***

  Это был семнадцатый день ноября. Хмурый и холодный день. В небе кружили сотни и тысячи белых снежинок, а под ногами хлюпала грязь вперемешку со снегом. Я возвращался домой, сжимая под мышкой портфель с конспектами и шмыгая носом. Я – студент медицинского колледжа, и да – я простыл. Единственным желанием было, как можно скорее оказаться в тепле. Голова гудела от температуры, горло саднило, а из носа текло – паршивейшее состояние, когда всё равно, что происходит вокруг. Ну, или почти всё равно. Даже препод отпустил пораньше – настолько жалок был мой вид. 

 Еле переставляя ватные ноги, я свернул во дворы, дабы сократить путь. У блочной пятиэтажки остановился перевести дух. Скользнул взглядом вокруг. На убитой временем детской площадке резвились мальчишки: скатывались с облезлой горки, качались на скрипучих качелях и им было наплевать на погоду – извечный мальчишеский авантюризм, не так давно я и сам был таким. На скамейках сидели вездесущие бабули и, наверняка, перемывали косточки жильцам. У мусорных контейнеров топтались бомжи и поочередно отхлёбывали водку из шкалика. Из подвала выглядывали морды местной кошачьей банды. Я закашлялся. Бабки прервали разговор и уставились на меня. Пришлось натянуто улыбнуться и поспешить убраться подальше…

 Теперь мой путь лежал через гаражи. Почему я не вызвал такси? Всё просто и элементарно, я – студент, нищий студент, потративший последние деньги на кино в минувшие выходные. Зарплату за подработку выплатят только далёким завтра, а сейчас – я на мели, и могу передвигаться только на своих двоих. 

 Рано темнело. Осенью всегда так. По крайней мере, в городе, в котором я учусь. Густые сумерки начинали ползти со всех сторон ещё днём, после трёх, быстро погружая город в мрачную серость. Подмораживало. Морозец колол лицо. Я прятал озябшие руки в карманы куртки и брёл по ноябрьской, теперь уже хрустящей, жиже, чувствуя, как промокают ботинки. Б-р-р-р… Поскорей бы дойти до квартирки, которая второй год служила мне домом. Бухнуться в постель, закрыть глаза и погрузиться в сон, пусть даже и мутный, лишённый сновидений. И именно тогда, больной и разбитый, я услышал писк. Жалобный такой писк. Так пищат новорожденные котята или мыши, угодившие в капкан. 

 Резко остановился. Огляделся по сторонам. Сумерки. Разве можно что-то толком разглядеть… Я побрёл дальше. Но писк повторился, только теперь стал громче, настойчивее и ближе. От неожиданности я даже вздрогнул. С секунду или две колебался, во мне боролись два чувства: природная жалость и здравый смысл. Бедное, несчастное существо в опасности, и, парень, зачем тебе этот геморрой, ведь, кого бы не нашёл, его придётся пристраивать? Победило первое чувство – всё-таки я был добрым и жалостливым.

— Кис-кис… — просипел простуженным басом. Почему-то я был уверен, что это котёнок. Мысленно даже представил, как даю объявление, чтобы найти ему хозяина, но не нахожу и оставляю себе под ворчание квартирной хозяйки. К слову, хозяйка была хорошей знакомой мамы и сдавала мне жильё по дешёвке. 

 В сумерках метнулась маленькая тень и скрылась за одним из гаражей, мгновенно рассеивая мои предположения – ЭТО ОТНЮДЬ НЕ КОТЁНОК, СОВСЕМ НЕ КОТЁНОК… Существо передвигалось на двух конечностях.

— Эй! — позвал я громче. И хоть потусторонний страх лизнул спину от лопаток до самого копчика и хотелось припустить бегом, подальше от странной тени, любопытство было гораздо сильнее.

 Из-за угла показалась голова с оттопыренными ушами и всколоченными волосами. На меня уставились два блестящих круглых глаза. Уставились, не мигая. Этот некто был так же любопытен, как и я.

— Ну же, иди ко мне, — присел на корточки, протянул руку и добавил, стараясь чтобы голос звучал, как можно мягче, — я не обижу...

