая, чтобы отказал он в освящении дома, рядом с которым, мнилось, прошла адова тварь. Порой всю ночь он бодрствовал с теми, чьи родные по несчастию оказались вдали от деревни, и молился о безопасном пути и ночлеге для них. Любую работу он благословлял охотно, если его о том просили, но когда шли мужчины чинить частокол, что смотрел на Черный Лес, приходил непременно в облачении, с текстами, свечами и курильницами и освящал всех присутствующих, и инструмент, и дерево, которым чинили. Он же повелел, чтобы непременно ночью дежурил кто-то на колокольне и с восходом солнца извещал людей о том, что кончилось время страха, и злые силы до поры не властны над миром.

Но как бы ни были ужасны происки Нечистого, в ненависти своей ко всем Божьим творениям желающего извести всякую жизнь на земле, милостию Господней человек, и всякий зверь, и гад — всякий по-своему восхваляет Создателя. Так и в деревне, пусть и дрожали в темноте перед порождением преисподней, днем продолжали дела как ни в чем ни бывало. Рождались и помирали, росли и женились, воспитывали детей, ходили за скотиной, ратовали об урожае. Были и праздники не хуже, чем у прочих, с музыкой, и плясками, и песнями, и каждый доставал лучший наряд, а церковь и дома украшали цветами, лентами и пестрыми тканями. И свадьбы справляли, и детей крестили, и ушедших провожали как положено.

И вот так случилось, что поехали деревенские люди на ярмарку в соседний город, и там одному парню глянулась девушка из местных. Не долго думая, их родители сговорили свадьбу — да и что дело тянуть, коли и он работящий и собой хорош, и она рукодельница, да и красавица, каких поискать, и статью, и скромностью, и нравом вышла. Выбрали день, пригласили гостей, собрали праздник такой, что, глядишь, все селение радовалось — и вот, с утра пораньше пышная кавалькада с невестой и ее отцом отправилась в дом к жениху. Ничего не пожалел старик-вдовец для своей единственной дочери, так что такого пышного шествия давно не видели не то, что в окрестных деревнях, но и в самом городе, — да что там, и долго после того никто не мог похвалиться такими красивыми одеждами, статными конями, золотыми украшениями и каменьями, и цветами, чтоб всю дорогу до ворот сыпали под ноги идущим. Невеста же сияла так, будто солнце подарило ей свой луч, чтобы вплести в косы, луна дала света на одеяние, а реки осыпали его жемчугом.

Так двигались они, и дорога их проходила через Черный Лес, но никто не боялся его, ибо не имели темные силы власти среди ясного дня, а солнце и человеческая радость сделали все вокруг приветливым и радостным. Увы! Позавидовал, небось, Нечистый тому, что всеми его стараниями не извести род людской, что смеются они, несмотря на все беды, насылаемые им. Собрались вдруг тучи, поднялся ветер такой, что разметал всю кавалькаду, и раздался среди потемневших деревьев страшный хохот Черного Охотника и вой его пса. Когда же испуганные всадники выбрались из леса к селу, увидели, что невесты не было больше с ними. Счастье ли или непорочная чистота ее привлекли злобного духа, но не смогли найти девицу, сколько ни искали и ни звали. К ночи на людей вместе с тьмой опустилось черное отчаяние, а с колоколом выйдя из домов, увидали на ветвях за частоколом белое сияние. Бросились смотреть, и нашли невесту, во всем убранстве, как была, — ни одна волосинка не потревожена, ни единая жемчужинка не оторвана, — хладной и тихой. Увидавши это, отец ее на месте пал замертво, а несчастный жених, помутившись разумом, бросился в лес, так что никто его остановить не успел.

Были вместо большой радости горькие слезы. Невесту и отца ее схоронили рядом с той церковью, где должна она была обвенчаться и принять счастливые обеты, жениха же, который так и не вернулся до ночи, тоже сказали мертвым и оплакали наравне с ними.

