Если поднять голову и долго не мигая смотреть в небо, то глаза наполнятся слезами, и, глядя сквозь зыбкую пелену в бездонную высь, можно почувствовать себя вечным странником в поисках давно забытого дома.

— Пришел. — София толкнула меня плечом. — Только не пялься. Слева, у павильона, с собакой.

Вздрогнув, я опустила голову. Реальность безжалостно выдернула меня из волшебного плена. Я больше не плыла по воздуху с облаками, а вместе с Софией сидела в парке возле старого неработающего фонтана, маскируясь под вышедшую на пробежку спортсменку, потому что София решила: так будет безопасней.

Я осторожно оглянулась. Худощавый юноша в светлой футболке и темных шортах сидел на корточках перед лохматой белой собачкой, привязанной у дерева. Погладив ее, он встал, словно почувствовав, что мы говорим о нем, обернулся, равнодушно скользнул по нам взглядом и вошел в двери обшарпанного павильона. Я лишь успела разглядеть мальчишеское лицо, взъерошенные светлые волосы и ярко-синие, цвета летнего неба, глаза.

— У-у-у, — разочарованно протянула я, — пацан какой-то, а ты говорила…

София вытащила секундомер из поясной сумки и щелкнула кнопкой:

— Я все проверила. Зовут Алеф, тридцать лет, не женат, приехал из Швеции на конференцию по изучению моллюсков.

София, не отрываясь, смотрела на дверь. Прищурившись, она втягивала носом воздух, словно вышедшая на охоту лиса. Лицо ее вытянулось, рот приоткрылся, пальцы, сжимающие секундомер, подрагивали от возбуждения.

— Тухлятиной воняет. — Она помахала рукой, стараясь избавиться от неприятного запаха. — План такой: вечером Алеф гуляет с собакой в парке, потом привязывает ее к дереву и заходит в ларек. У нас пять минут, чтобы схватить шавку и смыться. Главное — не тупить.

Мне совсем не нравилось то, что предлагала София.

— Собака разлается, он полицию вызовет. Нас за догхантеров примут. Я слышала, в парке собак дохлых находят.

— Голову включай. — София, положив на колени секундомер, вытерла вспотевшие руки. — Собака меня знает. Я каждый день к ней подходила и колбасой кормила. Лаять не будет, точно.

— А потом что? — Я все еще сомневалась.

— Потом я иду к нему и предлагаю помощь. Горе и совместные трудности сближают, я его утешаю, соблазняю, героически спасаю из рук догхантеров его шавку, и все. В Швецию мы едем вместе.

Я хмыкнула.

— Ничего у тебя не выйдет.

София надменно усмехнулась, убрала за ухо обесцвеченную прядь.

— А тебя не спрашивают. Или ты мне помогаешь, или я другого найду, кому пятерка за полчаса нелишняя.

Я пожала плечами:

— Делай как хочешь. Мне-то что.

Дверь павильона распахнулась, парень вышел на улицу. Собака радостно вскочила и завиляла хвостом. София глянула на секундомер и недовольно скривилась:

— Да что ж такое, опять не работает! Третий раз меняю.

Проводив взглядом Алефа, она снова принюхалась и, уже не боясь быть услышанной, громко скомандовала:

— Пошли, пока одежда не пропахла. Встречаемся завтра в шесть. Перчатки не забудь, псина кусается. И не опаздывай, у меня все рассчитано.

***

О перчатках я вспомнила, лишь когда мы снова сидели в парке. София не обманула: собака хорошо ее знала. Стоило нам подойти, как та вскочила с места и радостно замотала хвостом.

— Хорошая девочка, — бормотала София, доставая из сумки колбасу, — умная. Иди к мамочке.

Собака, съев угощение, позволила Софии себя погладить и почесать за ухом. Мы без проблем отвязали ее от дерева. Но, почувствовав свободу, собака застыла на месте.

— Идем, — нервно глядя на часы, уговаривала ее София, — идем.

Собака не двигалась. Попятившись, она скалилась, переводя взгляд с Софии на меня.

— Вот тебе еще колбаска.

София подняла руку, собака задрала голову, ослабив бдительность.