 Существо (пока я не мог и предположить, кем он может быть) сделало пару неуклюжих шагов вперёд. Но споткнулось, нелепо взмахнуло руками, и упало. Запищало, катаясь по земле.

 Я подошёл ближе. Оно заткнулось, и только мелко дрожало от холода и страха. Глядело своими огромными глазищами на меня и будто бы молило о чём-то. Я понял о чём – его ножка была стянута то ли леской, то ли очень тонкой верёвкой. 

— Бедняга…— пробормотал я, доставая из кармана зажигалку. Существо дёрнулось в сторону, — не бойся…

 Огонёк озарил сумерки. Пахнуло гарью, а спустя пару мгновений конечность маленького пленника была освобождена. 

— Вот и всё.

 Существо попыталось встать, но тут же обессиленно рухнуло обратно в подмёрзшую грязь. Попыталось ещё раз и опять потерпело неудачу. Где-то неподалёку затявкала собака. Оно испуганно за озиралось по сторонам.

— Ну, что ж с тобой делать… — вздохнул я, и, преодолевая боязнь, взял существо на руки и сунул за пазуху. Оно доверчиво прижалось, совсем как котёнок, и умиротворённо, в какой-то степени благодарно, засопело.

 — И зачем это вам, Глеб Викторович? — язвительно спросил я сам себя и зашагал в сторону дома, надрывая лёгкие от нового приступа кашля…

  Позже, уже дома, выкупав существо в тёплой воде и вытерев насухо полотенцем, я с любопытством его разглядывал. Почему-то решил, что это всё-таки он, хоть половые признаки отсутствовали напрочь.

— Какой ты чудной, Крош, — сказал я, гадая кем он может быть. Ответ напрашивался один – тем, в существование которого вряд ли ты мог поверить, Глеб Викторович, поверить до сегодняшнего дня.

 Маленький, размером с месячного котёнка, найдёныш напоминал человечка, но только больно уж странного. Серая кожа, блеклые голубые глазища в пол лица, маленький носик и ротик. Голова казалась огромной на фоне тщедушного тельца с тонкими ножками и ручками. На лопатках торчали костяные обломки, с остатками перьев. Неужто, у этого крохи совсем недавно были крылья?! 

— Кроуш…— подал голос найдёныш, и стали видны клычки. Крошечные, в пару миллиметров, но частые и, наверняка, острые.

— Ты можешь говорить, Крош…

— Кроуш…

— Хорошо, Кроуш. Я – Глеб.

 Я усадил Кроуша на кресло, стоявшее напротив кровати, и прикоснулся к обломкам крылышек. Кроуш поморщился, как от боли.

— Что с тобой случилось, Кроуш?

 Кроуш залепетал что-то на своём кроушовском языке, понять который человеческого интеллекта было мало. Одно было ясно, этого маленького человечка кто-то обидел, и, даже больше, едва не погубил. Обломки крыльев, гематомы на тельце – вряд ли Кроуш мог сам себе их нанести или получить при падении, да и леска на ноге. Однозначно, бедолагу держали в плену. Вот только кто и почему? Я вздохнул. Мне стало очень жаль найдёныша:

— Можешь жить тут, Кроуш…

 Так Кроуш остался у меня. Я сымпровизировал кроватку из плетённой корзинки для фруктов – получилось достаточно уютно, сам бы спал если уместился. Напоил его подогретым молоком. Почему-то решил, что такому крохе лучше давать тёплое. Молоко Кроушу понравилось, фыркая, он выдул половину блюдца. Потом, благодарный и довольный, улёгся в свою постельку, закрыл глазища и засопел. 

 Я же бухнулся в кровать только после того, как залпом выпил стакан с шипучкой аспирина. И хоть ноги тянуло от усталости, а в голове бухало – мгновенно ухнул в черноту. Ночью меня одолевал кашель, и было трудно дышать из-за заложенного носа, но я не просыпался – уж слишком вымотался за день. Но ночью чувствовал покалывания в висках и в районе шеи, но не придал этому значения, думая, что это всего лишь часть моего болезненного тяжёлого сна. 

 Проснулся поздно. Хмурое ноябрьское утро давно уже наступило, время подбиралось к одиннадцати. Я сел в постели, ощущая себя здоровым и полным сил. Температура, кашель, насморк и прочие неприятные симптомы простуды удивительным образом исчезли. 

