Девушка подняла руку с выставленным большим пальцем, когда фары подъезжающего «Шевроле» залили её жёлтым светом. Её рука чуть дрожала: то ли от холода, то ли от волнения. Автомобиль сбросил скорость и остановился возле неё. Она быстро подошла к нему и подождала, пока водитель опустит стекло. В салоне играла негромкая музыка из радиоприёмника.

– До Подгорска не подбросите?

– Отчего бы нет, туда я и еду, – водитель удивлённо оглядел ночную мглу за её спиной. – А ты тут совсем одна, что ли?

– Ну да, – кивнула она.

– М-да… Ладно, залезай.

– Только у меня нет денег на проезд.

– Какие ещё деньги? Останешься тут – вообще замерзнешь, осень уже. Кто тебя надоумил так легко одеться?

– Если надумаешь приставать… – предупреждающе начала она.

– Да садись уже. Иначе вообще уеду, жди тут ещё час следующую машину.

Она обошла автомобиль спереди и села на переднее пассажирское кресло. Тут же приложила руки к салонному обогревателю и стала разминать пальцы. «Шевроле» тронулся с места и продолжил свой путь по ночной трассе.

– Что ты потеряла в такой глухомани? – спросил водитель, покосившись на неё.

– Тут неподалеку дачный поселок есть, мы там вечеринку устроили с друзьями. Вообще, не хотела приезжать, но подруги уговорили. Зря согласилась. Все напились до свинства, парни стали драться друг с другом, ну я и подумала, что лучше вернусь своим ходом, чем с ними до утра буду возиться…

– Сама-то вроде трезвая, – заметил водитель.

– А я и не пила. Говорю же, только из-за подруг и приехала. Чтобы я ещё раз с ними куда-то потащилась!

– Лучше бы там осталась, – он покачал головой. – Пусть «синие», но всё ж свои. Голосовать ночью на дороге за городом – не самая лучшая мысль для девушки без попутчиков. Всякое могло случиться.

– Но ведь повезло же, – она коротко улыбнулась ему.

– Ну-ну. Но ты всё равно не слишком увлекайся ночным автостопом.

– Да я вообще редко за город выбираюсь, особенно в такой компании. Так что не волнуйся, в привычку это у меня не войдёт.

Она отняла руки от обогревателя и положила их на колени. Фары освещали серый асфальт на несколько метров вперёд и смутно выхватывали из темноты силуэты подступающих к дороге деревьев.

– Ну, а ты чего так поздно едешь? – спросила она. – Тоже c дачи возвращаешься?

– Нет, ездил по работе в Капитонов. Закончил с делами раньше, чем ожидал, вот и решил вернуться домой, чего там торчать, только деньги на гостиницу тратить. Припозднился, конечно.

– А кем ты работаешь?

– Ух, какая любопытная, – усмехнулся он. – Раз уж так, то сначала расскажи, чем ты сама занимаешься.

– Ну нет. Я первая спросила.

– Зато ты в моей машине. Хозяин – барин.

– Так нечестно, – нахмурилась она.

Он только пожал плечами. Помолчав с полминуты, она сдалась:

– Ладно. Ну кем я могу быть, по-твоему? Студентка я. Учусь на психолога. На четвёртом курсе уже. Подрабатываю в магазине продавщицей. Теперь твоя очередь.

– У меня тоже ничего интересного. Я юрист в строительной фирме. Наш главный хочет в Капитонове тоже начать дома строить, вот я и ездил, подписывал с подрядчиками договоры.

– Значит, будете строить?

– Ну уж наверное, если только конкуренты не начнут копать под нас.

– А что они могут сделать?

– Да что угодно. Действовать через мэрию и отобрать разрешение на строительство под каким-нибудь предлогом, саботировать стройку, ну и так далее. Но не думаю, что они так сделают, там пирога пока всем хватит. Иначе наш главный не стал бы туда соваться, мужик он умный.

– А тебе много платят там? – поинтересовалась она.

– Достаточно.

