Смех в темноте

Рассказывала мне эту историю бабушка в детстве, а ей — то ли ее бабушка, то ли мать, я уж не знаю теперь. Просто передали эту легенду, и все, как своеобразное семейное предание. Говорила, что мать в детстве пугала ее этой байкой похлеще всякой буки и бабайки.

Дело было на Дальнем Востоке, в Забайкалье, как я понимаю, до революции, еще при царе Горохе. Бабушка моей бабушки была тогда маленькой, лет десяти или около того. Были вроде и еще дети, но она была самой старшей и мать ее уже везде брала с собой помогать по хозяйству: на покос, вязку снопов, дрова рубить — в общем, познала она тяжелый крестьянский труд с малых лет. Мужа у матери, похоже, не было, раз все вдвоем с дочерью делали.

Один раз задержались они в лесу — то ли грибы с ягодами собирали, то ли веники вязали на зиму в баню. Дело вроде как уже к осени было, в августе или в сентябре, наверное, но еще было тепло, готовились к осени. Стемнело. Дальше буду рассказывать со слов маленькой бабушки.

«Мать говорит: »Ульяна, пошли быстрее, нам до ночи надо успеть из лесу выбраться, а то здесь волки водятся, страшно«. Вот идем, идем, и вроде понимаем, что зашли куда-то не туда. Заблудились, в общем. Вышли черт разбери куда, к какому-то озеру. Ну, мать хорошо здешние места знала, сообразила, куда мы зашли. Говорит, нам туда-то надо. Ну и пошли вдоль этого озера по бурелому чуть поодаль от бережка. Тем временем стемнело окончательно, не успели до темноты. Луна еще засветло чуть висела над горизонтом, а теперь уже высоко так поднялась и освещала дорогу молочным бледным светом. Идем-идем, тут вроде стал доноситься звук такой со стороны воды, как будто в воде кто-то плещется. И смех такой серебристый, девичий будто. Мы сначала с матерью подумали, что нам причудилось, переглянулись еще так, и обеим вдруг стало страшно, будто водой ледяной окатили из ведра. Мы стали двигаться осторожнее в ту сторону, откуда шел звук. А плеск не прекращался. Все явственнее доносился он, иногда прерывался смехом. Мне было так жутко, никакие волки так не напугают. А мать мне наказала стоять на месте и подождать, а она пока сходит и посмотрит, что там. И стала пробираться через кусты в сторону берега — до него недалеко было. Я присела под кустик, чтобы меня не шибко видать было, а то мало ли что... Сижу, дрожу, боюсь.

Матери не было минут семь, не больше. Она внезапно бегом выбежала из кустов, схватила меня за руку и как сумасшедшая бросилась бежать, не разбирая дороги, тащила меня за руку. Мне было больно, но я не стала спрашивать у матери, что случилось. На ней лица не было. Я не соображала тогда ничего, просто поняла, что мать увидала что-то на самом деле страшное, и надо просто бежать, не останавливаясь. А скоро показалось и село, мы совсем недалеко от него были.

Всю последующую неделю мать ходила угрюмая и какая-то сама не своя, будто на нее давило что-то. Разговаривала неохотно, больше молчала. А потом сказала мне: »А знаешь, Ульяна, я ведь скоро умру!«. Я испугалась от ее таких слов, стала говорить ей: »Мамочка, что ты, зачем ты такие страсти говоришь? Не надо так!«. А она мне говорит: »Помнишь, там, в лесу, на озере — ведь то русалки были. Они саван мой стирали. Я, когда вышла к бережку-то, так их и увидела. Они вроде как девушки такие, волосы длинные, распущенные, сидят на берегу, на меня смотрят и смехом заливаются. И в воде полощут саван белый. Меня по имени позвали, говорят, Устя, иди-ка сюда, к нам! А я испугалась, откуда ж они, проклятые, имя-то мое знают. А русалка одна мне и говорит, как будто слышала, что я подумала: «Э, Устя, да мы все знаем-то!». И смеется сама. «А еще, — говорит, — ты, Устя, помрешь скоро, совсем недолго тебе жить осталось. Мы вот тебе саван стираем, готовим», — и показывает мне. Тут я и бросилась бежать оттуда, как угорелая, тебя схватила только...".

Баба Устя померла месяца через четыре, как и предсказала. Бабушку моей бабушки с малыми взяли к себе в дом какие-то дальние родственники. Так и выросла она сиротой. Из малых поумирали все, только брат ее вроде выжил. Приемные родители обижали ее часто и не кормили толком, не одевали, только работать заставляли во всем доме самую грязную работу.

Вот такая старая деревенская страшилка, которую передавали в нашем роду по наследству. Мне ее в детстве бабушка рассказывала, она меня хорошенько пугала, помню. Ну, а теперь и с вами поделился.