— Кроуш, — позвал я, вспоминая, что теперь живу не один.

 Маленький найдёныш выглянул из корзинки. Глазища казалось, что стали ещё больше, и из тускло-голубых превратились в ярко-синие. Серая кожа посветлела и приобрела зеленоватый оттенок. 

— Кроуш…— пробормотал он и выпрыгнул из корзинки. 

 Не успел я и глазом моргнуть, как Кроуш оказался рядом. 

— А ты шустрый! — присвистнул я. 

 Даже очень шустрый. И почему же не смог сам выбраться из плена, перегрызть верёвку и быть таковым? Хотя… вчера маленький человечек выглядел чуть живым.

 Кроуш растянул рот в широченной улыбке, так что стали видны острые клычки… Так ли он слаб, как кажется?

 Я поджарил яичницу. Предложил Кроушу, но тот отказался. Я подогрел ему молока. От молока он опять пришёл в восторг. Мы по-быстрому позавтракали. 

— Кроуш, мне нужно отлучиться ненадолго, ты уж не скучай… — сказал я своему соседу, надевая куртку. Или всё же питомцу? Задумался на мгновение… Я пока не мог определиться и поэтому мысленно махнул рукой на свои сомнения – пусть найдёныш будет просто Кроушем. Что с ним делать и как к нему относиться – я не знал.

 Кроуш понимающе поглядел на меня и юркнул в свою корзинку…

***

 Тонкая корка льда сковала вчерашнюю грязь. Ветер вперемешку с колючим снежком хлестал по лицу. Я потуже затянул шарф – не хватало ещё раз заболеть. Изо рта вырывались клубы пара, щеки покалывало от морозца. Зима подкралась совсем близко, а вместе с ней и зимняя сессия, а я был не очень-то готов к сдаче зачётов и экзаменов. Да, я – отнюдь не гений, и не будущий профессор, который найдёт лекарство от рака. Хотя… как знать… Быть может, во мне дремлют скрытые таланты?

 А сейчас я брёл за своими кровными в бар, в котором подрабатывал официантом три вечера в неделю.

  Скользко. Пару раз я чуть не навернулся. К слову, я – весьма неуклюжий, могу упасть на ровном месте, запнуться в самый неподходящий момент, от чего зачастую готов умереть от стыда.  Но всё же в этот раз дошёл без падений до бара, где коротали вечера местные работяги, любившие пропустить бокал-другой пивка после трудового дня. Не скажу, что мне нравилось там работать – что ж хорошего наблюдать, как косеют от выпивки? Скорее, это была вынужденная необходимость. Стипендия, деньги от мамы – этого не хватало, приходилось брать подработки. Зарабатывал я немного, но всё же это было неплохим подспорьем. Например, на заработанные деньги можно было пригласить девушку в кафе или кино, или же купить какую-нибудь приятную мелочь.

 Потом я направился в библиотеку. Преодолевая смущение, попросил у библиотекаря – серьёзного парня в очках с толстенными линзами какие-нибудь книги о мифических существах и, желательно, с иллюстрациями. Тот скользнул по мне холодным взглядом, но литературу принёс, и много. Я едва не присвистнул, увидев стопу книг.

 Часа три я перелистывал страницы, разглядывал крылатых и не только существ. С цветных и черно-белых иллюстраций на меня глядели: милые и не очень феи; горгульи злобно скалились с крыш старинных замков; драконы дышали огнём на рыцарей; уродливые гарпии окружали моряков; демоны парили в небе; ангелы с детскими лицами… Кроуш… Кто же ты? Демон ноября?  

 Я захлопнул очередную книгу. Через чур громко захлопнул. Огляделся. Почти никого. Два старичка примостились за столами в углу читального зала, да парень-библиотекарь с ухмылкой листал журнал. Я поспешил покинуть книжный мирок, в котором почти не осталось читателей. 

 На улице ещё больше похолодало. Воздух гудел от крепчающего мороза. Я прятал нос в вороте куртки, дул на грудь чтобы согреться и почти бежал. Вчера слякоть, сегодня нехилый мороз – вот они выкрутасы ноября. 

