Страшные истории
Основной раздел сайта со страшными историями всех категорий.
Настроить сортировку
{sort}
Слово на букву "З"
© Ю. Нестеренко15 мин. Страшные истории Helga 2-08-2020, 22:43 Указать источник! Принял из ТК: Helga
Для начала у Тома Тэннера не сработал будильник. Точнее говоря, будильника в общепринятом смысле у него не было; пиликанье электронных часов было слишком деликатным, чтобы победить его сон. Поэтому, когда Тэннер оставался один, он оставлял на ночь включенным свой компьютер, дабы соответствующая программа в установленное время обрушила на него случайно выбранную песню во всю мощь динамиков. Однако в это понедельничное утро компьютер так и остался безмолвен. К счастью, физиология оказалась надежнее технологии, и Том проснулся всего лишь на восемь минут позже, повинуясь домогательствам со стороны мочевого пузыря. Он бросил сонный взгляд на часы, затем раздраженно-удивленный — на компьютер; встал с постели и пошуровал мышкой, пробуждая к жизни «уснувший» экран. Тот остался черным; при этом лампочка на корпусе горела и, прислушавшись, можно было различить привычное тихое гудение вентилятора. Поняв, что машина наглухо висит, Тэннер нажал кнопку перезагрузки и побежал в ванную.
Здесь его поджидал очередной сюрприз. Как всегда по утрам, Том не ограничился простым умыванием, а прыгнул под душ и для начала открутил холодный кран. После полуминутной пытки ледяной водой он поспешно открыл горячий кран, предвкушая привычное наслаждение; контрастный душ полезен и неплохо помогает взбодриться, но и немалое удовольствие при переходе от его садистской к гедонистической фазе не стоит сбрасывать со счетов. Однако из душа продолжала хлестать одна лишь холодная вода. Том, припрыгивая на месте и растирая мокрыми руками плечи, подождал еще несколько секунд, надеясь, что бьющие из душа струи потеплеют, но увы. Горячей воды не было. Совсем.
Ругаясь на чем свет стоит и стуча зубами от холода, Тэннер выскочил из душа и принялся яростно растираться полотенцем, пытаясь согреться хотя бы так.
Поспешно натянув одежду, он опять подскочил к компьютеру и убедился, что тот завис снова — на сей раз прямо в процессе загрузки системы. Плохо. Вот это уже по-настоящему плохо. Похоже, накрылась материнская плата — и Тэннер догадывался, из-за чего это могло произойти. Не иначе, ночью опять был бросок напряжения — и на сей раз такой, которого машина не перенесла. За двенадцать лет, которые Том прожил в Хамперсвилле, сбои с электричеством случались три раза, не считая нынешнего — один раз восемь лет назад во время каким-то чудом доползшего с юга урагана и дважды за последний год.
Тэннер понадеялся, что хотя бы данные на диске не пострадали; у него, правда, были резервные копии, но, как всегда, не самые свежие. Однако разбираться с этим сейчас было уже некогда. Он заглянул в холодильник (тот, по крайней мере, работал исправно), скептически окинул взглядом почти пустые полки и решил, что позавтракает в кафе по дороге; это выйдет и быстрее. Набросив куртку, он поспешно вышел из дома.
И сразу же увидел мертвеца.
Мертвец, облаченный в синий почтовый комбинезон, брел по улице, катя перед собой тележку с утренней корреспонденцией. У дома Тэннеров он остановился, вытащил из сумки на тележке несколько конвертов и сунул их в почтовый ящик. Два конверта при этом скользнули мимо отверстия; Тэннер явственно услышал, как они шлепнулись на тротуар. Однако мертвец никак на это не прореагировал и покатил свою тележку к следующему дому.
Том вздохнул, подошел к ящику и вытащил почту; затем наклонился и подобрал упавшие конверты. Зомби, разумеется, был в перчатках, как и предписано инструкцией, и все же от бумаги исходил слабый, но отчетливый трупный запах. Том никак не мог к нему привыкнуть, хотя большинство уверяло, что давно уже не ощущает его; кое-кто заверял даже, что никакого запаха нет вовсе, а то, что Тэннер якобы чувствует — не более чем самовнушение, вызванное его косным консерватизмом.
