Страшные истории
Основной раздел сайта со страшными историями всех категорий.
Настроить сортировку
{sort}
Клиника для душевнобольных. Часть 4: Френдзона
© Мэтт Димерски9 мин. Страшные истории Helga 4-09-2019, 09:29 Источник Принял из ТК: - - -
Часть 2
Часть 3
После сегодняшних событий я начал сомневаться в том, стоит ли продолжать эти детективные игры.
Я решил, что вместо чтения личных дел стоит попробовать взаимодействие с пациентами напрямую. Если замешан главврач, а значит — и кто-то еще из персонала, ничего действительно стоящего из существующих личных дел я не извлеку. Единственный способ докопаться до чего-то стоящего — общение с больными, в делах которых отсутствуют отчеты о событиях, из-за которых они оказались здесь. К сожалению, подобные пациенты были самыми запущенными случаями, возможно, мне не удастся из них ничего вытянуть… Но если у меня получится, я буду на шаг впереди тех, кто пытается мне помешать.
Начну с самого душераздирающего случая во всей клинике. Уже несколько месяцев попытки наладить с ним контакт не дают никаких результатов. Не могу даже представить, каково ему… Но недавно я заметил, что ответственная за него санитарка сумела найти с ним общий язык; мне даже показалось, что они о чем-то разговаривали.
— О, здравствуйте. Давно собиралась сказать вам спасибо от всех санитаров за то, что прикрыли моего коллегу, того, который работает с почтой, когда он болел, — сказала она, мило улыбаясь.
Никак не ожидая такого теплого приветствия, я только сумел слабо выдавить:
— Конечно, никаких проблем.
Я всегда немного смущался рядом с ней. Не хочу упоминать здесь реальные имена, поэтому назову ее… Клэр. Ничего удивительного, что она сумела разговорить этого пациента — она одна из самых красивых санитарок во всей клинике.
— Послушай, не пойми меня неправильно, но мне нужно у тебя кое-что попросить…
Вначале она отнеслась к моей идее скептически, но в конце концов согласилась, с условием, что я буду осторожен.
— Он согласен, — сказала она, выйдя из палаты.
Она и старшая санитарка, Мэйбл, подготовили палату и аппаратуру, необходимую для записи нашего разговора. Я решил, что им на всякий случай лучше присутствовать. Не то чтобы пациент был опасен, совсем наоборот: из-за состояния, в котором он находился, ему в любой момент могла понадобиться медицинская помощь, и один я мог не справиться.
Клэр принесла всем кофе. Протянув мне пластиковый стаканчик, она сказала:
— Остальным докторам как будто плевать на пациентов, а вы здесь пытаетесь помочь… Вы такой добрый…
Я не смог сдержать смущенную улыбку. Уверен, что еще и покраснел.
— Спасибо!
Как только она отвернулась, я попытался взять лицо под контроль, но удалось только скорчить гримасу. Черт, я будто школьник на первом свидании.
Поднеся стаканчик с кофе ко рту, я остановился, глядя на водовороты пены. После прочтения отчета предыдущего пациента кофе вызывало неприятные ассоциации. Растеряв всякое желание его пить, я поставил стаканчик на стол и отодвинул его подальше.
Отгоняя мысли о судьбе бедной девушки, я постарался сосредоточиться на деле.
Пациент неподвижно лежал на койке, не подавая никаких признаков того, что знает, что в палате есть кто-то еще.
— Если готовы, можете начинать… — неуверенно сказал я.
Мэйбл включила диктофон.
— Можешь начинать, дорогой, — сказала ему Клэр.
Он немедленно заговорил. Я был поражен — никакого намека на ранее диагностированную кататонию. Он говорил четко, с постановкой, с примесью мрачной насмешки в голосе, как будто он находил ситуацию смешной, но не собирался выдавать, почему…
------
Хотите узнать, что со мной произошло? Уверены? Я оказался здесь по причинам, не чуждым никому из нас.
Ладно, но помните — вы сами просили…
Как и в большинстве историй, в моей фигурирует девушка.
О, она была так красива. Прекрасна, я бы сказал. Я часто наблюдал за ней издалека. Она даже не знала о моем существовании, а если бы и знала, вряд ли я мог на что-то рассчитывать.