 Заскочил в магазин около дома. Купил кое-каких продуктов (конечно же, не забыл и про молоко для Кроуша), положил денег на телефон (надо позвонить матери, несколько дней уже не разговаривал с родительницей, а она, наверняка, погрязла в работе и в хлопотах с младшими братишками) … 

 Лифт не работал – какой-то бедолага застрял где-то между седьмым и восьмым этажами и вынужден был торчать там пока не придёт лифтёр. Пришлось мне подниматься в потёмках ( целых лампочек осталось совсем немного) на десятый этаж по лестнице, оплёванной шелухой от семечек и усыпанной бычками – в нашем доме не спешили убираться ни жильцы, ни уборщики.

 Дверной замок вечно заедало. Вновь пришлось повозиться, чтобы попасть в квартиру. Я скинул ботинки. Нащупал выключатель. Через секунду-другую тускловатый свет залил маленькую прихожую. На единственном табурете восседал Кроуш. 

— Заждался меня?  

 Кроуш не повёл и ухом. Не моргая, глядел на дверь. Его глазища приобрели ярко-зелёный оттенок и сияли как два изумруда. 

— Что с тобой, Кроуш? — я пощёлкал пальцами перед его мордашкой. 

 Он вздрогнул. Глаза его стали вновь синими. Он забормотал что-то на своём кроушевском языке и даже растянул рот в подобие улыбки. Маленькие клычки будто бы подросли на пару миллиметров, и улыбка показалась мне несколько жутковатой. 

— Молока? — потряс я голубым пакетом, где на лугу паслась коровка.  

 Кроуш радостно закивал и запрыгнул мне на плечо…

***

  Следующим утром, бреясь перед зеркалом в ванной, я заметил странную сыпь. Присмотрелся: пара крошечных прыщиков у правого виска и чуть больше вокруг шеи. Аллергия? Х-м… мало похоже на аллергическую реакцию. К тому же я ничего особенного не ел и не принимал, не соприкасался ни с какими веществами. Укусы? Клопы, тараканы, комары? Никаких насекомых за два года я не замечал в квартире. Кроуш? По хребту пробежался холодок.

— Да ну, бред, Глеб Викторович, — отмахнулся я. Кроуш вёл себя дружелюбно, ластился как котёнок. Пил только молоко, не признавал ни колбасы, ни тем более мяса. Мяса… Я представил Кроуша запускающего маленькие клычки в мою шею. Б-р-р… мне опять стало не по себе.

  Но в то утро я всё же отпустил сомнения, отмахнулся от них, как от надоедливой мошкары и поспешил в колледж. А на следующий день сыпь прошла, так же неожиданно, как и появилась, а вместе с ней прошла и тревога… 

  В субботу я весил чистые занавески (вот такой вот хозяйственный парень). Хотя, объяснялось всё достаточно просто, завтра ко мне приедет двоюродная сестра – Светка. По телефону она не сообщила зачем, сказала, что дела в городе и ей нужно перекантоваться несколько дней. А так как Светка чистюля, а я не очень-то, то весь вчерашний вечер и сегодняшний день я посвятил уборке. 

  Я стоял на табуретке, а табуретка на журнальной столике. Ростом я не удался, поэтому приходилось идти на такие ухищрения, чтобы повесить занавески. Наверняка, из-за своего небольшого роста у меня и не было девушки. Как не крути, а девчонки больше любят высоких парней. Хотя, может, это всего лишь мои заблуждения и оправдания собственной непривлекательности или неуклюжести, или неумения разговаривать с противоположным полом? 

  Задумавшись, я оступился. Нога ухнула в пустоту, а потом я свалился на пол. Приложился о дощатый пол затылком, так что из глаз посыпались искры. Но это пустяки, в сравнении, с болью, пронзившей лодыжку. Я взвыл на самой высокой ноте, на которую были способны голосовые связки, закатался по полу, обхватив пульсирующую лодыжку. 

  Спустя несколько минут я сел и, стиснув зубы, оглядел конечность. Нога опухала быстро, на глазах по коже растекался синяк. Перелом… Однозначно, перелом, в лучшем случае, вывих. Я закусил губу – это рушило все планы. 

