До годовщины смерти Лейни оставалось три дня. Когда по радио заиграла “Cochise”, я решила, что это знак. Любимая песня Лейни. Я вдавила педаль газа и переключила волну, в тот момент, когда Крис Корнелл начал вопить. Стрелка спидометра поползла вверх.

70…75…80…

Краем глаза я увидела желтый предупреждающий знак, но всё равно прибавила скорость. Как выяснили копы: в ту ночь, когда погиб Лейни его друг Джимми, сидящий за рулём, пытался пролететь этот поворот на скорости 104 км/ч.

Долбанный Джимми. Вечно обкуренный мальчишка с соседней улицы. Я ненавидела его, ненавидела его родителей-хиппи, которые меняли цветы вокруг придорожных крестов в зависимости от времени года. Что за дурь? Сейчас кресты были украшены ярко-оранжевыми бумажными листьями в цвет осени. Как же бесит. Я увидела их, как только вошла в тот злосчастный поворот, выдавливая 110 км/ч.

Зад моего потрёпанного Цивика начало заносить, и я вцепилась в руль ещё сильнее. Тормозить было слишком поздно. Вместо этого я сбросила газ, а автомобиль уже летел по инерции туда, куда он того хотел. Машина задрожала и странно закачалась. На какой-то миг у меня замерло сердце, и я подумала, что вот он, мой конец. Но Цивик держался, несмотря на ужасные покрышки, которые давно пора было выкинуть.

Выйдя на прямую дорогу и выровняв машину, я выдохнула. Приехала. Я подошла к тому месту, где стояли четыре белых креста, и уставилась на имена, загороженные осенними листьями. 

«Джими Хендрикс».

Они даже имя его не правильно написали. Господи… родители называется. Не научились писать имя своего ребёнка и не смогли вбить в его безмозглую голову, что не надо страдать хернёй за рулём.

Я обошла кресты и села на землю рядом с поцарапанным дубом. То самое место, где когда-то умер мой брат. Я посмотрела в сентябрьское небо:

- Ты обещал не бросать меня.

В ночь аварии мама позвонила и предупредила, что будет работать допоздна. Хотя я была всего на четырнадцать месяцев старше Лейни, мать всегда оставляла меня за главную. Как только Лейни прочухал отсутствие мамы, он начал выпрашивать разрешение сходить с Джимми в кино. Обычно я разрешала ему делать, что он хотел. Но тогда всё было иначе. Новый бойфренд моей матери был, мягко говоря, редкостным ублюдком. Если он начинал говорить со мной, то всегда подходил слишком близко и очень долго пялился туда, куда не следовало. Меньше всего мне хотелось остаться с ним наедине. Я бросила нервный взгляд на гостиную.

- Посиди у Шерри до девяти, - сказал Лейни, - клянусь, к 9 я буду дома. Я не оставлю тебя с ним наедине.

Я кивнула. Он улыбнулся, но улыбнуться в ответ у меня не получилось. Тогда Лейни подошёл ближе, нежно взял меня за подбородок и посмотрел прямо в глаза:

- Я обещал папе и обещаю тебе - я всегда буду защищать тебя. Клянусь, я никогда не покину тебя и всегда буду оберегать. В девять часов...хорошо?

Это обещание было самым трогательным, что я когда-либо слышала. Но он его не сдержал. Когда в четверть десятого я добралась до этого чёртового поворота, врачи скорой помощи уже лихорадочно работали, пытаясь спасти Лейни и Джимми. Я думаю, они сразу поняли, что до больницы мальчики не доживут, поэтому позволили мне побыть несколько драгоценных секунд рядом с братом.

Его зелёные глаза были полны страха. Я повторяла его имя снова и снова, крепко держась за окровавленную руку. Он издал булькающий звук и повернулся ко мне.

- Держись, не сдавайся, - умоляла я, - не оставляй меня! Ты обещал, что никогда меня не бросишь!

Он сжал мою руку, когда меня начали оттаскивать. До больницы Лейни не дотянул.

Если бы за рулем сидел мой брат, справился бы он с управлением? Если бы они поехали не на Аккорде, а на Цивике? Лейни водил лучше меня. Если бы это имело смысл. Все эти размышления были лишь бессмысленной каплей в огромном океане «что если».  

***

Я подъехала к дому моего детства и тяжело вздохнула. Визиты к матери были всегда неприятными. Смерть Лейни убила её. Мне было больно видеть, во что превратилось это место, во что превратилась моя мать. 

Цветочные клумбы, за которыми так тщательно ухаживали при жизни нашего отца, напрочь заросли сорняками. Краска на доме облупилась, а на крыше не хватало нескольких кусков черепицы. Рядом с домом всё еще стояли качели, которые заржавели за те десять лет, что ими никто не пользовался. Но снаружи это место и вполовину не было таким убитым и убогим, как внутри.

Я заглушила машину, вышла и поправила короткую юбку, которая была частью моей рабочей формы. Зайдя без стука, я услышала как орёт телевизор в гостиной. В старом кресле отца, как и следовало ожидать, сидел мамин хахаль. Я пнула ногой коробку из-под пиццы и вздрогнула, когда оттуда выскочил таракан. 

- Где мама? - спросила я. 

Дариус посмотрел на меня своими налитыми кровью глазами. Он ухмыльнулся, его глаза медленно скользнули вверх по моему телу, затем снова вниз. 

- Разве так со мной надо здороваться?

- Ох, прости, мой косяк. Эй, Дариус, ты долбаный извращенец, где моя мать?