Том быстро просмотрел почту, не отходя от ящика. Как он и ожидал, ничего хорошего там не было. Реклама и счета.
Счета, да. В том числе от электрической компании — той самой, что спалила его компьютер. И предъявлять им претензии, разумеется, бесполезно. Сошлются на «обстоятельства непреодолимой силы» или еще какую-нибудь хрень. Да, кажется, по их стандартному договору они вообще не несут ответственности за такие вещи. Если бы тока не было вообще — тогда да, законный повод не платить. А бросок... поди еще докажи для начала, что он вообще был...
Впрочем, электричество — это еще не самая худшая статья расходов. И деньги на ремонт компьютера он как-нибудь наскребет. А вот если он просрочит очередную выплату за дом...
Надо поговорить с мистером Дикенсоном. Сегодня же. Да, конечно, Том отнесся с пониманием к урезанию зарплаты три месяца назад. Кризис, всем тяжело. Но и босс должен понять его ситуацию. Тем более что Тэннер в последнее время выкладывался вовсю, фактически работая за двоих. Собственно, это и стало причиной его ссоры с Мелани. С одной стороны — «ты уже дома совсем не появляешься», с другой — «на что мы будем жить?» Уж выбрала бы что-нибудь одно... Хотя, по большому счету, Мелани права. Усилия должны вознаграждаться, иначе на кой черт?! В конце концов, он хороший журналист. Может быть, не пулитцеровский лауреат, но по хамперсвилльским меркам уж точно один из лучших. И Дикенсон не может этого не понимать. Нет, сегодня Том с него не слезет, пока не добьется повышения. А потом позвонит Мелани. Пока что та гостит у своей матери и не велит той звать ее к телефону. Но ради такого дела она, конечно, возьмет трубку...
Тэннер отпер машину. Завел мотор, неприязненно покосился на указатель топлива, показывавший четверть бака. Можно бы, конечно, дойти пешком — небо хмурится, но дождя пока нет, и идти-то всего пять кварталов... но в этом случае придется пожертвовать завтраком, и даже это не даст гарантии, а начинать просьбу о повышении с опоздания никак не годится. Хотя цены на бензин прут вверх, и конца этому не видно. Неудивительно — на Ближнем Востоке хаос. Новая реальность стала шоком для всех религий — а для атеистов так и в еще большей степени — но, чем консервативнее религия и чем ортодоксальнее ее адепты, тем хуже они мирились с тем, что случилось...
Тема была столько раз обмусолена в третьесортных ужастиках, что, когда это случилось на самом деле, никто, разумеется, не поверил. Не поверили ни заголовкам в таблоидах (ну это само собой — хотя кто еще решился бы напечатать такое?), ни выложенным в интернете роликам, снятым на мобильные телефоны (ну ясное дело — при таком качестве шутникам даже не надо сильно тратиться на грим), ни даже прямому репортажу CNN (просто потому, что такого не может быть). Потом последовали первые вынужденные заявления официальных лиц. Как водится, правдивыми они не были. Говорилось о «возможной вспышке неизвестной болезни», которая, конечно же, «будет взята под контроль в ближайшее время», а пока что гражданам следовало сохранять спокойствие и избегать паники — а также, по возможности, общественных мест, «в особенности кладбищ». Но это не была болезнь. Это не был вирус, мутация или секретное оружие. Это были зомби.
Точно такие, как в ужастиках. Выползающие из могил. Мертвые. Гниющие. На первый взгляд, медлительные и неуклюжие — но на самом деле способные двигаться достаточно быстро. Было лишь одно существенное отличие. Они не проявляли никакого гастрономического интереса к человеческим мозгам — да и вообще агрессии как таковой.
