Однажды ночью я рассорился со своей девушкой и поехал к себе в общежитие. Успел проехаться в метро до закрытия, прошел, ежась от холода, двести метров до трамвайной остановки.Фонарь над нею не горел, людей не было. Я уже начал припоминать, ходят ли еще трамваи в это время, но приближающийся грохот и скрип развеяли мои сомнения. Источник звука выехал из-за поворота и остановился, помедлив немного, раскрыл двери.

— Вы еще ездите? — спросил я у водителя, небритого мужчины в оранжевой спецовке. — Или уже в депо?

— Последний трамвай, — буркнул водитель, нетерпеливо постукивая пальцами по коленке. Я не стал дальше ему надоедать, облегченно вздохнул и прошел в абсолютно пустой салон. Почему-то лампы внутри изредка подмигивали, словно у трамвая тоже слипались глаза.

Я сел на одно из последних мест — мне всегда нравилось наблюдать за другими пассажирами. Как они одеты, о чем разговаривают. С какими лицами смотрят в окна, улыбаются ли, встретив взгляд своего отражения.

Я вот — всегда улыбался.

Трамвай загремел, набирая скорость. Несколько остановок он проехал, не останавливаясь — все равно там никого не было. На следующей — остановился и впустил сутулого мужчину в черном плаще с поднятым воротником. Он закашлялся, заходя, и сел на одно из первых мест. Мне было его не разглядеть, и я включил плеер, чтобы не заснуть.

Через остановку вошли двое — молодой парнишка в грязной толстовке с натянутым капюшоном и пожилая женщина в багровом плаще. Очень красивая. Она, похоже, возвращалась из какого-то ресторана — на ней блестело золото, в руках была крохотная сумочка. И что она делает в трамвае, ей больше пошла бы дорогая машина, которую вел бы ее молодой ухажер...

Женщина села на одиночном сиденье в середине салона, парнишка приткнулся на двойном, пристроив рядом с собой объемистый рюкзак и отвернувшись к окну.

Трамвай снова тронулся. Я покосился в заднее окно — там убегали за поворот рельсы, подведенные светом фонарей и местами загораживаемые листвой деревьев. Вот их перебежала черная кошка, блеснув на свету белым кончиком хвоста.

На следующей остановке тоже никого не было, и трамвай уже собирался проехать мимо. Но из тени вдруг выступила бледная фигура, и он поспешно остановился и раскрыл двери. Я уже почти задремал, только покосился уже без интереса на вошедшего пассажира. И тут же вскочил:

— Девушка, что с вами?!

Она была вся мокрая, с ног до головы. И почти голая, завернутая только в банное полотенце. Уже этого было бы достаточно, чтобы удивиться, но...

Полотенце было в крови! Оно пропиталось чуть ли не насквозь, наполовину окрасившись в бледно-розовый цвет. И багровые пятна наверху, где полотенца касались руки...

Руки тоже были все в крови.

— Надо вызвать скорую! — в два прыжка оказываюсь перед ней, хватаю за холодные руки. Действительно, на них ряд глубоких порезов, из которых уже вяло струится кровь. Смотрю в лицо девушки. Красивая какая. И бледная, как смерть. Только глаза, под которыми залегли темные круги, широко распахнуты, словно ее удивляет моя реакция.

Боже! Да дело совсем плохо...

— Надо остановить кровь... да помогите же мне, в конце концов! — кричу, оглядывая салон и немногих пассажиров. Но никто даже не шевелится. Трамвай невозмутимо набирает скорость, словно в салоне нет окровавленной девушки, готовой умереть в любой момент.

Я нащупываю в кармане мобильный. Нет сети! Черт!

— У вас есть телефоны? Дайте мне телефон, кто-нибудь! — чуть ли не кричу. Я что, сплю?! Этого просто не может быть! — Почему вы мне не поможете?!

Мужчина в плаще только еще больше сутулится, отворачивается. Паренек прижимает к себе рюкзак и прячет лицо в ладонях. Только женщина медленно встает, идет ко мне и... берет меня за руку. Качает седой головой и говорит хриплым голосом, от которого у меня тоже вмиг начинает першить в горле:

— Мальчик, ты ей уже не поможешь. Да и нам тоже.

— О ч-чем вы говорите? — запинаюсь, беспомощно перевожу взгляд с окровавленного полотенца на спокойное лицо женщины. Она медленно оттягивает воротник блузы:

— Мы все тут мертвы, — на ее шее отпечатки чьих-то пальцев, бардовые, почти черные. Так вот, почему она так хрипит... — Странно, что живой смог сесть на этот трамвай.

— Да, — слабым голосом отвечает мертвая девушка, вырывая руку из моих онемевших пальцев. — Очень странно.

Не зная, что думать, я поворачиваюсь к мужчине на переднем сиденье. Он горько улыбается и показывает дырку от пули на своей груди. Совсем маленькую, чуть обгоревшую спереди. Я понимаю, что его черный плащ сзади так блестит не из-за дизайнерской ткани. Его пропитала кровь.