Он рассмеялся и встал, пошатываясь на ногах. На мгновение я почувствовала ту же панику, что и в пятнадцать лет, но мои пальцы нащупали в кармане заранее приготовленный нож. Я взяла себя в руки. Я больше не была беспомощным подростком.

- Она на кладбище, - сказал Дариус и облизнул губы, - у нас есть немного времени на всякие приятности. Иди, поздоровайся с папочкой.

- А ну отошёл от меня, ублюдок, - сказала я, - если у тебя появилось свободное время, почему бы тебе не пойти прополоть долбаные клумбы? Это меньшее, что ты можешь сделать, учитывая, что моя мать оплачивает все твои счета.

Его взгляд стал жестче. 

- Не смей так говорить со мной, маленькая шлюха.

Он бросился на меня. Я не ожидала от него такой прыти. От удара головой об пол в ушах зазвенело. Дариус схватил меня за подбородок, заставляя смотреть прямо ему в лицо. От него тошнотворно несло пивом и чесноком.   

- Я слышал, ты стараешься угодить каждому, кто приходит к тебе в бар. Я начинаю ревновать.

Он прижался своим грязным вонючим телом к моему и попытался задрать юбку, но нож уже был у меня в руке. Его глаза расширились, когда он услышал характерный щелчок. Дариус достаточно повидал драк в барах, чтобы понять, что означает этот звук. Я прижала лезвие к его промежности.

- Этого недостаточно, чтобы убить меня, - прошипел он.  

Я улыбнулась. 

- Этого достаточно, чтобы избавиться от твоих мерзких причиндалов.  

Он отпустил мой подбородок и поднял руки. Я позволила ему отойти.

- Скажи матери, что если она не вернётся до темноты, я запру дом, - сказал он, возвращаясь в место изначальной дислокации.

- Это не твой дом, - отрезала я.

Он бросил на меня злобный взгляд и откинулся на спинку кресла.

Я вышла на улицу. Свежий глоток воздуха был как нельзя кстати. Я уехала отсюда, как только окончила среднюю школу, и если бы не забота о матери, я бы никогда не вернулась сюда. До кладбища было рукой подать, но я решила ехать на машине, предполагая в каком состоянии была мама. Я нашла её, лежащей на земле между могилами отца и Лейни, с полупустой бутылкой Джека в руках. Когда-то моя мама была красавицей, но те дни давно прошли. Её лицо было обезображено алкоголем, наркотиками и горем. Она подняла на меня мутные красные глаза.

- Пора идти, мам, - сказал я, и взяла её за руку.

Она резко отстранилась.  

- Я еще не закончила.

- Уже темнеет, а мне пора на работу.

- Тогда иди, - пробормотала она.

- Мне нужно убедиться, что ты дома и не переборщишь с таблетками.

Мама любила свои лекарства почти так же сильно, как и алкоголь. Один раз эта любовь закончилась передозировкой. После этого я контролировала приём таблеток. Выдавала ей недельную норму. Конечно, надо было следить, чтобы она принимала их каждый день, но столько раз ездить в этот дом… нет уж, извольте. Я догадывалась, что мама уже выпила свой недельный запас раньше времени, но хотя бы не переживала, что она убьёт себя. Недельной нормы было недостаточно для передозировки. 

Я подняла её. Мама поцеловала кончики пальцев и положила их сначала на надгробие моего отца, потом на надгробие Лейни.

- Это твоя вина, - сказала она мне.

Я обхватила рукой талию матери, принимая на себя большую часть её веса. Я столько раз слышала подобные слова, что мне уже не было больно. В тот момент, я лишь подумала, что Лейни сейчас лучше, где бы он ни был. Я завидовала ему. Никогда не придавала большого значения загробной жизни, но мысль о пустоте казалась мне чертовски привлекательной.

На обратном пути мы не разговаривали. Нет смысла рассказывать ей о Дариусе. Маме было все равно, когда я рассказала ей о нем семь лет назад. Сейчас тем более ничего не изменится. Еще одна рана, которая уже почти не болела. Я проводила её до входной двери, дала ей маленькую коробочку с надписью "дни недели" и уехала. Всё это дерьмо заняло больше времени, чем я ожидала, и я опоздала на работу почти на десять минут. 

«Бар Чарли».

Половина вывески не работала, так что на ней светилось "Бар Чар" - подходящее ублюдское название для всего, что «выходило» из этой кухни. Так его называли местные жители. Чарли терпеть не мог эту кличку, поэтому она стала моей любимой.

Я поправила юбку, взъерошила волосы, придав им объёма, а затем расстегнула еще пару пуговиц на рубашке. Я была хорошей официанткой, но не настолько наивной, чтобы думать, что получу большие чаевые только лишь за хорошую работу. Когда вы уходите из дома в семнадцать лет, вы научитесь многому, чтобы выжить.

Когда я вошла, Броуди поднял глаза от стойки и одарил меня одной из своих идеальных ослепительных улыбок. Он был студентом колледжа, а в баре просто подрабатывал. Может он и не был избалованным мальчиком, но я в нём видела богатенького паренька, который работает от скуки, и уволится ещё до того, как высохнут чернила в его дипломе.

Бар представлял собой причудливую смесь студентов, местных жителей и бродяг с автострады. Они разделились на странные маленькие «кучки». Я протиснулась мимо шумной компании байкеров и направилась к бару.

Броуди поставил на стойку пакет с лимонами и громко сказал: 

- Прости, что заставил тебя опоздать.

- Без проблем, - сказала я, поняв его намёк.

