Ленинградская область

12 января 1943 года

Канонада снаружи усилилась, и бункер казался Альберту маяком, окруженным ревущим штормом. Дождик бетонной крошки, посыпавшейся на пол, заставил сердце пропустить удар. Свет предательски замигал и погас. В углу что-то лязгнуло.

— Быстрее, Герман! — Альберт зажег фонарик и прищурился: в блеске луча темнела широкая спина напарника.

Герман выругался, разжал пальцы, глубоко вдохнул и медленно выдохнул сквозь сжатые зубы. Снаружи опять громыхнуло: артиллерия красных разошлась не на шутку.

— Чего ты копаешься?! — Альберт ударил его по плечу.

— Не ной! — огрызнулся Герман. — Если я ошибусь, нам крышка! Посвети! — Он вновь наклонился и продолжил возиться с зарядом.

Болезненный свет фонаря отбрасывал длинную тень от фигуры сапера. Темный отросток на полу змеился от нее в сторону, Альберт подошел ближе.

— Ты что творишь?! — рявкнул Герман, не отрываясь от работы. — Свети сюда, скотина!

Альберт не реагировал, он понял, почему эсэсовцы убрались отсюда в такой спешке. Толстяк Эрих из службы снабжения оказался прав, зря они смеялись над ним. В это место действительно регулярно привозили мышей. И Альберту стало ясно для чего.

В углу творилось невообразимое: трубы, потревоженные обстрелом, ожили и копошились. Одна из них темной лентой скользнула к Альберту, он упал и забился в конвульсиях. Фонарь покатился, ударился о стену возле Германа, моргнул и загорелся вновь.

— В чем дело?! — Герман обернулся и подобрал фонарь. В луче копошились обитатели темноты.

— Будь я проклят… — прошептал сапер. Он суетливо повернулся к заряду, стараясь не думать о том, что позади…

***

Советский бомбардировщик грамотно утюжил шоссе. Земля впереди снова вздыбилась и обрушилась черными комьями. Автомобиль взбрыкнул необъезженной лошадью, и Отто резко вывернул баранку, чудом избежав свидания с кюветом.

Иван в небесах напомнил о себе воем моторов, пронзительно-тонким, проникающим под кожу. Грязный снег взъерошила очередь из автоматических пушек. Сейчас он пристреляется и ...

«А может, сдаться? — Отто мучил червь сомнения. — Обменять жизнь на документы? Нет, не вариант, для комиссаров хороший эсэсовец только тот, что мертв».

Машина прыгала по ухабам. Русский летчик снова несся навстречу серой бритвой, видимо, решил, что важная шишка смывается. Отто усмехнулся: «Знали бы вы, что мы творили у вас под носом, ребята!» Очередная доза свинца вскрыла кабину автомобиля, как солдат банку тушенки.

Машину повело, тело водителя швырнуло на лобовое стекло, щедро покрывшееся паутиной трещин. Портфель с бумагами бухнулся погибшему в ноги преданным псом. Далеко позади громко ухнуло. Над лесом, в районе высоты, обстреливаемой русскими орудиями, стелился густой дым с прожилками пламени…

***

Ленинградская область

Лето 2010 года

Паук остановился и снова повел металлоискателем, аппарат радостно пищал, чуя добычу. Паук опустил машинку на траву, копнул и стал просеивать землю сквозь пальцы. Вскоре в руке лежала серебряная монета: 5 копеек 1896 года. Раритет! Паук улыбнулся.

Пора в палатку, погуляли — и будет. Неделю он махал киркой на солнцепеке. Строптивый бетон гитлеровских развалин, оставшихся еще со времен блокады, крошился неохотно. Бункер был безнадежно разрушен с трех сторон.

Паук наведался сюда весной, сделал несколько снимков и выложил их на одном профессиональном форуме. Архитекторы, проектировщики и просто любители сошлись во мнении, что без специализированной техники завал не разобрать. Но трещина в уцелевшей стене давала надежду.

Пауку советовали нанять пару таджиков (они выносливы и берут недорого), только свидетели черному копателю ни к чему. Всю операцию он проводил сам. Слепни и комары пировали, отпуск таял, как свечной воск. Что ни говори, а строить немцы умели.

Но и Паук — парниша не промах: два года в погранцах, сержантские лычки, год сверхсрочно. Потом, на гражданке, постоянные вылазки по лесам да по брошенным деревням, войну из земли вынимать.

