У вас когда-нибудь случались провалы в памяти? Ну, знаете, так, чтобы совсем не помнить определённый отрезок собственной жизни? Так, чтобы вообще ничего? Словно и не было его вовсе? Нет? Что ж, значит, вам повезло куда больше, чем мне.

Некоторое время назад, неимоверным усилием разлепив тяжёлые веки, я осознал, что стою на коленях, по пояс во влажной от утренней росы, траве. Ни старого дома, ни демонической твари поблизости. Ничего, даже отдалённо напоминающего о пережитом недавно кошмаре. 

Мои руки плетьми висели вдоль тела, голова была безвольно опущена на грудь. На уровне полуприкрытых глаз, крохотным роем беспрестанно кружили назойливые насекомые, без устали совершая отчаянные попытки проникнуть в рот или ноздри. А вокруг стояла характерная лиственному лесу, тишина, нарушаемая лишь шелестом густых крон, скрипом стволов, да редкой трелью беспокойных птиц. 

Ощущение страха, испытанное в проклятом доме, по-прежнему довлело надо мной и первые несколько секунд я боялся даже шелохнуться, не то, чтобы отстраниться от мелких мерзавцев или хотя бы поднять голову. Просто пялился в колышущееся покрывало у себя под ногами и всё силился понять. 

Как?

Как так вышло, что ещё мгновение назад, прибывая в богом забытом, ветхом строении, я вдруг очутился здесь? Посреди дремучего леса? И главное, куда? Куда, чёрт побери, делся ублюдок, подло прикрывавшийся лицом моего украденного ребёнка?!

Его руки, ещё недавно тянущиеся к моему горлу? Нутро раззявленной, исторгающей невообразимую вонь, пасти? Жуткое, искажённое ненавистью, лицо? Сам дом, в конце концов? Куда это всё исчезло? 

Мои размышления резко оборвались взметнувшейся откуда-то сбоку, чёрной птицей. Громко каркая и хлопая крыльями, она быстро полетела прочь. Следом, подражая её примеру, со своих ветвей встревоженно вспорхнули и ещё несколько пернатых.

Созданный ими гвалт, словно пробудил меня ото сна и, медленно подняв затуманенную голову, я вяло осмотрелся.

На первый взгляд участок леса, посреди которого я стоял на коленях, выглядел совершенно обыденным. Величественным и бескрайним. За исключением одного “но” - он был чёрно-белым…

Поначалу я даже не поверил своим глазам. Тряхнул головой, поморгал, фокусируя зрение. Однако результат остался прежним - я различал только чёрно-белые цвета.

- Что за…

Поражённый данным открытием, я инстинктивно попытался встать. Но от долгого нахождения в однообразной позе, мышцы затекли, и я лишь потерял равновесие, по итогу неуклюже завалившись набок. Правая рука при этом, машинально выставленная смягчить падение, с хлюпаньем провалилась во что-то тёплое, влажное и до отвращения мерзкое. 

Обернувшись, я увидел, что моя кисть погрузилась в месиво внутренностей, вязкой массой выпячивающихся из разорванного брюха, лежавшего рядом и пока ещё живого, оленя!

Расширенные глаза животного с диким ужасом смотрели мне в ответ. Из ноздрей клубами шёл пар. А частично торчавшие наружу, лёгкие, быстро сокращались под частыми вздохами.

Очевидно, животное агонизировало. Однако четыре конечности, продолжали то и дело мелко вздрагивать, как если бы оно всё ещё надеялось подняться и сбежать. 

Ком подступил к горлу. Меня замутило. А спустя пару секунд и болезненно вырвало.

Кто мог сотворить подобное? Хищник? Безумный охотник, убивающий ради забавы?! Кто? 

И где этот изверг сейчас? Ушёл или до сих пор прячется где-то поблизости, в ожидании новой жертвы? 

Опасливо заозиравшись, я испуганно попятился прочь. Мне захотелось убраться из этого места. Немедленно! Неважно куда, лишь бы как можно дальше. 

Отдалившись от туши метров на пять, я нервно вскочил на ноги и, хотя они по-прежнему ощущались ватными, смог, прихрамывая, зашагать в интуитивно выбранном направлении. А когда мышцы более-менее окрепли, и вовсе побежал. Стремглав и не оглядываясь.

Над головой, целыми стаями срываясь ввысь, испуганно галдели, всполошённые птицы. Между стволов деревьев и ветвей дикого кустарника то и дело мелькали тени, издавая ужасные звуки, напоминающие утробное рычание изголодавшегося хищника. Подстёгиваемый их вожделенным сопением, не желая становиться лёгкой добычей, я мчался без остановки. Время от времени спотыкался, падал. Снова поднимался и продолжал упорно бежать вперёд. 

До того момента, пока стена из деревьев неожиданно не расступилась. Сумрак, создаваемый густыми шапками листвы, рассеялся, и лес буквально выплюнул меня в яркое пятно солнечного света. 

Силы уже были на исходе. Отрезкой смены обстановки я на миг растерялся, запнулся и, пролетев небольшое расстояние, кубарем покатился вниз, вдоль отлогого склона. До самого его основания, где в итоге и остановился, беспомощно распластавшись и тяжело дыша. 

Трудно сказать, какими бы были мои действия дальше, но, зазвучавшие невдалеке голоса, ещё до того, как дыхание окончательно восстановилось, вынудили обеспокоенно замереть и внимательно прислушаться. Очевидно рядом присутствовала группа людей и, заинтересованно приподнявшись на локтях, я с осторожностью вытянул голову над уровнем травяного покрова. 

На противоположном краю лужайки, практически возле кромки леса, на стволе поваленного дерева сидела компания из четверых людей. Двое мужчин и две женщины. Возраста разного, но все явно за тридцать. Одеты были в антимоскитные костюмы и высокие, до колен, резиновые сапоги. Весело посмеиваясь, они что-то оживлённо обсуждали.

В стороне от компании, на расстоянии десятка шагов, на земле лежали, сваленные в кучу походные рюкзаки. А чуть поодаль третий мужчина, помоложе, склонился возле воткнутых в землю рогатин. Поперёк была водружена толстая ветвь, с подвешенным на неё, дымящимся котелком. Постоянно помешивая содержимое, он периодически зачерпывал оттуда ложкой, пробуя готовящееся блюдо на вкус.

«Туристы!» - обрадовался я. Это ж как мне повезло, что они решили организовать привал именно здесь!

- Эй! – быстро поднявшись на ноги, я вытянул вверх руку и призывно помахал незнакомцам. Те, как по команде замолчали. А следом, пять пар глаз встревоженно устремились в мою сторону. Один из сидевших на бревне, мужчин, самый крупный стоит признать, медленно выпрямился.