– Ну сколько именно?

– Говорю же – на жизнь хватает.

– Почему бы тебе точно не сказать?

– А ты у нас из налоговой? Или замуж за меня собралась?

Она фыркнула и замолчала. Так прошло около десяти минут, прежде чем они доехали до развилки, и «Шевроле» свернул направо.

– Так нам же надо не туда, – встревожилась она.

– Зато на главной дороге пост ГАИ. Ночью машин-то мало, остановят, как пить дать. А у меня техосмотр ещё не пройден. Объедем по боковой. Из города и в город только так и езжу.

Успокоившись, девушка откинулась на спинку сиденья и над чем-то задумалась.

– А вот что интересно, – сказала она наконец. – Ты сказал «пост ГАИ». А ведь теперь надо говорить «пост ГИБДД», разве нет?

– Наверное. Ну, или «пост ДПС», так даже правильнее будет.

– Тогда почему никто так не говорит? Все, кого я знаю, говорят «гаишники», «пост ГАИ», хотя переименовали-то их давно.

– Привыкли все просто. Не так-то легко избавиться от того, что пристало. – Он посмотрел на неё. – А ты, я вижу, любопытная. До всего тебе есть дело, от моей зарплаты до гаишников.

– Ну, если хочешь, могу молчать, – обиделась она.

– Да ладно, говори, что ты. Если бы я хотел молчать всю дорогу, то чёрта с два подобрал бы тебя.

В молчании прошло какое-то время. С асфальтого покрытия машина съехала на грунтовую дорогу, и машину стало легонько подбрасывать на ухабах.

– Ну вот, – сказала она в конце концов. – Всё испортил. Не могу найти тему для разговора.

– А я-то тут причём?

– Зачем ты перебил меня? Да потом ещё и разрешил так по-хозяйски, мол, говори, позволяю. Теперь ничего в голову не лезет…

– Ну, тогда ничего и не говори. Я же не заставляю тебя говорить во что бы то ни стало.

– Нет-нет, я, кажется, придумала тему, – заявила она и выпрямилась на сиденье. – Давай будем говорить о тебе.

– Обо мне? – удивился он.

– Да. Вот, например, первый вопрос: ты женат?

– Нет. Слушай, выбери другую тему для болтовни, хорошо?

– А сколько комнат в твоей квартире?

– Четыре.

– Ничего себе! – она уставилась на него. – Четыре комнаты! И что, ты там один живёшь? Или с тобой родители или братья, сёстры, не знаю…

– Нет, я один.

– Зачем тебе такая большая квартира?

– Это на будущее. С расчётом на то, что потом у меня будут жена и дети. А ты что, совсем о будущем не думаешь?

Она пожала плечами:

– Ну, почему же… Думаю. Хотя, может, не так обстоятельно, как ты.

– В твои годы это простительно, – улыбнулся он. – Главное, чтобы с годами ума набиралась. А то бывают такие кадры, у которых мозги только раскисают с возрастом.

– А сколько тебе лет? Говоришь, как будто совсем уже старик.

– Ну, ты не так уж неправа в этом. Буквально через пару дней сорок один год будет.

– Отметишь?

– Нет. Не люблю праздновать день рождения. Глупый праздник. Зачем радоваться тому, что становишься на год ближе к собственной смерти?

– А я люблю свой день рождения, – задумчиво сказала она. – Подарки, звонки, поздравления. Торт можно купить… Хорошо же.

– С возрастом отношение к этому меняется, – меланхолично заметил он.

Она чуть приподнялась на своём месте и прищурилась, вглядываясь в боковое стекло:

– А где это мы?

– Так сказал же – объезжаем пост ГАИ.

– Но ведь там была асфальтовая дорога, я помню. Ты ещё куда-то повернул, да?

Он хмуро посмотрел на её встревоженное лицо:

– Успокойся ты. Нервная какая.

– Как мне успокоиться? Ночь, никого, и ты везёшь меня чёрт знает куда!