Из-за угла появился Чарли. Он посмотрел на меня, на пакет с лимонами и, наконец, на Броуди, нахмурился, но, не сказав ни слова, исчез на кухне.

- Спасибо, - шепнула я, и Броуди снова улыбнулся. Он был красив. Мне нравились его морщинки в уголках голубых глаз. 

- У тебя уже есть столы. Выпивка готова. Заказали второй и восьмой. Шестой всё ещё смотрит в меню. 

Броуди всегда мне помогал. Каждую смену он задерживался допоздна, чтобы помочь убрать посуду и наполнить бутылки кетчупом, хотя это не входило в его обязанности. Больше всего мне нравилось убираться вместе. Он ставил какую-нибудь дурацкую песню на музыкальном автомате и пел. Иногда мы даже танцевали. Вероятно он хотел от меня того же, что и любой другой парень. Но в отличие от других, Броуди был добр ко мне. В отличие от байкера за третьим столиком, который орал, дабы привлечь моё внимание.

- Эй, блондиночка!- кричал он, - тащи сюда свою сладкую задницу и прими мой заказ. Я хочу пить.

Кристи, вторая официантка, дежурившая в тот вечер, беспомощно стояла рядом, пытаясь принять его заказ, но байкер и слышать ничего не хотел. Я жестом подозвала её к себе.

- Возьми шестой, - сказал я, - я с этим разберусь.

С облегчением вздохнув, Кристи пошла к шестому столику. Я «натянула» на лицо улыбку и неторопливо подошла к столу.

- Что я могу вам предложить? - заговорила я с тем, кто производил весь этот шум, мускулистым темноволосым мужчиной с татуировкой змеи, которая начиналась у него на шее и заканчивалась на пальцах. 

Он откинулся на спинку стула и улыбнулся мне. Вытащив из кармана бумажник, он достал две стодолларовые купюры и положил их под солонку.

- Для начала два Бада. Одна из купюр - для счета, другая - для тебя, если не дашь нам соскучиться. Понимаешь, сладкая?

- Конечно, дорогой, - протянула я, и его улыбка стала шире.

Уходя, я услышала, как он сказал своим приятелям: «скажите мне, что это не самая лучшая задница в Теннесси». Я закатила глаза и скорчила гримасу Броуди, который напряженно стоял у стойки бара, наблюдая за происходящим.

- Два Будвайзера, - сказала я.

- Эйвери, это не твой столик. Ты не обязана их обслуживать.

- Я сама могу о себе позаботиться, Броуди.

Он нахмурился, но пошёл выполнять заказ, не сказав больше ни слова. Мило с его стороны волноваться, но мне это было не нужно. Плюс, эти чаевые спасли бы мне жизнь. На этой неделе надо было платить за жильё, и может я уже смогу поесть нормальную еду, а не что-то из бара «чар». 

Вернувшись к столу, я заметила номер мобильного, нацарапанный на одной из купюр. Я подавила желание снова закатить глаза, и вместо этого немного поболтала с ним. Когда я повернулась, «змея» шлепнул меня по заднице. Краем глаза я заметила, как Броуди начал обходить бар, и поспешила его остановить.

- Я же сказала, что сама могу о себе позаботиться, - прошипела я, - остынь.

Его голубые глаза вспыхнули. 

- Эйвери, ты же не кусок мяса. Он не имеет права прикасаться к тебе.

- Я же не возражаю!

Он нахмурился и бросил кухонное полотенце на стойку. 

- А может, стоило бы? 

Да, может быть, и стоило. 

Наконец байкеры ушли, и толпа поредела. Взяв у четвертого столика чек, я вышла покурить. Мгновение спустя я услышала, как скрипнула задняя дверь, стряхнула пепел и сказала: 

- Если я трахну тебя, ты перестанешь ходить за мной, как долбаная собачонка?

Броуди вздохнул, прислонился к стене и, прищурившись, посмотрел на меня.

* * * * * 

Мои руки лежали на его плечах. Он пыхтел надо мной словно паровоз. Татуировка в виде змеи блестела из-за пота, и выглядела ещё более зловеще, но я не думала об этом. Я даже не думала о нём. Секс был для меня просто способом забыться. Не было никаких чувств. Может быть, именно поэтому слова Броуди так меня задели. Я закрыла глаза, вспоминая наш разговор.

* * * * * *

- Господи, Эйвери. Ты прекрасна. Хочу быть только с тобой!

- Ты ничего обо мне не знаешь, - фыркнула я.

- Я хочу узнать, - сказал тогда Броуди, - дай мне шанс. Позволь мне пригласить тебя на свидание.

Свидание. Я снова чуть не фыркнула. Я не была на настоящем свидании со времен средней школы.   

- Зачем тебе встречаться со мной? 

Он ухмыльнулся и пожал плечами. 

- Не знаю... потому что иногда ты не ведёшь себя как последняя задница?

Я засмеялась.

- Мне кажется, ты меня боишься, - сказал он, - я думаю, ты понимаешь, что я был бы добр к тебе, но ты не знаешь, что с этим делать.

- Я не подхожу для серьёзных отношений, - сказал я и снова затянулась.

- Подходишь. Со мной.

Я затушила сигарету и улыбнулась ему. 

- Ты думаешь, мы похожи, но это не так, - я указала через окно на местных алкашей, - я такая же, как они. Мусор, плывущий по течению, - затем я указала на хихикающих студенток, ожидающих у стойки бара возвращения Броуди, - а ты один из них. Ты уедешь отсюда после окончания колледжа, женишься на такой девушке, как она, по имени Мэллори, Эшли или Тиффани, и забудешь об этом маленьком баре. Ты забудешь обо мне. Я ни для кого ничего не значу.