- Послушай, мужик, нам проблемы не нужны. – С предостерегающими нотками в голосе, прокричал он в ответ. – Иди, куда шёл. А к нам не приближайся, понял?

Странный какой-то.

Я не послушался и, намереваясь объясниться, начал, прихрамывая, переходить поляну.

- Ребят, простите, я вовсе не хотел вам мешать. Дело в том, что я понятия не имею, как оказался в этом лесу и тем более, как из него теперь выбираться. Плюс ко всему, у меня, похоже, травма головы. Перестал различать цвета. Вероятно и проблемы с памятью по той же причине. Всё, что мне от вас нужно, так это чтобы вы подсказали…

- Стой, говорю, придурок! Или я за себя не ручаюсь!

Мужчина пулей метнулся к рюкзакам и молниеносным движением выхватил из кучи сваленных вместе, вещей, охотничий топорик. Угрожающе замахнулся. Одновременно с бревна поднялся и его друг. В несколько широких шагов оказался за спиной товарища. Третий, что возле костра, также выпрямился, но остался стоять на месте.

Только тогда я, наконец, понял, что измазанный оленьей кровью, облёванный, извалявшийся в сырой земле, имею, мягко говоря, непрезентабельный вид. Скорчив виноватую мину, я замер на месте и, примирительно выставив вперёд ладони, попробовал объясниться.

- Ребят, да не волнуйтесь вы так. То, что вы видите, всего лишь нелепое стечение обстоятельств. Я никому из вас не желаю зла.

- Ага, – здоровый угрожающе выдвинулся вперёд, - мы тебе тоже. И всё же предупреждаю, если сделаешь ещё хоть шаг, клянусь, пожалеешь!

***

Хм-м... мне будто свет выключили на время. Только что был день, напротив стояли люди. А сейчас я почему-то лежу на спине, в высокой траве, раскинув руки и ноги в стороны. Надо мной ночное, без единого облака, усыпанное миллиардом мерцающих огоньков, небо. Где-то поблизости стрекочут насекомые, а чуть поодаль глухо ухает сова. И при всём при этом меня не оставляет стойкое ощущение дежавю. Непоколебимая уверенность, что нечто похожее со мной уже происходило. Причём совсем недавно…

Недоумевая и морщась от дикой головной боли, плотной волной накатившей с первым осознанным движением, я осторожно сел. Не спеша огляделся. 

Тот же луг, та же стена деревьев вокруг. Туристов, правда, не видно. Но их вещи лежали на том же месте, где я видел их в первый раз. А, значит, куда бы они не ушли, определённо планировали вернуться. 

Что-то липкое покрывало кожу рук, провоцируя брезгливые ощущения, и я заинтересованно поднял ладони на уровень глаз. Видел по-прежнему в чёрно-белом спектре и поэтому не сразу сообразил, что кисти обильно измазаны… о, боже, нет… кровью?! Дыхание разом спёрло, а волосы на затылке зашевелились. Я ошарашенно уставился на измазанные руки и лишь беспомощно сопел, не в силах осознать произошедшее.

- Эй, молодой? Случилось чё?

Голос Сомова возник неожиданно. Как хорошо поставленный удар. Хлёстко и обескураживающе.   

Нервно передёрнувшись, я растерянно обернулся. 

В нескольких шагах от меня, на корточках сидел старик. Из одежды - привычный охотничий камуфляж. Волосы слегка взъерошены. Курил, чуть склонив голову набок. Спокойно смотрел в ответ. 

И хрен бы с его необъяснимым появлением, я много чего насмотрелся за последнее время, вот только вместо привычных карих зрачков, обрамлённых пожелтевшими от возраста, белками, из-под седых бровей сейчас на меня глазели две матовые, вида сухого льда, белые сферы…

- Чего вылупился, малохольный? Привидение увидел?

- Не знаю, Иван Борисович. Вы мне скажите…

Сомов неопределённо хмыкнул.

- Чё сказать-то?

- Что тут происходит, например? Как я сюда попал? Вы откуда взялись? 

- Я за тобой пришёл, молодой.

- За мной? – не знаю почему, но мозг в тот момент словно через мясорубку прогнали. Он отказывался нормально работать и генерировал исключительно тупые вопросы. – Зачем?

- Потому что, ты мой враг теперь, Игорюша. Вместилище зла.

Глупой улыбкой, вяло растянувшейся на бледном лице, я рискнул отразить всю, как мне казалось, нелепость ситуации, однако старик и бровью не повёл. Вместо ответа он лениво выпрямился и, отбросив недокуренную сигарету, твёрдо заявил:

- Поднимайся, идти нам надо.

- Куда?

- К свету. - Коротко пояснил Сомов и мотнул головой куда-то себе за спину. - Поторопись.

Я растерянно обвёл взглядом округу. Какого чёрта здесь происходит? Кто это передо мной? Друг или враг?

- Я, пожалуй, пас. – Вновь посмотрев в бесцветными глаза Сомова, неуверенно заявил я.

- Что? - Лицо старика исказила гримаса недовольства.

- Нет, говорю. - Мой голос стал твёрже. - Никуда я с вами не пойду, Иван Борисович. Хрен знает, что у вас там и вашего майора на уме. Сначала в чёртов дом меня отправляете, где я чудом не сдох в лапах сущности, притворявшейся моей дочерью. Затем, не пойми как, в этот долбанный лес попал. Полдня слонялся в поисках выхода. А теперь бах - добрый вечер! Являетесь вы. Заявляете, что я - ваш враг! Охренеть! Это что, очередной тест на профпригодность? Может, мне теперь и с вами схлестнуться нужно? 

- Теряем время, Игорюш. Вставай!

- Я же сказал - нет.

- Пойми, идти нам надо! – Словно не услышав ответ, бросил старик с надрывом и поперхнулся. Кожа на его лице распрямилась и принялась медленно отекать вниз, словно расплавленный огнём, воск. Глаза полезли из орбит, волосы посыпались, шустро выстригаемые невидимым парикмахером. А из глазниц, как и из носа, заструилась густая, навроде смолы, чёрная кровь. Старик болезненно захрипел. 

– Вставай, - настойчиво, но уже с усилием выдавил он, падая на колени, - идти… нам… надо! 

С каждой последующей секундой Борисычу становилось только хуже. Казалось, он разом лишился скелета и теперь планомерно сдувался, словно проткнутый воздушный шар. Интуитивно я захотел броситься к нему, попытаться как-то помочь, но… меня снова остановили окликом. На этот раз детским.