– И что мне теперь, развернуться и обратно поехать из-за твоей истерики?

Она сплела тонкие пальцы, которые мелко дрожали, и положила руки на бардачок:

– Нет, тут что-то не то. Ты что-то задумал. Я знаю.

– Что я могу задумать? – он всё ещё смотрел на неё, почти оторвав ногу от педали газа. «Шевроле» полз по лесной дороге с черепашьей скоростью.

– Не знаю. Что-то плохое. Разве нет?

– А ты не только любопытна, но и проницательна, я вижу.

Он повернул ключ зажигания. Машина прокатилась ещё несколько метров по инерции и остановилась. Мотор замолк, и в салоне стало очень тихо.

– Вот только, – сказал он, – для тебя уже немного поздно.

Она сглотнула слюну и дернула головой, как в нервном тике:

– Да… Я поняла.

Прошло ещё несколько тягучих секунд в безмолвии. Он не отрывал взгляда от неё, а она не могла отвести округлившиеся глаза от него. Первым заговорил он:

– А ведь я говорил тебе об этом в самом начале. Опасно садиться ночью в первую встречную машину у черта на куличиках. И чем ты думала?

– Чего ты хочешь от меня? – безнадёжно спросила она, покусывая губы.

– Всего, – сказал он.

Она шумно втянула носом воздух и открыла рот, чтобы что-то сказать, но так и не издала ни звука.

– Выходи из машины, – жёстко сказал он. – И не вздумай бежать. Всё равно догоню. Тебе же хуже будет.

– Ты ведь не убьешь меня?

– Я сказал, вылезай.

Она нажала на ручку двери и вышла наружу. Он тоже выбрался из салона. Они были глубоко в лесу на узкой дороге. Ни одного проблеска света, кроме лампы в салоне «Шевроле», не было видно. Она без сил прислонилась спиной к дверце, и тут он подошёл к ней. В его руке был складной нож, который он достал из кармана куртки. Она вздрогнула, увидев блеснувшее в сиянии лампы лезвие.

– Как так? – она облизнула губы. – Зачем?

Он положил левую руку ей на плечо:

– В твоём возрасте я тоже думал, что всё, что происходит, должно иметь причину. Потом понял, что это всё хрень полная. Годы выветривают мусор из головы, знаешь ли. Если тебе так нужна причина… считай, что ты мой подарок самому себе на день рождения.

– Ты убьешь меня? – снова спросила она.

Что-то в её тоне не понравилось ему. Она была слишком спокойной, будто знала заранее, что так всё обернётся, и сейчас задавала свой вопрос из чисто праздного любопытства. Он сделал быстрое движение ножом, и лезвие чиркнуло девушку по запястью. Она вскрикнула и отдернула руку. На кисть из пореза потекла кровь.

– Да, – сказал он. – Убью.

Он сделал последний шаг, прижав её к автомобилю своим телом. Ему хотелось видеть её лицо – наблюдать, как спокойствие сменяется ужасом. Этот момент всегда ему нравился.

Но она всё равно вела себя не так, как ему хотелось. Несомненно, она была напугана – губы дрожали, кровь отхлынула от лица, глаза расширились. Но сквозь всё это проступала та же любопытная отстраненность, которая раздражала его. В порыве гнева он схватил её за горло свободной рукой и заставил смотреть на себя.

– Боишься? – спросил он.

– Наконец-то, – прошептала она.

Он нахмурился:

– Чего?

– Нарвалась, говорю. Влипла. Добилась, чего хотела. Или это не так?

– О чём ты говоришь? С ума уже сошла?

– Нет, я не сумасшедшая. Просто долго ждала. Две недели ловила ночные попутки. И вот, нашла тебя.

Он не нашёл, что сказать. Поэтому снова ткнул в неё ножом – на этот раз в бедро, только чтобы она заткнулась, перестала вести себя странно. Нож вошёл с усилием, разодрав ткань джинсовых брюк. Она опять закричала, попыталась вырваться, но он ей не дал это сделать. На её глазах выступили слёзы.

