- Баю, баю, бай, ты ка Васька не рыгай, а то прыгну я к тебе в кровать и начну тебя… - голосочек воцарился на вечерней заставке, изобилующей яркими красками калейдоскопа. Лунный бумеранг с уродливой улыбкой, приземлился к неспящим зрителям, готовясь к ночной трапезе. Изо рта выплеснулось куриное двухметровое яйцо и подлетев к пустому накрытому столу, разбилось на маленькие трещинки. Собравшиеся отведать кушанье, каждый по кусочку стал отлеплять яичную скорлупу. После последней снятой скорлупы, появляются три силуэта, похожие на человеческие и животные. Удивлённых зрителей озаряет ослепляющий свет из гниющего рта, лунного бумеранга. Силуэты растворяются от яркого луча и оживляют посередине женскую фигуру, окутанную коротким декольте, с грудями в виде прыщиков и морщинами на лице. Данную красоту дополняет блестящая лысина и тонкая длинная бородка, свисающая сосулькой вниз. Её накрашенные синим губы, воспроизводят каркающие звуки, призывая двух советников. Один из них открывается с телом толстокожего человека, вместо носа, прилеплен мягкий, плюшевый, декоративный поросячий пятак. Длинные чёрные волосы, свисающие с плеч советника окутаны красными и синими цветами мишуры. За ним же следует его напарник. Карликовое лицо, с маленькими глазками и широченным ртом. На лысеющей голове карлика, надеты деревянные, покрытыми лаком уши, напоминающие уши слона. Ошарашенные зрители за столом, ожидавшие вкусного ужина, переглядываясь между собой, с резкими взмахами ладоней, аплодируют вылупившимся гостям. Они в свою очередь, кивая и радуясь от оваций, устремляют свой взор, к сидящей напротив зрительского зала лысой женщине с длинной бородкой. 
- А вы знаете, что карлики не такие милыми бывают с вашими друзьями? – Пискляво разразился смехотворным изречением толстокожий с поросячьим пятаком. 
- Неужто так? Считаешь меня плохим? Ты, жирная, никчёмная туша, - рядом стоящий карлик достал перочинный нож из широких брючин и вонзил в глаз своему оппоненту. – Будешь знать, что говорить про таких как я. - Зрители рассмеялись. Смех и слёзы, исходили из их лиц. Кто-то не выдержал, упав от смеха, начал кататься бревном по скользкому плиточному полу. 
- Мальчики хватит сорится, - проговорила мужским голосом, лысая женщина, стоящая посередине от двух неприятелей. – Давайте лучше узнаем сюжет про замкнутого карлика, очутившегося в начальной школе. Родители карлика недолюбливали и платить за его учебу после школы не собирались. Дабы избавиться от назойливого недоноска, они отдали его в начальный класс, сообщив о его недоразвитости. С умным видом учителя даже не заметили его щетину на лице, а в его картотеку не додумались взглянуть. Вот потеха была от смеющихся, жестоких мальчиков первоклассников, покуривающих в туалетах и девочек первоклассниц, обучающимся ремеслу эскорт услуг от своих родителей. 
Прислонившись к бетонной стене, измазанной березовой краской, девочка Надя, разглядывала вновь прибывшего юношу из параллельного класса. Его на вид детское личико, источало невежественные словосочетания, излучающее в сторону друзей. Учителя перестали реагировать на невоспитанность учащегося. Поговаривают о нём всякое. Курить он начал в детском саду. Половое сношение опробовал в шестилетнем возрасте с ровесницей подругой. Увлекаться запрещёнными веществами стал уже в школе. Несмотря на то, что он учится ещё только в первом классе, к нему вовсю подкатывают старшеклассники, принося новую дозу. 
- Как же я от него теку, - простонала первоклассница Надя. Она приложила свои кукольные пальчики к своим несформировавшимся грудям. Рядом с ней стояла подруга, с немытыми на голове волосами и огромных, старческих очках. Её вид напоминает типичного ботаника, жадно поглощающего учебники по биологии. 