  Я и не заметил, как рядом оказался Кроуш. Найдёныш наматывал круги вокруг меня, а потом резко остановился. Схватил маленькими ручками мою лодыжку. Я хотел отодрать цепкие пальчики от своей многострадальной ноги, но не смог. Кроуш вцепился намертво.

— Кроуш… — пробормотал он и… впился клычками в мою лодыжку. 

  Я хотел закричать, но изо рта вырвался только хрип. Вырвался и тут же стих. Боли я не ощутил, только лёгкое покалывание, кое бывает, когда отлежишь руку или ногу. Оцепенев от страха, я смотрел, как Кроуш пьёт мою кровь. Кровь стекала с его подбородка и растекалась на полу чёрными уродливыми кляксами. Придётся ещё раз мыть пол – от чего-то подумалось мне.

  Налакавшись, он отёр губы ладонью, и произошло то, что не умещалось в рамки разумной реальности. Из крошечных ранок потянулся дымок. Черный дымок. А Кроуш вдыхал это ртом, втягивал ноздрями внутрь себя. Сколько это длилось, я не мог сказать. Время будто остановилось, замерло, и вновь потекло только когда дымок перестал идти из алых отверстий на моей коже. 

  Кроуш отполз. Уселся около меня – в точности маленький Будда на вершине холма жизни. Глазища мерцали изумрудами, губы плотно сжаты, весь вид смиренный и благопристойный, как у монаха. 

 Я же не мог отвести взгляд от существа, которое подобрал на улице. В голове вспыхивали безумные мысли. Вампир? Найдёныш – маленький вампир? Нет, ДЕМОН НОЯБРЯ! И он не впервые пьёт мою кровушку… И тут я почувствовал… лодыжка больше не болит. 

 Гематома исчезала на глазах, отёк опадал. Остались только крошечные отверстия от клычков Кроуша. Но и они совсем скоро пройдут – шепнул мой внутренний голос, так же как с шеи. 

 Я поднялся с пола и осторожно ступил повреждённой ногой. Невероятно – никаких болевых ощущений, всё было так, как до падения. Кому рассказать – не поверят. Поделиться с кем-нибудь мне очень и очень хотелось. Но я понимал, что делать этого не стоит…

— Как… как ты это сделал? — прошептал я и, не дожидаясь ответа, побрёл на кухню. Надо привести мысли в порядок.

 Кроуш потопал за мной, смешно перебирая тощенькими ножками. Я налил молока в блюдце и пододвинул к нему. 

 Тот жадно лакал, а я задумчиво глядел в сторону, не зная, что мне делать дальше…

— Кроуш… забрать тьму…

 От его голоса я вздрогнул:

— Что?

— Кроуш забрать плохое…

 Я не знал, что ответить и только слабо улыбнулся. 

***

 —Ты понял, Кроуш? — спросил я ещё раз, завязывая шнурки на ботинках. 

 Прошли ровно сутки с момента моего падения, и я собирался на вокзал встречать сестру.

 Кроуш закивал: 

 — Быть осторожным… 

 Кроуш довольно-таки быстро осваивал человеческую речь. А быть может, он с самого начала знал её?

 — И?! — переспросил я.

 — Прятаться.

 — Да, не показываться на глаза моей сестре...

 Светка была ещё более скептична, чем я. Она отрицала всё мистическое, обругивала мнимых экстрасенсов и гадалок. Проклятия и порчу считала всего лишь глупыми суевериями глупых людей. А невероятным событиям находила, ну, или старалась находить, более-менее логические объяснения. Кроушу лучше не показываться Светке на глаза, иначе весь её скептический мир пошатнётся и рухнет в один миг. Пусть пока этот мир постоит…

  Через час я вернулся вместе со Светкой. Обычно сестра болтала, не умолкая и не давая и слова вставить, но в этот раз была непривычно молчалива. На мои реплики ответила ничего не значившими бесцветными фразами. 

— Конура всё та же, — попытался пошутить я, открывая дверь перед сестрой.

— Я знаю, мелкий…

 Она частенько называла меня мелким, но не из-за роста, а любя. Светка была старше на семь лет и уже закончила учёбу (тоже в медицинском колледже) и работала фельдшером на малой родине – посёлке в трёхстах километрах от города. 

