Том взял кружку с верхней полки. Движение было автоматическим, отрешенным, будто это и не он двинул рукой, кто-то другой, кому она действительно принадлежит. Нужно сделать себе горячего кофе, хоть как-то скоротать время. От напряжения воздух в доме будто наэлектризован, ощущается жжёный, едкий запах озона. Или это только кажется? Нет, всё взаправду. Отодвинув занавеску можно наблюдать пустую улицу, освещаемую нещадно палящим техасским солнцем. По обе стороны улицы - частные дома, и в каждом доме сейчас то же что и в доме Тома. Ожидание, напряжённость и наконец - страх. Внутри будто пружина которая всё сжимается и сжимается и сжимается, напряжение растёт, но выхода найти не может, а металл между тем уже готов трещать по швам и разорваться на мелкие, острые осколки. В каждом доме Техаса сейчас так, в каждом жителе страны. Damn. Уже и забыл каково это, делать кофе без кофеварки. Сначала нужно размолоть арабику, затем высыпать всё это в турку и уже после залить молотые зёрна водой и поставить на плиту. Но я люблю кофе не просто как напиток, я, как и многие, вижу в нём эстетику. Поэтому всё будет несколько сложнее, в то же время утонченнее. Раньше я всегда использовал кофеварку, но сейчас от неё будет мало толку, в этот час мне некуда торопиться, наоборот, удовольствие стоит растянуть! Идеально точно отмерив нужное количество кофе он начал молоть, круговыми движениями, рукоятка кофемолки была невмеру сильно сжата. Нарочито, медленно, смакуя эдакую гадкую, тайную издёвку он продолжал двигать жернова вслушиваясь в тишину которую нарушал лишь хруст маленький тёмно коричневых зёрен. Ну конечно, торопиться некуда. А как там Кити? Кити. Надо ей позвонить. Том бросился было к своему мобильнику что лежал в другой комнате, но вовремя остановился, рука так и не отпустила кофемолку и та угрожающе дёрнулась в его сторону, вот вот упала бы. Сдавленно, он усмехнулся, с непривычным усилием он разжал хватку и онемевшая от напора, строптивая конечность разжалась. Впрочем, эта окказия дала ему время подумать - связи нет. И правда, её отключили как и кофеварку, как и всё остальное. Поэтому он уже 28 часов и 14 минут не может нормально поспать, даже поесть капсульной еды. Не работает разогреватель. Вернувшись к своему нехитрому и монотонному занятию Том отметил про себя следующее: удивительно, сколько отметается изобретений человечества как только пропадет электричество. В наш век оно как дар свыше, эфир, что питает божественное и позволяет ему находится на неположено низком, земном уровне дабы помогать людям в их ежедневных и не очень делах. А сейчас люди отдают весь эфир Богу, питают его светящиеся напряжением исполинские артерии. У Кити и мамы сейчас есть Он. Государственный Бог, поэтому всё хорошо. Высыпав молотые зёрна в турку нужно залить их водой. Но не абы какой, всё же я не прыщавый простофиля работающий в привокзальном кафе, в эстетике вода из под крана даже не моветон - она непростительна. Вот фильтр, наберу воды и подожду. Нужно чтобы в ней не было хрома, иначе вкус будет испорчен. Мерно капает, примерно одна капля каждые 5 секунд, я засёк. Кап-кап. Откапало, отстучало 28 капель. Прямо сейчас в потоках данных рвутся логические бомбы, применяются сотни тысяч алгоритмов сжатия, миллионы вопросов, миллионы ответов, каждую секунду, каждое мгновение. Drip-drip. Венцы человеческого творения, идеальные, сияющие сверхразумы столкнулись как небеса перед бурей, и в мире грянул гром. Борьба за опережение хотя бы на одну сотую секунды, как последний рывок перед финишем, рывок который всё никак не может закончится. Задача - просчитать удары противника и защититься, нанеся при этом ответные, так, чтобы те попали в цель, миллион ударов разом. Ну как мы? Победили уже или ещё нёт? Вот и готово. Кап. Нет, подожду ещё. И мысли уже как-то не шли в голову Тома, он