Немчура снова не выстояла: прошлым вечером изогнутый коготь кирки стал кромсать глубже. По остаткам стены предсмертной агонией побежали трещины, и ночью, в свете мощного фонаря, на Паука пялился результат его упорства. Пролом.

Паук едва не заплясал от радости, уговорил полфляжки, слушая потрескивание костра, потом залез в палатку и хорошенько выспался. Нынешняя прогулка по лесу стала маленьким утешительным призом, аперитивом перед дегустацией основного блюда.

Дневная жара спала, поднялся ветерок, которого так недоставало пару дней назад. Можно еще чутка бухнуть, а с утра приняться за дело. Вот братва удивится, когда он им расскажет, что руины — это вовсе не дот. Но сначала сам там похозяйничает.

Подходя к поляне, Паук замедлил шаг: впереди, там, где кончалась запущенная просека, стоял внедорожник, аккуратно припаркованный рядом с его «Нивой». Возле объекта крутились туристы. Сладкая парочка, мать их…

Из всех лесов Ленобласти голубки выбрали именно это место! И ведь нашли же дорогу!

— Вы кто такие? — Паук взял быка за рога.

Парень обернулся. Хлюпик, едва за двадцать, футболка болтается на нем, как на вешалке. Женщина стояла на четвереньках, наполовину скрывшись в проломе бетонной стены, проделанном Пауком, демонстрируя аппетитную попку в обрезанных джинсах.

— Не стой, привыкнешь!

Попка попятилась, ее владелица оказалось симпотной телочкой, ровесницей Паука.

— Привет! — Она отряхнула с бедер комочки земли и поправила задравшуюся майку. — Твоя работа?

— Моя! — Паук сложил снаряжение у палатки. — Здесь не место для пикника!

Хлюпик подошел к металлоискателю:

— Копаешь?

Туристы явно не догоняли, что заползли на чужую территорию. Паук ткнул Хлюпика указательным пальцем в куриную грудь:

— Послушай, юноша... Ай! — Он согнулся с рукой, заломленной за спину.

Герла подбежала к ним:

— Пусти его, Костя!

Хлюпик разжал пальцы, и Паук присел, держась за плечо.

— Больно? — участливо поинтересовалась красотка.

— Щекотно! — огрызнулся Паук. — Откуда вы взялись?!

— Из Москвы. — Она улыбнулась. — Я Лена, а это Костя, мой младший брат, он самбист. У нас дедушка в этих местах погиб, мы хотим попасть внутрь, — она кивнула на развалины. — Можно? Пожалуйста-пожалуйста! — Лена состроила гримаску, в ее зрачках плясали веселые чертики.

— Час от часу не легче… — Паук вынес из палатки топор. — Топай в лес, самбист, жрать пора! А ты за водой. — Носком берца он подтолкнул к Лене котелок, лежавший у входа в палатку. — Вон там родник, за тропинкой.

— Слушаюсь! — игриво воскликнула Лена.

Паук проводил девушку взглядом: вполне вдувабельна, может, что и выгорит.

***

— Как вы разнюхали про это место, по инету? — Паук пошурудил в костере толстой веткой.

Пламя вспыхнуло, пропоров сумерки искрами.

— Угу. — Костя кивнул с набитым тушенкой ртом.

— Там столько историй! — Лена обернулась на полуразрушенное массивное сооружение, темневшее у склона холма. — Тут в войну немцы дорогу вели, мы читали. На этой высоте стояли пулеметные гнезда. Говорят, здесь копатели прошлым летом погибли.

Паук пригубил из фляжки и поперхнулся.

— Че!? — откашлялся он. — Год назад москвичи прикатили. Такие же, как вы, лохи. Бухнули, стали завал разбирать, один ногу подвернул. Будешь? — Он протянул Лене фляжку.

— Буду! — с вызовом ответила Лена. — И мы не лохи! — Она глотнула, поморщилась и подала спиртное брату.

Костя покачал головой.

— Спортсмен! — резюмировал Паук, принимая флягу у Лены. — У них режим, им пора баиньки.

Костя поставил полупустую банку на землю:

— Тебе руку сломать?

— Попробуй!

Лена уничтожила Костю взглядом:

— Ну что вы, мальчики?!

Куртка соскользнула с ее плеч, Лена не спеша нагнулась, позволив Пауку оценить откровенность выреза майки. Их глаза встретились, она подмигнула. Пожалуй, выгорит... Костя взял сестру за руку:

— Пошли спать!

