Ранним вечером, когда Артем Пискунов вошёл в пивную «Сибирянин», первое что он заметил: не привычную для этого места безлюдность. Тишину нарушала только песня:«Ветер в голове», звучавшая из маленького телевизора, висевшего на стене. В пивной находился только один человек-мужчина, сидящий за столиком у окна, пьющий из стакана разливное пиво. Это был Михаил Афоньев, коллега Артема по обязанностям на службе городского Водоканала. Он целую неделю не выходил на работу и не отвечал на звонки начальства. Артем, купив пиво, сел за стол, напротив знакомого. Тот казалось, его не замечал. Он был чем-то расстроен. Или напуган. Не успел Артем сказать что-либо, как заговорил сам Михаил, сорока двух лет, работающий в ремонтной бригаде Водоканала. — Я больше не приду на работу. Завтра заберу документы, и к чертям все это. Себе дороже. Лучше на шиномонтажку устроюсь. Там оно меня не достанет. Казалось, он говорил сам собой. Артему не понравилось душевное состояние приятеля. Встревожило. Обычно Михалыч был самым жизнерадостным из всех ремонтников, любящий рассказывать коллегам похабные анекдоты и подкалывать их. Но теперь его словно подменили. Он сидел, весь напряженный, не бритый, уткнувшейся в свой стакан, словно надеясь там что-то разглядеть. Сейчас мужчина выглядел на пять, а то и на целых десять лет старше своего возраста. И весь белый, как мел, словно его укачало в автобусе. — Михалыч, что стряслось, дружище? Мне то ты можешь рассказать. На душе сразу легче станет. В себе нельзя все держать. — Ха...— Лицо Михалыча скривила ухмылка, обнажившая жёлтые, кривые зубы. — Ну расскажу я тебе, и что? Что тогда? В таком случае оно начнет преследовать и тебя. — Кто? У тебя неприятности? — Ещё какие, не сомневайся. — Так может заявить в полицию? — Ты что, издеваишься? — Афоньев поднял голову и посмотрел на Артема, как на умственно отсталого. — Они меня там мигом в психушку засунут, если я им ВСЕ расскажу. — Ладно-ладно, хорошо. Так что стряслось? Я то тебя в психушку не отправлю. — Артем коротко засмеялся, но по каменному лицу собеседника понял, что тому не до веселья. Афоньев отодвинул в сторону стакан с недопитым пивом и пристально уставился на Артема. Глаза дрожали. Он громко проглотил слюну. — Ты в водяного веришь? Наступила недолгая пауза. — Что прости?...А, нет, не верю. — А зря. — Афоньев злобно ухмыльнулся. У Артема пробежали мурашки. — А я верю. Потому-что видел его. Собственными глазами видел, твою мать! — Хорошо, да...Я верю в то, что ТЫ веришь. Ну а что такое? — Что такое? Ну а ты слушай. С мной связался наш диспетчер Наталья. Сказала, чтобы мы выехали на переулок Афанасьева. Жильцы там начали жаловаться, что вода, которая течёт с колонки пахнет дохлой рыбой, а на вкус просто отвратительна. Это было около месяца назад. Ну я взял троих ребят, и мы выехали... — У меня тогда был выходной, наверное. По лицу Михалыча, Артем понял, что лучше его больше не перебивать. Песня прошла и теперь по телевизору показывали клип с Нюшай. — Мы выехали на место. Никита решил попить воды из колонки и сразу отпрыгнул в сторону, словно вода была под электричеством. По его скорченной гриммасе было понятно, что вода и правда дерьмовая. Он выплюнул её на землю. Мне даже почудилось, что она зелёная какая-то. Мы открыли люк и я начал спускаться вниз, как раз заканчивая анекдот про безрукого мальчика. Спустился значит. Воды было по колено. Тёмно, как в жопе у еврея. А вонь...просто усраться можно. Словно гора дохлой рыбы пролежала весь день под жарким солнцем. Но самое странное, что вода была действительно полна рыбы. Живой рыбы. Она плескласаь, плавала. Брызги в меня пускала. Я чувствовал, как она скользила по моим ногам. Потом в нос ударил новый запах. Ещё хуже, чем первый. Словно гнилая капуста была в одном ведре с дохлой крысой, и все это в придачу к сырой гнили. Мне пришлось зажать рот рукой, чтобы не окачурится нахрен. Потом я услышал шум. Всплеск воды. Но никак не рыбы. Не могло быть ими. Такой звук, словно человек с разгону нырнул в воду. Я посмотрел в вглубь тоннеля и увидел, как во тьме, на самой поверхности воды