Не то, чтобы у меня были проблемы с девушками… [смех]… Опыт отношений у меня имеется. Просто меня будто тянет к тем, кого я сам не интересую. Мне почти тридцать, старая квартирка переставала казаться домом, все будто окрасилось в мрачные тона… И тут в жизни появился свет — она.
Не хочу, чтобы вы думали, что я сходил по ней с ума, любовь с первого взгляда… Ничего такого. Она просто нравилась мне, просто была красивой. Даже не пытался с ней познакомиться, думал, что шансов нет.
Но я рад, что все произошло именно так.
Вечером я сидел в баре, в который часто наведывался. Все столики были заняты. Тут зашла она с двумя подругами, и они всей компанией сразу подсели ко мне. Представляясь каждой из них по очереди, я чувствовал себя, как олень в свете фар чуть не сбившей его машины.
— Я видела тебя раньше. Всегда смотришь на меня, как маньяк, — сказала она, смеясь. — Или ты просто милый стесняшка?
Она заговорила со мной!
— Милый стесняшка! — с настойчивостью в голосе ответил я. — Хотите выпить? За мой счет.
Конечно же, они согласились.
Одна из ее подруг пыталась со мной флиртовать, но я хотел только ее. Позже они собирались идти на вечеринку и пригласили меня. Я согласился, взволнованно перебирая в голове возможности.
На вечеринке я умудрился вежливо избавиться от приставучей подруги и отправился искать ее. Она разговаривала с каким-то парнем. Неважно — просто какой-то мудак, я знал, что даже если она решит уехать с ним, в итоге я выиграю. Пытаясь ввязаться в их разговор, понял, что в этом уголке я был лишним.
— Принеси мне чего-нибудь выпить, — неловко смеясь, попросила она.
— Конечно, сейчас, — немедленно согласился я.
Лавируя сквозь толпу, я добрался до кега, наполнил стакан и быстро вернулся к ней.
— Спасибо, — улыбаясь, поблагодарила она.
Потом я был… не в своей тарелке. Поиски взаимности оказались напрасными и неоправданными, и я не знал, куда себя девать…
… пока не обнаружил ее одиноко сидящей на диване, когда все уже начали расходиться. Я выслушал ее жалобы на парней-козлов, мудаков, которые хотели от нее только одного. Парень, с которым она разговаривала, бросил ее одну и укатил с какой-то мымрой. Я кивал, втайне ликуя от того, что оказался прав насчет него… И вот она сидела передо мной и открывала мне душу…
Следующую ее фразу я буду помнить всю жизнь.
— Ты такой хороший. Не хочешь… сходить куда-нибудь завтра?
Все, что я мог выдавить из себя, это «да».
На следующий день мы встретились в торговом центре. Мы ходили по магазинам одежды; она примеряла все подряд и показывалась мне. Я даже согласился купить ей пару вещей, шутливо добавляя «да, дорогая»… Она улыбалась и не пыталась возражать.
Я был на седьмом небе от счастья.
После этого мы почти каждый день проводили вместе. Признаюсь, иногда казалось, что я не выдержу. Я так хотел ее, но она не подавала никаких признаков того, что чувства взаимны… новые парни появлялись и пропадали, некоторые — благодаря мне.
Ладно, большинство из них уходили благодаря мне.
Никаких угрызений совести я не чувствую. Я сражался за ее сердце, а на войне все средства хороши.
О, нет, вы меня неправильно поняли. Никакой уголовщины. Просто едкое замечание время от времени, ложь о ней за ее спиной, ложь о нем — за его.
Пока моя жизнь сокращалась до клетки боли и негатива, постоянной войны за то, чтобы не выпускать ее из своих рук, она сама начала сворачивать с проторенного пути. Начала употреблять наркотики, как бы я не пытался ее отговорить. «Я твой лучший друг, я волнуюсь за тебя, не делай этого». Казалось, будто мои слова только подталкивали ее употреблять еще больше.
По крайней мере, от всего тяжелого она держалась подальше. Только то, что не повлияет на ее внешность или социальный статус.
В конце концов, я решил, что больше не выдержу. Я пришел к ней домой и признался в бесконечной любви, вылил все, что кипело во мне.