— А ты сегодня ночуешь в палатке Паучка! — парировала Лена и, глядя на изумленные физиономии мужчин, пояснила: — Ну, я же девушка и буду спать одна.

Она вошла в палатку и зажгла фонарик. Палатка у нежданных гостей была лоховской, и сквозь ее парусину в дразнящем электрическом свете неясно проступал женский силуэт. Костя хлопнул Паука по плечу:

— Пошли! — Губы парня дрожали.

— Айда, напарничек! — Паук затоптал остатки костра. — У вас в семье матриархат?

Костя промолчал.

— Приятных снов, мальчики! — донеслось из палатки.

Паук сдержал улыбку — точно выгорит.

***

Развалины впитывали ночь, липкая мгла обволокла их плотным коконом, словно прятала. Люди, говорящие на чужом языке, много лет назад пришли сюда с оружием, выкопали тонны земли и возвели посреди леса уродливый рукотворный саркофаг.

Подвели дорогу, разместили охрану на высоте, а когда земля загорелась у них под сапогами — взорвали, пряча содеянное. Чужеземцев прогнали, лес рос, а мертвое строение, уничтоженное своими создателями, терпеливо ждало.

То ли затерянный памятник, то ли сокрытый капкан. Оно обрушилось с трех сторон, из дыры, пробитой Пауком, тянуло колодезным холодом. Кирка, оставленная за ненадобностью, валялась рядом. Она могла бы сломаться, затупиться, но сдюжила, да и человек вел себя настойчиво, как и подобает властителю природы.

Их сердца все быстрее качали кровь. Тук… тук… Каждый толчок пробуждал инстинкт убийцы. Их нервные окончания обретали чувствительность, и они медленно шевелились, улавливая присутствие друг друга. У некоторых начал просыпаться голод.

Упругие мускулистые тела почти бесшумно скользили во тьме. Языки пробовали воздух, спертый десятилетиями заточения, он был щедро разбавлен чем-то. Новыми запахами, новой жизнью, всем тем, чего их лишили на долгое время…

***

— А ты запасливый. — Лена взвесила на ладонях тонкую бечеву с металлическим крюком, свернутую в бухту.

— А то! — Паук наполнил фляжку и сунул в рюкзак, прислоненный к стене, рядом с проломом. — Там высота метров пять. — Паук посмотрел на солнце, встававшее над лесом. — К вечеру управимся, может, и раньше. Я в школе альпинизмом занимался, отсюда и погоняло. Вы-то спуститесь?

— А то! — вторила Лена.

— Это не дот, а какой-нибудь склад, и лучшее, что мы найдем, окажется парой гнилых черепушек. — Паук осклабился. — Я разик золотой коронкой разжился.

Лена поморщилась. Константин принес из машины карманный фонарик. Паук недоуменно хмыкнул. Фонарь у хлюпика оказался небольшой, но конкретный: водонепроницаемый, в узком металлическом корпусе. Гораздо круче, нежели у самого Паука, знавшего в этом деле толк.

— Юноша любит дорогие игрушки? Папа купил?

Костя побледнел, но смолчал, покосившись на сестру.

Паук закрепил крюк с бечевой в трещине стены и пополз ногами вперед, вытравливая веревку. В узком проломе не развернуться, он отталкивался локтями и коленями. Когда опора ушла из-под ног, он включил фонарь и сунул в рот.

Яркий луч пробил душный сумрак развалин, словно прожектор толщу воды в Марианской впадине. Шершавая стена уходила вниз. С фонарем во рту и рюкзаком за спиной Паук напоминал черепаху в шахтерской каске.

Скоро под берцами захрустел мусор. Желтая рука фонаря бесцеремонно лапала разрушенные коммуникации: широкий длинный коридор с кусками труб, торчащими из стен подобно окостеневшим кишкам, несколько дверных проемов, куски бетона и металлические двери, валявшиеся на полу крышками гробов.

Бункер оказался гораздо больше, чем полагал Паук. Ему померещилось, что нечто темное скользнуло в свете луча под одну из этих крышек. Глаза Паука блестели, как у ребенка в магазине игрушек. Вот он, Клондайк, легенда черных копателей.

Он посветил наверх:

— Эй, вы, спускайтесь, если не передумали!

— Сейчас! — ответила Лена.

Туристы спустились на удивление ловко.

— Под ноги смотрите! — предупредил Паук.

Электрический свет уверенно рассеивал многолетнюю тьму. Троица следовала за ним, обходя бетонные валуны. Луч Костиного фонарика облетел потрескавшиеся стены, дальний угол с обрушенным потолком и внушительную воронку неподалеку от обвала.