Поначалу, правда, казалось, что и тут все в соответствии с канонами. Репортаж о первом задокументированном случае гласил, что в здании окружного морга в Луизиане оживший мертвец растерзал троих человек — проводившего вскрытие патологоанатома, санитара и охранника. Последний, как бы ни был он шокирован видом идущего прямо на него голого трупа, Y-образно разрезанного от ключиц до паха, с вываливающейся из живота и хлюпающей по коленям требухой, все же успел сделать несколько выстрелов; две пули ушли мимо, еще четыре оказались совершенно бесполезны. Прибежавший на крики и звуки стрельбы второй охранник был большим поклонником вышеупомянутых ужастиков и знал, что зомби нужно стрелять в голову. Что и проделал с завидным, учитывая ситуацию, хладнокровием. А затем точно так же прикончил своего только что убитого товарища, доктора и санитара.
В течение следующих нескольких дней зомби отстреливали по всей стране — и всему миру — но из могил и моргов лезли все новые. Число жертв множилось стремительно — правда, не за счет нападений зомби, а за счет паники; вряд ли уже когда-нибудь удастся подсчитать, скольких бедолаг застрелили по ошибке из-за того, что они выглядели недостаточно бодро или были одеты недостаточно чисто. Пока, наконец, не выяснилось, что первый случай был всего лишь совпадением. Мертвец, убивший троих, прежде был маньяком, застреленным при задержании. Зомби же, получившиеся из законопослушных граждан, не пытались ни на кого напасть даже после того, как полиция и войска открывали по ним огонь. Предоставленные сами себе, они просто стремились вернуться к занятиям, характерным для них при жизни.
Дальнейшие исследования показали, что, хотя зомби невозможно обучить ничему новому, прижизненные навыки у них сохраняются достаточно неплохо. Они даже способны говорить и читать — не так хорошо, как живые, но тем не менее. Они откликаются на собственное имя и способны понимать поставленную задачу — если, опять-таки, эта задача соответствует тому, чем они занимались прежде. Что же касается пищи, то поначалу казалось, что зомби не нуждаются в ней вовсе — хотя физики и заявляли, что такого не может быть, поскольку это противоречит закону сохранению энергии. Однако физиков мало кто слушал, поскольку ожившие мертвецы и без того противоречили целой куче их законов. Но оказалось, что как раз в данном случае физики правы — еда зомби все-таки нужна, без нее они попросту быстро разлагались, полностью сгнивая где-то за две-три недели. Однако наилучшей пищей для них были вовсе не мозги или кровь (хотя в секретных лабораториях ставились и такие опыты), а самые обычные продукты с просроченной годностью — то есть, проще говоря, гнилье и тухлятина. При этом бывшие кулинарные пристрастия также частично сохранялись: мертвые вегетарианцы отдавали предпочтение гнилым овощам, а мясоеды, соответственно — червивому мясу и тухлой рыбе.
Обнародование этой информации, однако, не слишком сбило волну паники. Воскресение мертвецов считали верным признаком скорого конца света. Одни толпы осаждали церкви, другие — оружейные магазины и продовольственные склады. Однако дни шли за днями, а светопреставления не случалось. Разве что на фондовом рынке, да и то лишь в первое время (нескольких бизнесменов, сказочно обогатившихся на скупке обесценившихся было акций, левая пресса потом обвиняла в том, что за оживлением мертвецов стоят именно они — но, разумеется, никаких доказательств так и не представила). Страны и территории начали отменять чрезвычайное положение (в мире это первыми сделали Нидерланды, а в Штатах — Массачусетс). Новости о зомби уходили с первых страниц газет на вторые, затем на третьи. Мир адаптировался. Причем прагматичная Америка, где все началось и где даже на пике кризиса большинство населения продолжало ходить на работу и делать покупки в магазинах, шла в авангарде процесса.
Первым делом следовало решить юридические вопросы.
Движение с требованием признать за мертвецами право на жизнь возникло практически сразу — еше до того, как было официально объявлено, что зомби не представляют опасности (если, конечно, они были в ладах с законом при жизни). Вскоре оно добилось моратория на отстрел зомби в Массачусетсе и Калифорнии и завалило исками суды прочих штатов. Дело дошло до Верховного суда, который после тщательного разбирательства вынужден был признать, что нигде в англосаксонском праве нет указаний на то, что базовые права и свободы предоставляются только живым. Даже знаменитое положение habeas corpus, защищающее от незаконного ареста, означает «ты должен иметь тело».
Тела у зомби определенно были.
Таким образом, не только их уничтожение, но и их насильственное удержание в организованных специальных лагерях было признано антиконституционным.