— Я сделаю для тебя все, что ты захочешь, — сказал я, чувствуя, как с плеч слезает гора.
Ей это явно не понравилось. Она даже разозлилась… Но спустя пару минут вернулась в комнату и спросила:
— Все, что угодно?
Она сказала, что мне нужно лишь доказать, что я готов на все ради нее, и, возможно, она полюбит меня.
Я пообещал, что сделаю все, о чем бы она ни попросила.
Следующие несколько месяцев я исполнял ее прихоти, покупал ей все, о чем она просила. Нашел вторую работу, чтобы давать ей больше денег. Она постоянно обещала, что ответит мне взаимностью. Тем временем она куда-то поступила, вроде как в аспирантуру, на вопросы о ней она всегда отвечала уклончиво. Я давал ей столько денег на учебу, сколько мог себе позволить.
Ее эмоциональное состояние ухудшалось, с каждым днем она была все мрачнее и вспыльчивее. Часто была под чем-нибудь, когда я к ней заходил, и когда я пытался что-то сказать, как-то возразить, она… била меня. Ладно, думал я, я же мужик, не сломаюсь, все нормально.
Однажды, после того, как я сообщил ей, что я на мели и не могу себе позволить выплатить очередную огромную сумму за обучение, она… ударила меня ножом.
После этого мы на время разошлись. Мой мир как будто рухнул. В приступе гнева она кричала, что почти полюбила меня. Мы были так близки…
Я вернулся к ней с букетом роз и чеком. Чтобы оплатить для нее учебу, мне пришлось взять огромный кредит.
Она приняла меня с распростертыми объятьями, и даже поцеловала меня в губы, чего никогда до этого не делала.
— Все, что угодно, — приказала она. — Все, что угодно!
Я был согласен. Я был готов сделать все, что она хотела. Без нее я был никем. Я мог быть счастлив только с ней.
Ее злоба и насилие надо мной не прекратились… Мне даже начало казаться, что ей это нравится. Где-то раздобыла скальпель, часто резала меня. Плечо, ногу, всего чуть-чуть… Но с каждым разом все больше. Если я отказывался или кричал от боли, она угрожала бросить меня. Я позволял ей… И в конце концов, мне самому начало нравиться. После каждого раза мы становились немного ближе. Однажды мы даже долго целовались, пока у меня из руки ручьем текла кровь.
Мы были так близки… Она сказала, что у нее есть идея, кое-что, что она уже давно хотела попробовать…
Я знаю, вам кажется, что это ненормально, но я хотел этого. Оно того стоило. Что бы вы сделали ради любви? Все наконец-то начало сдвигаться с места.
Я позволил ей это сделать, и мы… мы наконец-то занялись любовью.
Все обрело смысл. Печаль, боль, ложь и борьба с ее парнями… Все вело к этому. Я даже неплохо приспособился жить без кисти левой руки. Государство не бросает инвалидов.
Конечно, после этого все пошло наперекосяк. Из-за руки мне пришлось уйти с одной из работ. Она ненадолго бросила меня, крича, что до конца аспирантуры осталось совсем немного. Я клялся, что люблю ее, что сделаю все, что угодно. Она сказала, что требует доказательств.
На этот раз она полностью отрезала левую руку, ампутировала у плеча.
Этого хватило, чтобы спать с ней целый месяц. Лучший месяц всей жизни, скажу я вам.
Потом, знаете, как бывает… в отношениях бывают свои трудности… я решил, что слишком много вложил, и не могу уйти. Я слишком боялся потерять ее, особенно после того, как буквально отдал за нее руку и ногу.
[Смешок]
Нет, правда, мысль о том, что она может уйти, приводила меня в ужас. Она говорила, что такого инвалида, как я, никто, кроме нее, не полюбит. Я знал, что она права.
В итоге мне пришлось расстаться со всеми оставшимися конечностями. Наша связь стала неразрывной. Я знал, что она меня не бросит, что будет заботиться обо мне из-за моего немаленького пособия по инвалидности.
Но когда она зашивала дыры, которые остались от моих глаз, я не смог сдержать крик. Соседи услышали и вызвали полицию. Сволочи… Я был самым счастливым человеком на свете, она любит меня, а они пытались отобрать ее у меня!