— Похоже, изнутри взрывали, — задумчиво произнес Костя.

Лена толкнула брата кулаком в бок. Забив на туристов, Паук присел около внушительного куска бетона и увлеченно ворошил что-то. Девушка пробралась к нему, нагнулась и тут же отпрянула: из-под глыбы торчала пара сапог. Паук посмотрел на спутницу снизу вверх:

— Не повезло бедняге. Спортсмен, помоги-ка!

Подбежал Костя, вдвоем они отвалили надгробие. В куче тряпья под ним не угадывалось ничего человеческого. Костю стошнило, он быстром шагом направился к воронке.

— Слабак! — резюмировал Паук. Он достал из-за голенища берца небольшой нож с выкидным лезвием и с цинизмом патологоанатома выудил из истлевшей ткани солдатский жетон. — Есть фарт на свете!

Внезапно Костя сдавленно вскрикнул, его фонарик мотыльком порхнул по потолку, упал, прокатился по полу и исчез в воронке. Паук обернулся: Хлюпик опрокинулся на спину и орал. Наверное, так же голосил бы мертвый солдат, если бы глыба придавила ему не верхнюю часть тела, а ноги.

Лена бросилась к брату, но оступилась и растянулась, сильно ободрав предплечья. Паук вскочил:

— Я же говорил, под ноги смотри, придурок!

Костя бормотал что-то, вцепившись в брючину джинсов. Лена пробралась к нему:

— Что с тобой, где болит?!

— Зме… зме… — Костя бился в судорогах и хрипел.

Паук спешил к ним. Лена подпрыгнула, как ошпаренная, и проворно взобралась на приличный кусок бетона.

— Змеи! — взвизгнула она. — Там змеи!

Паук матюгнулся. Два-три ужа, ну гадюки, в крайнем случае. Ничего страшного, если только у хлюпика нет аллергии.

— Не верещи! — распорядился он. — И братца своего угомони! Нужно очень постараться, чтобы сдохнуть от укуса местных змеюшек. — Паук намеревался добавить кое-что покрепче и убедительней, но слова застряли в горле.

Две гадины выползли из воронки и черными толстыми щупальцами выросли перед монументом, на котором стояла Лена. Третья ползла по неподвижному Косте, она свернулась у него на груди и несколько раз впилась в руку. Парень не реагировал.

Паук лихорадочно светил возле себя. Плоский колобок света прыгал по выбоинам в полу, по кускам бетона, валявшимся тут и там, по темным прямоугольникам выбитых дверей.

— Не бросай меня, Паук! — Лена замерла на своем пьедестале, у подножия которого копошился уже целый клубок рептилий.

Несколько штук извивались на трупе. Нечто мелькнуло сбоку. Паук повернулся и подумал, что спит. Он просто спит в лоховской палатке возле хлюпика, а сексапильная Лена мурлычет во сне неподалеку.

Нет. Если стоять как истукан, то и в самом деле можно уснуть. Вечным сном. В компании Ганса, чей жетон он только что позаимствовал. Напротив, по куску трубы, свисавшему с потолка, скользила змея.

Но Паука поразило другое: если это и была гадюка, то какая-то неправильная, больше метра в длину, толщиной с руку качка и с большой треугольной головой. Рептилия застыла. Каждой клеточкой Паук ощутил, как она напряглась.

Он сорвал рюкзак и сбил гадину. Змея жирной запятой юркнула в трещину на полу. Сколько же их здесь?.. Тыча фонарем под ноги, словно рыцарь-джедай лазерным мечом, Паук вернулся к раздавленному фрицу и залез на кусок бетона, служивший могильной плитой покойному.

— Ты в порядке? — Он посветил в сторону Лены. Рептилии обвили ее укрытие живыми водорослями. Они поднимались сантиметров на тридцать, но добраться до девушки не могли. — Что за на хер! — простонал Паук.

Лена посмотрела на него. От ее спокойствия стало не по себе.

— Как тебя зовут? — В голосе девушки уже не было паники. — По-человечески?

— Виктор.

— У нас проблемы, Виктор.

Одна из гадин заползла мертвецу в джинсы, штанина выпирала и шевелилась. Паук нервно хихикнул. Перед армией он разок пробовал «Тарен», адские колеса. Даже под ними так не глючило.

Лена достала телефон:

— Связи нет.

— Гадюка слизала, — съехидничал Паук.