- Ты ошибаешься, - сказал он, - ты много значишь для меня.

* * * * * *

Байкер рухнул на меня, и я вздохнула, радуясь, что он, наконец, закончил. Я надеялась, что смогу отвлечься от мучительных дум, но теперь жалела, что вообще пришла в его номер в мотеле. Он перевернулся на спину, а я лежала и думала. Кажется, задремал. Я отодвинулась от него и стала искать в темноте свою одежду. Его рука метнулась и схватила меня, потянув назад.

- Куда это ты собралась?- спросил он, заплетающимся языком.

- Мне нужно домой, - сказала я и попыталась вырваться.

- О, нет, - сказал он. - Мы еще не закончили, дорогая. 

- Нет, закончили, - сказала я. - дай мне встать.

В темноте я ничего толком не видела. Через секунду, оказавшись на полу, я поняла, что он ударил меня кулаком по лицу. Его руки сомкнулись вокруг моего горла. Я брыкалась и отбивалась от него, но он был слишком силён.

Моя последняя мысль перед тем, как потерять сознание, была о Броуди. О том, как он будет разочарован, когда завтра в какой-нибудь газете увидит статейку, что в дешёвом мотеле нашли моё голое избитое тело.

Я пыталась ему объяснить. Я была плохим человеком. Думаю, после такого, он наконец-то поймет это.

* * * * * *

Я проснулась на животе, прижавшись щекой к жестким белым простыням. Потребовалось около минуты, чтобы вспомнить, где я нахожусь. Хорошо, что мне хватило мозгов не двигаться, пока не сориентируюсь.

Мне было больно. Болело всё, особенно горло. Что он со мной сделал? Глаза наполнились слезами, и я не знала, как долго смогу сдерживаться, чтоб не разрыдаться. Я слышала его тяжелое дыхание. Вроде спит, но я всё ещё боялась повернуть голову. В полутьме я начала прищуриваться, пытаясь найти хоть какое-то оружие. Из ванной лился тусклый свет. Я увидела свою сумочку. Всё содержимое было разбросано по ковру. Бумажник вывернут чуть ли не наизнанку. Пустой. 

Вот урод.  

Я стиснула зубы и резко встала с края кровати. Сделав паузу и не заметив никаких изменений, нащупала одежду. На дрожащих ногах я подошла к сумке и начала запихивать свои вещи обратно. Пропали не только деньги, но и мой нож. 

Самым разумным решением сейчас было бы выскользнуть за дверь и убежать. Но мне нужны были мои деньги. Не только 100 долларов чаевых, но и остальные 170, которые он украл. После мучительных минут поиска, я таки нашла его бумажник. Сначала я хотела забрать только своё, но в груди что-то ёкнуло: "К черту", и взяла всё, что нашла.

Он начал шевелиться.

Я схватила телефон и со всего размаха ударила его по голове. Он отпрянул, выругавшись трёхэтажным. Я ударила снова, а потом побежала. Утреннее солнце ослепило меня. Где же ключи?  

- Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, - приговаривала я, роясь в сумочке. Да! Вот они. Я села в машину, все еще наблюдая за дверью мотеля. Она так и не открылась.

Может я его убила? Нет. Конечно, нет. Я не могла.

Я была уже почти в километре от него, когда увидела свое отражение в зеркале заднего вида. Всё лицо было в крови.  

- О Боже! - я полезла в бардачок за салфетками.

Двадцать минут спустя я стояла перед зеркалом в ванной, пытаясь решить, что же мне делать дальше. Уродливые красные синяки сияли на шее. Даже белки глаз покраснели.

Может, стоит пойти в полицию? Это была самооборона, верно?

Я решила вернуться в мотель. К моему облегчению, когда я подъехала, его мотоцикла уже не было.

В течение двух дней я не выходила из своей квартиры. Однако приближалась моя смена. Ещё и годовщина смерти Лейни. Может отпроситься? В любом случае я могу не дожить до завтра. Но с моей удачей, вероятно, выживу. Снова. Я попыталась замазать синяки тональником, но от этого они стали выглядеть еще хуже. Всё смыла и повязала шарф. Выглядело глупо, но других идей не было. Когда я вошла в бар, Броуди долго смотрел на меня. Смена была напряжённой, и мне удавалось избегать встречи с ним до моего первого перекура. Он пошёл за мной на улицу.

- Этот байкер искал тебя, - сказал он.

- И что?- спросила я, и он нахмурился, услышав резкость в моем голосе.

- Я сказал ему, что ты уволилась. Чарли подтвердил. Разговаривал он грубо, но не так грубо, как ты сейчас… 

Не успела я опомниться, как он прижал меня к стене и потянулся за шарфом.

- Что ты делаешь?- спросила я, пытаясь оттолкнуть его.

- Я не видел, чтобы хоть кто-то носил аскотский галстук со времен Фреда из Скуби-Ду.

Наконец у него получилось сорвать шарф.

- Господи, Эйвери!- сказал он, и я почувствовала, что сейчас разревусь от ужаса в его глазах. 

- Этот парень сказал, что ты забрала его деньги. Чем ты занимаешься, Эйвери?  Это наркотики?- он отвел взгляд, - проституция?

По моим щекам катились слёзы. 

- Так вот что ты обо мне думаешь? - я покачала головой и протиснулась мимо него обратно в бар. Он попытался схватить меня за руку, но я вырвалась и пошла через заднюю дверь на улицу. Броуди окликнул меня, но я не повернулась.  