Прошел с той поры не месяц, а может, целый год, и вот как-то ночью налетела страшная буря, и до самого восхода из Черного Леса неслись грохот, и скрежет, и вой адских гончих. Ни в одном доме люди не сомкнули глаз и молились, а священник со служками просили у Господа милости для грешных смертных. А на закате следующего дня вышло из лесу мрачное видение, — жених, что почитался мертвым, и пошел к селению, да только дойдя до той земли, что святил деревенской поп, встал как вкопанный — и хочет идти, да не может двинуться. А люди, что хотели встречать его, чудом спасенного, ближе подойдя, увидали, что одежда на нем та же, что была к свадьбе пошита, и лицом он не изменился за весь срок, но бледен стал как утопленник, а в глазах его полыхает подземный злой огонь; сквозь прорехи в кафтане видны на теле страшные раны, но не видно крови, и по левую руку его стоит огромный пес с пастью, алой как адское пламя.

Не решился никто подойти ближе к незваному гостю, ни окликнуть его, хотя много было среди них тех, кто любил когда-то пропавшего юношу и оплакивал его всем сердцем. Призвали священника, чтобы отогнал он тот нечистый призрак. Явился тот в облачении, неся свечу и Святую Библию, и смело вышел к стоявшему поодаль юноше. Как только стал он подходить, увидели все, как затрепетал пришелец, а пес рядом с ним зарычал страшно и оскалил пасть, слюна его, падая на землю, дымилась серой, а из-под когтей, рывших землю, вырывалось пламя. Присел зверь и вот-вот прыгнет на священника, но тот не обратился вспять, а громко возвестил имена священной Троицы и сотворил крестное знамение — и тут же пес пропал, а несчастный юноша пал на колени, разрыдался и, обретя божиим промыслом голос, рассказал обо всем, что с ним случилось.

Увидев свою возлюбленную мертвой, бросился он в лес, в отчаянии призывая злобный дух, чтобы тот лишил жизни и его, а не оставлял на этом свете для слез и сетований. Ночь пришла, но даже тогда не явился Охотник, как будто безумие юноши охраняло его от слуги Нечистого. Долгое время скитался так несчастный, то падая, то подымаясь вновь, призывая то милость небес, то адское пламя на свою голову, но так и не нашел лесного демона. Однажды, очнувшись, понял он, что не видит более ни солнца, ни звезд, ни самого леса, а раны, что нанесли ему ветки и корни растений, — а то и он сам, — не болят и не кровоточат более. Вокруг юноши клубился черный туман, как будто сгорел весь мир, и дым окутал его. Оглянувшись, увидел он рядом с собой громадного пса с горящими глазами, который сидел будто ожидая приказания, а вдалеке увидал проклятого Охотника. Вскричав, бросился он вдогонку, и пес бежал с ним, и вскоре настигли они Охотника и его костяную собаку. И бросился тут человек на противника своего, а подле яростно сцепились псы, и в схватке слышал юноша их громкий лай и рычание. В конце концов одолел он своего врага и расколол его мерзкий череп о камень, а пес его переломил хребет псу Охотника, и те с жутким воем провалились под землю, а вокруг прояснилось, так что увидел юноша, что уже сумерки, а он стоит один посреди Черного Леса. Места были ему знакомые, так пошел он к селению, а пес неотступно следовал за ним.

Сказав все это, вновь опустился несчастный не колени, и святой отец сотворил над ним крестное знамение и призвал Господа. И как совершил он это трижды, упал юноша мертвым, но не было на нем ни ран, ни следов на одежде, а на лице написан был такой покой и умиротворение, будто спал он и видел сладчайший сон.

После этого жители не боялись больше, подошли и подняли покойного, после чего похоронили его рядом с невестой и с отцом ее со всеми полагающимися обрядами, и оплакали, и помянули их как положено. А святого отца после того почитали еще больше прежнего, и те, кто раньше не соблюдали святых дней, стали ходить к службе, и молиться, и жертвовать на богоугодные дела. Ибо говорили, что кабы испугался он, и отступился, и не совершил бы креста над явившимся женихом, стал бы тот проклятым заместо сгинувшего Черного Охотника, да еще и пострашнее!