— Погаси, надо экономить батарею.

Они погрузились во мрак. Пайка солнечного света, проникавшая в лаз, лишь дразнила сверху белым пятном, нелепой заплатой на покрывале многолетней ночи, которую они потревожили.

Паук достал сигарету и чиркнул зажигалкой, порвав темноту лепестком пламени. Затянулся раз, другой, но табак облегчения не принес, лишь царапал горло и легкие.

— Пора валить отсюда. — Он выплюнул сигарету и снова зажег фонарь.

***

Рептилии по-прежнему копошились у подножия укрытия Лены. Живыми корнями они тянули маслянисто-черные тела вверх и шипели. Девушка сидела в луче света.

— Ты похожа на памятник, — пошутил Паук.

— Почему они здесь? — Лена не слышала его. — Они все возле меня, посмотри!

Паук повел фонарем. Грязный, покрытый трещинами пол казался пространством иной планеты.

— Вроде бы чисто… — Луч сместился к рюкзаку. — Нужно добраться до него!

— Осторожней, мы не знаем их возможностей! Они долго спали, поэтому очень ядовиты.

— Спасибо, я заметил! — Паук положил фонарь, стянул рубаху и вынул нож. — Железный зуб! — ухмыльнулся он.

Распоров плотную ткань на две половины, Паук обмотал ноги от голенищ до колен и завязал концы. Попрыгал, проверяя, держатся ли. Снова посветил вниз и аккуратно спустился.

Бетонные айсберги отбрасывали причудливые тени в электрическом свете. С ножом и фонарем он пробирался вперед, как по минному полю. А вот и рюкзачок. Лежит себе спокойненько, там есть телефон и заветная фляжка.

Паук поддел рюкзак носком берца и отпрыгнул. Ничего. Пригнувшись, он притянул его лезвием за лямку. Если гадюка Гитлера и притаилась поблизости, то наверняка закемарила. Паук закинул рюкзак на плечо, показал Лене большой палец, поднятый кверху, и двинул обратно.

— Витя! — взвизгнула Лена.

Ее крик разлетелся по бункеру тысячей хрустальных осколков. Что-то шевельнулось в рюкзаке. Паук сорвал его и швырнул прочь, словно дохлую мышь. Клапан раскрылся, длинная черная лента шлепнулась на пол.

Со скоростью Брюса Ли она бросилась к Пауку и вцепилась в берц. Заорав, Паук шагнул назад, споткнулся и грохнулся на спину, выронив фонарь. Змея свернулась в латинскую букву «S» и атаковала повторно.

— Сдохни, тварь! — Паук отпихнул гадину ногой.

Рептилия отлетела в сторону и снова приняла форму боевого зигзага. Раздвоенный язык высунулся пару раз, после чего змея присоединилась к сородичам. Паук подобрал фонарь и посветил внутрь рюкзака.

Вроде пусто. Сердце танцевало у самого горла, он пнул рюкзак в направлении плиты, тот проехался со змеиным шорохом. Ничего. Паук взял добычу и взобрался наверх.

— Осмотри ногу! — крикнула Лена.

Как будто он сам бы не догадался! Паук размотал импровизированные доспехи, пальцы в чем-то испачкались. Неужели кровь?! Он судорожно закатал штаны. Никаких следов укуса.

— Как ты!? — волновалась Лена на своем островке.

— Погоди! — отмахнулся Паук.

Осмотр другой ноги тоже ни к чему не привел. Выходит, сработало. Во что же он тогда вляпался? Догадка прошила Паука ударом тока: яд! У него на пальцах первоклассный змеиный яд! Прекрасной выдержки! Он поднес ладонь к фонарю. Ранок нет.

— Все хорошо, соседка! — Паук брезгливо вытер руку о штаны и осветил Лену.

Девушка замерла в снопе света, обхватив плечи, словно замерзла. На исцарапанных руках запеклась кровь. Змеи возле нее сплелись в целое кубло.

— Походу, они чувствуют в тебе родственную душу! — Паук погасил фонарь. — Не боись! — На ощупь он вынул из рюкзака фляжку, встряхнул. Внутри приглушенно булькнуло. — Зажигалка есть?

— Не курю.

— Ну и дура! Некурящих змеи ценят. — Паук снова зажег свет. — Я тебе кину зажигалку и фляжку. Поймаешь?

— Конечно!

— Молодец! Ловишь, сексуально отрываешь лоскут от футболки, смачиваешь, остатки льешь на своих подруг, поджигаешь, бросаешь.