- Не нужно этого делать, папочка. Оставь его. – С нотками каприза заявил некто, будучи у меня за спиной. - Старик должен сдохнуть! Он это заслужил. А ты - присоединяйся лучше ко мне. Мы теперь всегда должны быть вместе. Только ты и я! 

Кира…?

Я пока не видел говорившего, но ошибиться не мог.

Дыхание перехватило. В груди защемило так, будто снизу к ней подцепили пудовую гирю. Боясь спугнуть наваждение проклятого леса, я несмело обернулся.

В двадцати шагах от меня, на границе деревьев, посреди вековых стволов неподвижно застыла фигура улыбающейся девочки. Тот самый сарафан. Те же пышные банты. Та же осточертевшая плюшевая обезьяна…

Девочка смотрела на меня и приветливо улыбалась. И хотя сумрак частично скрывал её лицо, во всём остальном – рост, фигура, причёска – это, несомненно, была она. Кира. Исключение составляли лишь ярко горящие, жёлтые глаза, рассечённые по центру змеиным зрачком, поблёскивающие во тьме голодной, неутолимой яростью. Вот они-то принадлежать моему ребёнку никак не могли.

- Бе-е-е-г-г-ги! – с надрывом прохрипел старик, растекаясь вдоль бревна булькающей массой, судорожно оглядывая округу единственным уцелевшим глазом, одиноко дрейфующим в центре.

Я лишь мельком глянул на то, что минуту назад было Борисычем, а затем вновь перевёл обезумевший взгляд на ребёнка.

Существо в платье моей дочери плавно приподнялось над землёй. Расправив руки в стороны и немного наклонив вбок голову, имитируя распятие, оно в прямом смысле слова полетело ко мне. На расстоянии метра, остановилось. Зависло прямо в воздухе, навроде космонавта посреди космического шаттла.

Перепугавшись до усрачки, я попятился назад. Однако сделать смог шага четыре, не больше. После, спина упёрлась в невидимую стену. Ноги одеревенели и буквально вросли в землю, а руки безвольно вытянулись вдоль тела. Я стал навроде кукольной марионетки, разом лишившейся, приводящих её в движение, нитей. 

- Думаешь, от меня так легко отделаться, папуля? Просто попытавшись сбежать? – с издёвкой произнесло существо, оглашая округу многоголосым басом. – Напрасно. Здесь я решаю, кому жить, а кому умереть. Это мой мир. И твоя душа теперь часть него. Теперь она тоже - моя!

Маленькие, скрюченные пальцы, с сочащимся из-под ногтей, гноем, устремились к моим глазным яблокам. Коснулись склеры. Надавили. Без сопротивления провалились внутрь. Что-то тёплое хлынуло по щекам, что-то противное закопошилось внутри черепа, провоцируя дикую, нестерпимую боль. Миг парализующей растерянности и вот я уже ору, воплю от ужаса и паники, полностью обуявших всё моё тело. А дальше…

***

А дальше дверь. 

Хотя правильнее будет сказать - ворота. Если ещё точнее - три пластиковые створки, соединённые между собой по принципу “гармошки”. В разложенном состоянии. Прямо у меня перед глазами. Закрывают входной проём в двухэтажное производственное здание, на территории некой промышленной зоны. 

На улице поздний вечер, темно. С неба льёт, как из ведра. Ноги по щиколотку в грязной луже. Одежда с виду промокла насквозь, но я, почему-то, совсем не ощущаю влаги.

Правая рука поднимается помимо воли, пальцы сжимаются в кулак и с силой стучат по пластиковой поверхности. Я это отчётливо вижу, слышу, однако совершенно точно не контролирую.

С той стороны доносятся приближающиеся шаги. Ворота с грохотом поднимаются и в ярком свете, что выплёскивается изнутри помещения, проявляется фигура человека. Мужчины.

- Вам помочь?

Молчу. Точнее я-то жажду  рассказать, интуитивно предостеречь от чего-то плохого, опасного. От того, что и сам пока не силах объяснить, но совершенно точно ощущаемого где-то глубоко в подсознании. Вот только для этого требуется открыть рот, а он, несмотря на прилагаемые мной, усилия, остаётся плотно закрытым.

- Если вы хотели оформить заказ, то пришли зря. Мы больше не работаем. - Незнакомец выглядит уставшим, разбитым. С трудом стоит на ногах, распространяя по округе кислый запах спиртного. Не дожидаясь ответа, снова тянется к ручке, очевидно намереваясь опустить ворота обратно. 

Делаю несколько быстрых, опережающих шагов навстречу. 

В смысле не я сам. Моё тело. 

Выражение лица мужчины резко меняется. Сначала оно отражает непонимание. Затем удивление и даже злость. Он машинально отступает вглубь помещения, угрожающе поднимая сжатые кулаки на уровень груди.

Не выпуская его из виду, резким движением раскладываю собранные книжкой, створки, лишая его возможности сбежать. Мужчина что-то гневно кричит, бросается на меня. Я с лёгкостью уклоняюсь и отталкиваю его. Он врезается в ворота. Матерится от боли и злости, но не успокаивается. Повторно пытается меня ударить. Делает выпад, второй, третий. 

Я ловко отступаю. Уклоняясь то влево, то вправо, провоцирую его на сближение. А когда представляется возможность, неуловимым движением смыкаю пальцы на шее.

Мужчина хрипит, извивается. Бьёт мне по лицу и рукам. Старается вырваться, но все его потуги бесполезны. Моё тело камень, мои эмоции - штиль. Я и сам будто во сне. Не чувствую тела, не контролирую поведение. Просто наблюдаю со стороны. Из первого ряда. 

Незнакомец медленно задыхается. Клещом вцепившись в мою руку, оседает, утягивая меня за собой. 

Невозмутимо склоняюсь, безмолвно созерцая, как быстро в его глазах угасает жизнь. Мне не страшно. Мне не жаль. Мне, как ни странно, всё равно. 

***

Кажется, я снова отключался… 

Да что же такое со мной происходит?

На этот раз пришёл в себя внутри производственного цеха. Сидя на полу и уперевшись спиной в стену. Аккурат между двумя металлическими стеллажами, заваленными пластиковым погонажём. 

Освещение в помещении слабое, мерцающее. Это сильно раздражает. Голова раскалывается. Ощущение такое, будто ещё немного и череп просто треснет от заполнившего его, внутреннего напряжения.

Сквозь мутную дымку, застищую глаза, различаю впереди пару рабочих столов, с разбросанными на поверхности инструментом и обрезками пластикового профиля. Чуть дальше гудит невыключенный станок. Однако из персонала поблизости ни души. 