– Да погоди ты резать, – выдавила она из себя. – Мне нужно тебе кое-что сказать. А потом делай со мной всё, что задумал. Всего пара слов…

– Да что с тобой?! Ты понимаешь, кто я? – это нравилось ему всё меньше и меньше. Вожделение, готовое подчинить себе разум, выпустить из клетки кровожадного зверя, угасло в зародыше.

– Да, – сказала она. – Очень хорошо понимаю.

Он в смятении отступил назад. Она сползла вниз по дверце машины, хватая ртом холодный лесной воздух. Левая рука и нога были смочены кровью. Длинные волосы разметались, упали ей на лицо.

– Ну? – сказал он.

– Ты веришь в Бога? – спросила она, сидя на земле.

– А?

– Ты верующий человек?

– Да ты же психопатка! – воскликнул он. – Больная. Не отдаешь себе отчёта в том, что происходит.

– Чья бы корова мычала…

– Слушай, да я тебя… – взбеленился он. Он уже видел, как набрасывается на неё и заставляет горько жалеть о своих словах, но тут она опять заговорила:

– Так ты веришь?

– Нет! – вскричал он. – Ни в какого Бога я не верю. Думаешь, стал бы я заниматься… вот этим, если бы верил?

– Это хорошо, – она кивнула. – Ну, а что насчёт Дьявола? Как ты думаешь, Он существует?

– Ни в какую религиозную хрень я не верю, понятно?.. Это все твои вопросы? Может, разрешишь мне начать? – он до боли в пальцах сжал рукоять ножа.

– Ты вот не веришь в Дьявола, – спокойно сказала она, глядя на него снизу вверх. – А Он есть. Я это знаю. Я видела Его.

– Что?!

– Меня причастили родители, когда я ещё была школьницей. Не скажу, что мне этого хотелось – выбора особо у меня не было. Но, так или иначе, они сделали это, и я стала той, кем я являюсь.

– Заткнись, – сказал он. – Если не перестанешь сейчас же нести чушь, я…

– Я не собираюсь пересказывать всю мою жизнь. Просто говорю, что имела с Ним сношение. Теперь я могу заключить договор от Его имени. Ты же говорил, что работаешь юристом? Так вот, можешь считать меня посредником между Ним и людьми. Если, например, твоего начальника считать за Него, а фирмы в Капитонове – за обычных людей, то я – это ты.

Она попыталась пошевелить раненой ногой, но тут же скривила лицо:

– Больно-то как…

«И будет ещё больнее». Он хотел это сказать вслух, чтобы посмотреть на её страх, но почему-то не проронил ни слова. Она продолжила говорить:

– В последний раз я разговаривала с Ним две недели назад. Без всякого обряда – Он сам явился ко мне ночью. Я тогда засиделась допоздна, делала домашние задания. Он сказал, что Ему нужно заполучить очередную бессмертную душу на особых условиях, и что Он выбрал меня, чтобы я заключила этот договор. Условия простые – моя жизнь в обмен на душу. Я должна была найти человека, согласного убить меня в обмен на его бессмертную душу. И, похоже, мне удалось, да?

Она смотрела на него с какой-то болезненной надеждой, ожидая его ответа. Он вдруг почувствовал, что у него пересохло в горле.

– Хватит, – сказал он. – Это жалко. Если ты думаешь, что этот твой цирк тебя спасёт, то…

– Я не хочу спастись, – перебила она его. – Мне нужно умереть. Он выбрал меня, и мне нужно выполнить Его поручение. Уж лучше я умру сто раз самой мучительной смертью, чем посмею перечить Ему. Я видела, что бывает за такое. Мне показывали.

– Ты не знаешь, что я собираюсь с тобой сделать, – процедил он сквозь зубы. – Вряд ли ты захочешь сто раз умирать так.

