Страшные истории
Основной раздел сайта со страшными историями всех категорий.
Настроить сортировку
{sort}
Ящик с кошмарами
© Чак Паланик12.5 мин. Страшные истории Radiance15 29-11-2020, 16:57 Указать источник! Принял из ТК: Radiance15
Проще, чем сделать уроки: Кассандра Кларк вынимает из сумочки маленькие маникюрные ножницы, встает перед большим зеркалом в ванной и смотрит на свое отражение. Глаза полузакрыты, рот слегка приоткрыт, как это бывает, когда красишь ресницы тушью. Опершись свободной рукой о раковину, Кассандра срезает себе ресницы. Они падают в раковину, длинные, черные, ресничка и ресничке, исчезают в сливном отверстии, и она даже не смотрит на мать, на ее отражение у себя за спиной.
В ту ночь миссис Кларк слышит, как дочь поднимается еще затемно.
В глухой час, когда на улицах нет машин, она спускается голая вниз, в гостиную. Не зажигая света. Скрип пружин в старом диване. Тихий скрежет и — чирк — зажигалки. Потом — вздох. И запах сигаретного дыма.
Восходит солнце, Кассандра так и сидит, голая, на диване. Занавески раздвинуты, под окном проезжают машины. В комнате холодно. Она сидит, поджав ноги и обнимая себя за плечи. В одной руке — сигарета, догоревшая до фильтра. На диванной подушке — упавший пепел. Она не спит: смотрит в пустой экран телевизора. Может быть, на свое отражение, на голую девушку в черном стекле. Волосы все в колтунах, потому что она не причесывалась. Помада двухдневной давности размазана по щекам. Тени очерчивают морщинки вокруг глаз. Зеленые глаза без ресниц кажутся тусклыми и какими-то ненастоящими, потому что она не моргает. Ее мать говорит:
— Тебе что-то приснилось?
Миссис Кларк спросила: может быть, сделать ей тост? Миссис Кларк включает обогреватель и идет в ванную, чтобы принести Кассандре халат.
Кассандра сидит, обнимая себя за плечи в холодном сиянии рассвета; колени плотно прижаты друг к другу, грудь приподнята из-за того, как она держит руки. Хлопья серого сигаретного пепла рассыпаны по бедрам. Хлопья серого пепла запутались в волосах на лобке. Ноги напряжены, сухожилия под кожей натянуты. Она вжимается стопами в пол, и стопы легонько подрагивают, но сама она неподвижна, как статуя.
Миссис Кларк говорит:
— Ты что-нибудь помнишь? — Она говорит: — Ты была в своем новом платье… Которое черное. Мини.
Миссис Кларк набрасывает халат дочке на плечи, стараясь укутать ее поплотнее. Она говорит:
— Это было в галерее. Напротив антикварного магазина. Кассандра, не отрываясь, глядит на свое отражение в выключенном телевизоре. Она не моргает, халат соскальзывает с плеч, и обе грудки — снова на холоде. И ее мать говорит: что ты видела?
— Не знаю, — говорит Кассандра. Она говорит: — Не могу сказать.
— Я сейчас принесу свои записи, — говорит миссис Кларк. Она говорит: — Кажется, я кое-что поняла.
Но когда она возвращается из спальни, держа в руке толстую папку с заметками — папка открыта, чтобы можно было просматривать записи на ходу, — когда она снова приходит в гостиную, Кассандры там уже нет.
Миссис Кларк как раз начала говорить:
— Принцип работы ящика с кошмарами заключается в том…
Но Кассандры нет в кухне, и в ванной — тоже. Ее нет в подвале. Дом у них маленький, больше ей некуда деться. Ее нет во дворе за домом, ее нет на лестнице. Халат так и валяется на диване. Ее сумка, туфли, пальто — все на местах. Чемодан лежит у нее на кровати, еще даже не собранный. Нет только Кассандры.
Сперва Кассандра сказала, что там не было ничего особенного. Согласно записям миссис Кларк, это было открытие художественной галереи.
