Снег пришёл ночью. Укутал сад белым, а теперь наблюдал из-за низких серых туч за реакцией Юджина. Раньше бы мальчик порадовался, но теперь стоял у окна и старался не разреветься.

Ровно год назад умерла мама, и тогда тоже пошёл первый снег. Он падал и во время похорон, и не было ему конца.

И теперь, день в день, опять он. Притворяется чистым, ослепительно прекрасным. Каков хитрец! Но Юджин знал подлую натуру снега — он только с виду такой беленький, а сам-то — грязная водичка.

Фрау Кугель топала как дрессированный слон, которого мальчик видел, когда они всей семьёй ходили в цирк в Берлине. Весело тогда было… Хорошо…

Его гувернантка полностью соответствовала своей фамилии — толстая и круглая. Когда Юджин был маленьким, то наивно считал, что все полные люди добродушные и похожи на свежую булочку. Но фрау Кугель больше напоминала тесто. Лицо у неё плотное, малоподвижное и будто вылепленное. И говорила она всегда, как чеканила. Каждое слово гулко падало вниз. Юджин даже побаивался стоять рядом — вдруг какая-нибудь фраза на ногу упадёт и раздавит.

— Юджин, после завтрака мы поедем в парк. Отец велел тебе больше дышать свежим воздухом. А после — будем заниматься.

— Да, фрау. Хорошо.

— Вот и славно. Беги завтракать.

Настроение совсем упало. Хитрый снег теперь обязательно залезет за шиворот. Или накроет камень, чтобы Юджин об него споткнулся. А потом будет мерзко хихикать своими колкими снежинками. Овсянка на завтрак только дополнила и без того плохое утро.

А потом они поехали на трамвае. Фрау Кугель молчала, смотрела перед собой. За окном снежный город, даже на ратуше меховая шапка. Юджин хмурился и зябко прятал руки в карманы.

Кондуктор в фуражке, потирая седые усы, смотрел на единственных пассажиров в вагоне.

Они вышли из трамвая и прошли по заснеженной аллее. Защемило сердце — раньше он ходил в парк с мамой. В памяти зацепился яркий летний день, мама сидела на лавочке и звонко смеялась. Юджин не помнил, что её рассмешило, но помнил ямочки на маминых щеках. А ещё синее платье с пышной юбкой и шляпку.

Теперь на той лавочке сидел хитрый снег. Занял её целиком и зорко смотрел на Юджина — ну-ка, давай, заплачь, малыш. Хнык-хнык! В парке пусто. Сюда вообще мало кто ходил даже летом. А уж зимой — все дети на катке, либо катаются на санях с горки. Зачем им старый скромный парк? Даже скорее сквер, но почему-то все его называют парком.

Фрау Кугель похоже пришла не просто так. Она уверенно потащила за собой мальчика, обошла покосившуюся беседку и ткнула пальцем на что-то в снегу, чуть поодаль.

В нескольких шагах от них круглая дыра, заполненная чёрной водой. Как прорубь на реке. Но парк никакая не река. Откуда тут эта штука?

— Что это, фрау Кугель?

— Подойди ближе и послушай, — равнодушно ответила гувернантка и подтолкнула Юджина к полынье.

Мальчик чуть поморщился, ступая по снегу, но подошёл к загадочной дыре. Достаточно большая, но не слишком. Юджин бы наверно смог через неё перепрыгнуть. А вот вода там странная. Чёрная-чёрная и пахнет лакрицей и ещё чем-то.

— Прислушайся, — сказала фрау Кугель.

И тут Юджин понял, о чём она. Из тёмной воды звучала колыбельная. Тихая нежная песня. Мама пела её. И это её голос, оттуда, с глубины. Он пробивался сквозь толщу тёмной жидкости.

Звучал в голове, когда Юджин открыл глаза, путаясь в плену мятой простыни и душных объятиях одеяла. В комнате светло. На подоконнике — подлый снег, заглядывал в спальню и довольно сверкал на солнце, глядя на мокрые щёки мальчика.

За завтраком Юджин ковырял ложкой овсянку.

— Я хочу свозить тебя в парк, — сказала фрау Кугель.