- Ты его не интересуешь подруга, расслабься. Слышала, что к нам в класс поступил новый ученик? Поговаривают, что от него родители избавились. И выглядит он не на семилетнего, а скорее на семнадцатилетнего. Вот умора, - хихикнула ботаник и продолжила открывать рот, скаля брекеты, почёсывая засаленный затылок. – Над ним сейчас весь класс издевается. Пинает, обзывает, унижает. Представляешь, - наклонилась девочка к своей подруге и на ухо проговорила, - наши ребята его изнасиловали в женском туалете. 
- Ты придумываешь. Что он делал в женском туалете? – Надя возмущённо поглядела на подругу и делая вид, что кокетничает с появившимся на горизонте любовном объекте. 
- В том то и дело, дурачка, он подглядывает за нами. Поэтому его проучили как следует. Кажется, он до сих пор хныкает, лёжа на сером влагостойком ламинате. – Последние слова, ботаник подчеркнула в наигранном тоне, якобы его слёзы не затопят этажи ниже. – Хочешь, сходи и проведай его, я не шучу. Покажись, припудри носик и невзначай прислонись к его влажным кожным покрытиям, подруга, - зловеще рассмеялась, ботаник. 
Надя, фыркнув, удалилась в сторону длинного коридора, проглатывающего пару десятков кабинетов с дубовыми покрытиями. Она всегда училась у своей мамаши, вечно неудовлетворённой, скачущей по округе нимфы. Её щель, казалось, вместила бы в себя весь первый класс «б». В некотором роде, Надя вырисовывала себе идеал своих родителей, ставя превыше всего свою одарённую мать. Отец всегда был в разъездах и редко навещал своё потомство. У Нади так же имелся братик, родившийся несколько месяцев назад. Ему предстояло многое пройти и выживет ли он с непутёвой родительницей, время покажет. Пока что Надю интересуют свои личные взаимоотношения с одноклассниками. Ей всегда хотелось переспать с жгучим и опытным партнёром, старше её на десять лет. Не осознавая своего желания, скорее всего она копирует свою родню, мечтами о взрослой жизни в семилетнем возрасте. Пройдя через длинный коридор, поймав на себе несколько возбуждающих взглядов старшеклассников, Надя деловитом видом проследовала в туалет, показывая своё согласие на случай, если к ней захотят подкатить один из любующихся, симпатичных парней. К сожалению её мечтам не суждено было сбыться, так как прозвенел звонок на урок. Разочаровавшись, она уже собиралась выходить, как краем глаза увидела лежащего в слезах на полу карлика, того самого, о котором ей рассказала подруга. Почему-то его стало жалко, несмотря на его взрослое лицо, он вёл себя как ровесник Нади. Подойдя к нему чуть ближе, она присела на корточки, прислонив детской ладошкой, навешанной различными резинками и пластмассовыми кольцами, к его рыдающему лицу. 
- Что с тобой? 
- Они изнасиловали меня, эти уроды, гады, я все во лишь перепутал туалеты, а они подумали, что я подглядываю за мочеиспускающими девицами.  Знаешь, я никогда не видел такого красивого лица как у тебя, - карлик привстал на колено, - мне всегда нравился такой типаж, необычный, пронзающий насквозь. Думаю, мы подружимся. 
Чуть позже, Карлик и Надя неожиданно для всех подружились и ходили рука об руку. Недолго медля они стали гораздо больше чем друзья. Ходили вместе в кино, целовались на задних рядах. Когда Надя заканчивала пятый класс и значительно подросла, на две головы став выше чем её парень, грубые шуточки снова вылезли в наружу. Неестественный, жалкий вид влюблённых, начал смешить проходящих мимо прохожих. Карлик больше не мог терпеть. Ради любви ему пришлось вновь отучиваться с первого по пятый класс в школе, делая вид, будто-то бы он ровесник учащихся. С этим необходимо в срочном порядке разобраться. Он пригласил на очередное свидание Надю. Для уединения, чтобы их никто не видел, он позвал её на чердак жилого дома. Предварительно обманом напоив свою возлюбленную снотворным, подмешав в сладкую воду. Как только она уснула, он принялся за работу. Проснувшись от глубокого сна, Надя не сразу сообразила, что с ней произошло.
