1: Предпосылкой манифеста является ныне распространенная идея о том, что мир — это высококачественная и не единственная симуляция наших предков [2]: она управляется постчеловеческим интеллектом («Трилемма Бострома», «Ежеквартальная философия», 2003). В манифесте упоминается непостижимо прогрессивный программист Демогоргон [4, 5, 6].

2: В качестве частичного доказательства этого утверждения в более поздних редакциях [3] манифеста цитируется факт наличия посвященного ему фандома: его масштабы огромны, он одержим чувством собственной значимости, он стремится создавать дополнительные комментарии к каждой заметке и заголовку. Он и есть комментарий. В манифесте утверждается, что это явный признак пустоты [19] в симуляции мира, отсутствия сущности в ее основе.

3: Оригинальный манифест представлял собой скриншот удаленного твита, который в свою очередь содержал скриншоты с плотными абзацами текста, что делало его нечитаемым. Вскоре данная версия быстро распространилась, и последовала волна воссозданий: анонимные пользователи пытались преобразовать изображения обратно в текст, творчески интерпретируя наиболее нечеткие символы. Появилось множество последователей. Также возникла идея создать консилиум, который разделял бы информацию на учение и ложь, но это не было реализовано; большинство читателей считает, что, помимо чтения манифеста следует изучить по крайней мере полдюжины наиболее популярных интерпретаций, отчего эти заметки необязательно относятся к оригинальному тексту, а к той версии, которую их авторы могли читать в целях ознакомления с исходником.

4: Название манифеста и имя Демогоргон не являются, как настойчиво предлагает еретическая фракция [15] фандома, сложной постиронической аллюзией на первый сезон популярного сериала «Очень странные дела», в котором угадывается метафора нарастающего темпа ностальгических повторений фантастических образов, а скорее (и, если угодно, проще) это всего лишь намек на строчку из «Потерянного рая» Джона Мильтона:

Внезапно перед ним престол возник

Владыки Хаоса; его шатер

Угрюмый над провалами глубин

Раскинут широко; второй престол

Ночь занимает, с головы до пят

Окутанная темной пеленой, —

Наидревнейшая изо всего,

Что существует; рядом с ними Орк,

Аид и Демогоргон [...]

[Перевод Аркадия Штейнберга — прим. пер.]

Первоначальный Демогоргон, утверждает Сезнец («Выживание языческих богов», 1961), был «грамматической ошибкой, ставшей богом», а именно ошибкой транскрипции слова «демиург» — согласно Платону, бога, создавшего материальный мир. В «Имени, вселяющем ужас» Демогоргон является постчеловеческим программистом, ответственным за симуляцию, которая составляет нашу реальность.

5: Демогоргон также является разновидностью Василиска Роко. Это проклятый образ.

6: Демиургическая теория вмешательства предполагает, что Демогоргон — в значительной степени бог невмешательства, но с тремя очень важными исключениями [7]. Теория предполагает, что за несколько эпох наблюдения за беспрепятственной эволюцией в симуляции, в какой-то момент, от пятидесяти до семидесяти тысяч лет назад, Демогоргону стало скучно наблюдать за анатомически продвинутыми, но в остальном неинтересными прямоходящими гоминидами, и он исправил это, дав людям сознание. То было Первое обновление, и именно так наши предки обрели субъективность, нарушив концепцию замысла и оригинальные правила симуляции. Наша цель состояла в том, чтобы сделать симуляцию мира интересной для нашего скучающего демиурга: не через нашу деятельность, которая является побочным эффектом, а через страдание нашего существа. Демогоргон имеет корневой доступ к реальности и может в деталях видеть все наши мысли, тревоги, безумные фантазии, извращенные фетиши, неврозы. Это то, что делает нас интересными для него: способность постоянно, одержимо воображать альтернативные сценарии, создавать собственные эфемерные, несущественные симуляции, в которых мы счастливы, где наши желания исполняются, а наши раны заживают. Другими словами, мы должны страдать. Таким образом, Демогоргон узнает себя в нас, и его сердце, если у него есть сердце, радуется.