С имущественными вопросами было сложнее. Здесь как раз законы недвусмысленно указывали, что факт смерти влечет за собой переход имущества к наследникам. Очень скоро, правда, возникло множество фондов, которым можно было завещать свое имущество с тем, чтобы они осуществляли управление им в интересах клиента после его смерти — однако это был выход лишь для тех, кто только планировал умереть (и, кстати говоря, деятельность фондов чуть ли не с первых дней сопровождалась скандалами и обвинениями в мошенничестве — обвинениями, которые, конечно, выдвигали не сами зомби, а нанятые ими еще при жизни адвокаты и финконсультанты, гражданские активисты из числа борцов за права живых мертвецов и, само собой, родственники, желавшие добиться аннулирования завещания и получить то, что они уже привыкли считать своим). Армия же зомби, поднявшихся из могил еще до возникновения этих прогрессивных учреждений, внушительная несмотря даже на то, что воскресали только умершие относительно недавно, автоматически пополнила ряды неимущих — и, таким образом, имеющих право претендовать на различные пособия. И, хотя личные потребности живых мертвецов были весьма скромными, в масштабах страны это создавало существенную проблему.
Проблема, впрочем, имела очевидное и притом выгодное решение. Как водится, частная инициатива освоила его прежде, чем неповоротливая государственная бюрократия. Государству, в конечном счете, осталось лишь легализовать сложившуюся практику. Тем более что для этого даже не пришлось особенно менять законодательство — разве что переписать кое-какие санитарные инструкции.
Зомби стали принимать на работу.
Разумеется, не всех и не на всякую. Покойный менеджер компании, ученый или дизайнер едва ли представляли интерес в своем новом качестве. Покойный мусорщик, грузчик или сельхозрабочий — совсем другое дело.
Впрочем, если поначалу зомби брали лишь на самую примитивную, грязную и тяжелую работу, то понемного список доступных им профессий стал расширяться. Все-таки там, где не требовался творческий подход, они справлялись достаточно недурно. Они не отвлекались на посторонние помехи и всегда сохраняли спокойствие. Никто и никогда не видел пьяного зомби. (Те из них, что при жизни любили приложиться к бутылке, пытались по инерции делать это и после смерти, но алкоголь не оказывал на них никакого действия. Им нужно было лишь соблюсти ритуал — и вскоре специально для зомби была налажена продажа бутылок из-под спиртного, в которые разливали водопроводную воду, а то и вовсе любую жидкую дрянь.) Ну, правда, работали мертвецы все-таки несколько медленней и хуже, чем живые люди, но об этом старались не говорить. С одной стороны — благодаря широкомасштабной кампании по «искоренению предрассудков и предвзятости в отношении неживых», развернутой правозащитниками. (В результате этой кампании даже само слово «зомби» вскоре стало считаться ретроградным и оскорбительным. Никто, правда, никогда не видел, чтобы зомби на что-нибудь обижались, и уж тем более на слово «зомби» — но на всякий случай прогрессивно мыслящие граждане подхватили официальную формулировку «неживые американцы» или, если легальный статус не был столь однозначен, «неживые лица», а для краткости — просто «неживые».) Ну а с другой стороны... брать на работу зомби было просто чертовски выгодно. Ведь платить им можно было сущие гроши. К тому же, как проницательно заметил сенатор-республиканец от Аризоны, лучше нанимать на работу американцев, хотя бы и неживых, чем прибегать к сомнительным услугам нелегальных иммигрантов. Сенатор-демократ от Иллинойса, правда, тут же заклеймил такую точку зрения, как расистскую.
На полпути до работы Тэннер свернул за угол и припарковался возле своего любимого кафе «Маяк». При чем тут маяк, никто в сугубо сухопутном Хамперсвилле не знал, хотя соответствующее сооружение и красовалось на вывеске — но кормили здесь вкусно и недорого, хотя и без изысков; Том регулярно забегал сюда то утром, то вечером, желая перехватить что-нибудь по-быстрому. Даже женитьба на Мелани не сильно повлияла на эту его привычку, поскольку кулинария не была ее сильной стороной.