— Хватай! — взвизгнула София, и я, подчинившись, двумя руками вцепилась в собаку. Мгновение спустя острые зубы капканом сомкнулись на моем запястье. Дикая боль пронзила руку. Я закричала, разжала пальцы. Белым облаком, петляя между деревьями, собака помчалась вглубь парка.

София взвыла от злости, но тут же, фальшиво улыбнувшись, прошипела:

— Тихо! Алеф выходит, говорить буду я.

Боль в укушенной руке становилась невыносимой. Я прикусила губу, стараясь сдержать слезы. София скривилась:

— Хватит ныть! Какая же ты жалкая! Руку в карман засунь, чтоб не видел.

***

Алеф стоял у дерева и растерянно переводил взгляд с Софии на меня.

— Не волнуйся!

Голос Софии дрожал, на глазах сверкали слезы, словно это она только что потеряла лучшего друга.

— Бедной собачке было одиноко. Наверное, ты слабо привязал ее к дереву. Мы видели, как она вырвалась. Я бросилась за ней, но не успела. Я помогу. Пойдем!

София участливо погладила Алефа по плечу. В ответ на прикосновение он вздрогнул, словно вышел из оцепенения.

— Помедленней, — жалобно попросил он, — говорите медленней. Я не все понимаю.

— Да, да! — София, кокетливо поправляя футболку на груди, с жаром кивала. — Мы идем искать собаку. Сейчас. Я знаю, где она. Вместе идем. Ты и я.

Алеф внимательно разглядывал Софию — лицо, волосы, шею. Задержавшись взглядом на груди, скользнул ниже и тут же поднял глаза. Выражение его лица изменилось, он больше не казался растерянным.

— А она? — спросил Алеф.

— Что?

София замерла в изумлении, словно он вдруг заговорил на шведском.

— Она идет?

Алеф ткнул в мою сторону пальцем. София нахмурилась:

— Нет. Она не идет.

Я, не поднимая глаз, молча кивнула. Боль в руке не утихала, кожа вокруг раны горела, словно ее опалило огнем, и я с тоской думала про десять уколов от бешенства.

— Она идет с нами. — Алеф больше не спрашивал, голос его звучал твердо, словно он отдавал приказ. София открыла было рот, чтобы возразить, но, встретившись с ним взглядом, замолчала.

Алеф повернулся и двинулся по дорожке вглубь парка. Я глянула на Софию, не зная, что делать.

— Шевелись, — прошипела она, — потом свалишь, по-тихому.

***

Свалить по-тихому не получилось. Как только я собиралась свернуть с тропинки, Алеф оглядывался. Я криво улыбалась. Щеки Алефа вспыхивали, и он застенчиво улыбался в ответ. И тут же ядовитой стрелой ко мне прилетал колючий взгляд Софии.

От улыбки Алефа боль от укуса стихала, и я готова была идти за ним сколько угодно. Алеф шел впереди, тихим свистом призывая собаку. Я смотрела на его спину в белой футболке, проступающие сквозь ткань острые лопатки и татуировку на шее, темной змейкой узоров спускающуюся за ворот. По-мальчишески стройный, он выглядел юным и беззащитным, но в каждом его движении чувствовалась забота и страх за судьбу лохматой собаки. Этот страх рождал во мне чувство вины, и, закусив губу, я продолжала шагать дальше.

Больше всего я боялась, что глупая собака уже съела раскиданную догхантерами отраву. София держалась рядом. Сначала она пыталась завести беседу, но Алеф отвечал односложно, и София замолчала, внимательно оглядываясь по сторонам. Она тоже боялась наткнуться на собачий труп. Скоро ухоженные дорожки парка закончились, и мы вступили в раскинувшийся на многие километры лес.

— Долбаный парк, — ворчала сквозь зубы София, пытаясь настроить маршрут в телефоне. — Связи нет, интернет глючит.

— Что-то не так? — Алеф удивленно приподнял брови.

— Все так, — буркнула София.

И тут же выражение ее лица изменилось, превратившись из рассерженного в растерянно-беззащитное. Шмыгнув носом, она потянулась к Алефу, чтобы обнять. Но тот, не поняв намека, отстранился. Не отрываясь, он смотрел на мои ноги: маленькая темно-зеленая змейка толщиной с карандаш медленно ползла по кроссовке.

