Включите свет…

— Папа, не выключай! — попросил мальчик, когда отец, пожелав ему спокойной ночи, направился к двери.

Отец неодобрительно покачал головой.

— В твоём возрасте уже стыдно боятся темноты.

— Я боюсь не темноты, — прошептал мальчик, натягивая одеяло повыше, но папа уже нажал на кнопку выключателя, и комната погрузилась во тьму.

— Не бойся, сынок, мы с мамой тут рядом, если что. Всё будет хорошо.

«Да, но вы не сможете спасти меня от неё!» — хотелось крикнуть мальчику. Вместо этого он слабо кивнул и сказал:

— Хорошо. Спокойной ночи.

Как только дверь в его комнату закрылась, мальчик нырнул с головой под оделяло. Страх, однако, никуда не ушёл. Можно, конечно, позвать маму, она прислушается к его просьбе.

Но вдруг папа тоже придёт и будет настаивать, что детям с детства нужно учится смело смотреть в лицо собственному страху перед темнотой?
«Интересно, а что бы ты сделал, если бы оказался сейчас на моём месте» — подумал мальчик и плотнее подобрал под себя одеяло.

Он не знал, сколько времени уже лежит так, боясь пошевелиться и открыть глаза. Настороженный слух улавливал малейший шорох или скрип. Фонарик, его единственное средство к спасению, остался на столе. Как глупо он мог попасться! Если бы только удалось добраться до стола… Сколько шагов? Четыре, пять?

Часы в родительской спальне пробили полночь. Значит, прошло уже два часа.

«Господи, как же мне страшно!»

Всё же, он может попробовать дойти до стола, нужно только…

Со стороны двери раздался какой-то звук. Скрип, тихий, едва различимый. Мальчик замер и сжался.

«Пусть мне всего лишь показалось, пожалуйста, пусть показалось!»

Скрип повторился, уже чуть ближе. Затем ещё ближе. Кто-то медленно подбирался к нему.

Скованный ужасом, мальчик не мог пошевелиться. «Слишком поздно, — думал он. — Это конец».

Шаги остановились возле кровати. Каждая клеточка его тела, каждый нерв был напряжён до боли.

Вдруг прямо над ним раздался негромкий мелодичный женский смех:

— Сегодня ты без своей безделушки? Печально. Мы неплохо повеселились в прошлый раз.

Мальчик под одеялом крепко сжал уши руками.

— Не выйдет, — голос стал чуть громче. Казалось, он раздаётся прямо в его голове. И самое страшное было то, что звук его… успокаивал.

— Ты снова не хочешь разговаривать? Что ж, я не настаиваю. В конце концов, когда-нибудь ты захочешь ответить. Возможно, даже скорее, чем думаешь.

В голосе звучала такая уверенность, что мальчик сам чуть не поверил в это.

«Нельзя поддаваться, сопротивляйся, сопротивляйся!»

— Бесполезно, мой хороший. Бороться с самим собой — это глупо. Сколько тебе лет?

«Не думай, не думай ни о чём…» — собственные мысли стали отдаляться, всё его существо заполнил только этот голос.

— Девять лет, — задумчиво отозвался голос. — Такой взрослый. Наверное, твоя мама уже не целует тебя перед сном?

Мальчик кивнул быстрее, чем успел сообразить. Голос снова негромко рассмеялся:

— Понимаю. Но тебе, наверное, хочется, что бы тебя поцеловали? Снова?

Он не мог врать. Голос не давал думать, и ему оставалось только подчиниться чарующему звуку. Мальчик сделал последнюю отчаянную попытку спастись.

«Убирайся!»

— Жаль, мой хороший, — в голосе слышалась неприкрытая грусть. — Не стоит сопротивляться тому, что страстно желаешь. Ты боишься, люди всегда боятся неизвестного. Но когда они узнают…

Мальчик вздрогнул, почувствовав, что край его кровати прогнулся, словно под тяжестью тела.

— Не бойся, мой хороший, — голос не давал пробиться страху. Он даже не шевельнулся, когда на одеяло поверх его плеча легла чья-то рука. Могильный холод, пробравший его от этого прикосновения, сменился приятной прохладой.

— Не сопротивляйся, — теперь в голосе было столько чувственности, что мальчик и не подумал бы этого делать. Его затопило новое, неизвестное ранее ощущение — близость с кем-то. Когда его обнимала мама, он чувствовал себя в безопасности, но никогда не испытывал такого волнения.

— Хочешь, я тебя поцелую?

«Да!»

Мальчик кивнул так сильно, что край одеяла соскользнул с головы. Впрочем, теперь его это совсем не волновало. Единственное, что было важно — этот голос, приходящий из темноты. Каждую ночь, как и сейчас, но никогда так близко…

— Верно, мой хороший, — голос был совсем рядом. Он чувствовал лёгкое дыхание на своей шее.

— Открой глаза.

«Нет!» – вдруг крикнул его внутренний голос. — «Это ловушка, я знаю, я не могу, помогите!»

— Я приказываю, — голос буквально обжёг его холодом. — Открой глаза.

Мальчик с силой зажмурился, отчаянно пытаясь произнести хоть звук. Спазм, сжавший его горло, прошёл, но слова прорывались наружу с невероятным трудом.

— Нет, — не громче шёпота. — Уходи, убирайся!

Голос зашипел. В нём не осталось ни понимания, ни ласки — только ледяной холод. С нарастающим ужасом мальчик чувствовал, как руки существа подбираются к его шее. Он собрал остатки сил и, что было мочи, крикнул:

— Папа!

В соседней комнате послышались встревоженные голоса родителей, затем быстрые шаги, и дверь его комнаты распахнулась, впуская яркий свет от коридорных ламп. Мальчик сощурился. На пороге стоял отец, в глазах его читалось беспокойство и… страх?

— Что случилось? – спросил он, оглядывая комнату.

Мальчик тоже осмотрелся. Никого.

Он откинулся на подушку с чувством невероятного облегчения.

— Ничего, пап. Мне… мне просто приснился страшный сон.

Отец прошёл и сел рядом с ним на кровать.

— Всё в порядке, сынок. Как ты себя чувствуешь? — он протянул руку и коснулся волос ребенка. — Господи, да ты весь мокрый!

— Это… ничего, всё нормально, — мальчик после пережитого чувствовал себя совсем обессиленным и едва мог ворочать языком. — Пап, правда, я, наверное, сразу засну сейчас.

— Конечно, — отец с видимым облегчением поднялся.

— Пап, только одну просьбу.

— Всё, что скажешь.

— Не выключай свет, — проговорил мальчик, уже проваливаясь в сон.