- Просыпайся, милая, - проголосил карлик и преподнёс к её сухим губам бутылку с минеральной водой.
- Что со мной? Где мы, я ничего не понимаю. – Надя попыталась привстать, но ослабевшее тело не позволяло этого сделать. 
- Ты просто переутомилась. – Донёсся ревущий крик. Девочка взглянула вниз и заметила отрубленные ноги по колени, с приклеенными бинтами на обрубках, свесившихся с настила.
- Что ты со мной сделал? Зачем тебе это нужно? – Она всхлипывала, ударяясь во все стороны головой.
- Затем, моя любимая. Теперь то мы будем смотреться с тобой одинаково и никакой дискомфорт из-за роста, мы больше испытывать не будем. 
- Ну что дорогие мои, - лысая женщина повернулась к своим слушателям, - теперь-то вы понимаете, насколько сильна любовь? – Она громких эхом рассмеялась, обнажая жёлтые, акульи зубы. 
- Нас карликов совсем перестали уважать. – Презрительно произнёс со ведущий карлик, шевеля лакированными слоновьими ушами, а его пасть выдыхала смрад чесночного салата, накануне съеденного им. Рядом с ним, толстый с пятаком на носу, вынул нож из глазницы и будто ничего и не было, отбросил предмет в сторону. В глазном яблоке по-прежнему оставалась дыра в пару дюймов, кровь тем не менее не вытекала, оставаясь засохшей коркой на жировом лице, излучающем гримасу радости и восхваления. 
Зрители внимательно вкушали трёх болванов, изображающих все виды человеческих эмоций. В рядах слушателей, замечены к тому же детские, глуповатые лица, с открытыми маленькими щелями, из которых свисала тоненькая слюна, периодически разбивавшаяся на несколько частиц о плиточную, половую поверхность. Слюни детей настолько наполнили зал, что операторы, снимающие сие чудо для телезрителей, поскальзывались и громким звоном падали на дорогую аппаратуру. 
- Юноши, вас смотрю в сон стало клонить? – Лысая женщина, удивлённым тоном проголосила на всю округу своими ярко накрашенными синими губами, -  но ведь наш сюжет только начался. А вот и продолжение, про нашего излюбленного карлика и его возлюбленной, без ножек, девицы, ученицы пятого класса «б» - Наденьки. Сейчас наши зрительницы наверняка подумают, что после такого случая, ампутации во имя любви, они бы точно бросили недоростка и умчались куда глаза глядят. Не тут-то было, наивные вы и похотливые сучки. После очередной ссоры со своим мужем, вы тоже убегаете, не пытаясь решить проблему? И прелестная Надя, решила разобраться в проблеме и найти точки соприкосновения со своим возлюбленным. Мы кстати ни разу не упомянули его имя, а ведь имя у него божественное – Игорёк! Не Игорь, а именно Игорёк. И слава Купидону, они смогли уладить разногласия, устроив пышную свадьбу, наладив свою жизнь. Время прошло неумолимо быстро. Это уже был десятый класс, Наде исполнилось только что шестнадцать, а нашему мачо Игорьку тридцать один год. Родились у них прекрасные детишки. Одного назвали, недолго думая, так же, как и его отца - Игорьком Вторым, а девочку в честь Надиной мамаши нимфоманки – Юлей. 