Кафе оказалось почти пустым — разве что за столиком в углу какая-то толстая тетка ковыряла вилкой пирожное. За прилавком, как всегда, возвышался старина Джон. Была у него, разумеется, и фамилия, из тех, что невозможно ни запомнить, ни произнести с первого раза — но все знали его исключительно как Долговязого Джона. С таким прозвищем ему, вероятно, следовало бы работать в «Долговязом Джоне Сильвере», но, за неимением такового в Хамперсвилле, Джон всю жизнь прослужил в «Маяке» — с самого открытия заведения, с тех затерянных во мраке прошлого времен, когда — как неизменно отвечал он сам, когда его об этом спрашивали — Линкольна уже убили, а Кеннеди еще нет. По правде говоря, это была одна из немногих его шуток, багаж которых не обновлялся уже по меньшей мере лет тридцать.
— Как ты сегодня, Том? — приветствовал Джон частого клиента.
— У меня компьютер сгорел, — поведал Тэннер вместо стандартного ритуального ответа «хорошо, а ты?» — Ночью. Чуть не опоздал на работу из-за этого.
— Это плохо, — посочувствовал Джон, который, конечно, вынужден был освоить в свое время компьютер, подключенный к кассовому аппарату, но в целом имел об «этом электронном барахле» довольно туманное представление. — Что будешь? Омлет с ветчиной и кофе?
— Как обычно, — Том водрузил локти на стойку, дожидаясь, пока Джон гремел посудой в глубине заведения. Аппетитно пахло жареным. Наконец старик вернулся, неся заказ. Тэннер, как обычно, не стал относить еду за столик и тут же принялся орудовать вилкой.
— Как это его угораздило? — спросил Джон. — Твой компьютер.
— Бросок по питанию, — пояснил Том. — Третий за последние семь месяцев. Не считая тех, которых я, возможно, не заметил. А еще с утра нет горячей воды, представляешь? Наверное, придется вызывать мастера.
— Да уж, поможет тебе этот мастер, — скривился Джон.
— Что ты имеешь в виду?
— А то ты сам не знаешь! Откуда все эти проблемы. Электричество, то-се. Кого они нынче берут на работу, а?
— Не боишься прослыть неживофобом, Джон? — усмехнулся Тэннер.
— Я старый человек, — брюзгливо ответил тот. — Мне терять уже нечего.
Том торопливо допил кофе и вытащил бумажник расплатиться.
— Оставь, — отмахнулся Джон. — За счет заведения.
— С чего вдруг? — удивился Том. — У вас какая-то акция?
— Да уж, акция... Знаешь анекдот: «Пока мой хозяин трахает мою жену наверху, я трахаю его бизнес здесь»?
— Жену? — тупо переспросил Тэннер. Жена Джона, которая была его ровесницей, умерла девять лет назад — задолго до того, как началось все это. Достаточно задолго, чтобы не воскреснуть.
— Анекдот, — повторил Джон. — Почему бы не сделать хорошему человеку подарок напоследок?
— В каком смысле «напоследок»? — нахмурился Том. — Не хочешь же ты сказать, что вы закрываетесь?
— «Маяк» — нет. А я — да. Последний день тут сегодня.
— Понятно... — протянул Тэннер. Представить себе «Маяк» без Джона было так же сложно, как Рождество без Санта Клауса. Хотя, конечно, рано или поздно это должно было случиться... — Решил-таки уйти на покой?
— Я-то ничего не решил! — зло воскликнул старик. — Здесь прошла вся моя жизнь! Что мне делать теперь в моей одинокой пустой квартирке? Но хозяин «Маяка» решил иначе. Он, видите ли, подыскал мне замену...
— И кого же?
— Догадайся.
Тэннер потрясенно уставился на Джона:
— Нет. Не может быть.
— Оказывается, может.
— Зомби не имеют права работать в заведениях общественного питания!
— Теперь имеют.
— Но... от них же воняет! И вообще...
— Перчатки. И дезодоранты. Ты ведь журналист, Том? Это ты мне должен сообщать новости, а не я тебе.
— Видишь ли, в последнее время шеф дал установку не касаться этой темы... Уж больно она скользкая.