Заставляю себя подняться, вновь отмечая наличие на одежде и руках свежей крови.

Проклятье… это плохо. Это очень, очень плохо…

Понимаю, что должен валить отсюда и, как можно скорее, отыскать Сомова с майором. Самому разобраться с творившейся в последнее время чертовщиной мне совершенно точно не судьба. 

Пробую сделать первый шаг. 

Тело подчиняется плохо, ноги дрожат, еле держат. Перед глазами постоянно плывёт. Из меня словно высосали всю жизненную энергию. Одним, глубоким глотком. Мне настолько плохо, что всерьёз рассматриваю вариант плюнуть на задуманное и завалиться прямо на пол.

Как бы там ни было, за счёт морально-волевых, десяток-другой шагов мне всё же удаётся. После слух улавливает, пробивающиеся сквозь мерный гул работающего оборудования, довольное сопение и похожий на сочное чавканье, звук…

Затаив дыхание, замираю на месте. Внимательно прислушиваюсь. Определённо, кроме меня, в помещении присутствует кто-то ещё. Сознание пронзает дурное предчувствие. По спине пробегает холодок, но выбора у меня особо нет. С осторожностью поворачиваю в сторону источника шума.

Миновав очередные, заваленные пластиком, стеллажи, натыкаюсь на перевёрнутый рабочий стол. Прямо над ним, на потолке, на куске провода болтается оборванный плафон. Контакт внутри повреждён - свет то горит, то гаснет. Становится понятна причина раздражающего мерцания. 

Из-за плохого освещения, не сразу, но различаю в сумраке, конвульсивно подёргивающиеся, человеческие ноги. Остальная часть тела скрыта заваленным набок, верстаком. Оттуда же тянется тонкий ручеёк крови, собираясь в небольшую лужицу возле левого ботинка.

Не раздумывая, устремляюсь на помощь. Так быстро, насколько позволяет ослабленное тело. Огибаю стол и от картины, представшей следом, земля буквально уходит у меня из-под ног. Чудом сохраняю вертикальное положение, вовремя ухватившись за край перевёрнутого стола. Мои веки при этом ширятся до предела, а лицо перекашивает в немом крике ужаса. 

Маленькая девочка, в платье моей пропавшей дочери, склонилась над телом мёртвого мужчины и в прямом смысле слова отрывает зубами куски его плоти.

Заметив моё появление, ребёнок на миг замирает. Медленно поднимает голову, демонстрируя бледное, испещрённое сеткой тёмных капилляров, лицо. Горящие злобой жёлтые глаза, окровавленный, плавно растягивающийся в радостной улыбке, рот. В мерцающем свете - запредельно жуткое зрелище.

- О, папуля, - многоголосый бас заставляет стекла на окнах дрожать. Непрожёванные куски мяса сползают с губ и, с влажным звуком падают на пол. Существо просовывает руку в рваную рану на груди. Ощупывает внутренности, находит желаемое и дёргает, словно сорняк, последующим движением вынимая наружу. На маленькой ладошке протягивает мне мелко подрагивающее, окровавленное сердце. - Проголодался? Присоединяйся, здесь хватит обоим.

*** 

- Так, Пиня, давай-ка ещё разок. Как, говоришь, дело было?

- Ну, это, мужика я встретил. Того, чью фотку вы мне позавчера показывали. Стрёмный такой. В крови весь, одежда, руки. И взгляд. Холодный зараза, будто неживой. – Бомж, неопределённого возраста, лохматый и с запущенной бородой – ему могло быть как тридцать, так и пятьдесят лет – рассказывая, с трудом удерживал дымящуюся сигарету в дрожащих пальцах. – А с ним девчонка. Малая совсем. Лет пять, может шесть. Не знаю. За руки они держались. Навроде папы с дочкой. Во-он туда пошли.

Бедолага махнул патлатой шевелюрой вглубь улицы. Сомов с Кожевниковым машинально проследили за его взглядом.

- В крови оба. С ног до головы. Будто сектанты какие. Девчонка та, кстати, словно почуяла, что я смотрю. Я тогда вон в тех кустах сидел. Взяла, да и остановилась ни с того, ни с сего. Обернулась, так. Не торопясь. А потом как зыркнула в мою сторону, что я хрен знает как не обосрался. Можете не верить, но она мне тогда будто в душу заглянула. И подмигнула ещё так, с хитрецой. Типа, можешь не шкериться, я всё равно знаю, что ты там…

Павел задумчиво поскрёб ногтями суточную щетину.

- Не отвлекайся. Дальше что было?

- Ну, как что… я минутку-то выждал и кустами тихонечко следом пошуршал. Вижу, мужик теперь один, в третий бокс заходит, что по правой стороне. Я за ним. Как до ворот добрался, слышу внутри драка началась. Удары, грохот, потом захрипел кто-то. Ну, я перетрухал, есесно, знатно, а как оклемался, так вам сразу и позвонил.

И, как бы подтверждая свои слова, бомж потряс в воздухе смартфоном. 

- Ясно. А телефон-то этот, не дороговат для тебя, Пинь? Помнится, тот, что я на такие случаи выдавал, попроще был. Неужто украл?

- Обижаешь, начальник. Нашёл я его. На помойке, вчера. Видимо, кому-то без надобности оказался, вот и выбросили. А мне-то что? Мне в масть, я и подобрал.

- Чудеса да и только. Смотри мне, Пиняй, не балуй. А про мужика этого никому больше не рассказывай, даже корешам своим…

- И в мыслях не было, начальник! Вот те крест! - перебил бомж, вскидывая вверх руку с очевидным намерением перекреститься. Да только Павел ему не позволил.

- Так, давай без богохульства здесь. Сейчас вон ему, - он указал на сотрудника ППС, без дела топтавшегося возле дежурной машины, - всё ещё раз подробно расскажешь. Обязательно обозначишь места, где тебя искать, если возникнет такая необходимость. Потом можешь валить. Но не вздумай мне сдриснуть с района, усёк?

- Усёк, усёк, - понимающе закивал мужик, - мне бы только это, Павел Евгеньевич, сигаретку ещё одну, можно? А лучше две. Стресс всё-таки. 

Сомов протянул мужику пачку.

- Держи вот. Всю забирай.

- О, благодарствую, мил человек.

- Сержант, займись. – Окликнул полицейского Павел, кивком указывая на бомжа. - А мы с Иваном Борисовичем до задержанного прогуляемся. 