— Стоять!

Голос Алефа заставил меня замереть. Он подошел, присел на корточки, уверенным движением снял с ноги змею, осторожно положил на землю и, видя наши изумленные лица, смущенно улыбнулся:

— Не хотел, чтобы его убили.

— Ты такой добрый, — всплеснула руками София, — и смелый!

— Спасибо, — сказала я и вытерла ладонью вспотевший лоб.

На глаза навернулись слезы. Чувствуя себя ужасной бездушной тварью, укравшей, а может, даже убившей его друга, я присела, делая вид, что завязываю шнурок, и тут же скривилась от боли.

Алеф склонился надо мной, разглядывая огромный фиолетовый синяк на месте укуса.

— Что это?

Я молчала, уставившись на запачканные землей кроссовки, и мне казалось, что его ярко-синие, как летнее небо, глаза давно знают правду.

— Это она упала, — нисколько не смущаясь, ответила за меня София, — но уже не болит. Да?

Не поднимая глаз, я кивнула.

— Тихо, — София махнула рукой, — слышите?

Мы замолчали. Вдалеке залаяла собака. Алеф протяжно свистнул, собака залаяла снова. Ломая кусты, Алеф бросился вперед.

Стоило ему скрыться, как заботливое выражение исчезло с лица Софии.

— Слушай, ты, — не скрывая злости, прошипела она, — брось свои штучки. Я вижу, как вы переглядываетесь. Не смей мне мешать. Иначе я ему расскажу, как ты его собаку украла и догхантерам продала.

— Что? Как? Да это…

Задохнувшись от негодования, я даже не могла подобрать нужных слов.

— Голову включай, — София самодовольно улыбнулась. — Шавка тебя цапнула от страха и ненависти. Ты ей зла желала. Так ему и скажу. Все. Я пошла искать Алефа, а ты иди в другую сторону. Найдешь шавку — кричи.

***

Резкая пульсирующая боль в руке сменилась на тянущую, я уже привыкла к ней и почти не замечала. Но стоило боли чуть утихнуть, как я сразу ощущала голод. От волнений этого бесконечного дня я совсем забыла про еду, и теперь голодные судороги напомнили о себе резью в животе. Я кружила вокруг деревьев, тихим свистом призывая собаку, и мне чудилось, что за спиной я слышу ее тяжелое, прерывистое дыхание. Я замирала, прислоняясь щекой к шершавому стволу, закрывала глаза, чувствуя себя слабой, ненужной и брошенной, словно собака, которую мы искали. Единственным желанием в эти секунды было отправиться домой, выбравшись из темного, чуждого мне леса.

Протяжный стон, словно кто-то скулил, пытался подавить рыдания, нарушил тревожную тишину. Стараясь не шуметь, я медленно шла на звук, и с каждым шагом он становился все отчаянней и тоскливей, словно тот, кто издавал его, чувствовал приближение чего-то неведомого, неизбежного, страшного. Мне показалось, что за деревьями мелькнул белый собачий бок, и я ускорила шаг…

На поляне, возле кучи сухого валежника, скрючившись, обняв руками голову, сидела София. Я тронула ее за плечо, она испуганно вздрогнула, но, заметив меня, снова приняла прежнюю позу.

— Где Алеф? — спросила я, садясь рядом

София пожала плечами.

— Нашли?

София не отвечала. Нахмурившись, она беззвучно шевелила губами, словно читала длинное заклинание. Я схватила ее за плечо и с силой встряхнула:

— Где Алеф?

Она дернулась, вяло махнула рукой, указывая мне за спину. Я обернулась.

Алеф сидел на корточках, спиной ко мне. Его футболка, испачканная землей, была порвана, а от шеи до локтя тянулось несколько длинных красных царапин, оставленных цепкими ветками. Он тихое всхлипывал. Я подошла ближе. Алеф обернулся. Лоб его покрылся испариной, лицо осунулось, потеряв мальчишеский задор. Он выглядел потерянным и опустошенным. Резко поднявшись, он шагнул ко мне, безуспешно пытаясь заслонить то, что лежало на траве. Но мне не нужно было смотреть на землю. Я знала, что там, глядя остекленевшими глазами в небо, лежала белая собака.