— Отпуск? — спросил я, отмечая про себя, что сестра похудела. Обычно полненькая она превратилась в худощавую бледную копию самой себя. Сколько я не видел Светку? Полгода или чуть больше, а такие метаморфозы с её внешностью.

— Вынужденный, — отмахнулась Светка и протопала в комнату. 

 Я не стал расспрашивать (сестра расскажет сама, когда будет готова), но где-то внутри заскреблась тревога. Дурное предчувствие пустило жала, высасывая все остальные эмоции, и я никак не мог от него отделаться. 

 Кроуш сдержал обещание и старательно прятался от Светки. Показался только пару раз, когда сестра была в ванной. Я наливал ему молока, трепал по вихрастой головёнке. 

 Светка пару раз спросила, что за корзинка в углу рядом с креслом и почему в мойке блюдца из-под молока. Я пролепетал какаю-то ахинею. Сестра равнодушно пожала плечами.

— Что-то ты темнишь, мелкий…

 Но больше вопросов не задавала. Так прошло несколько дней. В среду я ушёл на учёбу, а потом сразу на работу в бар. Вернулся поздно. 

 В кухне горел свет. За столом сидела Светка и глотала слёзы. Перед ней стояла початая бутылка настойки, в пепельнице тлел окурок сигареты. 

 Я притворно закашлялся. Плюхнулся на стул напротив сестры, помахал руками, разгоняя руками дым, и деловым тоном осведомился:

— А что, Минздрав рекомендует курить?

 Светка хмыкнула, размазывая слёзы по щекам.

— Ну, выкладывай, систер, что стряслось? 

 И Светка выложила. От сказанного мне резко поплохело, я даже достал из пачки длинную ароматизированную сигарету и закурил, хоть и был резким противником курения. 

— Четвёртая стадия, Глеб! 

 От «Глеба» стало ещё гаже. Пусть лучше бы звала меня мелким. Я плеснул в кружку настойки и одним глотком осушил:

— Химиотерапия, лучевая? Ведь есть лечение, Свет…

 Сестра помотала головой и горько сказала:

— Не в моём случае…

— Когда… — еле слышно прошептал я. 

— Полгода… самое большее год…

***

 В ту ночь я долго не мог уснуть. Ворочался с бока на бок, разглядывая тени на стенах и гонял мысли в голове, в точности, как футбольный мяч по полю. Светка же дрыхла без задних ног. Настойка оказалась действенным снотворным – сестра еле доплелась до кровати и, тут же, без лишних прелюдий, провалилась в тяжёлый сон. 

 Промучившись час или два, я всё же не выдержал и тихонько позвал:

— Кроуш…

 Слева мелькнула маленькая тень, и в следующее мгновение Кроуш запрыгнул на постель, и его мордашка оказалась напротив моего лица.

— Есть разговор, Кроуш… — шепнул я. Он кивнул.

 С Кроушем на плече прошлёпал на кухню. Налил ему молока. И, наблюдая, как он лакает любимое лакомство, спросил:

— Ты ведь можешь помочь? Да, Кроуш?

Кроуш отвлёкся от молока, вытаращил синие глазища на меня. И, будто прочитав мои мысли, сказал:

— Кроуш забирает тьму…

— Ты можешь, забрать её болезнь, так же как у меня? — выдохнул я.

— Кроуш забирает тьму… но иногда тьмы так много…так много…что приходит ОН…

— Кто?

 Глаза Кроуша позеленели, он пробормотал что-то на своём кроушевском языке.

— Я не понимаю, Кроуш…Кто придёт?

— ОУН…— прошептал Кроуш…

— Ты что сам с собой разговариваешь? — раздался за спиной голос Светки.

 От неожиданности я вздрогнул и обернулся. Светка стояла в проёме кухни. Заспанная и растерянная она перевела взгляд с меня на Кроуша.

— Кто это? — прошептала, бледнее ещё больше.

 Я не успел ответить. Кроуш резко прыгнул ей на грудь и вцепился клычками в шею. Сестра рухнула на линолеум.