* * * * * *

Я хотела умереть. Больше всего на свете. Я все время вспоминала выражение лица Броуди. Он был единственным, кто верил в меня. Единственным близким человеком. А теперь он решил, что я какая-то наркоманка и проститутка.

Когда я подъезжала к злополучному повороту, спидометр показывал 120 км/ч. Я резко выкрутила руль, машину начало мотать из стороны в сторону. Я закрыла глаза и представила лицо Лейни. Внезапно его голос заполнил все мои мысли. Он кричал, чтобы я тормозила. Это было настолько реально, будто он сидел на заднем сиденье. Когда я пришла в себя и открыла глаза, моя машина аккуратно стояла на обочине, как раз возле белых крестов.

Спотыкаясь и падая, я рухнула на колени перед крестом Лейни и зарыдала.

- Эйвери! Эйвери, ты в порядке?

Я жутко напугалась, со скоростью света перекатилась на спину и попыталась отползти в сторону. Броуди упал на колени рядом со мной и потянулся ко мне.

- Эй, эй, это я!

Я ударила его по рукам. 

- Что ты здесь делаешь? Почему ты преследуешь меня?

- Что только что произошло? - он посмотрел на кресты. Его взгляд задержался на Лейни, - что это за место?

- Здесь умер мой брат.

Я никогда не говорила о своей личной жизни. Никогда и никому. Но как только я начала говорить с Броуди, я не могла остановиться. Я рассказала ему всё: о Лейни, о Дариусе, о моей матери...даже о парне с татуировкой змеи. Когда я, наконец, остановилась, то боялась даже взглянуть на него. Теперь он поймет, что я дрянь. О чём я и говорила.

Он обнял меня обеими руками. Я замерла на мгновение, а затем обмякла в его объятьях. Его руки крепче обхватили меня. 

- То, что случилось с Лейни, не твоя вина. Почему ты винишь себя?

- Я была старше. Я была главной. Мы должны были остаться дома в тот вечер…

- Вы были детьми, Эйвери. В этом не было ничьей вины, - он сделал паузу, - то, что я видел на повороте... ты делаешь это каждый год? 

Я ничего не ответила. Он поцеловал меня в макушку. 

- Ты самый сильный человек, которого я когда-либо знал.

Я издала сдавленный смешок. 

- Я слабачка. Каждый раз, когда машину заносит, я надеюсь, что погибну. Я так одинока, Броуди.

Он бросил на меня укоряющий взгляд.

- Это не так. Ты не одинока. Уже нет. Давай уедем отсюда, ладно?  Мы едем ко мне домой.

Я не знаю, что за эмоция была у меня на лице, но он покачал головой:

- Не подумай ничего плохого. Я постелю тебе в другой комнате. Просто не позволю тебе остаться сегодня одной. 

Он встал и протянул мне руку, а я протянула свою. И снова его прекрасная улыбка. Я поцеловала кончики пальцев и прижала их к кресту Лейни. Броуди обнял меня, и мы направились в сторону дома.

Его квартира была не больше моей, хотя мебель была лучше. Броуди нашел мне одну из своих рубашек и пару шорт на шнуровке, так как свою одежду я всю вымазала. Мы несколько часов говорили о моей семье, о его семье. Даже когда мне нечего было сказать, я чувствовала себя комфортно. Безопасно. Давно такого не было. Я заснула, положив голову ему на плечо.

Проснулась я немного позже, лежа на диване. Броуди лежал рядом со мной, обнимая меня за плечи. Когда я пошевелилась, он пробормотал «Не уходи». Лежа там, окутанная теплом его тела, вдыхая его запах, я и не хотела уходить. Я повернулась и поцеловала его. Он поцеловал меня в ответ, перекатываясь на меня сверху. Но когда я потянулась, чтобы стянуть его рубашку через голову, он остановил меня.

- Эйвери…

- Пожалуйста, я хочу этого.

Он повёл меня в свою спальню. В ту ночь я нарушила одно из своих правил – я осталась на ночь.

На следующее утро я проснулась и потянулась к Броуди, но кровать была пуста. Схватив с пола футболку, я отправилась на поиски, и они вскоре увенчались успехом. Броуди стоял за плитой и танцевал в одних трусах, готовя завтрак. Я прижала кончики пальцев к губам, но не смогла подавить улыбку.

Очевидно, он не слышал меня. А я стала свидетелем довольно неплохого исполнения песни Prince «Kiss».

Я рассмеялась, впервые за долгое время, чувствуя себя счастливой. Он резко обернулся, но смущенным вовсе не выглядел. Броуди поставил тарелку с блинами на стол и схватил меня, танцуя вокруг стола своей крошечной кухни.

- Доброе утро, красавица, - сказал он.

- Доброе утро, - я взглянула на тарелки с едой, стоящие на кухонном столе, и подняла бровь, - у тебя будут гости?

- Хаха, - солнечный свет, льющийся через кухонное окно, делал его глаза голубыми и яркими, как июньское небо, - детка, я просто очень голоден! 

Он подмигнул мне и добавил:  

- И, возможно, я хотел произвести на тебя впечатление.

Я улыбнулась, и мои руки обвились вокруг его шеи. 

- О, я впечатлена. В основном потому, что у тебя дома столько еды, учитывая, что мы оба работаем в одном месте. 

Я поморщилась. 

- Хотя, наверное, уже не работаем. Наверняка нас уволили.