что-то проплыло. Большое. Совсем рядом со мной. Сказать, что я испугался-значит наврать с три короба. Я просто обосрался. Полез по лестнице наверх, пока в ушах вопил голос, чтобы я поторапливался. По выражению лиц ребят, я понял, что они, походу, меня не сразу узнали. Потом я взял долгожданный выходной. На несколько дней. Пришёл, значит я после этого домой, пожрал на халяву, посмотрел какой-то боевик, ну и лег спать. Он взял стакан с пивом и осушил его одним глотком. Артем был в замешательстве, не зная, как реагировать на рассказ коллеги. — На следующий день самая жопа началась. Захотел в кои-то веки принять ванную. Начал набирать воду, а она из крана течёт, вся в иле, вонючая, грязная Вся в рыбьей чешуе...— Он сморщился. Явно воспоминания не из приятных. — Фу, мать вашу! На следующий день я поехал на рыбалку. Хоть как-то отвлечься от всего этого дерьма. Заехал под мост, значит, нашёл место поглубже, где льда поменьше было...там и остался. Пару рыбин небольших поймал, чтоб коту моему хватило на недельку. Потом соорудил палатку и лег на боковую. Вот только толку-то никакого от сна. Я даже сквозь него слышал какие-то чавкающие звуки, словно нечто склизкое ползало вокруг палатки. Проснулся я под утро. Солнце тогда ещё не встало. Вылез из палатки, и опять эту вонь почуял. Запах мёртвой рыбы и тухлой воды. Господи, я чуть не блеванул там. Потом посмотрел на своего «попрыгунчика» и там-же чуть не грохнулся в обморок. Из всех его отверстий, из всех щелей вытекала зелёная слизь, какой обычно покрыты камни на дне реки. Под моим бедным «паджериком» уже огромная лужа из нее образовалась, растопив весь снег. Я открыл багажник, чтобы вещи свои проверить, а от туда на меня вывалилась гора дохлой рыбы. Некоторые даже ещё трепыхались. До сих пор не могу понять, как она вся туда поместилась. И вещей моих на месте не оказалось. Представляешь? Они сбили меня с ног. Ну рыба в смысле. Потом я услышал новый звук, пока пытался подняться на ноги, убирая с себя её. Мда, нелегко мне пришлось тогда. Киллограм сорок-пятьдесят, не меньше. А звук, словно что-то быстро ползло. Мокрый такой звук, словно ты пытаешься сквозь зубы пропустить слюну. Только этот был громче. И хуже. Выбравшись из похоронившей меня горы и обойдя машину, я увидел след из слизи и тины, начинающейся у моего «попрыгунчика» и ведущий к полыньи, в середине реки, где я, как раз и рыбачил. А вода то в ней пузырилась. Я очень испугался. Даже больше. Я был в панике! И просто убежал, оставив там машину. И даже ведро с пойманной рыбой забыл. В тот день я пришёл в эту-же пивную и нажрался. Я думаю, моё добро до сих пор там стоит. Мхом покрылось. Моей любимице все равно никакие автосервисы уже не помогут. За угон могу не переживать. Я не знаю, чего оно хочет. Но точно знаю, что ищет меня. Плавает по рекам, ползает по канализации вынюхивая мой след. А однажды, когда я шёл домой, после работы, жуя сухарики...кириешки или как-то так они называются... Я проходил мимо железного цилиндра, торчащего из травы... Там, знаешь, ещё решетка такая наверху есть, где отверстие... И услышал от туда всплеск воды. А когда подошёл ближе, из темноты донеслось хихиканье. Словно в горле застрял ил и вода. Я думал, что с катушек съеду. Вот поэтому я больше не выхожу на работу. Вообще пытаюсь не сталкиваться с водой. Она у меня даже в кувшине для питья стала тухлой. В ней даже плавают чешуйки от рыб. Артем, шокированный как никогда, смотрел на дергающиеся руки Михаила, лежащие на столе. На одной недостовало безымянного пальца. По его рассказам, он потерял его в армии на учениях. — Сегодня я намереваюсь напиться в говно! — Сказал Афоньев и направился к прилавкам. — Хоть побалую себя перед тем, как оно меня все-таки отыщет! *** Артем выехал на вызов со своим напарником Эдиком, из рта которого вечно торчала зубочистка. Он вечно их грызет, вместо палочек от чупачупсов. Они вместе закончили одно ПТУ и до сих пор горячо общались. Иногда, вспоминая прошлое, Артем жалел, что так относился к учёбе в школе: прогуливал занятия, ничерта не делал. Лишь бухал с друзьями. Если бы он