— По-по-помо-гиии…Глеб…у-убе-рии его… — хрипела Светка, пытаясь отодрать Кроуша от себя. Но тот вцепился мёртвой хваткой в её горло.

— Потерпи, Свет…Он не сделает ничего плохого.

— А-аа… 

 Летели чёрные брызги. Розовый линолеум запестрел жуткими кляксами. А Кроуш всё высасывал кровь. Долго. Очень долго. Пару раз я порывался отодрать его от сестры, но всякий раз что-то останавливало. Так надо, Глеб, так надо — слышал я в голове тихий голос, и верил этому голосу.

 Наконец, Кроуш прекратил, разжал тонкие пальцы. Отёр губы ладонью, совсем как в тот раз и замер, не отрывая взгляда от Светки. Из отверстия на её шее, алого и кровоточащего, вылезало нечто. Сначала на поверхности показались тонкие чёрные нити. Десятки, а может, и сотни нитей тянулись к Кроушу. А следом вылезло нечто мерзкое. Чёрное, бесформенное, пульсирующее. Кроуш набросился на нечто. Урчал, втягивая ртом и ноздрями, в себя. 

 Бледная Светка, не отрываясь смотрела на Кроуша, так же, как и я. Чёрное нечто сопротивлялось, пыталось уйти от маленького Кроуша. Но тот не давал. Глаза зеленели изумрудами, костяные обломки за спиной обрастали перьями. Нечто становилось с каждой секундой всё меньше, а потом и вовсе исчезло в утробе Кроуша.

 Он принял позу тибетского монаха и уселся напротив Светки. Та не могла и слова произнести. Я подполз к сестре, обнял её за плечи:

— Хорошо, теперь всё хорошо.

 Она мелко дрожала. Разевала беззвучно рот, как выброшенная на берег рыбёшка, и показывала на Кроуша.

— Не бойся его, — постарался я успокоить Светку.

 Но она закатила глаза и потеряла сознание.

***

 Пришла в себя через несколько минут (к этому времени я успел перетащить её в кровать и принять вид милосердного медбрата). Светка приоткрыла глаза и слабо улыбнулась:

— Мне приснился очень странный сон…

 Я обхватил обеими ладонями её руку.

— Этот сон казался таким реальным…

 Я осторожно кивнул. И тут Светка, наверно, окончательно вернувшись в реальность, подпрыгнула в постели, прикоснулась к ранке на шеи и изумлённо уставилась на меня:

— Что? Что… это было?

 Я замялся, не зная, с чего начать, да и стоит ли вообще что-либо говорить. Но всё же Светка видела Кроуша и скрывать что-то не имеет никакого смысла. 

 Кроуш сидел на шкафу и глядел на нас или, быть может, сквозь нас. Туда, где раскинулась тёмная ноябрьская ночь.

— Говори, мелкий! — прикрикнула на меня Светка.

 И я рассказал. Всё рассказал. Про то, как нашёл Кроуша, как внезапно выздоровел на следующий день, заметил сыпь и как он вылечил травму. С каждым сказанным словом глаза сестры становились всё больше, но она не перебивала и внимательно слушала. Когда я замолчал, она не сразу нашла, что сказать.

— Это… это невероятно… — всё же растерянно пробормотала Светка.

— Но это так.

— Я не верю! Это не-невозможно… 

— Но простуда прошла! Так же, как и мой перелом!

— Может, это был только ушиб. 

— А чернота? Ты видела черноту, которую он высосал из тебя?

— Это…это наше воображение, мелкий! 

— Проверься ещё раз!

— Но…

— Проверься…

 Светка замолчала, легла и отвернулась к стене. 

— Хорошо… — наконец сказала она и добавила, — но это абсурд.

— Так же, как и его существование!

— Да, но…

— Вот и посмотрим!

— У него всегда такие жуткие глаза? — вдруг спросила Светка.

  Я перевёл взгляд на Кроуша. Его глазища светились в полумраке ночника, как два прожектора, а сам он походил на горгулью из мрачных сказок средневековья. Замершую жуткую горгулью, которая, казалось, вот-вот взлетит в звёздное небо. Обломки крыльев ещё больше обросли перьями и мелко трепетали, будто бы Кроуш и в самом деле хотел взмыть вверх. Вот только мешали стены, потолок и весь дом. 