- Я позаботился об этом. Не волнуйся. Я поговорил с Чарли, сказал ему, что у тебя чрезвычайная ситуация. Сегодня у нас тоже выходной.

- Что?- ахнула я. - Чарли же меня ненавидит.

- Перестань.

- Ты чудо.

Он улыбнулся. 

- Итак... раз уж у нас сегодня выходной, как насчет свидания?

- Свидания?

- Ну, знаешь...ужин, танцы? Что-то еще, кроме горелых хот-догов и танцев вокруг музыкального автомата в баре "Чар".

- Но это мое любимое блюдо,  - парировала я.

- Я знаю. Наверное, я слишком «поднял планку». Но я всё равно постараюсь произвести на тебя впечатление.

- Ты уже это сделал, - сказала я, уже серьёзно.

Это была правда. Броуди был хорошим парнем. Прекрасным человеком. Когда я узнала, что беременна шесть недель спустя, он не сказал: «Ты собираешься оставить его себе?» или «он мой?». Он сказал: «Выходи за меня!»

- Броуди, я не знаю, твой ли он. Я не хочу взваливать всё это на тебя.

- Мне без разницы, чей он. Я люблю тебя, Эйвери. Мы можем стать теми родителями, в которых сами всегда нуждались. Выходи за меня!

Но я не могла ответить, не зная, чей ребёнок.  Я поговорила со своим врачом, и он назначил необходимые анализы. В тот день, когда мы встретились с доктором, чтобы обсудить результаты, я была разбита. Я бросила курить в тот день, когда узнала, что беременна, и нервы у меня были на пределе. В ту ночь я не могла заснуть и, глядя в лицо Броуди в лунном свете, приняла решение. Если ребенок будет от него, я выйду за него замуж и сделаю все, что в моих силах, чтобы быть хорошей женой и матерью. Если нет -  я просто уйду посреди ночи и никогда не оглянусь назад. Я не собиралась привязывать его к чужому ребенку.

Пока мы ждали, Броуди пытался поговорить, но ничего не получилось. Было не до разговоров. И мне, и моему ребенку было что терять. Я так хотела, чтобы Броуди был отцом. Не ради денег и даже не ради поддержки. Однажды этот ребенок захочет узнать о своем отце. Мне не хотелось бы говорить сыну или дочке, что я даже не знаю его имени.

Доктор посмотрел на Броуди и протянул ему руку. 

- Поздравляю, Папа!

Улыбка Броуди осветила весь кабинет. Он пожал доктору руку и повернулся, чтобы обнять меня.

***

Я сказала «да»! В день нашей свадьбы Броуди подрался с лучшим другом. Тот сказал, что он не может превратить шлюху в домохозяйку. Может, он и прав. Не знаю. Одно знаю точно - я сделаю все возможное, чтобы не подвести мужа.  

Я не знала, способна ли любить, но в тот день, посмотрев в сияющие глаза Броуди, когда он впервые обнял нашего сына, я поняла, что люблю их обоих. Я не могла этого сказать, но надеялась, что он понимает. 

Я порвала все контакты с матерью. У меня больше не было ни времени, ни сил тянуть её на себе. Да и как помочь тому, кто не заинтересован в помощи? К тому же, ни за что на свете я бы не подпустила своего ребёнка к Дариусу.

*** 

Лукас был трудным ребенком. Мы с Броуди забыли про сон. К трем годам детская стадия колик перешла в ночные кошмары. В этом возрасте он стал говорить гораздо больше. Именно тогда, я начала подозревать, что с моим сыном что-то не так.

Однажды вечером, играя с одной из своих игрушечных машинок, он посмотрел на Броуди и сказал: «Это машина Дейла». 

Броуди взглянул на чёрную машинку с номером три на дверце (точная копия той самой гоночной машины Эрнхардта) и удивленно посмотрел на Лукаса. 

- Да, это машина Дейла Эрнхардта. Откуда ты это знаешь?

- Мой другой папа сказал мне.

Броуди уставился на меня. 

- Другой папа?

Я пожала плечами, и увидела напряжение на его лице.

- А кто твой второй папа, Лукас?- спросил он.

Он не ответил.

Мы вышли на кухню. Назревал серьёзный разговор.

- «Ты не можешь превратить шлюху в домохозяйку», верно?- спросила я, когда мы оказались вне пределов слышимости Лукаса.

Он потянулся ко мне, и я отпрянула.

- Я никогда тебе не изменяла. Я никогда даже не думала об этом. Я... 

Броуди вздохнул. 

- Я знаю. Прости…Это просто...так странно, - он притянул меня к себе, и на этот раз я не сопротивлялась, - я люблю тебя, Эйвери. И я знаю, что ты тоже любишь меня, хоть и не говоришь этого.

Мне стало стыдно. Было такое чувство, что если я это сделаю, случится что-то ужасное. Однажды ночью, когда Броуди лежал у меня на коленях, я кончиками пальцев прочертила заветные слова на его спине. Я думала, он спит, но он поцеловал меня в ногу и сказал: «я тоже тебя люблю».

***

Моя мать позвонила мне за неделю до десятой годовщины смерти Лейни, умоляя о встрече с Лукасом. Она убеждала меня, что взяла себя в руки, перестала пить уже как два года и выгнала Дариуса в тот же день, когда я попрощалась с ней. Я сказала, что подумаю об этом, и бросила трубку. 

В тот вечер я достала из шкафа старый фотоальбом, который успешно стащила из дома матери, прежде чем переехать. Лукас забрался ко мне на колени, и Броуди заглянул мне через плечо, пока я листала его.