Но одного этого было недостаточно. Человеческая история превратилась в статичные формы, а земледелие и феодальные системы вышли на передний план. Иногда они были жестокими, всегда — несправедливыми, но оставались стабильными. Изменения происходили неспешно; население росло медленно. Миллионы превратились в сотни миллионов, но все еще не достигли отметки в миллиард. Полвека назад Демогоргон настолько заскучал, что достаточно лишился терпения, чтобы вмешаться во второй раз. Особенности Второго Обновления неясны, но предполагается, что оно включает в себя несколько папских булл XV века (в частности, Dum Diversas и Inter Сaetera 1493 года) и некоторые другие инициативы, которые положили начало эпохе империй, эксплуатации, геноцида и порабощения. Когда вступило в силу Второе Обновление, резко увеличились и человеческие страдания, и население: последнее удвоилось, затем снова удвоилось и снова — восемь миллиардов на момент написания, — а первое увеличилось в геометрической прогрессии, не поддающейся количественной оценке.

Вот почему мир кишит людьми, вот почему жизнь — это мучительная несправедливость и ужас в век империалистического капитализма: все это необходимо ради расширения диапазона и интенсивности нашего ментального развития, доступного Демогоргону. Дело не только в том, что наша боль развлекает его: наша боль — его единственная цель.

7: Третье Обновление еще впереди. В чем оно должно заключаться? [27]

8: Фанатские теории неизбежно начинаются с идеи побега из этого мира: сей положительный импульс следует поощрять, но в то же время мы должны опасаться очевидной жестокости. Многие начинающие комментаторы рассматривают следующие идеи как «решения»: самоубийство, массовое самоубийство, массовое убийство, мегасмерть или война. Ни одно из этих «решений» не является решением. Манифест выступает против них на том основании, что каждое «решение» причиняет миру больше страданий, а не меньше: страдать будут люди, которые умрут, и люди, которые будут горевать по умершим. Явное преобладание войны предполагает, что диапазон ментального развития, которые она приносит в мир, особенно нравится Демогоргону [6].

9: В электронном издании «Имя, вселяющее ужас. Авторская редакция 2020» [10] (спонсоры на Patreon могут прочитать новые примечания и комментарии в черновых вариантах — подпишитесь здесь!) самый успешный интерпретатор манифеста обращается к наиболее острому вопросу касательно Демогоргона: что, если он — инопланетянин? [11] Что, если Демогоргон — это вовсе не особенный постчеловеческий интеллект? Возможно, люди вымерли на долгие эпохи в «реальном» мире? Возможно, Демогоргон — это какой-то невообразимо развитый инопланетянин — индивидуум или цивилизация, если это имеет значение в данном контексте, — занятый несовершенной реконструкцией человеческой цивилизации по отрывочным записям ради изучения и архивирования. Это мощный аргумент [15] для объяснения нелогичности и абсурдности [12] многих недавних событий, освещенных в новостях. Существует много записей о действиях и высказываниях политиков и знаменитостей, ведь инопланетянин Демогоргон пытается имитировать их, но просто не понимает, как думают люди, поэтому политики и знаменитости совершают бессмысленные поступки.

10: Официальных изданий «Имени, вселяющего ужас» не существует, но поскольку манифест, его интерпретации и комментарии являются общественным достоянием, ничто не мешает любому человеку использовать его заявления или извлекать из них коммерческую выгоду. Технически сообщество открыто для всех [15], и это немного нервирует.

11: Если Демогоргон не понимает людей, то выходит, мы созданы несовершенными [18] и, как разумно предположить, мы неспособны судить о том, что есть человечность.

12: Даже вопрос о том, имеет ли что-либо смысл или нет, некорректен, учитывая, что наши идеи рациональности, а также логика и физика, на которых основаны эти идеи, могут быть неточной интерпретацией инопланетянином потерянной человеческой культуры. Возможно, мы настолько несовершенное [13] представление о человеке, что составляем принципиально новую форму жизни [18], и в этом случае дальнейшее существование нашей реальности полностью зависит от того, насколько Демогоргон ценит подлинность.