***

Прошло три дня, прежде чем София вновь позвонила мне и предложила встретиться.

— Есть разговор, — сказала она и тут же, догадавшись по моему молчанию, что встреча не состоится, быстро добавила: — Речь о тебе и Алефе. Это важно. Через час, в парке.

София сидела на той же лавке, где мы когда-то обсуждали план действий. Я встала напротив, скрестив на груди руки, давая понять, что разговор будет коротким.

— Алеф не появлялся? — сразу спросила она, не посчитав нужным поздороваться.

Выглядела она хмурой и уставшей, словно последние дни ее так же, как и меня, мучила совесть.

— Если он тебе позвонит — а он позвонит, — не надо с ним встречаться.

Я презрительно скривилась:

— Мы собаку его убили, или ты забыла? Да он ненавидит нас!

София замялась, оглянулась, словно боялась, что нас подслушивают, встала и, потянувшись ко мне, прошептала:

— Это он ее убил. Сам. Я видела.

— Что ты несешь?

София вздохнула, вернулась на лавку и кивком предложила мне сесть.

— Я чувствовала, что с ним что-то не так. — Ее пальцы, сжатые в кулаки, побелели от напряжения. Она говорила медленно, тщательно подбирая слова. — Я чувствовала. Странный он. Смотрит так, не мигая, потом все время с собакой возится. Я думала, что он иностранец, у них так принято. А потом, когда пошла за ним, увидела его на поляне. И собака рядом. Она живая была, лицо ему лизала, скулила. А потом вдруг вытянулась и… Я закричала. Он оглянулся, и у него такие глаза, стеклянные, и лицо такое…

София замолчала.

— Ну? — не выдержала я.

— Это сложно объяснить. Я думала, что не так… в интернет полезла… И нашла про таких, как он. Есть такие люди, даже не люди, а инопланетяне, пришельцы, которые на землю прилетели, а обратно никак. Вернуться им энергии не хватает. И они ее забирают из людей, животных, из всех. Для них мы — просто ходячие зарядные устройства, пауэрбанки. Их называют накопителями. Я сейчас покажу.

Голос Софии дрожал, словно в том, что она говорила, ей хотелось убедить больше себя, чем меня. Она достала из сумки телефон, ткнула в значок интернета, но тут же сбросила открывшуюся страницу.

— Не ловит. Потом ссылки скину, сама прочтешь.

Я смотрела на ее взволнованное, осунувшееся лицо, на капельки пота, выступившие от волнения на лбу, на пальцы, нервно постукивающие по экрану смартфона, и пульсирующую на шее тонкую вену. На мгновение мне стало ее жаль, но тут же перед глазами возникло окоченевшее тело собаки — и так же, как в лесу, живот свело судорогой. Мне больше не хотелось ее слушать. Но София схватила меня за руку.

— Погоди. Самое важное то, что энергию они могут получить не из каждого, а лишь от тех, кто эмоционально связан с ними. Любовь, страх, ненависть. Накопители стараются вызвать любую сильную эмоцию. Он тебе позвонит, потому что ты для него идеальный источник. Чем больше ты его любишь, тем сильнее бьется сердце, выше температура. При нагревании внутренняя энергия тела увеличивается, физику в школе учила? Поэтому они и заводят собак. Те быстрее привязываются. А потом… Помнишь, ты говорила: в лесу собак дохлых полно? Я думаю, никакие это не догхантеры, а Алеф.

— Ты больная, — я попятилась, — даже слушать тебя не буду.

— Знаешь, сколько потребуется собаке, чтобы выработалась эмоциональная привязанность? Неделя! А ты как собачонка. Кто позвал, за тем и побежала. Добрая, отзывчивая, всем помогаешь. Он поэтому на тебя запал. Я сразу заметила. Когда позвонит, не встречайся с ним.

— Ты это выдумала, потому что он тебе отказал? Помешалась от ненависти?

София вспыхнула.

— Голову включай! — злобно прошипела она. — Я тебе пришлю ссылки, почитаешь. Он забирает энергию через поцелуй. У людей. А у собаки — когда та лицо ему лижет. Эмоциональный контакт, тот же поцелуй. Я тебя предупредила. Поверь, сначала он заведет новую собаку, чтобы не рисковать, а потом позвонит тебе. Дня через три.