В ее записях сказано: «Таймер случайных временных интервалов…»
Все началось в тот вечер, когда во всех галереях открывались новые выставки, и в центре было полно народу: все приехали прямо с работы или после школы, все держались за руки. Моложавые пары в немарких темных нарядах, чтобы не испачкаться о сиденья такси. В дорогих украшениях, которые не наденешь в подземку. Зубы у всех — белые-белые, как будто они никогда не использовали свои зубы ни для чего, кроме улыбок.
Все рассматривали друг друга, разглядывая картины, а потом рассматривали друг друга за ужином.
Все это есть в записях миссис Кларк.
Кассандра надела свое новое черное платье. Которое мини.
В тот вечер она взяла высокий бокал с белым вином, просто чтобы его держать. Она не решалась поднимать бокал, потому что платье было без бретелек, и она прижимала его локтями с боков. Это держало в тонусе мышцы груди. Новые мышцы, которые она обнаружила, играя в баскетбол в школе. Грудь была поднята так высоко, что ложбинка между грудей начиналась как будто у самого горла.
Просматривать записи на ходу, — когда она снова приходит в гостиную, Кассандры там уже нет.
Миссис Кларк как раз начала говорить:
— Принцип работы ящика с кошмарами заключается в том…
Но Кассандры нет в кухне, и в ванной — тоже. Ее нет в подвале. Дом у них маленький, больше ей некуда деться. Ее нет во дворе за домом, ее нет на лестнице. Халат так и валяется на диване. Ее сумка, туфли, пальто — все на местах. Чемодан лежит у нее на кровати, еще даже не собранный. Нет только Кассандры.
Сперва Кассандра сказала, что там не было ничего особенного. Согласно записям миссис Кларк, это было открытие художественной галереи.
В записях сказано: «Мужчина повесился…»
Все началось в тот вечер, когда во всех галереях открывались новые выставки, и в центре было полно народу: все приехали прямо с работы или после школы, все держались за руки. Моложавые пары в немарких темных нарядах, чтобы не испачкаться о сиденья такси. В дорогих украшениях, которые не наденешь в подземку. Зубы у всех — белые-белые, как будто они никогда не использовали свои зубы ни для чего, кроме улыбок.
Все рассматривали друг друга, разглядывая картины, а потом рассматривали друг друга за ужином.
Все это есть в записях миссис Кларк.
Кассандра надела свое новое черное платье. Которое мини.
В тот вечер она взяла высокий бокал с белым вином, просто чтобы его держать. Она не решалась поднимать бокал, потому что платье было без бретелек, и она прижимала его локтями с боков. Это держало в тонусе мышцы груди. Новые мышцы, которые она обнаружила, играя в баскетбол в школе. Грудь была поднята так высоко, что ложбинка между грудей начиналась как будто у самого горла.
То платье, оно было черным. Сплошь расшитое черными блестками и бисером. Оно было как твердый панцирь черного блеска, скрывавший сочные розовые грудки. Жесткая черная раковина.
Ее руки, ее пальцы с накрашенными ногтями, сплетенные вокруг ножки бокала с вином — она держала бокал, как будто на ней были надеты наручники. Ее завитые волосы были уложены в высокую прическу, такие тяжелые и густые. Несколько локонов выбилось, но ока не решалась поднять руку, чтобы их подправить. Ее голые плечи, ее рассыпающаяся прическа, ее высокие каблуки, из-за которых напряженные мышцы ног смотрятся так рельефно, а попка чуть приподнимается и слегка выпирает в том месте, где кончается длинная молния на спине.
Ее идеально накрашенные губы. Ни одного красного пятнышка на бокале, который она не решалась поднять. Под сенью длинных ресниц ее зеленые глаза кажутся еще больше. Она застыла на месте: подвижны только эти глаза.
Она стояла и улыбалась, посреди художественной галереи. Единственная из всех женщин, которая запоминалась. Кассандра Кларк, всего лишь пятнадцати лет.
Это было за три дня до того, как она исчезла.
И теперь, сидя на диване в гостиной, на месте, нагретом Кассандрой, среди пепла, оставленного Кассандрой, миссис Кларк просматривает свои записи.
Владелец галереи что-то им говорил, им и всем остальным собравшимся.
«Рэнд» — так записано у нее.
Галерейщика звали Рэнд.