Пристроив фонарь на рюкзак, Паук примерился и бросил зажигалку, бытовую безделицу в обычной жизни, но здесь, в разрушенном немецком бункере, ставшую важнее глотка пресной воды посреди океана.

Девушка взметнула руками, зажигалка пролетела на метр правее и приземлилась в опасной близости от истинных хозяев развалин. Лена обреченно опустилась на корточки. Ниточка крови стекла с предплечья на ладонь, с ладони на бетон. Змеи внизу оживились. И тут Паука осенило:

— Кровь! Их тянет на кровь!

Лена посмотрела на руки. В неживом электрическом свете они казались черными. Они чуют кровь, ее кровь… Девушка опустила взгляд: внизу елозила смерть. Голос Паука сорвал оцепенение:

— Сейчас проверим! — Он провел Железным зубом по ладони, несколько раз сжал кулак и присел на край плиты.

— Цыпа, цыпа, цыпа! — Паук потряс рукой, теплые капли оросили пол.

Рептилии заинтересовались.

Сразу несколько особей скользнули к нему, поминутно выстреливая языками. Еще одна выползла из трещины в полу.

— Клюет! — Паук радовался, как ребенок. — Значитца так! — Он снова приладил фонарь на рюкзак и направил тугой луч на бечеву, висевшую над светлым пятном лаза. — Я их приманю, а ты дуй наверх! Поняла?

— А ты?

— Буду здесь куковать, пока помощь не придет.

Лена кивнула. Паук снова потрусил ладонью, но змеи только лениво шипели в ответ. Что ж, идем ва-банк. Он закрыл глаза и приложил лезвие к запястью.

— Нет, не делай этого!

Да разве ж он хочет?! Но не подыхать же здесь, главное не перестараться. Кожа чувствовала хищную прохладу стали, а это не так просто, как кажется. Вдох, медленный выдох и резкое движение поперек чуть ниже ладони.

Паук посмотрел на Лену. Она прижала кулаки ко рту и следила за ним. Кусок бетона чудился небоскребом, а девушка — самоубийцей, стоящей на крыше. Дурацкая мысль. А вот и подружки: рептилии текли к нему черными ручейками.

Паук перевел взгляд на рану. Все же переборщил. Порез саднил, кровь шла уверенно. А теперь поработаем кулачком: раз, два, еще разик. Хватит, пожалуй.

Змеи ползали друг по другу, свивались в боевую латинскую «S», поднимали треугольники голов, щупали языками плиту. Лена замерла, как под гипнозом.

— Че застыла?! — Паук не узнал свой голос. — Пошла вон!

Девушка обернулась. Быстрый взгляд вниз: кажись, чисто, но свет фонаря родил слишком густые тени. Тени, в которых таилось нечто. Инстинкт самосохранения приказывал оставаться на месте.

Лена потрясла головой. Битников был прав, зря они сюда сунулись, но кто ж мог подумать, что образцы уцелели? Спокойно, все получится. Сперва прыгаем вон на тот камешек, осматриваемся, и дальше. Девушка оттолкнулась от края, приземлилась на узкую полоску бетона, не удержалась и соскочила на пол.

Сбоку лежал Битников... Костя, тело Кости. Брючина его джинсов пошевелилась, и Лена опрометью кинулась к бечеве, захлебываясь, дрожа, умирая от первобытной жажды жизни…

Солнце ослепило, и Лена зажмурилась. Страх отступил, он остался там, внизу, в темноте. Лена похлопала по карманам. Черт! Капитан Самойлова, ну ты и дура! Сотовый остался внутри. Надо выручать Виктора! Девушка поспешила к машине…

***

Паук лежал на приятно-горячем песке, залитом солнцем. Обнаженная Лена нежилась рядом. Чайки парили над морской гладью, шипел прибой. Шипел?! Паук открыл глаза. Видимо, он и в самом деле переборщил. Нет, мы еще поцарапаемся. Он оперся на руки и сел. Голова кружилась, знобило. Твари внизу взбесились.

— Что, суки, пахнет? — Губы не слушались. — А вот хер вам.

Надо поднять руку и держать выше сердца. Поднять-то надо, но какой-то мудак привязал к ней пудовую гирю. Не иначе дохлый фриц подкрался, пока он бредил. Получилось только со второй попытки. Теперь зажимаем рану.