— Нет. Они обычно синие. Но иногда всё же зеленеют, — тихо ответил я. Быть может, и правда, надо так поступить – распахнуть настежь окно и пусть Кроуш летит туда, откуда появился в нашем мире.

— Кто он? — Светка соскочила с кровати и подошла к шкафу.

— Я не знаю… Кроуш…

— Кроуш?

— Да… он так сказал.

— Он умеет говорить?

— Да…

 И тут молчаливый Кроуш захрипел что-то на своём кроушевском языке. Прежде чёрные зрачки вспыхнули алым. Вспыхнули на краткий миг, но и этого было достаточно, чтобы напугать нас до чёртиков. 

— Что с тобой, Кроуш?

— ОУН!!! — Кроуш перелетел со шкафа на люстру и вперился взглядом в окно.

Светка вцепилась в мою руку:

— Он меня пугает… 

— Не бойся, — попытался я успокоить сестру. Но вышло плохо, даже голос трусливо дрогнул.

— На что он смотрит?

— Я не знаю…

 Кроуш спикировал на подоконник, заскрёбся коготками по стеклу.

— Что там, Кроуш? — я приблизился к окну и … едва сдержал крик.

***

  В тёмную ноябрьскую ночь пришло нечто, пришло из ниоткуда. Огромное, чёрное, бесформенное, пульсирующее, впитавшее в себя всю тьму, весь чёрный дымок болезней и ран оно висело перед окнами моей съёмной квартиры и глядело на Кроуша. Глядело сотнями маленьких глазок, мерцающих как изумруды. ОУН. 

 Кроуш потянулся к створке, разделяющей его и ночь. Раздался скрип, и холод ноября ворвался в квартиру, обжёг морозцем голые ступни, царапнул лицо.

 Светка ещё сильнее сжала мою руку. Я чувствовал, как её потряхивает от страха и, быть может, от холода.

— Кроуш?

 Ещё несколько секунд назад я хотел выпустить его, но теперь желал другого – схватить маленького найдёныша, сунуть за пазуху, как в тот день, задержать ещё ненадолго в нашем мире. Но Кроуш, будто прочитал мои мысли и покачал головой:

— ОУН всегда появляется, когда приходить время… Тьмы становится слишком много… Кроушу надо уходить…

— Куда? — прошептал я.

— Стать частью ноября…

 Кроуш расправил крылья и выпорхнул из квартиры…

***

 Прошло много лет с той ноябрьской ночи. И иной раз мне кажется, что это был всего лишь чудный сон, что Кроуш и его способности всего лишь воображение, игры разума. Но я отдёргиваю себя – это не так. 

 Когда приходит ноябрь я подолгу гляжу на темень за окном и вспоминаю и, быть может, жду. Так же, как и сейчас.

  Светка здорова. Врачи в тот далёкий ноябрь с изумлением и недоверием в глазах разводили руками, глядя на результаты её анализов и снимки. Болезнь таинственным образом исчезла из её организма. Чудо-чудо – твердили они. Только мы знали, что это Кроуш забрал «тьму». Сестра до сих работает фельдшером в маленьком посёлке. Она замужем, у неё двое детей. Минимум раз в год мы встречаемся.

 Я стал врачом. После колледжа поступил в университет и получил специальность анестезиолога. Я погружаю людей в сон. И да, мне нравится моя работа. Я не женат и никогда не был, и не очень к этому стремлюсь. Во всяком случае, пока…

 Засвистел чайник на кухне. Я прошлёпал на кухню и налил кофе. Вернулся на балкон. Прохладно. Но на мне тёплый махровый халат. Балкон застеклённый, но сейчас окна открыты настежь. 

 Я вновь долго вглядываюсь в ноябрьскую мглу и жду. Мне кажется, что вот-вот из черноты вынырнет Кроуш – маленький демон ноября. Мне о многом хочется спросить его, многое рассказать… Мне даже кажется, что в ноябрьской тьме загорелись изумрудные огни. Быть может, это всего лишь игра теней, а, может, это Кроуш вновь летит в наш мир…

                                                                                                 Конец. Сентябрь 2022 г.