Я молча развернулась и пошла домой. А через три дня мне позвонил Алеф.

Рассыпавшись в извинениях за то, что не позвонил раньше, он спросил, как моя рука и не нужна ли помощь. А услышав, что все хорошо, не поверил и предложил встретиться, чтобы лично убедиться.

Все было так, как предупреждала София. Радость от звонка сменили сомнения, но я решила не поддаваться на провокации Софии, зная, что ради своих целей она пойдет на все. Я не ошиблась. Стоило мне выйти за дверь, как телефон пискнул, принимая СМС:

«Если он позвонил, то сейчас ты испытываешь эйфорию. Это не любовь. Это надпочечники вырабатывают в крови фенилэтиламин. Структура фенилэтиламина сходна с сильнейшими галлюциногенами. Ты уязвима для накопителя. Включи голову и оставайся дома».

Алеф ждал меня в парке. Рядом сидела лохматая собака, точная копия той, что погибла в лесу. Заметив меня, Алеф радостно замахал, словно увидел старого доброго друга.

Осматривая мою руку, он участливо качал головой.

— Болит? — спрашивал он, кончиками пальцев нежно касаясь фиолетового синяка на коже. — А тут? А рядом? Что сказал врач? Что нужно купить: таблетки, мазь, успокоительные?

Выслушав мой ответ, он тут же предложил помощь, а узнав, что мне ничего не нужно, искренне расстроился. Смущенно улыбаясь, он рассказал, что подобрал на улице собаку. В этот момент я подумала о Софии, но тут же прогнала все мысли. Больше я не собиралась играть по ее правилам.

Теперь я виделась с Алефом каждый день. Он встречал меня после работы, мы шли в парк. Болтали, смеялись. Искренний и внимательный, он выглядел идеальным персонажем со страниц женского журнала. Я была счастлива и боялась одного — что София, полная решимости устроить личное счастье, сможет мне помешать.

Каждый день она прислала мне статьи про накопителей. Я безжалостно стирала их, но все же мой взгляд успевал зацепиться за строки, нарочно выделенные Софией:

«Выбрав жертву, накопители подстраиваются под ритм ее жизни, стараясь создать видимость эмоциональной близости… манипулируют сознанием… копируют эмоции… зеркалят поведение и чувства… выглядят безопасными… детская внешность… никакой агрессии… чем сильней накопитель хочет вернуться, тем больше энергии ему нужно… Признаки того, что накопитель рядом: перебои с электроэнергией, электронные устройства выходят из строя, разряды статического электричества…»

Я решила ничего не скрывать от Алефа. Узнав о навязчивом желании Софии поссорить нас, он лишь вздыхал: «Не обращай внимания. Ревность делает ее слепой, злость — лекарство от разума».

— Ты хотел сказать: «Отрава для ума»? — смеялась я.

Алеф смеялся вместе со мной. Он советовал заблокировать ее номер и удалить из социальных сетей. Но остановить Софию было невозможно. Утром в субботу я получила сообщение с незнакомого номера: «Сегодня он убьет новую собаку». Я собиралась рассказать об этом Алефу при встрече, но он позвонил сам.

— Прости, — извиняющимся голосом сказал он, — я сегодня занят. Конференция. Надо закончить проект. Увидимся завтра.

Положив трубку, я тут же вспомнила о Софии. Весь день я старалась не думать о зловещем сообщении, но вечером, измученная сомнениями, вышла на улицу.

***

Алеф жил строго по расписанию. С работы возвращался в пять сорок пять, гулять с собакой выходил в шесть. Устроив наблюдательный пункт на детской площадке возле его подъезда, я следила за всеми, кто входил и выходил из дома. Но ни в шесть, ни в семь он не появился. Его одинокую фигуру, идущую к подъезду, я заметила в девять. В руке он держал собачий ошейник и поводок. Собаки с ним не было. Я замерла, не зная, что делать. Мне захотелось скрыться, спрятаться, убежать, лишь бы не задавать вопросы, ответы на которые я не хотела слышать. Но, замешкавшись, я потеряла время, и Алеф, заметив меня, радостно помахал рукой.