Свободной рукой он подобрал сорванные обмотки. Убедился, что они сухие, лег на спину и прижал к порезу. Походу, Железный зуб цапнул некрупный сосуд. Шансы есть. Паук накрутил лоскут на порез, подобрал фонарь и снова сел.

Кровь стекала по шероховатой плите лилипутскими водопадами. Фонарь выскользнул из рук и угодил прямехонько в кучу змей. Все. С тем же успехом его можно достать со дна лунного кратера. Росток света душили толстые упругие тела, темнота затапливала плиту. Оп-па, джек-пот!

На ее краешке одиноким форпостом тлел красноватый огонек недокуренной сигареты. Паук опустился на четвереньки и подобрал бычок.

— Здорово приятель, как я рад тебя видеть, ты только не тухни, а? — Липкими пальцами он поднес находку ко рту и затянулся, огонек приветливо вспыхнул.

Не выпуская изо рта бычок, Паук отвинтил крышку фляги.

— Бывайте, паскуды! — Он вылил остатки выпивки на кипящий клубок и запустил окурок следом.

Змеи полыхнули живым костром, огненными реками они извивались в разные стороны, плясали безумные танцы. Уцелевшие сородичи уносили хвосты. Зрелище что надо. Пара кубиков допинга не дали бы лучшего эффекта.

Он спустился вниз и, зажимая раненую руку, побежал в сторону сереющего пятна, к выходу. Раз или два он наступил на что-то живое, но берцы спасли. Есть фарт на свете!

Но фарта на свете не было. Фарт подобен кредитной карте: ты пользуешься ей, не задумываясь, а потом приходит время платить. Хорошо, когда есть деньги, но если их нет… Паук исчерпал кредитный лимит — это стало ясно, как только он выбрался наружу.

Вконец обессиленный, с открывшейся раной, он слепо щурился в сторону автомобилей, но разглядел лишь силуэт своей «Нивы». Ни Лены, ни внедорожника. Она уехала, она бросила его. Паук попытался подняться, но ноги стали пластилиновыми, а туловище железным.

Палатка с аптечкой недосягаема. Дыхание становилось реже, солнце выжигало сетчатку даже через закрытые веки. Говорят, перед смертью человек видит прожитое. Враки.

Паук заслонился здоровой рукой от света, нестерпимого после сумрака змеиного царства, и не видел ничего, кроме бесформенных желтых пятен. Последняя осознанная мысль вызвала слабую улыбку: «Не выгорело»…

***

Ми-8 заходил на посадку. Седого полковника одолевали скверные мысли: надо же так встрять накануне пенсии! Битникова потеряли, первое задание было у лейтенанта. Самойлова хороша, проявила инициативу, прошмандовка…

Теперь такое начнется, да что там — уже началось! Завтра на ковер к самому.

Случившееся напоминало голливудский блокбастер, в котором полковник непременно ходил бы в буденовке и хлестал водку из горлышка. Водку-то он хлестал, буденовку носил его дед, но вот все происходило ни фига не в кино.

Полковник вляпался в невероятную цепочку случайностей. Подвал завошканного краевого музея затопило, а новый директор оказался дотошный, язви его в дышло. Решил бумажки уцелевшие разобрать. И разобрал...

Полковник закрыл глаза, вспоминая доклад Самойловой. Какого хера она сунулась внутрь, звездочки майорские захотела?! Будут ей звездочки...

***

— Переводчики еще не закончили, но уже ясно, что нацисты изучали гибернацию змей. — Капитан Самойлова положила на стол папку с переводами документов.

— Чего?! — Полковник приподнялся из-за массивного стола.

— Способность рептилий впадать в спячку на зиму, — пояснила капитан. — Они хотели усыпить партийную верхушку после победы. Институт «Аненербе» совершил прорыв в генетике. Конечной целью было клонирование партийного руководства и выращивание идеального гена сверхчеловека. Есть версия, что у овечки Долли из этого же проекта ноги растут. Вероятно, часть документов попала к британцам.

Полковник задумчиво щелкал авторучкой.

— В сорок втором, когда блокада затянулась, — продолжила капитан, — Гиммлер выделил в отдельный проект создание биологического оружия. «Черная монета», по цвету их чешуи. Они пересадили ядро соматической клетки шумящей гадюки в цитоплазму яйцеклетки гадюки обыкновенной. В области находился серпентарий. У змей вырабатывали агрессию и устойчивость к холодам. В сорок четвертом их планировали натравить на город. Объект уничтожили во время наступления Красной армии.