— Это точно, скользкая. И вонючая, — осклабился Джон; похоже, он только что изобрел новую шутку. Но тут же выражение его лица изменилось на испуганное: — Эй, что он творит? Это же твоя машина?
Тэннер резко обернулся и увидел, как сдающий задом грузовик — судя по всему, доставивший в «Маяк» свежие продукты и напитки — неумолимо надвигается на его «олдсмобиль». Секунду-другую Том не мог поверить, что водитель действительно не видит препятствия, а затем с криком «Стой! Куда?!» бросился на улицу.
Но было уже поздно. Правый задний угол грузовика отвратительно проскрежетал по левому боку «олдсмобиля».
Вне себя от ярости Том подскочил к кабине грузовика.
— Ты что делаешь, мать твою?! Тебя кто водить учил? Ты... — он осекся.
Из кабины на него равнодушно смотрело бледное лицо с трупными пятнами на щеках.
На работу Тэннер, разумеется, опоздал.
— Шеф уже два раза тебя спрашивал, — сообщила Зельда. — Утренний блок новостей мы кое-как сделали, но...
— Все понял. Побегу к нему.
Том быстро поднялся на второй этаж, где размещался кабинет Дикенсона. Владелец и директор «Дикенсон радио» и «Дикенсон газеты» встретил его молчаливым взглядом, едва ли сулившим светлые перспективы.
— Я дико извиняюсь, — затараторил Том с порога, — но я попал в аварию. Точнее, моя машина. В нее въехал чертов зомби.
— Сколько раз вам говорить, Тэннер — следите за своим языком.
— Ну я же не в эфире.
— Не хватало нам только подобных выражений в эфире.
— Извините, — только и смог еще раз сказать Том.
Шеф собирался изречь что-то еще, но в этот момент у него на столе зазвонил телефон.
— Ладно, — торопливо бросил Дикенсон, — идите готовьте двенадцатичасовой выпуск. Вечером зайдете ко мне. Алло?
Тэннер спустился в свой отдел. Усевшись за компьютер, он в двух словах поведал коллегам о своих утренних злоключениях.
— Не знал, что зом... неживым уже выдают водительские лицензии, — закончил он.
— Новых не выдают, — уточнил Майк, — но старые, что у них были при жизни, остаются действительными. Не так давно было решение суда.
— А машина сильно пострадала, Том? — сочувственно спросила Зельда.
— Да чуть не весь бок разодран! Крыло и обе двери менять... Страховка покроет ремонт, но сколько это протянется... Мой механик сказал — через неделю в лучшем случае, а скорее через две!
— Что-то долго, — заметил Майк. — Пару лет назад у меня был похожий ремонт...
— То-то и оно! Сейчас все стало ужасно долго.
— Хочешь сказать, что... в автосервисе теперь тоже работают неживые? — уточнила Зельда, слегка понизив голос.
— В моем — нет, — гордо ответил Том, — но как раз из-за этого образовалась огромная очередь. Все хотят чиниться там, где все механики пока еще живые... Ну ладно, займемся полуденным выпуском!
Увлекшись работой, Тэннер как-то позабыл о своих неприятностях. В самом деле, долго размышлять о них было некогда — нужно было не только готовить к нужному часу свежие радиовыпуски, но и подбирать материалы для завтрашнего номера «Дикенсон газеты», а потом еще писать туда свою колонку. Как это постоянно бывало в последнее время, коллеги уже давно разошлись по домам, а Том все еще сидел за компьютером. Но вот, наконец, он сохранил последний файл, удовлетворенно потянулся и выключил машину. Только у самого выхода из здания он вспомнил о разговоре с шефом.
Дикенсон был еще на месте; надо отдать ему должное, он чуть ли не ночевал в офисе.
— Вы хотели меня видеть, босс, — бодро произнес Том, входя. Про себя он надеялся, что факт его нахождения на работе через два часа после официального окончания рабочего дня вполне искупает утреннее опоздание, в котором он к тому же не был виноват — а стало быть, разговор еще можно будет повернуть в нужное русло относительно повышения.
