Это произошло в родной деревне моего отца на озере Селигер. Война не затронула их побережье, но так, наверно, неправильно будет сказать — война-то была везде, но вот немцы туда не дошли. Деревня спасалась от голода тем, что вырастет на огороде и что дети наловят в озере под постоянными бомбежками. Семьи были большими, но в основном работниками и добытчиками были женщины и дети, что постарше — мужчины все ушли на фронт. Мой дед не был исключением, и бабуля осталась одна с четырьмя малолетними ребятишками — три девчонки и сын (мой отец). Рассказ будет об одной из этих девчонок, моей родной тетке, и ныне здравствующей.
Дни у них проходили однообразно: кто постарше, вставали рано — зимой за дровами в лес, а летом, пока солнце не сильно печет, за деревню на поле, пропалывать картошку (основная и единственная еда). Так и в то утро — подняла бабушка мою тетку рано (летом светло почти всю ночь) и отправила в наряд. Дальше буду рассказывать с её слов:
«Ходили постоянно голодные и как полоумные, в полусне. Вышла я за деревню. В метрах пятистах располагалось кладбище по левую сторону — не хочется нагонять жути, но погост, как, наверное, все знают, всегда вблизи деревень располагается, — так вот, не доходя немного до него, надо было свернуть на поле. Смотрю, навстречу идет бабуля, одета, как все в то время — длинная юбка, блуза, платок. Я удивилась — откуда она так рано может возвращаться? Поравнялись. Бабуля стала спрашивать: «Чья будешь, доченька?». Я все ей выложила, кто родители и куда иду. Она в ответ: «Иди, родная, обратно, рано тебе еще сюда. И матери привет передавай». Раньше послушание было на высоте: раз старший сказал «иди обратно», ослушаться было нельзя. Вернулась домой. Мать встретила в недоумении: «Ты куда была отправлена?». Ну, я ей все рассказала и привет передала, описала подробно женщину. Мать креститься начала и сказала, что это моя прабабушка, которая умерла в начале века. С тех пор раньше, чем петухи прокричат, из дома никто из нас не выходил».в детстведорогапризракикороткие