— Операция «Искра»... — Полковник вздохнул. — Осмотри местность, только по-тихому. Биолога возьми, пусть образцы надыбает. Вода, почва. Не мне тебя учить. На все про все сутки. Сработайте под туристов. И переводчиков пни, пуская пошевелятся!

***

...Вертушку трясло, как стиральную машину в режиме отжима, и полковник ругнулся. Контора сменила вывеску, пересела на иномарки, но летает по-прежнему на советском железе. Непрезентабельном и надежном. Офицер раскрыл папку и в который раз перечитывал переводы сраной немецкой макулатуры...

***

Германия

Нижняя Силезия

Замок Альтан

Лето 1942 года

Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер с опаской глядел на манипуляции доктора Плейшнера. Группенфюрер Плейшнер прижал крючком с длинной ручкой голову гадюки к поверхности стола, аккуратно взял за основание шеи и поднес к небольшой склянке. Рептилия громко шипела, пытаясь вырваться.

Почти метровое черное мускулистое тело сопротивлялось, как натянутая пружина, но эсэсовец держал крепко. Слегка нажав большим и указательным пальцами, он заставил гадину разинуть пасть. Темно-красная глотка разверзлась, и ядовитые зубы царапнули по дну. За секунду склянка наполнилась жидкостью, походящей на мочу.

— Двести миллиграмм! — Плейшнер отнес змею в террариум. — Чтобы убить человека, достаточно пятидесяти. Яд крайне токсичен. Вскрытие показало, что испытуемые погибли от внутреннего кровотечения и асфиксии. Смерть наступает в течение трех минут. Образцы агрессивны. — Группенфюрер постучал пальцем по стеклу террариума, и две особи сразу атаковали. — Не пользуются сухим укусом, не прячутся. Реагируют на тепло тела и открытые раны, не впадают в спячку до десяти градусов мороза. — Доктор говорил так, словно речь шла об удалении аппендицита сельскому фермеру.

Рейхсфюрер невольно подумал, что не хотел бы видеть Плейшнера в числе врагов. К счастью, ученый бредил лишь своими идеями. Проект рискованный, но Гиммлера устраивало финансирование этой авантюры. Суммы, оседавшие на его аргентинских счетах, перевешивали все. Даже возможное поражение в русской компании.

— Хорошо. — Рейхсфюрер поправил пенсне. — Через два дня вы вылетаете на Восточный фронт…

***

Сели. Офицер, кряхтя, выбрался. Давненько он не летал, но звонок Самойловой — особый случай. Лопасти рассекали воздух, и полковник придерживал фуражку. Над головой шумел второй борт. Недалеко от внедорожника Самойловой и «Нивы» гражданского сиротливо стояли две палатки. Полковник неприязненно покосился на них:

— Грибники, мля…

Самойлова сидела на траве возле объекта, на ее коленях покоилась голова окровавленного гражданского. Парень выглядел так, словно ходил в рукопашную, да и у капитана был еще тот видок.

— Сиди. — Полковник махнул рукой. — Вижу, все вижу. — Он подошел к пролому.

— Ему нужно в больницу! — В голосе Самойловой звенели слезы.

— Он мертв. — Полковник повернулся к ней и заложил руки за спину.

— Пульс еще есть, мы успеем, мы…

— Код «105», — перебил старший по званию. — Забыла?

Самойлова изменилась в лице.

— Он свидетель. Садись, — полковник кивнул в сторону МИ-8.

Девушка смотрела на него не мигая.

— Это приказ, капитан!

— Слушаюсь, товарищ полковник! — не своим голосом отчеканила Лена. — Она бережно опустила голову Виктора на траву и побрела к вертолету, отмахнувшись от санитара.

Полковник посмотрел на небо. Глубокая синева резала глаз, какая-то птаха черной точкой маячила в вышине. На покой он уйдет под таким же небом, только с другими птахами, где-нибудь на Ямале, а то и вовсе за Полярным кругом.

Там, где Макар телят не гонял. Полковник с досадой плюнул под ноги и широким шагом поспешил к вертушке, прокручивая в уме тактику грядущих кабинетных сражений.

На оцепленной поляне работали оперативники. Внедорожник и «Нива» удалялись по просеке, от леса их будут сопровождать машины с такими номерами, к которым ни один гаец не прикопается.

Несколько человек в костюмах химзащиты спустились внутрь серпентария: ни дать ни взять инопланетяне.

Паук находился далеко. Теплая морская волна ласково баюкала его и несла туда, где нет ни змей, ни спецслужб.