------
Я смотрел на него, не веря тому, что только что услышал. Даже не представлял, как он дошел до такого — слепой, без рук и ног, только туловище, голова и рот; теперь, когда знаю, не могу поверить, что такое возможно. Это… это безумие. Я практически видел его, чувствовал его прикосновение. Не просто болезнь или дисбаланс веществ в организме, а доведенная до предела человеческая сущность, нужды, желания, страсти…
— Стоп, — сказал я, чувствуя, как колотится в груди сердце. — Ты никогда об этом не рассказывал. Как ее зовут?
Его отсутствующее лицо расплылось в улыбке.
Я наклонился ближе.
— Перестань прикрывать ее! Она покинула тебя, ее нужно изолировать и лечить! Она опасна! Какой смысл в том, чтобы ее защищать?
Он засмеялся, остро, с ироние:
— Она не покинула меня…
Я повернулся, намереваясь попросить совета у Мэйбл. Она лежала без сознания, на ее рубашке были остатки кофе.
Тело среагировало, прежде чем я осознал, что нахожусь в опасности.
Я услышал высокий крик. Одним движением я повернулся и подался назад, увернувшись от зажимов для электрошока, с которыми на меня сзади напала Клэр. Они остановились буквально в сантиметрах от меня. По ним пробежала искра.
Она снова попыталась напасть, я толкнул в нее тележку для еды и сумел выбить из ее рук зажимы. Они упали на землю, и она снова атаковала.
Я еле уклонился от чего-то, блестящего серебром, но не сумел устоять на ногах. Я попытался отползти, но Клэр снова налетела на меня, и в мою левую руку воткнулся скальпель.
— Твою мать! — воскликнул я, чувствуя прилив ярости и адреналина.
Я толкнул ее со звериной силой, ударив ее спиной о стену. Я замахнулся для удара, но остановился, увидев, как она без сознания рухнула на пол.
Я связал ее, перебинтовал руку — к счастью, из-за своей остроты скальпель прошел сквозь нее без серьезных последствий. Проверив Мэйбл, я убедился, что она в порядке, всего лишь без сознания из-за снотворного, которое Клэр, видимо, подсыпала нам обоим в кофе.
Палата напоминала поле битвы: следы крови, разбросанные медицинские инструменты…
Пациент плакал и кричал, зовя Клэр.
Признаюсь, самообладание я сохранить не сумел. Я трясся, из моих глаз пролилось несколько слез. Я был в полном смятении… Не знал, что делать дальше. Меня только что пытались убить… боюсь даже представить, что бы она сделала с Мэйбл, если бы я выпил этот проклятый кофе…
Подумать только… Я выжил только благодаря истории предыдущей пациентки…
Последовавшие за этим события сливаются в одно неясное пятно.
В конце концов, я оказался в кабинете главврача, полный праведного гнева.
— Я хочу знать, что здесь происходит, — потребовал я. — Как мы могли такое допустить? Как Клэр могла так долго работать у нас прямо под носом? Даже я…
— Что? — спросил он, немного повернув голову. — Даже ты… что?
— Я звоню в полицию, — ответил я.
Уголки его рта поднялись в легкой насмешливой ухмылке. Он махнул рукой в сторону телефона:
— Давай, звони.
Я потянулся к трубке.
— Ты не позвонишь в полицию, — продолжил он. — Знаешь, почему?
Он замолчал, видимо, ожидая ответа.
— Почему? — спросил я.
Он немедленно продолжил говорить, почти прервав меня, хотя я и сказал всего одно слово.
— Потому что ты сам ведешь себя не менее странно, чем пациенты. Не спишь ночами, читаешь личные дела, убежден в существовании заговора, принимаешь истории пациентов на веру без доказательств.
Меня начало слегка мутить.
— Ты отличаешься от них, — мягким голосом продолжил он, — только именем. Одно слово — сумасшествие — и никто не воспримет тебя всерьез, что бы ты не делал. Ты не сможешь выбраться отсюда.
Его слова почти повлияли на меня — почти.
— Это просто смешно. Я не позволю просто так надеть на себя смирительную рубашку. Мне поверят, я выберусь.
Он повернулся в кресле и некоторое время сидел с застывшим взглядом, размышляя.