Он показывал им какой-то ящичек на высокой трехногой подставке. На штативе. Ящик был черным, размером с допотопный фотоаппарат. Из тех, которыми надо было снимать, забравшись под черную тряпку, чтобы свет не попал на химические реактивы на стеклянной пластинке. Фотоаппарат времен Гражданской войны, когда для вспышки жгли порох. После чего оставалось облако серого едкого дыма, от которого свербило в носу. Да, именно так он и выглядел, этот ящик на трех длинных ножках.
Ящик, покрашенный в черный цвет.
— Лакированный, — сказал галерейщик.
Черный лакированный ящик, весь заляпанный жирными отпечатками.
Галерейщик улыбался жесткому панцирю в черных блестках, скрывавшему грудь Кассандры. Да, Рэнд улыбался. У него были тонкие усики, похожие на две аккуратно выщипанные бровки. И маленькая мефистофельская бородка, отчего его подбородок казался заостренным. Он был в синем деловом костюме. В одном ухе поблескивала серьга: слишком большая и слишком искусственно-яркая, она не могла быть ничем иным, кроме как настоящим бриллиантом.
Все стыки на ящике представляли собой сложный узор из подходящих друг другу деталей, рубчиков и желобков, отчего ящик казался тяжелым, как банковский сейф. Каждый шов был покрыт толстым слоем красил
— Как маленький гроб, — заметил кто-то из присутствующих. Мужчина с длинными волосами, собранными в хвост, и жующий жвачку.
Там на ящике, с двух сторон, были бронзовые ручки. Надо взяться за обе, сказал галерейщик. Чтобы замкнуть круг. Чтобы ящик работал, как надо, ты берешься за обе ручки. Прижимаешься глазом к глазку на передней панели. Левым глазом. И смотришь внутрь.
В тот вечер в глазок посмотрело, наверное, человек сто, но ничего не случилось. Они брались за ручки и заглядывали в черный ящик, но видели лишь отражение своего собственного глаза — в темноте за маленькой стеклянной линзой. Все они слышали тихий звук. Как будто тикали часы. Медленно, как кап… кап… кап… из протекающего крана. Тихое тиканье изнутри заляпанного черного ящичка.
На ощупь ящик казался липким от слоя грязи со стольких рук. Галерейщик поднял указательный палец. Постучал согнутым пальцем по ящику и сказал:
— Это вроде как таймер случайных временных интервалов. Он может тикать так целый месяц. Или всего час. Но когда тиканье прекратится, вот тогда-то и надо заглядывать в ящик.
— Вот, — сказал галерейщик, Рэнд, и указал на маленькую медную кнопку сбоку, размером с кнопку дверного звонка.
Ты берешься за ручки и ждешь. Как только тиканье умолкает, ты смотришь в глазок и нажимаешь на кнопку.
Если приподняться на цыпочки, можно было прочесть, что написано на маленькой медной табличке, прикрученной к ящику сверху, на крышке: «Ящик с кошмарами». И имя: «Рональд Уиттиер». Медные ручки позеленели — слишком многие сжимали их в ожидании. Медная окантовка глазка потускнела от их дыхания. Черные лакированные бока посерели от жира с их кожи.
Держась за ручки, ты его чувствуешь — там, внутри. Тиканье. Таймер. Непрестанный и ровный, как пульс.
Когда он остановится, сказал Рэнд, нажатие кнопки приведет в действие вспышку. На мгновение внутри включится свет. Один импульс света.
И что люди видят тогда, этого Рэнд не знал. Ящик попал к нему из антикварного магазина напротив, который теперь закрылся. Он простоял там девять лет, и все это время он тикал. Хозяин антикварного магазина всегда говорил покупателям, что ящик, наверное, сломан. Или это какая-то шутка.
Девять лет ящик тикал на полке, погребенный под слоем пыли. А потом внук хозяина магазина нашел его, и ящик не тикал.
Внуку было девятнадцать лет. Он учился в колледже, на адвоката. Совсем молодой человек, без единого волоска на груди. Девушки целыми днями толклись в магазине и строили ему глазки. Хороший мальчик, получавший стипендию и игравший в футбол, со своим счетом в банке и собственной машиной, он подрабатывал летом у дедушки в магазине, стирал с полок пыль. Когда он наткнулся на ящик, ящик не тикал. В ожидании, наготове. Парень взялся за ручки. Нажал на кнопку и заглянул внутрь.