***

- Выходит, Паш, подозрения наши подтвердились самым наихудшим образом, я прав? – тяжело дыша, поинтересовался Сомов, шагая чуть позади майора. Он порядком подустал за последнюю неделю. Помимо длительного пребывания в больнице и последующей схватки с неизвестным древовидным монстром в деревне, пришлось серьёзно помотаться по городу. Семь жестоких убийств, свидетели которых в один голос уверяли, что видели странного мужчину, идущего за руку с маленькой девочкой, подняли на уши, как городской штат полиции, так и всех свободных агентов по борьбе со сверхъестественным, служивших под началом Кожевникова. А всё потому, что тем самым мужчиной, судя по схожему описанию большинства опрошенных, являлся их общий с Павлом знакомый. Около двух недель назад непонятным образом сгинувший в богом забытом доме на окраине леса.

Стандартные для таких случаев поисковые мероприятия полиции, результатов не дали. Не помогли даже камеры слежения, висевшие в городе чуть ли не на каждом углу. Мало того, что подозреваемый всякий раз возникал из ниоткуда и, совершив убийство, тем же непостижимым образом испарялся, так ещё и аппаратура при его появлении моментально начинала сбоить. Покрываясь завесой эфирных помех, картинка тут же искажалась, и смотреть отснятое видео становилось категорически невозможно. 

В безуспешных попытках выйти на след внезапно съехавшего с катушек, напарника, Сомов спал по три-четыре часа в сутки. На сегодняшний день был измождён до предела и, хотя упорно не хотел этого признавать, за бодро шагающим полицейским успевал всё же с трудом.

Час назад Павел позвонил ему и попросил приехать на адрес промзоны, что располагалась на северной окраине города, прихватив необходимые атрибуты для ритуала изгнания нечистой силы. Здесь, как ему сообщил местный бомж и по совместительству его давний осведомитель, в районе производственных помещений находился мужчина, ориентировку на которого Павел показывал бездомному пару дней назад. 

Воспользовавшись автомобилем дежурного экипажа ППС, патрулировавшего в районе, майор вскоре прибыл на место и в ходе недолгих поисковых мероприятий обнаружил жертву жестокого преступления. Но, что более важно, там же наткнулся и на основного подозреваемого, спокойно сидевшего возле окровавленного, изуродованного трупа, даже не помышляя бежать или сопротивляться аресту. 

Никакой девчонки рядом с ним не было. А отвечать на вопросы относительно её нахождения и мотивов совершённых убийств, мужчина отказался. Сообщил лишь, что на всё, что он сделал, была воля свыше, что ведёт его некий голос и, что если Павел хочет узнать подробности, дальнейший допрос должен вестись в присутствии их общего друга Сомова. После смолк, не проронив более ни звука.

То, что задержанный одержим нечистой силой, Павел понял с первых минут общения. И, вместо звонка в отделение с сообщением о совершении преднамеренного убийства, первым делом набрал телефон Ивана Борисовича. 

- Выходит, что так. - Согласился полицейский. 

- Это плохо. И кого он вальнул на этот раз, установили уже?

- Установили. И даже кое-какую связь нащупали. Запись, с регистратора дальнобоя, помнишь?

- Ну…

- Сегодня утром мне доложили, что в лесу, в километрах четырёх от той самой дороги, что на видео была, нашли останки изувеченных людей. Грибники случайно напоролись.

Сомов резко остановился и напряжённо уставился в затылок полицейского. Тот это почувствовал и, прервавшись, удивлённо обернулся.

- Ты чего, Борисыч?

- А где именно обнаружили? На открытом пространстве или непосредственно в лесу? Холм рядом был? Дерево поваленное, рюкзаки?

- Ну… - Кожевников замялся, - таких деталей ещё не знаю. А что? Тебе известно что-то? Видение было? Если хочешь, позже парней попрошу, они фотки на телефон скинут?

- Попроси.

- Договорились. Так вот. По документам, найденным в вещах, выяснили личности погибших. Некие братья Соломатины с жёнами. Имели общий бизнес. Небольшое производство, расположенное как думаешь где? Совершенно верно, здесь. В том самом цехе, куда мы с тобой сейчас и идём. Что-то они там с пластиком делали. То ли декор какой, то ли ещё что. Штучная тема, в общем. Со слов соседей по квартире старшего из братьев, в прошлое воскресенье семейство укатило на природу, отмечать пятилетие бизнеса. Ну, и как ты понимаешь, назад никто не вернулся.

- Погоди, погоди, Паш, не тарахти. А то я чет связи не улавливаю?

- Это потому, Борисыч, что я тебе пока самого главного не рассказал. Мужских останков в лесу, на три трупа. А братьев Соломатиных, согласно записям ЗАГСа Ленинского района – четверо. Как выяснилось, самый младший в пятницу приболел и в лес не поехал.

- Так это он что ли там бездыханный лежит? 

- Именно.

- А ты, значит, полагаешь, что тварь эта, посредством Игорька нашего, тех в лесу покромсала, потом пешим ходом в город припёрлась; для отвода глаз ещё семь человек за неделю к праотцам отправила, и теперь вот за последним из братьев явилась? 

- Во-первых не предполагаю, а знаю точно. Он этого не скрывает. А во-вторых - восемь.

- Что “восемь”?

- Восемь человек покромсал. Мужика, на парковке гипермаркета, помнишь?

- Ну.

- Наш гость уверяет, что тот восьмым был. Точнее первым.

- Вот как? Интересно девки пляшут… а чего ради, не сказал? 

- Пока молчит. Но заикнулся явно не просто так. Сдаётся мне, в твой огород палка. Вроде как ты не справился и на, пожалуйста, вот тебе второй шанс.

- Ты смотри, провокатор какой нашёлся… а за девчонку толкует чего-нибудь? 

Кожевников отрицательно помотал головой.

- Нет. Но лично я думаю, в реале она не существует. Это способ контроля. Чтобы проще было управлять сознанием отца. 

Разговаривая, мужчины дошли до двухэтажного здания, построенного по технологии сэндвич панелей. Когда остановились возле входа, в одном из окон, в свете тусклой лампы, Сомов различил силуэт несостоявшегося напарника. Тот неподвижно сидел по центру комнаты, спиной к ним и безотрывно смотрел в одну точку перед собой. 

- Что же ты, падлюка эдакая, затеял? - задумчиво пробубнил старик, вперив в мужчину тяжёлый взгляд. - Не нравится мне всё это, Паш. С чего вдруг мы идём на поводу у этой твари? Это ж авантюра чистой воды. Нам бы для начала узнать, что его жертв объединяло, что они за люди такие были. Глядишь, и раскусили бы мразоту. А так… уж больно рискованно.