Лукас указал на фотографию 10-летнего Лейни и сказал: «Это я».

- Нет...милый, это твой дядя Лейни. Теперь он на небесах.

Лукас не обращал на меня внимания, сосредоточенно изучая фотографии. Он ткнул пальчиком в другую фотографию. 

- Это мой старый папа.

- Лукас, это мой папа, - сказала я.

Он посмотрел на меня своими ярко-голубыми глазами и сказал: «Я знаю, мамочка».

***

На той неделе Броуди позвонил мне с парковки ресторана. Я слышала, как Лукас на заднем плане закатывал истерику. Они были на рыбалке и остановились перекусить.

- Привет, милая, - сказал Броуди, - хочешь, мы тебе что-нибудь привезём?

- Нет, спасибо. Почему он плачет?

- Ты не поверишь. Он плачет, потому что официантка забрала у него сердцевину кукурузы.

- Забрала... что?

- Стержень кукурузы. Он начал кричать, что хочет, чтобы я сделал ему какую-то трубку или что-то в этом роде, как это делал его старый отец.

«Трубка мира! Трубка мира!» - кричал на заднем плане Лукас.

- Ты хоть понимаешь, о чем он говорит, солнце?

- Нет, - сказала я, но какое-то воспоминание шевельнулось в глубине моего сознания.

Броуди вздохнул.

 - Хорошо, хорошо ... мы будем дома примерно через час. Я люблю тебя.

Он повесил трубку, вместо того, чтобы дождаться ответного «я тебя люблю», которого, как он знал, не будет. Я уставилась на свой телефон, затем дрожащими руками набрала маме.

- Мам, у меня вопрос. Насчет Лейни. Но он может показаться странным.

- Хорошо, - медленно протянула мама.

- А папа когда-нибудь делал для него что-нибудь из кукурузы?

- Да. Он делал такие трубочки из высушенных кукурузных стержней и палочек. Лейни воображал себя взрослым, засовывал их в рот и ходил как моряк Папай.

- Я и забыла.

- Ну, ты же была совсем маленькой.  

- Он их как-то называл?

- Да - трубками мира. Он брал сигареты, протягивал Лейни высушенный огрызок от кукурузы и говорил: «Пойдем, сынок, выкурим наши мирные трубки». А почему ты спрашиваешь?

- Просто.

Мы немного поболтали. Мать рассказала мне о последней монете трезвости, которую она заработала. 

- Эйвери, я сожалею обо всем. Прости, что не поверила тебе насчет Дариуса. Я …

- Мам, мне надо идти, - отрезала я, - позвоню тебе позже.

Есть вещи, которые я не готова прощать, даже говорить о них.

Порывшись в морозилке, я достала из пакета кукурузу и сварила её. Затем срезала все зёрна ножом и положила трубочку сушиться на крыльцо. 

Лукас заметил её только после обеда. Он радостно завизжал: «Трубка мира!». Броуди вопросительно посмотрел на меня, затем передал «трубку» Лукасу. Лукас засунул один конец в рот и улыбнулся. 

В тот вечер, когда я уложила сына спать, мы с Броуди все обсудили.

- Что ты такое говоришь?- спросил он – я знаю, что это выглядит иногда очень странно, но ты же не думаешь, что…? 

- Не знаю, - призналась я, - но иногда он говорит такие вещи, о которых просто не может знать!

***

То, что произошло на следующей неделе не мог объяснить даже Броуди. Мы втроём ехали в зоопарк. Всё было прекрасно: мы болтали, смеялись. Я была за рулём. Лукас сидел сзади и неожиданно, перебив Броуди, выкрикнул: «Мама!». Броуди замолчал, а я посмотрела в зеркало заднего вида на Лукаса с укором. Не прилично перебивать взрослых. Когда мы продолжили разговор Лукас заплакал.

- Мама! - а затем перешёл на крик, - чёрт, Тимми, СТОЙ!

Я ударила по тормозам. Машина сзади чуть не врезалась в нас. Мы посмотрели на Лукаса. Рёв сигнализаций и сигналов вернул меня к реальности. Я посмотрела на дорогу ровно в тот момент, когда машину таранил огромный гружёный прицеп. Ту машину, что ехала перед нами. Скрежет металла врезался в мозг. Грузовик протащил маленькую красную машину через весь перекресток и врезался в пикап. 

- Звони 911! - крикнул Броуди и выскочил из автомобиля.

Руки дрожали, но я делала, как было велено. Сообщив всю нужную информацию, я посмотрела на Лукаса. Он смотрел в окно.

- Лукас, ответь мне! Почему ты назвал меня Тимми?

 - Это твоё имя.

Прошел почти час, прежде чем мы смогли уехать с места ДТП. Броуди, потрясенный, забрался обратно в машину. Я спросила его о людях в той машине, и он отрицательно покачал головой. Лукас спал, откинувшись на сиденье машины.

- Что только что произошло, Эйвери?- спросил он. - Ты понимаешь, что если бы ты не остановилась...если бы Лукас не закричал...Это были бы мы. Нам горел зелёный! 

Он обнял меня. Я уткнулась лицом ему в шею и зарыдала.

***

Пока Лукас смотрел мультики в своей комнате, мы с Броуди говорили на кухне. 

- Ты слышал, как он меня назвал?- спросила я.

Броуди озадаченно рассмеялся. 

- Тимми? Джимми? Честно говоря, меня больше беспокоило другое слово, которое он сказал.

- Я спросила его, почему он назвал меня Тимми, и он ответил, что это моё имя. Броуди, никто не называл меня так с тех пор, как умер мой отец.