Солнечный день озарял гуляющих по набережной семейных пар, спортсменов, бегущих с рвением вдаль, веселящихся детишек, с мороженным в руке. Чистейшее небо, без изъянов в виде облаков, лишь издавая звуки пролетающих чаек, наполняло жизнерадостностью дневную красоту. Проходя мимо лиц с блистающей улыбкой, ослепляя взор, на доли секунды глаза привыкали к бликам и замечали некую тревогу, после пройденного, вдалеке пути. Их морщины прижимаясь друг к другу, оставляли неприятный и старческий вид, от увиденного радость, вперемешку с любопытством спадала, и появлялось облегчение с чувством исполненного долга. Ведь всем желающем хотелось посмотреть на странную парочку, гуляющую по округе. Одни причмокивали и сторонились, другие же что-то перешёптывались друг с другом, покачивая головой в разные стороны, похожими на кивающих собачек на приборной панели автомобилей. С первого раза сложно что-либо разглядеть. Казалось бы, обычная пара карликов, гуляющих с двумя детьми, примерно такого же роста, что и они. И только приблизившись вплотную, понимаешь всю тягость, проникнувшись сочувствием к семейной паре. Молодая, со светлым лицом, отражающим зеркалом солнечные лучи, с тёмными, роскошными волосами, пышными локонами, свисающими с плеч. Большая, отчётливая, с ярким контуром грудь. Брови дугой огибающие ровную лобную площадку. Симметрия изумительно бросалась во взор посмевшего осмотреть ковылявшую, девочку. Опустившись чуть ниже, эмоции захлёстывали через край. У несчастной не было ног. Вместо ходьбы, она заносила словно вёслами руки, назад, вперёд. Под ней располагалась, крепко закреплённая о тело, ледянка. После просмотренного быстрыми взглядами, покадрово воссоздавая общую картинку, любому хотелось поскорее пройти мимо. Вот только в углу кадра, память успела сохранить это ухмылявшееся лицо рядом идущего с девушкой, карлика. Его вольную походку. Он не пытался даже помочь своей спутнице. Позади них шли дети, лет шести, наклонив головы в грудь и устало, разбрасывая ногами по щебёнки, медленно плетясь за родителями. Детальное рассмотрение позволяло разглядеть их несчастные, скелетные лица, настолько исхудавшие, что казалось будто проступавшая челюстная кость порвёт кожный покров. С далека могло привидится, что гуляют обычные дети без родителей. Некоторые старшие, особенно пенсионерки намеревались подойди к таким, как им казалось, детям беспризорникам, пробовать им помочь найти дорогу домой или спросить где их родители. С каждым шагом, благо догнать их было не трудно, пожилые женщины понимали, кто на самом деле скрываются под одеянием детских силуэтов. 
- Пойдёмте лучше к дому ближе, - задыхаясь, умоляющим хриплым голосом, произнесла Надя. Она уже с трудом перебирала руками о щебёнку, дабы не отстать от своей семьи. 
- Помнишь наше первое знакомство? – Неожиданно спросил Игорёк. Он смотрел куда-то в сторону, стараясь держать ровную осанку.
- Конечно, милый
- А твоё перевоплощение? 
- Как же, ты меня сделал счастливой. Я родила тебе двух прекрасных детей. Я тебе очень благодарна. Ведь в том возрасте, в каком я была тогда, я бы точно не решилась. А к чему ты собственно клонишь сейчас? – Надя взволновано посмотрела, преданными глазами на своего единственного и неповторимого Игорька. Казалось сейчас он скажет ей бросится в реку, и она ради него выполнит приказ беспрекословно. Родители от них уже давно отвернулись. Мать выгнала из дому. Игорёк смог устроиться на подработку в продуктовый магазин, тележником. Денег зарабатывал до неприличия мало, но как говорят, с любимым и рай в шалаше. Детей она воспитывала можно считать, одна. Снимали они небольшую комнату, с кишащими тараканами и крысами в общежитии. Дети практически не умели, не учились разговаривать, находясь строго настрого на солнечной диете. Скрыть их худобу от органов опеки помогали толстые свитера, на два размера больше, одеяния, в виде пуховиков, джинсовых крутках, с подвёрнутыми рукавами. А возраст супруга их совсем не смущал, имея коррумпированные цели, сгладить небольшой недостаток, в два счёта, без последствий для репутации государственных служащих. Тем более, что по базам данным районного образовательного учреждения и местного участкового, он является несовершеннолетним. Если рассуждать про соседей по комнате, то им, была абсолютна безразлична семейная идиллия, проживающая за стенкой. 
- Наденька, дорогая моя, ты же знаешь, как я люблю тебя. Тебе осталось отучится совсем ничего, устроишься на работу, а может поступишь в высшие учебные заведения. Это же прекрасно. Но как ты понимаешь, наши дети тоже растут не по дням, а по часам. Им тоже нужно обустраивать дальнейшую жизнь. К чему это я клоню. Понимаешь ли, мне кажется дети слишком подросли, того и глядишь, выше нас на голову станут, - усмехнулся карлик Игорёк. Ему стало очень весело от таких вдруг, навзничь появившихся мыслей, с которыми, он, особо не церемонясь, высказал вслух.