Его нашел дед. Вокруг его левого глаза так и остался размазанный пыльный кружок. Глаза парня смотрели куда-то в пространство. Он просто сидел на полу, в куче пыли и окурков, которые выметал. Этот внук, он не вернулся в колледж. Его машина стояла на улице, пока ее не увезли городские службы. Теперь он целыми днями сидел перед входом в магазин. Парень двадцати лет, он сидит целыми днями на тротуаре, и в дождь, и в солнце. Спросишь его что-нибудь, а в ответ он смеется. Этот парень, сейчас он уже должен был быть адвокатом, практикующим адвокатом, а вместо этого обретается в какой-то ночлежке. Общественное жилье из муниципального фонда в рамках программы по социальной защите граждан, страдающих угнетением психики и полным нервным расстройством. И дело даже не в наркотиках.
Рэнд, галерейщик, говорит:
— Просто у человека поехала крыша.
Этот парень, он теперь целыми днями сидит на кровати, и по нему ползают тараканы, заползают под штанины, под воротник. Ногти на руках и ногах отросли неимоверно и похожи на длинные желтые карандаши.
Спросишь его что-нибудь: как жизнь? Ты, вообще, что-нибудь ешь? Что ты видел? А он в ответ только смеется. По нему ползают тараканы: целые комья копошащихся насекомых под рубашкой. Над головой у него кружат мухи.
И вот как-то утром хозяин антикварной лавки открывает свой магазин, но это как будто уже не его магазин. Там все изменилось. Словно он вдруг оказался в каком-то другом, незнакомом месте. И ящик снова не тикает. Этот всегдашний отсчет мгновений, он опять прекратился. Ящик с кошмарами ждет на полке — ждет, чтобы в него заглянули.
Хозяин запирается в магазине и никого не пускает. Все утро люди подходят и смотрят в витрину, прикрывая руками лицо с боков, чтобы разглядеть, что там внутри. В полумраке. Чтобы понять, почему магазин закрыт.
Наверное, из тех же соображений хозяин антикварного магазина мог бы и заглянуть в ящик. Чтобы понять, почему. Чтобы узнать, что случилось. Что так «прибило» молоденького парнишку, которому только недавно исполнилось двадцать и которого ждало блестящее будущее.
Все утро старый антиквар поглядывает на ящик, который не тикает.
Но вместо того, чтобы заглянуть внутрь, он чистит унитаз в подсобке. Ставит стремянку и выгребает иссохшие трупики мух из всех люстр. Полирует медь. Натирает воском дерево. Пот льет с него градом, его накрахмаленная белая рубашка вся смялась. Он делает все, что не любит.
Соседи, его постоянные клиенты, приходят и видят, что дверь заперта. Может быть, они стучатся. А потом уходят.
Ящик ждет, чтобы открыть ему свою тайну.
Кто-то из его близких, кто-то, кого он любит, все равно заглянет внутрь.
Этот старик, антиквар. Всю жизнь он работает, не покладая рук. Находит хороший товар по вполне подходящим ценам. Привозит к себе в магазин, ставит на полку. Стирает пыль. Почти всю свою жизнь он проработал в этом магазине, и уже было не раз, что на каких-нибудь распродажах он покупал те же самые лампы и столики, и продавал их у себя по второму и третьему разу. Покупал вещи умерших клиентов и продавал их живым. Его магазин просто вдыхает и выдыхает те же самые вещи.
Те же самые кресла, столы, фарфоровые куклы. Кровати, бюро, всякие милые безделушки.
Которые приходят к нему и уходят.
Все утро старый антиквар поглядывает на ящик с кошмарами
Он занимается бухгалтерией. Весь день он сидит со своим десятикнопочным калькулятором и проверяет счета. Подсчитывает и сверяет длинные столбики цифр. Отслеживает поступления и реализацию товара на бумаге: все тех же комодов и полок для шляп. Варит кофе. Варит еще кофе. Пьет кофе, чашку за чашкой, пока не кончается весь запас молотых зерен. Чистит и моет, пока все в магазине не превращается в его отражение в полированном дереве и сверкающем стекле. Пока весь магазин не пропитывается запахом лимона и миндального масла. Запахом его пота.