— Возможно. Ты умен, этого не отнять. Но давай посмотрим с другой стороны — ты звонишь в полицию, они закрывают клинику, мы все остаемся без работы, а ты навсегда лишаешься всякой возможности работать в этой области.
Я ударил здоровой рукой по столу:
— Мне все равно!
Он вздохнул, но продолжил улыбаться:
— Ладно, верю. Ты — человек принципа. И умен. Я не буду тебе больше угрожать; напротив, у меня есть предложение: если клинику закроют, ты потеряешь доступ к личным делам пациентов и к ним самим. Ты никогда не сможешь раскрыть этот твой… заговор.
Я убрал левую руку с телефона, глубоко вдохнув от бессильной ярости.
Его улыбка стала шире:
— Хороший мальчик.
Я искренне его ненавидел, но он был прав. Я не собирался бросать этих людей на произвол судьбы.
Спустя несколько часов я стоял у одиночной палаты, в которую поместили Клэр, глядя в окошко на двери. Сотрудник клиники в смирительной рубашке… в это все еще трудно было поверить. Она стенала в палате, умоляя выпустить ее, обещала, что полюбит меня… Она заметила мой интерес, знала, что я был к ней неравнодушен.
— Безумие — необычный феномен, — сказал стоящий рядом со мной старший врач, мой непосредственный начальник, которого я считал своим наставником. В возрасте, но моложе главврача, он давно стал для меня человеком, на которого я всегда мог положиться.
— Что здесь происходит? — спросил я, чувствуя, как подступает отчаяние. — Вы что-нибудь видели, замечали, что-то подозреваете?
Он продолжал смотреть на окошко двери.
— Ты мне всегда нравился. Я тебе кое-что посоветую, надеюсь, ты воспримешь это всерьез, — он повернулся ко мне. — В мире уже почти восемь миллиардов человек. Даже по примерным подсчетам количество тех, кто не может жить в обществе, количество… больных… не может не расти. Они каждый день изобретают все новые способы лишиться рассудка, отдаляясь все дальше и дальше от того, что обществом считается нормальным поведением…
Он отошел от палаты, и я последовал за ним.
— Ресурсы, тем временем, не бесконечные, — продолжил он. — Общество готово отдавать все меньше и меньше на расходы на содержание больных. Количество больных растет, а денег все меньше… Думаю, ты улавливаешь суть.
Мои глаза сузились. Я не был уверен, что понимаю, к чему он ведет, но не перебивал.
— Если бы я был во главе… хм, скажем так. Некоторые пациенты опасны или не могут функционировать самостоятельно. Некоторые… опять же, беря за основу только результаты статистических подсчетов хаотического распределения… безумие некоторых пациентов тщательно сбалансировано и стабильно, по крайней мере, настолько, сколько требуется для того, чтобы они были безвредны… или даже полезны. Так вот, если бы я был во главе, и мне необходимо было решить эту проблему, я поставил бы этих пациентов во главе остальных.
Меня все больше охватывал дискомфорт — я редко слышал от него что-либо настолько мрачное и расплывчатое.
— Что вы имеете в виду? Вы думаете, главврач знал о Клэр?
Он поднял руку:
— Я ничего подобного не говорил.
Он быстро ушел, оставив меня в одиночестве. Пройдя несколько шагов, он остановился, и, не поворачиваясь, произнес:
— Вполне возможно, и, напомню, всего лишь возможно… что безумие некоторых пациентов может случайным образом приобрести особую форму, которая, в свою очередь, может быть…
— Заразной? — спросил я. Я подумал о вирусах, которые из-за, казалось бы, случайных по своей природе факторов обрели идеальные механизмы распространения и убийства своего носителя.
— Просто догадка, — сказал он. — Одна из возможностей. Больше пациентов, меньше ресурсов на их содержание, проблемы только умножаются… Просто будь осторожнее с историями пациентов. От идеи не защититься.
Я смотрел, как он уходит. Я не нашел ответов, только больше вопросов… Но теперь я абсолютно уверен, что заговор реален. Как гниющий и полный неизвестных болезней труп, клиника была… Чем? Карантином? Или… инкубатором?
В любом случае, пора было подумать, хочу ли я продолжать свое расследование…
Часть 5
Часть 6
2 355 просмотров
0 комментариев
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
Комментариев пока нет
