Поздняя осень. Пора глубоких луж и грязи, пора собираться с гостями в зале и вести беседы обо всем и ни о чем. Взрослые сидели в креслах и на диване, пили горячий чай, рассуждали о наступлении второго тысячелетия, уставшем президенте, переводе часов на зимнее время. 

Детям это неинтересно — дети бегают, отнимая игрушки друг у друга и крича что-то на своем языке. Девочка снова отобрала единственную целую машинку и не давала мальчику показать “классную аварию с пожарной машиной”. 

Долго это не могло продолжаться. 

— Миша, Катя! Прекращайте балаган! — мать малыша устало прикрикнула. — Идите в маленькой комнате поиграйте! Дайте передохнуть. 

Ребята тут же забыли о ссоре, положили игрушку на место и побежали в коридор. Мальчик направился к маленькой комнате, но подружка его окликнула: 

— Пойдем в дальнюю! 

Он обернулся, неуверенно посмотрел в узкий коридор и поежился. 

— Неее. Давай лучше у тети посидим. Там плакаты есть, с музыкальной шкатулкой можно играть. 

— Это скучно! Хочу туда! 

— Помнишь, я рассказывал про бабайку? 

Девочка удивилась: 

— Ты что, боишься? 

Мальчик подкинулся, но глаза все еще испуганно смотрели в сторону дальней комнаты: 

— Не боюсь! Но знаешь, я слышу там всякие скрипы. А еще шторы... 

Кххррр! Над ухом раздался громкий звук, а в его ребра что-то уткнулось! Он подпрыгнул на месте, разворачиваясь в полете. За его спиной стоял довольный дед. 

— Деда! Ты совсем?! — обиженный голос малыша сорвался на крик. — Хватит пугать! 

Старик и малышка в голос смеялись. 

— Трусишка! Все-таки боишься! Я всем расскажу! 

Парнишка насупился и молча пошел по угловому коридору в сторону обшарпанного проема. Катя немного замешкалась, но через секунду уже догнала и прошла вперед. 

— Да ладно тебе! На обиженных воду возят! 

Кажется, известная пословица не помогла, Миша все еще дул щеки. Одно хорошо — она все же заманила его. 

Перед ними предстало серое помещение с большим трехстворчатым шкафом, раздвижным диваном, на котором спали родители мальчика, его кроватью и старым креслом напротив. Окна на балкон пропускали свет пасмурного осеннего дня, окрашивая интерьер в цвет угрюмых туч. 

— И что тут страшного? Ты же тут спишь? 

— Тут не страшно, когда с мамой и папой. Но я слышу иногда непонятные звуки, когда они уходят, даже днем. 

Девочка наклонила голову, будто прислушиваясь. 

— Соседи? 

Мальчик нахмурился сильнее. 

— Стучит обычно в шкафу. За той стеной твоя квартира. 

Катя звонко рассмеялась: 

— За стеной комната мамы. Она там целый день телевизор смотрит и шьет. Наверное, это ты и слышал! 

— Нет! Там будто кто-то шевелится внутри, между вешалок и одежды. Или постукивает по дверкам. 

— Ладно, посмотрим! Ты взял игрушки? 

Миша достал из-под кресла несколько собак-роботов из киндеров, разложил раскраски на диване, положил рядом старую облезлую куклу из зеленой шерсти. Некоторое время он то и дело озирался по сторонам, но через пять минут придуманный ими мир игрушек поглотил его, и они снова начали громко спорить, активно бегать по комнате и смеяться. 

Вечерние сумерки приближались, постепенно затухал и без того тусклый оконный свет. Вдоволь наигравшись в псов-киборгов и наспорившись, чей единорог на раскраске, Катя устало села на диван: 

— А что еще у тебя есть? 

Парнишка развел руками. Все остальные игрушки в зале, где родители о чем-то заинтересованно разговаривали с соседкой. 

— Не знаю. Это все. Хотя погоди! Я знаю, куда мама прячет орешки в шоколаде! 

Мальчик подбежал к шкафу и открыл крайнюю дверцу за которыми находилась ведущая в потолок лестница из полок со сложенной одеждой. Он ловко поднялся до самого верха и вытянул откуда-то из глубины целлофановый пакет со сладостями. Подруга радостно захлопала в ладоши. 

— Пойдем под кровать? Там никто нас не увидит. — она заговорщицки потерла ладони и первой полезла поближе к стене. — Давай! Тут хватит места! 

Мальчик, шурша пакетом, пополз следом. Места и правда хватило даже на двоих: они свободно лежали, положив между собой сладкие орехи, а пространство сверху позволяло приподниматься, опираясь на локти и жестикулировать руками. 

За перекусом и детскими разговорами окончательно стемнело, погрузив комнату в полный мрак. Изгибы маленького коридора доносили до них лишь очень малую часть света из зала. 

Сладости закончились и только тогда мальчик отвлекся от разговора и осознал, что они уже некоторое время лежат в темноте. Липкий страх накатил, пуская вереницу мурашек от ног до макушки. 

— Слушай, а давай вернемся в зал? — даже он понял, что голос звучит жалко и попытался исправиться, добавив бодрости. — Все равно сласти кончились! Пойдем, я покажу, как машинками можно сделать классную аварию! 

Девочка хмыкнула, но согласилась. 

— Ладно, пошли. Мы уже скоро домой, так что поиграем еще немного. 

Миша незаметно выдохнул и пополз наружу. Вдруг его взгляд зацепился за кресло. Некоторое время мозг мальчика пытался переварить увиденное. 