Гувернантка сложила перед собой свои огромные ладони с толстыми пальцами. Вроде бы смотрела перед собой, но Юджин успел ухватить её внимательный и насмешливый взгляд.

— А… мы там не были… вчера?..

— О чём ты? В парк мы уже давно не наведывались, а отец говорит, что тебе нужно дышать свежим воздухом.

— Тогда… мне просто приснилось, наверно. Я бы хотел поговорить с папой.

— Он занят, Юджин. Просил не беспокоить.

Когда они выходили из дома, Юджин успел заметить отца в окне кабинета на втором этаже. Папа выглядывал из-за занавески.

И снова звенящий трамвай. И снова кондуктор с усами. Только внутри трамвая снег. Как он попал через крышу? Прежде, чем сесть, фрау Кугель смела его рукой.

В парке пусто. Деревья тянули свои белые пальцы-ветки. Тишина колючим одеялом накрыла это место. И только снежинки танцевали перед глазами. Медленные и редкие.

Фрау Кугель опять потащила Юджина за беседку. Но на этот раз у чёрной ямы стояла одинокая фигура — девочка в чёрном пальтишке и ярко-красном шарфе.

— Иди, поиграй с ней. Только не упадите в яму, — сказала фрау Кугель, и мальчик успел заметить на её губах неприятную улыбку.

— Привет, — сказал Юджин девочке.

Та повернула голову, некоторое время рассматривала его, а затем ответила:

— Привет.

Девочка была немного старше Юджина и выше его почти на голову. Внешне похожа на дочку фрау Тессель, но та старше и беременная. И глаза другие. У этой девочки они серые, как небо над их головами.

— Как тебя зовут? — спросил Юджин.

— Хельга, — ответила девочка, пряча нос под красным шарфом.

— Хочешь поиграть, Хельга?

— Хочу.

И они стали лепить снеговика. Юджин даже на время забыл и про подлый снег, и про чёрную яму. Пока снова не услышал колыбельную.

— Ты слышишь эту песенку?

Хельга вытерла нос рукавом и с удивлением посмотрела на Юджина…

— Какую?

— Ну, колыбельную, — раздражённо ответил он.

— Нет, а почему я её должна слышать? Нам в приюте только фрау Гёссер их иногда поёт.

— Ты живёшь в приюте?

— Ага, — Хельга сделала снежок и швырнула его в дерево. — Приют Святого Варфоломея на Фридрих-штрассе. А что за песенку ты слышишь? Фрау часто поёт нам «Дети, идите ко мне», но она больше Рождественская.

— Я не знаю названия, — Юджин дёрнул плечом и беспокойно посмотрел на яму. — И слов не помню — маленький был.

— Так ты послушай сейчас, — сказала Хельга.

И Юджин прислушался. Мама пела из-под воды, что ей холодно и одиноко. А ещё, что она голодна. Очень голодна.

Мальчик сделал шаг к чёрной воде, ещё один. Песня теперь звучала ясно и чётко. Она просила и умоляла. Юджин заглянул в яму и увидел бледное лицо мамы под водой. У неё были закрыты глаза, а губы покрыты сухой корочкой. Как в тот день, когда он проскользнул мимо папы, загораживающего дверь, и увидел маму, с желтовато-серой кожей, утонувшую в белоснежных простынях.

А за спиной уже фрау Кугель, тянет улыбку и заговорщицки подмигивает мальчику. Она такая же подлая и злая, как и снег. Или она и есть…

Юджин снова лежал на кровати. За окошком посмеивался снег. Он позвал все игрушки Юджина и те расселись вокруг, буравя глазами-пуговицами мальчишку.

Бум-бум-бум! Слоновьи ноги фрау Кугель почти проламывали половицы.

— Доброе утро, Юджин. Пора вставать. Завтрак уже готов.

— Фрау Кугель, а мы потом поедем в парк?

— Обязательно. Отец сказал, что тебе надо больше дышать свежим воздухом.

— Я хочу опять поиграть с той девочкой. Хельгой.

— Кушай кашу, Юджин. Остальное — потом.

— А можно я возьму с собой санки?

— Можно. Ешь.