Мне становится плохо. Тянусь к кнопке на поручне, чтобы попросить водителя высадить меня. Женщина качает головой, садясь на свое место:

— Отсюда невозможно выйди, мальчик. Есть только одна остановка — конечная. Через эти двери тебя может пропустить только Проводник.

Слабо всхлипываю. На подгибающихся ногах иду к дальнему сиденью. Голова кружится, воздуха не хватает. Окровавленная девушка подбирает с пола две монетки, выпавшие, когда я схватил ее за руки, и садится на сиденье неподалеку. Я боюсь смотреть в ее сторону, а еще больше — боюсь увидеть, что скрывается под капюшоном подростка. Мне почудилось, что там что-то маслянисто блестит. О Боже...

Трамвай снова останавливается. Заходит плачущая девушка в больничном халате, укачивая какой-то сверток. Ну конечно. Остановка «Роддом»...

Меня трясло. Каждый раз, когда трамвай замедлялся, внутри все холодело — я боялся, что он остановится, и войдет кто-то настолько ужасный... ведь смерти бывают разные.

Нет, не надо думать об этом. И о том, что за «конечная остановка». Ну водитель, ну молодец! «Последний трамвай», говоришь? И не поспоришь, он действительно последний!

Несмотря на мои молитвы, трамвай все же остановился. Новый пассажир о чем-то переговорил с водителем, провернул турникет и вошел в салон. Я не увидел причину его смерти. Да и не был он похож на мертвеца.

Высокий, в черном балахоне, седой мужчина. Бледные руки с тонкими пальцами. Ярко-голубые, пронзительные глаза. Улыбка профессионального психотерапевта. Так вот ты какой, Проводник...

— Передаем за проезд! — говорит он громко, глубоким голосом, каким священники служат обряды в церкви. Но... проезд?

Пассажиры достают из карманов монетки — такие же, как те, что обронила девушка. Древние, помятые, местами позеленевшие. Первым расплачивается мужчина с пулевым ранением. Он отдает деньги, говорит что-то с невеселой улыбкой. Проводник отвечает, улыбка пассажира становится уже искренней. Он послушно запрокидывает голову, и Проводник кладет монетки на его глаза.

Мужчина словно цепенеет. И Проводник переходит к следующему. Это — женщина в багряном плаще. Ее спрашивают о чем-то, она хрипло смеется:

— Меня больше волнует встреча с первым мужем. А этого подонка я больше не увижу — в раю ему не место.

— Правильный настрой, — одобряет Проводник, кладя монетки на накрашенные веки. Женщина замирает, на губах ее — довольная усмешка.

Следующая — девушка с ребенком. Она рыдает в голос, когда Проводник кладет совсем крохотные, с копейку, монетки на веки младенца. Потом он что-то говорит, и девушка внезапно успокаивается. А потом и замирает, запрокинув голову, на веках — медные кружочки, руки по-прежнему прижимают к груди сверток с ребенком.

Когда очередь доходит до мальчика, я зажмуриваюсь. Открыв спустя минуту глаза, вижу, что он уже оцепенел, а лицо его Проводник накрывает белым шелковым платком. Боже, спасибо...

Теперь очередь за девушкой в полотенце. Они о чем-то говорят, Проводник берет у нее одну монетку. Встречает мой удивленный взгляд и подмигивает:

— Это аванс.

Девушка подходит к дверям и жмет кнопку. Трамвай начинает замедляться.

Теперь Проводник поворачивается ко мне. В трамвае мигает свет, все пассажиры, кроме двух, замерли с запрокинутыми головами. Мое сердце замедляется вместе с трамваем. Что же со мной будет...

— Ты у нас безбилетник, — говорит Проводник. — И, кажется, ошибся трамваем. Придется тебя высадить. Дойдешь пешком, нечего тебе пока делать на конечной.

— С-спасибо, — заикаюсь от радости. Неужели, меня отпускают!

Трамвай останавливается. Двери с шипением открываются, и мы с девушкой выходим. Она, едва ступив на землю, превращается в прозрачный силуэт, мягко светящийся в темноте, и секунду спустя растворяется в воздухе. Так вот, о каком «авансе» говорил Проводник! Она теперь призрак!

Оборачиваюсь, надеясь успеть поблагодарить своего спасителя. Но — позади меня ничего нет. Только слышится медленно удаляющийся звук трамвая.

В ту ночь я добрался до дома пешком, а на следующее утро едва поверил в то, что все это — не сон.

Пару лет спустя та поездка превратилась в смутное воспоминание. Еще позже — вовсе забылась.

Но вот мне уже сорок восемь лет. Я уложил спать сыновей, поцеловал на ночь жену. Пошел к рабочему столу, надеясь, что смогу написать еще пару глав к новому роману. Но в тот вечер я так и не сел за компьютер.

На рабочем столе лежали монетки. Две потемневшие от времени монетки.

Я сижу в плетеном кресле во дворе. Здесь, в пригороде, трамваи не ходят. Но я слышу, как один из них приближается к моему дому.

Мой последний трамвай.