- Прошу тебя, только не дети, - взмолилась испуганная девушка, нараспев произнеся, судорожно, небольшую речь. Хотя она прекрасно понимала, повлиять на своего суженного и ряженного, ей будет очень сложно. – Давай отдадим их лучше в интернат, пусть живут себе, мне честно сказать, нет особого дела до них. И финансово мы не тянем и духовно. После их родов, гинекологи дали мне неутешительный прогноз: иметь детей я больше не могу, из-за внематочной беременности. Кесарево сечение дало пагубный результат на моё здоровье. 
- Не ной, дорогая, - коварно, с брезгливостью приказал карлик. Он остановился, дав отдышаться Наде и позади идущих, своим отпрыскам. Его мальчишеский взгляд, ни на скулу, ни даже на лицевые выражения лица, не постаревшие, улеглись в длинную колею небесного горизонта. Промолчав непродолжительное время, он неизменным тоном, продолжил:
- Знаешь ли, я люблю наших детей и отдавать их некуда не намерен, заруби это себе на своём, длинном носу, который, впрочем, всегда меня отпугивал. На счёт твоего не симметричного носа, мы поговорим чуть позже. Всегда знал и буду знать, ты никогда не любила, как должна любить мать, своих детей. Именно поэтому я проведу операцию, без твоего присутствия. Честно говоря, не было вопроса конкретно к тебе, к предстоящему усовершенствованию детского растительного прогресса. Я все во лишь, поставил тебя перед фактом. До последнего я думал о том, что мои дети родятся такими же как я, без изъянов, без уродств, с общепринятым, во всяком случае для меня, ростом. Представляешь, как я через лет эдак десять буду гулять со своими детьми. Да меня же просто засмеют! Эти глупцы будут думать обо мне, как о ребёнке, тоже самое как было в школьные годы, если ты помнишь. Такого позора я больше не потерплю! 
- Хорошо, хорошо милый, только не злись, - попыталась успокоить разбушевавшегося карлика, Надя. По её внешнему признаку, выдающем черты печали и горечи. Брови дугой обвисли, рот повторяя плачущего пантомима, опустился чуть ли не к подбородку. И только длинный, как показалось карлику, нос, держал оборону до последнего, чтобы окончательно не утонуть в солёном водоёме скорби. 
Операция была намечена по укорачиванию роста детей, сегодня же вечером. Нагулявшись вдоволь, насытившись дневной, ярчайшей радугой счастья, так называемой семейной идиллии, пришёл черёд к обрезанию. Детей ждала та же участь их матери. Им велено было выпить по стакану молочного коктейля, с добавленным снотворным порошком, и лечь в постель. Отец карлик им напевал про самый ответственный сегодняшний день в их жизни. Завтра, они начнут жизнь с чистого листа и станут совершеннолетними. После нравоучительных слов, дети уснули крепким сном. Карлик достал из подсобки нужные для ампутации, и к тому же кастрации, инструменты. При этом он добавил шёпотом, дабы соседи не расслышали: 
- Сейчас я ввиду им лошадиную долю анестетика, чтобы соседи не жаловались, стены здесь сама понимаешь, тончайшие. – Он посмотрел на её недоумевающий, непонимающий, что здесь происходит взгляд, в сторону инструментов, явно добавившихся после последней операции с её обрезанием. – Не волнуйся, я собираюсь к тому же кастрировать и стерилизовать наших детей для нашего общего счастья. Не хотелось бы потом, проделывать те же самые процедуры со своими внуками. - Усмехнулся Игорёк, будто это было очень смешно и уместно в данный момент. – После того, как я закончу, я преступлю к твоей носовой полости.  