Он потянулся к моему бокалу и сделал большой глоток. 

- Твой отец называл тебя Тимми?

Слезы жгли мне глаза. 

- Я была ребёнком, ты знаешь ... ребёнком, который всегда попадал в неприятности. То разобьюсь, то ещё что-то. Лейни всегда бегал за помощью. Папа смотрел на маму, вздыхал и говорил: «Смотри, милая, а вот и Лесси. Наверное, Тимми опять свалилась в колодец». Откуда Лукас мог это знать?

Броуди долго смотрел на меня, потом перевел взгляд на свою копию, играющую в гостиной, и покачал головой.

- Даже не знаю. Может быть, он сказал что-то еще? Может быть, мы неправильно поняли? Не расслышали?

- Он сказал Тимми. Я знаю, что он сказал Тимми. Но даже если нет - почему он начал кричать, чтобы я остановилась? Он не мог увидеть тот грузовик. 

- Ты его спрашивала?

- Да, он не отвечает. Молчит.

Броуди позвал сына на кухню. 

- Лукас, почему ты назвал свою маму этим именем в машине?

Мальчик опустил голову. 

- Это её имя.

- Кто тебе сказал, что её так зовут?

- Мой старый папа.

Я чувствовала на себе взгляд Броуди, но не сводила глаз с Лукаса. 

- Почему ты кричал мне, чтобы я остановился?

Лукас смотрел вниз на свои ботинки. 

- Потому что я должен защищать тебя.

Я закрыла глаза. В моей голове прозвучал голос Лейни: «Я всегда буду защищать тебя».

Я заплакала.

- Мамочка, не надо, - взмолился Лукас, дергая меня за рукав.

Я поняла, что боюсь смотреть на своего ребёнка.

- Почему бы тебе не пойти поиграть, приятель?- сказал Броуди.

Я открыла глаза и уставилась на мужа. Он выглядел таким же испуганным и растерянным, как я.

После того дня Лукас больше не вспоминал о своем старом отце, и через пару месяцев я почти забыла об этом. Он снова был просто Лукасом, красивым маленьким мальчиком с голубыми, как июньское небо, глазами и кудряшками на макушке, как у его отца.

Той осенью я решила навестить мать и положить цветы на место смерти Лейни. Броуди хотел пойти со мной, но я сказала, что хочу побыть одна. Лукас спал, когда мы миновали поворот. Желтые бумажные листья украшали белые кресты. На этот раз они меня даже не бесили.

Когда я подъехала к дому моего детства, то с удивлением отметила аккуратно ухоженный двор и цветущие клумбы. Мама сидела в кресле на крыльце. Она вышла встретить нас и стояла у машины, пока я будила Лукаса. Она явно нервничала. Это была их первая встреча.

- О боже! – сказала мать, прикоснувшись дрожащей рукой к его щеке, - Эйвери, он прекрасен.

Лукас моргнул, глядя на пожилую женщину, и его маленькое лицо нахмурилось. 

- Ты выглядишь ... не так как раньше.

- В смысле, малыш?- со смехом спросила мама. - Вы показывали ему мои фотографии?

Я посмотрела на Лукаса и снова вспомнила Лейни. 

- Проходите, - сказала мама. – Обед готов.

- Мама, нет, - прошептал Лукас, - там плохой человек…

Кровь застыла у меня в жилах. Вероятно, он имел в виду Дариуса. Я обняла сына и прошептала: «плохой человек давно ушёл». 

Остальная часть визита прошла без происшествий, хотя Лукас был необычно тих и постоянно жался ко мне. Затем мы пошли на кладбище. Он бежал впереди нас, гоняясь за бабочкой. Остановившись у одного из надгробий, он провёл пальцами по гравировке. Джимми Хендрикс. Лукас остановился, задумчиво посмотрел на неё и пошёл дальше. 

Затем остановился у могилы Лейни.

Мама удивленно смотрела на меня, но я не обращала внимания на её вопросительные взгляды. С каждой минутой Лукас становился всё возбуждённей и плаксивей.  

- Мама, я хочу уйти - сказал он, наконец.

Мы поспешили на выход и уже отъезжали от кладбища. Однако на том самом повороте Лукас заплакал.

- Тимми, остановись! - тихо сказал он.

Без колебаний я съехала на обочину, отстегнула ремень безопасности и вытащила Лукаса из машины. Держась за руки, мы подошли к ряду крестов.

Лукас сел на землю, на то самое место, где я последний раз говорила с братом. Мой сын посмотрел на меня со слезами на глазах.

- Прости меня, мамочка. Я заснул и не смог найти тебя, когда проснулся. Я заблудился. 

- Всё в порядке, - прошептала я, чувствуя, как слёзы текут по моим щекам.

- Это не так, - настаивал он. - Я обещал защищать тебя.

Я обняла его. 

- Ты сделал больше. Ты спас меня.

- Ты прощаешь меня?

- Конечно.

***

В тот вечер Броуди работал допоздна. Лукас уже несколько часов как спал. Я увидела фары и выбежала навстречу мужу.

- Все в порядке? 

- Я люблю тебя! - выпалила я.

Он долго смотрел на меня, а потом одарил одной из своих ослепительных улыбок. 

- Скажи ещё раз.

Я так и сделала, а потом поцеловала его так крепко, как только могла.

После той ночи кошмары Лукаса прекратились, и он больше никогда не вспоминал о своей прежней жизни. Мне кажется, что Лейни обрел покой. Наверное, потому что его наконец-то обрела и я.