- Мои парни всю прошлую неделю землю носом рыли. Разный пол, разная работа, семейное положение… всё разное. Возраст, в конце концов. За исключением братьев, остальные и не подозревали о существовании друг друга. - Кожевников повернулся и пристально посмотрел в глаза старику. - Думаешь, я не понимаю, что он нам мозги делает? Всё я понимаю. Да только выбора у нас нет. Как и времени. Сколько уже детей пропало? А сколько пропадут? Ведьма ещё, с ритуалом своим. Теперь этот вот нарисовался. Условия в наглую ставит. С кем будет говорить, с кем не будет… Будто на сто процентов уверен, что мы на шаг позади. Нет, тянуть дальше нельзя. Ты главное, Борисыч - без эмоций, хорошо? Действуем чётко, слаженно и максимально осторожно. Начнёт забалтывать - не слушай. Морочить будет - не смот… 

Сомов недовольно отмахнулся.

- Да прекращай, Паш. Первый раз что ли? Скажи лучше, сколько времени у нас на всё про всё?

- Немного. Долго арест я скрывать не смогу. Ещё час, максимум два Митрушин подинамит, а после со следаком явится. Я, кстати, представлю тебя, как доктора психиатрии. Типа любишь работать по горячему и всё такое. Так что будь готов соответствовать.

Сомов скептически хмыкнул, а после похлопал себя по карманам.

- А буянить коли начнёт? Он ведь начнёт, ты же понимаешь? Ёклмн, где сигареты мои? Ах, да…вспомнил.

- Вероятность такая существует. – Невесело согласился Павел, разворачиваясь ко входу и протягивая руку к дверной ручке. – Так что наша первостепенная задача на сегодня - не обосраться. А уж дальше, как говорится, по ситуации.

- Хороша тактика, ничего не скажешь. 

Полицейский распахнул дверь.

- Мне жертв на сегодня хватит. - Бросил он на ходу и вошёл внутрь. - Если сильно станет чудить - пристрелю. Вот и вся тактика. 

- Хреновенький так-то план, - нахмурившись, проворчал старик, проходя следом, - парня угробишь, а ублюдка упустишь.

- Вероятность такая существует. – Согласно кивнул полицейский. - Будем надеяться, ничего подобного не случится.

***

Яркий свет неприятно ударил в глаза. Настолько, что я с громадным удовольствием обматерил как его источник, так и двоих, застывших в дверном проёме, людей.

- Ноги не связаны. – Заметил в ответ знакомый голос. – Нужно стянуть чем-то.

- Иван Борисович, вы что ли? Ну, наконец-то. А то я уже порядком заскучал здесь. Грешным делом даже подумал всё, кинул меня напарничек. Бросил, так сказать, на произвол судьбы.

- И тебе привет, Игорюша. - Дед опустил на пол спортивную сумку и подошёл ближе. В руках он держал моток верёвки. - Тут слушок прошёл, что ты с недавних пор вести себя плохо стал?

- Я? Наглое вранье! Иван Борисович, вы же меня знаете, я сама невинность… - мой рот расплылся в фальшивой улыбке. Взгляд упал на верёвку в его руках. - А это вам зачем? Не доверяете? Жаль… Хотя, признаюсь, игры со связываниями вещь довольно занимательная. 

- Рад, что тебе нравится. - Избегая смотреть мне в глаза, старик опустился на одно колено рядом со стулом и принялся приматывать к нему мои ноги. - Вот вместе и поиграем сейчас.

Я следил за его действиями внимательно, даже с некоторым любопытством. Откровенно умилялся той усердности, с которой он проводил свои верёвочные манипуляции. Мент, кстати, тоже в стороне стоять не стал и взялся очерчивать мелом круг, с моим стулом в центре. 

Разобравшись с ногами, старик не поленился и дополнительно притянул к спинке торс. Вы гляньте, какой сервис! Ну, прям как дома. Колюще-режущие планируются?

Закончив с полом, мент переключился на стены, тщательно выводя на их шершавой поверхности кресты разных размеров. Вид при этом сохранял важнее важного… 

Кого обманываете, насекомые? От вас же страхом несёт за километр!

- Вы бы за мыслями своими получше следили, ребятки. – В конце концов не сдержался я и ядовито прыснул. - При желании их даже ребёнок сможет прочесть.

- Да читай на здоровье. Легче тебе от этого всё равно не станет. – Мент отложил мел, обернулся и достал из ножен, что были закреплены подмышкой на манер кобуры, кинжал, с рукояткой в форме креста. Что-то тихо прошептал, демонстративно поцеловал распятие, вырезанное на эфесе и, скорчив серьёзную рожу, встал напротив меня. Ну не клоун? 

- Я так понимаю, дружеской беседы у нас не получится? 

- От тебя зависит, демон.

Мент осенил меня крестным знамением. Я скучающе прикрыл веки.

- Завязывай с этим религиозным пафосом. Меня крестами не пронять.

- Это ты сейчас так говоришь. Посмотрим, как запоёшь через минуту.

- Ой, да брось. Чтобы вы там себе не думали, всё это, - я обвёл взглядом округу, - для меня не более, чем игра. И мне совершенно неважно, когда или чем она закончится. Потому как при любом раскладе я вернусь туда, откуда пришёл. Стало быть, бояться мне нечего. А вот о вас подобного сказать нельзя… Сотворивших грех, ведь в рай не пускают, верно? – Горе-напарники переглянулись, в то время, как моя довольная улыбка стала только шире. - Да, да, ребятки. Убийство – это грех. Не знали? Или надеялись, что Игорьку, этому тщедушному слабохарактерному слизняку, будет позволено выжить после всех ваших выкрутасов?

Я отрицательно покачал головой.

- Не-а. Он сдохнет, мои хорошие. И сдохнет по вашей милости. Одумайтесь, пока не поздно. Иначе в следующий раз общаться придётся в другом месте. Где, в отличие от вас, выродки, я буду уже дома. И, поверьте, не откажу себе в удовольствии поучаствовать в разделе ваших потрохов. – Вожделенно прикрыв веки, я глубоко вдохнул, предвкушая скорое удовольствие. Крылья носа при этом мелко затрепетали. – Уммм… даже мысль о подобном неимоверно возбуждает.

Мент шагнул ближе и склонился к моему лицу. Надо же, не боится. Ну-ну. Поглядим на выражение твоей мерзкой рожи, когда я буду сдирать с неё кожу, ублюдок!

- Слишком много болтаешь, бес. – Большим пальцем он вывел крест у меня на лбу, измазав его чем-то вязким и липким. Этот финт спровоцировал первые неприятные ощущения. Запахло палёной кожей. - Смотри, как бы жалеть не пришлось.