Усевшись на кресло, поднявшись на нём до уровня, лежащих детских тел, карлик, схватив рядом лежащую пилу, с множественными зубцами, напоминавшую крокодилью челюсть, приступил к разрезанию костлявой, ноги мальчика. Жировой прослойки было минимум, разрезать детскую кость тоже особого труда не составило, и опля, одна нога с грохотом приземлилась на грязный линолеум. После громкого звука, он приказал своей супруге, выполнявшую роль медсестры, постелить мягкое на пол, дабы избежать таких эксцессов. Закончив не долгую ампутацию ног мальчика, он приложил лёд к ещё кровоточащим обрубкам, после перевязав эластичными бинтами. Выдохнув, явно с облегчением, тошнотворным запахом изо рта, он схватил плоскогубцы, разорвал тонкими ножницами ткань, служащую укрытием для мужских гениталий, наспех вдавил инструмент в паховую область, прижав яички с пенисом. Поднажав и вытянув, зажатые органы металлическими креплениями; они разорвались, напоминая тесто, вырвались с кровяным потоком, орошая красным, стоящего над собственным дитя, карлика. Его небрежный вид, озлобился после неудавшихся махинаций. Карлик бросил полотенце в извергающий вулкан, зажимая пальцами рану, трясущимися руками, схватившись за иголку с нитью, он мелодично принялся зашивать, обработав антисептическими спреями не перестающую извергаться, дыру. Лицо трясущегося от нажимов пациента синело, но на это недоразумение никто не обратил внимание. Пронзив последнюю нить через водянистый кожный покров, будто завязывая шнурки на обуви, карлик приступил к пациенту номер два, то бишь к своей дочери. На этот раз, ампутация заняла минимум физических упражнений, кости оказались намного слабее. Для стерилизации, карлик использовал дрель. Чтобы не создавать лишних неудобств, в плане шума, он выбрал для этого механическую. Вонзая и прокручивая в девичью промежность, его мускулы напрягались до не изнеможения, пот выступил на лице в виде росы, капающей на оголённое тело. Механизмы внутри тела прокручивались, создавая звуки писка и бульканья. Каждая часть с трудом обволакивала свою часть мясной преграды, разрывая соковыжималкой на маленькие кусочки. Эти маленькие кусочки потом выползали слизью из тёмного отверстия, источавшего звуки непрофессионального скрипача. Надя смотрела с восхищением на данное зрелище. Она убеждалась с каждой минутой, с каждым часом процедуры преображения, двух пациентов, что она сделала правильный выбор на этом экстравагантном, пыхтевшим от натуги, карликом. Даже это слово становилось оскорбительным для него. Ни за чтобы в жизни, Надя не осмелилась бы его так назвать. Кажется, усовершенствование или как сам супруг называл процесс совершеннолетия приближался к концу. Мягкое полотенце, положенное вниз кровати, превратилось из синего цвета в красный, от льющихся водопадом человеческих тел. Карлик выпрямился в столб, громко вдохнув, переводя дух, он обернулся на стоящую рядом супругу. Облегчённый вид озарился на лице, искапанному, уставшему и знающему толк, в хирургических процедурах. Тело подкосилось, навзничь придвинувшись к краю табуретки. Прямым, искрящимся взглядом он одарил Надю, произнеся необычно, пискляво, с похожим голосом, обидчивого, простодушного мальчика, терзающего комплексами собственной неполноценности:
- Процедура по усовершенствованию и совершеннолетию закончена. – Его сутулый и маленький вид, с бешено крутящимися по своей оси зрачками, напоминали злобного гнома, недоставало всему этому посмешищу, бороды. Надя так же, не отрываясь, смотрела в упор, искоса отводя взгляд в сторону лежащих, кровавых тел. Вовсе её не потешала материнская или просто людская озабоченность самочувствия изуродованных детей. Плевать ей хотелось на это. В первую очередь, интерес девицы проявлялся в усталости мужа, только что отошедшего от сложнейшей, ювелирной работы. 
- Может тебе принести что-нибудь охладительное? Ты же ведь совсем вымотался, бедняга, - жалостливо простонала Надя. 
- Нет, спасибо дорогая. Мне сегодняшняя операция пошла на пользу. Немного поднабравшись опыта, я смогу исправить твою неправильную симметрию носовой перегородки - сейчас же! 