просто сидел в нижнем белье, кроме трусов и носков на нём было, разве что, батистовое одеяние из липкого пота. На кухне сидел мужчина, сгорбившийся на стуле без спинки и пялящийся в одну точку. Со стороны можно было подумать что в этом теле никогда и не было разума, оно вот так всегда и зависает в нерешительности если не имеет конкретных задач. Кофе, кухня, нижнее бельё. Вся эта обыденность не вязалась с тем что сейчас происходило. Ешь утром тосты, греешь капсульную еду, скоро за тобой заедет подписная машина и доставит тебя на работу где всё пойдёт как обычно. Но нет. Вышедшие из анналов истории громкоговорители, которые всё это время скрывались в своей серости на самом видном месте вдруг металлическим голосом разрезали тишину - "Дорогие граждане соединённых штатов Америки! Извещаем вас что сегодня в 6:36 утра 22 Августа 2064 года мы вступаем в войну с Российской федерацией. Пожалуйста, оставайтесь дома до дальнейших распоряжений.". И умолкли, чтобы больше ничего не сказать. Вот так. Фильтр уже давно закончил своё дело, а я начал новый этап приготовлений. Нужно залить чистую воду в турку, но сперва - чуть встряхнуть лежащий в ней ароматный кофе. Традиция. Теперь поставлю на огонь, обязательно на пятую мощность, иначе всё выйдет недостаточно хорошо! Аргументы, доводы, причины, следствия. Ноль и один, к одному с нулём. Неустанно щёлкают мириады процессоров, с тяжестью гоняют воздух огромные вентиляторы, а по хромированным трубам бежит криоген. Стальной мозг гудит, скрежетает от напряжения, возвещая всем вокруг о своей непосильной ноше! Теперь нужно подождать пока появится плотная кофейная текстура, чтобы после сменить мощность на третью. Немного помешаю чтобы всё точно пропиталось кипятком, нельзя допустить появление комочков, ложка вроде чистая. Russians. Конечно же это они. У них, видимо, в крови объединиться под знаменем какой-нибудь утопической и оттого уродливой идеи. Когда советы распались все их душонки сразу же испустили свою храбрость, разбежались как мыши и гады по своим бесконечным полям и лесам трясясь от страха будущего, грёбанные комми. С пятой на третью мощность и немного встряхнуть, вот так. Ждали, пока появится новая стальная, алчущая крови рука правителя. Им много не надо, сразу же взревели медные полированные трубы бравыми маршами... Вот и готово. Как же много времени прошло, где-то час? Теперь осталось последнее - красиво перелить всё в кружку. Том поднял руку держащую турку над кружкой и медленно, даже жеманно начал наливать горячий напиток в ёмкость. Гул. Далёкий гул. Том стоял в нерешительности. Как это? Гул приближался, становясь громче. Послышались первые крики, бесконечно далеко, но они вырвали его из оцепенения. Он дёрнулся, пролил на себя пару капель кофе. Плевать. Молниеносно поставив турку себе за спину на стол он пару раз мотнул головой из стороны в сторону, будто прощупывая комнату взглядом своих открытых в удивлении и всё более нарастающей панике глаз. Не чувствуя ожогов он нервно, трясущимися руками схватил кружку, ноги будто потеряли всякую твёрдость, заскользили по кухонному кафелю. Он подался назад и ударился о стол, качнувшись пару раз турка предательски полетела на пол, прямо на ноги. Том заорал и рухнул на спину, всё ещё держа кружку в руках. Лёжа он поднёс её к губам, голова, руки, кружка - всё тряслось. Гул был уже невыносимо громким. Кто-то включил национальный гимн, треснули стёкла в окнах. Вытянутые губы хотели отхлебнуть хотя бы немного, хотели почувствовать, ощутить! Слишком поздно. Зажмурившись, дёрганым движением он вылил себе дымящийся кофе прямо на лицо и несколько капель попали в рот. Его крик боли заглушал другой звук, будто сам Бог взорвался в предсмертной агонии. Ведь нет места двоим под небосводом. God, bless America!

Вуаль падала, обнажая бледное лико. Всё таки оно не меняется.