Ему показалось, что у девушки задрожала нижняя челюсть, но она усилием воли заставила себя смотреть на него:

– Может быть…

Он присел перед ней на корточки и поднес нож к её левому глазу. Она перестала дышать и вжалась затылком в дверцу «Шевроле». Глаза часто моргали, и на них выступили слёзы. Как бы она ни храбрилась, ей было очень страшно, и осознание этого вернуло его в колею. Всё идёт, как надо. Странноватая особа, да и только, но через несколько минут это уже не будет иметь никакого значения.

– Значит, ты в обмен на душу? – с издевкой спросил он, касаясь лезвием её века. – Ценная-то какая. И когда же эти твои черти придут за моей душой?

– В любое мгновение, когда ты убьешь меня, – её голос осел. – Может быть, через год, или два, или десять. Может, завтра же. Наверное, скорее рано, чем поздно, потому что это особый договор, и без очень срочной нужды в такой тёмной душе, как твоя, Он не стал бы его заключать. Я и так слишком много времени потратила, пока искала…

– И за две недели на ночной трассе никто на тебя не позарился? Ври больше.

– Изнасиловали дважды. Но это не то. В договоре речь идёт о моей жизни. Я этим двоим говорила условия, и они тут же убежали от меня – испугались. Честно говоря, я почти отчаялась кого-то найти таким образом, сегодня выходила на дорогу в последний раз…

– Хочешь сказать, что тебе повезло? – он коснулся лезвием её переносицы и повёл ножом вниз, оставляя на её лице алую полосу. Она закусила нижнюю губу и мучительно нахмурилась. Кровь выступила из пореза, потекла теплыми струйками вниз на подбородок и шею.

– Да, – тихо сказала она, когда от отнял нож от её кожи. – Я сделала то, что могла. Теперь всё зависит от тебя.

Кровь закапала ей на губы, и она машинально облизнула их. Он протянул руку к ней и коснулся её щеки, зажав участок кожи между указательным и средним пальцами:

– И ты думаешь, я тебе поверю?

Она смотрела на него большими глазами, ничего не говоря.

– А знаешь, я ждал, что ты выкинешь что-нибудь такое, – сказал он. – Учишься, значит, на психолога? Как только ты села в машину, я понял, что ты из тех штучек, которые думают, что они умнее всех, что они любого могут обвести вокруг пальца. Думаешь, ты первая, кто пытается меня обмануть? Чего я только не слышал! «У меня СПИД», «Я мазохистка, давай я всё сделаю по-хорошему, ты только не убивай меня», «Мой отец – самый главный пахан в городе, и он с тебя шкуру сдерёт»… И так далее, и тому подобная чушь. А главное – с такими лицами это говорили, словно сами в это свято верят. Может, они и верили – вы ведь все настолько лживые, двуличные создания, что сами себя можете обхитрить. Но со мной это не сработает, слышишь? И никакие приёмчики, которым ты выучилась на своих лекциях, тебе не помогут.

Он грубо намотал её волосы на левый кулак. Её дыхание стало прерывистым, и она глухо выдавила:

– Дело ведь… не в том, вру я или нет. Для тебя это… вопрос веры. Если ты и правда не веришь ни в Бога, ни в Дьявола, то тебе ничего не стоит…

– Не верю, – жёстко сказал он. – Я родился и вырос в Советском Союзе, когда нам не промывали мозги этой херней. Так что это не сработает.

– Хорошо, – сказала она и закрыла глаза.

Он снова поднял руку с ножом и с удивлением увидел, что лезвие дрожит. Страшное сомнение закралось ему в голову: почему она так спокойна? Ведь если она до этого ломала комедию, то сейчас должна была понять, что всё кончено, и ничто её не спасёт. Она должна была плакать, кричать, молить о пощаде, ну или крыть его матом и угрозами, как те, другие – но вовсе не оставаться такой же безвольной, как овечка на бойне.

Какое-то мгновение он не знал, что сделает дальше – начнёт то, что задумал, или отступит назад. За спиной была глубокая ночь, и в ушах вновь зазвучали её слова, высказанные таким обыденным голосом: «… уж лучше я умру сто раз самой мучительной смертью, чем посмею перечить Ему».