— Что случилось?

Он с беспокойством тронул меня за плечо

— Ничего, — замямлила я, — просто соскучилась. Мимо шла, хотела зайти.

— София? — догадался он.

Я кивнула.

— Опять?

— Ты не думай, — начала оправдываться я, — я не верю ей, просто она сказала, что ты сегодня… избавишься…

— Сумасшедшая, — проворчал Алеф.

— А где собака? — спросила я, глядя на ошейник в его руке.

— Дома. Я ехал с работы, зашел в магазин, купил проводок.

— Поводок, — поправила я.

— Да, — Алеф улыбнулся. — Прости, я устал. Давай завтра поговорим.

Набрав код, он взялся за дверную ручку и тут же, ойкнув, отдернул ладонь:

— Током бьется.

Тревога, занозой засевшая в сердце, становилась сильнее.

— Можно к тебе, на минутку?

Алеф удивленно поднял брови, но потом огорченно покачал головой:

— Не веришь?

— Нет, — начала оправдываться я, — дело не в этом. Я запуталась, хочу все это прекратить. Отправлю Софии фото собаки, чтобы она отстала от нас, и больше никогда, клянусь тебе, никогда не стану с ней общаться.

Алеф нахмурился, но, заметив мои умоляющий взгляд, со вздохом кивнул:

— Хорошо. Только недолго.

***

Тяжелая железная дверь скрипнула, впуская нас в квартиру, и с шумом захлопнулась, отрезая путь к свободе. Алеф дотронулся до выключателя. Свет в коридоре зажегся, лампочка мигнула несколько раз и тут же погасла, оставив нас в полной темноте. В квартире стояла мертвая тишина. Ни радостного лая, ни стука когтей о паркет. Ничего, что выдало бы присутствие собаки. Руки покрылись мурашками, и тоскливо засосало под ложечкой.

— Где она?

— В комнате.

Я потянулась к двери, но Алеф перехватил мою руку.

— Прежде чем открыть, — голос его звучал непривычно жестко, — ты должна решить, кому веришь.

Я чувствовала его горячее дыхание, терпкий аромат парфюма, слышала, как бешено колотится сердце. Синие глаза потемнели, превратившись в угольно-черные. Мне показалось, что в комнате кто-то тихо скребется. Телефон пискнул, приняв сообщение. Но мне больше не нужны были подсказки Софии. Я точно знала, что делать. Привстав на цыпочки, я обняла Алефа и, задержав на секунду дыхание, как перед прыжком в холодную воду, поцеловала.

***

Мы снова сидели в парке. София, нервничая, крутила в руках пустую пластиковую бутылку из-под воды, а я, задрав голову, смотрела, как тускнеет небо, пряча в серых тучах последние отблески летнего дня. У моих ног лежала маленькая белая собачка.

— Я не могла! — бормотала София. — Я не могла так ошибаться!

Я молчала.

— Он врет! — София, не в силах совладать с гневом, схватила меня за руку, затем вскочила, со злостью смяла пластиковую бутылку и швырнула ее в урну. — Я докажу. Собака живая, значит, он взял энергию где-то еще. Все сходится: собаки в лесу, его вечная невозмутимость, лицо как у ребенка, проблемы со светом у всего района. Ты же видела? Видела, да?

София смотрела на меня умоляюще, словно от моих слов зависело ее будущее.

— Я докажу! Докажу! Он чудовище!

— Хватит! — Я с силой толкнула ее. Она, неловко взмахнув руками, села на лавку. — Голову включи. Я устала слушать твой бред! Алеф никакой не пришелец, а обычный парень — чудаковатый, рассеянный. Но знаешь, ты была права: накопители существуют. И все, чего они хотят, — это когда-нибудь вернуться домой. Только любовь не делает их сильнее. Хочешь знать, какое чувство по-настоящему заставляет тело выделять много энергии?

София побледнела, отшатнулась, попыталась вскочить, но я крепко держала ее руки. Ее лицо было так близко, что я видела, как меняется выражение глаз: отрицание, недоумение, гнев, страх и…

— Ненависть, — прошептала я, заглушая ее крик поцелуем.