- Жалеть? Ты серьёзно сейчас? Вот умора! Если только вас пожалеть, дебилы? Сдохните-то вы по итогу.

Краем глаза отметил, что старый пень снова принялся копошиться в сумке и заинтересованно обернулся. Чего он там всё выискивает? Святую воду? Или, может, валерьянку? На ногах еле стоит, а всё туда же, герой хренов…

Повеяло противным дымом.

Я болезненно скривился и заскрипел зубами. Вашу ж мать! Что там ещё? Ах, ну да. Ладан… вот жеж чёртов мент! Времени зря не теряет…

Моё лицо побагровело, сморщилось. Кожа на шее и щеках пошла волнами, а на поверхности глазных яблок, мгновенно наполнившихся кровью, проступила сеть тонких капилляров. Мышцы шеи и рук натянулись до предела. Вдоль всей их длины проступили толстые вены. Половину из этого видеть я, конечно, не мог, но прекрасно знал, что именно так оно и было. Не впервой, знаете ли.

Мент заметно напрягся, повторно переглянувшись со старым. Ну, а как вы хотели, выродки?! Понарисовали вокруг крестов, смердите ладаном, и думали я это спокойно проглочу? Хрен вам, собаки, добро пожаловать в мир боли! Скоро вы познаете её по самое не балуйся.

- Послушай, - снова подал голос ментяра. Пришлось отвлечься от старика, хотя и не успел разглядеть, чего он там рылся, - мы можем помочь друг другу, сэкономив всем время. Ответь на наши вопросы и, обещаю, твоё изгнание будет предельно безболезненным.

- Изгнание? – а вот и голос сломался. Я больше не блеял, как затравленный ягнёнок. Теперь я вещал как истинный воин. Громким, раскатистым басом высшего демона. - Вы посмотрите, что нам тут сейчас просипели… когда это ты, мусор, заделался в священники?

- Я не священник, нечистый. И никогда им не буду. Правда легче тебе от этого не станет. Молитвы читаю не хуже, можешь поверить на слово.

- Вон оно как? Всегда умилялся непомерному самомнению таких, как ты. Любители брать на себя сверх меры. Ещё и кичитесь этим! Двуличные мрази. Что ОН нашёл в вас? Презренные прихвостни! Неспособные ни на что, кроме пресмыкания. То ли дело мы! Мы хотя бы не притворяемся.

- Завязывай трепаться, демон. Прояви благоразумие, пока тебе ещё дают шанс.

А вот такой наглости я стерпеть не мог, и дёрнулся было встать, чтобы разорвать ублюдка голыми руками. Но путы, на удивление, держали крепко и я лишь содрал кожу на запястьях.

- Благоразумие, бл…ть?! Да разумней меня ты в жизни не видел, пернатый. Чего вылупился? Думал, не знаю кто ты? Да от подобных тебе несёт за милю. Ничтожные лакеи. Рабы без воли и достоинства… вам ли говорить о благоразумии? В отличие от вас, слепо принявших узы тирании, мы хотя бы не сломлены и продолжаем бороться. Раскрой глаза, ты на стороне побеждённых, а, значит, и твоё личное поражение уже неминуемо!

- Да что, ты знаешь… - моего визави явно задело. Он рванулся ближе и застыл всего в считанных сантиметрах. А-а-а-а-р-р-р! Если бы только были свободны руки, мои пальцы с лёгкостью бы продавили ему череп, - нет, ну ты слышал, Борисыч? Оказывается, проиграл ни тот, кто сидит на стуле связанный, а мы с тобой. Глянь, как его перекосило. Того и гляди – дым из ушей повалит.

- Язви, язви, пернатый. Скоро тебе будет не до смеха. Решили, самые умные? Сидите себе среди людишек, мелкую шваль адовскую отлавливаете и считаете, что у вас всё под контролем? Да как бы ни так, ублюдки. Будет вам известно, за последнюю сотню лет мы потрудились так, что вам и в страшном сне не приснится. Поработали с людишками настолько филигранно, что вы и осознать не в состоянии. 

Сами посудите, прикрываясь мнимой свободой, равенством и прочей бредятиной, они уже давно летят в тартарары. Грань между добром и злом? Да большинство из них даже не знает, что это. Нам осталось подождать самую малость и те последние, кто ещё противятся, свято веря в существование добра и зла, перестанут видеть разницу. Не смогут определить грех, даже если его будут творить прямо у них под носом. А кого за это благодарить? Та-да! Конечно же, нас. Это наша заслуга. Долгожданная и сокрушительная победа. А бесполезная возня, вроде изгнания бесов, лишь доказательство вашего поражения. Роспись в некомпетенции, если хотите. В долгую надо работать, пернатый, а не по городу с крестами под мышкой бегать. Так что давай без прелюдий. Делай, что задумал и поглядим, кто здесь реально проигравший!

А глазки- то забегали. Одолевают сомнения? Всё правильно, пернатый. Пора звонить папочке.

- Что-то никак в толк не возьму. С чего это ты так раздухарился, бес? - мент с интересом уставился на меня. 

- Исповедуюсь, может быть? – От моего громогласного смеха задрожали стены.

Тот, в свою очередь, распрямился. Коснулся распятием лба.

- Что ж, как пожелаешь. – Сказал он, прикрывая веки. - Готовься тогда. Я буду отпускать тебе грехи.

- Ну, наконец-то! - глаза закатились в предвкушении. - Можешь приступать, ментяра! Я жду!

Отче наш, Иже еси на небесех!

Да святится имя Твоё,

Сказать, что стало неприятно, ничего не сказать. Буквально каждой клеткой захваченного тела я разом испытал адскую боль. В меня будто стая голодных псов вцепилась. 

Вместе с этим в голове зазвучали голоса. Проникновенные и звучные. Своим монотонным гвалтом они путали и сбивали с мысли. Мешали сконцентрироваться. Я, конечно, готовился к чему-то подобному. И всё же, это оказалось куда противнее, чем я мог себе представить.

да приидет Царствие Твоё, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли.

Грудная клетка резко выгнулась против воли. Мышцы напряглись. Затрещали кости. Гул в голове усилился, носом пошла кровь. Верёвка, стягивающая трос, сильно натянулась и через секунду громко лопнула, словно изношенная гитарная струна.

Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим;

Тело затрясло, забило в конвульсиях. Контролировать его удавалось всё сложнее. Кожа на руках, под ободками наручников, побагровела и закровоточила, браслеты резко нагрелись, стремительно раскалившись до красна.

 - Заткнись! Закрой рот, ублюдок!

 и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго.

- Да я на ремни тебя порву, тварь!

Ибо Твоё есть Царство и сила и слава во веки!