Ящик ждет.
Он надевает чистую рубашку. Причесывается.
Он звонит жене и говорит, что уже много лет прячет от нее заначку, у себя в машине, в жестяной коробке под запасным колесом в багажнике. Сорок лет назад, когда родилась их дочка, говорит антиквар жене, он изменял ей с одной девчонкой, которая заходила к нему в магазин в обеденный перерыв. Он говорит, что ему очень стыдно. Он просит прощения. Говорит, чтобы она не ждала его к ужину. Говорит, что он любит ее.
Ящик стоит рядом с телефоном, не тикает.
Полиция находит его на следующий день. Бухгалтерия в полном порядке. В магазине царит идеальная чистота. Антиквар взял оранжевый удлинитель и привязал его к крючку для одежды на стене в ванной. В ванной, где все отделано кафелем и где потом будет легко убраться, он обмотал удлинитель вокруг шеи — а потом просто расслабился. Сполз вниз, по стене. Его нашли уже мертвым, задушенным. Он почти сидел на кафельном полу,
На прилавке у кассы ящик вновь тикает.
Все это есть в записях Тесс Кларк.
Вот так ящик попал в галерею Рэнда. Не просто вещь, а уже вроде как и легенда, говорит Рэнд собравшимся. Ящик с кошмарами.
Антикварный магазин напротив — теперь это просто большое пустующее помещение.
И прямо тогда, в тот самый вечер, когда Рэнд демонстрировал ящик гостям, а Кассандра стояла, прижимая локти к бокам — держала платье, прямо тогда кто-то в толпе произнес;
— Он не тикает. Ящик.
Он больше не тикал.
Люди ждали, затаив дыхание. Напряженно прислушиваясь к тишине.
И Рэнд сказал:
— Если кто хочет — пожалуйста.
— Вот так? — сказала Кассандра и отдала миссис Кларк свой бокал с белым вином. Она подняла одну руку и взялась за медную ручку с одной стороны. Она отдала Рэнду свою расшитую бисером вечернюю сумочку, где были помада и деньги «на всякий случай».
— Так надо держать? — спросила она и взялась за вторую ручку с другой стороны.
— Ну, давай, — сказал Рэнд.
Миссис Кларк была рядом, мать рядом с дочерью, немного растерянная и беспомощная, в обеих руках — по бокалу. Как бы не уронить, не пролить.
Рэнд положил руку Кассандре на шею, сзади. Просунув ладонь под мягкий завиток волос, выбившихся из прически. Положил и слегка надавил, так что шея чуть выгнулась, подбородок задрался вверх, губы приоткрылись. Держа одну руку на шее Кассандры, сжимая в другой руке ее сумочку.
Рэнд сказал ей:
— Смотри в глазок.
Ящик не тикает. Он тихий-тихий, как бомба за миг до взрыва.
Кассандра широко раскрывает глаз, левый. Бровь ползет вверх, ресницы дрожат, такие длинные и объемные от черной туши. Глаз зеленый-зеленый, такой влажный и мягкий — не твердое тело, не жидкость, а нечто среднее. Она смотрит в глазок, в темноту внутри.
Люди столпились вокруг. Они ждут. Рэнд по-прежнему держит руку у нее на шее.
Ноготь, накрашенный лаком, подбирается к кнопке. Кассандра прижимает лицо к черной стенке и говорит:
— Скажите, когда нажимать.
Когда смотришь в глазок левым глазом, нужно повернуть голову чуть вправо. Ты слегка горбишься, потому что приходится наклоняться так далеко вперед. Чтобы не потерять равновесие, надо держаться за ручки двумя руками. В таком положении основной вес приходится на руки и налицо, прижатое к стенке ящика.
Кассандра вжалась лицом в черный ящик. Она как будто целует его. Локоны, выбившиеся из прически, легонько подрагивают. Серьги сверкают, искрятся.
Палец движется к кнопке.
И ящик опять начинает тикать, тихо-тихо. Где-то там, глубоко внутри.
Что-то там происходит, но это видит одна Кассандра.
Таймер случайных временных интервалов вновь начинает отсчет. Еще на неделю, на год. На час.