- А что с ними? Когда они очухаются? 
- Посмотрим, это их выбор в конце концов. Они могли бы и не рождаться. Буду очень надеяться, что с ними всё будет хорошо. – Выдержав паузу, карлик продолжил, - а теперь подставляй своё личико, - с этими словами он схватил окровавленные плоскогубцы и направился в сторону Нади. Ему не терпелось поковыряться в мясистом тесте, так как предыдущего, потешного для него действия, ему явно мало. Она же в свою очередь, проделав все нужные действия с обезболивающими, улеглась на меленькие, каленные чашечки своего супруга, методично засыпая. Последнее что она видела перед собой, это его искажённую, жёлтую ухмылку. 
Лысая женщина закончила открывать синие губы, уставившись в сторону своих слушателей. Сидячее положение, нога на ногу, подчёркивала статус ведущего, главного затейника шоу. Зрители ошарашенно глядели и каждый тянул руку для того, чтобы задать глупый вопрос. Например, как этот:
- И что же стало с детьми? Как же теперь выглядела Надя и осталась ли она в здравии? – В захлёб ссыпался вопросами, прыщавый юноша, фанатично смотря на трёх сидящих в центре шоуменов. Вместо ответов, они лишь неприлично, бросаясь слюной, гоготали, краснея от перенапряжения. Неумолкающих зрителей это ничуть не смущало, они с новой ожесточённостью продолжали рассыпаться, напоминая падающую посуду, предположениями и догадками. Только сидящий, хихикающий карлик с деревянными, покрытыми лаком, слоновьими ушами на лысеющей голове, знал на каждый возглас, на каждую выкрикнутую брань, вопрошающую друг на против друга, озабоченных своим индивидуализмом людей. Одни покуривали, возмущаясь мнением оппонентов, другие же и вовсе бились в конвульсиях от переполненности мозгового штурма, вылуплявшего нескончаемый поток вопросительных изречений, несвязанных между собою предложений, о будущим изменённых хирургическим вмешательством детей, а также главной возлюбленной, о которой немало было сказано. Ровесники детей Нади и Игорька, плакали, не понимая, почему же с ними так несправедливо обошлись. Им явно недоставало родительского внимания. Ведь их же родители были заняты только мыслями о жестокой любовной историей. Голоса присутствующих, схлестнулись воедино, преобразовывая звуки мучающихся от болей грешников из ада. Самому пожилому стало плохо, его сердце не выдержало словесной тряски, изрыгающих на него соперников. Вскоре, каждому, кто не был согласен с мнением большинства, становилось невыносимо тяжко. Из ротовой полости, плеская фонтом, выливалась кровяная, харкающая слюна, от прилетевшего, кулачного груза, скользнувшего рядами пальцев по выдвинутой, изумлённой челюсти. В помещении становилось жарко и душно, от нетерпимости, фанатичности неразумных существ. Лысая женщина, толстокожий с пятаком на носу и карлик, неугомонно выплёскивали в наружу, искренне льющийся смех, окончательно вскружив голову, даже не моргая, смотря цирковое представление. Помимо кулаков, в ход шли стулья, провода, ножи, огнестрельные орудия. После закончившегося балагана, остался единственный в живых мальчишка, задыхавшегося от перевозбуждения, он ползком приближался к умиляющей, лысой женщине, сидящей всё в той же позе, нога на ногу. Её целлюлозные, волосатые ноги, двигались игриво, якобы призывая к себе поближе. Из последних сил, юноша придвинулся на расстоянии вытянутой руки, сухими губами лишь произнося, короткие, но созвучные слова - «карлик, это его проделки», при этом он, жадно тыкая указательным пальцем по сторонам, смотрел бездонными глазами в противоположную сторону. Не выдержав произнесённого, последнего, трудно различимого слова, он намертво упал и больше его голова с высохшими губами не поднималась. В переполненном трупами помещении наступила тишина, а те придурковатые существа исчезли, словно не появлялись вовсе. Лунный бумеранг, прожевав последний кусок плоти, устремился ввысь, на своё законное место. Прожекторы одни за другими отключались, всем видом давая понять об окончании представления.