— А, Тэннер... — Дикенсон оторвался от каких-то бумаг и посмотрел на журналиста. — Видите ли, наша компания переживает не лучшие времена. Это не ваша вина и не моя, это ситуация на медийном рынке в целом, в условиях продолжающихся неблагоприятных экономических тенденций... ну, вы сами писали обзорную статью на той неделе... Так что мы вынуждены прибегнуть к экономии средств.
«Еще одно снижение зарплаты?!» — Том чуть не задохнулся от возмущения. «Ну уж нет!»
— Поэтому мы больше не нуждаемся в ваших услугах, — буднично закончил Дикенсон и подвинул в его сторону конверт.
— Что?! — опешил Тэннер. — Вы меня увольняете? И кто же будет делать мою работу, интересно? И так уже одни и те же люди занимаются радио и газетой! Дальше ужиматься просто некуда!
— Это уже не ваши проблемы.
— Что значит не мои? Я отдал компании столько лет! Я... я, в конце концов, не хочу, чтобы без меня тут все просто развалилось!
— Не развалится.
— Вы... кого-то нашли на мое место? — понял Том. — Кого-то, кому можно платить сущие гроши? Какого-то мальчишку, который... о нет! Только не говорите мне, что это зомби!
— Ну а почему бы и нет? — усмехнулся Дикенсон. — Мы прогрессивная компания и идем в ногу со временем.
— Но это же журналистика! Творческая работа! Здесь нужны мозги!
— Не переоценивайте себя, Тэннер, — поморщился Дикенсон. — Никаких таких супероригинальных репортажей вы не делаете. По большей части просто берете информацию с чужих новостных сайтов и пересказываете своими словами. Это нормально, Хамперсвилль слишком спокойное место, чтобы выезжать на местных новостях... но неживой вполне способен пройтись по заданому списку сайтов, скинуть тексты в файл и переставить несколько фраз. Может быть, стиль выйдет не столь изысканным, как у вас, но 90% аудитории даже не заметят разницы.
— Но моя колонка!
— Существует десяток шаблонов, по которым можно написать колонку на любую тему, даже особо не вдумываясь в текст.
— А как же моя личная программа на радио?
— У нее все равно низкий рейтинг, — отмахнулся Дикенсон. — Широкой публике и, главное, рекламодателям малоинтересна ваша аналитика. Мы лучше забьем этот час популярной музыкой.
— А почему не... — начал Том и осекся. Он хотел спросить «почему не Майк, не Зельда», но решил, что пытаться подставить другого вместо себя было бы подло — даже несмотря на то, что Дикенскон едва ли стал бы менять свое решение. Да и к тому же Том знал ответ на свой вопрос. Потому что он был лучше и получал больше — а значит, на нем можно было больше сэкономить.
— Ладно, Тэннер, — произнес его бывший шеф, не дождавшись продолжения, — вот ваше выходное пособие, и всего вам доброго. А у меня сегодня еще дела.
Тэннер вышел в темноту улицы. Было холодно; накрапывал мелкий дождь. Но Том, вынужденный возвращаться домой пешком, даже не обратил особого внимания на погоду. В голове билась одна мысль — «Я этого так не оставлю!» В конце концов, на Дикенсоне свет клином не сошелся. В стране хватает СМИ куда как крупнее и авторитетнее. Конечно, пробиться туда не просто, но... он напишет материал, какой не осмеливаются написать все эти широко известные обозреватели и аналитики. Проведет настоящее, убедительное исследование на тему «как зомби разрушают американскую экономику». И не только экономику, если уж на то пошло... Как раз сегодня, просматривая новостные ленты, он наткнулся на статистику — за последний год смертность в целом по стране выросла на 7%. С чего бы это, а? Он не поставил эту новость в эфир, следуя установке Дикенсона давать больше позитива, но теперь Дикенсон ему не указ. Тут, конечно, нельзя хвататься за первую попавшуюся корреляцию, тут надо убедительно доказать причинно-следственную связь... с цифрами и фактами, от которых не смогут отмахнуться никакие «защитники прав неживых»... В конце концов, Первую поправку никто не отменял! Он уже придумал название — «Мертвый хватает живого». Есть такая французская поговорка...