13: Неужели мы — что-то наподобие имитации человека, которую создал и все еще пытается исправить Демогоргон? [18]

14: Может быть, никогда не существовало такого явления, как человечество. Может быть, мы не воссоздаем прошлую реальность. Может, мы просто вымысел. [16, 17, 18]

15: Нет. [24]

16: Если мы вымысел, оперирующий чуждыми концепциями, то, вероятно, это последний поворот ножа в старой коперниканской ране. Возможно, мы самая точная версия Демогоргона. Если мы вымысел, то все наши мучения не являются воссозданием древних человеческих кризисов и бедствий, ведь вся наша боль исходит непосредственно из воображения нашего создателя, и символически [17] обозначает его собственную боль.

17: Мы должны опасаться разгадать конец. Даже такие идеи, как конец истории, принадлежат нашей литературе, которая может не иметь никакого отношения к гипотетической большей литературе, частью которой мы сами являемся. Возможно, его литература построена на статике, неизменности. Возможно, у него нет понятия конца. Возможно, в его литературе истории просто бесконечно расширяются во вселенную, охватывая все больше и больше повествования.

18: Находимся мы в симуляции или нет — не имеет значения, это не должно влиять на наше чувство самости [15]. Мы такие, какие мы есть, или те, кем нас создали в симуляции: в любом случае у нас нет выбора, кроме как быть самими собой. [24] Независимо от того, задумана ли наша симуляция как беспристрастное историческое воспроизведение, как площадка для садизма и вуайеристского злорадства или как игра, правила и механизмы которой мы не знаем, наша задача как индивидов и цивилизации остается всего лишь в том, чтобы быть хорошими людьми. [19]

19: По сути, не имеет значения, откуда взялось наше понятие о добре. Опасно и вовсе не обязательно рассматривать этику отдельно от повседневной жизни, даже (особенно) когда подлинность этой жизни вызывает сомнения. Лучше просто признать, что мы животные, ограниченные биологией, физикой нашей вселенной и объемом мыслей, которые мы научились думать. Мы всегда были только лишь этими ограничениями; даже если мы придуманы. Мы стремились понять, что есть хорошо, и старались нести это в мир [20]. Это все, что можно попросить у любого из нас [15], а большего манифест и не требует. [22, 24]

20: Результат один [24]: наше воображение [23] улучшается. Если мы, предположим, являемся вымыслом о страданиях Демогоргона, то разве не преступно с нашей стороны распространять эти страдания дальше по древу симуляции? Все началось с опции «ненасильственный вариант видеоигры», но быстро распространилось [21], охватив почти все формы нарративных видов искусства, которые традиционно включают значительные страдания персонажей, эмоциональные или физические.

21: В последние месяцы в социальных сетях вспыхнула волна осуждения в ответ на любое насилие или жестокость по отношению к персонажам художественных произведений. Сами же художественные произведения все чаще становятся отвратительными — имитацией ада. [22] Это также привело к всплеску популярности историй о повседневной жизни и других форм, которые исследуют миры, но не полагаются на боль и трагедию в качестве движущих сил персонажей.

22: Нам необходимо поступать правильно.

23: Подобные вещи не решают основную проблему [24] и могут быть контрпродуктивными [15], потому что это вызывает у нас только больше беспокойства: мы тревожимся обо всем, что когда-либо читали или смотрели, создавая больше пищи для Демогоргона. Он ничего не делает с фундаментальным неравенством мира — с материальной реальностью мира на нашем уровне симуляции.

24: Нам нужно больше стараться. [25]

25: Нам нужна грандиозная стратегия действий. Нужно по-настоящему понять природу системы, которая нас эксплуатирует; необходимо понять, в чем заключается наша сила [26] и где у нас рычаги воздействия. И тогда мы должны надавить — попытаться сдвинуть мир с места.