Кассандра так и стоит, прижимаясь лицом к черной стенке, Она по-прежнему смотрит в глазок. Ее плечи поникли. Руки свисают, как плети.
Быстро-быстро моргая глазами, Кассандра отходит на шаг от ящика и легонько трясет головой. Она не смотрит в глаза собравшимся — она смотрит в пол, им под ноги. Ее губы плотно сжаты. Жесткий лиф платья провисает вперед, отлепившись от голой груди без бюстгальтера. Она поднимает руку и отталкивается от ящика.
Она сбрасывает туфли на шпильках, и мышцы ног сразу теряют рельефность. Ее твердокаменные ягодицы — теперь они мягкие.
Пряди, выбившиеся из прически, закрывают лицо, как маска.
Если кто высок ростом, ему видно ее соски. Рэнд говорит:
— Ну, чего? — Он откашливается, выдыхает с мокрым протяжным всхлипом сквозь слюни и сопли и говорит: — Что ты видела?
По-прежнему не глядя никому в глаза, по-прежнему глядя в пол, Кассандра медленно поднимает руку и вытаскивает из ушей сережки.
Рэнд протягивает ей ее сумочку, но Кассандра ее не берет. Она сует ему в руку свои сережки.
Миссис Кларк говорит:
— Что случилось? И Кассандра говорит:
— Поедем домой.
Ящик тикает.
А через пару дней она состригла себе ресницы. Достала большой чемодан, раскрыла его на кровати и принялась складывать туда вещи: туфли, носки и белье. Складывать и вынимать. Собирать вещи и разбирать. Когда Кассандра пропала, чемодан так и остался лежать на кровати. Наполовину собранный или наполовину пустой.
Теперь у миссис Кларк остались только ее записи, толстая папка, полная предположений о том, как работает ящик с кошмарами. Скорее всего, это какой-то гипноз. Внушение. Внедрение образа или мысли. Отпечаток, действующий на подсознание. Некое скрытое сообщение напрямую в мозг. Информация, которую невозможно извлечь. До которой нельзя докопаться. Она заражает тебя, как болезнь. И все, что ты знаешь, начинает казаться неправильным. Бесполезным.
Там, в ящике, скрывается некое новое знание, которому нельзя разучиться. Новая идея, которую невозможно забыть.
Они пришли на открытие выставки, а теперь, несколько дней спустя, Кассандра пропала.
На третий день миссис Кларк едет в центр. В ту галерею. Взяв с собой папку с записями.
Галерея открыта, но свет внутри не горит. Рэнд, однако, на месте. В сером пасмурном свете, проникающем в окна, он сидит на полу, весь усыпанный состриженными волосами. Его мефистофельской бородки больше нет. Серьги с пухлым бриллиантом — тоже.
Миссис Кларк говорит:
— Вы туда заглянули, да?
Галерейщик просто сидит на холодном бетонном полу и смотрит на свои руки.
Миссис Кларк тоже садится на пол рядом с ним и говорит:
— Посмотрите мои записки. — Она говорит: — Скажите, что я права.
* * *
Принцип работы ящика с кошмарами, говорит она, заключается в воздействии на определенные доли мозга. Его передняя стенка чуть скошена на одну сторону. Поэтому заглянуть внутрь можно лишь левым глазом. В глазке стоит выпуклая линза, как в самых обычных дверных глазках. А из-за скоса передней стенки заглянуть в глазок можно только левым глазом.
— Таким образом, — говорит миссис Кларк, — то, что ты видишь, воспринимается правым полушарием мозга.
Что бы ты там ни увидел, это воспринимается правым полушарием, отвечающим за интуицию и эмоции.
Плюс к тому, заглянуть в ящик может только один человек за раз. То, что ты переживаешь, ты переживаешь один. То, что происходит внутри ящика с кошмарами, происходит лишь для тебя одного. Это переживание нельзя разделить с другими. Для других просто нет места.
Плюс выпуклая линза: она коверкает то, что ты видишь. Она искажает.
Плюс к тому, говорит миссис Кларк, эта табличка на крышке, эта надпись — Ящик с кошмарами, — она сразу настраивает на то, что тебе будет страшно. Она создает ожидания, которые ты сам подсознательно осуществляешь.