Погруженный в свои мысли, Тэннер едва не столкнулся с каким-то парнем в низко надвинутом капюшоне, который брел навстречу. Том шагнул в сторону, чтобы обойти незнакомца, но тот заступил ему дорогу.
— Давай деньги, — глухо донеслось из-под капюшона.
Том даже не испугался. Самыми серьезными преступлениями в Хамперсвилле были магазинные кражи, ну и, иногда, пьяная драка в баре. Он не помнил случаев, чтобы здесь кого-то грабили на улице. Так что это, скорее всего, был просто наглый попрошайка, которого следовало отшить.
Однако в следующий миг в окне напротив зажегся свет, и в этом свете тускло блеснули оскаленные зубы вымогателя. Оскаленные коренные зубы. Левой щеки у него не было. Лишь с подбородка свисали какие-то гнилые лохмотья.
— Зачем тебе деньги, — усмехнулся Том, — ты теперь уже даже ширяться не можешь.
Мертвец, не говоря больше ни слова, ударил его ножом в грудь. Тэннер открыл рот — больше от удивления, чем от боли — и медленно повалился на мокрый асфальт. Зомби побрел дальше, не озаботившись даже обыскать жертву на предмет бумажника.
Помощь подоспела быстро. Женщина из ближайшего дома — та самая, что включила свет — позвонила 911. Тома доставили в госпиталь св. Фомы. Он мог бы оценить символизм имен, если бы не был в коме.
Врачи сделали все, что могли, но могли они при таком ранении немногое. Через четверть часа после начала операции хирург стянул с лица маску.
— Запиши: смерть наступила в 9:28. Он донор органов?
— Нет.
— Жалко, — вздохнул доктор. — Конечно, теперь мало кто на это соглашается... Надо известить его родных.
— Ваш муж не вносил изменений в завещание, составленное три года назад, — бодро рапортовал нотариус, — таким образом, вы наследуете дом и все прочее имущество. Кроме того, вы, разумеется, получите возмещение по договору страхования жизни.
— Отлично! — сказала Мелани и тут же прикусила язык, поняв, что слово не очень соответствует контексту. — Это поможет мне выплатить кредит за дом, — пояснила она извиняющимся тоном.
— Остался еще один вопрос. Согласны ли вы оставить покойного на своей жилплошади? Напоминаю, что в этом случае вам положена скидка с налога на недвижимость.
— Думаю, что смогу пока держать его в подвале, — мужественно решила Мелани. — Он все-таки был моим мужем. Выгонять его было бы не по-христиански.
В 9:01 утра среды Том, как обычно, пришел на работу, сел за свой компьютер и включил его. Коллеги украдкой косились на него, но лишь в первое время; к тому же он этого не замечал. Список сайтов, служивших обычно источниками национальных и мировых новостей, уже был в памяти его браузера. В мешанине черных значков на белом поле некоторые комбинации привлекали внимание Тома. Когда-то он хорошо понимал, что они означают, а теперь реагировал на них рефлекторно, выделяя содержавшие их абзацы и копируя их в окно текстового редактора. Затем вновь водил мышью и тюкал пальцами по клавишам (несколько медленней, чем прежде), удаляя и перемещая куски текста, изредка что-то дописывая — все так же на автомате. Он знал, какие слова должны следовать за какими, примерно так же, как знает это человек, заучивший песню на незнакомом языке. Умная программа сама исправляла опечатки и заменяла синонимы. Потом его работу бегло просматривала Зельда; кое-что она правила, но немного. Из-за этого ей, впрочем, все же пришлось задержаться на работе против обычного; зато Том ушел несколько раньше.
По дороге домой он зашел в «Маяк». За прилавком, как всегда, возвышался Долговязый Джон.
— Как ты сегодня, Том? — спросил Джон.
— Хорошо, а ты?
— Хорошо, спасибо. Тебе как обычно?
Том кивнул. Джон поставил перед ним тарелку с тухлятиной и положил рядом заплесневелый хлеб. Том поспешно заработал вилкой. Старик был в рубашке с высоким воротом, и странгуляционная борозда от петли на его шее была практически незаметна.
Ничего не изменилось.
Ну, почти ничего.
2 107 просмотров
1 комментарий
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