вовремя взялся за ум, как от него требовали родители, тогда бы он не шлялся по всяким зловонным коллекторам. Но прошлое не вернуть. И от этого становилось обидно. Артему было противно от самого себя. По словам диспетчера Наталии: ничего сложного им делать не предстояло: жители опять жалуются запах воды. Рассказ Михалыча оставил на нем осадок смятения... и страха. Но, если рассуждать логически, как нормальный человек, (а взглянув на Михалыча, то становилось понятно, что здравым умом там и не пахнет) то вся эта история — выдумка нездорового рассудка. Афоньев даже не пришёл забрать документы. Да его там уже и не ждали. Артем с Эдиком подняли крышку люка, находящуюся в асфальте и огляделись: (ну и тяжеленная крышка то, е-мое!) на переулке не было ни одной живой души. За заборами яростно лаяли собаки. И Артем им за это был благодарен. Это было намного лучше, чем тишина. — Ну че, Темыч, погнали. — Ага. — Ответил Артем, с отвращением глядя в чёрное отверстие перед собой. Он уже ощущал ЭТОТ запах. Они начал спускаться в темноту. Сначала Эдик, Артем за ним. Вонь становилась сильнее. Она обволакивала их, словно дым пропитывала рабочие комбинезоны. Добравшись до дна, Артем и Эдик оказались по пояс в холодной воде. Ремонтники посвятили вокруг фонариками. Артема передернуло. Теперь рассказ ненормального Афоньева не казался столь бредовым. На поверхности воды плавала мертвая рыба. — Ну нехера себе. — Эдик выплюнул зубачистку. Всю изжеванную. — Да-а-а...это место моему Кузе показалось бы раем. Эдик сделал несколько шагов вглубь тоннеля, вытаскивая фонариком из темноты стены тоннеля, обросшие плесенью и грибком и покрытые слизью. Трубы на стенах проржавели насквозь. С них свисала тина и ил. Туннель уходил куда-то влево. Артем остался стоять под канализационным люком. Он чувствовал эту вонь. Он её ОЩУЩАЛ. Тот самый запах, о котором говорил Михаил. Он закрыл нос рукой, но ткань уже успела впитать влажный воздух и стала пахнуть сырой плесенью. Из тоннеля, до куда не доходил свет фонаря, послышались звуки бурлящей воды, отдающиеся эхом от стен. Словно кто-то с трудом продвигался против течения. И этот звук становился громче. Эдик вопросительно посмотрел на товарища, который с ужасом на лице прислушивался к приближающемся шагам. Артем точно знал, что это шаги. Теперь он верил всему. В свете фонаря Эдик увидел приближающейся силуэт. И закричал. Оно стояло на двух ногах, но не имело никакого отношения к человеку. Кожа у существа была как у налима, покрытая слизью. Перепончатые пальцы заканчивались изогнутыми когтями. Дыхание было булькающим, как у человека, который полощит горло. Голова у твари рыбья. Если быть точнее, то как у сома. Жабры открывались и закрывались, из них вытекала зелёная слизь. Гигантские выпученные глаза, без век, не моргая таращились на ошарашенного Эдика. — Господи! Твою мать! Что... — Но он не успел произнести слово до конца. В следующее мгновение тварь молниеносно взмахнула лапой, и с жутким звуком содрала с черепа лицо. Немного продержавшись на ногах, уже будучи мертвым, Эдик упал, погрзившись в грязную воду. Потом из темноты высунулась ещё одна пара ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ рук. Они были неестевственно белыми, с трупными пятнами. С кончиков пальцев капала вода. Вот только... ...на одном недоставало безымянного пальца. Крича от ужаса, укрывшего сознание черным пледом, Артем забрался на лестницу и начал лезть наверх, приближаясь к кругу света, над собой. Внизу он слышал чавкающие звуки, приближающиеся к спуску. Он по пояс высунулся на поверхность, в полную силу вдыхая свежий воздух. Он казался чем-то сладким и вкусным, после того, как пообедаешь испорченной едой. В голове заиграла успокаивающая, приятная мысль, что опасность далеко позади. Но Эдик... Господи... Эдик... В тот момент, когда Артем приподнял одно колено, поставив его на землю, склизкие руки обхватили его сзади, за шею и потащили назад вниз. В темноту. Некоторое время, в переулке еще раздавались душераздирающие вопли, расходящиеся эхом от склизких стен коллекторов ...потом все резко стихло.архив