Миссис Кларк сидит, ждет подтверждения своей правоты. Она
сидит. Наблюдет за Рэндом. Ждет, когда он моргнет. Ящик стоит на высоком штативе над ними, тикает. Рэнд не шевелится, только грудь слегка приподнимается и опадает: он дышит.
На столе, в дальнем углу галереи, так и лежат украшения Кассандры. Ее вечерняя сумочка, расшитая бисером
— Нет, — говорит Рэнд. Он улыбается и говорит: — Все не так
Таймер тикает, ведет свой отсчет, так громко — в стылой тишине.
Остается только обзванивать все больницы: не поступала ли к ним молодая девушка с зелеными глазами и без ресниц. И ты звонишь и звонишь, говорит мистер Кларк, пока тебя просто не перестают слышать. Говорят: «Подождите, не вешайте трубку, сейчас вам ответят». Заставляют тебя отступиться
Она поднимает глаза от своей папки, набитой бумагами, от своих записей, и говорит:
— А как? Расскажите
Антикварный магазин, который напротив, он по-прежнему пустует
— Все было не так, — говорит Рэнд. Все еще разглядывая свои руки, он говорит: — Хотя по ощущениям — именно так.
Как-то на выходных его фирма устроила пикник для сотрудников. На его старой работе. Которую он ненавидел. Он решил пошутить и принес вместо еды дрессированных голубей. В плетеной корзинке. Для всех это была просто очередная корзина с вином и макаронным салатом. Все утро она простояла, накрытая скатертью, чтобы на нее не светило солнце. Рэнд следил, чтобы голуби сидели тихо.
Он крошил им батон. Потихоньку пропихивал в дырочки кусочки поленты.
Все утро люди, с которыми он работал, попивали вино или минералку и говорили о корпоративных задачах и целях, об укреплении командного духа.
И вот, когда все уже поняли, что прекрасное субботнее утро потрачено зря, когда стало совсем уже не о чем говорить, вот Тогда Рэнд и открыл корзину.
Люди. Эти люди, которые работали вместе. Которые виделись каждый день. Которые думали, что знают друг друга. В этом белом хаосе. В этом вихре хлопающих крыльев посреди скучного пикника, кто-то из них закричал. Кто-то упал на траву. Они закрывали лица руками. Проливая напитки, опрокидывая еду. Прямо на выходную одежду.
А потом люди поняли, что им не грозит никакая опасность. Что ничего плохого не будет. И вот тогда люди прониклись. Они в жизни не видели такой красоты. Они смотрели, застыв в изумлении, и даже не улыбались — настолько их поразило увиденное. Забыв обо всем самом важном и самом существенном в жизни, они наблюдали за белым облаком трепещущих крыльев, уносящимся в синее небо.
Голуби поднимались спиралью. И там, высоко-высоко, спираль развернулась. И птицы, натренированные в бессчетных полетах, унеслись друг за другом туда, где был их дом. Настоящий дом.
— Вот, — говорит Рэнд, — вот что было внутри. В ящике с кошмарами.
Впечатление далеко за пределами жизни после смерти. Там, в этом ящике — подтверждение того, что мы называем подлинной жизнью. Мир, который мы знаем, — это всего лишь сон. Подделка. Кошмар.
Стоит раз это увидеть, говорит Рэнд, и вся твоя жизнь — все, чем ты так гордишься, за что ты бьешься, о чем тревожишься, — все становится мелким, бессмысленным.
Внук, по которому ползают тараканы, старый антиквар, Кассандра с обстриженными ресницами, которая голой ушла из дома.
Все твои проблемы, все любовные приключения.
Все это — иллюзия.
— Там, в этом ящике, — говорит Рэнд, — проблеск подлинной реальности.
Они так и сидят на бетонном полу, эти двое. Солнечный свет, проникающий в окна, уличный шум — все какое-то не такое. Словно они вдруг оказались в каком-то другом, незнакомом месте. И ящик больше не тикает.
Но миссис Кларк не решилась туда заглянуть.
Автор - Чак Паланик. Отрывок из книги "Призраки".
1 786 просмотров
0 комментариев
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
Комментариев пока нет