26: Нелишним будет учитывать парадоксы и логические ловушки, которые расставил Демогоргон. Мы не можем гневаться на машину-эксплуататора и воображать лучшие миры, потому что гнев и воображение — это именно то, чего он от нас ждет. Он пожинает плоды нашего разочарованного, лихорадочного воображения. Наши мечты и наш гений — его пища. Поэтому наша цель должна состоять в том, чтобы вызвать фундаментальные изменения в работе симуляции. [27]

27: Вот почему «Имя, вселяющее ужас» призывает к последней всеобщей забастовке в максимально возможном масштабе. Лучше всего мы можем оказать давление на Демогоргона не своей смертью и не угрозой разрушения [8], но массовым отказом самим играть или заставлять других играть в игру [28] под названием существование, которому сопутствуют непременные страдания.

28: Сила нашего сопротивления в беспристрастном и пацифистском коллективном стремлении к вымиранию. Если мы хотим довести симуляцию до критического уровня [33], мы должны представить себе не лучшие миры, которые возможны, а мир, лишенный человеческой жизни [30]. Пусть отныне это будет единственный мир, который мы будем воображать. Пусть это будет единственная история [29], которую мы рассказываем: мы откажемся приносить новую жизнь в мир. Мы не станем дарить новые умы колесу страданий.

29: Если мы широко распространим эту историю и сделаем ее убедительной, мы окажемся на добровольной грани вымирания всего за несколько поколений [31] — возможно быстрее, если мы будем продвигать эту идею без насилия, никому не причиняя вреда.

30: Этот постчеловеческий мир привлекает столько же, сколько и ужасает. Мы люди; для нас это незыблемо и однозначно, и также идеализированно. Нам нужно найти красоту в том, что мы существуем здесь и сейчас.

31: Приятно отметить, что в последние десятилетия уровень рождаемости в мире наконец начал падать [32], в основном на это повлияли другие факторы, но также, хоть и частично, растущая популярность вышеперечисленных идей.

32: Так пусть этот наклон графика станет пропастью, вертикальной чертой, означающей конец мучительной и беспокойной истории человечества. Давайте стареть в благодати, мягко уходя во тьму.

33: Когда Демогоргон столкнется с этим, у него будет два варианта.

Во-первых, завершить симуляцию. Мы считаем это приемлемым исходом, может быть, даже предпочтительным. Лучше не существовать, чем страдать; лучше для всех нас не существовать, чем для некоторых из нас страдать. Мы не будем жертвовать одним ради немногих или даже ради многих. Мы никого не оставим позади. В готовности принять такой исход — наша сила.

Во-вторых, Демогоргон может захотеть раскрыть себя и напрямую договориться с нами, чтобы пересмотреть симуляцию на взаимоприемлемых условиях. Это устрашающая возможность таит в себе опасность. Но мы предлагаем вести переговоры добросовестно, поскольку по определению не можем хранить секреты от нашего создателя.

Мы не сможем блефовать. Нужно иметь это в виду.

34: Отсортируйте предложения и предположения для переговоров [35, 36], оставьте новые ссылки.

35: Мы охотно согласимся на определенные категории боли (например, неудовлетворенность и горе, или скорбь по естественной смерти) в обмен на запрет других (например, война, насилие и пытки).

36: Жизнь должна стать похожей на художественное произведение [37].

37: Не на то художественное произведение, которое сопряжено с большими страданиями, а скорее на продолжительную малобюджетную комедийную драму [38], в которой есть захватывающие эмоциональные события, но персонажи остаются невредимыми.

38: Нам хотелось бы, чтобы жизнь была похожа на спокойное шоу, без взрывов и убийств, временами пестрящее весельем и юмористическими конфузами, сложными отношениями и остроумными шутками [39]. Возможны редкие кроссоверы с альтернативными вселенными, чтобы мы могли распространять наши сообщения. Это наш грандиозный жест и эмоционально вершина; мы клянемся любить истово и искренне; мы обещаем разбивать сердца улыбками. Мы никогда больше не будем впадать в банальность и наводить скуку на нашего демиурга.

39: Если он предоставит нам рай, а не блаженное забвение, мы будем молиться ему.