Что за бред! Он дернул головой, выкидывая глупые мысли. Она полностью в его власти, спятила от страха и несёт околесицу, только и всего, а он тут развесил уши, как пятнадцатилетний мальчишка. Нет, так просто его не запугать.

– А теперь кричи, – прошептал он ей в ухо и с силой воткнул нож в её здоровую руку чуть пониже локтя, где была мягкая плоть.

И она закричала.

Потом, когда всё кончилось, он положил её тело – то, что осталось, – в багажник, обернув в целлофан, и поехал на пруд, который находился в километре от места, где он остановил машину. Водоём был совсем небольшим – в этих местах таких было десятки. Он знал, что в радиусе пяти километров отсюда никто не живёт, а для загородных пикников с купанием глубокий и холодный пруд годился мало. По всему это было идеальное место, чтобы спрятать труп; такие пруды уже не раз выручали его. Прежде чем скинуть тело, он положил в целлофан шестнадцатикилограммовую гирю, свою окровавленную одежду и крепко обмотал всё бечевкой. Так не останется шансов, что тело всплывет слишком рано. Положив тело на берег, он перекатил его ногой, пока оно не бултыхнулось в воду и немедленно исчезло из виду.

Убедившись, что всё чисто, он присел на берегу и стал смывать кровь с рук и лица, черпая воду ладонями из пруда. Второй комплект одежды ждал его в салоне, в пакете на заднем сиденье. Всё было продумано до мелочей – иногда ему даже становилось скучновато из-за того, насколько всё вошло в обиход. Может быть, в его возрасте уже пора завязывать со своим увлечением? А то ведь могут и схватить рано или поздно…

Облачившись в новую одежду, он справил нужду рядом с машиной и открыл дверцу водителя, чтобы сесть. Но перед тем, как уехать, он обернулся и посмотрел на чёрную воду пруда, куда скрылось тело его новой жертвы.

Всё-таки она была странной, подумал он. Конечно, когда он вошёл в раж, это уже перестало иметь значение, но то, что было до того… Весь этот бред про Дьявола и договор с продажей души – неужто она всё успела выдумать за какие-то пару минут, когда взяла в толк, кто он такой?.. Должно быть, читала недавно «Фауста» или что-то такое, вот и ухватилась за первое, что всплыло в голове.

Ладно, как бы там ни было, эта хитрость её не спасла. Теперь нужно возвращаться на трассу, скоро уже рассветёт, а дел на работе невпроворот…

Он залез в салон, захлопнул дверцу и повернул ключ. Мотор издал сиплый чих, как простуженный старик. Он повторил попытку – с тем же результатом.

– Что такое? – раздражённо спросил он.

И почувствовал, что в «Шевроле» он не один.

Он ничего не увидел, не услышал ни единого шороха. Просто внезапно пришёл в жуткую уверенность, что на заднем сиденье кто-то сидит и смотрит ему в затылок. Чувство было настолько острым, что у него зашевелились волосы на голове. Он замер, не шевелясь, не дыша, в надежде, что ощущение уйдёт само собой.

Но проходило время, и кто-то сзади никак не хотел исчезать. Словно у него было к нему какое-то дело. Срочное дело, важное дело, дело, не терпящее отлагательств.

Например, выполнение условий заключенного договора.

«Всё в порядке, – успокаивал он себя. – Ночь, лес, мертвое тело, вся эта кровь, машина сдохла не вовремя, да ещё и рассказ этой дуры… Просто шалят нервы. Обернись, или хотя бы посмотри в зеркало – и увидишь, что там никого нет».

Но он не находил в себе сил, чтобы это сделать.

«Это вопрос веры, – нежно прошептала ему в ухо та, кто умерла. – Если ты и правда не веришь ни в Бога, ни в Дьявола, то тебе ничего не стоит обернуться».

Прежде чем он успел поразмыслить над этим и принять какое-то решение, в салоне «Шевроле» погас свет.