На кресле, положив подобие рук на подлокотники, сидело что-то чернее окружающей темноты. Силуэт напоминал человека, по всему телу которого вздулись огромные пузыри.  Венчала эту рыхлую массу такая же бугристая голова, навевающая в подсознании ассоциации со всем известной заставкой “ВИД”. 

Можно было бы подумать на ком неряшливо брошенного белья и одежды, если бы из тьмы на мальчика не смотрели два горящих янтарных глаза. 

“Что это? Бабайка? Да нет, кажется” — ворох мыслей проносился в голове ребенка. Он не мог оторваться от буравящего взгляда. — “Надо просто вылезти и уйти. Включу свет и это будет какой-нибудь мусор. Точно.” 

Из-за спины начала выкарабкиваться Катя, недовольная его остановкой, вдруг ее движения прекратились, а шумное дыхание затихло. 

— Кто это? 

Испуганный шепот девочки на ухо вклинился в поток мыслей, заставив мальчика рвануть к выходу из-под кровати, пытаясь во все горло закричать, позвать маму, но выходил только сдавленный хрип. Слеза беспомощности и ужаса накатилась на правый глаз, застилая блестящей пеленой половину обзора. 

— Хаааа... — Миша на четвереньках бежал к двери, стараясь как можно быстрее выйти на освещенное пространство. — Неее... ма... 

Позади него слышался звук торопливого перестука ногтей и скрипа кожи по линолеуму. Воображение дорисовало ужасную картину, разворачивающуюся позади, но смелости обернуться, чтобы проверить ее правдивость, не нашлось. 

Дотянувшись, наконец, до дверного косяка, он напружинился, готовясь вскочить и бежать что есть мочи, но воздух сгустился вокруг, накрыв плотным одеялом оцепенения. Пальцы сжимали дерево, впиваясь в него ногтями до онемения, однако, Миша не мог подтянуть себя, выстрелить тело в коридор по направлению к спасительному лучу света. 

Судорожные вдохи заставляли легкие болеть. Никак не выходило выдавить хоть слово, хоть подобие крика, только бы взрослые услышали! 

Время шло, ощущение чего-то чужеродного за спиной усиливалось. А где Катя? 

Он скосил глаза, пытаясь рассмотреть, что находится сзади. Шея нехотя, будто замороженная абсолютным нулем внутреннего страха, поворачивалась, повышая угол обзора. 

В поле зрения появилась детская рука. Пальцы судорожно сжимались. Один из ногтей застрял в линолеуме, под ним растекалась неприятная лужица. Повернувшись еще немного, он увидел девочку, которая лежала на животе. Ее глаза смотрели на него с мольбой. Она не видела того, что их напугало, но чувствовала его близость. 

Над ней, вытянувшись в полный рост, стояло нечто. Стояло неподвижно, словно всегда было здесь. Тлеющий янтарь едва заметно вибрировал, изучая мальчика в непостижимом диапазоне восприятия. Казалось, будто до малышки ему совершенно нет дела, только малыш его интересует по неведомым причинам. 

Пузыри оказались мерзкими нарывами, заполненными полупрозрачной сукровицей. Руки выделялись чернотой изломанных линий, переходили в грузное, но высокое уродливое тело. Глаза в глаза существо смотрело на мальчика и от этого взгляда в голове малыша начинал нарастать неприятный и, кажущийся невероятно опасным, писк. 

Миша снова попытался набрать воздух в грудь, детские ребра затрещали от усилий. В этот раз получилось громче: 

— Аыы... ааа! — бугрящийся излом руки потянулся к нему. Малыша накрыл первобытный страх, просыпающийся в человеке на рубеже смерти. — Ххррраааа! 

— Что там происходит? Вы слышите? — Из зала донеслись голоса родителей. — Где дети так долго играют? 

Мальчик отворачивался от тянущегося к нему отростка, всматриваясь в тени взрослых, мелькающих в дверях зала. Успеют? Или не успеют? 

— Аааааа! 

Крик надежды вырвался из его глотки. 

Темнота. 

Его поглотил холодный космос. Чувства и ощущения притупились, обнажая выбравшийся наружу страх одиночества. По телу прошла вибрация инфразвука, резонирующая с воспоминанием об огненных дырах в голове твари. Окружающая пустота набирала чье-то присутствие. 

Где-то в далеком диапазоне слуха он слышал голоса мамы и папы, взволнованные крики и чью-то незнакомую речь. Всплывая из черных глубин сознания, мальчик пытался подняться к всполохам света снаружи. Изнутри что-то препятствовало его возвращению, но желание вернуться к родителям гнало его наверх. Страх темной сущности снизу подстегивал его. 

С трудом он разлепил глаза. Рядом суетилась его семья и мужчина в белом халате. 

— Миша! Сынок! Он очнулся! 

Его мама схватила его в крепкие объятия, раскачивая из стороны в сторону. 

— А где...где Катя? 

Бабушка села с другой стороны и гладила его по голове. 

— Ушла домой. Кричала что-то про монстра, соседка утащила ее. Это она с тобой что-то сделала? 

— Нет. Она в порядке? 

Семья суетилась вокруг него, о чем-то спрашивала и утешала. Мальчик пытался отвечать, но выходило вяло и неразборчиво. Через некоторое время он склонил голову и прикрыл веки. 

Родители снова подскочили, но врач успокоил их, сказав, что ребенку нужно поспать. От усталости или впечатлений он истощен и ему необходимо некоторое время на восстановление. 

Попрощавшись с доктором и еще немного поговорив о произошедшем, члены семьи начали расходиться по комнатам. Мальчика родители положили в кровать, расстелили себе постель на диване. Вскоре все уснули. 

Мальчик смотрел в потолок янтарными глазами.