- Замолчи! Замолчи! За-а-а-т-к-нись!!!

К молитве подключился старик, начав методично вторить пернатому.

Боже Вечный, избавивый род человеческий от пленения диавольскаго, избави раба Твоего от всякаго действа духов нечистых, повели нечистым и лукавым духом же и демоном отступити от душы и от тела раба Твоего и не пребывати, ниже сокрытися в нём…

- Конец вам, паскуды! Изничтожу! Прокляты будете оба навеки вечные!

Да бежат именем Твоим святым, и единороднаго твоего Сына, и животворящаго твоего Духа, от создания рук Твоею…

- Отвечай, зачем явился, демон! Какова твоя цель? 

Из-под распятия повалил густой дым. По комнате распространилось зловоние горелой плоти. 

– Говори или подохнешь прямо здесь!

Тело судорожно задёргалось, самопроизвольно засучило конечностями. Стул под ним заходил ходуном. Внутри стало нестерпимо находиться. 

Выход! 

К дьяволу всё! Мне нужен выход! Другой носитель. Немедленно! 

Старик резко выбросил в мою сторону руку. В лицо полетели капли воды. Соприкосаясь с раскрасневшейся, огрубевшей кожей, они мгновенно испарялись, взмывая вверх клубящимися столбиками дыма. Глаза полезли из орбит. Я заорал, зарычал от боли.

Да очищен быв от всякаго искушения диавольскаго, преподобне, и праведно, и благочестно поживает, сподобляем пречистых тайн единороднаго Сына Твоего и Бога нашего: с Ним же благословен ecи, и препрославен, с Пресвятым, и Благим, и Животворящим Ти Духом, ныне и…

****

- Нет, дедушка, прекрати! Остановись, умоляю!

Голос внука. Голос, наполненный болью и страданием, прозвучал настолько близко и знакомо, что Сомов от неожиданности выронил распятие и испуганно отшатнулся. Увидев это, Кожевников взволнованно закричал:

- Старик! Это обман! Он в твоей голове. Чтобы ты не видел - не верь, это ненадолго. Ты слышишь меня?!

Сомов слышал. Но оторвать взгляда не мог. Да и не хотел. Ведь на стуле, прямо перед ним, где секунду назад сидел одержимый взрослый мужик, теперь был Мишка… его Мишка. Любимый внук, которого он так долго искал!

Бедный мальчик. Он сидел полностью обнажённый. Тело с ног до головы покрывалось синяками и кровоточащими ссадинами. Рыдая навзрыд, мальчик умоляюще тянул к нему руки и без конца причитал:

- Пожалуйста, дедушка… не надо… не бей меня больше… прошу тебя… мне очень больно, остановись!

- Миша..? 

- Борисыч, не слушай. - Кожевников стремительно сблизился и схватил Сомова за плечо. С силой встряхнул. - Очнись, старик! То, что ты видишь - не реально! Ты же это знаешь, не хуже меня!

Сомов непонимающе посмотрел на напарника, а затем снова перевёл взгляд на внука. Одновременно с этим вокруг стула заплясали языки пламени.

- Дед-а-а-а-а! - от оглушительного детского крика заложило уши. - Помоги! Я не могу! Не могу терпеть! Очень больно! Умоляю, спаси меня!

Не сдержавшись, Сомов вырвался из хватки и ринулся в кольцо огня. Кожевников не растерялся. Повторно схватил его, только на этот рах за воротник, и грубо отдернул назад.

Иван Борисович впечатался спиной в стену, глухо охнул, однако тут же, словно бессознательная кукла, невозмутимо рванул обратно, живым тараном врезаясь в грудь майора. 

Павел одной рукой упёрся ему в грудь, а второй замахнулся для удара, одновременно громко предупредив:

- Прекрати, старик! Не вынуждай меня! 

***

- Что такое, пернатый? - горе изгоняльщики занялись друг другом, тем самым подарив мне короткую передышку. Спасибо, выродки. - Трудновато с людишками, да? Будет тебе уроком на будущее. Позволь, угадаю. Небось рассчитывал, что убьёшь парочку наших и папочка простит тебя? Что ж, должен разочаровать, ему на тебя насрать… 

- Заткнись, бес! Закрой свою поганую пасть! Или я заткну её голыми руками!

- Аха-аха. Так чего же ты ждёшь, мент? Давай, сделай это. Сделай прямо сейчас! Убей меня и всё тут же закончится! Ну! Убей же! Убей!

Пернатый не заметил, но когда старик врезался ему в грудь, то, машинально отступив, подошвой левого ботинка он нарушил целостность линии. Круг разомкнулся. Весьма кстати для меня, хотя и без этого, я уже был полностью готов. 

Вот она полночь. Вот он - момент силы.

Я встал в полный рост, с лёгкостью разорвав сохранившиеся путы. Цепочки наручников лопнули, оконное стекло и лампа в прямом смысле взорвались, обдав нас брызгами осколков. Бесполый отвлёкся, на мгновение выпустив старика из виду. Тот, как ошпаренный, тотчас рванул ко мне. Умница! Рад, что мы понимаем друг друга. 

Старик и не понял, когда оказался в моих руках. Пальцы крепко схватили его за горло, и я без труда поднял дряхлое тело над землёй. 

 - А помнишь, старый, - вперившись в него ненавидящим взглядом, напомнил я, - я обещал, что ты недолго протянешь? Как видишь, я не соврал.

С торжествующим видом повернулся к пернатому. Тот растерянно застыл в одном положении и таращился на меня широко распахнутыми глазами. Его правая рука, в кулаке которой он стискивал распятие, была отведена для замаха. Кончик лезвия был направлен в мою сторону. 

Поздно, брат. Ты опоздал. 

- Ты спрашивал, с какой я здесь целью? Вот с этой!

Мимолётное движение кистью. Хруст позвонков и бездыханное тело старика грузным мешком валится на пол. 

Я развожу руки в стороны и виновато пожимаю плечами. Так вышло, брат, извини. 

Мгновение и лицо моего визави перекашивает от гнева. Он решительно бросается на меня. 

Замечательно. Это то, чего я и хотел. Давай, убей и его, брат. Последнего. Я хочу, чтобы ты сделал это сам. Это мой тебе подарок. 

Занесённое лезвие целит в человеческую грудь, оно  вот-вот должно пронзить её. Однако в самый ответственный момент дверь в комнату распахивается. С шумом и криками внутрь врываются несколько человек. Пернатого перехватывают и валят на пол, заламывают руки. Со мной та же история. Но я, в отличие от него, не сопротивляюсь. Не плачу. 

Я - улыбаюсь...