Трамвай — яркое красное пятно на фоне белого снега. Внутри вагона сугробы и Юджин провалился по колено, пока добирался до своего места. Остальные лавки заняты — на них сидели снеговики с внимательными угольками вместо глаз. Но Юджину было не страшно. Они скоро будут играть с Хельгой, а мама споёт им. Споёт, что нужно сделать.

В парке Юджин вырвался из рук фрау Кугель и сам побежал по аллее. Покосившаяся старая беседка теперь напоминала хижину ведьмы. Нет, не пряничный домик, скорее гора сахара. А злая колдунья так и ждёт схватить мальчишку липкими пальцами.

А вот и яма, а рядом Хельга приветливо махала рукавичкой. И они стали строить снежную стену и горку.

— Садись на санки — я тебя покатаю, — предложил Юджин, и девочка с радостью согласилась. Она хохотала, когда Юджин толкал её с горки, радостно визжала и кричала «Ещё! Ещё!». Она успела испугаться, когда Юджин стал толкать её к яме, но не успела ничего сделать. Только завизжала, перед падением в чёрную воду. А потом всё смолкло. Сразу навалилась тишина. Только тяжёлые шаги фрау Кугель за спиной.

— Это же сон? — спросил Юджин.

Гувернантка кивнула.

— Значит, я проснусь?

— Это не твой сон, Юджин.

— А чей?

— Её, — фрау Кугель показала на чёрную яму.

— Это же не мама… Это ведьма из пряничного домика! Только ведьмы едят детей! — Юджина трясло, голос дрожал от напряжения. — Хлебные крошки склевали птицы…

По щеке скатилась слеза и льдинкой упала вниз. Гувернантка тяжело дышала и хрипела.

— Какая разница? Она тебя любит. И если ты будешь хорошим мальчиком, то совсем не заметишь её отличия от мамы.

Мальчик повернул голову и увидел, что фрау Кугель на самом деле сделана из теста. Кто-то вылепил её, а вместо глаз ей вставили стеклянные шарики, из коробки под кроватью.

Юджин опять проснулся. Спальня была наполнена чудесным запахом вафель, таким домашним и родным, что защипало в глазах. Остатки плохого сна таяли, растекаясь мутной и почти неощутимой тревогой. Мальчик вышел из комнаты, босиком прошлёпал к лестнице и прислушался. Внизу кто-то гремел посудой и напевал. Этот голос… Мама!

Юджин слетел по ступенькам и забежал в кухню. Это действительно она! В том синем платье. Лукавая и мягкая улыбка.

— Проснулся, мой милый? Как чудесно!

И Юджин кинулся в объятия, уткнулся носом в мамин передник, ощущая её родной запах и теплоту.

— Ну, что ты? Садись завтракать, мой хороший.

В кухню вошла фрау Кугель.

— Мы накроем в столовой, Госпожа?

— Конечно, фрау. Может быть, вы тоже присоединитесь к нам?

Гувернантка отрицательно покачала головой, а Юджин подумал, что фрау Кугель наверняка не любит вафли.

Как же хорошо! Даже снег за окном не такой подлый. Мама же вернулась. Её болезнь, похороны — вот что было плохим сном. А вафли чудесные. С душистым вишнёвым сиропом и молоком. Только мама ничего не ела. Так и сидела возле пустой тарелки.

— Ну, а после завтрака в парк, — сказала она.

— Зачем в парк? — спросил мальчик, откладывая надкусанную вафлю.

— Я проголодалась, Юджин. Ты должен покормить меня снова, — мама мягко улыбнулась и потрепала мальчика по голове.

Юджин насупился и разглядывал вафлю на своей тарелке. Вишнёвый сироп впитывался в снег, окрашивая его в цвет крови. А молоко покрылось тонкой корочкой льда.

— Я нашла ещё одну сиротку. Не волнуйся — им не больно. Просто они больше не просыпаются. По ним никто не будет скучать. У них нет родителей. А у тебя есть я, — ласково продолжила мама и её тонкие паучьи пальцы обхватили запястье Юджина. — Фрау Кугель поможет тебе одеться, сынок. Поторопись, а то опоздаем на трамвай. Кондуктор не любит ждать.

А за окном падал злой и хитрый снег. Кружился в замкнутом мирке, как в стеклянном шаре, не давая шанса отринуть дурной сон и широко распахнуть глаза.